Столичный доктор. Том V

Глава 24

Обустроившись и освоившись на новом месте, Агнесс развила бурную деятельность по подготовке к свадьбе. Я даже не представлял, какое масштабное мероприятие ждет нас всех — столько сразу всего свалилось. Программа праздника, меню, приглашения, кого с кем сажать, а кто кого на дух не переносит. Я раньше в такое не вникал, но теперь пришлось. Эпопея с новосельем сейчас казалась мелочью, не заслуживающей внимания. Примерки шли за примерками, во дворец зачастили портные, поставщики провизии и вин — за последних герр Гамачек сильно обиделся, даже на повышенных тонах разговаривал с поваром. Мол, только он и его фирма — и никто иной. Срочно заказал из Германии целый сет дегустационных бутылок, чтобы мы могли подобрать для каждой перемены блюд свое вино или игристое.

Немного отвлек меня от всего этого, приехавший свинцовый «гроб» с «вампирским» зеркалом внутри. Причем приехал он одновременно с целым караваном телег, на которых доставили стальные…каски. Нет, Балтийский завод и Ратник не забыли про мой заказ. Педантично все исполнили и прислали тестовую партию в пять тысяч штук. И куда это все складировать? Жиган нашел место в подвале дворца — туда и поместили. Но сначала проверил саркофаг пленочкой. Не фонит ли. Нет, все было экранировано на пять с плюсом. Работники Яковлева постарались не хуже балтийцев. Вот уж действительно: финтифлюшка для красоты висела, а сколько бед. А если бы размером как те зеркала, что во всю стену? Хотя в пятнадцатом веке такие вряд ли даже в теории возможны были. Разбираться, от чего там фонило, желания не возникло. Я в этом не специалист. Кстати, выяснилось, что статья Беккереля про радиацию уже вышла, в феврале еще. Про пагубное воздействие пока никто не задумался. Поищу физиков, которых проблема интересует, и отдам. А мне — чем дальше от этой дряни, тем спокойнее.

Разумеется, Агнесс запалила все эти железки, в ней взыграло женское любопытство. Я начал было объяснять про каски и понял, что попал впросак. На носу свадьба, невеста мечетесь как курица с отрубленной головой, пытаясь везде успеть и все порешать, а будущий муженек «играет в солдатиков». Именно такой образ возник в головке Агнесс — просто зуб даю. Уж очень специфическое выражение лица было у девушки, когда я закончил рассказывать про будущее войны, защиту головы солдат от осколков… Фройляйн Гамачек достала из кармашка записную книжку и в ответ обрушила на меня ворох проблем, которые требуют немедленного решения. А еще и денег. Может, не стоило договариваться об упрощенной процедуре перехода в православие? Затею с отцом Иоанном я, поразмыслив, отверг. У меня здесь чуть не через дорогу Сергиевский собор имеется, к чьему приходу и особняк относится. Сходил, встал, как говорится, на учет. Пообщался с настоятелем, тоже Иоанном, сделал взнос на храм. У них и тратить куда есть — содержат детский приют, школу, хор какой-то у них известный. Как после такого не пойти навстречу? Ведь я и для домовой церкви приходящего священника выпросил, не за бесплатно, конечно. Невесте и ездить никуда не пришлось, приходит отец Алексей, который у нас дома и проводит необременительные занятия.

Даже не удивительно, что очень скоро меня этот «круглое носи, квадратное катай» достало и я просто сбежал от всей кутерьмы в яхт-клуб. Тишина, шелест газет, неслышная поступь лакеев… Если бы наши аристократы еще не курили вонючие сигары, выделываясь друг перед другом марками и «послевкусием», то вообще бы было замечательно. Брали бы пример с меня: от моих экзерсисов только у буфетчика глаз дергается. Зато появилось очень много желающих попробовать новый коктейль. Так, смотришь, и марсалу свою забудут.

— Что читаете, Евгений Александрович? — рядом со мной в кресле у камина уселся Великий князь. Сергей Александрович, тоже в руках держал толстый журнал и мы показали одновременно другу другу печатные издания. Я сегодня выбрал для чтения «Московский телеграф», а Сергей Александрович «Русский вестник». Оно и понятно. Что еще может выбрать себе глава «русской партии»?

— Есть что-то интересное? — начал беседу князь.

— Да, вот извольте. Иеремия Бентам, философ и гуманист, завещал своё тело для использования в анатомическом театре. После его смерти друзья вместо извещения о похоронах получили приглашение на препарирование тела. Каждый гость мог привести с собой ещё двух человек. В результате препарирование Бентама стало главным событием сезона.

Хирург забальзамировал голову покойного по методу маори, который похож на приготовление говяжьего брискета. От тела остался только скелет, который одели в одежду Бентама, и усадили на стул. Голова была возвращена на место, а в руки вложена любимая трость.

Бальзамация головы привела к тому, что лицо ученого приобрело очень мрачный вид и потемнело. Была изготовлена восковая маска, к которой приделали волосы философа. Настоящую голову поместили в отдельный ящик и выставили в Университетском колледже Лондона, одним из основателей которого Бентам являлся. С тех пор его тело находится там.

— Не может быть!

Сергей Александрович взял у меня журнал, прочитал заметку.

— Куда катится Европа?! Перверты издеваются уже над самой смертью. Какой позор!

Тут мне пришлось прятать улыбку. Князь, конечно, был большим экспертом в первертах.

— Уверен, студенты уже начали устраивать шутки с этой головой. А вы что читаете, Сергей Александрович?

«Русский вестник» пел панегирик мудрой внешней политике царского правительства, которое фактически отжало у Китая территории, в связи с новой железной дорогой. И что-то на лице князя радости от такой «дипломатической победы» не было. Это выглядело странно.

— Можно завтра поздравлять Дурново? — поинтересовался я. — У нас как раз с утра совещание с ним.

Сергей Александрович оглянулся. Рядом никого не было, но князь все-таки понизил голос:

— Мои источники в Европе сообщают, что наше усиление в Маньчжурии очень обеспокоило кайзера. Активизировалось обсуждение аннексии Циндао.

— Китай слаб, — пожал плечами я. — Его и дальше будут рвать на части.

— Я боюсь, если Германия зайдет в Циндао, наши ястребы захотят Ляодунский полуостров в Корее. Порт-Артур весьма ценный приз. Да и залив Далянь тоже. Немцам можно, а нам нельзя?

— Так, так… — начал соображать я, потом забрал журнал у Сергея Александровича, быстро просмотрел статью. — Ляодунский полуостров по первоначальному мирному договору между Китаем и Японии должен был принадлежать последней?

— Именно так. Они, в том числе и за него воевали. Но англичане нажали на Токио и японцам пришлось от приза отказаться.

— Сергей Александрович! Если наши ястребы захотят и получат полуостров, это будет серьезное оскорбление для Японии. Такую потерю лица на островах могут и не простить.

Великий князь внимательно на меня посмотрел. Его немигающие глаза вгоняли в ступор любого, но не меня. Я спокойно ответил на взгляд, вернул журнал.

— Япония нам не соперник! — твердо произнес Сергей Александрович. — В прошлом году они испугались мобилизации всего одного нашего военного округа на Дальнем Востоке. А у нас их тринадцать!

— Я тоже читаю газеты. И тогда мы действовали в связке с союзниками по тройственному соглашению, у Японии гирей на ногах висела война с Китаем. А если этой гири не будет, а союзники станут нашими тайными врагами? Начнут снабжать микадо оружием, дадут ещё больше кредитов?

— Почему же они должны перестать быть благорасположены к нам??

Я кивнул на журнал:

— Полагаю, из-за наших успехов в Маньчжурии, из-за усиления Империи. В Китае сейчас бал правят англичане. А эти никогда не были нам верными союзниками. Как кто-то у них там сказал: у Британии постоянные только собственные интересы. Насчет немцев тоже есть сомнения. Потом, я так понимаю, зарубежный вояж Его величества прошел не так гладко, как ожидалось. Серьезной силы за ним европейские политики не увидели.

Эти, в общем-то, простые мысли заставили опять задуматься князя. Он даже раздраженно рыкнул на графа Беннигсена, пожелавшего присоединиться к нам.

— Что же… В таких рассуждениях есть свой резон, — Сергей Александрович резко встал. — Пожалуй, стоит обсудить нашу внешнюю политику с кем-то из дипломатов.

— Кажется, я видел министра Шишкина в бильярдной.

— Николая Павловича? Благодарю!

Давай, если я начну вещать о геополитике, получится сотрясение воздуха. А если то же самое высказывает председатель Госсовета и дядя государя по совместительству — совсем другой коленкор.

Скорее бы свадьба! Кроме всяких иных приятностей, это будет значить, что дорогой тестюшка, Грегор Гамачек, уедет на родину, в город Вюрцбург, Франкония. И займется там всем, чем ему захочется. Потому как я рискую потерять своего личного помощника в пучине борьбы с зеленым змием. Нельзя сказать, что они каждый вечер надираются до застенчивости, когда клиент за стену держится, дабы не упасть, но опасные симптомы замечаю. Буквально накануне Николай при упоминании очередной дегустации свадебного сета начал удовлетворенно потирать руки, что, как известно, есть откровенный признак первой стадии недуга. Я уже и по работе грузил его выше крыши, но эффект минимальный. Стоило виноделу за ужином завести разговор о бухлишке — и понеслось. Кстати, обеспокоен был только я. Остальные считали пару-тройку бокалов (сверх первого десятка, вестимо) если не нормой жизни, то уж точно не тем, ради чего стоит беспокоиться. Бабу бы парню завести, но где? У него сейчас расписание напоминает старинный стишок-пирожок:

Зато бюрократического опыта Николай набирается как губка. Иногда я начинаю подозревать, что в иных хитросплетениях взаимодействия разных министерств он лучше меня разбираться начал. Настолько быстро проскальзывают все наши служебные записки, меморандумы и прочие документы в секретариате Совета министров и иных ведомствах. Зато я буду спокоен, когда отправлюсь в какое-нибудь путешествие. Свадебное, к примеру.

И предложения по реформе системы здравоохранения Семашко предоставил. Я впечатлился. В принципе, вчерне в докладе всё было, к чему пришла советская медицина под его руководством: доступная помощь для всех, госучастие по максимуму, централизация распределения расходов, кадры за счет увеличения выпуска специалистов, переманивание научных работников. Профилактика! С большой буквы П. Мы дошли даже до собственного календаря прививок. В теории, конечно. Ибо на практике денег нам никто не давал. И царские посулы повисли в воздухе — министерство двора задерживало выплату транша. Как говорится, от обещал — никто не обнищал. А уже тем более Николай.

Проект Семашко, доработанный и улучшенный, отнес Склифосовскому. Тому тоже понравилось. От радости стихи читать начал. Хорошие, отличные даже. Две строчки всего, правда:

— Давайте автора, — вынес вердикт министр.

— Вы уж его не очень сильно, Николай Васильевич. Парень старался.

— Не бойтесь, не съем.

Семашко зашел, слегка раскрасневшийся от волнения. Склифосовский полистал еще прожект, потом поднял голову и снял очки.

— Очень хорошо, Николай. Я рад, что вы в столь молодые годы так глубоко вскрыли проблемы. Вижу, что работа ваша в министерстве приносит плоды.

Реформатор расцвел от гордости, а я, следуя заветам Тириона Ланнистера, ждал, когда прозвучит «но».

— А где основная часть доклада, почему вы нам принесли только вводную? — ласково спросил министр.

— Но это всё, — расслабленный похвалой Николай подвоха не понял, и влез в ловушку с головой.

— Должно быть обоснование. Сколько стоит каждое деяние, откуда взять деньги, в какие сроки и чьими усилиями будет достигнуто. Главное: что от этого получит государство, и как скоро. Понимаете? И вот как только вы ответите на все эти вопросы по каждому пункту, я лично возьму вас за руку, отведу к Его величеству, и скажу, что мне здесь делать больше нечего. Мы с Евгением Александровичем отправимся заниматься нашими прежними занятиями, а вы будете воплощать всё это, — он потряс стопкой листов, — в жизнь.

— Извините, я просто хотел… — забормотал Николай и шагнул к столу, чтобы забрать свой доклад.

— Мы очень рады, что у нас есть такой неравнодушный сотрудник, — начал успокаивать его Склифосовский. — Идеи просто великолепные, подписываюсь под каждой. Продолжайте работать, не отступайте. Со своей стороны обещаю посильную помощь, но помните, что я вам сказал прежде.

Когда парень успевал проворачивать такой объем работы — не знаю. Может, ночью спать перестал. Или научился разделять потоки сознания, и левой рукой писал что-то по службе, а правой в то же время — для своего проекта?

— Герр Семашко, приглашаю вас сегодня попробовать этот чудесный совиньон блан! — начал сеанс соблазнения Гамачек в сочельник. — Поверьте, хваленые бордосские совиньоны, эти их «сепаж нобле», — почти выплюнул он французские слова, — просто кошачья моча по сравнению с франконскими сортами! Вот, не спешите, вдохните аромат, — он налил в бокал на донышко. — Настоящий смородиновый лист с примесью свежескошенной травы! Дрожжевой оттенок не бросает в судорожное подергивание, как от бордо, а заставляет сделать еще один вдох, чтобы насладиться! А вкус! Задержите вино на языке и потом глотните не спеша. Чувствуете? Крыжовник, да? Вот, я вижу настоящего ценителя!

Дальше — больше, как по накатанной. Грегор будет славословить свое вино, рассказывать, чем отличается вкус одного удачного урожая от другого, как дожди в июле помешали достичь совершенства пять лет назад. И дегустации. А потом — красные глаза с утра, и неумеренное потребление чая в попытках побороть интоксикацию. Ах, да. Еще русская баня. На которую немца подсадил Жиган. Верное средство снять похмелье.

Я даже не пытался помешать — бесполезная затея. Мыслей возглавить процесс не было, такому зубру, как Гамачек, я — на один зуб. Меня вынесут, а он продолжит как ни в чем ни бывало наливать и рассказывать. Так что я — в музыкальный салон. Вроде в ту сторону пошла Агнесс.

Уже на подходе, я услышал вступление к какой-то знакомой песне. Ого, а я многого еще не знаю о своей невесте! Оказывается, она очень неплохо музицирует и поёт! Песня знакомая, еще бы вспомнить название. Но судя по тому, что текст немецкий, и композитор, наверное, того же происхождения. А если даже я знаю мелодию…

— Женя, я и не слышала, как ты вошел, — остановилась Агнесс, увидев меня. — Решила поиграть немного.

Девушка встала, взяла меня за руки.

— Продолжай, прошу тебя. Мне очень нравится. Это же Шуберт, да?

— Ты такой милый, когда чего-то толком не знаешь, и пытаешься угадать, — засмеялась она. — Да, «Серенада». Учила ее, когда занималась музыкой.

— Спой еще раз. Мне очень понравилось.

Агнесс вернулась к роялю, по залу поплыло:

А после вечера музыки случилась ночь любви. Герра Гамачека увели спать слуги, ко мне в спальню пришел «друг мой» — в дверь проскользнула бледная Агнесс в одной ночнушке. Которая почти ничего не скрывала.

— Сил не больше ждать!

Агнесс дернула завязку на груди, повела плечами. Крупная грудь призывно качнулась, ночнушка упала на пол. Щелкнул замок двери, одеяло было сброшено на пол. Девушка легла рядом, обвила руками мою шею:

— Люби меня! Сейчас же!

Долго просить меня не пришлось. Не железный же!

Конец 5 тома.

НАЧАЛО 6-ГО ТОМА УЖЕ НА АТ, ЖМИТЕ НА КНОПКУ.