Странник поневоле

Глава 18

Празднество во дворе, дразня Богдана, продолжалось до позднего вечера. Два раза слуги приносили ему еду, но никто кроме них его не посетил. Во второй раз на серебряном блюде страж доставил большой кусок ещё горячего жареного мяса – очевидно, Тассилон вспомнил о своём «секретном пленнике». Такое внимание Богдана порадовало. И хотя мясо было по меркам человека двадцатого века жестковато и не до конца прожарено, он с удовольствием уплёл обед, запивая его кисловатым красным вином.

В этот день его ещё раз посетили только слуги, менявшие «парашу». Почтительно кланяясь, они принесли другой бачок, развесили пучки свежих благовоний и дополнительно – ароматические лампадки.

Читалось совершенно плохо – довольно косноязычные тексты описаний путешествий за море и в предгорья Южных Безвоздушных гор уже навевали скуку. В довершение всего, когда стемнело, в небо над замком взвились ракеты и загремели петарды, словно издеваясь над томившимся в одинокой келье Богданом. На площади веселилась публика, горели костры, без перерыва играли музыканты и танцевали пары, выписывая замысловатые движения.

Грохот «потешных огней» был весьма сильным и продолжался долго, так что Богдан, раздражённый сидением взаперти, даже пробормотал: «Создателя на вас нет – куда он смотрит?»

В конце концов, Богдану надоело созерцать фейерверки через наглухо закрытое окно, и он завалился спать. Но сон шёл плохо – сказывалось возбуждение и обалдение от ничегонеделанья и хождения из угла в угол. В конце концов, он всё-таки забылся неспокойным сном, в котором всё время казалось, что кто-то ломится в дверь, пытаясь выбить хлипковатую внутреннюю задвижку, предусмотрительно закрытую. Но в дверь никто не ломился: каждый раз, просыпаясь с лучемётом в руке, Богдан убеждался, что это доносятся звуки со двора – праздник продолжался.

Последний раз, когда Богдан посмотрел на часы, было половина третьего ночи. В это время шум стал стихать, и он решил, что наконец-то удастся уснуть спокойно. Однако ещё часа через пол дрёму прервал теперь уже настоящий стук в дверь.

Тихо чертыхаясь, с оружием в руке, Богдан прошлёпал по шкурам, покрывавшим каменный пол, к двери и прислушался. Стук повторился – тихий и неуверенный.

– Кто там? – чуть хрипло поинтересовался Богдан.

– Барон, откройте, это я! – ответил женский голос.

«Какой-то подвох?» – спросил сам себя юноша, но щеколду отодвинул, пряча за спиной руку с лучемётом и сам прикрываясь дверью, поскольку на нём было лишь полотняное бельё, напоминавшее земные кальсоны.

В неверном свете ночника и более яркой лампы, горевшей в коридоре, он увидел юную баронессу Феофану. В платье из блестящего материала, с распущенными и перехваченными широкой золотистой лентой волосами она казалась ночной феей, выступившей из мрака. Больше в коридоре никого не было – даже стража куда-то исчезла.

Богдан вытаращил глаза, не находя слов.

– Барон, похоже, вы мне не рады?! – Феофана сделала обиженное лицо, надувая губки, и только тут землянин понял, что она изрядно пьяна.

«Пьяная женщина – ангел в постели», – вспомнилось ему когда-то слышанное выражение.

– Что вы, баронесса, как можно, – пробормотал он, стараясь непроизвольно сдержать плотоядную ухмылку, растягивавшую рот до ушей. – Весьма рад такому неожиданному визиту в мою скромную обитель. Однако прошу меня простить – я не успел одеться…

Феофана махнула рукой, решительно входя в комнату:

– Что за вздор вы говорите?! А что вы там прячете за спиной?

– Ровным счётом ничего! – осклабился Богдан, показывая пустые руки: он успел засунуть лучемёт за пояс своих подштанников, и ствол оружия сейчас приятно холодил ему правую ягодицу, что почему-то только стимулировало желание.

– Ну так обнимите меня! – потребовала баронесса, делая шаг к нему и прижимаясь всем телом. – Не поверю, что вы этого не хотели!

– А я и не убеждаю вас… – пробормотал Богдан, хватая пошатывающуюся девушку.

Сквозь мягкую и не слишком толстую ткань он ощутил молодое упругое тело. Одновременно жаркие губы баронессы, опережая всех и вся, нашли рот юноши.

«Чёрт побери, – подумал он, – ради такого стоило не выспаться!»…

Часа через два, когда за окном уже брезжил рассвет, Феофана уснула. Сам Богдан всё ещё балансировал на грани провала в сон и ещё не до конца растраченного желания. Усталость и недосып принуждали его забыться приятным покоем сна, но сладостное присутствие рядом красивой юной женщины побуждало вновь и вновь заниматься любовью. Но Феофана уснула и, несмотря на готовность ещё какое-то время продолжать доставлять себе и женщине удовольствие, Богдан, прикрыв отяжелевшие веки, откинулся на спину.

Воздержание, как бы то ни было, вещь полезная. Оно позволяет не пресытиться довольно долго и по-настоящему оценить минуты наслаждения, выпадающие после череды дней, когда о таковых думать не приходится.

Богдан не мог сказать, что до минуты, когда он отворил дверь и увидел юную баронессу на пороге своей формальной тюрьмы, он сильно страдал от длительного отсутствия женщин. Уже почти три месяца он не то что не обнимал – просто не видел особ противоположного пола (впрочем, как и людей вообще). Но всё это время он был переполнен эмоциями и заботами, зачастую его жизнь находилась в опасности, и думы о женщинах если и посещали его, то весьма абстрактно, не вызывая нервного напряжения муками невозможности заняться любовью.

Сейчас же, когда женщина – и какая! – сама прыгнула к нему в постель, природа и молодость взяли своё, и Богдан даже сам немного себе удивился.

«Да, – снова подумал он, уже засыпая, – да! Уже хотя бы ради такого стоило найти ту железяку в груде мусора! Что бы там ни было…»

Разбудил его стук в дверь, и Богдан увидел, что в стрельчатые окна комнаты уже вовсю светит солнце. Тонкое шерстяное одеяло сползло на пол, а сам он и Феофана, уткнувшаяся лицом в подушку, спали совершенно голые.

Богдан, продирая глаза и пытаясь смочить слюной пересохший рот, тем не менее, залюбовался девушкой. Каскад чуть вьющихся длинных тёмно-золистых волос опускался ниже пояса. Сквозь эту «занавесь» проступали выпуклые ягодицы, переходившие в длинные, пропорциональные ноги. Конечно, по меркам современной Богдану Земли, тело баронессы было слишком белым – похоже, здесь не злоупотребляли загаром, но оно было прекрасно.

В дверь снова негромко, но настойчиво постучали. Богдан встал, глотнул остатки вина из кубка и негромко, чтобы не будить Феофану, поинтересовался, кто его беспокоит.

– Барон Богдан, что вы в самом деле! – прозвучал из-за обитого железными полосами дерева голос Тассилона. – Вы обычно встаёте раньше…

Богдан взглянул на руку, но часы он снял ещё ночью и не знал, сколько сейчас времени. Затем он оглянулся на спящую Феофану: можно ли сейчас открывать барону? Но и не открывать было бы странно. Не в том он положении, чтобы не впускать своего благодетеля, можно сказать.

«Будь что будет», – решил Богдан.

Он отодвинул внутренний засов, но, тем не менее, приоткрыл дверь лишь на треть, наваливаясь на косяк и препятствуя входу в комнату.

Тассилон, впрочем, смотрел на Богдана без особого удивления.

– Так вы меня не впустите? – Он заложил руки за широкий, расшитый золотом пояс, на котором висел богато украшенный короткий меч.

«А чего это я скрываю? – вдруг сообразил Богдан, косясь на стражника, стоявшего чуть поодаль в коридоре. – Наверняка охрана доложила, кто у меня в гостях. Эх, будь что будет!..»

– Проходите, барон! – Богдан решительно распахнул дверь.

Вопреки его ожиданиям, Тассилон улыбнулся и помотал в воздухе ладонью:

– Что вы, мой дорогой Богдан, понимаю: у вас женщина, – он скользнул глазами по высовывавшемуся из-за выступа стены краю кровати, где виднелись голые ноги Феофаны. – Она не одета. Это не вполне прилично. К тому же она спит – будите её сами. Просто примерно через час начинается очередная бальная церемония, где баронессе следует присутствовать по этикету. Я просто хотел предупредить. Попросите её привести себя в порядок, а я пока распоряжусь, чтобы вам прислали завтрак. Надеюсь, вы не возражаете?

– Что вы, барон, – негромко заверил Богдан. – Я ценю вашу любезность. Как вы считаете, я не нарушил каких-то местных законов, устоев?..

Он сделал движение глазами в сторону кровати.

– Ну… – губы Тассилона тронула лёгкая усмешка, – вы же не насильно затаскивали баронессу к себе в постель. А если она пришла к вам, то вас никто никогда и не может осудить.

Богдан снова оглянулся на Феофану и кивнул. Как бы то ни было, в этом обществе имелся явный прогресс в социальной области: можно было себе представить, какова была бы реакция на подобную ситуацию в обществе средневековом. Здесь же внешний антураж практически не изменился, но, судя по всему, суть человеческих взаимоотношений претерпела серьёзную трансформацию. Странные метаморфозы, связанные с многократным увеличением продолжительности жизни: с одной стороны, такой порядок вещей, казалось бы, должен был «консервировать» общий уклад – одежду, архитектуру, предметы обихода. С другой стороны, изменения всё-таки происходили, и существенные, судя по данной ситуации.

«Впрочем, – подумал Богдан, – я рассуждаю некорректно». Надо ещё учитывать, как влияют на все эти штуки вмешательства пресловутого «Создателя». Ведь кто его знает, как цивилизация здесь развивалась бы, не карай он за воздушные шары и тому подобные технологические прорывы.

С другой стороны, возможно, именно из-за этого стали происходить более серьёзные изменения взглядов. Хотя и времени-то прошло более чем достаточно, а поколений сменилось куда меньше, чем на Земле. Но за такое время общество Земли шагнуло далеко и в области технологий, и в области сферы социальных отношений…

– Ну и?.. – Богдан вопросительно посмотрел на барона.

Тассилон чуть пожал плечами:

– Вам нужно будить баронессу. Совершенно ни к чему мне делать это в данной ситуации, понимаете?

– Понимаю, – поспешно заверил Богдан. – Э-э… и как нам… хм, мне лучше всё сделать?

Тассилон обернулся и щёлкнул пальцами, подзывая слуг из полумрака коридора. В свете неизменных здесь масляных светильников возник уже знакомый Богдану рыженький юноша и аппетитная служанка в плотном сарафане, открывающем белую шнурованную блузу, лишь слегка прикрывающую плотные налитые груди.

Несмотря на бурную ночь, проведённую с баронессой (а возможно, именно благодаря таковой) землянин засмотрелся на служанку. Девица, нёсшая поднос с яствами, тем не менее, заметила этот взгляд, и потупила глазки, успев при этом стрельнуть ими на гостя.

«Не сомневаюсь, что и эта киска совершенно безотказная, – подумал Богдан. – Если тут все такие – и баронессы, и служанки, то просто не понятно, как за почти десять столетий тут не наблюдается перенаселения, если они долбятся налево и направо. Но здесь явно нет перенаселённости – и как же это только у них получается? Тоже Создатель следит, что ли?».

Богдан и не представлял, насколько он близок к догадке о реальной причине низкой репродуктивности человеческих особей на данной, да и на всех остальных гранях, но этого ему пока не дано было узнать.

Чтобы не впускать никого в комнату, Богдан по очереди забрал у слуг подносы и сам поставил их на стол. Тассилон кивнул Богдану:

– Ну, и я ухожу. Поскорее будите баронессу, предложите ей умыться и позавтракать – и скажите о времени. Ей уже следует поторопиться. Вам же, увы, и сегодня придётся следовать нашей договорённости. Вы книгами запаслись?

Богдан кивнул. Он хотел попросить прислать к нему приглянувшуюся служанку, но что-то не позволило сказать это прямо.

Тассилон тем временем, откланявшись, удалился.

Богдан быстро умылся и ополоснулся – что его удручало в данной комнате, так это отсутствие душа. Затем он присел на край кровати и пощекотал пятку баронессе.

Феофана проснулась быстро и, продирая глазки по-деловому, осведомилась, который час. Узнав о поджимающих сроках, девушка тоже быстро совершила утренний туалет в данных стеснённых обстоятельствах, после чего, одевшись совершенно без помощи Богдана, поцеловала его и выпорхнула за дверь, даже не притронувшись к принесённой еде.

Землянин снова остался один. Тем не менее, следовало отметить, что сегодняшнее одиночество было куда более удовлетворительным (если не сказать «более удовлетворённым»). Если бы ещё пообщаться и со служанкой…

«Так или иначе, а не слишком плохо пока всё складывается», – подумал Богдан, улыбаясь.

Он перекусил, и, поскольку фактически бессонная ночь давала о себе знать, завалился спать, не забыв при этом снова задвинуть внутренний засов.

Спал он долго, а проснулся от странного ощущения, что что-то не так и ещё от какого-то звука – то ли мышь скреблась, то ли кто-то царапался.

Богдан приоткрыл глаза и уставился в потолок, освещённый лучами солнца, уже явно клонившегося к закату. Музыка во дворе не играла, но сквозь плотные рамы доносились какие-то крики, ржание лошадей и периодически что-то лязгало. Богдан приподнялся на локте, пытаясь сбросить остатки сна и понять, что же в этих звуках ему не нравится.

Повторилось царапанье, которое, скорее всего и послужило окончательной причиной его пробуждения. Он исходило от двери, и Богдан быстро поднялся и на цыпочках подошёл, держа в руке лучемёт.

Дверь качнулась – было такое впечатление, что на неё очень аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, надавили снаружи. В образовавшуюся щёлку просунулась тонкая металлическая полоска, которой кто-то двигал, явно пытаясь сместить язычок внутренней задвижки. Задвижка держалась достаточно плотно и полоска всё время соскальзывала, правда, при этом выиграла у запора ещё миллиметр.

Приблизив ухо к двери, Богдан отчётливо услышал тяжёлое дыхание, но никто не разговаривал – возможно, человек за дверью был один.

«Уж не служаночка ли хочет мне сюрприз преподнести?» – усмехнулся про себя юноша, хотя и не думал, что подобное вероятно: ведь одно дело аристократка, свободная в своих прихотях, другое дело прислуга.

Не понимая, кому может потребоваться проникать в его охраняемую снаружи обитель, Богдан невольно спросил:

– Эй, кто там? Что случилось?

За дверью затихли и вдруг неожиданно пнули так, что качнувшаяся створка ударила бы Богдана по щеке, прижимайся он к двери плотно. Юноша отпрянул в сторону.

– Кто там?! – крикнул он, придавая голосу как можно большую значимость. – Я официальный гость его светлости барона Тассилона, и предупреждаю вас…

– Открой, трусливая собака, не способная меч держать и прячущаяся за чужие спины! – потребовали из-за двери. – Открой и разберись со мной, как мужчина. Я тебе покажу, как ногами махать, мерзавец!

Богдан узнал этот немного с надтреснутой хрипотцой на высоких тонах голос – это был его случайный недруг рыцарь Вайк!

«Дьявол, откуда он тут взялся, кто его пустил?» – удивлению Богдана не было предела.

Остатки сна улетучились окончательно, и он подскочил к окну, постоянно оглядываясь на дверь: если в неё так пинать, то внутренняя задвижка выдержит недолго, тем более, что дверь распахивается внутрь комнаты.

То, что Богдан увидел, его поразило и откровенно напугало. По двору носились люди – судя по одеяниям, вперемешку и прислуга, и придворные. Скакали всадники в доспехах, рубили бегущих и сталкивались в поединках с другими вооружёнными людьми – очевидно, охраной замка. Кое-где что-то уже горело – совсем как в историческом кино, только тут под ударами мечей и копий люди падали по-настоящему.

Не требовалось обладать огромной сообразительностью, чтобы понять, что на замок совершено нападение. Гадать о его причинах было некогда – пока понятно одно: похоже, что поездка в княжество Святославия откладывается, если не срывается совсем.

Богдан бросил быстрый взгляд на два тюка со своими пожитками – вряд ли он сумеет прорваться с этой поклажей. Вопрос в том – как вообще прорываться и куда? Ведь отсюда выход – только через дверь, за которой Вайк, и, возможно, не один. Значит, придётся тратить заряды лучемёта по-настоящему.

Самое главное, он совершенно не знает устройства замка: его водили по каким-то коридорам, он не мог как следует соотнести, где что расположено. Пожалуй, точно он помнит путь до «душевой» в подвале, до обеденной залы и, наверное, до того места, где оставил лошадь. Впрочем, это не так уж и мало, если располагать свободой передвижения, которой у него не было и раньше, да и не будет теперь…

– Открывай, собака! – в дверь снова пнули так, что задвижка жалобно пискнула.

Неожиданно Богдан разозлился, и не на шутку – так что даже замешательство и испуг от ситуации почти исчезли. Его всегда бесили идиоты, ищущие возможность устроить драку по совершенно пустячной причине. Вот тот же Вайк – явная скотина, всегда демонстрирующая свою силу, когда он имеет рядом с собой дружков и действует против одного, или же уверен, что противник не умеет пользоваться мечом.

Богдан решил дорого продать свою жизнь. Открывать Вайку он, естественно, не собирался, но было ясно, что рыцарь с кем-то там ещё обязательно выломают дверь. Выхода у Богдана не было – «На войне как на войне, – говаривал фронтовик дядя Юра. – Либо ты их, либо они тебя. И не хотел убивать, а что делать?»

В дверь снова ударили, на сей раз, похоже, плечом. Теперь задвижка держалась всего на паре кованых гвоздиков – ещё удар, и дверь откроется.

– Да что ты ко мне привязался, сволочь, будь ты проклят! – заорал Богдан и выстрелил через дверь.

Луч, тоньше вязальной спицы, но достаточно яркий в полумраке комнаты, прошил дерево. По ту сторону раздался хрипловатый вскрик, и неожиданно стало тихо.

Богдан прислушался – похоже, за дверью либо не осталось живых, либо там притаились. Сейчас доносились только приглушённые крики со двора замка, а в коридоре царила тишина.

Юноша подождал минуту – тихо. И тогда он, не в силах больше копить растущее напряжение, как был, в местном льняном белье, распахнул дверь.

В нешироком коридоре, освещаемом горевшей масляной лампой, прямо напротив двери валялся, раскинул руки, Вайк. Его меч отлетел в сторону, а слабо поблёскивавшие глаза пялились в точку где-то на потолке. Чуть в стороне в тёмной луже лежал стражник. Богдан определил, что он тоже мёртв – скорее всего, его зарубил рыцарь. Больше в коридоре, вопреки опасениям Богдана, никого не было.

– Да, Вайк, – прошептал Богдан, – глупо ты нарвался. Счёты свести захотелось, видите ли, а только поорать и успел…

Он снова прислушался – как будто никто и не шёл в сторону его комнаты, – после чего вернулся и снова запер дверь на кое-как державшийся засов, для надёжности придвинув стол. Пора было сматывать удочки.

Прежде всего Богдан оделся, надев поверх своего комбинезона кольчужную рубаху, лёгкий грудной панцирь, налокотники и поножи, доставшиеся ему в наследство от рыцаря Бафомета. Более тяжёлую амуницию он надевать не стал – и так движения уже были несколько скованы. Затем, соорудив из верёвки и одного тюка некое подобие солдатского вещмешка, он быстро покидал в него самое необходимое, что можно было унести. Со значительной частью вещей и припасов пришлось расстаться, к великому сожалению. Богдан понимал, что медлить нельзя, и мешок получился вполне компактным, удобно разместившись за спиной наподобие армейского «сидора».

Из холодного оружия он взял только длинный кинжал – меч ему всё равно был не нужен: создавать сейчас устрашющий обряд было уже явно не актуально, а с учётом неумения владеть холодным оружием меч для него – только обуза. И так плечо оттягивал мешок, стеснявший движения. За пояс Богдан засунул револьвер, чтобы тот был под рукой, предварительно, по имеющемуся уже опыту, привязав его тонким ремешком нужной длины. На ногах он оставил свои удобные ботинки, которые после захвата трофейной рыцарской одежды носил в мешке – они были куда удобнее слишком мягких местных кожаных обуток.

Сжимая в руке лучёмёт, он снова выглянул за дверь. В коридоре по-прежнему было тихо. Осторожно ступая, Богдан пошёл в направлении выхода из башни.

Винтовая лестница привела его на этаж ниже, где тоже было тихо. Правда, в одной из комнат он уловил какое-то шуршание и резко распахнул дверь, посветив туда своим мощным фонариком и готовый в любой момент выстрелить.

Это оказалось нечто вроде кладовки с рядами мешков, бочек и полками, на которых стояли какие-то крынки и кувшины. За одной из бочек луч фонаря ухватил прятавшегося человека.

– Ну-ка, выходи! – приказал Богдан и добавил как можно более грозно: – Не то убью!

Из-за бочки выбралась фигура. Это явно был один из дворовых людей, сейчас прикрывавшийся руками от яркого света и не понимавший, откуда исходит луч такой силы.

– Не убивайте меня, добрый милорд, я всего лишь слуга, а не солдат! – взмолился юноша, почти мальчик.

– Вижу, что не солдат, но близко на всякий случай не подходи, – предупредил Богдан, и выключил фонарь, продолжая в полумраке следить за человеком. – Рассказывай, что тут случилось.

Слуга поведал, что на замок напали неожиданно. По отрывочным сведениям можно было догадываться, что каким-то образом к стенам пробрался хорошо вооружённый отряд герцога Карла. Ворота замка в дни празднеств, разумеется, тоже охранялись, но не так, как всегда. Однако кто-то вероломно открыл вторые запасные ворота с другой стороны и впустил врагов, сразу же начавших резню.

– Как в паршивом романе, – проворчал Богдан. – Измена, открытые ворота…

Он снова посветил на слугу, прикидывая, чем ещё тот может быть полезен. Союзник и соратник сейчас бы не помешал, но, видя бледное лицо с покрытым испариной лбом, трясущиеся губы и бегающие глазки, Богдан понял, что как «соратник» этот парнишка никуда не годится – только помехой может стать. Ну с ним, что ли, на прорыв идти? Правда, скорее всего, он тут знает все ходы и выходы, так что…

Неожиданно мелькнула мысль предпринять совершенно неординарный ход. Сначала Богдан хотел завладеть конём, чтобы иметь возможность быстро двигаться в направлении точки перехода на Грань Африки. Сейчас он сообразил, что сделать это, судя по тому, что творилось во дворе замка, будет не так легко, а получить там удар мечом или стрелу из арбалета – проще простого. Может быть, лучше и безопаснее наплевать на коня, тем более, что, скорее всего, он снова сотрёт зад через час-другой скачки?

Конечно, стоило бы как-то узнать о судьбах Тассилона, Феофаны, короля и по возможности оказать им помощь. Но Богдан даже не знал, каково количество нападавших. Если их слишком много, его лучемёт с тремя обоймами и наган с пятью патронами вряд ли смогут быть полезными, если только первые выстрелы не распугают врагов. Правда, при такой неразберихе, шуме и криках выстрелы из нагана не так уж и напугают кого-то – ведь просто могут не понять, что это такое.

Не хотелось также открыто при скоплении толпы демонстрировать своё оружие по понятным причинам: явно станешь лакомой добычей, все захотят завладеть им. Если ещё принимать во внимание возможный гнев Хозяина этого мира, которого не стоит сбрасывать со счетов, особенно после того, что он узнал от Тассилона. Нет, не помощник он в такой ситуации, самому бы выбраться живым, да простит его славный рыцарь Тассилон и любвеобильная Феофана.

– Слушай, дружище, – обратился Богдан к парнишке, – ты мне можешь показать какой-то тайный выход из замка?

– Т-тайный? – слуга захлопал ресницами.

– Да не валяй дурака, есть же какие-нибудь ходы, чтобы один человек мог выбраться за стены замка в лес тихо и незаметно? Покажи мне такой! – Богдан толкнул парня в плечо и добавил для пущей важности: – А я, так и быть, никому не скажу, что ты прятался, когда должен был бы помогать своим хозяевам, понял?

Юноша затрясся, но Богдан снова похлопал его по плечу – уже ободряюще – и повторил своё приказание. Слуге ничего не оставалось делать, как постараться исполнить то, о чём его настойчиво просили.

Чуть не приседая от страха, он повёл Богдана по лестнице вниз. В коридоре первого этажа шум с улицы стал намного громче, и Богдан пошёл осторожнее, готовый, если что, стрелять без промедления. Он немного удивлялся: никогда не думал, что убивать ему будет не то что легко, а как-то… обыденно, что ли? С другой стороны, он ещё оказавшись на первом острове, понял, что игрушки кончились, и в суровых условиях желание выжить может быть выполнимо лишь подкреплённое решительными действиями. Слава богу, у него, судя по всему, не жестокая, но вполне в меру рефлектирующая натура. Если бы было не так, то привёз бы его пьянчуга Баффомет куда-нибудь связанного, как пойманного кролика.

Неожиданно впереди послышалось цоканье подмёток по каменным плитам и какое-то повизгиванье. Богдан дёрнул парнишку, чтобы прижался к стене, и сделал то же сам. В коридор метрах в пятнадцати впереди выскочили две женщины, бежавшие, подобрав юбки. Они юркнули в ближайший дверной проём, явно от кого-то спасаясь.

Почти тотчас следом забухали тяжёлые башмаки и появился преследователь – крупный детина в лёгком панцире, надетом поверх кольчуги. Голова его оставалась непокрытой, и длинные потные волосы, перепутавшись, почти закрывали глаза. В руках детина держал приличного размера меч и кинжал.

Он остановился, озираясь в поисках беглянок и, заметив Богдана со слугой, притаившихся у стены, засопел, поднимая меч.

– Любезный, кажется, вам в другую сторону, – показал глазами Богдан. – Дамы вон туда побежали.

– Чего ты там бормочешь?! – заревел детина, устремляясь вперёд: отсутствие у Богдана меча прибавило ему уверенности.

– Говорю же, тебе не сюда! – Более не медля, Богдан выстрелил, и детина кувыркнулся по полу, гремя железом.

Слуга вытаращенным глазами уставился на бесшумный луч, пропоровший кирасу нападавшего. Богдан толкнул парня в бок:

– Нечего глазеть – веди быстрее, если тебе шкура дорога! Кстати, тебя как зовут-то?

– Давид, господин, – пробормотал парнишка, окончательно уверовавший в главенствующее положение Богдана, хотя при том не было меча – символа, придающего здесь власть.

– Ну, знатное имя, – хмыкнул Богдан, смутно помнивший что-то про библейскую легенду о Давиде и Голиафе.

Слуга повёл Богдана полузнакомой дорогой в подвал. Там так же горели масляные лампы, и вскоре повеяло влажно-душным духом – впереди были бани, где Богдан успел уже побывать.

К счастью, нападающие внутрь замка ещё не добрались, а прислуга либо разбежалась, либо помогала оборонявшимся. Помещение бани оказалось пустым, только потрескивал огонь под котлами, где грелась вода.

Давид чуть осмелел и поманил Богдана в дальний угол, туда, где виднелась небольшая крепкая на вид дверь.

– Вот здесь, господин! – Давид указал на дверь. – Здесь есть выход к подземному ходу, через который иногда качают воду из родника…

– Качают? – удивился Богдан, но тут же вспомнил, что здесь уже придумали, судя по всему вполне приличные насосы. – Ах да, качают… А почему не из колодца?

– Ну, из колодца много не накачаешь – тут котлы-то большие: и для стирки воду греют, и для мытья людей. Да и удобнее качать из родника – там озерцо небольшое.

– Хорошо, а ход тогда зачем? – удивился Богдан. – Можно же было просто трубы проложить?

– Я не знаю… – растерялся парнишка.

– Ладно, – Богдан поправил мешок, всё время сползавший с плеча, – это не так важно сейчас. Открывай дверь!

Давид испуганно воззрился на Богдана:

– Но, господин, дверь заперта, а у меня же нет ключей!

– Так!..

Богдан в некотором напряжении оглянулся. На мгновение ему показалось, что слуга преднамеренно завёл его в ловушку – он же не мог знать, что у гостя замка имеется средство разрезать любую дверь. Но в помещении бани было тихо – сюда даже не долетали крики и лязг оружия во дворе.

– Так зачем же ты меня сюда тащил? – Он сделал нарочито злое лицо. – Дурака валяешь?

– Нет-нет, господин! – затараторил слуга. – Тут всегда висел ключ – вот, на этой полочке, а сейчас его нет…

– Да чёрт с тобой! – Богдан прогнал с лица совершенно не нужное сейчас гневное выражение. – У меня есть, чем её открыть…

Он махнул стволом лучёмёта вправо-влево, и дверь рухнула, срезанная с петель. Парнишка-слуга только глаза таращил.

За дверью открылось тёмное пространство довольно узкого подземного хода. Богдан посветил фонариком – хотя и низковатый, ход вполне позволял двигаться только слегка пригибаясь. Ширина его была тоже более чем достаточной: посередине прохода стояли толстые деревянные крепи, поддерживавшие свод. Стены прохода были укреплены деревянными щитами похоже, дубовыми.

Богдан хотел уже было сказать слуге «оревуар», но вовремя решил, что будет надёжнее послать его впереди: кто знает, куда может вывести ход, и правду ли говорил слуга?

Однако парнишка и сам взмолился не бросать его.

– Господин, господин, – затараторил он, – не оставляйте меня здесь! Я сослужу вам службу, только прикажите, я готов…

– Замолчи! – прервал его Богдан, всматриваясь в темноту подземного хода и одновременно прислушиваясь, не бежит ли кто-то тем же путём, что они пришли сюда.

Ясно было, что большой пользы от перепуганного парня не будет. С одной стороны, жалко было бросать человека, но не мог же Богдан выступать защитником всех, кого он будет встречать на своём долгом пути во дворец, куда ему очень хотелось добраться живым.

Правда, вставал вопрос о том, куда выведет ход. Здесь слуга может быть полезен, тем более что он и сам явно рад убраться из замка подальше, и значит, Богдан уже делает ему одолжение.

– Значит так, юноша, – заключил он. – Пойдёшь впереди, будешь показывать дорогу.

Давид неуверенно и с явной опаской посмотрел во мрак хода.

– Боишься темноты? – усмехнулся Богдан. – Я тебе посвечу, шагай!

И он подтолкнул парнишку вперёд.

Неожиданно из коридоров, откуда они пришли, раздались приближавшиеся вопли. Богдан выругался: зря он поторопился напрочь срезать дверь – путь их бегства стал слишком очевиден. Но делать было нечего, и Богдан, толкая Давида перед собой, вошёл в прохладную темноту, изредка подсвечивая фонариком.

Подземный ход слегка поворачивал, что было на руку Богдану. Быстро пройдя шагов десять-двенадцать между толстыми подпорками, так что освещённое на фоне мрака тоннеля отверстие входа стало скрываться за изгибом стены, он приказал Давиду затаиться, а сам, укрывшись за подпоркой, стал ждать развития событий.

Можно было бы бросить гравигранату и попробовать завалить проход, но Богдан не желал рисковать: кто знает, не вызовет ли обрушение в одном месте цепочку обрушений где-то ещё – либо впереди, либо непосредственно над его головой.

Минуту-другую ничего не происходило, затем в проёме что-то мелькнуло, и тут же раздались крики – визгливые женские и грубые мужские. Фигура в длинном платье заслонила собой отверстие и замерла, явно не решаясь кинуться в темноту. Даже отсюда было слышно тяжёлое дыхание и тихие причитания. Затем кто-то резко оттащил женщину от входа, раздались звуки борьбы, вскрик – и всё на время затихло.

В проёме возникло уже две фигуры, явно мужские – слабо поблёскивали клинки в руках.

– Ну, что ты думаешь? – спросил один. – Кто-то тут явно убежал. Как же дверь-то так срубили, не понятно?

– Темно там, ни черта не видно, – добавил второй. – Давай-ка отойдём от проёма, а саданут из арбалета – мы-то как на ладони на свету.

– Скорее всего, тот, кто тут был, уже убежал, – заметил его напарник. – Чего ему там сидеть, если ход этот куда-то ведёт?

– Пойдём, факел поищем?

– Зачем? Ну убежал – да и чёрт с ним! Нам-то что? Там во дворе, похоже, уже всех добивают, замок наш. Давай отдохнём – вон, и баба валяется…

– Да ты её убил, похоже! Так по башке дал!

– Ерунда! Баба – как кошка, оклемается, – засмеялся первый. – Вон там и лежаночка имеется, давай её туда. Позабавимся! Я, знаешь, как пару-тройку людей зарублю – так на баб тянет, удержу нет.

Фигуры исчезли, и донеслась приглушённая возня, снова закричала женщина.

– Спокойно, спокойно, – пробормотал Богдан. – Всех бед мира, что того, что этого, ты не изменишь…

Давид потянул его за рукав:

– Надо уходить, господин…

– Надо, надо, – чуть задумчиво кивнул Богдан.

Он сбросил с плеча поклажу к стенке тоннеля.

– Сиди здесь, не вздумай утащить мои вещи – из-под земли достану!

С этими словами Богдан осторожно пробежал к дверному проёму и выглянул в помещение «банно-прачечного комбината» замка. Он увидел то, что ожидал увидеть: двое вояк трудились над сопротивляющейся женщиной, которая, судя по одежде, относилась к знатному сословию.

Женщину повалили на широкую скамью, один из солдафонов рванул рукав платья, и лиф разошёлся, обнажая грудь дамы. На секунду мужчины замерли и загоготали.

– А цыпочка без нарядов ещё более хороша! – сально облизываясь, заметил один.

Женщина привстала и свободной рукой влепила говорившему пощёчину. В ответ мужчина наотмашь хлестнул её ладонью, да так, что дама шмякнулась головой о скамейку и обмякла.

– Ты не увлекайся-то! – крикнул, прихохатывая, второй вояка. – Мне с трупом любиться без надобности – а пока сейчас ещё бабу найдёшь: либо разбежались, либо уже разобрали всех.

– А чего она, сука… – ответил первый, потирая щёку. – Ничего, сейчас разденем, да водой плеснём – оклемается. Я тоже люблю, когда не бревном лежит, а ногами дрыгает…

«И зачем мне это надо?» – почти обречёно подумал Богдан.

Вещи, подобные убийствам, грабежам, и насилию, сопровождавшим войны во всех формах, происходили во все века и явно во всех мирах – и в тех, у которых нет Создателя, и в тех, где он есть, заставляя усомниться в изначальном добром замысле Господа, если так его можно называть.

И никто до сих пор – ни Бог и ни герои – так и не сумели положить этому конец. Естественно, во все времена в словотворчестве людском жила вера в подобных героев (как, впрочем, и во всемилостивого Господа), которые как-то противостоят злу. Но, если вдуматься, что меняет герой, карающий одного-двух злодеев? Ровным счётом ничего: лишь только герой отворачивается, как место поверженного злодея занимает вчерашний, казалось бы, праведник. И «пыточное колесо истории» крутится снова, перемалывая заодно и чуть успокоившихся и зазевавшихся героев.

Конечно, лучше всего пойти своей дорогой – ему ещё так далеко идти, и он не уверен уже, что доберётся, особенно если будет встревать в чужие разборки. Добро бы ещё под патронажем короля Хруодланда, а так вот – просто бессмысленно.

Кстати, если бы уж помогать, так действительно королю и Тассилону, спасать ту же Феофану, с которой он так приятно провёл время, а не какую-то дворцовую шлюху, которая явно после пирушек меняла постель за постелью. Так что изменится, если её поимеют ещё эти солдаты? Ровным счётом ничего – зря сопротивляется, дура, целее будет.

Богдан хотел уже было подавить свой первоначальный порыв и вернуться в тоннель, однако, повинуясь какому-то внутреннему толчку, он помотал головой и громко сказал:

– А ну-ка, господа хорошие, чего привязались к даме? Она же вас не хочет!

«Героем, что ли, побыть захотелось? – тут же подумал Богдан, удивляясь сам себе. – Или убивать понравилось? А ведь сейчас снова придётся…»

Солдаты повернулись к нему, разинув рты, обрамлённые почти одинаковыми усами и бородками – только у одного они были почти чёрными, а у второго существенно светлее, с рыжинкой. Один уже даже начал расстёгивать свою перевязь с ножнами. Вид Богдана, вышедшего из темного проёма подземного хода без традиционного меча в руке, судя по всему, не внушил им опасений.

Вояки переглянулись – и ухмыльнулись.

– Это кто ж такой? – поинтересовался тот, что расстёгивал перевязь.

Второй мужчина вытащил меч из ножен, а во вторую руку взял длинный кинжал, и изготовился, принимая боевую стойку.

– Судари, – мягко начал Богдан, – по какому праву вы чините насилие над благородной дамой? У вас что, есть на это разрешение славного короля Хруодланда?

– Я тебе сейчас объясню, какие у нас права… – первый вояка тоже схватил меч.

Второй начал чуть уходить в сторону, приближаясь к Богдану.

Землянин сделал шаг назад и упёрся спиной в стену – теперь на него можно было напасть только спереди.

– Вы мне лучше объясните, что произошло, и кто напал на замок? – сказал он чуть насмешливо, чувствуя, тем не менее, что голос подрагивает. – Судя по всему, вы принадлежите к тем силам, которые ворвались сюда. Будьте так любезны, объясните, кто и почему атаковал короля Хруодланда в его резиденции?

Мужчины снова переглянулись. По всему вероятности, саркастически издевательская манера, в которой Богдан пытался задавать вопросы, была для них в диковинку.

– Я тебе сейчас задницу надеру, мальчишка! – повысил голос темноволосый вояка.

В свете масляных ламп он разглядел, что Богдан выглядит молодо, а самим мужчинам было по земным меркам никак не меньше, чем лет по сорок. Впрочем, здесь это могло быть и «по сто».

– Ты о своей жопе лучше побеспокойся, – посоветовал Богдан. – А я тебе задал вопрос – ответь! Так кто напал на замок короля?

– Ах ты, сучонок!.. – первый выставил меч и бросился к Богдану.

Испытывая тягостно-давящее чувство, но не мешкая ни мгновения, Богдан нажал на спуск лучемёта, который у насильников не вызвал никакого опасения в виду своей явной малости и, конечно же, полного отсутствия клинка.

Тонкий лучик прошил грудь нападавшего в районе сердца, и, мужчина, споткнувшись, выронил меч, зазвеневший по каменному полу. Секунду солдат стоял, покачиваясь, а потом рухнул на пол, ещё громче, чем меч, звеня железом своих доспехов.

Его партнёр вытаращился на Богдана. Он с трудом соотносил действие чего-то сверкнувшего на мгновение, и падение своего товарища.

«Чёрт, – подумал Богдан, – я прямо-таки каким-то Джеком-потрошителем становлюсь: третий труп за неполную неделю!..»

Рыжеватый опомнился, но не прыгнул слишком быстро вперёд, а начал, пританцовывая, подходить к Богдану. Это неспешное действие врага дало землянину возможность сориентироваться и действовать более спокойно. Он решил, что если уж совершать ненужные спасительные поступки, то кроме чисто моральной следует извлечь и практическую пользу из подобных действий – разобраться, кто же атаковал замок так неожиданно и вероломно.

Потому Богдан решил не доводить дело со вторым потенциальным языком до летального финала, а предупредил выпады мечом, аккуратно прицелившись и срезав клинок почти на три четверти длины, как можно ближе к крестообразному эфесу, стараясь при этом не убить воина и не задеть остававшуюся без чувств на скамье женщину.

Когда клинок звякнул о пол, рыжий обомлел – видимо, в первый раз он так и не понял, что же заставило свалиться его товарища. Сейчас демонстрация неведомого оружия была более чем доходчивой.

Он было рванулся бежать, но Богдан прикрикнул на вояку, и тот замер в чуть присевшей позе с растопыренными руками. В левой у него был по-прежнему зажат кинжал.

– Брось кинжал и ложись на пол! – приказал Богдан, осторожно приближаясь к рыжему, но не подходя настолько близко, чтобы тот мог сделать какой-нибудь вероломный выпад.

Воин отшвырнул кинжал и покорно распластался на каменных плитах, царапая по ним металлом доспехов. Богдан бросил короткий взгляд на остававшуюся без чувств даму и присел на противоположную скамью метрах в трёх от лежащего на полу воина.

– Итак, повторяю вопрос: кто напал на короля? А если ты, скотина, не станешь отвечать, я отрежу тебе по очереди обе ноги, понял?

Неожиданно воин, словно сообразив что-то, затараторил:

– Я понял, господин, я понял! Вы – вернувшийся Создатель, только у него есть волшебное оружие, убивающее лучше стрелы на расстоянии…

Богдан усмехнулся: подобные заблуждения работали сейчас на него.

– Ты сообразителен! Верно, я вернулся посмотреть, как тут живут мои подданные – и что я вижу? Они чинят насилия и бесчинства, не узнают своего Создателя, и даже пытаются нападать на меня! На меня! – Богдан картинно вскрикнул, и вояка дернулся на полу, ожидая, очевидно, что сейчас его поразит кара Создателя.

– В общем, так, – продолжал Богдан, – нет времен с тобой возиться, меня ждут дела. Давай, выкладывай всё как на духу, и тогда у тебя есть возможность остаться живым и с целыми ногами, понял?