Странник поневоле

Глава 29

Когда стало темнеть, они разбили лагерь у ручья, протекавшего в небольшой лощине. Богдан, морщась от боли во всём теле, вызванной перетрудившимися на пределе мышцами, сжевал два куска вяленого мяса и, выпив чаю, заваренного Лао, быстро начал клевать носом. Молодые китайцы, тем не менее, не выразили желания ложиться спать: они сидели у костра и таращились в темноту. Договорившись, что первыми будут дежурить они, Богдан попросил разбудить, когда придёт его очередь, и, удивляясь, насколько же сильно его разморило, провалился в тёмное забытье сна.

Спал он тяжело – ему всё время казалось, что на него что-то давит. Когда он проснулся, то понял, что тело болит даже сильнее, чем можно было предполагать после приключения в реке. Было такое впечатление, что он отлежал себе все бока из-за неудобного положения, в котором спал. Сквозь слипшиеся веки он увидел, что уже совсем рассвело – значит, китайцы так и не разбудили его, чтобы стоять в карауле. Видимо, пожалели.

Богдан хотел провести рукой по лицу, чтобы стряхнуть остатки сна, и только тут понял, что руки его связаны. Он резко дёрнулся и понял, что, в довершение всего, у него связаны и ноги. Это как нельзя лучше способствовало окончательному пробуждению, и Богдан услышал голоса, доносившиеся из-за кустов: Лао и Вэнь что-то обсуждали.

– Смотри, – сказал голос Вэня, – я понял: здесь есть вот эта штучка, она может установить силу луча. Смотри!

В дополнение этих слов из-за кустов сверкнул луч, и камень размером с кирпич разрезало пополам. Лао и Вэнь снова заспорили: первый просил дать ему выпустить «чудесный луч», а Вэнь говорил, что хватит, он, мол, и так понял, как пользоваться этим замечательным оружием.

– Эй, вы там! – закричал Богдан. – Что за шутки, ребята?

Голоса за кустами смолкли, и оттуда выступили китайцы – Вэнь держал в руке лучемёт.

– Это что значит? – Богдан кивнул на связанные руки.

Молодые воины переглянулись – они выглядели так, словно радостно-возбуждённых детей вдруг застал за неразрешённым занятием учитель. Но замешательство продолжалось недолго. Не говоря ни слова, китайцы прошли мимо Богдана и начали седлать коней.

«Да-а, – подумал Богдан, – что за чертовщина? Но как я не почувствовал, что меня связали… Стоп, эти уроды, башку даю на отсечение, что-то подмешали мне в чай!»

– Эй, ребята! – снова позвал он. – Что, так и будете молчать? Объясните хоть, что вам в голову взбрело? Я не понимаю, ведь мы же друзья, учитель Чжу приказал вам помогать мне, а вы так со мной поступаете!

Лао стиснул зубы и продолжал укладывать поклажу на коней. Вэнь крепился, но потом не выдержал:

– Ты не сказал ни нам, ни учителю, что у тебя на том берегу спрятано волшебное оружие! Ты задумал что-то нехорошее, поэтому мы решили забрать у тебя чудесный луч.

Богдан застонал: и угораздил же его дьявол не сдержаться и на глазах у китайцев палить по рыбе-дракону! Не увидели бы они лучемёт – и в башку бы им ничего не пришло такого!

– Почему вы думаете, что учитель Чжу не знал о моём оружии, которое осталось на том берегу? Именно поэтому он и решил отпустить меня. Я ничего не задумал плохого, я просто хочу уйти в свой мир, а учитель не хотел, чтобы это зло, – Богдан кивнул на лучемёт за поясом Вэня, – осталось здесь, у вас. Поверьте, оно причинит много бед. Что вы собираетесь сейчас делать?

Китайцы переглянулись, и Лао чуть заметно кивнул Вэню. Тот подошёл и развязал путы на ногах Богдана. Землянин встал, разминая ноги, и кивнул на свои по-прежнему связанные руки.

Вэнь отрицательно покачал головой.

– Но почему же?! – почти крикнул Богдан. – Что вам в головы взбрело?

Вэнь посмотрел на Лао и сообщил Богдану, что они решили воспользоваться чудесным оружием, чтобы покончить со всем злом в мире.

– Со злом?! Вы, ребята, решили вот так вот взять – и покончить со всем злом?! – Богдан не знал, плакать ему или смеяться; не был бы он связан и имел бы лучемёт, он бы, конечно, смеялся.

Лао затянул подпругу под брюхом лошади и подошёл к напарнику: он тоже решил сказать своё слово. Оказывается, они хотели покончить с работорговцами, с которыми император имеет тайные соглашения, наказать чиновников, угнетающих народ непомерными поборами, сместить императора, который погряз в роскоши и не думает о своих подданных. Но самое главное, молодые китайцы хотели покончить с запрещениями на определённые виды исследований и изобретений, которые якобы установлены Всевышним.

В общем, они хотели вернуть в страну справедливость, которая существовала, по преданиям, когда их народ пришёл сюда. Затем следовало разобраться с арабами, похищающими людей и вообще являющимися исчадием зла. Император поддерживает с ними внешне добрые отношения, потому что не хочет войны, но война часто нужна, чтобы добиться праведных действий от неправых людей или покарать таковых.

Богдан всплеснул связанными руками:

– Господи, глупцы! Вы ничего не сделаете моим оружием – у вас кончатся заряды, они там не бесконечны – вас схватят и повесят через несколько часов! А как вы посмотрите в глаза вашему учителю?!

– Не пытайся нас обмануть, мы тебе не поверим. Учителю мы всё объясним, уверен, он будет на нашей стороне. Тебя же мы оставим здесь – на волю судьбы…

– Да чёрт вас побери, выслушайте меня!.. – и Богдан снова всплеснул руками.

Он хотел всё-таки внятно объяснить, что заряды лучемёта кончатся, что два парня не смогут решить проблемы целой страны, не став настоящими лидерами общества, а не просто обладателями одной единицы сильнейшего в этой ситуации оружия, но – всего лишь одной, и к тому же всего с одной запасной обоймой. Он понимал, что если его оставят здесь, он почти обречён: даже если сумеет перетереть верёвки о какой-то камень, куда ему деться в этой лесостепи – без коня, без оружия – без всего? Хотя до точки перехода чуть больше дня пути, но это – верхом, да и что он станет делать вообще без оружия дальше, на грани Африки?

И он уже понял, что слова бесполезны – таким фанатизмом горели глаза Вэня, и поэтому всплеснул руками, но всё-таки хотел сказать всё, что думает…

Но вдруг Богдан осёкся – из-за отворота рукава на песок, который покрывал землю здесь, рядом с ручьём, вылетела чёрная горошина. Гравиграната, которую он считал потерянной, оставалась за складкой кожи всё это время – вода, видимо, сместила её в сторону, поэтому там, в реке, Богдан и не нашёл третью гранату. В складке разбухшей кожи шарик крепко держался и даже не вылетел за время езды на лошади. Сейчас куртка высохла, и граната выпала при резком движении руками.

Богдан замолчал и замер. На выпавший шарик Вэнь не обратил внимания – видимо, он его даже не заметил, – а замешательство Богдана истолковал по-своему – решил, что пленнику нечего сказать. Оба юноши переглянулись и продолжили седлать коней.

Богдан лихорадочно думал. Это был его шанс: он не мог ни в чём убедить этих парней – чтобы он ни говорил, они бы не поверили. Более того, теперь они уже просто побоялись бы развязать его и вернуть оружие. Если он не вывернется сейчас, то уж точно не вывернется – не может же столько раз везти в безнадёжных ситуациях!

Он опустился на колени и прижался лбом к песку, делая вид, словно стонет от отчаяния. На самом деле, Богдан схватил «горошину» связанными руками.

Китайцы, не обращая на него внимания, пошли к своим коням. Богдан встал и трижды сдавил смертоносную «горошину».

– Ребята, вы не правы! – крикнул он. – Видит бог, я думал, мы останемся друзьями, но вы сами всё испортили.

Лао и Вэнь в недоумении обернулись, и Богдан бросил гранату, одновременно отводя глаза – ему не хотелось видеть, как убивает парней, против которых он, в принципе, ничего не имел.

Подойдя к трупам, он несколько секунд всё-таки смотрел на то, что осталось от Вэня и Лао.

– Как вам, ребята, животы скрутило, однако, – не удержался он.

Найдя свой нож и, не включая полевой режим, Богдан перерезал верёвки, связывающие руки. Осмотрев лучемёт, он обнаружил, что «ретро-неомаоисты», пробуя стрелять из «чудо-оружия», израсходовали почти половину магазина. Сделать с этим, правда, было ничего невозможно, хоть изматерись, и оставалось лишь порадоваться, что есть ещё запасная обойма – в любом случае, он почувствовал себя теперь куда более защищённым.

На всякий случай он отрезал от кожаного ремня тонкую полоску и примотал последнюю обойму к корпусу лучемёта, чтобы весь оставшийся боезапас находился в одном месте.

Посмотрев на всходившее солнце, Богдан, несмотря на ломоту во всём теле и досаду от двойного убийства, которое ему пришлось совершить не по своей воле, усмехнулся вслух:

– Да, похоже, лучемёт тут нельзя показывать никому – так их неизвестные Творцы задолбали запугиванием карой за разработку «новейших технологий», что с ума прямо сходят аборигены, когда видят реальные диковинки.

Сам для себя он ещё раз мог констатировать, что уже почти привык обходиться простым оружием и даже, наверное, смог бы выживать с ним тут – надо только не плавать через реки, в которых слишком серьёзные твари водятся. А вообще-то, наверное, можно научиться как-то и всяких рыб-драконов убивать из лука – валили же его предки когда-то мамонтов! Главное – сноровка!

Внимательно осматривая окрестности на случай появления разного рода охотников на людей и часто сверяясь с картой, Богдан проделал в первый день большую часть пути до точки перехода. Он ехал на одной из лошадей, поскольку трёх других пришлось отпустить – он расседлал их и, шлёпнув каждую по крупу, пожелал счастья в новой жизни. Это были добрые домашние лошади, и, скорее всего, здесь, в лесостепи, они станут добычей хищников, но что ещё оставалось?

Поскольку в наследство от китайцев ему досталось некоторое количество сушёного мяса, овощей и сухарей, он не охотился, хотя по пути в этой местности ему встречалось множество дичи. Из балок и оврагов выбегали косули, скрывавшиеся в перелесках, из высокотравья вспархивали птицы – куропатки и какие-то более крупные, названия которых он не знал, мелькали заячьи уши и хвосты высматривавших их лисиц. Несколько раз издали Богдан наблюдал стада бизонов, которые как дичь его не интересовали, а один раз чуть не наехал на стаю волков. Крупный, метра полтора в холке, вожак зарычал, но бросаться не стал: волки лакомились тушей то ли оленя, то ли дикого осла, и были настроены относительно мирно – скаля сейчас зубы, они просто защищали свой обед.

Жизнь на этих просторах шла своим чередом, и Богдан скакал и скакал, вдыхая свежий чистый воздух и радуясь жизни, которую пока сумел сохранить, несмотря на все перепитии. Когда пришло время располагаться на ночлег, до нужного места оставалось не более десяти километров, но Богдану не хотелось рыскать в потёмках, хотя луна светила здесь куда ярче, чем на Земле. Он заехал в небольшую рощицу, отвёл коня подальше за деревья, и, затаившись в кустах на опушке, долго осматривал равнину, на которую опускалась ночь. Его бинокль утонул, а подзорная труба, которая имелась у китайцев, была разбита при «взрыве» гравигранаты. Богдану приходилось полагаться на своё зрение, которое по зоркости превосходило процентов на двадцать зрение любого самого зоркого землянина – это он заметил ещё на островах в океане, и был благодарен Главному Компьютеру, который сам предложил ему программу медицинской коррекции.

Природа была так хороша, что Богдан в эти минуты не думал о работорговцах и прочей человеческой нечисти, которая, разумеется, имелась на каждой грани, населённой homo sapiens. Да, он уже убедился, что здесь, как и везде, было много подлецов, но были такие люди как Тассилон, мэтр Чжу Цзы Чен и, конечно, многие другие – те, кто заслуживал звания «человек». Он мог узнать ещё очень многих, он мог увидеть множество стран здесь, путешествуя свободно. В принципе, множество стран можно увидеть и на Земле – но как? Живя за «железным занавесом» в Совестком Союзе и выпрашивая, как подачку, путёвку в Болгарию или – господи, какое счастье, если разрешат! – в круиз вокруг Европы? А перед этим год копить деньги на такую поездку?

Можно, конечно, сбежать в США и зажить свободной жизнью там, но Богдан только сейчас понял, что свербило в душе, когда он готовил план побега там, дома: ему не нравилась сама мысль, что требуется куда-то бежать с Родины, чтобы жить «свободно». Да, на Родине свободной жизни нет, но есть ли она вообще где-то, если ты всегда живёшь встроенным в структуру любого общества?

Здесь же у него есть уникальный шанс быть – нет, не местным богом, к такому Богдан и не стремился, а – просто Независимым! Естественно, до определённых пределов: появятся вдруг неведомые Творцы – они быстро открутят ему голову. Но пока никто не появился, он может жить – и быть свободным!

Он был почти готов прямо сейчас отказаться от возвращения во дворец и пуститься в странствия, ему было страшно интересно вступить в схватку не столько с теми трудностями и врагами, которые могли встретиться на пути, сколько с самим собой. Ведь любое испытание, выпадающее на долю человека, как говорил учитель Чжу Цзы Чен, это прежде всего борьба с собственными страхами и собственным бессилием.

Но что не оказываться совсем уж бесшабашным искателем приключений, стоило вернуться и получше подготовиться. Нет, он не собирался лазать по Граням, обвешанный крутым оружием Творцов, но стоило с помощью обучающих программ дополнительно развить кое-какие навыки, чтобы чувствовать себя более уверенно в определенных ситуациях. Стоило заложить в память знание об основных точках перехода на Гранях, чтобы не зависеть, если что, от карты, которую можно потерять, или которую украдут.

Стоило заочно узнать больше о народах, населяющих грани, чтобы не так выделяться в незнакомой среде, и обзавестись средствами менять внешность, которые, скорее всего, можно найти в таком месте, как этот дворец, где, почти как в Греции, есть всё. И тогда он станет настоящим «Странником по граням», а не беглецом, судорожно цепляющимся за лучемёт, только покажи который – и тебя сразу готовы предать или уговаривать помочь уничтожить врага.

И чтобы начать странствовать, систематически исследуя грань за гранью, оставалось не так уж много – добраться сейчас до дворца.

Никакой погони или крадущихся за ним врагов Богдан пока не заметил. Уже в сумерках он обошёл рощицу, имевшую в диаметре всего метров триста, и убедился, что со всех сторон всё чисто и спокойно – серьёзных хищников здесь не таилось. Впрочем, как он успел понять лишний раз, самым серьёзным хищником, во всяком случае, в этой части грани Азии, как и везде, являлся, безусловно, человек. К счастью, вокруг не было ни одной человеческой души, поэтому Богдан спокойно устроил себе на скорую руку шалаш, где провёл ночь.

Утром он нашел ручей, наполнил водой бурдюки, поскольку, как предполагал по карте, с другой стороны точки перехода его ждала безводная пустыня, и двинулся в путь. Ему казалось, что он движется правильно, но каменный курган, где располагался переход, всё не показывался. Несколько раз Богдан въезжал на холмы и осматривал местность, чрезвычайно сожалея, что у него нет ни бинокля, ни подзорной трубы китайцев, на худой конец.

Только уже к вечеру он заметил в стороне, противоположной закату, тёмную массу каменистого холма, и понял, что нашёл то, что искал. Мнемоника, использованная на карте, была точна и понятна, а вот методика активации точек перехода в каждом случае существенно отличалась. Богдан долго думал, почему сделано так, и пришёл к выводу, что, очевидно, Творцы страховались от возможного обнаружения аборигенами своих «дверей» между разными плоскостями планеты. Разнообразные ухищрения делали практически невозможным случайное использование переходов местными жителями.

Правда, сам каменистый холм был штучкой заметной, жители грани наверняка видели его не один раз. Почему они не сделали здесь, на одиноком холме какое-то капище – непонятно. Люди прошлых веков ведь любили подобные места – или китайцы, которым принадлежит эта территория, уже переросли стадию разных языческих закидонов? Но, насколько Богдан помнил из истории и географии, и почитатели более продвинутых религий часто устраивали из природных аномалий какие-нибудь «святые места». Здесь же вокруг было пусто.

Подъехав ближе, Богдан стал догадываться, в чём дело: он почувствовал неизъяснимую тревогу, переходящую в животный страх – казалось, кто-то смотрит прямо в спину. Он резко обернулся – вокруг по-прежнему никого, но в ушах медленно нарастал какой-то басовитый гудящий звон. Звон не переходил порога громкого комариного писка, почему-то хотелось зажать уши и бежать без оглядки.

Несмотря на гнетущие ощущения, Богдан усмехнулся: неизвестные создатели холма и планеты явно установили тут некую штуку, отпугивающую любого с достаточным уровнем суеверия. В общем-то, ход довольно выигрышный, но ведь до поры до времени. Дойдут аборигены до определённого уровня развития – и прощай страхи перед несуществующими духами и демонами. Может, ещё и поэтому они тут карали тех изобретателей, которые переступали черту дозволенных инноваций? Так, наверное, можно долго протянуть, но неужели эти пресловутые хозяева миров рассчитывали сохранить такой «статус-кво» вечно?

Собственно, почему нет? Если тормозить прогресс «божественными» методами, то он будет долгим, если вообще будет. Правда, некоторый прогресс в местных сообществах Богдан всё же наблюдал – по крайней мере, уровень религиозного фанатизма у приверженцев разных вероисповеданий здесь явно ниже, чем на Земле при соответствующем уровне технологий в соответствующих эпохах. А то, что пока не изобрели самокаты и самолёты – так, может, людям от этого на самом деле нисколько не хуже? Кто знает, в автомобилях ли счастье?

Стиснув зубы, Богдан поехал вдоль холма. Надо сказать, что и для атеиста, к каковым он себя причислял, состояние было пренеприятнейшее, но выбора у него не оставалось: требовалось найти пирамидальный камень, грани которого имели разный оттенок. От красноватой грани следовало отойти ровно на пятнадцать метров, выложить на склоне круг из камней – любых камней, но обязательно соприкасающихся друг с другом – и вступить в него. Да, здесь годились совершенно простые камни: видимо, дополнительная масса именно кольцевой пространственной ориентации, будучи расположенной в месте, контролируемом каким-то аппаратами, скрытыми в толще холма, активировала переход. Казалось бы, идиотская схема – но попробуй догадайся, а случайно подобное чёрта с два сделаешь!

– Ну, вот и ты, – сказал вслух Богдан, заметив, наконец, «пирамидку», и спешился.

Он взял с собой всё, что мог унести и что могло потребоваться, распряг лошадку и, морщась от звона в ушах, от которого, казалось, вот ещё немного – и заболят зубы, отпустил животное. Посмотрев последний раз на лесостепь, медленно тонущую в сумерках, махнул рукой покидаемой грани:

– Может, ещё свидимся, Азия!

Богдан так и не избавился пока от привычки непроизвольно закрывать глаза, вступая на точку перехода, но лёгкое дуновение сообщило ему, что система сработала. Почему-то дуновение было, как ему показалось, более сильным, чем обычно, звон в ушах пропал, но слышалось злобное, угрожающее рычание.

Это рычание, явно имеющее отношение к его появлению, и не дало Богдану возможности как следует осмотреться, куда же он попал. Он лишь успел заметить, что оказался в засушливой саванне, а не в пустыне, как предполагал, и здесь был ещё день, а точка перехода располагалась на громадном валуне, возвышавшемся на утоптанной лужайке посреди не слишком густого колючего кустарника.

Рычание исходило от зверя, который сидел в нескольких метрах и злобно скалился на Богдана. Формами зверь очень напоминал пантеру, но был массивнее раза в два и, самое главное, имел зеброидную окраску: по его бокам, как у зебры, шли чередующиеся белые и чёрные полосы. Несмотря на оскаленную пасть, в которой красовались мощные клыки, Богдан любивший кошек, улыбнулся:

– Ну, успокойся, успокойся! Помешал, да? Я уйду – и спи себе снова.

Он понял, что потревожило зверя: очевидно, «зебронтера», как уже окрестил про себя Богдан этого первого встреченного им местного обитателя, грелась на вершине валуна, когда сработал перенос. При этом страхующее поле отбросило посторонний предмет, коим оказалось животное, из этой точки пространства, освобождая место вновь прибывающей массе.

Зебронтера заелозила боками и припала к земле, готовясь к прыжку. Богдану ничего не оставалось, как свалить её импульсом из лучемёта – рычание смолкло, и сейчас слышалось только как лёгкие порывы ветра вырывают из цепких лап кустарника сухой шелест. Человек с сожалением развёл руками: извини, зверушка, не хотел убивать, но не позволять же вцепиться себе в горло? Ты бы сама не позволила над собой такого насилия, верно?..

С постамента, на котором Богдан стоял, открывался довольно широкий обзор на равнину, где желтоватые тона существенно преобладали над зелёными. Волны низких холмов с полосами кустарника убегали в разные стороны, а прямо впереди по направлению взгляда громоздились горы, покрытые снежными шапками. Вид был красивый, если рассуждать абстрактно, но сейчас Богдан на секунду испугался, уж не оказался ли он у подножия Безвоздушных гор.

Если бы это было так, то значит, переход отправил его совсем не в то место, куда он рассчитывал: согласно карте, он должен был оказаться далеко от пограничной гряды, очерчивающей края каждой грани.

Но у Богдана почти сразу же отлегло от сердца – до края Грани было далеко. Просто он стоял лицом не в ту сторону, в какой располагался новый нужный ему переход, а эти горы никакого отношения к Безвоздушным не имели, хотя, конечно, согласно конфигурации атмосферы и поверхности этой планеты, и на них выше нескольких километров воздух становился уже слишком разреженным для дыхания.

На этой засушливой равнине, которая отличалась от пустыни, обещанной на карте, росли и деревья, но немного. В основном те, которые виднелись тут и там, были чахловатыми, но в поле зрения в нескольких местах виднелись настоящие гиганты с раскидистыми кронами.

– Неужели баобабы? – пробурчал под нос Богдан.

В желтоватом небе парило несколько птиц, смахивающих на стервятников, выслеживающих добычу. Километрах в трёх чуть левее брело стадо животных, похожих на слонов – лучше даже со своим острым зрением Богдан рассмотреть не мог. В отдельных местах лежали валуны наподобие того, на котором он сейчас стоял. Откуда тут взялись валуны, было непонятно.

Судя по высоте светила над горизонтом, шла вторая половина дня. Богдан ещё раз посмотрел вокруг, оценил направление движения и присел на вершине валуна, нагретом то ли лучами солнца, то ли теплом тела зебронтеры.

До точки перехода примерно тридцать километров – часов семь-восемь хода, поскольку вряд ли получится шагать по прямой. В любом случае придётся обходить заросли или какие-то овраги, да мало ли что! А если попадутся препятствия более серьёзные, так и за это время не дойти. Кроме того, надо ещё отыскать место перехода, хотя в данном случае Богдан не думал, что это будет сложнее, чем в прошлый раз: здесь точка перехода скрывалась в каменном «пятне» диаметром метров сто – такое трудно пропустить на достаточно открытой местности.

Правда, «пятно» могло занести песком за все эти годы, но почему-то Богдан полагал, что создатели этой транспортной системы должны были предусмотреть какие-то приёмы, не позволявшие точке перехода быть погребённой под наносными породами. Принцип активации перехода здесь был отличен от предыдущих и заключался в начертании круга на камне с помощью собственного пальца – требовалось лишь, чтобы окружность получалась обязательно замкнутой. Рабочей зоной на пятне, имевшем форму огромной капли, была часть его более тонкого конца на расстоянии около метра от края.

Надо только дойти.

Но до темноты он вряд ли успеет добраться до места, а ночевать на этой равнине не так уж безопасно – вон здесь сколько зверья! Правда, если есть тут баобабы, то можно взобраться на дерево. Тоже, возможно, не вполне надёжно, так как зверюги типа этой зебронтеры, скорее всего, прекрасно лазают по деревьям, но лучше, чем под кустом. Эх, жаль, что точки перехода не позволяют пройти вместе с лошадью – точно до темноты добрался бы куда надо!

Как бы то ни было, пустые рассуждения не приближали его к цели, и Богдан, спрыгнув с валуна, двинулся в путь.

Из экономии он сунул лучемёт за пояс, а приготовил лук, который не стал бросать на грани Азии. Однако уже через пару километров стало ясно, что здесь следует быть осторожнее: из-за кустов выскочил зверь, отдалённо напоминавший тигра, да это и был тигр, но только саблезубый – что-то подобное Богдан видел когда-то в книге о доисторических животных. Клыки выступали из верхней челюсти не менее чем на полметра, а в жёлтых глазах светилась тихая ярость. Насколько мог судить Богдан, зверь был покрупнее своего уссурийского родственника, и стрелять в него из лука было вряд ли разумно. Если бы саблезубый хотел напасть, то вряд ли землянин успел бы выхватить своё пока беспроигрышное оружие.

Но тигр, видимо, и не думал нападать – скорее всего, он двигался куда-то лёгкой трусцой и натолкнулся на пришельца. Секунду человек и зверь стояли друг против друга, а потом хищник зарычал, попятился и потрусил своей дорогой.

Богдан вытер пот со лба, выступивший не только от жары, сменил лук на лучемёт и пошёл дальше, стараясь не приближаться к кустам, которые плохо просматривались. Так он двигался два часа, стараясь ориентироваться по солнцу, а затем устроил привал в скудной тени деревца, похожего на акацию – скорее всего, это акация и была.

Пока он отдыхал, почувствовалось подрагивание почвы, и мимо неспешной поступью прошествовало небольшое стадо тех, кого он издали принял за слонов. Животные были очень похожи на слонов, но сразу же в глаза бросались и отличия – видимо, это был какой-то вид, выведенный искусственно хозяевами планеты либо ради эксперимента, либо ради забавы.

Самое главное, эти слоны были покрыты шерстью, но не шерстью мамонта, а коротким густым ворсом вроде шерсти коровы, но серого цвета, вот почему издали они смотрелись как обычные слоны, если говорить об окраске. По затылку шла густая грива более тёмного, чем шкура, почти чёрного цвета, торчавшая словно венец или корона – и Богдан сразу же окрестил данный вид «венценосными слонами». Уши оказались непропорционально малы и стояли торчком, как уши овчарки, но самым замечательным являлся хобот: он оканчивался острым роговым, а возможно, и костяным наконечником.

Богдану трудно было определить сравнительные размеры по отношению к земным слонам, там он видел их лишь в кино или в зоопарке, где имелись не самые большие экземпляры. Но он знал, что африканские слоны, например, крупнее индийских, да и внешне отличаются – и бивни побольше, и уши поразвесистее. Эти были, безусловно, крупными. Самый большой – очевидно, вожак – был в высоту метра четыре, не меньше. За ним вышагивали трое «слонов» поменьше и двое совсем маленьких в сравнении со взрослыми особями.

На глазах Богдана вожак наколол на наконечник хобота какого-то зазевавшегося мелкого зверька и отправил в рот, в котором мелькнули куда более острые, чем у земного прототипа, зубы. Судя по всему, эти «слоны» питались не только растительной пищей.

«Слонов» не трудно было заметить издали, поскольку даже если бы они шли бесшумно, их туши легко просматривались на фоне саванны. Такие махины, наверное, будет непросто свалить и из лучемёта, и, чтобы не провоцировать животных, Богдан заблаговременно отполз за колючий куст, росший рядом. К счастью, венценосные слоны проследовали мимо только им известной дорогой и не обратили внимания на Богдана. Глядя им вслед, он прикинул, хорошо ли могут слышать такие крупные животные с такими маленькими относительно размеров тела ушами, но проверять слух монстров не стал.

Дождавшись, пока слоны уйдут на порядочное расстояние, Богдан снова двинулся в путь. Несколько раз ему встречались мелкие животные: суслики, зайцы и антилопы, и все они убегали при виде Богдана, что говорило, вероятно, о знакомстве их с самым опасным хищником – человеком. Этот факт настораживал, но никаких мер, кроме повышенного внимания, Богдан пока предпринять не мог.

Постепенно вечерело, и, как определил Богдан, он продвинулся к цели километров на пятнадцать, то есть покрыл половину пути. Светлого времени оставалось ещё часа три, но пора было подумать о ночлеге, чтобы не обустраивать его в темноте.

Высмотрев ближайший баобаб, торчавший в паре километров, Богдан направился к нему. Он взобрался повыше в крону, вспугнув стаю каких-то птиц, которые с криками покружили над деревом, а затем, недовольные появлением непрошенного гостя, умчались прочь. На переплетении достаточно толстых ветвей у толстенного ствола, возвышавшегося, как стена – настолько малым было его закругление, – Богдан соорудил нечто вроде настила. Ветви и жерди для этого он нарезал тут же в кроне дерева. У него имелось не так уж много верёвок, поэтому для жердей основы настила он просто вырезал полевым ножом пазы в толстых ветвях, на которые эта основа ложилась. Дерево было жалко, но ничего иного не оставалось, если он не хотел свалиться вниз.

Пока он лазил по ветвям, стало понятно, что дерево – вовсе не земной баобаб. Богдан знал, что на баобабе нет плодов, во всяком случае, съедобных для человека, а на этом они росли. Более молодые зелёные ветки, тянувшиеся из толстых, почти горизонтальных ветвей на расстоянии примерно четырёх–пяти метров от главного ствола, несли на себе шарики размером с добрый персик. Гладкая восковая кожура имела розовато-коричневый оттенок и упруго подавалась под рукой. Другие плоды были зеленовато-коричневого оттенка и твёрдыми – разница в состоянии плодов, без сомнения, указывала на разную степень созревания. Некоторые созревшие плоды уже лопнули, и из них на ветви натекала сильно пахнущая, липкая, сладковатая даже по запаху жидкость. Хорошо, что в этом мире почти не было насекомых, а иначе вокруг вились бы тучи мух или ос, создавая неприятное соседство.

Ещё в первые дни своего появления он удивился, что в парке дворца напрочь отсутствовали насекомые, за исключением нескольких видов красивейших. Позже в своих странствиях Богдан отметил, что нигде, кроме Доисторической грани, насекомых тоже почти не было. Разумеется, его не огорчало, скажем, отсутствие комаров, мух или ядовитых жалящих представителей этого класса животного мира, но не вполне было понятно, как при столь малом числе насекомых здесь происходит опыление растений. Видимо, оно осуществлялось главным образом за счёт переноса спор ветром. Вполне возможно, что неизвестные создатели придумали и некий иной способ, неизвестный в естественной природе – Богдана эти вопросы сейчас интересовали в десятую очередь: слава богу, что Творцы оставили естественный способ размножения людям, правда, сильно ограничив рождаемость, но дав взамен большую продолжительность жизни.

Богдан разрезал «персик», который по его представлению был спелым – в нос ударил сильнейший запах пунша: почти весь объём под кожурой и тонким слоем янтарной мякоти заполняла прозрачная жидкость, по консистенции близкая к жидкому киселю. В среднем в плодах должно было быть граммов по сто-двести такого сока.

Подцепив капельку на кончик пальца, Богдан осторожно лизнул. Обоняние его не обмануло: жидкость с таким запахом не могла быть отравой – на вкус сок плода напоминал ликёр отличного качества. И хотя он не слишком любил сладкие напитки, чуть-чуть алкоголя ему сейчас очень даже требовалось.

Тем не менее, Богдан не стал рисковать. Он попробовал для начала пару глотков и кусочек мякоти, после чего уселся на построенной «платформе» подождать, не вызовет ли это каких-то неприятных последствий. Под руку он положил бурдюк с водой на случай, если потребуется срочное промывание.

Солнце нырнуло за далёкий вал Безвоздушных гор, и на грань Африки упали сумерки. Под сводом густых ветвей «винного баобаба» мгновенно воцарился полумрак, располагавший к отдыху после стольких переживаний, выпавших на долю Богдана за последнее время. Всё-таки, что ни говори, самые большие хлопоты у него начались с момента, когда он ступил на грани, населённые людьми. Там, где людей не было, дикие звери, даже такие экзотические, как черепашки-пилильщицы или динозавры, причиняли куда меньше беспокойств.

Пока он плыл и топал по просторам безлюдных граней, он чётко знал, что и как делать – не нужно было оглядываться на то, что кому можно сказать, что кому показать, и тому подобное. Но как только вокруг появились люди, подобные проблемы навалились со всех сторон. Зверюга может тебя сожрать, напасть из засады или всплыть из глубины – ну так просто будь начеку! Кстати, зверюга и не нападёт, если сыта, а ты не провоцируешь её. А кто мог подумать, что вроде бы преданный слуга зарежет из-за жажды наживы своего хозяина, или примерные ученики, которым доверял учитель, увидев необычное оружие, вдруг решат спасать мир, но так вероломно по отношению к человеку, которого им поручили охранять и сопровождать в опасном путешествии! И ведь никакой мир они бы не спасли – как пить дать, передрались бы потом и между собой за обладание этим оружием и за власть!

Богдан усмехнулся: так легко стать человеконенавистником.

Нет, он им не был. С людьми опасно, но намного интереснее странствовать по обжитым граням, чем блуждать среди диких зверей. Он обязательно познакомится со всеми странами здесь!

Сок «персиков» вызывал не больше неприятных ощущений, чем пара глотков доброго ликёра, поэтому Богдан, посмеиваясь, высосал ещё один плод целиком и сжевал предпоследний кусок вяленого мяса, остававшийся у него. После этого он подумал и выпил ещё одну порцию из зрелого плода – ему очень нужно было снять стресс.

Слабые отблески заката угасали окончательно, с трудом пробиваясь через листву «баобаба». Людей здесь поблизости, слава богу, кажется нет, со зверями, даже с венценосными слониками, он разберётся – ещё полторы обоймы осталось, хватит на пятнадцать километров, да и гравигранаты тоже есть. Завтра хороший марш-боросок – и он в безопасности.

Богдан задумчиво взял третий ликёроперсик и аккуратно срезал верхушку – получилась мягкая, подрагивающая в руке чаша.

– За тебя, Планета Граней! – с пафосом провозгласил он, чувствуя, что в голове уже чуть шумит. – Я пройду тебя всю, я побываю везде!