Странник поневоле

Глава 13

Поле, где происходил турнир, осталось справа. Спускался вечер, и поединки там были закончены, но Тассилон в сопровождении своих людей доставил Богдана к замку, возвышавшемуся на холме, чуть раньше, чем первые группы с турнира приблизились к воротам. С этой стороны почти не было других построек, но ниже и дальше по холму просматривались соломенные и черепичные крыши большого посада, скорее даже городка, живущего под сенью замка. Немногочисленные зеваки из простолюдинов, встречавшиеся по пути, глазели на кавалькаду, но никто, естественно, не осмеливался заговорить.

Пока проезжали этот сравнительно короткий отрезок пути, непривычный к седлу зад Богдана начал настолько настойчиво заявлять о себе, что Богдан понял: стать кавалеристом ему будет непросто. «Да, – с сожалением подумал он, – переоценил я свои возможности. Даже не будь этого инцидента, надолго меня не хватило бы, а уж если бы скакать галопом пришлось!..»

Он несколько раз потихоньку ерзал, чуть привставая на стременах, что не укрылось от внимательного глаза сопровождающего. Тассилон подъехал почти вплотную.

– Вы испытываете неудобство от сидения в седле, благородный рыцарь Богдан? – так же негромко поинтересовался начальник стражи короля Астерийского.

«Ведь поймут, что никакой я не рыцарь!» – с досадой подумал Богдан.

– Скажу вам по секрету, да, благородный рыцарь Тассилон, – так же тихо ответил он. – Увы, когда-то на турнире я был выбит из седла и неудачно упал. Был перелом крестца, и теперь после долгих поездок я не всегда хорошо себя чувствую.

Тассилон кивнул без тени улыбки:

– Сочувствую, благородный рыцарь! Но скоро вы будете иметь возможность отдохнуть в замке.

Богдан промолчал и только с дипломатичной благодарностью кивнул, гадая, как же его расположат в замке – запрут в какой-то темнице или же всё-таки примут с подобающим рыцаря приличием? Впрочем, что собой являет на уровне здешних нравов «подобающее приличие», он не представлял.

В целом замок впечатлял – он словно сошёл с картинок из книг о Средневековье, но удивляло, что вокруг нет настоящего города, приличествующего столице королевства. Задавать вопросы Богдан не стал, чтобы раньше времени не раскрывать полного незнания местной обстановки.

Замок высился серой громадой, сложенной из крупных тёмно-серых блоков. Стену высотой метров двадцать венчали зубцы, за которыми могли стоять защитники крепости при нападении извне. По углам располагались круглые массивные башни с бойницами. Несколько таких же башен, только чуть ниже, маячили в боковых пролётах, но они не доходили до земли метров на шесть, нависая наружу. Внутренние постройки представляли собой как круглые, так и угловатые башни и здания, местами увенчанные шпилями с флюгерами и развевающимися флагами.

На поле, где проходил турнир, смотрели крепкие, окованные толстым железом ворота, в которые упиралась дорога, мощённая каменными плитами – такое покрытие начиналось прямо от поля, хотя к корчме и дальше вела обычная грунтовая дорога.

По бокам ворот, словно стражи, вставали две башни, а дополняли въезд в замок открывающаяся вверх решётка и подъёмный мост, который сейчас был опущен. Решётка же оказалась поднятой, и только нижний край её высовывался в проём ворот вверху.

Ров, окружавший замок, имел глубину метров семь-восемь, на дне плескалась вода, но её было мало: или дренажные стоки работали слабо, или давно не шли дожди.

Когда отряд въехал в ворота, стало ясно, что укреплён замок куда лучше, чем можно подумать, глядя на него с внешней стороны: за первой стеной стояла вторая. Подобная конструкция позволяла с внутренней стены оборонять наружную в случае, если та оказывалась в руках неприятеля. Между стенами также шел ров, вокруг которого стояла высокая решётка с острыми зубьями на концах кольев.

Ворота во внутренней стене располагались со смещением относительно первых – отряду пришлось проехать метров тридцать до следующего подъёмного моста. По этому мосту, оказавшемуся точной копией первого, через такие же, как и снаружи, ворота отряд въехал во двор замка. Богдан крутил головой налево и направо, и только внимательный взгляд Тассилона заставил его вести себя так, словно окружающее ему не в новинку.

Пока он путешествовал по лесной местности, отсутствовало сильное ощущение переноса на «машине времени». Да, уже встречалось достаточно отдельных людей, но Богдан не успел целиком окунуться в материальную культуру ушедшей эпохи. Трава и деревья в сходных широтах мало изменились за тысячи лет, особенно для неспециалиста, и, странствуя среди лесов и полей, нельзя полностью вкусить «былое». Сейчас же Богдан въехал во двор настоящего средневекового замка, не зашёл погулять в некий мёртвый памятник архитектуры, а попал в действующее, живое место – и это непередаваемо впечатляло. Наверное, только в данный момент юноша по-настоящему осознал, где оказался, и подивился собственному относительному спокойствию.

Конечно, после переноса во дворец, странствий по островам в океане и на грани Динозавров, порог «удивления» у Богдана значительно повысился, но сейчас его недоумение вызывал именно факт застывшего уровня развития. Ведь все эти люди, судя по тем не слишком многочисленным данным, которые удалось выудить из Главного Компьютера, являлись выходцами с Земли. Как понял Богдан, их предки попали сюда около тысячи лет тому назад или более. Почему же местный технический прогресс и близко не догнал прогресс Земли?

Увы, объяснения этому не было.

Внутри замок казался даже больше, чем снаружи. Обширный двор, скорее – площадь, раскинувшаяся непосредственно за вторыми воротами, была посыпана песком вперемешку с мелкой галькой. Справа и слева вдоль стен шли какие-то постройки, не видные снаружи – конюшни, мастерские, возможно, кладовые и что-то ещё.

В центре открытого пространства располагался огромный колодец – Богдан догадался, что это колодец – с устройством, вряд ли присутствовавшим в средневековом замке на Земле. Это было явно некое приспособление для подъёма воды в виде насоса, и как раз в этот момент кто-то из дворовой челяди накачивал воду в жестяной бидон, равномерно поднимая и опуская длинную кованую ручку.

«Всё-таки, похоже, некоторый прогресс тут имеет место, – заключил Богдан. – По виду век одиннадцатый-двенадцатый, но, уверен, таких насосов тогда на Земле точно не было».

Разные люди – похоже, прислуга – сновали по двору туда-сюда. В принципе, картинка вполне напоминала виденное в кино, с той лишь разницей, что сильно травмированное за день верховой езды седалище поддерживало не кресло в кинотеатре. Кроме того, здесь присутствовали ещё и запахи. К разряду приятных удивлений можно было отнести то, что явной вони, кроме запахов домашней скотины и лошадей, не ощущалось. Ещё пахло дымом из печей, дублёными кожами, деревом и ароматами готовящейся пищи и печёного хлеба – но это всё были вполне приятные запахи.

Когда, наконец, Тассилон указал на коновязь под широким дощатым навесом, Богдан, несмотря на сидящее в мозгу чувство опасности, слез с коня с неимоверным облегчением. Слуга, малый с конопатой мордой, почтительно кланяясь, подхватил поводья.

Богдан выпрямился, разминая затекшую поясницу и чувствуя сильное жжение в стёртых ягодицах. От него не укрылось, как Тассилон с некоторым не то что удивлением, а, скажем так, с повышенным вниманием, посмотрел на прямое свидетельство неумения держаться подолгу в седле, но поясница гудела так, что Богдану было в этот момент почти всё равно.

Он начал снимать тюки с поклажей со второй лошади, но рыцарь жестом остановил его:

– Благородный Богдан, не утруждайте себя! Если среди ваших вещей нет оружия, их доставят туда, где вы расположитесь.

Богдан с сомнением пожевал губами, а Тассилон, окрикнув кого-то из дворовой челяди, начал отдавать указания, оставив пока землянина под присмотром в компании своих молчаливых воинов, которые тоже спешились и сейчас стояли немного поодаль, наблюдая за гостем-пленником.

На боку у Богдана болтался оставленный ему как знак уважения рыцарского достоинства меч, но землянин не рассматривал его как оружие – обращаться с мечом должным образом он не умел. Самое главное, под плащом скрывался лучёмёт, на поясе висел «полевой» нож, а запасные обоймы, гранаты и все мелкие полезные вещи лежали в карманах комбинезона, поверх которого были надеты доспехи рыцаря. Так же в разных карманах покоилась копии драгоценной карты, и на второй лошади осталось лишь то снаряжение, которое он не считал самым важным. Конечно, жаль было бы потерять револьвер и прочие вещи, доставшиеся в наследство от профессора Витта, но будь что будет.

Откровенно говоря, зад, особенно сейчас, когда Богдан спустился с коня, болел так, что о том, чтобы снова взобраться в седло, думать не стоило. Если придётся бежать, то он готов был снова топать ногами, но вряд ли выдержит скачку. Правда, и ногами-то сейчас двигать было довольно болезненно, стоило передохнуть.

– Значит, за сохранность моей поклажи беспокоиться не стоит? – уточнил Богдан.

Тассилон уверил юношу, что всё останется целым и невредимым, ему доставят всё позже, когда распрягут лошадей, чем негоже заниматься господам.

Пожав плечами, Богдан проследовал вслед за рыцарем, прихватив только узел с одеждой, дабы можно было переодеться там, куда его приведут. Тассилон не возражал, ведь по его представлениям в узле явно не скрывалось серьёзное оружие – разве что кинжал. Пока Богдан снимал с лошади эту часть поклажи, он вытащил и револьвер, в барабане которого оставалось пять патронов. Вещица также не вызвала подозрения рыцаря, а Богдан считал, что наган пригодится всегда: грохот выстрела может произвести куда больший первоначальный деморализующий эффект, чем бесшумный лучемёт.

Начальник отряда, привычно ступая в своих доспехах, провёл Богдана через двор, они поднялись по широкой лестнице и прошли анфилады коридоров первого этажа, после чего поднялись по уже узким ступеням на второй. Здесь снова начинался длинный коридор, но Тассилон повернул в проход, где притулилась винтовая лестница – они направлялись в одну из башен внутренних построек замка. Поднявшись на небольшую площадку, он увидел сводчатую дверь, запиравшуюся снаружи на засов.

Рыцарь с учтивым поклоном пригласил Богдана войти. Юноша оказался в овальной комнате диаметром метров пять. Там стоял деревянный стол, пара стульев с высокими резными спинками и кровать, убранная какой-то тёмно-бурой шкурой. Часть комнаты у кровати отгораживалась ширмой.

На столе красовались кувшин и пара металлических кубков изящной работы, похоже, серебряные. Кроме того, на столе имелся светильник с грубоватым стеклянным колпачком, отдалённо напоминавшим стекло керосиновой лампы. У двери висело металлическое зеркало – лист отполированного серебра в деревянной раме.

Богдан заметил, что дверь снабжена запором и изнутри – маленькая задвижка вряд ли выдержала бы серьёзный натиск, тем более, что дверь открывалась внутрь комнаты, но всё-таки создавала некоторую помеху мгновенному доступу в помещение.

В дальнем углу виднелась небольшая дверца, за которой оказался самый настоящий туалет – с большим баком и стульчаком. Бак закрывался крышкой, а по стенам висели пучки пахучих трав для отбивания неприятных запахов. Тут же на небольшой скамье примостился кувшин с тазиком и кусок полотна на крючке, укреплённом на стене.

Богдан почувствовал, что, несмотря на всю тревожность ситуации, ему пока больше всего ужасно хочется сбросить с себя надоевшие за день доспехи, и если не нормально вымыться, то хотя бы сполоснуть водой лицо, после чего вытянуться на кровати.

– Слушайте, а как-то более серьёзно помыться у вас можно? – спросил он.

Тассилон заверил, что можно, и предложил оставить вещи и доспехи здесь. Богдан вздохнул, зашёл за ширму и стал переодеваться – ему не хотелось, чтобы его провожатый видел комбинезон и некоторые вещи.

Кряхтя от боли в седалище, Богдан переоделся в платье рыцаря Шарлемане, надев его поверх комбинезона, с которым расставаться не желал. Вышло не совсем удобно, но иного варианта не было. Естественно, он оставил при себе и лучемёт.

Тассилон снова повёл Богдана вниз. Они спустились в подвал, прошли каким-то переходами, где на стенах висели масляные светильники, и оказались во влажном и душном помещении.

«Неужели баня?!» – с радостным восторгом подумал Богдан.

В длинном зале горела печь, на которой грелась в огромном чане вода, а по другую сторону от прохода располагался ряд кабинок наподобие душевых, разделённых дощатыми перегородками, примерно в три четверти роста человека с такими же дощатыми дверцами. Рядом с каждой кабинкой имелся деревянный же шкаф, куда можно было сложить одежду. Это успокоило Богдана, так как он не хотел оставаться без оружия под рукой.

В целом помещение выглядело довольно мрачно, а неровный свет масляных светильников придавал прямо-таки сходство с какой-то пыточной камерой, но наличие горячей воды затмевало все недостатки.

Бан как таковой всё это, конечно же, нельзя было назвать, но слуги принесли Богдану две большие бадьи с горячей и холодной водой, ковш, длинную полосу полотна, заменяющую полотенце, и даже кусок чего-то, напоминающего хозяйственное мыло. Не слишком детальные знания по истории не позволяли вспомнить, существовало ли мыло в Средние века, но Богдан и не стал слишком долго мучаться таким вопросом. Самое главное, мыло выполняло свои функции – мылило и на удивление терпимо пахло.

Тассилон лишь попросил Богдана не слишком задерживаться и сам временно удалился. Помощь слуг в самом процессе мытья Богдан отверг, к некоторому удивлению рыцаря и самих холопов, но никто не стал возражать.

Богдан с наслаждением вымылся, вытерся, оделся и вышел в «предбанник», где задумчиво сидел ожидавший его Тассилон.

Тем же путём они вернулись в комнату в башне.

– Я доложу о вас его величеству, – сообщил Тассилон, – после чего, уверен, король назначит время аудиенции.

Богдан с запоздалым сомнением посмотрел на рыцаря:

– Вы уверены, благородный Тассилон, что королю есть о чём со мной говорить?

– Не сомневаюсь, благородный рыцарь, – заверил его то ли гостеприимный распорядитель, то ли тюремщик. – А пока, если вам будет что-то нужно дополнительно – ещё воды, чтобы пить или умыться, смена платья и прочее, – только позвоните, и вам всё принесут, – он указал на шнур, висевший у двери и уходивший через блок куда-то вниз.

– Кстати, здесь становится совсем темно, может быть, зажечь светильник? – добавил рыцарь.

– Я под арестом? – вместо ответа на вопрос поинтересовался Богдан.

– Говорю же вам, ни в коем случае! Вы ожидаете аудиенции у короля, – с лёгкой улыбкой поклонился Тассилон. – Так как насчёт света?

– У меня есть… огниво, спасибо, – заверил Богдан: он чуть не сказал «зажигалка», но вовремя спохватился. – Если что, я сам зажгу светильник.

– В таком случае, прошу вас пока подождать здесь, – Тассилон снова слегка поклонился и вышел.

За дверью негромко лязгнул засов. Богдан криво усмехнулся: ожидание аудиенции взаперти.

После мытья было хорошо, вот только зад, казалось, болел даже сильнее. Юноша понюхал воду в кувшине на столе – вроде свежая – и сделал несколько глотков, а затем начал внимательно осматривать свою темницу, в которой, стоило отметить справедливости ради, днём, вероятно, было достаточно светло.

Свет снаружи проникал сюда через два высоких стрельчатых окна с рамами, забранных коваными решётками. Присутствовало даже стекло, вполне прозрачное для того, чтобы разглядеть часть двора и соседние строения. Воспользовавшись лучемётом для разрезания решёток, через окна можно было выбраться на умеренно покатую крышу, располагавшуюся метрами двумя ниже. Другие выходы из башенки, кроме двери, похоже, отсутствовали.

Богдан немного послонялся по незатейливо обставленной комнате, единственное украшение которой, помимо немногочисленной мебели, составлял тканый гобелен на стене с изображением сцены охоты, зажёг светильник, загоревшийся достаточно ярким пламенем, и завалился на кровать.

Тело гудело, ягодицы саднило.

– Да, уж какая там скачка на коняшке! – проворчал Богдан и уставился в потолок.

Если бы его хотели схватить сразу, то уже просто-напросто схватили бы, а не играли бы в комедию с аудиенцией у короля. Но зачем-то этот рыцарь привёз его сюда и, хотя и учтиво, но всё-таки посадил под замок!

Тассилон никак не мог знать про смертоносное оружие Богдана и, значит, не стремился заманить его в ловушку хитростью. И уж никак не стремление наказать за инцидент у таверны, а что-то иное заставило рыцаря предложить страннику добровольно-принудительно следовать в замок. Да, его привезли сюда под конвоем, и хотя заперли, но заперли не в темнице, не в подвале. Конечно, существовала опасность, что король Астерийский просто прикажет отрубить Богдану голову, приняв его за шпиона из некой Святославии. Но Тассилона заинтересовала как раз связь путника с этой дальней страной. Вполне возможно, что на этом можно будет сыграть таким образом, чтобы облегчить себе дорогу к нужной ему точке перехода – кто знает? Может, стоило попробовать сыграть при таком раскладе карт?

А имелся ли у него выбор? Конечно, можно было устроить побоище на дороге, но ускакать от погони Богдан явно бы не смог. Правда, убоявшись смертоносного оружия, разящего на большом расстоянии, погоня могла и отстать или даже прекратить преследование, но заряды лучемёта не бесконечны, и сколько до этого пришлось бы израсходовать? Ведь останься он здесь так быстро без своего главного оружия – и путь во дворец станет почти непреодолимым. Поэтому мир, хитрость и переговоры в любом случае лучше открытого столкновения со всем королевством Астерийским, да и, возможно, с другими здешними государствами и правителями.

Правда, как он вывернется, если здесь окажется кто-то, близко знакомый с бедолагой Бафометом лично, Богдан не знал, но решил пока не ломать голову над уравнением, не имеющим решения при нынешних условиях.

Постепенно глаза начали слипаться. Богдан встал и задвинул внутреннюю задвижку на двери. Кроме того, он поставил один стул так, чтобы при попытке открыть дверь снаружи создалось побольше шума, после чего переложил лучемёт за пазуху и не стал сопротивляться естественной потребности – уснул…

Какой-то стук чуть-чуть начал вытаскивать Богдана из небытия, но глаза не желали открываться, и только более сильные удары в дверь окончательно его разбудили. Землянин сел на кровати, сжимая под одеждой лучемёт.

В дверь стучали снаружи. Богдан встал и отпер задвижку.

В комнату вошёл Тассилон в сопровождении паренька в кожаном армячке, почти мальчика, нёсшего подсвечник не менее чем с полудюжиной свечей. Светильник на столе продолжал гореть, так что в комнате сделалось очень светло.

Тассилон сменил латы на длинное, почти до полу, одеяние из плотной бордовой ткани хорошей выделки, из-под которого высовывались узкие длинные носки красных сапог. Края одежды были украшены тесьмой зеленоватого цвета, а на груди шли разрезные складки, позволявшие разглядеть желтоватую рубаху. На голове начальника охраны короля красовалась замысловатая шапка, являвшая собой нечто среднее между складчатым беретом и папахой, украшенная парой пёстрых перьев. Из-под головного убора выбивались длинные каштановые кудри, ранее скрытые капюшоном рыцарской кольчуги. На груди весела массивная золотая цепь с самоцветами, а довершал одеяние не менее богатый пояс с кинжалом и мечом – выглядел рыцарь вполне достойно и впечатляюще.

Украдкой взглянув на часы, спрятанные под рукавом комбинезона, Богдан понял, что проспал чуть более часа. За окном уже опустилась ночь, впрочем, освещаемая какими-то всполохами со двора.

– Ну, как вам удалось немного отдохнуть, благородный рыцарь? – дружески-участливо поинтересовался Тассилон.

Богдан поднялся с кровати и поклонился:

– Благодарю вас, благородный Тассилон, вполне хорошо.

– Король выслушал меня, и, как я предполагал, заинтересован в том, чтобы поговорить с вами. Но сегодня он устал после турнира – сам участвовал в двух поединках, и посему примет вас только завтра, так что отдыхайте до утра.

– Вот как, – сказал Богдан, чтобы что-то сказать.

– А пока, – продолжал Тассилон, – его величество уполномочил меня сделать вам определённые общие предложения, ради которых, как вы вероятно уже догадываетесь, мы и попросили вас задержаться. Утром вы приглашены на трапезу, а потом и состоится разговор, от которого будет многое зависеть.

Землянин протёр глаза, по-прежнему не вполне понимая, о чём идёт речь, но повторно поклонился с максимальной, по его мнению, учтивостью.

– Я весь к вашим услугам, благородный рыцарь!

– Давайте присядем, – предложил Тассилон. – Думаю, вы проголодались, так что я взял на себя смелость приказать накрыть стол для ужина здесь.

Богдан с искренней благодарностью поклонился ещё раз.

«Так даже лучше, – подумал он. – Возможно, будет время понять, что к чему и как действовать».

Он плеснул в лицо водой над тазиком и вытерся куском ткани, висевшим у этого импровизированного умывальника.

Тассилон же отдал приказ сопровождавшему слуге, тот поставил подсвечник на стол и удалился. Пока дверь открывалась и закрывалась, Богдан заметил, что снаружи в коридоре стоят как минимум двое воинов.

Тассилон снял головной убор, бросил его на кровать и сел, после чего сел и Богдан, внимательно глядя на своего любезного тюремщика. Натёртое седалище болело, и молодому человеку пришлось устроиться в немного напряжённой позе.

– Позволено ли мне будет ещё раз спросить, – начал Тассилон, – куда направлялись вы, благородный Богдан? И самое главное, да простите моё любопытство, сударь, кто вы такой?

Богдан понимающе покивал, демонстрируя, что уважительно относится к желанию официального представителя короля знать о тех, кто разъезжает по дорогам его земель. Стараясь говорить достаточно естественно, но красочно, он повторил придуманную наспех легенду про свои странствия и рыцаря Бафомета, заверив, что держит путь именно в Святославское княжество.

Тем временем, юноша, отосланный Тассилоном, принёс блюда с едой и какие-то кувшины. Ему помогали две миловидные служанки. На блюдах лежали куски жареного мяса, овощи, зелень, сыр и каравай хлеба. В кувшинах оказалось вино – красное и белое – и свежая вода. В качестве столовых приборов были поданы самые настоящие ножи и вилки с костяными ручками – к удивлению Богдана, не ожидавшего лицезреть данные приспособления в эпоху Средневековья. Дополняли убранство куски льняной ткани, поданные в качестве салфеток.

Тассилон внимательно слушал, ни разу не перебив. Когда Богдан закончил, он, пока не комментируя своего отношения к услышанному, жестом указал на стол, приглашая начать трапезу.

Молодой человек, несмотря на сложность ситуации, с удовольствием принялся за еду, запивая всё довольно водянистым на его вкус вином.

Рыцарь только пригубил из кубка и наконец сказал:

– Если всё так, и вы действительно из Святославии, скажите – не могли бы вы стать посредником между его светлостью и вашим князем?

Богдан чуть не поперхнулся.

– Если быть до конца откровенным, – выдавил из себя он, понимая, что сходу отказываться нельзя, – я сам не из Святославии, однако постараюсь выполнить все ваши поручения. Что конкретно от меня требуется?

Землянин хотя и ломал голову над тем, в чём может заключаться интерес короля, но не ожидал, что ему предложат подобную миссию.

Тассилон пожевал губами, очевидно, размышляя над последними словами Богдана, а потом, никак их не комментируя и не ходя вокруг да около, пояснил, что миссия состоит в попытке установления союзнических отношений со Святославским княжеством. Отношения короля с герцогом Франкии становятся всё более напряжёнными. Герцог уже несколько раз недвусмысленно намекал, что королевству Астерийскому стоит подумать о вхождении в состав его земель на правах провинции. Естественно, это не могло нравится королю Хруодланду, династия которого единолично правила в своей стране, по словам Тассилона, уже более пятисот лет. В связи с тим его величество король рассматривал возможности установления негласных пока отношений с далёким северным государством.

До Святославии можно было добраться как через территорию Франкийского герцогств, так и сделав крюк по почти пустынным ничейным землям, лежащим на востоке и примыкающим к подножию Безвоздушных гор. Богдан отметил про себя, что рыцарь назвал горы именно безвоздушными, значит, местное население понимало, что горы непроходимы и, таким образом, не имело возможности перебираться с грани на грань. Кроме того, его обрадовала возможность сделать такой крюк: ведь при этом он проезжал совсем недалеко от точки перехода на грань Африки, куда он и направлялся изначально. Вопрос в том, отпустят ли его одного или приставят конвой?

Тем временем, Тассилон продолжал пояснения. Святославия граничила с Франкией с севера. Её армия, хотя и не слишком многочисленная, по словам Тассилона была очень сильна, а сами святославцы – великолепные бойцы. Они отличались, скорее не агрессивностью, а бесшабашностью, умением хорошо погулять, но в бою стояли до конца и если требовалось, давали отпор любому.

– Герцог Франкии Карл Пятый мечтает о власти от гор до гор, – сообщил Тассилон. – Он давно видит себя не просто герцогом – хотя его герцогство больше наших королевств.

– Что же ему мешает? Взял бы и объявил себя королём, а не герцогом! – вырвалось у Богдана.

Рыцарь удивлённо посмотрел на землянина:

– Разве вы не понимаете?! Странно… В силу многих обычаев он не может объявить себя королём по собственному пожеланию: если Карл поступит так, он обесчестит себя и свой род. Для подобного провозглашения по Изначальной Хартии ему нужны успешные военные походы. Дело в том, что герцогство Франкия приобрело свою обширную нынешнюю территорию не из-за завоеваний, а путём нескольких брачных альянсов, а исторически родичи Карла всегда были герцогами, понимаете? Потому он давно вынашивает планы захватить не только Астерию, но и Святославию. Тогда ситуация изменится: завоёвывая земли, он может уже объявлять себя королём.

Святославия, как понял Богдан, находилась в неком подобии союза с королевством Алемания, располагавшемся западнее. Король Алемании, по имевшимся данным, подбивал князя Святославского на поход против Франкии, чему князь усиленно сопротивлялся. А как утверждал Тассилон, герцог Франкии лишь ждал повода или предлога, чтобы напасть на Святославию или уже совершенно открыто оккупировать Астерию.

– И здесь то же самое! – не удержавшись, фыркнул Богдан.

– Прошу прощения?.. – удивился Тассилон.

– Простите и не обращайте внимания, благородный Тассилон, это так, вырвалось, – светски махнул рукой Богдан и пригубил вина. – Я весь внимание, и мне не терпится узнать, в чём суть поручения его величества ко мне.

Ему действительно было интересно, поскольку стало уже очевидно, что подобные лекции не читают пленнику, которого намереваются казнить. Значит, пока опасаться нечего.

Тассилон пояснил, что для установления контакта со Святославией Хруодланд не может впрямую использовать преданных людей из числа придворных: все они слишком на виду, и Карлу Пятому сразу же об этом донесут.

– Мы сейчас балансируем на грани войны, – вздохнул Тассилон. – Карл вот-вот либо нападёт на Святославию, либо приберёт к рукам наше королевство. Скорее всего, он первым делом оккупирует нас – но в этом случае Святославия не станет вмешиваться: никаких соглашений у нас с ними нет. С другой стороны, возможно, Карл сначала постарается разделаться с княжеством. Для этого ему, конечно, потребуется заручиться нейтралитетом Алемании, и он, возможно, сумеет получить его в обмен на часть завоёванных земель. Свою армию при этом он сможет пополнять нашими солдатами – крестьяне будут рады не батрачить на своих наделах, а отправиться в дальние края воевать и грабить. И если Карлу удастся подобный план, то уж потом он точно без помех займётся Астерией.

– Если так всё равно произойдёт, то почему бы вам, используя дипломатические ходы, не заставить Карла напасть сначала на Святославию, и потом, пока он с ней воюет, ударить герцогу в тыл? – предложил Богдан. – Франкия будет вынуждена воевать на два фронта! Святославия автоматически становится вашим союзником, и вместе вы сами порвёте Франкию на части! Или я что-то не так понимаю?

Тассилон кивнул:

– Вы рассуждаете здраво, но у нас недостаточно сил, чтобы реализовать подобный замечательный план. Кроме того, возможно, что в таком случае Карл сумеет договориться с Алеманией, и та направит свои войска против нас. Главная беда в том, что у нас пока нет координации действий с великим князем Святославским. Это сейчас самая важная задача для нашего короля. Если бы выработать совместный план и договориться, что Святославия, предварительно заручившись нейтралитетом Алемании, первой ударит по Карлу, то нам было бы куда легче начать действовать с тыла. Что скажете, если его величество поручит вам подобную посольскую миссию?

Богдан хмыкнул и пробормотал: «Однако!». Откровенно говоря, ему даже стало как-то жаль, что придётся сбежать и бросить такое интересное дело. Попасть на грань средневековой Европы – и сразу же оказаться не просто беглецом, а доверенным лицом настоящего короля! Включиться в крупную политическую игру, от которой зависят судьбы государств – пусть и не на его родной Земле, но в мире, где живут такие же люди и наверняка кипят страсти не меньшие, чем на шарообразной старушке.

Очень жаль, что приходится рассматривать эту возможность лишь как способ наиболее удобного и безопасного путешествия к точке перехода. Нет, будь он сейчас в состоянии пользоваться ресурсами дворца, никогда бы не бросил столь захватывающую игру – какая партия в «покер» подвернулась, какая возможность поблефовать! В конце концов, разве не ради приключений в этом мире Граней он решил остаться? Но он сейчас слишком слабая фигура, чтобы настолько рисковать жизнью: зарядов у него мало, местным оружием он не владеет, даже на коне не может проехать десяток километров, чтобы не натереть себе задницу – какие уж тут посольские миссии и политические блефы! Но жаль, чертовски жаль!..

Из задумчивости Богдана вывел Тассилон.

– Итак, благородный рыцарь, что вы ответите?

– Милорд! – почти искренне вскричал Богдан. – Я целиком на вашей стороне и готов быть полезен, чем смогу. Поверьте, политические идеи его светлости мне близки, и посему…

Начальник охраны кивнул, опережая заверения Богдана:

– Я очень рад, сударь, что вы соглашаетесь. Впрочем, вы выглядите достаточно умным человеком, чтобы понимать, что вас ждёт в случае отказа, поэтому… – он сделал паузу, и Богдан всем своим видом продемонстрировал, что он внимательно слушает собеседника.

– Поэтому, – продолжал Тассилон, – вас будут сопровождать мои люди, это раз.

Богдан улыбнулся: это было не страшно, поскольку большой отряд, как можно уже догадываться, с ним явно не пошлют, а от нескольких людей он сумеет избавиться, если не просто убежать. Уж ничего не поделаешь, но это, по крайней мере, не массовое побоище, которое он не решился начать несколько часов тому назад!

Внешне он выразил некоторое удивление:

– Вы сказали, что вам некого направить в Святославию так, чтобы не вызывать подозрения герцога Карла. Но каким образом ваши люди будут сопровождать меня? Их же узнают, судя по вашим словам!

Тассилон сделал жест, который мог сделать и современник Богдана: помотал пальцем в воздухе и хитро улыбнулся:

– Конечно, придворных, баронов и графов узнают, а мы пошлём с вами людей не знатных, но преданных его величеству.

Богдан пожал плечами, вертя в руках вилку:

– Всё равно не понимаю. Не подумайте, что я отказываюсь, для меня предложение его величества – огромная честь, но зачем же вам в таком случае я, человек, которого вы совершенно не знаете? Вы с таким же успехом можете послать с подобной миссией своих преданных людей, а не меня, какого чужака!

На лице Тассилона отразилось безграничное удивление:

– В том-то и дело, что послать этих людей с подобной миссией крайне затруднительно! Они, как я уже сказал, люди неблагородные и не умеют вести переговоры…

– А я, стало быть, полностью соответствую статусу благородного? – вырвалось у Богдана.

– Это как раз второй момент, о котором я бы настоятельно хотел с вами сейчас поговорить, – негромко, но очень веско произнёс Тассилон.

Богдан невольно опустил глаза, но тут же, повинуясь давнему правилу, что встреченный прямо взгляд куда надёжнее отведённого, посмотрел на рыцаря. Несколько секунд собеседники молча рассматривали друг на друга.

Наконец начальник охраны короля Астерийского, так и не отводя взора, сказал, медленно и чётко выговаривая слова:

– Полагаю, вы уже догадываетесь, что я имею в виду?

Как ни старался Богдан быть твёрдоневозмутимым, он невольно снова на секунду отвёл глаза и пожал плечами:

– Ну… Если откровенно, я могу предполагать много чего. Готов выслушать все ваши соображения, благородный Тассилон.

Рыцарь кивнул:

– Хорошо! Могу заверить, что я не излагал сии наблюдения его величеству, и на то у меня есть особые причины – сейчас не буду их рассматривать. Говоря в общем, благородный – ведь благородный, так? – Богдан, имею к вам несколько вопросов, на которые хотелось бы получить ответы, прежде чем с уверенностью выскажусь за вашу кандидатуру на миссию в Святославию. Итак, я обратил внимание, что вы – явно человек благородного происхождения: у вас речь не простолюдина, вы умеете держаться и вести беседу…

При этих словах, несмотря на уже угадываемую щекотливость ситуации, Богдан улыбнулся и повёл бровью: мол, ну, если вы так считаете…

– В общем, вы явно не простолюдин, – продолжал тем временем Тассилон и вдруг повысил голос: – Но вы явно и не рыцарь! Вы не умеете ездить в седле – я же видел, что какое-то время пребывания верхом доставило вам неудобство, значит – вы почти никогда не ездили на лошади как воин в доспехах, во всяком случае. Ваше упоминание о повреждённой спине – не более чем отговорка. Далее: я обратил внимание, как вы держите меч и копьё – вы не умеете пользоваться оружием, вот почему я не слишком опасаюсь вас и не счёл нужным заточать в темницу, да и при людях не стал пока громогласно объявлять, что вы – пленник. Но кто же вы? Учёный или странствующий монах? Ни в коем случае! Откуда бы тогда у вас взялся щит рыцаря из рода Шарлемане? Предположить, что вы украли полную экипировку рыцаря нельзя, допустить, что вы убили Баффомета Шарлеманэ в бою, тоже невозможно, как я уже говорил, видно, что вы не воин, вы и меч-то держать не умеете. Так как вы всё это объясните?

Богдан покивал, барабаня пальцами по столешнице: он не ожидал, что Тассилон проявит подобную проницательность. Становилось ясно, что красивый и весьма практичный план побега с этой грани может рухнуть из-за неубедительно сочинённой легенды. Но какую легенду сейчас сочинять? Начальник охраны короля, выдав набор отрицаний, заранее отсёк все основные версии, прокручиваемые Богданом в голове, и что сейчас рассказывать, чтобы звучало правдоподобно, позволяя спокойно отправиться с миссией, которую Богдан, естественно, и не собирался выполнять, стало абсолютно неясно.

– Кстати, – прервал чуть затянувшееся молчание Тассилон, – вы знаете язык, на котором говорят в Святославии?

– Хм, – усмехнулся Богдан, – если я из Святославии, то как же я не знаю?..

Рыцарь немного раздражённо махнул рукой:

– Прошу меня простить, что перебиваю вас, но вы – не из Святославии! Вы не похожи на тамошних воинов, да и они никогда не путешествуют так далеко и в одиночку. Они не бреют бороды, среди них мало темноволосых, как вы. Вы скорее похожи на жителя западных земель Франкии, но что-то говорит мне, что вы всё-таки не оттуда. Не думаю, что вы шпион герцога Карла: совершенно другие манеры, на лошади ездить не умеете, хотя, повторяю, видно, что вы человек воспитанный и образованный.

– Тогда откуда же я, по-вашему? – Богдан криво улыбнулся, понимая, что его припёрли к стенке.

Рыцарь пожал плечами:

– Откровенно говоря, у меня нет догадок! И очень надеюсь, что вы сами разрешите мои сомнения как человек благородный.

– Хм, – пробормотал Богдан, делая паузу и снова пытаясь выиграть немного времени.

Он практически ничего не знал о нравах этого мира, о его истории и нынешней религии, например. Вполне возможно, такие данные могли быть в Компьютере дворца, но кто мог подумать, что настолько конкретная информация потребуется? Знай Богдан, скажем, про религию, сформировавшуюся здесь за время существования цивилизации, было бы проще ориентироваться в выдумываемых версиях своего происхождения и приключений. А так можно нарваться на какую-то совершенно дикую ситуацию, когда неосторожное слово мгновенно поставит тебя в положение еретика или колдуна со всеми вытекающими последствиями. И хотя за время своего странствия по данной грани он не заметил явных признаков религиозного фанатизма – собственно, он пока даже не встретил ни одного внешне узнаваемого священнослужителя, – это ни о чём не говорило. Вряд ли и в средневековой Европе на каждом шагу стояли монахи и везде гонялись за еретиками.

С другой стороны, люди как-то когда-то попали в этот мир. Они знают о «Безвоздушных горах», значит, худо-бедно ориентируются в устройстве планеты, по крайней мере, в устройстве одной грани, и вряд ли кто-то станет сжигать путника, если он расскажет «почти правду» о стране по ту сторону непроходимых хребтов. Почему бы не воспользоваться таким приёмом? Всё равно, пытаясь рассказывать байку просто о какой-то далёкой стране, он обязательно сморозит явную глупость и будет уличён во лжи. А то, что жители одной грани никак не перемещаются на другие (за исключением, возможно, каких-то редчайших случаев) – это факт.

– Хорошо, – согласился Богдан, – я готов поведать вам, откуда я. Только сначала попрошу об одолжении ответить на пару моих вопросов, не возражаете?

– Если у нас идёт столь откровенный разговор, то какие же могут быть возражения? – развёл руками Тассилон. – Я к вашим услугам, спрашивайте, а потом я послушаю вас!