Стылая

Глава 13

– Ваше Высочество, надеюсь, вы соизволите нам пояснить, что произошло нынешней ночью, и чем был вызван ваш поступок, не имеющий никакого оправдания?

Хотя Пес Веры так и не сумел отдохнуть за сегодняшнюю ночь, но, тем не менее, голос у него сейчас был такой холодно-жесткий, что даже мне стало немного не по себе. Надо сказать, что прошедшей ночью, хотя все служители церкви и проснулись от шума, но мы попросили их не беспокоиться – мол, утром все поясним. Ну, отец Арн и Павлен не стали спорить или задавать вопросы, и сразу же уснули, а вот с отцом Витором все обстояло куда хуже. Прежде всего, он очень долго не мог восстановить дыхание, да и горло, которое едва не раздавил любимый братец, болело весьма ощутимо, так что отец Витор смог уснуть всего лишь через несколько часов, едва ли не под утро. Конечно, тогда, ночью, самым лучшим было вывести молодого человека на свежий воздух, а не оставлять в пещере, где хватает дыма от сожженного можжевельника, только вот делать это ночью не стоило, особенно когда неподалеку от входа хватает зверья, которое догрызает останки несчастного архара. К тому же бесконечные завывания и стоны кальчоны вовсе не вызывали желания покинуть пещеру. Понятно, что сейчас отец Витор чувствовал себя хуже всех нас, да и говорить в полный голос все еще не мог – все же этой ночью у опального принца сил было просто в излишке, ведь этот тип крови напился по самое не могу...

Сейчас Якуб готовил на огне вторую ногу архара, запах опять стоял бесподобный, но о еде пока что не думалось. Мы не спускали глаз с принца Гордвина, но ему, кажется, не было никакого дела до наших взглядов.

– Да с чего вы взяли, что я намерен отвечать?.. – скривил губы Гордвин.

– Думаю, если не мне, то вашему брату хотелось бы знать причину вашего поступка... – продолжал Павлен. – Сами понимаете – это несколько выходит за общепринятые правила поведения, даже самые снисходительные. Если бы не своевременное вмешательство других людей, то отец Витор был бы уже мертв.

– Да, ваши сторожевые собаки хорошо знают свое дело... – покосился на нас принц. – Особенно та сука.

Если я правильно поняла, то последняя характеристика относится именно ко мне. Конечно, ничего уважительного в этом определении нет, но, тем не менее, слова этого грубияна меня нисколько не задели. Если уж на то пошло, то собак я люблю, считаю их настоящими друзьями, и неважно, кто они – суки или кобели, главное, чтоб верно служили своему хозяину.

– Брат, я запрещаю вам говорить о моих друзьях в таком тоне, и тем более вы не имеете никакого права оскорблять их... – просипел отец Витор, и тут же зашелся в кашле. Беда в том, что сейчас у молодого человека так болело горло, что он говорил не только с трудом, но и довольно невнятно. Сегодня утром Павлен осмотрел отца Витора и только головой покачал – мол, великое счастье, что ничего не сломано и не травмировано.

– Друзья... – издевательски протянул Гордвин. – Дорогой брат, вы, наверное, хотели сказать – мерзкая чернь, возомнившая о себе невесть что? А этим так называемым приятелям никто не объяснил, что тому, кто поднимает руку на наследного принца, положена плаха со всеми вытекающими последствиями? Как видно, по этому вопросу вы их не просветили, а иначе они не вели бы себя так нагло.

– Все же попрошу ответить вас, принц, отчего вы решили поступить таким жестоким образом со своим братом... – голос Пса Веры был все таким же холодным.

– Ах, да, с моим праведным братцем, у которого только что нимб над головой не светится!.. – в голосе Гордвина сквозило самое настоящее презрение. – Только не надо рассказывать мне сказки о семейных узах и братской любви – когда речь идет о троне, то сопливые детские воспоминания об играх в лошадки уже не играют никакой роли. Трон один, и прямой наследник – я! У всех остальных моих братцев только одно желание – всеми возможными способами избавиться от того, кому этот трон принадлежит по праву. Ни один из моей милой семейки не имеет прав на престол до той поры, пока жив я, или мои потомки.

– Насколько мне известно, прямых наследников у вас нет... – тонко улыбнулся Павлен. – Что же касается того несчастного ребенка, то есть девочки, что рождена женой вашего отца, и чьим настоящим родителем являетесь вы... Думаю, не имеет смысла повторять, что она появилась в результате адюльтера, то бишь супружеской измены, что уже сводит к нулю ее шансы на корону. И хотя ваш отец был столь благороден, что признал своим отпрыском этого несчастного ребенка, всем ясно, что претендовать на трон она никак не может. Это исключено даже в том горестном случае, если в результате какого-либо несчастья вы изволите покинуть этот грешный и суровый мир. В нашей стране женщины по определению не представляют собой династической угрозы.

– С этим я не спорю... – усмехнулся принц. – Та девчонка, и верно, никаких прав на престол не имеет – в случае чего всегда отыщутся законнорожденные родственнички мужского пола, которые с визгом и воплями будут утверждать, что корона должна находиться на их высокородной голове. Знаете, что тут самое неприятное? То, что они во многом правы. Ничего: как только вернусь домой, то сразу же займусь поисками супруги, подходящей мне по рождению и знатности, и она нарожает мне столько детей, сколько пожелаю – надо же обеспечить престолонаследие. Кстати, насчет той бабы, жены моего отца, могу сказать только одно – стерва редкая, да еще и уверенная, что она умней всех. Считала, что я в нее влюбился по уши, и никуда не денусь, едва ли не на задних лапках перед ней стоять буду и делать то, что она пожелает. Ну, не дура ли? Хорошо, что ее в монастырь отправили, ей там самое место.

– Я рад, что вы должным образом оцениваете свое поведение по отношению к королеве... – заметил Павлен.

– Причем тут какие-то ваши оценки?.. – Гордвин покосился на инквизитора. – Да я с того самого момента, когда она начала меня обхаживать, понимал, что она это делает не просто так, и что о любви тут и речи нет. Можно подумать, господин инквизитор, что вы не знаете, какие она домой письма писала – ладно, не кривитесь в праведном гневе, я же в курсе, что часть ее писем перехватывалась и прочитывалась. Знаю и о том, что на родине у нее кавалер остался, друг сердечный, с которым она мечтала воссоединиться, потому и стала мутить воду при дворе, а заодно и мне мозги пудрить. Я же все понимал, и мне было интересно, до каких пределов она может дойти. Как оказалось – наша королева ради достижения своих целей готова пойти на что угодно, даже меня на постель завалить. Эта баба страстно хотела выскочить за меня замуж, чтоб впоследствии не потерять место рядом с троном, а потом меня и вовсе с престола столкнуть. Надо сказать, что э-э-э... любезности она оказывала мне с кислым видом, словно делая великое одолжение – тут любой, самый тупой мужик сообразит, что никакой привязанности к объекту своего... восхищения, даже самой малой, она не испытывала. Правда, я никак не рассчитывал на то, что у нас с ней дело до детей дойдет, но тут уж, как говорится, не уследишь. Единственное, за что я ей благодарен – так это только за то, что по просьбе этой отвязной стервы к нам во дворец прислали Пшерана, и вот он-то и стал мне настоящим другом, за которым я готов был пойти и в огонь, и в воду. Господин инквизитор, вы ведь это хотели от меня услышать?

– Во всяком случае, мне стали понятны кое-какие события, произошедшие в королевском дворце, а заодно и причины неких ваших поступков... – дипломатично отговорился Павлен. – Мне неясно другое – для чего вы ввязались в заговор против своего отца?

– А вам самому не кажется, что старик засиделся на своем месте?.. – хохотнул Гордвин. – Пора освободить место для тех, кто моложе и сообразительней.

– Ваш отец является прекрасным правителем, и пока он находится у власти, в нашей стране мир и покой... – начал, было, Пес Веры, но принц это перебил.

– Я стану лучшим королем, чем мой отец! Да и кому он нужен, этот мир в стране? Сидим, как в затхлом болоте, или как в сонном царстве! Новые богатства и земли нам принесет только война! Неужели эти простые истины вам непонятны? А уж если у меня в руках окажутся древние артефакты, то весь мир будет лежать у моих ног!

– А еще разоренная, сожженная и полностью опустошенная родная страна... – негромко произнес отец Витор. – А еще голод, болезни и мор.

– Что же касается моего дорогого братца... – принц с презрением покосился на святых отцов. – Относительно этого человека с четками в руках и ханжеским благочестием на лице я скажу так: чем меньше у меня будет ближайшей родни мужского пола – тем лучше. Каждому из них в глубине души хочется зацапать в свои руки мою корону, а потому число претендентов необходимо резко сократить. Ну что, Витор, я ответил на столь интересующий тебя вопрос?

– Думаю, он все понял... – Пес Веры не дал ответить отцу Витору. – Я так понимаю, и с остальными братьями вы тоже намерены разделаться?

– Ну, если кто-то из них умрет до моего возвращения на родину, то я точно не буду в претензии... – хохотнул принц. – Думаете, я не знаю, для чего этот святоша пожаловал в Зайрос? Все эти разговоры, уговоры и воззвания к единению семьи – это пустое дело! Витору всего лишь нужно подобраться ко мне как можно ближе для того, чтоб навсегда избавиться главного претендента на престол. Скажи, братец, ты уже на трон присаживался? Ну и как там, удобно?

– Гордвин, прекрати... – наполовину сказал, наполовину прохрипел отец Витор. – Хватит нести немыслимую чушь!

– Это тебе не стоит изображать попранную невинность... – продолжал глумиться опальный принц. – В этом смысле некоторые южные народы поступают куда умней и предусмотрительней нас – там, как правило, во дворце оставляют только одного наследника мужского рода, а остальных пускают под нож. Я считаю, что и в нашей стране неплохо бы перенять подобный обычай. Ну, это дело будущего, а пока что нож у меня вы отобрали, да и этот отвратительный ошейник лишает меня колдовских сил, а раз так, то от лишних претендентов надо избавляться теми способами, какие доступны в тот или иной момент.

– Н-да... – задумчиво протянул Павлен. – Вновь и вновь убеждаюсь в том, насколько пагубно сказалось на вас общение с чернокнижником.

– Вам никогда не понять всей целеустремленности и своеобразия этого потрясающего человека... – отчеканил принц. – Я вам уже сказал: как только я приду к власти, сразу же буду строить в его честь храмы и возводить памятники. А еще я намереваюсь прислать сюда армию – пусть они перебьют всех здешних колдунов. Я желаю, чтобы и перебили подчистую, не оставили в живых ни одного!

– Что-что?.. – переспросил Павлен, а я подумала о том, что принц Гордвин готов погубить и армию, и свою страну ради каких-то призрачных целей. Он что, не понимает самую элементарную вещь: послать в Зайрос армию – это значит серьезно ослабить нашу страну, ее обороноспособность. От такой новости первыми радостно встрепенутся соседи, которые враз сообразят, что если армия нашей страны значительно сократилась, то бишь отправилась в невесть какие дали, а, значит, у соседних государств появилась реальная возможность оттяпать себе хороший кусок нашей земли.

Послать за море армию... Дорогой принц, вам не помешает знать, что столько кораблей для перевозки солдат в Зайрос взять неоткуда, кроме как конфисковать их у владельцев и торговцев, что тем вряд ли понравится, да и последующие за этим задержки в поставках товаров вряд ли хорошо скажутся на торговле. Часть товаров будет невозможно доставить до покупателей водным путем, то есть цены кое-где ощутимо взлетят. Не менее плохо и другое: неизвестно, сколько кораблей с солдатами сумеет благополучно добраться морем до Зайроса, есть опасность потерять половину людей еще во время морского пути. Да и здесь, в этой заморской стране, сразу возникнет множество вопросов вроде того, откуда взять столько провизии для армии? И потом, нет никакой уверенности в том, что колдуны не сумеют убить большую часть людей из числа тех, что пойдут на них войной. Возможно, кое-где солдаты сумеют сломать колдунов численностью, но я почти уверена в том, что здешние чародеи перед смертью сделают все, чтоб умерли не только их убийцы, но и вся ближайшая родня этих людей. Это сейчас между пришлыми и местными соблюдается что-то вроде нейтралитета – дескать, каждый из нас сам по себе!, но если кто-то пойдет войной на колдунов, то неизвестно, чем это все закончится. И потом, колдуны рассеяны по всей Птичьей Гряде, а у нее нет конца и края, так что же – всей армии так и остаться здесь навек, шастая по горам в поисках знатоков запретных знаний?.. И это только часть вопросов, ответа на которые нет. Принц Гордвин – он что, не может предугадать последствий этого своего намерения? Если так, то ему, как королю, цена – бульон из-под вареных яиц.

– И много людей вы намерены сюда прислать?.. – вырвалось у меня.

– Не менее половины всех войск, что есть в моей стране.

– Но зачем?.. – ахнул Коннел.

– Если вам не понятно мое решение, то проясняю... – его безголовое Высочество решил снизойти до объяснений с чернью. – Послать сюда армию – это будет не только месть за Пшерана, но еще и насущная необходимость – у здешних колдунов припрятано немало древних артефактов, и некоторые из тех древностей просто не имеют цены! Как вы думаете, отчего Пшеран сумел договориться с чончоном? Да просто здешний колдун прекрасно знал о том, что в той пещере хранится одно из Наследий Древних, только вот не имел представления, каким образом его можно вернуть к жизни, и до той поры приглядывал за тем, чтоб тот артефакт так и оставался спрятанным в укромном месте под кучей камней. Знаете, сколько у здешних колдунов припрятано уникальных вещей, которые могут перевернуть судьбы мира? Я вам отвечу – здесь хранится много таких бесценных артефактов, за обладание которыми кое-кто из наших доморощенных чародеев без раздумий продал бы не только свою душу, но и душонки всех своих родных и близких! Эти здешние маги – настоящие барахольщики: копят невесть для чего колдовские вещи, и не выпускают их в мир людей! У колдунов, то бишь чончонов, дескать, есть свои убеждения и свой свод правил, а потому они твердо следуют заветам предков, которые велели прятать древние артефакты как можно дальше и хранить их до скончания времен! Видишь ли, им кажется, что многое из Наследий Древних может навредить ныне живущим. Если помните, они и вас заставили отдать те артефакты, которые наш приятель колдун решил передать нам с Пшераном (а ведь колдун дал нам далеко не все свои сокровища!), а заодно и те, что мы забрали у тех старателей, что заглядывали в нашу пещеру. Ох, если у меня в руках окажется часть по-настоящему мощных артефактов, и я сумею вернуть их к жизни, то стану самым могучим властелином этого мира!

Эк, Ваше Высочество, куда вас понесло-то! Тоже мне, колдун-самоучка нашелся, маг недоделанный! Толку нет – а все туда же, в колдовские игры поиграть хочется! Да тебя, чародей со свихнутыми мозгами, даже чончоны не тронули, посчитали то ли неопасным, то ли тем, кому насильно вколачивали в голову запретные знания, да так ничего толкового и не вбили! Может, оно так и есть в действительности, только вот замашки у нашего наследника престола такие, что хоть за голову хватайся! Судя по всему, этот парень считает себя продолжателем дела Пшерана. Колдовать ему, видишь ли, захотелось, пожелал стать владыкой мира! Так вот, принц Гордвин, должна сказать: не с твоими мозгами, поехавшими невесть куда, такими делами заниматься! Что, своей страны мало, надо еще и чужие земли захапать? Боюсь, что пока Ваше Высочество на весь мир зубы точит, как бы нашу страну из-под его носа не увели! Тем более что желающих на это дело хватает...

Посмотрев на своих товарищей, поняла, что мысли у нас текут в одном направлении. Да уж, этот парень – последний человек, на чью голову стоит надеть корону. Его только допусти до власти – мало никому не покажется!

– То есть вы намерены оставить нашу страну почти без армии?.. – лично у меня подобное не укладывалось в голове. – А если одна из соседних стран, поняв, что нас можно будет взять голыми руками, вздумает напасть...

– Мнение глупой женщины никому не интересно... – принц даже не удостоил меня взглядом. – Армия мне нужна здесь, в Зайросе – пусть расправляется с колдунами и ищет артефакты, а защитить нашу страну в случае опасности помогут соседи, тем более что они мне это уже пообещали.

Этот человек – он что, полный дурак, или умело им прикидывается? По сути, принц Гордвин едва ли не отдает нашу страну соседям, а армия, чтоб не мешала в этом деле, должна отправиться за тридевять морей, искать какие-то там древности... Ох, врезать бы этому гениальному стратегу по башке, причем так, чтоб вся дурь оттуда вылетела! Хотя, боюсь, это ему уже не поможет.

– Ваше Высочество, я вас понял... – вздохнул Павлен. – Мне только одно неясно: солдаты – народ простой, да и офицеры стараются держаться как можно дальше от магии и колдовских дел. Так каким же образом эти люди сумеют отличить настоящий древний артефакт от какой-нибудь искусной подделки? Здешние ремесленники могут наделать невесть сколько необычных и забавных вещиц, которые легко можно принять за подлинные древности, хотя в действительности эти поделки не будут стоить ничего.

– Не считайте меня идиотом, мы с Пшераном уже продумали этот вопрос... – вот теперь в голосе принца было нечто вроде снисходительного презрения по отношению к тем, кто не понимает самых простых вещей. – У нас уже имеется предварительная договоренность с некоторыми из тех знатоков тайных знаний, кто согласился помочь нам в этом нелегком деле...

Э, да тут дело куда серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Значит, уже и договорники имеются, и разработаны далеко идущие планы... Знаете, что надо бы выяснить в первую очередь? То, что некто эти письма относил и приносил – это понятно и без долгих пояснений, как понятно и то, что у чернокнижника каким-то образом была налажена связь через море... Вопрос: с кем Пшеран поддерживал связь и кто стоит у него за спиной? Ясно, что это не просто заговор, а нечто большее... Ладно, с этим позже пусть инквизиция с тайной стражей занимаются – это все лучше, чем еретиков по мелочам пугать и искать двойной смысл в обычной трепотне подвыпивших людей. Но принц Гордвин все одно редкий олух – с чего это он решил, что найденные артефакты, причем все, без исключения, будут принесены ему на блюдечке? Совсем отвык думать сам, сейчас живет лишь теми мыслями и стремлениями, что в его голову втемяшил чернокнижник, и нисколько не сомневается в их правоте. Тут, на мой взгляд, уже ничего не исправишь.

– Что ж, Ваше Высочество, думаю, каждый из нас сделал свои выводы из ваших слов... – вздохнул Павлен. – Теперь пора перекусить, после чего надо собираться в дорогу.

– Развяжите меня!.. – приказал Гордвин. – Я вам приказываю!

– Извините меня, принц, но я не знаю, что от вас можно ожидать в следующую минуту... – развел руками Павлен. – Уж очень вы непредсказуемы. Так что попрошу без обид, а руки вам будем развязывать только во время еды, потому как в противном случае вряд ли хоть кто-то из нас рискнет находиться с вами рядом. Да, и запомните на будущее: если вы еще раз попробуете напасть на своего брата, или, тем паче, покуситесь на его жизнь, то и я приму соответствующие меры, причем весьма жесткие и безжалостные.

– Не подскажете, чего именно мне стоит опасаться, если я вновь вздумаю пояснить своему брату, что в данный момент он мне мешает?.. – ухмыльнулся принц.

– Я не буду перечислять эти меры при даме, но вам не помешает знать, что после их, так сказать, физического применения, с продолжением рода у вас могут возникнуть серьезные трудности... – Павлен произнес эти слова очень спокойно, но мне было понятно, что он не шутит. – Зарубите себе на носу: отныне я более не желаю видеть ваши капризы и истерики, вполне достаточно тех, свидетелями коих мы уже были. Надеюсь, второй раз повторять подобное мне уже не придется.

– Тогда я знаю, о чем мне стоит подумать в дороге... – принц попытался улыбнуться, но было заметно, насколько слова инквизитора его разозлили. – За это время для каждого из вас я придумаю такую казнь, что он тысячи раз пожалеет о своем наглом поведении и дерзком обращении со мной, своим будущим королем. Братец Витор, вам следует иметь в виду, что все вышесказанное относится ко всем без исключения, то есть и к вам.

– Вот и прекрасно – значит, вам найдется, чем заняться в пути... – пожал плечами Павлен.

Однако прежде чем отправиться в дорогу, мы решили поесть поплотнее. С удовольствием уплетая вкуснейшее мясо архара, я старалась не смотреть сторону Гордвина – дело в том, что наследный принц и тут отличился. Он гордо отвернулся от мяса, но зато с жадностью даже не съел, а сожрал почти что сырую печень архара, которую не успели поджарить, а всего лишь немного обваляли на горячих углях, причем эту печенку принц глотал, можно сказать, не жуя, втягивал в себя сырое мясо, как змея. Конечно, вкусы у людей разные, но... Говорите мне что хотите о законе престолонаследия, тыкайте в нос сводом правил, только вот такого короля на троне нашей страны мне видеть совсем не хочется.

Когда же мы показались из пещеры, то стало понятно, что ночью неподалеку от останков архара побывало немало зверья. Земля вокруг костей была истоптана, впрочем, и сами кости к этому времени были растащены на довольно-таки значительное расстояние. Что ж, судя по всему, ночью здесь неплохо попировало местное зверье, сейчас же на остатках костей сидели два грифа – ну, эти везде успевают. Мы бросили к останкам животного те кости, что остались после наших трапез – несмотря ни на что, все же не хотелось оставлять в пещере хоть что-то из того, что могло привлечь в нее крупных хищников.

Сейчас утро, все залито лучами поднимающегося солнца, из зарослей можжевельника вылетела стайка из нескольких птиц... Хочется надеяться, что за сегодняшний день мы сумеем преодолеть немалое расстояние, хотя каждому из нас было ясно, что до монастыря мы сегодня не дойдем при всем нашем желании. Ничего, сумеем преодолеть хотя бы половину пути – и то неплохо. Главное, чтоб у наших святых отцов хватило сил на долгую дорогу, и чтоб Светлые Боги отвели от нас всех здешних чудишь, а еще, чтоб принц Гордвин вел себя более или менее послушно... М-да, что ни говори, а условий многовато.

Если не принимать во внимание недовольный вид опального принца, которого заставили нести на спине в импровизированном мешке остатки жареного мяса, то вначале дорога была сравнительно безопасной. Даже фадермус, появившийся вдалеке, не стал нападать на нас – видимо, у него на прицеле уже была другая добыча. Радовало и то, что святые отцы держались сравнительно бодро, хотя Павлен, выделяя каждому из них по ложке все того же белого порошка, недовольно хмурился – это, мол, уже многовато для каждого из нас!.. Ему, конечно, видней, но всем понятно, что без этого непонятного порошка ни один из святых отцов не сумел бы самостоятельно пройти и сотню шагов.

Еще я обратила внимание на то, что отец Витор больше не старался держаться рядом с братом – как видно, даже до него дошло, что от кое-кого (пусть даже это некогда любимые родственники) стоит держаться подальше. Понимаю, как у отца Витора сейчас паршиво на душе – когда-то обожаемый брат сейчас плевать на него хотел, вернее, этой ночью своими руками пожелал избавиться от лишней родни. Сочувствую, но тут уж ничем не поможешь.

Не знаю, какое расстояние от пещеры мы прошли, однако через какое-то время нам вновь стали попадаться те же луга с цветами и травами, а заодно и разноцветные мхи, которые так понравились всем, когда мы еще только направлялись в сторону пещеры чернокнижника. Мне трудно судить о чужих вкусах и пристрастиях, но, на мой взгляд, эти мхи – удивительная красота! У себя дома я редко выбиралась за город – не до того, дел много, но если выпадала такая возможность, то очень любила бродить по бело-голубым мхам наших хвойных лесов. Как мне говорили, на этих мхах любят расти белые грибы. Ну, до грибов я не большая охотница, зато у меня часто появлялось желание упасть лицом в эти волшебные мхи, вдыхать их удивительный запах – в такие минуты кажется, будто ты снова родилась! Жаль, что Евгар не разделял моей любви к подобным прогулкам и просто-напросто боялся леса... Что, другого времени у меня не нашлось для воспоминаний о бывшем муже?!

Наверное, было около полудня, когда мы вновь услышали скрипучий голос фадермуса, и хотя саму птицу мы не видели, но было понятно, что она приближается. Оставаться на открытом месте ни в коем случае не стоило, и мы стремглав бросились к маленькой рощице незнакомых деревьев, пытаясь укрыться под их густой кроной – мы уже знали, что эти птички никогда не нападают на возможную добычу в лесу или среди плотных насаждений. Дело в том, что кожистые крылья этих птиц могут серьезно пострадать среди острых или корявых ветвей, так что этот летающий хищник в густые заросли, как правило, не совался. Добежать до деревьев мы сумели вовремя, но фадермус нас все же заметил, и теперь носился над деревьями, пытаясь разглядеть нас среди переплетения сучьев и ветвей.

– И долго еще он будет вертеться и орать?.. – поинтересовался Якуб, опасливо поглядывая наверх.

– Насколько мне известно, фадермусы никогда так просто не отвязываются от возможной добычи... – Коннел оглядывался вокруг. – Но вот если он теряет взглядом жертву, то бишь если она умело спрячется, и фадермус ее какое-то время не видит, то эта скрипучая птичка теряет интерес к охоте и улетает по своим делам. Правда, по времени подобное ожидание может занять не менее получаса.

– Значит, можно отдохнуть... – Якуб уселся на землю. – Ночью совсем не выспался, хоть сейчас подремать...

Что ж, внеочередной отдых – это уже неплохо. Я, пожалуй, тоже просто полежу на земле, слушая вопли фадермуса и глядя сквозь ветки на голубое небо... Только бы не уснуть в этой обманчивой тишине и ложном чувстве безопасности!

– Нам надо не дремать, а переговорить... – негромко произнес Павлен, присаживаясь рядом Якубом. – Госпожа Арлейн, господин Коннел, прошу вас подойти ко мне. Я заранее попросил святых отцов отойти от нас чуть подальше вместе с наследным принцем. Да, попрошу и вас говорить как можно тише – мне бы не хотелось, чтоб старший сын короля Корайна услышал нашу беседу.

Да уж, тут надо изъясняться едва ли не шепотом – все же святые отцы вместе с опальным принцем находятся всего шагах в пятнадцати от нас.

И верно – я только сейчас обратила внимание на то, что эти трое расположились чуть в отдалении. Похоже, Пес Веры еще заранее намеревался переговорить с нами наедине.

– А что случилось?.. – начал, было, Якуб, но Павлен его оборвал.

– Я, кажется, просил каждого из вас говорить как можно тише, так что вновь прошу придерживать громкость своих голосов... – нахмурился инквизитор. – Так вот, я хочу сказать вам о том, что принца Гордвина необходимо доставить на родину, причем живым.

– На кой леший он там сдался?.. – буркнул Коннел.

– Попрошу каждого из вас более не упоминать при мне существ, противных Светлым Небесам!.. – отчеканил Пес Веры.

– Тогда какого хрена тратить столько сил, чтоб доставить этого свихнутого урода на родину живым и здоровым?.. – скривился Якуб. – Ничего иного, кроме лишней головной боли, лично мною неуважаемый принц домой не принесет.

– Я говорю о том, что его нужно доставить живым... – уточнил инквизитор. – О здоровье речи не шло.

– Поясните подробней то, что вы имеете в виду... – попросила я, хотя мне все было ясно уже давненько. Однако все одно не помешает послушать, что нам скажет инквизитор.

– Думаю, вы уже обратили внимание, как при разговорах с нами принц Гордвин упирает на то, что именно он является законным наследником короля Корайна... – начал Павлен. – Тут он совершенно прав, и против законов не попрешь – по положению о престолонаследии трон, и верно, подложено получить старшему из сыновей, а именно принцу Гордвину. Тут уже не важно, нравится нам это, или нет. Все так, только вот иметь такого короля я могу пожелать лишь злейшему врагу. Как всем известно, при наличии живого наследника первой очереди, то бишь нашего сбившегося с верного пути грешника Гордвина, корона может быть передана другому наследнику только в случае добровольного отказа от трона главного наследника...

– Ага, так он от нее и откажется!.. – фыркнул Якуб.

– Или же в том случае, если главный наследник болен, причем настолько неизлечимо, что не в состоянии исполнять возложенные на него королевские обязанности.

– Этот кровопийца считает себя здоровей здорового... – поморщился Коннел. – А заодно и самым умным. Не может быть и речи о том, чтоб он отказался от престола. Как раз наоборот: этот свихнутый парень даже не сомневается в том, что усевшись на трон нашей страны, он станет великим королем, а потом завоюет себе и весь мир.

– Так может наш дорогой принц заболеет в дороге?.. – предположил Якуб. – Или его фадермус утащит... Враз все проблемы разрешаться!

– Как раз наоборот – в этом случае они запутаются окончательно!.. – вздохнул Павлен. – Как я понял из слов принца Гордвина, у чернокнижника была налажена связь с внешним миром, и даже более того: могу предположить, что уже был разработан некий план по триумфальному возвращению принца Гордвина из дальних стран, где он будто бы набирался мудрости у какого-нибудь пророка... А что, простой народ любит подобные истории, и с восторгом встретит такого просветленного правителя – во всяком случае, какое-то время можно не опасаться смут и недовольства, вызванных суровым и безжалостным правлением. На самом же деле как я предполагаю, за всем этим стоит Польния, которая давно точит зубы на наши земли, а может, и еще какое государство – в таких рискованных делах желательно иметь союзника. Наверняка для принца уже приготовлена и невеста королевских кровей... Сейчас для тех, кто хочет заполучить нашу страну главное – надеть на принца Гордвина корону, быстро его женить и родить наследника, после чего нужда в принце отпадет: от имени новорожденного будут править регенты, а чего они наворочают – это даже представить сложно! Страну будут драть на части...

– Вот я и говорю... – только что не подскочил на месте Якуб. – Если принц Гордвин случайно споткнется и свернет себе шею...

– То тогда уже точно ничего нельзя будет исправить... – махнул рукой Павлен. – Я вам это уже говорил, и еще раз повторяю: если вернемся домой и скажем, что принц умер, то кое-кто за рубежом поднимет вой нашим и словам почти наверняка не поверят.

– Почему?.. – не понял Якуб. – И потом, кому и какое дело загранице до того, что происходит в нашем королевском дворце?

– Да потому, что за рубежом уже многое подготовлено к тому, что на трон должен сесть именно принц Гордвин, которого они каким-то образом сумеют полностью контролировать, и менять свои планы эти люди не намерены. Если принц Гордвин погибнет, то те люди будут говорить что-то вроде того, что, дескать, на самом деле наследный принц жив и здоров, жаждет вернуться домой, только коварные придворные по какой-то причине не пускают беднягу в страну. Более того – сразу появятся самозванцы, и каждый из них будет утверждать с пеной у рта, что именно он и является тем самым несчастным принцем, незаконно лишенным трона. Ну, а если за одним из таких вот наглецом будет стоять страна, которая снабжает его всем необходимым, то дело приобретет еще худший оборот. Повсеместно пойдут разговоры о том, что в действительности принц Гордвин жив, но вынужден скрываться от того, кто незаконно занял его трон, и несчастный молодой человек мечтает лишь о справедливости. Скажут – его лишили престола только за то, что он решил нести людям свободу, богатство, свет, радость и все такое прочее... Такие повествования о несчастных страдальцах-праведниках пользуются огромной популярностью у простого народа. Поверьте, у этих россказней сразу найдется множество сторонников, во всяком случае, симпатии к обиженному принцу будут огромные, и если тот войдет в нашу страну во главе чужой армии, то вряд ли встретит сильное сопротивление. Более того: некоторые будут сами распахивать перед ними ворота городов и выносить ключи на бархатной подушечке.

– Что-то уж очень страшную историю вы нам рассказываете... – покачал головой Коннел.

– Я просто прикидываю наиболее вероятное развитие событий... – вздохнул Павлен. – Так вот, для того, чтоб не давать иноземцам в руки такой козырь – наследного принца Гордвина, который со своими больными мозгами может натворить невесть сколько бед – для этого нам надо доставить его домой, и крайне желательно, живым. Главное, чтоб по приезду во дворец его признал отец, и облили слезами родные, а заодно выразили свое почтение и уважение придворные. Разумеется, принца должны поприветствовать и иноземные послы, проявить должный пиетет... Ну, а если дома принц на радостях по поводу своего возвращения в родные пенаты переберет лишнего, случайно свалится с крыльца и ударится головой об угол – тут сказать нечего, обычный несчастный случай, можно только посочувствовать бедняге, которому так не повезло!

– А если с Гордвином что-то все же случится по дороге, и он умрет... – продолжал допытываться Якуб. – Что тогда делать?

– Это нежелательно, но если произойдет такая неприятность, то... – Павлен чуть похлопал ладонью по своему дорожному мешку. – Тогда мне все же придется заняться бальзамированием его головы. Хотя подобное, говоря цинично, вовсе не исключает в будущем появления самозванцев: мол, настоящий принц жив, просто его, как честного и благородного человека, не хотят и близко подпускать к трону, а из-за моря привезли голову немного похожего человека...

– Взгляд на мир у вас очень мрачный... – буркнул Коннел.

– Какой есть... – пожал плечами Павлен. – Вернее, у меня взгляд человека, насмотревшегося на игры сильных мира сего... Поэтому я вам и говорю: надо сделать все, чтоб доставить принца на родину живым.

Слушая Павлена, мне оставалось только досадовать: разумеется, я не великий знаток в придворных интригах, но все же понимаю, что принц в своем нынешнем сумеречном состоянии представляет угрозу не только для отца Витора, но и для всей нашей страны. Так сказать, это главное действующее лицо в той драме, которую кто-то написал, привел пьесу в действие, и сейчас желает ввести подготовленную фигуру в жизнь. Плохо дело.

– Скажите, а нельзя ли снять с принца Гордвина все наведенное на него колдовство?.. – я и сама не ожидала, что задам этот вопрос.

– Нет, там уже пошли необратимые изменения личности... – в голосе Пса Веры чувствовалась досада. – А это исправить уже совершенно невозможно. К тому же принца подвергли такому колдовству, с которым нам не стравиться. Здесь замешана древняя магия, о которой нам известно очень мало.

– Для чего вы нам все это рассказали?.. – спросила я.

– Причина до банальности проста: если (не приведи того Светлые Небеса!) со мной что-либо случится, то вы обязаны доставить на родину принца Гордвина.

– Это понятно... – я подняла руку, останавливая Коннела, который хотел что-то спросить. – Тогда ответьте мне на весьма неприятный вопрос: где уверенность, что после того, как мы окажемся дома, нас не уберут, как лишних свидетелей? Только не надо мне говорить, что я сгущаю краски – вы, как человек, насмотревшийся на игры сильных мира сего, должны понимать, что это вполне возможный вариант развития событий.

– Тут вы не совсем правы, хотя рассуждаете здраво... – усмехнулся Пес Веры. – Так вот, отбросьте в сторону ваши опасения, и, знаете, почему? Мне до зарезу будут нужны свидетели, утверждающие, что мы совершенно случайно нашли несчастного принца в каком-либо заброшенном месте Зайроса, откуда он не мог самостоятельно выбраться, или же придумаем что-то вроде того... Сейчас это не так и важно, все одно подходящую историю сочиним позже, когда на это у нас будет время. Как вы сами понимаете, такие свидетели должны жить долго хотя бы для того, чтоб подтвердить достоверность этого рассказа. Если случайно погибнет принц – это одно дело, а вот если начнут умирать свидетели...

– Это во что же мы ввязались?.. – с тоской в голосе спросил Якуб.

– Тут подходит несколько другое слово – во что мы вляпались... – уточнила я. – Думаю, ты и сам понимаешь, как назвать... ту воняющую гадость.

– Так вот... – продолжал Павлен, не обращая внимания на мои слова. – Так вот, знаете, почему я вам все это рассказываю? Причина проста – в данный момент у меня просто нет иного выхода. Ранее я рассчитывал, и не без основания, что обойдусь своими силами, но, как оказалось, я несколько переоценил себя и недооценил мощь Проклятого Ока. Увы, у нас совсем не осталось сил, и потому сейчас у меня одна надежда – на вас. Проще говоря, вам необходимо взять ситуацию под свой надзор.

– И что же от нас требуется?.. – вздохнул Коннел. Вообще-то я его понимала: уж если мы вынуждены принимать участие в этом деле, то надо сделать все, чтоб выпутаться из него с минимальными потерями.

– Беда в том, что сейчас и я, и святые отцы – мы не можем должным образом контролировать как ситуацию, так и самого принца Гордвина. Кроме того, я почти уверен, что в Польнии уже знают о том, что на поиски принца Гордвина отправлены люди.

– Почему вы так считаете?

– Да потому что я хорошо знаю этот мир! Если на то, чтоб сбить с пути истинного наследного принца было затрачено столько сил, то уж тем более эти кукловоды во все глаза будут приглядывать за обстановкой в нашем королевском дворце, а там новости расходятся с невероятной быстротой. Госпожа Арлейн, знаете, почему мы так торопились с поездкой в Зайрос? Просто боялись, что кто-либо сумеет ее сорвать, хотя все делалось в глубочайшей тайне. Во всяком случае, мы на это рассчитывали. К несчастью, в этом мире все быстро становится явным.

– И что же сейчас может предпринять Польния?.. – хмыкнул Якуб.

– Боюсь, кое-что может... – Пес Веры с трудом сдержал тяжелый вздох. – В общем, давайте договоримся так...

Ушли мы из этой рощицы только после того, как улетел фадермус, а он, и верно, кружил над деревьями около получаса. Хочется надеяться, что святые отцы и принц Гордвин все же не расслышали то, о чем мы говорили – несмотря ни на что, голос мы все же приглушали едва ли не до шепота.

Сейчас местность вокруг была ровной, лишь мхи, цветы и травы, но мы все одно постоянно оглядывались по сторонам – кто его знает, что за звери тут могут обитать? Где-то в этих местах прошлый раз мы встретили копытного волка, и вновь видеть его никак не хотелось – в этот раз при встрече зверь может быть настроен не так благодушно. По счастью, ничего особо опасного на нашем пути не наблюдалось, что уже радовало. Пару раз мелькали рыжие пятна лисиц, разок пробежал заяц, вдалеке показался и тут же исчез какой-то серый зверь. Мы и сами не заметили, как прошли довольно-таки значительное расстояние, и остановились лишь тогда, когда по-настоящему устали. Вернее, мы вначале заметили крохотное озеро, куда больше похожее на небольшой пруд, и свернули туда. Зачем? Ну, к этому времени у нас все одно были уже почти пустые фляжки, да и отдохнуть в жаркий день около воды все же приятней. К тому же можно умыться, смахнуть с лица дорожную пыль, потому как нам всем давно не помешало бы это сделать. А еще вокруг озерка был мелкий песочек, на котором так хорошо полежать... Правда, тут место открытое, но остается надеяться на то, что в полуденную жару хищники не пойдут на водопой, и что во время нашего отдыха рядом не окажется очередного фадермуса.

Мы были уже совсем недалеко от озера, когда Коннел, всмотревшись в песок около берега, удивленно произнес:

– Впервые вижу, что в Зайросе есть бараны! Я всегда был уверен, что здесь имеются только козы!

– А архары что – не бараны?.. – хмыкнул Якуб. – И потом, где ты их тут увидел?

– Я о другом... – Коннел всматривался вперед. – У архаров рога винтом, а тут совсем как у домашних барашков, причем эти рога совсем невелики... Вон, видите, они на песке лежат!

А ведь и верно – на песке торчали из земли четыре рога, небольшие, изогнутые, очень напоминающие бараньи. Похоже, рядом с этим озером кто-то из здешнего зверья не так давно съел парочку бедных барашков, а костяные рога животных, как и следовало ожидать, остались нетронутыми, и с той поры так и лежат тут. Только вот по размеру эти рога что-то уж очень невелики...

– Стойте!.. – внезапно скомандовал Павлен. – Ни шагу вперед!

Мы сразу же замерли на месте, не понимая, что так насторожило инквизитора, а тот повернулся к принцу Гордвину, и спросил, кивая в сторону озерка:

– Это тоже ваших рук дело?

– Я водоемы мановением пальца делать еще не научился... – наш пленник чуть издевательски ухмыльнулся. – Не знаю, что вас смущает. Вокруг тишина, покой, даже ветерка на воде нет... Или вы даже тени от облаков боитесь?

– Что ж, можно все проделать и по-иному, более наглядно... – не стал спорить Павлен. – Все осторожно сделали несколько шагов назад...

– В чем дело?.. – Якуб, который послушно отступил шагов на пять, не мог сдержать своего любопытства. Вообще-то мне тоже было непонятно, что так насторожило инквизитора – вроде вокруг все тихо и спокойно.

– Просто хочется вам кое-что показать... – Павлен ловко отхватил ножом небольшой кусок мяса из импровизированной сумки на спине принца Гордвина. – А вы, господа хорошие, на всякий случай оружие достаньте.

Я молча следила за тем, как Павлен, размахнувшись бросил кусок мяса на песок, вернее, на те небольшие бараньи рога, что лежали на песке. Бросок оказался точным, поджаренное мясо упало точно в цель, и в тот же миг песок возле рогов точно немного взметнулся...

– Что это?.. – растерянно ахнул Якуб, невольно шарахаясь в сторону. – Это кто, змея?!

И верно: я сама, чуть и не открыв рот, смотрела на большую змеиную голову, которая, высунув плоскую голову из песка, схватившись зубами за мясо, не торопясь заглатывала его. Точно, это змея – мы увидели, как постепенно из песка показывается длинное тело пепельного цвета, покрытое разноцветными пятнами. Между прочим, толщиной эта змеюка с крепкую мужскую руку, да и размеры у нее довольно-таки приличные, во всяком случае, едва ли не вполовину превышает мой рост... Но не это было самым удивительным, а то, что на башке этой рептилии торчали четыре небольших рога, тех самых, так смахивающих на бараньи...

– Это кераст, или рогатая змея... – Пес Веры не сводил глаз со странного существа. – Еще его называют рогатой гадюкой. Особенность этой рептилии в том, что у нее ядовиты не только зубы, но и рога.

– Нет, ну надо же, змея с рогами!.. – Якуб все еще не мог придти в себя. – Никогда о таких ползающих гадах и слыхом не слыхивал!

– Ты много о чем не слышал, пока в Зайрос не приехал... – пробурчал Коннел, которого появление кераста тоже озадачило.

– Эти рога...– продолжал Якуб. – На кой ляд они нужны змеюке? Мало того, что мешают, так еще и ядовитые...

– В старинных текстах сказано, что это необходимо керастам для охоты... – Павлен по-прежнему глядел изучающим взглядом на странную змею. К этому времени рептилия окончила заглатывать мясо и теперь смотрела на нас холодным, ничего не выражающим взглядом. – Эта змея закапывается в песок, выставляя наружу лишь свои рога, и, чуть шевеля ими, приманивает птиц и мелкую живность. Впрочем, если на эти рога напорется крупное животное или человек, то для этих несчастных дело закончится весьма печально. Кстати, будьте осторожны – кераст двигается несколько непривычно, немного боком, и броски у этой змеи очень сильные... Видите, какая она большая? Одному человеку с ней точно не справиться.

– Господин Павлен, вы сказали, что об этом... керасте сказано только в древних текстах?.. – поинтересовалась я. – Если я верно поняла ваши слова, то эти рогатые змеи тоже вымерли давным-давно? И когда же это произошло?

– Последний раз кераст упоминается в летописях около семисот лет назад... – неохотно произнес инквизитор. – Их истребили именно из-за рогов: в древних текстах сказано, что из этих ядовитых рожек готовили удивительную мазь, которая прекрасно излечивала больные спины. Вернее, если древние записи не лгут, то эта мазь лечила едва ли не все заболевания костей. Думаю, мне не надо пояснять, откуда в этих местах сейчас объявился кераст.

Пока мы негромко переговаривались, змея, видимо, решила, что мы для нее слишком крупная добыча, с которой не стоит связываться, и потому вновь стада закапываться в песок. Не прошло и полуминуты, как перед нами вновь был ровный слой желтоватого песка, из которого торчали небольшие бараньи рожки – просто идеальное место для того, чтоб на них присела передохнуть какая-нибудь мелкая пичужка...

Все ясно – перед нами вновь появилось одно из тех существ, чьи кости из хранилища в свое время увел чернокнижник с принцем Гордвином. Понятно и то, что, увидев минуту назад эти рожки, торчащие среди песка, опальный принц сразу сообразил, кто здесь прячется, вернее, охотится, но нам об этом ничего говорить не стал – похоже, Гордвин всерьез рассчитывал на то, что кераст хоть кого-то из нас заденет своими ядовитыми зубами или рогами. Ну, Ваше Высочество, какой же вы паразит! Похоже, этот тип надеялся на то, что после отдыха на песочке у озера численность нашего отряда несколько сократится. Впрочем, ничего иного от этого парня и ждать не стоило.

– Все забываю вас спросить... – мне только и оставалось, что опасливо вздохнуть. – От какого количества вымерших животных эти двое успели стащить кости?

– Пострадало шестнадцать экспонатов, находящихся в хранилище... – подосадовал Пес Веры. – Вот и посчитайте, столько зверья мы еще можем встретить на своем пути.

– С меня за глаза хватило и тех, что мы уже встретили... – выпалил Якуб, и я была с ним полностью согласна. – Но господин Павлен, как вы поняли, что там под песком находится змея, то есть кераст?

– Ну, я же знал, кости каких именно существ пропали из хранилища, и потому перед поездкой, на всякий случай, вновь освежил в памяти все те данные, что имеются об этих животных. Правда, в итоге я все же едва не ошибся... Извинением мне может служить только огромная усталость. Однако нам следует иметь в виду, что отныне следует держаться как можно дальше от песчаных мест.

– Ваше Высочество... – повернулась я к принцу Гордвину, который слушал наш разговор едва ли не с выражением скуки на лице. – Вам не кажется, что при приближении к озеру вы должны были указать нам на возможную опасность? Без сомнений, вы с приятелем уже не раз видели керастов, знаете, насколько они опасны, и наверняка имеете представление об их привычках и методах охоты...

– Мы с Пшераном к себе гостей не приглашали, и уж совсем не желали видеть вашу неприятную компанию, но раз вы явились нежданными, да еще и помогли убить моего друга, то во всех здешних сложностях и особенностях разбирайтесь сами... – принц бросил на нас презрительный взгляд. – Что же до моего мнения, то скажу так: чем меньше вас останется – тем лучше для меня. Не выношу иметь дело с чернью, только вот она постоянно лезет ко мне. А еще я надеюсь, что на всех вас произвели должное впечатление те звери из давних времен, с которыми вы наверняка столкнулись уже не раз. Все они милашки, верно?

Не скажу об остальных, но мне в тот момент очень хотелось отвесить наследному принцу такой пендель, чтоб об этом высокородный запомнил надолго. Если бы рядом не было отца Витора, то я с радостью претворила бы в жизнь это свое намерение, только вот мне никак не хотелось, чтоб святой отец лишний раз видел унижение своего братца. Ничего не поделаешь, придется отложить это удовольствие на неопределенное время.

Понятно, что от отдыха у озерка нам пришлось отказаться. Вместо этого мы вновь отправились в дорогу, и только через час нам встретилось нечто, напоминающее ручеек, вернее, тоненькая нитка воды, вытекающая из-под завала камней. Что ж, родничок – это замечательно, да и вода тут куда чище, чем в том озере. Говорят, что обжегшись на молоке ты дуешь даже на воду, вот и мы до того времени, пока не оглядели все вокруг, так и не решались опуститься на землю.

Обед и отдых... Как это хорошо! Можно спокойно прилечь, и какое-то время просто ни о чем не думать... Увы, и тут спокойно отдохнуть не получилось – принц Гордвин (чтоб его!) изволил отвернуться от своей порции жареного мяса, и требовал себе что-либо иное, желательно отбивную с кровью. Еще немного – и, несмотря на присутствие отца Витора, я все же хорошенько тряхну наглого парня! Ох, господин Гордвин, если бы не ваш брат, то кое-кому вновь пришлось вспомнить тот пинок между ног, который вы уже разок получили, и сейчас близки к повторению этого сомнительного удовольствия. Понимая, что мне надо чем-то отвлечься, я подошла к инквизитору – меня уже давно интересовал ответ на некий вопрос.

– Господин Павлен, мне у вас кое-что надо спросить... – негромко спросила я.

– Что-то важное?

– Как сказать... Помните, вы рассказывали мне про жену короля Корайна, которая стала дурить голову принцу Гордвину? Сейчас эта женщина пострижена в монахини...

– Прекрасно помню.

– Я просто хотела узнать, что она собой представляет.

– Странный вопрос... – удивился Пес Веры. – Для чего вам это надо знать?

– Господин Павлен... – я все же решилось сказать то, что вертелось у меня в голове не первый день. – Возможно, я излишне кровожадна, или что-то не понимаю, но, судя по вашим словам, эта особа натворила невесть сколько зла. Пусть мне глубоко неприятен принц Гордвин, но, думаю, в том, что он таким стал, виноват не только чернокнижник, но эта особа! Ведь именно после ее приезда в нашу страну во дворце начались неприятности, именно она попросила привезти в нашу страну колдуна, которого приставала к принцу! И позже она была в самом сердце заговора...

– Я так и не понимаю сути вашего вопроса... – чуть развел руками Павлен. – Видимо, усталость берет свое.

– Это должна быть очень умная и красивая женщина, так? Как вы думаете, что от нее можно ожидать в дальнейшем?

– А, вот вы о чем... – чуть улыбнулся инквизитор. – Ну, все верно, женщина всегда интересуется другой женщиной. Что вам можно сказать? Помнится, когда только шли разговоры о заключении брака между королем Корайном и принцессой Польнии, один из наших братьев-инквизиторов, присутствующий при этих беседах, написал нам письмо о своих впечатлениях после встречи с этой девушкой, предполагаемой невестой. Там было сказано нечто вроде того, что она тиха, набожна и неприметна, какой и положено быть девице знатного рода, воспитанной в строгости и благочестии. К сожалению, позже стало понятно, что наш брат-книжник в женщинах совсем не разбирается, и в действительности все оказалось совершенно иначе. Я бы не назвал облик принцессы неприметным – скорее, она довольно миловидна, но не более того, хотя, на мой взгляд, любая девушка в двадцать лет очень и очень мила. Однако сразу же по прибытии принцессы во дворец стало понятно, что мнение этой особы о своей внешности неоправданно высокое – мол, во всем мире очень сложно отыскать хоть кого-то, красивей нее! Подавляющую часть остальных женщин принцесса считает едва ли не уродками, которые завидуют ее красоте день и ночь.

– По-моему, это уже характеризует девицу далеко не лучшим образом... – мне только и оставалось, что покачать головой.

– Ну, тут сказывается дворцовое воспитание с его немыслимой лестью и лживым восхищением. Что еще сказать об этой особе? Она не очень умна, но невероятно упряма, вернее, уперта, не желает скрывать свои чувства по отношению к иным людям – просто не считает это нужным, холодна, презирает всех, кто ниже ее по рождению. Не сказать, что дура, но и особым здравомыслием не отличается, недаром после свадьбы предпочла оставаться в полной зависимости от своей семьи, а не пытаться найти общий язык с мужем. Была бы у нее голова на плечах и толика мозгов – смогла бы подчинить своему влиянию немолодого короля Корайна, а вместо этого вечными истериками, немыслимыми капризами, открытым пренебрежением и бесконечными скандалами довела муженька до того, что тот даже слышать о ней не желает, не говоря уж о том, чтоб видеть воочию. К тому же выяснилось, что у нашей королевы на родине остался сердечный друг, которого она, судя по ее письмам, любит без памяти, вспоминает встречи наедине, и ждет – не дождется, когда они вновь будут вместе, и их любовь воспарит птицей в небеса... Тем не менее, эта особа вовсе не желала расставаться со своим титулом Ее Величества – все же принцесс на свете немало, а вот королевских корон на всех никак не хватит. А еще ее семейке очень хочется наложить лапу на нашу страну, чему дура – королева способствовала по мере своих сил и куцых мозгов.

– Как же вы умудрились отправить ее в монастырь?

– Там были такие доказательства ее вины, против которых возразить нечего. Пусть радуется, что дело обошлось только монастырем, ведь по совокупности того, что нарыла тайная стража, были все основания заключить эту бабу в тюрьму.

– И как на это среагировали ее родные?

– Как и положено: клялись и божились, что не знают, в чем тут дело, утверждали, что произошла какая-то чудовищная ошибка, на самом деле трепетная душа королевы белее свежевыпавшего снега, и просили проявить снисхождение к безвинно пострадавшей... Но судя по кое-каким фактам, королевская семейка Польнии от своих планов не только не отказалась, но и по-прежнему намеревается претворить их в жизнь. Вон, только посмотрите, до какого состояния довели принца Гордвина! Ясно, что если на него умело надавить, то наш принц сделает все, что ему внушат, и при том будет считать, что все решения принимает именно он.

– Ну, у этого парня и своих тараканов в голове хватает.

– С этим я не спорю.

– Извините, что оторвала от отдыха... – я уже, хотела, было, встать и отойти, но Вес Веры остановил меня.

– Госпожа Арлейн, всей картины вы все же не видите. Польния давно точит зубы на нашу страну, и то, с чем мы сейчас столкнулись – как раз последствия тех мрачных намерений, с которыми нам надо еще разбираться и разбираться. Но в одном можете быть уверены: как только я вернусь домой, то условия пребывания в монастыре для опальной королевы будут значительно ужесточены. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, и теперь вы полнее представляете, с чем нам предстоит иметь дело.

– Да я и раньше понимала, что ничего хорошего во всей этой истории нет.

– Знаете, почему я все это вам говорю?.. – продолжал Павлен. – Я вам уже это однажды сказал, и сейчас вновь повторяю: возможно, мне еще не раз понадобится ваша помощь. К сожалению, я сейчас не в том состоянии, чтоб полностью контролировать ситуацию и должной мерой выполнять возложенные на меня обязанности. Так что, боюсь, именно вам и вашим друзьям придется сделать все, чтоб наша экспедиция не закончилась неудачей.

Ну что тут скажешь? В любое другое время и при иных обстоятельствах, услышав такие слова я бы первым делом обговорила изменение условий своего договора с инквизицией, и, естественно, выторговала бы для себя куда лучшие пункты соглашения, а сейчас мне это даже на ум не пришло. Дело тут не в том, что устный договор позже можно оспорить – просто сейчас, среди этих гор и нашей оторванности от мест человеческого обитания, все разговоры о деньгах, условиях, контрактах, пунктах и подпунктах казались чем-то мелким, незначащим, относящемся к тому, на что можно не обращать особого внимания.

Вполне естественно, что я в ответ всего лишь пожала плечами:

– Сделаю все, что смогу.

– А я в вас и не сомневался.

Отдых и обед не заняли много времени, и вскоре мы двинулись дальше. Не знаю отчего, но всем нам хотелось как можно быстрей покинуть эти места. Ничего не могу сказать о своих спутниках, а мне казалось, что как только мы перейдем тот ручей, возле которого отец Витор убил бальдандерса, как мы словно перейдем невидимую черту, отделяющую нас от главных опасностей.

Хотя мы старались лишний раз не останавливаться на отдых, все же до ручья дошли только ближе к вечеру. Надо сказать, что у меня на сердце сразу же стало куда легче после того, как я вновь увидела темноватую воду быстро бегущего ручья, и два бревна, переброшенные с берега на берег. Правда, сейчас ручей был куда уже, чем тогда, когда мы увидели его впервые, и вода в нем посветлей, да и землей она почти не отдавала – все верно, этот ручей течет с гор, и воды в нем бывает много только после дождей, особенно когда ливни смывают землю со склонов гор. К счастью, в последнее время дождей не было, так что сейчас ручеек был совсем узким. Ни тела бальдандерса, ни его костей тоже не видно – похоже, здешнее зверье уже приложило к этому свои зубы и когти. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание, какие милые зверюшки водятся в этих местах. Ну и славно, что перед глазами не маячат ничьи останки, а не то стоит вспомнить бальдандерса – это странное создание, словно сделанное из множества самых разных существ – и мне все еще становится немного не по себе.

Невольно отметила про себя и то, что в прошлый раз мы передвигались куда быстрее. Впрочем, тогда у нас было полно сил и мы торопились догнать отца Витора, а вот сейчас в нашем маленьком отряде каждый устал, а святые отцы идут, вернее, бредут из последних сил, да и то возможность передвигаться им придает этот самый непонятный белый порошок.

Еще каждому из нас понятно, что сегодня до монастыря нам не добраться при всем нашем желании. Остается надеяться только на то, что мы все же окажемся там завтра. А еще мне очень хочется немного помочь отцу Витору, хотя бы забрать себе его дорожный мешок – похоже, парню совсем плохо, плетется еле-еле...

– Мы может тут встретить второго бальдандерса?.. – спросила я у Павлена, не обращая внимания на идущего неподалеку принца Гордвина. Конечно, правильней было бы спросить насчет бальдандерса у этого высокородного, но было понятно, что ничего, кроме насмешек, я в ответ не получу.

– Трудно сказать, но я все же надеюсь, что этого не произойдет... – вздохнул Пес Веры. – Если я верно помню древние тексты, то бальдандерс, он же скальная обезьяна, предпочитает обитать в гордом одиночестве на большой территории. Соперников эти существа на дух не переносят, так что, думаю, нам не стоит беспокоиться.

Ну и хорошо, прекрасная новость, только вот особо порадоваться не получилось, и опять по вине принца Гордвина. Как видно, этот надменный парень услышал наш разговор, и не мог не вмешаться.

– Понимали бы что, идиоты... – процедил принц сквозь зубы. – Начитались своих замшелых книг, в которых нет и слова правды, и изображаете из себя умников! Ничего, скоро вам предстоит увидеть второго бальдандерса. Пусть Проклятое Око наплодило не так много этих уродов – уж очень они злы и опасны, но, тем не менее, это твари умные, хорошо соображают, и особенно быстро до них доходит то, где можно поживиться человечиной. Ну, это место у ручья, да еще и перед входом в ущелье – просто идеальное точка для охоты, добыча, можно сказать, сама идет в руки, тот есть в зубы. Ну, грохнули вы одного из этих уродов, так ведь на Скальной Гряде имеются и другие! Я буду не я, если к ночи за нами не увяжется новый бальдандерс. Рад буду лицезреть, как эта скальная обезьяна с размаха сиганет на плечи одного из вас, и первым делом перегрызет ему шею – эти существа именно таким образом убивают свою добычу! Надеюсь, крови будет достаточно для по-настоящему кровавого действа.

Похоже, Его Высочество окончательно потерял связь с реальностью. Судя по всему, этот парень уверен, будто он, в отличие от остальных, защищен от нападений бальдандерса. Очень хочется сказать этому типу, что хищнику совершено все равно, кого жрать – простолюдина от сохи или аристократа с голубой кровью. Да и то обстоятельство, что этот парень сын короля, вряд ли защитит его от голодных хищников. А еще мне непонятно, отчего этот высокомерный человек вздумал вмешиваться в наш разговор? Наверняка решил просто попугать, и потому я не стала даже оборачиваться в сторону опального принца – не хватало еще выслушивать очередное раздражение и недовольство. Не хочется хамить ему в ответ, но у меня есть огромное желание высказать Гордвину не только то, что он полный идиот, но и законченный кретин. Пока что лучше не обращать внимания на его слова – все одно ничего хорошего не услышим.

Теперь бы еще определиться с местом, где мы переночуем – и все окажется просто замечательно. Впрочем, с ночлегом и так все понятно – надо идти к каменному навесу, под которым отец Витор прятался от дождя в тот день, когда сбежал от нас из монастыря. По словам святого отца, кроме этого навеса, он не встретил ни одного места, подходящего для ночевки – дескать, тут в основном находились ровные скалы, и укрыться там невозможно.

Сейчас, перейдя ручеек, мы вновь направились к проходу между отвесными скалами, к тому самому, который куда больше напоминал ущелье. Уже заходя в него, я оглянулась, и посмотрела на холмистую местность, освещенную лучами заходящего солнца. Конечно, надо радоваться, что я покидаю эти места, тем более что здешние колдуны велели нам убраться отсюда и никогда больше не показываться в Зайросе, но мне все равно хотелось сохранить в памяти добрые воспоминания о Птичьей Гряде хотя бы для того, чтоб было о чем рассказать в старости... Ох, кажется, меня опять понесло куда-то не туда: вообще-то до старости еще дожить надо, а чтоб у каждого из нас она все же наступила в свое время, причем тихая и спокойная – для этого нам надо еще хорошенько постараться! Первым делом неплохо бы выбраться из этой страны, причем, крайне желательно, на своих двоих, и с головой на плечах.

Пока же мы шли меж двух отвесных склонов, куда больше смахивающих на ущелье, и, надо сказать, ветер тут сегодня был довольно сильный. Не скажу, что нас сбивало с ног, но иногда приходилось отворачиваться от песка и крохотных камешков, которые очередной порыв ветра бросал нам в лицо. К тому же сейчас здесь довольно сумрачно – все же солнце вскоре зайдет, и прямые солнечные лучи уже не попадали в это ущелье. Трудно сказать, что чувствовали остальные, а на меня словно давили эти высокие скалы, куда больше напоминающие темные стены. Да еще слова принца Гордвина о бальдандерсе заставляли нас быть вдвойне, если не втройне осторожными, и мы смотрели не столько под ноги, сколько на каменные стены вокруг нас. К тому же закатное солнце, хотя и освещало этот сравнительно узкий проход, но, тем не менее, высвечивало какие-то жутковатые тени, на которые не хотелось смотреть, и все мы непроизвольно прибавляли шаг, чтоб побыстрей покинуть это неприятное место. Помнится, прошлый раз мы прошли ущелье за четверть часа, но и тогда эти минуты показались нам очень долгими, а сейчас, хотя наш небольшой отряд торопился, как мог, но, тем не менее, дорога по ущелью заняла около получаса, и у каждого из нас было такое впечатление, что этот путь по неширокой дороге между отвесных скал никогда не кончится.

Когда же, наконец, темные стены расступились, и перед нами оказались высокие холмы, перемежаемые скалами – вот тогда я с облегчением вздохнула: ну, все, выбрались из этого жутковатого каменного коридора. Еще несколько часов пути в горах – и мы должны будем добраться до монастыря. Правда, сейчас сложно определить, сколько времени займет эта дорога – мы же в свое время, стараясь догнать ушедшего отца Витора, срезали путь, шли по горам... Ничего, главное – самые опасные места остались позади.

Трудно сказать, сколько времени мы добирались до того места, где отец Витор когда-то прятался, пережидая сильный дождь. Оказалось, что это нечто вроде широкого каменного навеса, вернее, скального выступа над землей. Кстати, рядом с этим навесом имелось и старое кострище, чуть поросшее травой – видимо, люди тут когда-то останавливались на отдых. Не знаю отчего, но это место мне не понравилось, хотя причину сказать не могу. Просто не понравилось – и все! Конечно, лучшего места для ночевки нам не найти – тут мы хотя бы со спины можем не опасаться нападения, да и отец Витор упоминал о том, что после его побега из монастыря ничего, более подходящего для отдыха, на том пути он не встречал. Ладно, мы сейчас не в том положении, чтоб нос воротить, пусть даже нам что-то не нравится.

Пока наши уставшие спутники попадали на землю, мы с Коннелом отправились к кустарнику, росшему неподалеку. Надо было набрать хоть каких-то дров для костра, а заодно наделать факелов – все же звери боятся огня, а слова принца Гордвина насчет бальдандерса не выходили у меня из головы. Конечно, кустарник – это не совсем то, что нам нужно, но за неимением лучшего следовало обходиться тем, что есть. Для чего нужны факелы? Если какой-либо зверь на нас все же нападет (хотя я искренне надеюсь, что этого все же не произойдет!), то отгонять его придется как раз горящими факелами.

Правда, все то время, пока мы вырубали кустарник и оттаскивали его к костру, нам то и дело попадались змеи, которые довольно быстро куда-то позли. За ними что, кто-то охотится? Или у здешних змей принято сбиваться в кучу? Мне невольно вспомнился тот змеиный поток, который мы уже однажды встречали на своем пути. Может, и здешние змеюки желают присоединиться к такому вот жутковатому ручью? Нет, тамошние рептилии были все одного вида, а тут ползут и ужи, и гадюки, и еще невесть какие хвостатые твари, коим названия я не знаю, да если честно, и знать не стремлюсь.

Утомленные люди рано улеглись спать в надежде, что уже завтра мы покинем Птичью Гряду и выйдем к монастырю Святого Нодима, где можно хотя бы спокойно выспаться и не оглядываться по сторонам каждую минуту. Привычно распределив дежурство, отправились на боковую и мы с Якубом, оставив на дежурстве Коннела.

Увы, в эту ночь выспаться нам не удалось. Мне казалось, что я только успела закрыть глаза, как меня разбудил Коннел.

– Что, уже подошла моя очередь дежурить?.. – я с трудом сумела раскрыть глаза.

– Думаю, нм надо уходить отсюда, и как можно быстрей.

– Бальдандерс появился?.. – у меня враз пропал сон.

– По счастью, нет, но я уверен, что нам всем грозит опасность. Нужно уходить, во всяком случае, следует убраться из этого места. Я почти уверен, что здесь может начаться землетрясение. В этих местах они нередки.

– Объясни, отчего ты так уверен насчет этого?

Оказывается, Коннел еще с вечера обратил внимание на то, что змеи покидают это место, причем все ползут в одном и том же направлении, словно бегут от опасности. Парень пробыл в этих местах достаточно долго, чтоб узнать первые внешние признаки приближающегося землетрясения, потому как толчки земли в этих местах являются вполне обычным делом. Первыми тревогу обычно чуют змеи, крысы и жуки, после чего сразу же покидают опасные места. Именно бегство змей и заставило Коннела обратить внимание и на нечто другое, не менее странное. Ну, а то, что бальдандерс не показался – это можно считать счастьем, или же тем, что принц Гордвин нас или обманул, или же просто ошибся в своих предположениях. Однако нашего проводника куда больше обеспокоило другое, а именно то, что в эту ночь кальчона не подает голос, а это столь мерзкое животное, что если пристанет хоть к кому-то, то ни за что от него не отвяжется. Будет идти за предполагаемой добычей едва ли не хвостом, и отстанет не ранее того времени, пока те, кого она преследует, не окажутся за линией гор. Да и голос свой кальчона должна подать едва ли не сразу после того, как на землю опустится ночь, а сейчас перевалило за полночь, но кальчоны как не было слышно, так она и сейчас молчит, а этого быть просто не должно! Конечно, по отдельности эти факты не имеют особого значения, но вот в совокупности...

Павлена нам удалось растолкать с великим трудом, и то лишь после того, как я вылила ему на лицо чуть ли не половину фляжки холодной воды. Схватившись за голову, которая просто-таки раскалывалась от боли, Пес Веры долго не мог понять, что же такое мы ему втолковываем. Господину инквизитору явно хотелось сказать Коннелу, что тот поднимает тревогу на пустом месте, и что в темноте людей обычно одолевают ночные страхи, но все же Пес Веры решил прислушаться к словам нашего проводника. Приказав нам разбудить святых отцов и быстро собираться в дорогу, Павлен со вздохом полез за порошком – дескать, я уже начинаю перебирать норму – как бы потом за лишний перебор этого порошка им не пришлось долго расплачиваться своим здоровьем...

Увы, но сборы в дорогу заняли куда больше времени, чем мы рассчитывали, и сложность была именно в наших святых отцах. Совсем не выспавшиеся, ослабевшие священники с трудом поднялись на ноги даже после того, как Павлен сунул каждому из них по полной ложке этого непонятного белого средства. Будь на то их воля – они бы с места не сдвинулись, но привычка подчиняться все же взяла свое, и сейчас бедняги брели, еле передвигая ноги и сгибаясь под весом своих тяжелых дорожных мешков. Что же касается Якуба и принца Гордвина, то те без разговоров поднялись с места – раз есть подозрение на опасность, то лучше послушаться голоса разума.

Сейчас наш небольшой отряд не столько шел, сколько брел невесть куда. Вернее, куда мы идем – об этом знал только Коннел – это он двигался впереди всех, держа в руках горящий факел, а там только и оставалось, что плестись за ним, спотыкаясь в темноте о камни, лежащие на земле. Все молчали – сейчас было не до разговоров, главное было уйти подальше, хотя даже я стала сомневаться в том, правильно ли мы делаем, тащась в неизвестность посреди беспроглядно-темной ночи. Вообще-то в глубине души у меня стали появляться сомнения, но вслух я их не высказывала, думая о том, что в словах Коннела наверняка многое притянуто за уши. Подумаешь, кальчона голос не подала, и что с того? Может, ее тот же бальдандерс недавно загрыз, и потому сам к нам не лезет – уже наелся до отвала... Что же касается змей, то еще неизвестно, куда они поползли, может, это простое совпадение... Наверняка такие же мысли стали посещать головы и моих спутников, но те прока что помалкивали.

Вдобавок ко всему мне пришлось тащить с собой целую охапку факелов, которые мы успели наделать. К сожалению, эти факелы не столько горят, сколько нещадно дымят, а заодно и быстро прогорают, но тут уж ничего не поделаешь – эти факелы мы изготовили из того, что было под рукой.

Не знаю, сколько мы прошли ночью – все же склонна считать, что для ночной прогулки мы отметили довольно-таки приличное расстояние. Вокруг стояла удивительная тишина, и я уже стала, было, подумывать о том, как бы ловчее обратиться к Коннелу насчет отдыха, а то этот парень гонит нас без остановки, и долго в таком темпе мы точно не протянем...

Хотя каждый из нас подспудно ожидал чего-то подобного, но когда земля чуть дрогнула под ногами, все мы сразу же невольно опустились на колени, и каждый думал об одном: Коннел был прав, это, и верно, землетрясение. Это так страшно и жутковато, когда земля ходит под твоими ногами, словно живая! Вдобавок ко всему потух и факел, упавший на землю, и сейчас вокруг было не видно ни зги. Впрочем, долго думать об этом было некогда – землю вновь тряхнуло, причем куда сильнее, а потом еще и еще... Вначале застучали скатывающиеся по склону камни, а потом вокруг нас раздался грохот – такое впечатление, будто вокруг нас все крушилось, грохотало и ломалось...

Трудно сказать, сколько времени это все продолжалось, но через какое-то время толчки стихли, а немногим позже стихло и громыхание от падающих камней и катящихся глыб. Правда, дышать стало куда сложнее – в воздухе появилось много пыли...

Достав на ощупь один из факелов, с трудом его запалила – руки от страха ходили ходуном... Светлые Небеса, какое счастье – все живы и даже не ранены, лишь растерянно смотрят друг на друга...

– Кто-нибудь ранен?.. – спросила я первое, что пришло в голову.

– Вроде нет...

– Уже хорошо... – в голосе Павлена было неприкрытое облегчение. – Господин Коннел, что будем делать? Пойдем дальше?

– Ни в коем случае... – отрезал парень. – Вы же сами видели, как тряхнуло! Наверняка дорога кое-где нарушена, появились обвалы и оползни, а их все одно придется обходить. Нам по-любому надо ждать рассвета. Так что сидим на месте и ждем.

– Господин Коннел, должен поблагодарить вас... – произнес Пес Веры. – Если бы не ваша наблюдательность...

– Ну, если бы вы сами прожили в Зайросе какое-то время, то узнали многие приметы... – чуть улыбнулся Коннел. – Говорю же: в здешних местах землетрясение – обычное дело. Потому-то почти все местные жители держат у себя дома канареек в клетках: эти птицы обладают способностью чувствовать скорый подземный удар, сразу же начинают метаться по клетке, беспокоятся, отчаянно машут крыльями, а уж как щебечут!..

– А еще раз землю может затрясти?.. – дрогнувшим голосом спросил Якуб.

– Еще как может... – вздохнул Коннел. – Так что сидим на месте, никуда отсюда не уходим – здесь, кажется, довольно безопасно. Можно даже немного подремать – сейчас рядом вряд ли есть зверье, хоть опасное, хоть неопасное.

– Я подежурю... – предложил Якуб, который, судя по всему, после землетрясения боялся лишний раз даже закрыть глаза. – Вы пока подремлите, и если что, я вас разбужу. Только все факелы мне отдайте!

– Да, пожалуйста, забирай, не жалко!

Уже засыпая, поняла, что мою ладонь сжала ладонь отца Витора. Все последнее время он держался от меня чуть в отдалении – как видно, выполнял указание Павлена не подходить ко мне и близко, а сейчас вдруг решился проявить какие-то чувства. Знаете, я его понимаю: бедный парень донельзя устал, почти обессилен, да вдобавок еще и расстроен поведением своего милого братца. В таких случаях мужчины иногда невольно ищут поддержку у женщины... Мне оставалось в ответ только посильней сжать ладонь отца Витора: я тебя понимаю, не беспокойся, до монастыря нам осталось идти не так и много.

Утром Якуб разбудил нас всех сразу же, как только стало рассветать. Оказывается, землетрясение застало нас тогда, когда мы находились в небольшой ложбине меж невысоких холмов, и именно потому нас не задели ни катящиеся камни, ни падающие глыбы – они прошли стороной. Ну что тут скажешь – повезло, а может, над нами простерлась милость Светлых Небес. Не знаю насчет остальных, а мне во второе предположение хотелось верить больше.

Правда, когда мы собрались, было, вставать, Павлен с досадой произнес:

– Кажется, я не могу подняться, а уж идти – тем более.

– А этот порошок... – начала, было, я, но Пес Веры лишь покачал головой.

– Я и так перебрал все возможные нормы. Больше принимать нельзя ни в коем случае, если впоследствии я хочу сохранить ясный разум.

Так, это называется удар под дых. Нам пройти осталось не так и много – и вдруг такое! Плохо дело...

– Отец Витор, а вы как себя чувствуете?.. – повернулась я к парню.

– Мне стыдно сказать об этом, но я присоединяюсь к господину Павлену... – вздохнул отец Витор. – Ноги совсем меня не слушаются. Досадно...

– А вы, отец Арн?.. – обернулась я ко второму святому отцу. Тот, немного пошатываясь, встал на ноги и даже взял в руки свой дорожный мешок.

– Думаю, сумею самостоятельно дойти до места.

– Уже легче... – мне только и оставалось, что просительно глянуть на Якуба. – Ты сможешь довести до монастыря господина Павлена?

– Постараюсь... – удивительно, но Якуб не стал спорить. – Только чтоб у него не было дорожного мешка – он, зараза, тяжелый!

– Хорошо... – взяла с земли мешок Павлена, заодно прихватила мешок отца Витора, и поставила их перед принцем Гордвином, который с немалым удовольствием наблюдал за происходящим.

– Господин Гордвин, я вынуждена просить вас нести оба этих мешка.

– Что?!.. – кажется, опальный принц искренне удивился. – Очевидно, я что-то не понял.

– Все проще простого: двое в нашем отряде не могут идти самостоятельно, значит, еще двоим из нас нужно почти что тащить на себе этих обессилевших людей. Как понимаете, это и без того нелегко, а тяжелые дорожные мешки еще более усложнят эту задачу. Вот я и прошу вас облегчить нам...

– Я вам что, грузчик?

– В данный момент я просто прошу вас об услуге.

– Вновь убеждаюсь в том, что столь наглую особу я встречаю впервые в жизни!.. – принц окатил меня презрительным взглядом. – Предложить подобное мне, будущему королю...

– Если мы не покинем эти места, то королем вы вряд ли станете.

– Нет, ну надо же такое придумать!.. – Гордвин стал закипать. – Мало того, что я вынужден тащить на своей спине вашу вонючую еду, так вы еще хотите заставить меня нести эти мешки?! Я это не сделаю ни за что на свете!

Ну, я и не рассчитывала на его быстрое согласие. Ладно, попробуем по-другому.

– Между прочим, в этих мешках находятся те книги, что находились у вас в пещере. Вполне возможно, что в будущем они вам могут пригодиться, а потому следует донести их до монастыря в целости и сохранности.

– Интересное предложение... – ухмыльнулся опальный принц. Мне показалось, что он внезапно почувствовал себя хозяином положения. Интересно, что этот тип еще придумал? – Пожалуй, я могу пойти вам навстречу, если мы с вами заключим соглашение.

– Если можно, то поподробней.

– Все просто. Двое из вашей мерзкой компании не могут больше идти – и вы оставляете их здесь. Все равно это сейчас никому не нужный балласт, который висит гирями на чужих ногах. За это я, так и быть, понесу один из мешков. Ну, что скажете? Советую соглашаться, лучших условий у меня вам не выторговать.

Мне никого и никогда не хотелось ударить так сильно, как этого человека. То, что для него человеческая жизнь не стоит ничего – в этом я убедилась лишний раз. Более того, принц не видит ничего плохого в том, чтоб оставить умирать своего брата в этих забытых Богами местах. Гордвин не может не понимать, что оставшись без помощи, отец Витор погибнет. Ладно, господин опальный принц, придется мне поговорить с вами по-другому, я ведь могу играть и по вашим правилам, которые нормальному человеку вряд ли понравятся.

– Что ж, вы озвучили свои условия, а теперь послушайте мои, господин... Кстати, когда вы вступите на престол, знаете, как вас будут кликать в народе?

– Теперь я вас не понял... – чуть нахмурился Гордвин.

– Да чего тут непонятного? Вашего деда в народе звали Рябой – говорят, у него все лицо было в рытвинах после перенесенной оспы, прадеда кликали Веселым – пирушки, говорят, очень любил, а прапрадеда кликали Храбрым – ну, тут пояснения не требуются. Знаете, как будут звать вас, если вы сейчас откажетесь нести эти мешки? Возможно, Хромым – просто на одной ноге у вас будут перерезаны сухожилия под коленями.

– Что?! – рявкнул Гордвин – похоже, он не ожидал услышать ничего подобного.

– Дальше я сделаю еще пару уколов, и у вас появятся большие проблемы с рукой, да и шея будет торчать набок. Надо сказать, что после всего этого вы станете выглядеть не совсем безукоризненно для будущего владыки мира. Или вам все равно?

– Вы не посмеете!.. – прошипел Гордвин.

– Да?.. – искренне удивилась я. – И кто мне запретит? Ваш брат, которого вы ненавидите? Или инквизиция, которая считает вас грешником? Между прочим, мне вы тоже очень не нравитесь, и у меня давно чешутся руки сделать вам какую-нибудь подлянку, и сейчас для этого идеальные место и обстоятельства. Так что давайте не обострять отношения, тем более что предмет спора этого не стоит. Какие-то два дорожных мешка, про которые сильному мужчине просто смешно думать – дотащите их в два счета! Или же считайте с чистой совестью, что вы просто идете навстречу просьбам дамы.

– Я с такими дамами дела никогда не имел... – скривился принц.

– Ну, в жизни всякое бывает, и дама даме рознь... – развела я руками. – Итак, мы с вами договорились?

– А почему бы и нет?.. – неохотно процедил принц, который к тому времени правильно оценил ситуацию. – Но и вы должны помнить, что я обид не прощаю, а к вам у меня накопился уже более чем приличный счет!

– Сочтемся... – я махнула рукой. – Только вначале давайте вернемся на родину...

Когда мы вновь двинулись в путь, то Якуб почти что тащил Павлена, перекинув его руку через свою шею, а я примерно так же тянула отца Витора. Отец Арн передвигался сам, но было понятно, что это стоит ему невероятных усилий. Гордвин плелся с непроницаемым видом, сгибаясь под тяжестью тяжелых мешков, а Коннел шел впереди отряда. Сейчас наш проводник был единственным человеком, кто мог нас вывести отсюда, а также защитить в случае опасности.

Как и следовало ожидать, в нескольких местах дорога исчезла – после землетрясения ее засыпало камнями и глыбами, так что нам приходилось каким-то образом обходить эти места, тратить дополнительные силы. По счастью, нам не попадались никакие звери – видимо, еще не вернулись в эти места, и даже фадермусы не кружили в воздухе.

Весь этот путь остался у меня в памяти одной невероятно тяжелой дорогой, бесконечной, выматывающей силы. Пусть отец Витор весил не так много, но, тем не менее, он был взрослым мужчиной, и этим все сказано. Пот заливал глаза, бешено стучало сердце, ноги были как деревянные, страшно хотелось пить... Через какое-то время я перестала различать дорогу – только холмы, скалы, камни, редкие пятна зелени и снова холмы... Затем какой-то кусок пути просто напрочь выпал у меня из памяти, и я внезапно осознала, что мы вброд переходим какой-то ручей, и в то же мгновение до моего слуха донесся звук колокола, который в тот момент показался мне небесной музыкой.

Оглянулась, боясь поверить в услышанное. Оказывается, мы только что преодолели Птичью Гряду, и сейчас переходим ручей, за которым находится огромное поле, а вдалеке незыблемой крепостью стоит монастырь. Не знаю, увидели нас монахи, или нет, но звон колокола словно пробудил в нас новые силы. Сжав зубы, мы шли по почти заросшей дороге к монастырю, и этот путь показался мне едва ли не более сложным и долгим, чем дорога через горы. Ну, и, как оказалось, для меня едва ли не самым большим счастьем был тот момент, когда я переступила монастырские ворота...

Просто-таки упав на аккуратную дорожку в монастырском дворике, я думала только одно: надеюсь, все наши неприятности остались позади...