Странник поневоле

Глава 26

Дорога до столицы империи заняла пять дней. Богдан и купцы ехали в просторной повозке с крытым верхом, напоминавшем карету. Тащили экипаж шесть лошадей, а охраняли десять хорошо вооружённых воинов, которые, как понял Богдан, были наняты купцами.

Первые две ночи устраивали привалы на опушках рощ, поскольку поблизости не было ещё никаких поселений, но по мере того, как купеческий обоз уходил всё дальше на север грани, местность становилась более обжитой. Так что затем останавливались в относительно комфортных условиях на постоялых дворах.

На третий день пути стали встречаться мощёные камнем дороги, по которым катились повозки. То тут, то там виднелись посёлки, некоторые крупные – настоящие города. Вокруг них раскинулись поля, где возделывали рис и другие культуры. Местность была плодородная, и похоже, что здесь собирали хорошие урожаи, в долинах паслись многочисленные стада коров и овец, табуны лошадей.

На дорогу, ведущую к столице Фучжоу, выехали в середине четвёртого дня пути. Как узнал Богдан, дорога эта шла с востока на запад через всю империю, делая плавный изгиб, чтобы завернуть в город, где располагался двор императора.

Приближение к крупному городу почувствовалось задолго до того, как стали видны стены Фучжоу. Часа за два по краям дороги потянулись фермы, которые постепенно переходили в сплошные поселения. Собственно, сам город начался там, где стояли крепостные стены. Как объяснили Богдану его провожатые, столицу окружало несколько рядом оборонительных сооружений – стен и рвов с подъёмными мостами, хотя благодаря мудрости императора войн давно не было.

Увидев первую стену, Богдан живо вспомнил то грандиозное сооружение, к которому он вышел из пустыни, и спросил о нём. Ань Чао рассказал, что та стена строилась вскоре после того, как китайцы оказались в этом мире. Когда-то пустыня располагалась значительно дальше, а со стороны необжитых земель нападали некоторые кочевые племена, которые потом ушли далеко на северо-запад. Затем чуть позже в те места сместились арабы, пришедшие с юго-востока. Это совпало с началом движения песков, и правители местного Китая решили отодвинуть границу империи за Жёлтую реку – лучшего естественного барьера придумать было трудно.

На север здешняя Поднебесная простиралась ещё дней на десять пути – до самого моря, которых, как помнил Богдан по карте, на этой грани было два. Жёлтая река, сворачивавшая на северо-восток и затем на севере впадавшая в это море, ограничивала территорию, контролируемую китайцами.

Когда проехали третий разводной мост и стену, вокруг уже раскинулся настоящий город. Здесь стояло множество каменных домов – некоторые даже в пять-шесть этажей, – богатых лавок и таверн. То там, то тут высились башни с многоярусными крышами, делавшие их похожими на елочки. Город, по представлению Богдана, очень напоминал те, которые он встречал на картинках в книгах по истории и географии – в архитектуре зданий преобладали островерхие крыши с загнутыми вверх углами, расписная керамическая плитка, островерхие арки и решётчатые двери со сложным узорным рисунком. Над многими входами виднелись фигурки разнообразных фантастических зверей. Статуи самого причудливого вида стояли в палисадниках и по краям тротуаров, которые были либо деревянными, либо были вымощены камнем, как и большинство улиц.

Купцы остановились в принадлежащем их компании доме, отдохнули с дороги, а на утро отправились в столичный университет. Университет Фучжоу представлял собой целый городок – комплекс зданий, огороженный высоким каменным забором. Центральным корпусом являлась четырёхэтажная уступчатая постройка, верх которой венчала крытая черепицей башенка, похожая на каланчу.

Наверху башенки Богдан заметил просторную площадку с какими-то устройствами – вероятно, здесь пытались наблюдать за небом. Что могли увидеть учёные здесь, где звёзды всегда оставались на своих местах, и только луна путешествовала по небу, можно было лишь догадываться.

На территории университета находилось примерно десятка с два построек самого разного вида и назначения. Здесь, среди кустов чайных роз, обрамлявших посыпанные песком дорожки и выкошенные газоны, прогуливалось много людей – часто это были молодые ученики, окружавшие человека более зрелого возраста. Все, замечавшие Богдана, долго смотрели ему вслед.

Мэтр Чжу Цзы Чен, учёный руководитель университета, принял торговцев в одном из залов, большие стрельчатые окна которого делали помещение немного похожим на костёл – за тем исключением, что здесь внутрь проникало намного больше света.

Учёный был уже в годах даже по местным меркам – в его волосах, уложенных в длинную косу, пробивалась обильная седина. Роста Чжу Цзы-чэн был среднего – Богдан увидел это, когда мэтр поднялся к ним навстречу. На учёном красовались тёмно-бордовый халат и такого же цвета шляпа с квадратными полями.

Он приветливо поздоровался с купцами, особенно с Ань Чао, которого знал ранее, и внимательно рассматривал Богдана. Всех пригласили сесть в кресла, и слуги подали ароматный чай с листьями жасмина и ещё какими-то травами. Выслушав сначала купцов, которые говорили по-китайски, Чжу Цзы Чен обратился к Богдану. Как выяснилось, мэтр вполне прилично говорил по-арабски, так что беседовать было удобно. Богдан изложил ту же версию, что уже рассказывал Ань Чао и Ли Юаню. Он заметил, как брови мэтра при упоминании об истоках его знания арабского чуть дёрнулись вверх, но учёный его не прерывал и дал договорить до конца.

Чрезвычайно заинтересовал Чжу Цзы Чена нож, предъявленный ему купцами. Он безоговорочно приказал слуге принести запрошенную купцами сумму, после чего сообщил Богдану, что теперь юноша переходит под покровительство императорского университета.

Богдан скромно поклонился. С купцами он прощался почти как со старыми друзьями, и Ань Чао заверил его, что очень надеется увидеть Богдана, когда будут готовиться торговые миссии в затерянную страну. При этом он многозначительно посмотрел на Чжу Цзы Чена.

Оставшись наедине с Богданом, мэтр поинтересовался, не голоден ли он. Услышав, что пока нет, учёный покивал, встал и несколько раз прошёлся по залу, поглаживая бородку, заплетённую, как и у Ань Чао, в косичку. Затем он сел и начал беседу.

Чжу Цзы Чен сообщил Богдану, что пока тот будет жить при университете. Ему предоставят возможность с помощью переводчиков знакомиться с любыми трудами по истории государства Чжун Го, как чаще всего зовут эту страну местные жители. В свою очередь Богдан должен будет рассказывать о своей стране, а писцы запишут всё сказанное. В один из дней его представят императору, который покровительствует исследованиям, торговле и открытиям новых земель, а Чжу Цзы Чен постарается как можно скорее подготовить экспедицию в далёкую страну для налаживания торговли.

– Устраивает ли тебя такой порядок наших действий? – поинтересовался мэтр.

Богдан кивнул, понимая, что теперь он вляпался в совершенно уж тупиковую историю: из-за ублюдка Абдаллаха, решившего заработать, предав своего господина, он теперь вынужден врать, и ложь эта ничем ему не поможет. С шейхом аль-Хасимом он был в смертельной опасности – понятно, что доберись они до дворца, араб постарался бы избавиться от Богдана при первой возможности, но вместе с шейхом он двигался в нужном направлении – во дворец, где вполне сам мог перехитрить своего пленителя. Сейчас же ему предлагалось отправиться в несуществующую страну, и обман рано или поздно раскроется. Точка перехода на грань Африки, к которой он собирался дойти один, а потом вместе с шейхом, находилась в нескольких днях пути, но сбежать ему явно не удастся, тем более что внешность его здесь тоже слишком заметна.

Впрочем, до отправки экспедиции было ещё далеко, и пока Богдан решил жить по плану, предложенному мэтром Чжу Цзы Ченом – а дальше видно будет. Кто знает, как повернутся дела?

Через четыре дня его пребывания в Фучжоу состоялся приём у императора. Он не принёс для Богдана ничего нового – император выслушал его рассказ, выслушал комментарии Чжу Цзы Чена и милостиво соизволил повелеть готовить экспедицию в далёкую страну, установление дипломатических и торговых отношений с которой сулит такие интересные перспективы.

Дни потянулись за днями. Богдану была отведена комната в своеобразном общежитии-гостинице – двухэтажном здании с открытыми террасами, где располагались покои для учащихся университета и приезжающих в университет для работы учёных из провинций. Он был практически свободен, если не считать того, что почти везде к нему был приставлен слуга самой обычной внешности, но, присмотревшись, Богдан по движениям и общему облику сумел рассмотреть в этом человеке подготовленного бойца восточных единоборств. Помогло этому его понимание китайского языка и несколько замечаний, сделанных мэтром слуге в присутствии Богдана. Ясно было, что, несмотря на сложность с побегом из-за его внешности, его, тем не менее, контролируют.

Приставленный слуга не говорил по-арабски, так что общаться, не раскрывая своего знания китайского, Богдан мог лишь на языке жестов. Слугу звали Линь Бао, он улыбался Богдану, охотно называл нужные слова и фразы на китайском, но внимательно следил за всеми перемещениями гостя-пленника по территории университета.

Начал обучение Богдана китайскому языку и мэтр Чжу Цзы Чен. Это явилось решением проблемы «легализации» его знания китайского, и учитель не переставал удивляться понятливости ученика и его способностям.

Примерно дважды за время пребывания Богдана в университете мэтра навещали компаньоны Ань Чао и Ли Юань, живо интересовавшиеся своим участием в планируемой экспедиции. Купцы встречали Богдана как старого знакомого, и очень обрадовались, услышав о его успехах в изучении китайского языка.

По просьбе Богдана некоторые ученики мэтра, в том числе и Линь Бао, владевшие китайскими единоборствами, стали давать ему уроки и в этой области. Вскоре все были ещё раз удивлены – теперь уже навыками, которыми владел их ученик: Богдан и в области единоборств показал такие же впечатляющие результаты, как и в усваивании языков.

Как-то раз, после завершения очередного урока, мэтр спросил Богдана:

– Как называет себя ваш народ?

Богдан ответил, что зовут они себя «русские», и говорят на русском языке. Учитель попросил произнести несколько фраз, и покачал головой:

– Нет, я определённо никогда не слышал этого языка.

Спросил о письменности, он кивнул:

– У вас такая же система, как у арабов: звук – буква. Возможно, это удобнее нашего письма, и стоит подумать, чтобы предложить императору реформу письменности. Единственная проблема, что при переходе на другую систему, созданные ранее письменные памятники народа через поколение останутся доступны только узкому кругу профессионалов.

Богдан неопределённо пожал плечами:

– Я о таком не задумывался, но, наверное, вы правы.

Мэтр покивал:

– Да, это действительно проблема. Впрочем, рассуждения эти пока весьма умозрительны, а мне интересно вот что. У тебя явные способности к изучению языков, глубокие познания в математике, ты прекрасно усваиваешь уроки единоборств, но мне, тем не менее, непонятно, как ты сумел так овладеть арабским языком. Если бы ты учил его у арабов – я бы понял, но не беря же уроки у путешественника, который сам вызнал этот язык не в совершенстве, я уверен!

Богдан только виновато улыбнулся и развёл руками. Собственно, вариантов действия у него снова остаётся не так много. Он может попытаться сбежать в одну из ночей из расположения экспедиционного отряда и попытаться добраться до места, где остались его оружие и снаряжение. В любом случае, без лучемёта Богдан и один не отважился бы сунуться на грань Африки. С отрядом шейха, например, он бы рискнул преодолеть неизвестные и, вероятно, опасные тропы африканской плоскости планеты, но в одиночку и только с холодным оружием это представлялось почти безумием.

Но с учётом того, что противоположный берег Жёлтой реки принадлежал арабскому халифу, экспедиция должна была двигаться значительно западнее во избежание конфликтов с соседями. Поэтому дистанция побега оказалась бы весьма значительной, а Богдан не обольщался по поводу своих навыков верховой езды. Хотя он многому научился за это время, но от местных всадников ему вряд ли удастся уйти. Чем закончится для него поимка в этом случае, догадаться было нетрудно.

Но не меньшие проблемы ждали Богдана в случае, когда экспедиция доберётся в дальние предгорья Безвоздушных гор. Чем сможет он объяснить отсутствие той далёкой страны, жителем которой он, якобы, является? Куда делось целое государство, пусть и небольшое, и все его подданные? Естественно, рассказывать сказки о том, что он заблудился, не стоило – в это не поверил бы уже никто.

Таким образом, выход у него быль только один – подготовиться к побегу тогда, когда экспедиция пересечёт реку. Но ведь даже если он оторвётся от китайцев, на арабской территории он вполне может нарваться на отряды халифа или какого-нибудь шейха. Без лучемёта и нечего думать о том, чтобы отбиться, а новый пленитель может оказаться более жестоким, чем покойный аль-Хасим. Кроме того, если его снова доставят во дворец халифа, его обязательно кто-нибудь узнает, и, вполне возможно, смерть шейха спишут на него. Что грозит в таком случае, даже страшно было представить.

Получается, что у него вообще нет выхода, если только…

Неожиданно в голову Богдану пришла совершенно сумасшедшая мысль. Учитель Чжу Цзы Чен относился к нему очень тепло, вполне возможно, он поверит рассказу Богдана, и экспедиция будет снаряжена не в мифическую страну, а к той точке перехода, куда он должен был вести и аль-Хасима. Плохо, конечно, обманывать учёного китайца, но не отдавать же в руки подданных средневекового императора технические возможности дворца!

Пожалуй, сейчас, после намёка учёного на необычные способности его подопечного к языкам, момент был весьма подходящий. Богдан отхлебнул зелёного чаю, чтобы смочить пересохшее горло – и решился.

Рассказывал он довольно подробно, даже пересказал в общих чертах строение Планеты Граней. Мэтр внимательно слушал его, вопреки ожиданиям, ни разу не перебив. Когда Богдан закончил, Чжу Цзы Чен встал и, подойдя к одному из окон, долго смотрел наружу. Солнце садилось, и его лучи, пробивавшиеся под углом сквозь листву росших у дома деревьев, покрывали бордовый халат учёного причудливой россыпью замысловатых узоров.

Наконец, мэтр вернулся в кресло к столику, на котором стоял чайный сервиз и, прищурив свои узковатые глаза, посмотрел на Богдана.

– Признаюсь, – сказал он, – у меня с самого начала были подозрения, что ты рассказываешь далеко не всё, что знаешь. Но этот твой рассказ поверг меня в смятение: я просто не знаю, что теперь делать…

Он налил чая, но пить не стал, а подержал чашечку на весу, словно всматриваясь в поблёскивающую на свету поверхность желтоватого напитка.

– Скажи мне, зачем ты стремишься назад в этот чудесный дворец, который, как ты считаешь, Властитель этого мира на время покинул?

– Я не знаю, один ли там властитель, о котором вы говорите, учитель, – подчёркнуто вежливо ответил Богдан. – Может быть, это целый народ, который куда-то на время или насовсем исчез.

– Это не столь важно в данном случае. Мне интересно знать, почему ты так стремишься вернуться туда? Тебе хочется власти над этим миром или ты хочешь вернуться назад к себе домой, в тот мир, откуда и мы когда-то были приведены сюда Властителем?

Богдан развёл руками:

– Сейчас я не могу точно ответить на этот вопрос. Первые минуты, когда я оказался во дворце, мне было страшновато – я опасался, что встречу кого-то из хозяев и они меня уничтожат. Потом, когда никто так и не появился – и через день, и через неделю… не знаю. Прошло некоторое время, я освоился, и захотел узнать, что же это за мир. Хотя, если быть честным, я бы, наверное, долго собирался отправиться странствовать по этой планете, если бы не случай, который заставил меня вывалиться через секретную точку перехода… ну, через такие скрытые «врата» на один из островов, разбросанных на второй торцевой грани.

– А тебе не хотелось вернуться назад в свой мир?

– Только первое время. Потом я понял, что из возвращения не выйдет ничего хорошего. Мир, откуда в своё время кто-то увёл часть вашего народа, сейчас похож на сумасшедший дом. Он стоит на грани большой войны, какая вам и не снилась. За прошедшие годы люди сделали колоссальные открытия, они обрели сказочную мощь, но в массе люди не стали жить лучше. Кроме того, плата за обретённую мощь выливается в загрязнении воды и воздуха. Вся сила прежде всего направляется на умение уничтожить как можно больше людей – вот в этом человечество преуспело! Кроме того, я там был практически никем – средненький человек среди миллионов таких же, как я. А здесь… Я, наверное, объясняю очень сумбурно?

– Отнюдь! И тебе захотелось стать новым Властителем здесь?

– Нет-нет, – Богдан энергично замотал головой, – совсем не в этом дело. Во-первых, как мне думать о какой-то власти, если настоящие хозяева могут вернуться в любой момент? Во-вторых, я в принципе не стремлюсь быть правителем. Возвращаться домой и рассказывать о том, что я нашёл, было бы не самым умным решением: более сильные мира сего – или того, как правильнее в данном случае? – сделали бы всё возможное, чтобы отобрать у меня то, что я нашёл. За обладание дворцом и его сокровищами начались бы войны, так что я принёс бы народам мира Земли намного больше горя, открыв истину. Я даже не решился искать каких-то соратников из собственных товарищей, которые остались у меня там, потому что, как показывает история людей, за обладание такими сокровищами тебя могут убить или предать даже близкие друзья. Поэтому я решил пользоваться находкой столько, сколько будет возможно: изучить этот мир, а заодно попытаться узнать, куда делись те, кто зовёт себя Творцами.

– Но почему, попав на острова, как ты говоришь, ты начал сразу же искать путь назад во дворец? Ведь осуществилось то, чего ты желал – ты отправиться исследовать этот мир? Что тебе мешало взять и начать изучать его?

Богдан вздохнул – в словах мэтра имелась определённая логика.

– Откровенно говоря, я хотел иметь лучшее снаряжение и навыки…

– То есть, ты хотел явиться с более сильным оружием, чтобы чувствовать себя неуязвимым?

– Не совсем так, учитель! Дело не только в оружии, но я также хотел получше узнать жизнь на Гранях, расположение поселений, быт народов.

– Как ты мог узнать это, оставаясь во дворце?!

– Поверьте, там есть такие способы. Не всё, но многое можно узнать. Кроме того, вы же видите, что случилось со мной здесь – я не похож лицом на арабов или ваших соплеменников, я слишком заметен тут, и это привлекает ненужное внимание к моей персоне. Если на грани Европы я ещё мог путешествовать относительно незаметно, то у вас мне потребовался бы соответствующий грим или что-то подобное. Вот это я в большей степени и имел в виду, говоря о снаряжении. Всё нужно было продумать, приготовить, а я оказался здесь безо всего необходимого, без чёткого плана. Да, у меня было оружие, очень мощное по здешним меркам, но, во-первых, я не хотел слишком явно демонстрировать его людям, а во-вторых, у меня было не так уж много зарядов к этому оружию.

Мэтр поставил нетронутую чашечку чая на столик и медленно покивал.

– Я с доверием отношусь к твоим словам и вижу, что ты не злой человек, ты не жаждешь личной власти. Но вот ты согласился вести шейха и его отряд во дворец – почему, ты же понимал, чего хочет этот араб?

– Разумеется, но мне не хотелось быть подвергнутым пыткам. Арабы это умеют.

– Да уж, – усмехнулся Чжу Цзы Чен. – Это умеют многие, а не только арабы, как ты, вероятно, можешь догадаться: человека несложно подвергнуть пыткам, плоть слаба, особенно если не может оказать немедленное ответное сопротивление. Но почему же ты согласился? Только ли из страха пыток? И ты же мог догадываться, что шейх, попав в этот дворец, тебя просто убьёт.

Богдан скромно улыбнулся:

– Отвечу предельно честно: я рассчитывал, что там, где я знаю всё намного лучше, я смогу избавиться от него и его людей раньше.

– Так ты коварен?

– Не то чтобы коварен, но разве у меня был выбор?

– Согласен, выбор у тебя был не слишком большой, как, впрочем, и сейчас. А что же мне сейчас делать? Если поверить тебе, то я должен доложить обо всём учёному совету университета и своему императору. И это, скорее всего, вызовет у него такое же желание, как у арабского шейха. Таким образом, экспедицию пошлют к твоим «вратам». С другой стороны, не все могут тебе поверить, даже у меня есть сомнения: вполне можно предположить, что ты придумываешь эту историю для того, чтобы скрыть дорогу в свою страну…

– Господи, учитель! – перебил Богдан. – Прошу прощения, но почему бы мне было в таком случае не рассказать это именно сначала?! Кроме того, посмотрите на нож, который вам передали. Ладно шейх или купцы – они люди не столь учёные, но вы же учёный человек и можете понимать, что подобного ножа не сделать нигде в известной вам части этого мира!

Чжу Цзы Чен поднялся и вынул нож, который хранился в запирающемся окованном железом сундучке, стоявшем в этом же зале.

– Да, нож во многом меня убеждает, но и он может убедить не всех.

– Я могу вам кое-что продемонстрировать, если вы позволите, – Богдан протянул руку.

Мэтр заколебался, но всего лишь на мгновение, и подал нож Богдану.

– Здесь есть одно устройство, э-э… – Богдан чуть замялся, подбирая понятные слов, – которое я не показывал, и которое совершенно меняет свойства лезвия.

Он оглянулся по сторонам:

– Можно испортить какую-нибудь металлическую или каменную вещь для большей убедительности?

Чжу Цзы Чен сделал приглашающий жест рукой:

– Выбирай. Например, вот эту каменную подставку, если она подходит тебе. – Он показал на каменную колонну толщиной сантиметров пятнадцать, служившую подставкой для фарфоровой вазы с цветами.

– Точно можно? Я её основательно испорчу! – Богдан понимал, что мэтр не представляет себе возможностей не слишком страшного на вид кинжала.

Китаец утвердительно кивнул.

Богдан снял вазу, чтобы она не разлетелась на осколки, упав на пол, включил поле, обволакивающее лезвие и полоснул по колонне чуть наискось сверху вниз. Мгновение каменный столбик стоял, словно ничего не произошло, а затем верхняя часть съехала вниз по наклонному срезу, и Богдан едва успел подхватить её, чтобы не производить сильного шума.

Глаза мэтра расширились, и он невольно протянул руки к необыкновенному предмету.

– Осторожно, – предупредил Богдан, – лезвие режет металл легче, чем масло. Можно без пальцев остаться.

Учёный взял в руки нож, который он уже держал много раз. Словно это было впервые увиденное им чудо. Осмотрев ровный, словно бритвой сделанный срез на камне, он поцокал языком:

– И это не самое мощное оружие, которое там есть, как я понимаю?..

Богдан кивнул:

– Есть оружие, которое убивает на большом расстоянии, есть ещё много чего.

– Как ты убираешь это? Верни лезвию его простое состояние... – Чжу Цзы Чен протянул нож Богдану.

Юноша выключил поле, и, убрав нож в ножны, вернул его мэтру.

– Так чего ты хочешь сейчас? Почему ты решил рассказать всё это мне?

Богдан пожал плечами:

– От безысходности, учитель. Ведь мне невозможно вести вашу экспедицию в несуществующую страну.

– А вести её во дворец? – прищурился учитель.

– И туда невозможно…

– То есть, ты не видишь выхода?

– Пока нет, уважаемый Чжу Цзы Чен, – поклонился Богдан.

– Да, – медленно произнёс мэтр, – признаться, и я пока не вижу выхода.

Он встал и в который раз неторопливо прошёлся по комнате. Солнце уже опустилось совсем низко, и длинная тень учителя плавно скользила по гладко натёртому воском деревянному полу зала, причудливым образом переламываясь на креслах, столах и полках со свитками книг.

«Да, – подумал Богдан, – кто его знает: пошёл бы более длинным путём – возможно, не оказался в подобной ситуации».

Но он тут же сам себя оборвал: не стоило сейчас гадать, что было бы если бы, да кабы. Вполне возможно, что могло быть ещё хуже, и он вообще уже нигде бы не сидел и ни с кем ничего не обсуждал. Это не выход – сожалеть о каких-то упущенных возможностях, особенно когда ты не знаешь, насколько вообще эти возможности могли быть реализованы. Сейчас надо решать ту проблему, которая возникла. Самый главный вопрос в том, существует ли теперь хоть какое-то решение, которое устраивает прежде всего самого Богдана?

Бежать прямо сейчас? Вон на столе лежит его нож – схватить и, угрожая мэтру оружием, попытаться скрыться? Но скрыться не удастся: он находится в стране, где ему не скрыться – внешность не позволит. Кроме того, у него нет ни оружия, ни снаряжения, и если на него объявят охоту, то поймают очень скоро. Его чудесный нож, легко перерезающий лезвие любого меча и пробивающий любые доспехи – не слишком эффективное оружие. Что бы ни резало его лезвие, оно слишком коротко, и Богдана рано или поздно достанут длинным мечом, не говоря уже о копье или луке. Кроме того, когда иссякнет заряд полевого генератора, нож превратится в обычное холодное оружие, пусть и из значительно лучшей, чем местная, стали. В общем, побег в такой форме заранее обречён на провал.

– Знаешь, – сказал неожиданно Чжу Цзы Чен, – у меня к тебе ещё вот какой вопрос: а почему ты не вернулся к себе домой тайно и не попытался добиться какой-то славы или власти, используя те чудесные вещи, которые тебе достались, у себя дома? Тебе там всё знакомо, и, согласись, это давало бы тебе огромные возможности!

– Я уже говорил, учитель, что в моём доме на Земле остался враг. Я опасался.

– Но у тебя было оружие, а у него нет. Ты легко мог бы расправиться со своим врагом!

Богдан вздохнул:

– Наверное, мог бы, но не это главное. Понимаете… как бы это сказать? Я думал о том, чтобы вернуться и сделать примерно то, о чём вы говорите. Но вы же понимаете, что я недолго владел бы тайной. Мне пришлось бы слишком много рассказывать другим людям, и гораздо более могущественным в моём мире, чем я. Одним словом, я недолго оставался бы единственным человеком, кто узнал про путь в ваш мир и во дворец, и закончилось бы всё большой бедой: началась бы настоящая война за обладание этими сокровищами. Для людей это обернулось бы большими бедами, я уверен. Конечно, я опасался прежде всего за свою шкуру, что называется, но я и совсем не хотел стать причиной войн. Вы сомневаетесь, что войны начались бы?

– Не сомневаюсь, – усмехнулся мэтр. – Они бы начались и здесь, если бы ты сумел привести шейха во дворец, а потом он бы сумел убить тебя. И большая беда пришла бы и в этот мир. В общем, знаешь, я думаю, что лучшим исходом было бы, если бы никто не пришёл в этот дворец.

Чжу Цзы Чен пристально посмотрел на Богдана. Землянин выдержал этот взгляд, не моргая. Мэтр кивнул:

– Я почти уверен, что думаю правильно. Кроме того, я уверен, что попади предметы из дворца в большом количестве в наш мир, не знаю уж, как насчёт мира наших предков, они сами по себе могли бы вызвать беду. Не знаю, почему ты не встретился с Властителем, но его око следит за нами, я уверен. Зло в мире неискоренимо, но всегда может случиться ещё большее зло. Возможно, именно поэтому каждый раз, когда люди замахиваются на силы, могущие стать причинами большего, чем уже есть, зла, Властитель карает этих людей?..

– Я слышал о таком, – пробормотал Богдан, которого начала охватывать тревога от возможного решения учителя Чжу.

– При всей моей любви к императору, я не хотел бы, чтобы оружие из дворца попало в его или в чьи-то ещё руки в стране Чжун Го, не говоря уже об арабах или живущих ещё дальше к северу монголах, индусах и других местных народах. Будут большие беды. Поэтому понимаешь, какой выход мог бы стать наилучшим?

Он снова пристально посмотрел на Богдана, и юноша, снова выдержав этот взгляд, ответил:

– Полагаю, убить меня?

Одновременно он прикидывал в уме, как лучше и быстрее схватить со стола нож: дело в том, что, несмотря на возраст, мэтр Чжу Цзы Чен сам прекрасно владел боевыми приёмами.

– Ты догадлив и ты смел, – усмехнулся учитель. – Думаю, что многие на моём месте так бы и поступили…

– Согласно тем рассуждениям, учитель, которые вы только что приводили, большинство заставили бы меня показать, как попасть во дворец, – с некоторым вызовом заметил Богдан.

– Верно, верно, – снова усмехнулся мэтр, – но кое-кто вполне мог бы решить сразу убить тебя, чтобы не причинять зла этому миру.

– И что же решаете вы? – поинтересовался Богдан, делая осторожный шаг поближе к столику.

Учитель Чжу заметил это движение и усмехнулся.

– Я мог бы приказать убить тебя, но не буду этого делать. Во-первых, такого приказа пока не отдавал император, и мне придётся многое ему в таком случае объяснять. Он может не понять и разгневаться, а мне не хотелось бы вызывать гнев нашего правителя, как ты понимаешь.

Он позвонил в колокольчик, и Богдан напрягся, но мэтр просто попросил приготовить ужин. Когда слуга ушёл, Богдан спросил:

– А что во-вторых?

– А во-вторых, я считаю, что хотя Властитель, вероятно, действует справедливо, не позволяя людям в своих открытиях заходить слишком далеко, но сам я в душе не согласен с такой справедливостью…

– То есть вы хотите восстать против справедливости Властителя? – спросил Богдан, с некоторой надеждой рассчитывая, что обретает долгожданного и мудрого союзника по раскрытию тайны Творцов.

– Скажу откровенно, – мэтр печально вздохнул, – будь я моложе и одинок, я, возможно, и рискнул бы так поступить. Но я уже стар. Кроме того, я опасаюсь навлечь гнев именно на свой народ… Да, – добавил он, заметив чуть иронично дрогнувшую бровь Богдана, – я опасаюсь навлечь беду на мой народ и на моих близких – ведь нельзя быть уверенным, что Властитель не настолько всемогущ, насколько принято считать, хотя он почему-то и допустил тебя в свои владения. Кто знает, что у него в замыслах? Может быть, он просто решил таким образом поиграть с людьми? Поэтому не скрою, я очень хотел бы, чтобы кто-то… чтобы кто-то... – он неожиданно запнулся.

– Надрал им задницу? – подсказал Богдан, ухмыляясь.

– Что? – не понял мэтр.

– В общем, вам хотелось, что бы кто-то постарался узнать, кто же такие Властители или Властитель?

– Да, – Чжу Цзы Чен почему-то понизил голос, – примерно это я и хотел сказать.

– Так, и что следует из ваших слов, учитель?

– Поэтому я считаю, что если кто-то и должен сейчас добраться до дворца, так это ты. Если только, разумеется, ты сам не жаждешь быть властителем этого мира.

– Мне казалось, что это уже и так понятно, – с некоторой нарочитой обидой заметил Богдан, уже почти окончательно успокоившийся.

Чжу Цзы Чен махнул рукой:

– Это тебе понятно! Но вот как сейчас обеспечить тебе возможность туда добраться? Если бы ты рассказал мне всё до того, как тебя повели на представление императору! Что мы сейчас ему скажем?

Богдан задумался. Действительно, если даже мэтр сейчас его отпустит, то что учитель скажет императору? А рассказать правду уж точно нельзя: вряд ли император сможет удержаться от соблазна овладеть столь привлекательным богатством, дающим власть над миром, и вряд ли его остановит при таком соблазне возможная кара неизвестных Творцов! Кроме того, пока о реальном положении дел здесь знает лишь один Чжу Цзы Чен, а если рассказать императору, то круг осведомлённых лиц начнёт катастрофически расширяться. Ни к чему хорошему, в конечном итоге, это не приведёт.

– Впрочем, у нас есть некоторое время – до срока отправки торгового каравана в твою вымышленную страну ещё две недели. Мы сделаем вот что. Насколько я могу судить по тому, что ты рассказывал о расположении нужных сейчас тебе «врат», примерно в том же направлении, но чуть в стороне, находится город Ли-Инь, там есть железные копи, и живут кузнецы и ремесленники, делающие из руды металл. Под видом того, что ты сможешь открыть ремесленникам кое-какие секреты, мы отправимся туда. На полпути ты якобы сбежишь и двинешься к «вратам»…

– И меня благополучно поймают.

– Нет, не должны поймать. Мы отправимся небольшим отрядом, состоящим исключительно из преданных мне людей. Никто не пустится за тобой в погоню очень долго, ты спокойно достигнешь «врат».

– Учитель, а если кто-то из ваших людей когда-нибудь всё-таки проговорится? Вас будет ждать гнев императора, разве не так?

– Да, так, но я думаю, что сумею сохранить свою голову, – усмехнулся Чжу Цзы Чен. – Но никто не проговорится: преданные люди не будут знать всё, что знаю я. Главное, доберись до «врат» так, чтобы тебя не схватил кто-то другой. Для этого надо выбрать самую удачную дорогу – давай определимся.

Мэтр достал из одного из шкафов карту и развернул её на столике.