Стылая

Глава 5

Вначале я не поняла, отчего Коннел остановился на отдых именно на этой поляне у дороги. Мы к тому времени, конечно, устали, и всем не мешало бы передохнуть хотя бы с полчасика, только вот проводник отчего-то гнал нас вперед, не заводя разговоров даже о короткой передышке. Впрочем, мы и сами хотели уйти как можно дальше от того места, где остались прыгуны, так что беспрекословно слушались Коннела, а когда он указал место для привала, то обоз сразу же свернул на ту небольшую поляну. Хм, место тут, вообще-то, не очень – сплошной камень под ногами, а вокруг лишь невысокий кустарник, и травы здесь почти нет. Вообще-то пару раз нам попадались места для отдыха куда лучше, и потому непонятно, отчего для отдыха Коннел выбрал именно эту поляну.

Тем временем проводник, приказав нам не отходить от телег, взял заранее приготовленный небольшой мешок, и отнес его к кустам с противоположной стороны поляны. Что именно находится в этом мешке – это мне было хорошо известно. Откуда? Да просто я сама и собирала с десяток таких вот мешков с подарками, укладывала туда железные котелки, отрезы ткани, мешочки с разноцветными бусинами, связки недорогих браслетов, еще кое-какую мелочь, высоко ценимую здешним народом. Для чего это нужно и кому предназначено? Как мне сказали, это что-то вроде платы за проезд по землям здешнего племени. Когда же мы окажемся на территории другого племени, надо будет вновь положить очередной мешок в условленное место. Разумеется, подобное положение вещей никто не узаконил, оно сложилось само по себе, но в Зайросе все стараются придерживаться этого негласного правила: идешь по чужой территории – плати. Конечно, нет никакой уверенности в том, что и после получения этой так называемой платы на наш обоз никто не нападет, но, тем не менее, в здешних краях положено действовать именно так: тот, кто направляется вглубь страны, оставляет какой-либо товар жителям тех земель, по которым идет.

Раз так, то и нам не стоит ломать устоявшиеся правила и сердить живущих тут людей, а потому платой всегда служат товары, необходимые, так сказать, для ведения хозяйства, причем эти вещи должны быть из числа тех, какие всегда в цене у местных жителей. По счастью, те, кто возвращается назад, то бишь идет в Сейлс, платить ничего не должны. Ну, или почти ничего.

Когда Коннел вернулся к телегам, я поинтересовалась у него:

– Эту так называемую плату за проезд... Ее всегда оставляют на этой поляне?

– По возможности. На землях каждого племени существуют оговоренные места для передачи такой вот... платы, и эта поляна – одно из таких мест. Ну, а если мы здесь ничего не оставим, то уже за пределами этой хм... лужайки у нас могут начаться сложности.

– А может быть такое, что местные жители хотя и возьмут плату, но все равно попытаются напасть на нас?.. – поинтересовался отец Витор.

– Бывает... – кивнул головой Коннел. – Очень многим не нравится присутствие чужаков в своих лесах, да и у здешних обитателей меж собой не всегда бывает лад – племена грызутся друг с другом примерно так же, как у нас кое-какие страны между собой. Так что, господа хорошие, о полной безопасности тут речи нет и быть не может. Кстати, запомните одно из главных правил: когда мы идем по дороге, сворачивать в лес нельзя – это будет расценено как нарушение границ. Нам разрешают останавливаться для отдыха лишь в строго определенных местах.

– Что будет, если мы до наступления ночи не доберемся до одного из таких мест?

– Тогда нам придется остановиться на ночевку прямо на дороге.

– Погодите... – я подняла руку. – Но ведь до этого времени мы еще ничего не оставляли тем людям, что живут здесь, хотя прошли немалый путь!

– Просто с той поры, как только обоз вошел в лес, мы идем по землям этого племени, а где нужно передавать плату за проезд – в свое время то место они указали сами.

– А они, я имею в виду местных жителей – они нас уже заметили или еще нет?

– Для сведения: они идут за нами едва ли не от того сожженного дома... – усмехнулся Коннел. – Вам, неопытным людям, разумеется, сложно рассмотреть в лесу умело прячущихся людей, но я-то сумел их заметить. Да и за пределами этой поляны всегда находится один-два человека, глаз с нас не сводят... Говорю же: здешние племена строго следят за своей территорией. Кстати: того мешка, который я только что положил под кусты – его уже нет! Скажите, хоть кто-то из вас заметил, как он исчез? То-то и оно.

А ведь и верно – мешка на месте уже не было! И когда хоть его успели утащить – ума не приложу – я все это время пыталась не упускать его из вида!

– И что же нам теперь делать? Можно идти дальше?

– Госпожа Арлейн, куда ж вы так торопитесь?.. – хмыкнул Коннел. – Глянь со стороны – просто как на свидание с кавалером опаздываете! Так и не знаю, завидовать ему, или сочувствовать... Но главное, не беспокойтесь – ухажер вас подождет, и вряд ли за это время парень начнет крутить новые романы, тем более что женщин здесь мало.

– Вы не ответили на мой вопрос... – пожалуй, сейчас не стоит обращать внимания на мелкие подковырки.

– Прежде всего, не дергайтесь, стойте спокойно, не следует торопиться или проявлять признаки нервозности. Нам должны разрешить идти по дороге, но если мы двинемся без нужного дозволения, то подобное может быть расценено как дерзость и неуважение. Так что стоим мирно, не нервничаем, и ждем. Ну, а кому не хочется стоять – пусть сядет на телегу.

Прошло несколько минут и из кустов, растущих неподалеку, показался невысокий человек с короткими темными волосами. Посмотрев на нас, он что-то произнес, а затем вновь скрылся за высокими зарослями, однако за это короткое время я все же успела рассмотреть незнакомца: немного ниже меня ростом, смугловатый, резковатые черты лица, одет в непривычную одежду из тонких, хорошо выделанных звериных шкур.

– Он что сказал?.. – повернулась я к нашему проводнику.

– Сказал, что они разрешают нам идти дальше... – Коннел присел на землю и достал свою фляжку. – Так что мы имеем полное право немного отдохнуть здесь, а потом отправимся далее.

– Сколько времени вы нам отпускаете на отдых?.. – спросил отец Витор.

– Четверть часа от силы. Затем идем еще часа три, вновь отдых, но уже на полчаса, и потом двигаемся без остановки до места ночевки.

– А вы нас не слишком быстро гоните?.. – поинтересовалась я.

– Вопрос надо поставить несколько иначе: вы хотите заночевать в сравнительно безопасном месте, а не прямо на дороге? Если да, то следует прислушиваться к тому, что я говорю.

– Знаете, людей с такой внешностью, как у этого человека, в Сейлсе я не видела, хотя по улицам ходила немало.

– И что?.. – покосился на меня проводник.

– Местные обитатели – они что, в Сейлс совсем не ходят?

– В Сейлс – нет. В небольших городишках кое-кто из здешней молодежи показывается, но не более того. Тут несколько неприязненное отношение друг к другу, то бишь у коренного населения и у приезжих, причем эти чувства взаимны. Видите ли, местные жители нас, тех, что пришел сюда издалека, считают незваными гостями. Вообще-то это так и есть в действительности, только вот с чужаками в здешних местах разговор короткий.

– Ну, это понятно.

– Боюсь, вам понятно далеко не все, тут история очень и очень непростая. Для начала вам не помешает знать, что отношения между здешними племенами далеки от совершенства – каждому хочется заиметь больше земель соседа, и потому кровавых конфликтов здесь хватает. Кроме того, у коренных обитателей Зайроса крайне сложные связи как внутри каждого из племен, так и по отношению к соседям – в них так сразу и не разберешься, особенно стороннему человеку. Лично я за все время пребывания в этой стране их так до конца и не понял. Например, то, что считается нормой в одном из племен, в другом считается совершенно недопустимым, а это еще больше увеличивает неразбериху.

– Догадываюсь.

– Вдобавок ко всему... – продолжал Коннел, – после появления нас, людей из-за моря, во многих племенах начались новые проблемы: молодежи мы интересны, а вот те, кто постарше, пришлых категорически не приемлют, опасаются, что влияние чужаков разрушит древний уклад жизни. Такие диаметрально противоположные мнения по отношению к нездешним людям еще больше раскололи племена: одни относятся к нам более или менее спокойно, а другие категорически не приемлют пришлых. Более того, кое-кто из стариков считает, что если вырезать всех чужаков, то это враз разрешит многие вопросы и жизнь вновь вернется на прежние круги. Увы, но подобное мнение стариков разделяют очень многие. Надо сказать, что переселенцев тут пропало немало, причем они исчезли без следа, сгинули целыми поселками, а куда делись эти несчастные люди – об этом можно только догадываться. В то же время здешние жители стали привыкать к товарам извне, отказываться от которых уже не хотят, и одновременно с этим не желают пускать иноземцев на свои земли. Отсюда и многие конфликты.

Когда же через четверть часа мы снова были в пути, то я старалась всматриваться в лес, стоящий стеной по обе стороны дороги, но никого из людей так и не заметила. Впрочем, чтоб разглядеть человека в этом переплетении веток и зелени – для этого надо обладать невероятно острым зрением. Уж лучше внимательней смотреть под ноги, ведь то, по чему мы идем, привычным словом «дорога» назвать сложно. Конечно, тут имеется более-менее утоптанная земля и что-то вроде широкого просвета между деревьями, достаточного для того, чтоб здесь могла проехать телега. Вместе с тем хватало и торчащих из земли небольших корней, ямок, камней и тому подобных удовольствий. Оступишься – враз ногу растянешь, а хромому тут идти тяжело. Разумеется, если по этой так называемой дороге постоянно не ходить, то в здешнем дремучем лесу она быстро зарастет.

Да и этот лес, по которому шла дорога, произвел на меня далеко не самое лучшее впечатление – он был какой-то непривычный, чужой, живущий своей жизнью, и, казалось, совсем не принимал нас. К тому же я пока что видела очень мало знакомых растений, что еще больше усиливало мою неприязнь. Складывалось впечатление, будто ты незваным пришел в гости, где ты никак не нужен и где тебя совсем не ждут.

Впрочем, не у меня одной были такие ощущения: Павлен – и тот постоянно хмурился, да и старатели шли молча, не разговаривая попусту. Даже Якуб немного сник – кажется, до него постепенно стало доходить, что здесь все не так легко и просто, как он ранее рисовал себе в мечтах, и мгновенно разбогатеть у него вряд ли получится.

Еще всем очень мешало большое количество всякой летающей и кусающей дряни – мошек, жуков, москитов. Что касается последних, то есть москитов, то они просто выводили меня из себя – не поверите, но я не раз вспомнила добрым словом наших комаров. Пока ленивец-комарик соберется укусить – ты его десять раз успеешь прихлопнуть, а эти мерзавцы москиты с разбегу налетят, моментально тяпнут, причем весьма ощутимо, и тут же отлетают! Как я не пыталась прибить хоть одного из этих мелких паршивцев, чтоб хотя бы его рассмотреть вблизи – так и не смогла это сделать, хотя очень старалась.

Кажется, нашего проводника эта картина моей борьбы с москитами несколько забавляла, во всяком случае, он не раз косился на меня с насмешкой именно в тот момент, когда я в очередной раз пыталась прибить летающую пакость. Могу поспорить на что угодно, что господин Коннел не забыл нашей встречи в тюрьме, и с той поры вряд ли испытывает ко мне уж очень теплые чувства. Ничего, подобное отношение к своей скромной персоне я переживу без труда. Должна сказать, что ехидный взгляд этого типа тоже не прибавлял моих симпатий к нему.

До вечера мы прошли немалое расстояние по лесу, и этот путь был совсем небезопасным. Вначале на дорогу выскочил какой-то огромный зверь, внешне очень напоминающий рысь, только вот превосходящий ее размерами раза в три. Издав грозное шипение пополам с мяуканьем, зверь явно приготовился к прыжку, правда, трудно сказать, на кого именно зверь нацелился – на человека или на лошадь. Бедные лошадки всерьез струхнули, и трудно сказать, чем бы все закончилось, но, похоже, зверь все же знал о том, что представляет собой оружие в руках людей. Несколько минут зверь рычал, яростно колотя себя хвостом по бокам, а потом внезапно метнулся в сторону и исчез в лесу.

– Кто это? – спросила я Коннела.

– Красная рысь... – проводник к чему-то прислушивался. – Существо осторожное, умное и опасное. Сил у этой зверюги столько, что легко утащит с собой человека. Если она очень голодная, то попытается напасть еще раз, в этот раз из засады.

– А почему мы все еще стоим на месте?

– Красные рыси не всегда ходят в одиночку, чаще парами. Если в течение пяти минут еще одна рысь не появится, то можно будет идти дальше – в этом случае будет понятно, что зверюга ушла.

По счастью, больше ни один хищник перед нами не появился, и вскоре обоз двинулся дальше. Помня о словах Коннела про то, что зверь может напасть снова, люди какое-то время были настороже, но, по счастью, красная рысь больше не показалась – видимо, отправилась искать другую добычу.

Еще через какое-то время обоз окружило едва ли не десяток непонятных созданий, отдаленно смахивающих на волков, только вот шкура у них была серовато-бурой. Судя по оскаленным пастям и утробному рычанию, было понятно, что эти звери прибежали к нам вовсе не для того, чтоб их ласково потрепали по вздыбленному загривку. Да и накидывались эти волки на людей с такой яростью, что пришлось отмахиваться от хищников всем имеющимся у нас оружием, причем наши святые отцы крепко удивили всех. Мне-то уже довелось увидеть, как лихо отец Арн орудует своим мечом, а вот старателей это всерьез впечатлило. Еще бы: святой отец ловко подранил трех волков, и те с визгом кинулись в заросли, и едва ли не сразу за ними убрались и остальные звери, недовольно ворча и оставляя за собой капли крови – все же еще двух псов сумели ранить старатели.

На восторженные вопросы людей о том, где он так лихо сумел научиться владеть мечом, отец Арн скромно отвечал, что ранее служил в армии, и рука все еще не забыла тяжести оружия... Надо сказать, что после этого авторитет отца Арна возрос необычайно. Если в начале пути старатели косились на святых отцов не только с определенной долей скептицизма, но еще и с легкой снисходительностью – что, мол, с этих святош взять!?, зато после этой короткой схватки отношение к отцу Арну изменилось на куда более уважительное – все же мужчины всегда ценят мастеров военного дела.

К несчастью, на этом неприятности не закончились. Ближе к концу дня Коннел, шедший впереди, после небольшого поворота на дороге остановился и поднял руку. Что еще случилось? Ведь по всем прикидкам через пару часов мы должны были дойти до места ночевки.

– В чем дело? – спросила я и проводника, но тот лишь махнул рукой вперед:

– Посмотрите внимательно, только близко не подходите...

Если честно, то я вначале ничего не поняла. Такое впечатление, что впереди, где-то в полтора десятков шагов от нас, дорогу пересекает неширокий темный ручей с беспрерывно текущей водой, но чуть всмотревшись, я невольно шарахнулась в сторону, и надо сказать, было, из-за чего: оказывается, через дорогу переползали змеи, причем их были даже не сотни, а тысячи. Змей было невероятно много, и их узкие серовато-зеленые тела находились настолько близко друг от друга, что между ними не было видно ни малейшего просвета, и этот беспрерывный шевелящийся поток шириной пару локтей, и верно, очень походил на темную воду ручья, только вот вместо воды тут было невероятное количество змей. А еще от этого темного потока постоянно раздавался то ли весьма неприятный шорох, то ли беспрерывное шуршание, и от этих звуков любого человека пробирала нервная дрожь...

Вообще-то я всегда терпеть не могла змей, и сейчас при виде столь кошмарного зрелища у меня только что горло от страха не перехватило. Было только одно желание – стремглав побежать назад, забиться в какой-нибудь дом без окон, покрепче запереть двери, и больше никогда из него не вылезать. Ой, и зачем только я в Зайрос отправилась?! Лучше бы дома оставалась, и, возможно, придумала бы какой-нибудь ловкий ход, чтоб выкрутиться из неприятностей! Хотя стоило мне вспомнить Сандора... Э, нет, уж лучше тут, рядом со змеями, чем подле бывшего друга детства!

– Что это?.. – даже не спросила, а выдохнула я, стараясь делать вид, что жутковатое зрелище тысяч ползущих не является для меня чем-то сногсшибательным. Еще очень хочется, чтоб никто не заметил, как меня потряхивает от страха.

– Это карайты, весьма распространенные змеи в этих местах... – не знаю, кажется это мне, или нет, но в голосе проводника слышен оттенок удивления.

Хм, он что, ожидал от меня обморока или истерики? Вообще-то большинство женщин, окажись они на моем месте, сейчас именно так и поступили бы, а если говорить откровенно, то будь моя воля – подняла бы визг на весь лес, причем орала б так, что у всех окружающих надолго уши заложило! Увы, но об этом сейчас можно только мечтать, потому как подобное поведение в моем положении – это слишком большая роскошь. Так поневоле и вспомнишь наставления отца: в любой ситуации надо стараться держать себя в руках! Вообще-то я уже разок не сдержалась... Блин, только сейчас об этом и вспоминать!

– Я, знаете ли, вижу, что перед нами находятся не червяки!.. – съехидничала я, стараясь, чтоб мой голос звучал ровно. – Однако увидеть такое количество змей ранее я не могла и в страшном сне! И куда же они ползут?

– Не знаю... – покачал головой Коннел. Он, кажется, смирился с тем досадным фактом, что столь необычным зрелищем злую бабу, то есть меня, не прошибешь. – У карайтов есть непонятная особенность: дважды в год они сбиваются в такие вот змеиные потоки и невесть куда ползут. Возможно, местные жители знают о том, куда направляются эти змеюки, но меня этот вопрос как-то никогда не интересовал. Правда, через какое-то время змеи возвращаются назад.

Сейчас все, кто был в обозе, столпились возле Коннела и во все глаза смотрели на шевелящуюся темную полосу. Да, такое зрелище вряд ли еще где увидишь!

– Эти карайты... Они ядовитые?.. – спросил кто-то.

– Как сказать... Ядовитые зубы есть у самок, а вот у самцов яда нет. К тому же у этих змей на одну самку приходится по двадцать самцов, так что особо тревожиться не стоит.

– А как отличить самку от самца?

– Прежде всего, по их поведению. Самки агрессивны, и сами бросаются на человека, а вот самцы всеми возможными силами пытаются избегать возможной опасности, стараются уползти от людей подальше.

– А эти на нас не набросятся?

– Если их не побеспокоить. Знаете, мне рассказывали: когда карайты так ползут, то можно встать на пути этого потока, и змеи будут тебя просто обползать, как нечто неодушевленное. Но в любом случае не советую подходить близко – мало ли что может произойти... Я, во всяком случае, уходить с этого места не намерен.

Мы стояли и смотрели на беспрерывно скользящий поток змей, а он все никак не кончался. Зрелище, конечно, захватывающее, жутковатое, от него в страхе сжимается сердце, и в то же время трудно отвести взгляд от сотен и сотен извивающихся тонких тел... Однако время идет, скоро настанет вечер, а мы все еще стоим на месте.

– И долго они еще будут ползти?.. – повернулась я к Коннелу.

– Чего не знаю – того не знаю. Некоторые из таких вот змеиных потоков могут тянуться по несколько часов.

– Так нам что же, тут до ночи находиться?!

– А вы можете предложить что-то иное?.. – покосился на меня проводник.

– Если учесть, что этот змеиный поток не превышает шириной двух локтей...

– И что?.. – ухмыльнулся Коннел. – Если я вас правильно понял, вы предлагаете проехать прямо по змеям?

– Ну не стоять же здесь до полной темноты!

– Лучше стоять, чем давить этих змей. Это сейчас они на нас не обращают никакого внимания, но если поедем по их телам, то раненые карайты могут накинуться на нас, и ничем хорошим это не закончится. Пусть у самцов нет яда, но, тем не менее, зубы у них очень длинные, а укусы весьма болезненны, да и ранки, оставленные зубами карайта, могут воспалиться настолько сильно, что мало не покажется. Еще вам не помешает знать, что яд у самок очень сильный, и если одна из таких змей хоть кого-то укусит, то ничем хорошим это не закончится.

– Хм...

– Конечно, если вы прикажете, то мы поедем, только советую вам еще раз хорошенько подумать... – сейчас проводник был серьезен, уже не ехидничал. – Разумеется, когда обоз будет проезжать по змеям, мы заберемся на телеги, но нет никакой уверенности в том, что несколько разъяренных самок не кинутся вслед за нами. Кроме того, не забывайте, что змеи могут укусить и лошадей, а я вас уверяю, что яд карайта для лошадей смертелен даже в очень малой дозе. Или вы желаете рискнуть и остаться без лошадей? Не думаю, что мы сумеем утащить на своем горбу все, что имеется в этих телегах. И потом, это сейчас змеи не обращают на нас никакого внимания, но неизвестно, что случится, если мы рискнем потревожить их движение. Насколько мне известно, коренные жители этих мест не рискуют вытворять хоть что-то подобное.

– Понятно... – я с трудом сдержала тяжелый вздох. – Но что же нам делать?

– Стоять и ждать... – буркнул Коннел. – Понапрасну рисковать не стоит, да и этот поток через какое-то время должен закончиться. Лично я уже дважды видел подобные передвижения хвостатых, и потому скажу так: еще час, от силы – два, и дорога будет свободна.

Уверена – всем, кто был в обозе, в голову пришла одна и та же мысль: через два часа будет уже совсем темно! К сожалению, сделать ничего было нельзя, и потому пришлось стоять на месте, не отрывая глаз от шевелящегося серо-зеленого потока и мечтая только о том, чтоб поскорей увидеть, как этот ручей из змей, наконец, иссякнет. Высокое Небо, ну сколько же тут этих ползающих гадов! Ранее подобного зрелища я не могла представить себе даже в самых жутких кошмарах! Не знаю, что думали другие, а мне все это время было по-настоящему страшно – вдруг какие-то из этих змей отделятся от общего потока и поползут к нам?! Ой, не приведите такого, Светлые Небеса!

Ожидание затянулось более чем на час, и когда же, наконец, этот змеиный поток иссяк, то мы едва ли не бегом сорвались с места. Нужно было торопиться, ведь сейчас едва ли не главное – успеть до наступления полной темноты добраться до места ночевки.

Как мы не спешили, но сумерки стали спускаться на землю раньше, чем нам бы того хотелось. К тому же под густыми кронами деревьев темнота стала наступать еще быстрее, и последнюю часть пути нам пришлось проделать едва ли не в полном мраке. Хорошо еще, что Павлен и оба святых отца на скорую руку сооружали факелы, и освещали ими дорогу, а не то еще неизвестно, сумели бы мы дойти до места ночевки, или же застряли бы на одном из бесчисленных ухабов. Беда в том, что эта так называемая дорога и ранее не была ровной, а сейчас на ней стало еще больше камней и торчащих из земли корней – так легко остаться не только без ног, но и без колес.

К тому же с наступлением темноты лес словно стал жить своей, особенной жизнью: почти затихли голоса птиц, зато на смену им пришли непонятные крики, стоны, жутковатые завывания, постоянный шорох в ветвях деревьев. Над нашими головами то и дело перескакивали с ветки на ветку какие-то звери, то и дело с дороги убегали непонятные животные, которых мы не успевали рассмотреть. Однако куда страшнее было то, что в кустах вдоль дороги то и дело стали светиться парными огоньками чьи-то красные и зеленые глаза. Я старалась не думать, кому могут принадлежать эти круглые яркие пятна, уж лучше считать, что здесь подобное в порядке вещей.

Однако внезапно я стала осознавать: лес впереди словно стал чуть светлеть. На мой удивленный вопрос проводник отвечать не стал – лишь буркнул что-то невнятное, однако через несколько минут мы оказались на большой поляне, посреди которой, к нашему удивлению, горел костер. Так вот почему стало немного светлее... Похоже, мы все же дошли до места отдыха! Ну, наконец-то, просто как камень с души упал! Правда, сейчас вокруг костра сидели, вернее, уже стояли люди, которые тоже никак не ожидали увидеть наш обоз, показавшийся из темноты. Сейчас у каждого из них находилось в руках оружие, и, похоже, наше появление не привело в восторг тех, кто находился на поляне.

– Эй, вы, стойте! – раздался чей-то требовательный мужской голос. – Кто такие, и что вам тут надо?

– Обоз из Сейлса, направляемся к Птичьей Гряде... – отозвался Коннел. – Просим разрешения присоединиться к вам и заночевать на этой поляне.

Верно, нам уже ранее говорили о том, что здесь уже сложились свои законы и правила, в число которых входит и довольно-таки настороженное отношение к незнакомым людям. Это вполне объяснимо: не сразу можно понять, что за народ пытается оказаться возле тебя, а в столь диких краях осторожность никогда не бывает лишней.

– А что это вы в темноте шастаете? – в голосе спрашивающего была настороженность.

– В дороге случилась непредвиденная задержка, и потому до этого места не сумели добраться засветло. Вот и брели в темноте, можно сказать, нога за ногу... А тот, с кем я сейчас говорю – это не Шерван?

– Он самый. А ты кто? Голос вроде знакомый...

– Я – Коннел, проводник. А с тобой, Шерван, мы с полгода назад сидели за картами, и, если мне не изменяет память, каждый остался при своих.

– Коннел? Хм... Подойди поближе! Еще ближе... О, Коннел, дружище, это и верно, ты!.. – голос враз подобрел. – А чего это тебя вдруг понесло к Птичьей Гряде? Ты же вроде хотел на родину вернуться?

– Увы, человек предполагает, а обстоятельства сильнее нас... Так мы можем подойти?

– Столько вас?

– Двенадцать человек и три телеги. Говорю же – обоз.

– Многовато, конечно, народу у костра окажется, ну да ладно. Заходите на поляну...

Находящиеся у костра люди встретили нас довольно настороженно, и их можно понять – в здешних местах к незнакомцам принято относиться без особого доверия – что ни говори, а народец в этих краях подобрался разный, и на родине кое-кто из этих людей не всегда являлся законопослушным гражданином. Впрочем, увидев меня, а затем и двух священников, находящиеся на поляне немного смягчились, и общая настороженность понемногу стала таять.

Впрочем, мне пока что было не до отдыха. Для начала погнала постанывающего от усталости Якуба готовить ужин: пускай отрабатывает свою дорогу, тем более что готовит он неплохо – об этом парень сам не раз хвастался. Потом задала лошадям корм, вновь проверила, как увязан груз... Почему я сама стала заниматься этими делами? А кого еще заставлять? Проводника нанимали не для этого, да он и сам явно не горит желанием помочь мне – не мое, дескать, это дело!, святые отцы и Павлен сейчас заняты разговорами у костра (это лучше, чем крутиться у меня под ногами), а что касается тех шестерых старателей, что идут с нами, так они соглашались охранять груз, а не взваливать на себя чужие обязанности.

Немногим позже, сидя возле потрескивающего огня, я как-то враз осознала, насколько устала за сегодняшний день. Достаточно сказать, что вначале мне даже не хотелось вслушиваться в то, о чем говорят сидящие у костра люди, лишь немногим позже стала понимать, что и мне следует вступить в разговор, ведь когда к тебе обращаются с вопросами, то поневоле надо отвечать, и, желательно, отвечать по делу. К тому же я, как единственная женщина, невольно оказалась в центре мужского внимания, так что не хотелось выглядеть перед ними невнимательной или раздраженной.

Как оказалось, находящиеся здесь люди – это десять старателей, которые возвращаются в Сейлс, рассчитывая на то, что в портовом городе сумеют сесть на корабль и покинуть Зайрос. Естественно, их интересовало, что сейчас творится не только в Сейлсе, но и на далекой родине. Мы не спрашивали, что именно эти люди искали в земле Зайроса, и что они сейчас несут с собой – здесь подобные вопросы считались верхом неприличия, и на них не станет отвечать ни один человек. Тем не менее, судя по отдельным фразам, я поняла, что большинство из этих людей покинули свой дом более года назад, и сейчас надеются на то, что после возвращения на родину неплохо заживут. Как видно, старатели уходят отсюда не с пустыми руками. Что ж, как говорится, по возвращении домой пошли вам Боги хорошую жизнь...

Однако нас куда больше интересовало то, что происходит в глубине Зайроса, и тут наши собеседники отвечали очень неохотно. Непонятно: то ли они мало что знают, то ли просто не желают говорить, или же вполне может оказаться так, что эти люди не хотят обсуждать некоторые вопросы в присутствии женщины. Ну, раз так, то я решила отправиться спать сразу же после ужина, приготовленного недовольным Якубом – пусть мужчины поговорят без меня, а заодно определятся с очередью на дежурство: в этих краях нельзя обходиться без караульных, тем более ночной порой, ведь за беспечность тут платят очень дорого.

Тут выяснилось, что и с ночевкой здесь тоже все не так просто. Прежде всего, в этих местах никто не ложится на землю, подстрелив всего лишь плащ, потому как по ночам тут появляется большое количество всякой ползающей гадости. Если не хочешь, чтоб во сне тебя цапнула какая-нибудь змея или ядовитая ящерица, то надо уложить на землю вокруг себя толстую веревку из конского волоса, а самому лечь внутри этого круга, причем желательно, чтоб веревка была двойная, и как можно более грубая. Почему именно из конского волоса? Да просто именно через нее не переползают никакие местные гады.

Теперь мне понятно, отчего эта жесткая и колючая веревка пользуется таким спросом в Зайросе – когда я забивала трюмы «Серой чайки», надо было бы этой грубой веревки еще больше прикупить... Хотя уж куда больше – считай, я в нашем городе эту самую веревку со всех складов подчистую выбрала, но зато здесь сумела взять на ней очень даже неплохую прибыль. Это надо будет запомнить на будущее... Святые Небеса, о чем только я думаю?! На какое еще будущее? Да мне и после одного рейса в Зайрос воспоминаний хватит на всю оставшуюся жизнь!

Утром мы распрощались со старателями, и, глядя на то, как эти люди уходят по направлению к Сейлсу, мне вдруг очень захотелось пойти вместе с ними, только вот, увы, это невозможно. К тому же перед тем, как распрощаться, несколько старателей посоветовали мне вернуться назад – мол, молодой женщине не место в этих диких местах!.. Ох, лучше б вы это нашему господину инквизитору сказали...

К сожалению, сразу отправиться в дорогу нам было никак нельзя: оказывается, около этой поляны заканчивались земли одного племени, и начинались владения другого, то есть для начала следовало отнести к краю поляны очередной мешок с товарами.

Когда же проводник вернулся к нам, я спросила:

– Господин Коннел, что произошло? Только не надо говорить мне, что все в порядке. Я не знаю, о чем ночью вы беседовали со старателями, но этот разговор вас встревожил.

– А вы что, не сводите с меня глаз? – усмехнулся Коннел. – Ни днем, ни ночью? Надо же, я и не знал, что произвел на вас столь сильное впечатление.

– Давайте обойдемся без ненужных шуток... – поморщилась я. – Дорога впереди опасная, и лучше сразу прояснить, что именно не дает вам покоя.

– Пожалуй, вы правы... – вздохнул проводник. – Для начала скажу так: мне не нравится то, что всего лишь за один день мы встретили две группы старателей, возвращающихся в Сейлс.

– Что в этом странного?.. – поинтересовался Павлен. Ну, конечно, как же в разговоре не обойтись без инквизиции, которая все видит и слышит, да еще и считает своим долгом влезть в чужую беседу...

– Две группы старателей, возвращающиеся в Сейлс в один и тот же день – это слишком много... – начал Коннел. – Обычно за месяц в Сейлс приходит всего пара отрядов из числа тех, кто хочет вернуться домой...

– Бывают совпадения, в этом нет ничего удивительного.

– Допустим. Однако, как правило, старатели идут большими группами – так надежней и безопасней... – продолжал говорить проводник, игнорируя наши слова. – Вернее, это даже не группы, а самые настоящие отряды в четыре-пять десятков человек, никак не меньше. Почему разом идет так много людей? Во-первых, дорога по лесу слишком опасная, а во-вторых, ближе к городку всегда хватает желающих напасть на старателей, и отобрать у них добычу – стражники, конечно, пытаются бороться с этими грабителями, но пока что без особых достижений. А в тех двух группах, которые мы встретили, людей было куда меньше.

– Возможно, те старатели, которых мы встретили, за все время пребывания в артелях настолько устали и вымотались, что оставаться дальше не было ни сил, ни желания... – предположил Якуб. – А что, такое бывает. Да и возвращаются эти люди явно не с пустыми руками. Возможно, месторождение, где они трудились, большей частью уже выработано...

– Можете не продолжать – таких догадок я и сам могу выдать десятка полтора... – отмахнулся Коннел. – На вещи следует смотреть непредвзято, а не убаюкивать себя сказками.

– Если я правильно понял некоторые намеки и недоговорки старателей, то там все не так просто... – заговорил отец Витор. – Знаете, у меня сложилось впечатление, будто старатели словно убегают от чего-то. Или от кого-то...

– Вроде того... – кивнул головой Коннел. – Они прямо ничего не сказали, но, тем не менее, дали понять, что в те места сейчас лучше не соваться, да и нам не худо бы повернуть назад. Но, как я понимаю, это вас не остановит?

– Нет... – покачала я головой.

– Ну, тогда и дальнейших разговоров на эту тему быть не должно... – пожал плечами Коннел. – Кстати, пока мы с вами болтали, местные успели забрать мешок с товарами, так что нам остается дождаться разрешения трогаться с места...

В этот день мы прошли немалое расстояние, и во второй половине дня встретили еще группу старателей, человек восемь, которые возвращались в Сейлс. Короткий разговор – и мы разошлись, каждый отправился своей дорогой, а мне оставалось лишь отметить про себя, что это уже третья партия старателей, идущих в город, и что наш проводник, кажется, во всем прав. Ну, скажите мне, какого лешего Пес Веры так рвется к Птичьей Гряде, а?!

Разумеется, и во второй день, и в третий на пути обоза встречалось немало животных, большинство из которых я видела впервые в жизни, причем многие из этих зверюшек явно не питались травой, только вот нам пока что удавалось обходиться без нападений, схваток и ранений.

Увы, сравнительно безопасное передвижение закончилось уже на третий день пути, когда наш обоз внезапно окружило несколько десятков человек из числа коренных обитателей здешних мест, вооруженных копьями и луками, причем острия этого оружия были направлены на нас. Это что, налет? Ну, если учесть, что Коннел поднял руку, не советуя нам даже шевелиться, то все может быть... И с чего я задаю сама себе глупые вопросы? Понятно, что эти люди пришли к нам вовсе не для того, чтоб поговорить о погоде или узнать последние новости о том, что происходит в Сейлсе. Да и Коннел не раз упоминал о том, будто обитатели местных племен иногда нападают на пришлых... Н-да, невесело. Вопрос в другом: что от нас нужно этим людям? Ох, не хотелось бы думать о том, что на этом месте наш путь может быть закончен раз и навсегда.

Один из мужчин, стоящих на дороге, что-то произнес на незнакомом мне языке, и Коннел ему ответил. Да, в этой ситуации следует радоваться уже тому, что наш проводник знает язык здешних обитателей. Хм, а ведь разговор у Коннела с незнакомцем точно не из приятных – нашему проводнику что-то говорят едва ли не в приказном тоне, и, похоже, эти люди не желают слушать никаких возражений с нашей стороны.

Краем глаза посмотрела на своих спутников: Павлен и святые отцы внешне совершенно спокойны, а вот Якуб заметно побледнел – похоже, парень здорово струхнул. Конечно, это тебе не хозяйские деньги тырить из кассы, тут дело куда опасней, в итоге может обернуться кое-чем похуже очередной выволочки от хозяйки. К сожалению, пока что не могу ничего сказать о той шестерке старателей, что идут вместе с нами, во всяком случае, хочется надеяться, что они будут сохранять выдержку.

Что же касается тех, кто сейчас угрожает нам оружием... Конечно, ранее у меня не единожды появлялось желание, как следует рассмотреть людей, издревле живущих на этой земле, но мне никогда не хотелось, чтоб наша встреча прошла таким образом.

Между прочим, здешний народ не назовешь очень высоким – ни один из тех, что окружают обоз, ростом ничуть не превышает меня, а многие будут даже пониже. Да и в остальном эти люди чем-то схожи меж собой: все, как один, сухощавые, смуглая кожа с чуть красноватым оттенком, прямые жесткие волосы, немного узковатые глаза, непроницаемое выражение лица... Весьма своеобразная внешность, надо сказать. А еще они одеты в простую одежду, большей частью изготовленной из тонкой кожи...

Тем временем Коннел повернулся к нам, и было заметно, что проводник раздосадован.

– Похоже, нам придется свернуть с дороги.

– Для чего? – мрачно поинтересовалась я.

– Нас хотят отвести к своим старейшинам. Те пожелали нас видеть.

– Зачем?

– Не знаю... – а Коннелу очень не нравится эта внезапная остановка. – Но я бы советовал подчиниться, потому как уговаривать нас никто не собирается, а ослушиваться приказов старейшин тут не принято. Ну, а если кто-то из нас будет кочевряжиться или упираться – враз подстрелят.

– Вы предлагаете послушаться?.. – сама не понимаю отчего, но особой паники у меня нет. Возможно, я просто не осознаю всю опасность происходящего. К тому же будь у этих людей желание нас убить – давно бы уже это сделали, закидали из-за деревьев копьями и стрелами.

– Увы, но иного выбора нет... – нахмурился Коннел. – Нас все равно уведут с дороги, но уже силой. Да, парни, не вздумайте хвататься за оружие. Учтите, что любой из этих людей хорошо и быстро стреляет, так что стрелу в грудь получите куда раньше, чем успеете вытащить свой нож или меч.

– Отбиться у нас не получится? – без особой надежды в голосе спросил один из старателей.

– На это и не рассчитывайте... – Коннел только что рукой воздух не рубанул с досады. – За кустами вокруг дороги еще один отряд укрывается, примерно такой же численности. Так что если кто не подчиниться или же вздумает бузить, то бедолагу враз утыкают стрелами, совсем как ежика иголками...

Я мельком глянула на Павлена, и тот в ответ чуть прикрыл глаза. Ну, раз инквизиция решила согласиться, то и я спорить не собираюсь.

– Ну, если иного выхода нет... – вздохнула я. – Господин Коннел, скажите этим людям, что мы согласны.

– Да наш отказ все одно никто не стал бы слушать... – недовольно пробурчал Коннел.

Хм, легко сказать – согласны, но когда обоз двинулся вперед, то ни один из вооруженных людей так и не отошел от нас, и какое-то время мы шли по дороге под самым настоящим конвоем. Весьма неприятное чувство, скажу я вам.

Однако через несколько десятков шагов нам кивнули в сторону – мол, сейчас мы уходим с дороги и идем в лес.

– Да вы что?! – ахнула я. – Господин Коннел, объясните этим людям, что телеги по этому лесу не пройдут! Разве это не понятно? Мне что, обоз на дороге бросать прикажете? Так его же враз разворуют! Да и у старателей тут добра хватает!..

– Мне-то понятно, но раз нам приказали, то спорить нет смысла. К тому же вряд ли хоть кто-то нападет на обоз, потому как его будут охранять до нашего возвращения. А еще вот что вам не помешает знать для полного успокоения: здесь без дозволения чужого брать не будут.

– Что-то мне в подобное плохо верится.

– Это как вам угодно.

– Кто собрался охранять обоз? Эти люди, что нацелили на нас оружие?

– А вы видите рядом кого-то другого?.. – только что не огрызнулся Коннел. – Спешу донести до вашего ведения, госпожа хозяйка, что спорить с приказами тут не принято, переспрашивать и уточнять – тоже, так что пошли, куда сказано...

Коннел, чтоб тебя!.. Впрочем, сейчас не до споров и лучше слушать то, что говорит проводник, все одно другого выбора у нас нет. Тем не менее, очень хочется знать, куда нас ведут и зачем.

Вне моих ожиданий, стоило нам сойти с дороги и оказаться в лесу, как мы без особых трудов сумели продвигаться по, казалось бы, глухой чащобе. Хм, у них тут что, имеются свои тайные тропы? Похоже, так оно и есть. Мне это совсем не нравится: если мы идем по такой вот стежке, о которой не стоит знать чужакам, то нам вряд ли позволят вернуться назад... Хотя чтоб запомнить этот путь, надо хорошо знать здешние леса и уметь в них ориентироваться, а на подобное, кроме нашего проводника, вряд ли кто способен. Ладно, пока что не стоит думать о самом плохом развитии событий – сил это не придаст, а вот из равновесия выведет.

По счастью, идти по лесу пришлось не очень долго, где-то с четверть часа, затем заросли как-то сразу закончились, и мы оказались на большой поляне, которая находилась возле большого озера. А тут красиво: сине-зеленая вода, вдали видны горы, по краям поляны стена зарослей подходят прямо к воде... Умиротворение, да и только! Не сказать, что это озеро огромное, но и малым его не назовешь – до противоположного берега так просто не доберешься. Хочется надеяться, что отправлять нас на дно этого прекрасного озера пока что не собираются.

Народу на поляне хватало, во всяком случае, здесь толпилось, по меньшей мере, несколько сотен все тех же людей со смугловатой кожей, одетых во все те же простые одежды из кожи. Не знаю отчего – может, по покрою одежды или по одинаковой вышивке, которой была покрыта одежда, или же по чему-либо иному – но я сразу поняла, что все находящиеся здесь люди относятся к одному племени.

Нашего появления тут явно ожидали, однако не сказать, что встретили нас радостно, скорее, весьма неприязненно. Такое впечатление, что мы пришли к врагам, которые, тем не менее, вынуждены терпеть присутствие чужаков возле себя. Лица у собравшихся были невозмутимы, но судя по взглядам, полным антипатии, никакой любви к нам тут никто не испытывал, зато враждебности хватало. Не понимаю, для чего нас нужно было тащить сюда? Если бы хотели убить, то могли сделать это куда раньше, на дороге или в лесу. А может, мы им нужны для какого-то ритуала? Впрочем, нет смысла попусту гадать, и так скоро все поймем.

Люди на поляне расступались перед нами, и очень скоро мы оказались перед несколькими седовласыми мужчинами, стоящими недалеко от берега. Пожалуй, эти люди будут старше всех, кто находится на этой поляне. Это, случайно, не те старейшины, о которых говорил Коннел? Наверняка они самые, только на кой ляд мы им понадобились?

Меж тем старцы окинули нас холодным взглядом, и тот, что выглядел самым пожилым, что-то заговорил. Я думала, что Коннел нам пояснит, о чем идет речь, но тут к нам обратился немолодой человек, что стоял чуть в стороне от почтенных стариков, причем, что самое удивительное, он говорил на языке моей страны.

– Старейшины просят вам сказать, что вы находитесь на землях Серых Росомах...

– Каких еще росомах... – заскулил, было, Якуб, но Коннел ткнул его локтем в бок, и парень заткнулся на полуслове. Правильно, нечего встревать в разговор, когда тебя об этом не просят.

Я же тем временем всматривалась в переводчика, и почти сразу же мне стало понятно – этот человек никак не является уроженцем здешних земель. Несмотря на то, что на незнакомце была одежда из все той же тонкой кожи, да еще и загорел он едва ли не до черноты, все же любому ясно, что внешне переводчик заметно отличается от остальных, находящихся на этой поляне. Выгоревшие на солнце светлые волосы, голубые глаза, да и ростом он будет повыше, чем здешние жители. Но даже не это главное, а его голос: так может говорить лишь человек, выросший на юге нашей страны – лишь там незаметно для себя люди иногда проглатывают окончания слов. Откуда я это знаю? Приходилось вести дела с тамошними торговцами, и потому имею представление о том, как говорят в тех южных краях. Если этот мужчина будет и дальше продолжать свою речь, то я, пожалуй, даже смогу определить, из какой именно местности он родом.

– Мерус, ты, я вижу, решил остаться здесь окончательно... – по голосу Коннела трудно было понять, как он относится к переводчику. – Ну, тебе решать, как жить дальше... А пока что передай старейшинам: мы рады их видеть, но не понимаем, отчего удостоены такой чести.

Пока переводчик добросовестно переводил речь Коннела и выслушивал ответ, я искоса оглянулась, и, надо сказать, что увиденное не прибавило мне уверенности: сейчас люди на поляне сомкнулись, и теперь мы стояли как бы в центре огромного круга – даже если захочешь удрать, то не получится. Невольно подумалось и о том, что нас не обыскали и не отобрали имеющееся оружие. Впрочем, понапрасну обольщаться не стоило – и так понятно, что оружие сейчас вряд ли поможет, все одно численный перевес не на нашей стороне.

– Старейшины просят вам сказать: на этих землях с появлением людей из-за моря пришло много бед и несчастий. Недавно ведуны предрекли, что вскоре на нашу страну обрушатся новые напасти и горести, и виной тому вы, белые люди, пришедшие из-за моря. Мы знаем, что вы идете к Птичьей Гряде, потому мы позвали вас, чтоб сказать: ведуны утверждают, что там находится одна из причин наших скорбей, а раз так, то вы, белые люди, должны передать своим соплеменникам, тем, что живут у Птичьей Гряды: пусть они исправляют то, что принесли сюда.

– Но почему старейшины решили обратиться именно к нам? – спросил Коннел. – Все же в сторону Птичьей Гряды ходят и другие белые люди.

– Среди вас находят двое, одетых в темные одежды. Пришлые обычно слушают то, что им говорят люди в таких одеяниях. Так вот, пусть они прикажут черным силам успокоиться: наши ведуны сказали, что вашим темным людям это по силам.

Все верно – у наших святых отцов темное монашеское одеяние, в корне отличное от нашей обычной одежды. Видимо, старейшины просят священников повлиять на тех, кто живет у Птичьей Гряды. Хм, серьезное заявление, ведь, насколько мне известно, здешние племена решают свои проблемы сами, так сказать, своими силами, и уж тем более стараются не прибегать к помощи приезжих.

– Мы поняли ваши слова и постараемся сделать все от нас зависящее... – кажется, Коннел был озадачен. – Но о каких черных силах идет речь?

– Стали появляться странные животные и птицы, каких ранее никогда не было в наших местах... – один из старейшин кивнул кому-то головой, и воин, стоящий неподалеку, бросил нам под ноги нечто непонятное. Впрочем, почему непонятное? То, что лежало перед нами на траве, очень напоминало перепончатый кусок крыла невероятно огромной летучей мыши, только вот по краю этого крыла было полно крохотных костяных крючков. Никогда не видела ничего подобного! Если же это действительно летучая мышь, то не приведи Боги с нею встретиться! Не знаю, что другие думают по этому поводу, но у меня в голове не укладывается, какому летающему зверю может принадлежать такое крыло!

– Это существо попыталось напасть на мичибичи, живущего в этом озере... – продолжал старейшина. – Наши воины подстрелили это странное создание, но для того, чтоб его убить, понадобилось много стрел. К несчастью, нам не удалось вытащить на берег это отродье тьмы: мичибичи утащил его в глубь вод, и небольшой кусок крыла, что сейчас лежит на земле – это все, что от осталось от летающей твари.

Кто-кто? Какой еще мичибичи? Впервые слышу такое слово! Впрочем, судя по тому, что отец Витор бросил на Павлена вопрошающий взгляд, а тот в ответ лишь чуть заметно пожал плечами, мне стало ясно: инквизиция не в курсе, о ком именно шла речь.

– Конечно, мы выполним вашу просьбу... – со всем почтением в голосе произнес Коннел. – Вернее, сделаем все возможное, чтоб донести ваши слова до сердец и душ тех, кто сейчас обитает возле Птичьей Гряды.

– Если вы этого не сделаете, то вряд ли сумеете вновь пройти наши земли. У Серых Росомах благородное сердце, и потому от чужаков они требуют только то, что те могут сделать. Скажите всем: если зло и дальше будет расползаться по нашим землям, то все племена объединяться, чтоб изгнать белых людей за море, откуда они пришли сюда. Сейчас можете и дальше продолжать свой путь, и на наших землях вас никто не тронет.

– Я благодарю Серых Росомах за то, что они снизошли до разговора с нами, и мы поняли все, что они хотели нам сказать. Мы обязательно передадим эти слова остальным. С вашего дозволения мы уходим, но немногим позже прошу вас принять от нас скромный дар в качестве уважения.

Старейшины чуть склонили головы, и я поняла, что аудиенция окончена. И для такого краткого разговора нас тащили по лесу? Могли бы и послать кого-нибудь на дорогу для того, чтоб нам эту речь передали из слова в слово. Хотя Коннел упоминал о том, что тут очень сложные отношения внутри племен, везде свои правила... Хотя не стоит забивать себе голову лишним, главное – нам разрешают уйти отсюда, чему я бесконечно рада, только вот о каком таком даре идет речь? А, да, вспомнила, мне об этом в Сейлсе говорили...

Видимо, в этих местах люди не привыкли откладывать дела в долгий ящик, и нас почти сразу же повели назад, а те, кто стояли на поляне, вновь расступались перед нами. Кажется, можно больше ничего не опасаться, но я перевела дух лишь после того, как мы вновь вошли в лес. Фу, от сердца немного отлегло... Надо бы переговорить с Мерусом, тем самым человеком, что живет среди здешнего племени, тем более, что это он решил проводить нас до дороги. Сейчас он о чем-то негромко разговаривал с нашим проводником, причем вначале мужчины переговаривались на местном наречии, а потом перешли на родной язык, и до меня доносились только обрывки их разговора.

-... Старики утверждают, что таких зверей ранее никогда не было в наших местах... – говорил Мерус. – Люди во всех племенах говорят, что их принесли мы, то есть белые люди. Нет, я-то понимаю, что это не так, но местным все одно не доказать. Так что, парни, думайте сами...

– А что, ваши храбрые воины сами не в состоянии справиться с парой летучих мышей-переростков?.. – съехидничал Коннел. – Вон в племени Серых Росомах сколько воинов, при желании закидают стрелами любого зверя! А вы навешали эту обузу нам на шею...

– Слышь, Коннел, не валяй дурака!.. – оборвал его переводчик. – Или скажи, что не знаешь здешних законов! Хорошо еще, что не брякнул что-то похожее перед советом старейшин! Да если б эти твои слова услышали старейшины – сочли бы за оскорбление. И потом, ты же понимаешь: то, что сказано при всем племени, отмене не подлежит.

– Чтоб вас всех... – Коннел только что за голову не схватился.

– Я так и сказал старейшинам – вы согласны.

Не знаю, как другие, а я в том разговоре на поляне многое не поняла. Впрочем, надеяться на то, что Коннел нам позже хоть что-то пояснить, мне тоже не хотелось, и потому я решила спросить у переводчика:

– Господин Мерус, извините, что перебиваю... Кто такой мичибичи, о котором нам говорили старейшины?

– Хм... – переводчик с любопытством посмотрел на меня. – Скажите, зачем такая привлекательная женщин приехала в Зайрос? Вообще-то женщинам тут не место.

– Как говорят некоторые – так карты легли.

– Ну, это я могу понять... – губы Меруса чуть тронула улыбка. – Что ж, если вас так заинтересовал мичибичи...

Оказывается, эти существа считались в Зайросе чем-то вроде темных божеств, которые обитали в здешних озерах, и хорошо еще, что далеко не в каждом. Пусть эти божества были враждебны человеку, но, тем не менее, здешние жители относились к этим существам с должным уважением и величайшим почтением. По слухам, мичибичи жили на дне озер, то и дело поднимаясь на поверхность, и считалось, что именно от них зависел успех рыбной ловли, то бишь загонит мичибичи рыбу в сеть, или же отгонит ее в глубину.

Естественно, от темного божества вряд ли можно ожидать чего-то хорошего, и потому люди, живущие возле этих водоемов, задабривали мичибичи как только могли, а чаще всего приносили в жертву этому существу собаку, или какое-либо другое животное, бросая его в воду. Естественно, что ни о какой охоте на этого водного обитателя не могло быть и речи – хоть и темное, но все же божество, а раз так, то его нужно хранить, оберегать, а заодно и подкармливать в тяжелые годы.

Что представляет собой мичибичи? Ну, это совершенно необычное создание, внешне чем-то похожее на пантеру, только с плавниками и небольшим гребнем вдоль спины. Но главное, что отличает мичибичи от прочих водных существ – это огромные рога, которые находятся на голове этой зверюги, причем рога весьма немалых размеров, и на них лучше не попадаться – слишком острые, враз проткнут едва ли не насквозь. Еще мичибичи иногда подает голос, и, надо сказать, что от тех громких завывающих звуков впору уши затыкать. Что еще сказать? Это существо весьма прожорливо, хорошо еще, что не очень агрессивное – лодки с рыбаками лишний раз не переворачивает, да и воду не любит покидать, хотя иногда и выползает на берег. Только вот когда это озерное создание терзает голод, то в воду лучше не заходить...

Вчера вечером над озером появилась странная птица, очень похожая на летучую мышь, только вот уж очень больших размеров. Вообще-то эта птица уже несколько раз появлялась в этих местах, но парила слишком высоко, враждебности не проявляла, на людей наброситься не пыталась, и потому местные жители ее не трогали – уж очень вид у летуна был неприятный. Впрочем, в последнее время люди из соседних племен уже не раз говорили о том, что к ним то и дело забредают странные звери и появляются птицы, которых ранее никто и никогда не видел. Общее мнение было таким: этих непонятных существ не только привезли с собой белые люди, но еще и отвезли их вглубь страны, то ли к Птичьей Гряде, то ли за нее.

Так вот, эта необычная птица, оказавшись над озером, внезапно напала на мичибичи, который к вечеру решил полежать в теплой воде прибрежной отмели. Схватка между водным зверем и летуном разгорелась не на жизнь, а на смерть, и если бы не охотники, которые всадили в эту птицу не один десяток стрел, то еще неизвестно, чем бы все закончилось. Раненая птица пыталась выбраться на берег, правда, без особых успехов – мичибичи утащил ее под воду, оставив на берегу лишь кусок оторванного крыла....

Вот именно тогда старейшины и решили: во всем виноваты пришельцы из-за моря, тем более что подтверждают и местные ведуны. Дескать, все зло находится у Птичьей Гряды, а раз так, то пусть белые люди с этим и разберутся, а не то местные племена, и верно, объединятся, и вот тогда чужакам точно ничего хорошего ждать не стоит...

За этими разговорами мы как-то незаметно вновь вышли к дороге, и я с огромным облегчением увидела свой обоз, который, и верно, охраняло несколько человек. Увы, как оказалось, это было далеко не все.

– Госпожа Арлейн, вам придется оставить часть товара жителям этого племени... – обернулся ко мне Коннел.

– Извините, не поняла.

– Дело в том... – чуть улыбнулся Мерус, – дело в том, что те иноземцы, кому выпало счастье общаться со старейшинами племен, должны одарить их за такую честь.

– Я бы, знаете, прекрасно прожила и без подобного счастья.

– Понимаю, но закон есть закон, а потому как бы вы не сопротивлялись, но для племени Серых Росомах вам все же придется оставить подарки.

– Хорошо, я сейчас покажу вам то, что можете взять...

– Простите, госпожа Арлейн, но я сам буду определять, сколько мы заберем.

– То есть это узаконенная форма грабежа?.. – я стала злиться. – А еще вам не кажется, что вы позволяете себе лишнее?

– Если вам станет легче, то можете считать и так. Кстати, не советую возмущаться – ни к чему хорошему это не приведет.

Мне оставалось только стоять и смотреть на то, как часть мешков с телег перекочевывает на плечи все тех же невысоких людей. Особой скромностью местные жители не отличались, и потому без зазрения совести стаскивали с телег один мешок за другим. Увы, но в такой ситуации сделать ничего нельзя, и мне оставалось только подсчитывать убытки. Пожалуй, если так дело пойдет и дальше, то до той самой Птичьей Гряды мы вряд ли довезем хоть что-то. Боюсь, останемся даже без телег.

По счастью, кончается все, в том числе закончился и этот грабеж. Если прикинуть на глазок, то с телег стащили едва ли не треть груза. Невесело... Когда последний из местных жителей, держа на плечах мешок, скрылся в зеленых зарослях, к нам подошел Мерус.

– Думаю, вам не стоит уж очень сильно досадовать... – обратился он ко мне. – Зато теперь у вас будет спокойный путь по землям Серых Росомах, а за безопасность, как вы понимаете, и заплатить не жалко. За сим позвольте распрощаться.

– Предпочитаю говорить «до свидания»... – отозвалась я, увязывая на телегах оставшийся груз. – Или вы думаете, что мы больше никогда не увидимся? Лично я все же надеюсь на встречу с вами на обратном пути. Надеюсь, нам будет что обсудить.

– Буду рад увидеться вновь... – и мужчина скрылся в лесу.

Зато я была бы рада с тобой никогда не встречаться, хотя, поверь, твоей рожи никогда не забуду. Ничего, если нам еще доведется встретиться, причем желательно в иных условиях, то разговор будет короче и куда жестче.

– Слышь, Коннел, а кто такой этот Мерус?.. – Павлен занимался тем, что увязывал груз на соседней телеге. – Он, как я погляжу, с местными на короткой ноге, их язык знает, да и одежда у него такая же, как у здешних обитателей. Как-то непривычно такое видеть, во всяком случае, мне...

– Мерус давненько в эти края явился... – пожал плечами Коннел. – Не знаю, золото он собирался тут мыть, или драгоценные камни искать, только парень сумел как-то быстро поладить с местными. Их язык быстро выучил, жить среди них стал... Мерус и сам не раз говорил, что с этими людьми ему куда лучше, чем с переселенцами. Насколько мне известно, на родине у него ни семьи, ни детей, так что дома его ничто не держит. Конечно, среди здешних людей своим он никогда не станет, но, похоже, такая жизнь его вполне устраивает, а раз такое дело, то пусть человек живет, как хочет.

– Так, мы можем идти дальше... – я подошла к Коннелу. – Если я правильно поняла вашего приятеля, пока что нам можно не опасаться очередного нападения со стороны местного населения?

– Мерус мне не приятель, а просто знакомый... – развел руками проводник. – А нападения воинов племени, и верно, теперь можно не опасаться.

– Замечательно. Еще скажите, дорога впереди сейчас пойдет очень ухабистая? Проехать по ней очень трудно?

– Должен вас порадовать... – хохотнул Коннел. У него сейчас было прекрасное настроение. – Ближайшие несколько верст дорога будет едва ли не как в городе – ровная, и там почти нет торчащих из земли корней.

– А вот этим вы меня, и верно, порадовали... – и я изо всей силы врезала коленом нашему дорогому проводнику между ног, и одновременно с этим ударила локтем в правое подреберье, целя в печень. Как и следовало ожидать, проводник согнулся, хватая ртом воздух и не в силах выговорить ни слова, а потом и вовсе упал на землю.

– Это что еще такое?.. – надо же, Пес Веры не выдержал, повысил голос. Вообще-то его можно понять, никто не ожидал от меня ничего подобного, да и причины для такого отношения к нашему проводнику, по их мнению, не было. Впрочем, остальные тоже смотрели на меня растерянно и с недоумением.

– Ничего особенного... – пожала я плечами. – Хочется надеяться, что господин Коннел верно меня понял. Якуб, помоги нашему страдальцу-проводнику забраться на телегу, пусть немного прокатится, в себя придет, а то он что-то плохо себя чувствует.

– Но как же... – растерянно начал Якуб, но я его перебила.

– Все в порядке, не стоит беспокоиться понапрасну. Якуб, делай то, что тебе приказано, ну, а касаемо всего остального... Только что господин Коннел сказал нам, что дорога впереди более или менее безопасная, да еще и сравнительно ровная, так что какое-то время мы сумеем продвигаться и без его бесценной помощи, а тем временем наш уважаемый проводник пускай отдохнет. Умаялся, бедняга. Надеюсь, часа ему хватит на то, чтоб придти в себя. Если на то будет милость Богов, то и очень опасное зверье нас за это время не потревожит, а уж если какой хищник и появится, то, может, и сами с ним управимся...

На телегу Коннел сумел забраться с большим трудом, можно сказать, Якуб затащил его на себе. Когда же обоз вновь двинулся вперед, я негромко сказала нашему проводнику, который все еще не мог разогнуться и постанывал сквозь зубы:

– Господин Коннел, если вы рассчитывали сделать счет равным, то есть один-один, то у вас это не совсем получилось. Сейчас у нас с вами счет два-один в мою пользу, только вот играете вы грязно. Я тоже, как вы успели заметить, излишком гуманизма не страдаю, так что не заставляйте меня доводить счет до трех-одного, и опять в мою пользу, разумеется.

Проводник ничего не ответил, но глянул на меня так, что я поняла – этот парень так быстро не угомониться, и в самое ближайшее время постарается сделать счет равным, а потом вырваться вперед. Эх, господин Коннел, не с тем человеком ты связался, я тоже не люблю проигрывать.

Как и ожидалось, дорога сейчас была куда более ровной, да и слова Меруса о безопасном пути сыграли свою роль, так что передвигались мы сейчас на диво быстро, да и чувствовали себя сравнительно спокойно. Коннел все еще не вставал с телеги, что неудивительно – приложила я ему от души. Заслужил...

Вскоре рядом со мной оказался отец Витор. Пожалуй, из всей этой тройки святош он нравился мне больше всех, да и, рискну предположить, ему нравилось разговаривать со мной. Если честно, то и мне с ним тоже, потому как, несмотря на свое темное облачение, этот молодой человек не был жестким догматиком, и к тому же не замыкался в себе.

– Госпожа Арлейн... – начал, было, он, но я его перебила.

– Отец Витор, хотите, я вам скажу, о чем вы хотели меня спросить? Вы не можете понять, с чего это вдруг я накинулась на нашего проводника, и едва ли не искалечила его, бедняжку?

– Ну, чтоб предугадать мой вопрос, не надо быть провидцем... – хмыкнул отец Витор. – Я, честно говоря, не нахожу должного объяснения вашему довольно-таки жестокому поступку. И к тому же вы ему сказали про счет два-один...

– Отец Витор, у вас прекрасный слух! Поздравляю.

– Польщен. И все же соблаговолите ответить на мой вопрос.

– Все, что вы пожелаете, святой отец... – улыбнулась я. – Ради вас – все, что попросите! В пределах разумного, разумеется. Но если бы даже намекнете на что-то большее – обещаю подумать.

Возможно, подобное кому-то покажется странным, но с этим парнем в темном церковном облачении я чувствовала себя на диво легко и просто, и даже иногда позволяла себе шутить, что для меня совсем нехарактерно. Хороший паренек, чем-то напоминает мне ребятишек из детства, когда все было проще, и можно было не скрывать свои чувства и эмоции. С отцом Арном я бы себе никогда не позволить изъясняться в таком тоне – слишком он суровый, да и следит едва ли не за каждым нашим шагом, а уж про Пса Веры я и не говорю – с инквизицией шутки могут выйти боком.

– Вы меня смущаете... – усмехнулся отец Витор. – А если говорить серьезно?

– Дело в том... – вздохнула я, – дело в том, что я человек не только прагматичный, но и, смею надеяться, предусмотрительный, а потому еще в Сейлсе спрашивала то, что не очень интересно простым людям. Вернее, круг моих интересов касался торговли и всего того, что с ней связано, вы уж извините меня за столь скучные подробности. А уж когда оказалось, что нам придется отправляться в невесть какую дыру, то бишь к той самой Птичьей Гряде, то я еще кое о чем поспрашивала торговых людей, в том числе и о местных законах...

– И?

– Скажем так: лирики в моей душе немного и я весьма трезвомыслящий человек. В отличие от подавляющего большинства людей смотрю на мир куда жестче и циничней, чем они.

– Все равно ничего не понял.

– Видите ли, что касается тех старейшин... Да, тут есть такое правило: если они принимают у себя чужаков, то и верно, этим почтенным людям принято делать какой-либо дар, хотя это считается вовсе не обязательным. Старейшинам вполне хватило бы пары мешков с мукой или крупами, нескольких рулонов тканей, или чего-то подобного. У нас же забрали едва ли не треть всего того, что мы везли. Непорядок.

– Не улавливаю вашей мысли.

– Поговорим о переводчике Мерусе. Для начала выбросьте из своей головы разговоры о благородных людях, нашедших свою судьбу среди коренных жителей этой страны и стремящихся ознакомить их с благами цивилизации. Не спорю: среди пришлых, живущих в племенах аборигенов, разумеется, есть и настоящие романтики, но все же большей частью это люди, через которых осуществляется торговля между здешними племенами и приезжими, то есть они получают неплохой процент от сделок. Каких? Торговля пушниной, золотом, необработанными камнями, и много чего иного. Почти у каждого из этих так называемых переводчиков в банке Сейлса открыт счет, который они постоянно пополняют в надежде обеспечить свою старость на далекой родине. У таких людей, как Мерус, постепенно образуются немалые связи, и они стараются пополнить свой счет всеми возможными способами, не всегда честными и порядочными. Проще говоря, они такие же прожженные циники, как и я.

– Вы намекаете на то...

– Не намекаю, а говорю прямо. У здешних племен принята высокая порядочность и честность в отношениях – они никогда не возьмут чужого. Например, пока мы были у старейшин, с телег не было взято ничего, однако сейчас местные жители не стесняли себя ни в чем. Вначале я не могла понять причины, отчего эти люди едва ли не сгребали с телег лежащие там мешки, но стоило немного подумать – и все стало на свои места. Знаете, когда мы пробирались лесом, то Мерус и Коннел разговаривали между собой на языке этого племени, и я пару раз услышала слово «чеч», что в здешних местах и означает этот самый процент от торговли.

– То есть вы хотите сказать...

– Чего там говорить, и так все ясно. То, что только что произошло – это типичное разводилово, если, конечно, вы знаете, что означает подобное выражение. Эти двое господ договорились между собой, что заберут себе часть груза, так сказать, облегчат жизнь нашим лошадям, продадут все добытое и поделят деньги. Потому-то здешние воины и брали те мешки, на которые им указывал переводчик, то есть просто делали то, что им было велено. Не сомневаюсь и в том, что наш дорогой проводник пояснил своему приятелю, какой именно груз лежит на каждой телеге. Мне остается только радоваться, что у нас не выгребли все подчистую, хотя на подобное наша парочка вряд ли рискнула бы пойти – это слишком подозрительно. Мерус понимает, когда следует остановиться. Знаете, есть такая детская шутка – болтушка, которая звучит так: если от многого взять немножко, это будет не кража, а только дележка.

– Никогда не слышал... – хохотнул отец Витор.

– У нас с вами, похоже, в детстве окружение было разным.

– Это да... – священник с трудом сдержал улыбку. – Однако шутку надо будет запомнить – вдруг пригодиться.

– Не сомневаюсь, пригодится. Так вот... – продолжала я, – конечно, небольшая часть из забранного добра, как ранее и было обещано, пойдет старейшинам племени Серых Росомах, а остальное (в этом можете не сомневаться) наш благородный переводчик продаст соседним племенам, или тем же поселенцам, а вырученное, скорей всего, будет поделено на три части: племени, Мерусу и Коннелу. Обычная торговая операция, пусть и не совсем законная. Впрочем, в здешних краях о законности говорить как-то не принято.

– Надо же... – отец Витор только что руками не развел от удивления. – Не ожидал. Вернее, подобное мне даже в голову не могло придти! Теперь мне понятно, отчего вы так обошлись с несчастным Коннелом.

– Ну, уж не такой он и несчастный, господин Мерус теперь ему кое-что должен. Хотя у меня есть все основания предполагать, что в итоге нашего проводника все же обведут вокруг пальца, бросят ему какую-нибудь мелочь – и только. Увы, но честно делиться с подельниками находится мало желающих – в этом я убеждалась не раз. Ну, а пока что мне остается только считать собственные убытки.

– Сочувствую.

– Ничего, из господина Коннела я вытряхну душу как-нибудь потом, когда вернемся в Сейлс – увы, с нашего проводника все одно взять больше нечего. Конечно, то, что часть мешков исчезла безвозвратно – это досадно, но не смертельно. Переживем. Никто и не обещал, что все обойдется без потерь, правда, я никак не ожидала, что они будут так велики.

– А что означает это ваше выражение два-один?

– Главное – меня понял господин Коннел... – усмехнулась я. – Видите ли, у него не было ни малейшего желания вновь идти вглубь Зайроса, и потому уговаривать его мне пришлось довольно жестко, а этот парень не из тех, кто стерпит подобное обращение. Вот он и решил таким образом расквитаться со мной, а заодно и заработать немного сверх обещанного. То есть ты мне нахамила – я тоже в долгу не останусь, и в этом случае пол твоего противника уже не имеет значения.

– Счет один-один? – понимающе хмыкнул отец Витор.

– Совершенно верно... – кивнула я. – К тому же мы не испытываем по отношению друг к другу особой привязанности, так что в подобном соревновании нет ничего необычного. Пока же я дала господину Коннелу вполне ощутимо понять, что он меня не провел, и я сообразила, кто был одним из инициаторов этой весьма сомнительной шутки. В общем, счет два-один.

– Согласен – он почувствовал это ваше понимание всем своим телом. Вернее, некоторыми его частями. На мой взгляд, это рискованные игры, особенно в этих местах.

– Не беспокойтесь: такие люди, как наш проводник, так просто не сдаются.

– Кстати, где вы научились так драться?

– Вынужденная мера. Иногда обстоятельства складываются таким образом, что слова не всегда доходят до чьих-то рассудков. К тому же драться, как положено, я не умею – не мое это дело, но в случае чего отпор дать сумею.

Я оказалась права: когда Коннел пришел в себя, то не стал требовать от меня пояснений, или же извиняться. Он лишь ухмыльнулся, и я поняла, что он считает себя во всем правым. Вот паразит! Мы с ним и без слов прекрасно поняли друг друга, но, тем не менее, парень вряд ли угомонится. Я уже видела тех, кто не выносит, когда им командует женщина. Конечно, если бы у меня была такая возможность, то я бы сразу ж сменила проводника, но чего нет – того нет, да и парень он толковый. Ладно, если проблемы между нами ограничатся только короткими стычками, то это можно пережить.

На следующий день, ближе к вечеру, мы пришли в поселок старателей. Насколько мне известно, он назывался Удачей, и неподалеку от него добывались изумруды. Надо сказать, что, несмотря на название, житье тут веселым не назовешь – несколько десятков домишек, сляпанных на скорую руку, были окружены плотным частоколом высотой в два человеческих роста, а на ночь вход в поселок и вовсе закрывался тяжелыми воротами. Понятно: какая-никакая, а защита от зверья и врагов. Да и в самом городишке не было особой чистоты – пыль, грязь, да еще и запах неприятный. Все тут казалось временным, словно люди заставляют себя протянуть в этом месте какой-то вынужденный период своей жизни, а потом с радостью покинуть этот вконец осточертевший поселок...

Наше появление произвело в поселке самый настоящий переполох – еще бы, такое событие, в город пришли люди из Сейлса, да еще и привезли товар, а заодно кое-что из продовольствия! К тому времени, как мы добрались до небольшой гостиницы, находящейся едва ли не у самого частокола, о нашем прибытии уже знали все в поселке. Все верно: здесь становится известным каждое мало-мальски незначительное происшествие, а уж прибытие обоза – это весьма значимая новость.

Вообще-то гостиницей это убогое зданьице назвать сложно, но нам выбирать не приходится, особенно после нескольких ночевок на земле. Главное, есть возможность продать часть груза, тем более что здешние торговцы были рады купить у меня едва ли не все.

Ну, у каждого из нас здесь были свои дела и интересы, а я до вечера уже успела выручить неплохие деньги. Вернее, деньгами это было назвать сложно – здесь в ходу были не только монеты, а и необработанные изумруды. Вернее, со мной торговцы предпочитали расплачиваться именно камнями – мол, с наличными деньгами дела тут обстоят не так хорошо, как нам бы того хотелось, так что идет натуральный обмен...

Я не очень хорошо разбираюсь в драгоценных камнях, но все же мне не раз приходилось общаться с теми, кто торгует этим дорогостоящим товаром, и потому имею кое-какое представление о необработанных камнях, их стоимости и внешнем виде. Здесь меня, кажется, обмануть не пытались, а раз так, то и я ничего не имела против подобного обмена.

Конечно, мы рассказали жителям поселка о нашем разговоре со старейшинами. Нас внимательно выслушали, посочувствовали – но и только. Похоже, разговоры о Птичьей Гряде тут под запретом, или же с проезжими о ней просто не желают говорить. Ну, для нас в равной мере неприятно и то, и другое.

Вечером ко мне заглянул Павлен:

– Как у вас дела?

– Пока что жаловаться не на что. А вы как устроились?

– А... – махнул рукой Пес Веры. – На один раз сойдет.

Тем не менее, он кивнул головой по сторонам и приложил палец к губам – мол, лишнего говорить не стоит, здесь везде глаза и уши. Можно подумать, я этого не знаю!

– Должна сказать, что продала одну из лошадей, вместе с телегой.

– Что так?

– У меня товара осталось всего на две телеги, и то неполные. К тому же шестеро старателей, которые шли с нами от Сейлса, недавно пришли ко мне и заявили, остаются в Удаче, и дальше, мол, не пойдут – наслушались каких-то страшилок, о которых, тем не менее, ничего не хотят говорить. Вы об этих жутких рассказах что-то знаете?

– Да, разговоров хватает, правда, о многом здесь говорят довольно уклончиво.

– В общем, раз старатели остаются в этом поселке, то получается, что к Птичьей Гряде мы идем всего лишь вшестером. Ничего, как-нибудь справимся с двумя телегами, а вот с тремя – уже вряд ли. Кстати, знаете, для чего меня упросили продать хотя бы одну из телег? Многие из здешних жителей в течение ближайших дней собираются покинуть Удачу и отправиться в Сейлс. Дело хорошее и я их понимаю, но тут, оказывается, есть несколько семейных пар, которые тоже бы хотели уехать, но у них есть дети, причем некоторые еще совсем крошечные. Как мне сказали, на сегодняшний день малышей в этом поселке народилось едва ли не десяток, и все еще слишком маленькие, чтоб с ними отправляться пешком в опасный путь по лесу. Сами понимаете: всю дорогу на себе ребятишек тащить не станешь – тяжело, да и в здешних лесах не помешает иметь свободные руки. Так что этим людям телега с лошадью просто необходима – надо же как-то везти детишек.

– Я с вами полностью согласен... Госпожа Арлейн, не желаете посидеть в общем зале? Там сейчас собралась едва ли не половина поселка, а спать еще вроде не время... И потом, надо же передохнуть после трудной дороги по лесу!

Надо же, Пес Веры заботиться о том, чтоб я не коротала вечера в одиночестве! Дорогой господин инквизитор, открою вам правду: я бы лучше поспала лишний час, чем идти в дымный и душный зал. Конечно, может, кто другой от такой заботы и вытрет слезу умиления, но только не я. Понятно, что этому типу от меня опять что-то надо. Надеюсь, в этот раз охмурять никого не придется, потому как в этой роли меня ждет полный провал.

Я не ошиблась в своих предположениях: перед тем, как мне выйти из комнаты, Павлен кое-что прошептал мне прямо в ухо. Блин, ну я так и знала! Очень хочется залепить коленом промеж ног и Псу Веры, только вот, боюсь, с ним этот номер не пройдет.

В общем зале народу было полно. Все так, как я и предполагала: дым, чад, гомон, запах прокисшего вина и застарелой кожи... Типичное место отдыха для невзыскательных людей, которым больше пойти некуда. Надо же, тут имеется даже несколько женщин довольно потасканного вида, к которым слово «уважаемая госпожа» никак не применимо. Конечно, не скажешь, что в этом зале яблоку негде упасть, но, тем не менее, в том, что сюда сбежалась более половины поселка, нет никаких сомнений. Вон, и старатели наши здесь, и Якуб, и Коннел – куда же без него, паразита! Только вот святых отцов не видно. Ну, с ними-то как раз все ясно – священникам нечего делать по вечерам в подобных местах. Наверное, сидят в своих комнатах, потому как в поселке за все это время никто не удосужился поставить даже совсем маленький храм.

Мое появление привлекло к себе общее внимание. Ну, я могут понять мужчин – женщин в здешних краях слишком мало, так почему бы и не поглазеть на вновь прибывшую особу, которая к тому же является хозяйкой обоза – что ни говори, но женщины сюда обычно приезжают или с мужьями, или в надежде найти себе спутника жизни.

Так, который из старателей вчера пришел с Птичьей Гряды? Проследила за взглядом нашего инквизитора... А, Павлена интересует вон тот, крепкий мужчина средних лет, в вылинявшей красной рубашке. Как сказал Павлен, этот человек не горит особым желанием рассказывать о том, что творится у Птичьей Гряды, лишь коротко сказал, что туда он больше – ни ногой, и вообще не худо бы всем убраться из этих мест. В здешних краях этих слов считается вполне достаточно, а если человек не хочет больше ничего говорить, то его дело.

По словам Пса Веры, ему необходимо хорошенько расспросить этого старателя о том, что же он видел на Птичьей Гряде, да только мужик помалкивает. Причин этому может быть много, в том числе и самая обычная – у многих считается плохой приметой рассказывать хоть кому-либо о том, что они увидели в тех местах, где занимались старательством. Вот уедут отсюда, вернутся домой – там можно повествовать о чем угодно, при том безбожно привирая и выставляя себя отважным героем без страха и упрека.

Насколько я поняла, Павлен уже пытался хоть что-то выспросить у этого человека, но особого успеха не добился. Конечно, в другое время и при других обстоятельствах Пес Веры не стал бы церемониться, враз бы вытряхнул из мужика все, что тот знает, но сейчас привычные методы инквизиции не годились. Не та, как говорится, обстановка. Естественно, Павлен, упомянув о подписанном договоре со Святой церковью, велел мне как следует разговорить этого мужика... Хм, если мне пришлось разок посетить заведение госпожи Виви, то это вовсе не значит, что я стала профессиональной соблазнительницей!

Увы, все мои попытки хоть что-то выяснить у старателя закончились ничем: этот тип, уловив мой интерес к своей персоне, стал распускать руки, по которым в итоге я была вынуждена как следует поддать. После этого старатель, процедив что-то презрительное сквозь зубы, отошел – дескать, нечего пытаться меня раскатать на разговоры, тут бесплатно языком не треплют!.. Я уже хотела, было, плюнуть на все и уйти к себе в комнату, но глянув на враз помрачневшее лицо Павлена, поняла, что от инквизиции так просто не отделаешься. Мне требуется разговорить этого упертого старателя, только вот кто бы подсказал, как это сделать?

Меж тем старатель в красной рубашке сел за карточный стол. Надо сказать, что среди того добра, что сегодня купили у меня местные торговцы, было и несколько карточных колод. Понятно, что сейчас за большим столом в центре зала шла игра на деньги. А мужичок, похоже, любитель азартных игр, да и играет он неплохо – вон, разок уже выиграл. Карты новые, вряд ли за столь короткое время на них успели поставить крап, и игра, похоже, чистая... Так-так, а если...

– Что, госпожа Арлейн, вы, похоже, сыграть не прочь?.. – около меня появился Коннел. Вот паразит, он себя, похоже, еще и героем чувствует! Впрочем, сейчас этот мерзавец оказался рядом как нельзя кстати.

– Я только «за». Как только парни сыграют, я сразу же сяду на освободившееся место. Ты им это передай... – я не отрывала глаз от стола. Сейчас только-только стали раздавать карты на новую игру, и потому для меня главное – не сбиться...

– Учтите – тут собрались парни ловкие и умелые... – Коннел еще что-то говорил, но я его не слушала. Не хватало еще отвлекаться на пустые разговоры, мне за игрой следить надо, и запоминать все как можно лучше...

Игра закончилась быстро, и я села за стол. К тому времени старатель в красной рубашке выиграл и вторую партию, так что на столе перед ним уже находилась внушительная кучка необработанных изумрудов, и сейчас этот тип с насмешкой глядел на меня – мол, с кем вздумала связываться!.. Что ж, господин старатель, посмотрим, кто кого.

– Вот... – я высыпала на стол едва ли не все имеющиеся у меня камни. – Это моя ставка. Что касается вас, то в этой игре изумруды меня не интересуют. Давайте договоримся так: если проигрываете вы, то рассказываете о том, как сходили к Птичьей Гряде, что там видели... Думаю, это всем будет интересно послушать. Ну, как?

– А почему бы и нет?.. – под одобрительное гудение зала отозвался старатель. – Таких ставок у нас еще не было. Да и лишние камни мне не помешают, тем более задаром...

Мне кажется, что этот мужчина ко мне всерьез не относился, да и играл он, и верно, очень даже неплохо. К тому же на его стороне были симпатии всего зала – как же, это свой парень, немалое время прожил в Удаче, на жизнь зарабатывает тяжелым трудом, а против него играет какая-то приезжая торговка, у которой наверняка денег куры не клюют...

Когда же пришло время открывать карты, старатель с победным видом произнес:

– Ну, что скажете?

Хм, Ночной Закат. Слов нет, сильно, но ты, друг, еще не видел моих карт.

– Неплохо... – согласилась я. – Теперь мои...

Надо было видеть растерянность и недоумение на лице мужчины, когда я выложила перед ним то, что называют Огнями Святого Эльба – одну из трех самых сильных карточных комбинаций.

– Погодите!.. – старатель только что не подскочил на месте. – Это как же так... Давайте еще партию!

– У нас была другая договоренность... – покачала я головой. – Если будет время, сыграем еще разок, а пока что я вас внимательно слушаю. Впрочем, как мне кажется, никто из присутствующих не откажется послушать о Птичьей Гряде. К тому же я направляюсь к монастырю, расположенному как раз в тех местах, так что хотелось бы узнать кое-какие подробности...

Утром мы уходили из Удачи. Если я правильно поняла, то в ближайшие дни и из этого небольшого поселка начнут уходить старатели, пусть и не все – останутся самые рисковые. Да и нам бы не помешало вернуться в Сейлс, только вот нашим святым отцам до зарезу приспичило отправиться к Птичьей Гряде. Вот и шли бы туда одни, а не тащили меня с собой!

Правда, еще перед отъездом мне пришлось едва ли не настучать по шее Якубу, который не желал уходить из поселка. Он, видишь ли, пришел к гениальному решению: остается тут, и до нашего возвращения с Птичьей Гряды постарается наковырять из земли столько изумрудов, чтоб этого хватило рассчитаться со всеми долгами. То, что у него за душой нет ни медяшки и что он не знает старательского дела – эти мелочи Якуба не останавливали: мол, одолжу и деньги, и инструменты, потом все с лихвой верну... Оставь тут этого олуха – он всему поселку должным окажется, причем по самые уши. Нет уж, лучше я его с собой возьму – дешевле обойдется. Вон, сейчас мой бывший приказчик бредет с недовольным видом, наверное, считает, что я на корню разрушила его грандиозные планы... Святые Небеса, ну почему я не высадила это наказание с «Серой чайки» сразу же, как только увидела?!

Вновь под ногами дорога, а над нами полог из сплетенных веток. Если честно, то идти совсем не хочется – разговор в гостинце тянулся долго, причем говорил не только старатель в красной рубашке. Постепенно в беседу втянулись все, кто в это время был в зале, каждый рассказывал о своем, и как-то само собой получилось, что у нас вышла долгая и душевная беседа – многим просто хотелось излить душу, рассказать, как они здесь оказались, вернее, каким ветром их сюда занесло. Во всяком случае, мы много чего наслушались...

Все разошлись далеко за полночь, точнее – под утро. Очень хочется надеяться, что душенька нашего дорогого инквизитора осталась довольной, а все он запомнил из тех долгих ночных разговоров, или нет – это меня уже не волнует. Главное, чтоб господин Павлен не стал в очередной раз тыкать меня носом в договор со Святой церковью.

В эту ночь я легла очень поздно, или же, наоборот, очень рано, и потому проспала всего пару часов, не больше. Сейчас у меня нет ни малейшего желания смотреть по сторонам, хочется поспать еще хотя бы немного. Не сомневаюсь, что и мои спутники чувствовали себя немногим лучше – не знаю, сколько времени изволили почивать святые отцы, но остальные смогли поспать ничуть не больше меня.

Окончательно прогнать остатки сна я сумела только ко времени первого отдыха на поляне. Вернее, мне и тут не дали спокойно посидеть – как видно, нашему дорогому проводнику кое-что не давало покоя. Вообще-то, будь моя воля, то сейчас этому негодяю я бы с удовольствием настучала по зубам, но что с возу упало, то и вспоминать не стоит. Второй раз подобную шутку со мной он вряд ли провернет, так что о произошедшем лучше благополучно забыть, потому как впереди у нас дорога, а подобные мелочи могут крепко испортить отношения.

– Скажите, где вы так хорошо научились играть в карты?.. – Коннел решил задать интересующий его вопрос. – Тот, кому вы вчера сунули под нос Огни Святого Эльба – он считается едва ли не лучшим игроком в этих местах!

– Ну, игрок из меня, если честно, средний... – покосилась я на проводника. Конечно, он понимает, что я на него все еще злюсь, но плохой мир все же лучше доброй ссоры, а раз так, то имеет смысл изобразить, будто все забыто. – Я бы даже сказала, чуть ниже среднего.

– Так этот выигрыш – он что, был случайным?

– Как сказать... Вообще-то в нашем торговом деле считается необходимым уметь играть в карты – мало ли с каким партнером придется иметь дело. Правда, излишне увлекаться картами тоже не стоит – можно заиграться, и пролететь в пух и прах. Примеров тому – не счесть. Вот товарищ моего отца – тот, и верно, играл хорошо, да и меня немного успел поучить.

– Немного?

– Да. К сожалению, тот человек рано умер, так что особых глубин в этой науке я не постигла, да, если честно, то и особого желания учиться у меня не было.

– Тогда как вы сумели...

– Видите ли, тут есть несколько особенностей, и одной из них я и воспользовалась. Когда люди играют, то карты после окончания очередной партии частенько плохо перемешиваются. Вы никогда не обращали на это внимания? А зря. Я, например, заметила, что эти игроки почти не перетасовывали карты. Так вот, господа хорошие, вам не помешает знать: если запоминать, в какой последовательности при игре скидываются карты, то можно примерно прикинуть, какие именно карты при последующем раскладе выпадут твоему противнику. Конечно, полной уверенности в этом нет и быть не может – карты ведь не зря тасуются, но все же у внимательного человека есть неплохая подсказка, что за карты могут оказаться на руках у соперника. Именно этим и объясняется мой выигрыш. Правда, для того, чтоб побеждать, нужно проворачивать в голове самые разные комбинации, но дело того стоит.

– Но это же сложно!.. – ахнул Якуб, который при разговоре о картах насторожится, словно охотничий пес при виде возможной добычи.

– А при игре в карты никто и не ожидает спокойной жизни... – усмехнулась я. – К тому же, как вы сами понимаете, этот способ годится далеко не всегда. Да и память для него надо иметь неплохую, потому как тут сбиться очень легко. Знаете, почему я отказалась от второй партии, хотя тот старатель на этом очень настаивал? Просто я не стала запоминать, в какой именно последовательности скидывались карты в нашей с ним игре, а без этого он бы меня разделал в два счета... О, нам, кажется, дают разрешение идти дальше. Верно?

– Да... – вздохнул Коннел, неохотно поднимаясь с земли. – Можем отправляться в дорогу.

Что ж, дальше – так дальше. Пока я возилась с упряжью лошади, ко мне подошел Павлен. Так, что еще нужно от меня инквизитору?

– Госпожа Арлейн... – негромко произнес он. – Должен сказать, что я сделал правильный выбор, выбрав для этой поездки именно вас. Хочется надеяться, что вы не разочаруете меня и в дальнейшем.

Знаете что, уважаемый Пес Веры, вообще-то я была бы несказанно счастлива, если бы вы для своих непонятных целей в свое время остановили свой выбор на ком-либо ином. Более того – прекрасно бы пережила без подобной чести и высокого доверия.

Правда, вслух об этом я говорить не стала – вряд ли господин инквизитор должным образом оценит мою откровенность.