Стылая

Глава 6

Мы увидели монастырь сразу же, как только вышли из леса. Вернее, по-настоящему густые заросли закончились еще с час назад, и с того самого времени лес постепенно редел, а немногим позже стали появляться даже небольшие полянки. По всему чувствовалось, что скоро наше путешествие подойдет к концу. Правда, проезжать телегам по этой так называемой дороге стало куда трудней, вернее, последние два дня пути дороги, можно сказать, уже не было – к этому времени она стала благополучно исчезать, зарастая травой, а кое-где из земли стала показываться даже крохотная поросль вездесущего кустарника. И без долгих пояснений можно понять, что люди здесь появляются нечасто. Если ничего не изменится, то дорога тут и вовсе зарастет.

Последние три дня пути были не только нелегкими, но еще и жутковатыми. Не раз на нас пытались напасть какие-то звери, причем большинство из этих зверюг я видела впервые в жизни, но, тем не менее, было понятно, что травой эти зубастые создания точно не питаются. Да и по ночам частенько раздавались такие звуки, что хоть за голову хватайся. По счастью, все обошлось, звери нас все же не тронули, но вновь встретиться с ними мне бы не хотелось.

Не знаю, как другие, а я просто не могла дождаться того момента, когда мы, наконец, придем в тот самый дальний монастырь, где можно будет отдохнуть, а заодно и спокойно поспать, причем не прямо на земле, а под крышей. Кстати, та обитель, к которой мы стремимся, носит название монастырь Святого Нодима. Нодим – это покровитель путников, странников и просто тех, кому спокойно не сидится дома, и кого неведомая сила невесть за какой надобностью носит по белу свету. Пожалуй, сейчас и мне стоит попросить у Святого Нодима защиты и помощи, потому как поддержки больше просить не у кого, а, по преданиям, этот святой хорошо относится как раз к тем несчастным, кто не по своей воле вынужден отправится в дальний путь.

Еще надо отметить, что других монастырей в Зайросе нет, этот был единственным и неповторимым. Кто бы только мне еще пояснил, для какой такой надобности святую обитель вздумали ставить невесть где?! А еще я бы очень хотела узнать, кто может обитать в этом отдаленном монастыре, находящемся даже не на краю земли, а кое-где поглубже...

Плохо было и то, что за последний час погода стала портиться. Поднялся ветер, а на небе начали появляться темные тучи, причем их становилось все больше и больше. Понятно, что скоро пойдет сильный дождь, так что нам надо успеть до начала непогоды оказаться под крышей, а иначе вымокнем до последней нитки.

Издали монастырь казался нам совсем маленьким, почти игрушечным, особенно на фоне гор, неподалеку от которых он и находился. Даже странно, как в таком крошечном домике могли жить люди. Однако чем ближе мы приближались к нему, тем становилось очевидней: конечно, монастырь невелик, но и уж совсем малым его тоже не назовешь, для обитания немногочисленной братии вполне подходит. И в моей родной стране хватает таких небольших святых общин, находящихся на отшибе от населенных мест, или же расположенных в густых лесах, и многие люди именно туда стремятся приезжать на молебен – в покое или тишине с Небесами разговаривать не только спокойней, но еще и сподручней.

Не знаю, что думали другие, но здание из серого камня, находящееся возле темных скалистых гор, выглядело настолько нереально-красивым, что я невольно замедлила шаг. Эту потрясающую картину, которая находилась перед нами, не портило даже быстро темнеющее небо. Более того – казалось, что монастырь так же неотделим от окружающего, как скалы или воздух.

– Какой удивительный вид... – сама не заметила, как у меня вырвался этот вздох. – Такое впечатление, что это здание словно само по себе выросло на этом самом месте!

– Я с вами согласен... – откликнулся идущий неподалеку отец Витор. – Восхитительное зрелище! В такие минуты я жалею, что не умею рисовать! Перенести бы эту красоту на полотно...

– Тут мы с вами товарищи по несчастью – из меня художник тоже ровным счетом никакой... – улыбнулась я. – Более того: в малевании клякс вам меня не превзойти!

– Не удивили!.. – только что не рассмеялся отец Витор. – Меня, к вашему сведению, в детстве учили рисовать, только все попытки кончилось весьма печально. Нарисованное мной деревце произвело такое впечатление на учителя, что с той поры он боялся ступить на порог нашего дома, а при упоминании моего имени менялся в лице.

– Монастырь ставится только в определенном месте, в том, на которое указывают Небеса... – подал голос отец Арн. Ну да, этот святоша открывает рот только в том случае, если требуется кого-то поучать, или же выдать очередную праведную истину. Еще он вечно старается влезть в наши разговоры с отцом Витором, причем суется едва ли не в любую из бесед. Не очень-то похоже на проповеди о смирении, вы не находите? Не спорю: отец Арн умелый боец (это признают все), но в жизни такая зануда, что от общения с ним зубы сводит.

– А эти горы... – я смотрела на острые вершины гор, видневшихся за монастырем. – Это и есть Птичья Гряда?

– Конечно... – хмыкнул Коннел. Наш проводник все это время шел впереди, и сейчас косился на меня с легкой насмешкой. – Она самая и есть, так сказать, вы изволите лицезреть ее во всей красе. Или вы думаете, что здесь есть еще одна полоса из скал?

– Ну, отсюда Птичью Гряду сложно рассмотреть во всех подробностях... – отозвался Павлен.

– Дело исправимое: если понадобится, дойдите до скал, и поглядите... – съехидничал Коннел. Ну, до чего же он неприятный человек, этот наш проводник, так и хочется нагрубить ему в ответ. А Коннел продолжал... – Можете даже руками ее потрогать, тем более что время на это у вас наверняка будет. Только вот длинная она, эта Птичья Гряда. Местные жители говорят, что эти скалы тянутся едва ли не через весь Зайрос. Ну, так это, или нет – об этом мне судить трудно, потому как никто из переселенцев это утверждение не проверял, а местные любят хорошо приврать...

В этот момент до нас донесся колокольный звон, и при этих чистых звуках у каждого екнуло сердце. Слышать колокольный звон в городе – это одно дело, а когда он доносится до тебя после долгого пути, да еще и в этих забытых Богами местах – тут тебя охватывает совершенно иное чувство, которому трудно подобрать название. На душу словно сходит покой, и ты ощущаешь свою причастность к чему-то высокому, а вместе с тем из тебя словно уходит все то плохое, что помимо воли налипло на душу в этом жестоком и суровом мире...

– Верно сказано в святых книгах: если храм – это молитва в камне, то колокол – это молитва в звуке... – опять подал голос отец Арн. – Да услышит каждая душа небесный колокольный звон, ведущий к спасению и отречению от греховных помыслов!

Ну, если наш святой отец заведется со своими назидательными речами, то это уже надолго. В любое другое время я, возможно, и послушала бы его очередную проповедь – все одно от его нравоучений никуда не денешься, но сейчас меня куда больше интересовало другое:

– Интересно, а те, кто служит в этом храме – они нас уже заметили, или еще нет?

– Наверняка заметили... – заметил Павлен. – Скорей всего, нас приветствуют этим звоном.

– Скорей бы дойти до места... – подал свой страдальческий голос Якуб. – Я уже еле ноги передвигаю! Да еще и дождь вот-вот начнется...

Ох, до чего же этот парень меня достал со своими стонами! И он еще хотел заняться старательской работой? Да этот олух, без сомнения, уже после первого дня работы на земле стал бы рыдать горючими слезами, после чего забрался б в поселок, и не стал выходить оттуда, страдая и жалея себя, а заодно делая новые долги в ожидании моего возвращения.

Меж тем лошади, еще издали почувствовав добрый запах человеческого жилья, без понуканий тянули телеги – бедным животным тоже хотелось оказаться в тишине, покое и безопасности. Мы непроизвольно прибавляли шаг, не отрывая глаз от святой обители, к которой постепенно приближались.

Так, значит, вот оно, то самое место, куда так хотел попасть господин инквизитор. Интересно, за какой надобностью он сюда пришел? Вернее, не он, а они – не надо забывать и наших святых отцов, которые в эти места направились тоже не с целью расширения своего кругозора. Впрочем, меня все это никак не должно интересовать, потому как в общении с инквизицией есть несколько правил, которых стоит твердо придерживаться, и одно из них звучит примерно так: меньше знаешь – больше шансов, что на костер не попадешь. Хотя, если честно, наша инквизиция особо не лютует, во всяком случае, без достаточной на то причины костры с грешниками не жжет – у нее хватает других действенных методов как убеждения, так и наказания.

Когда же мы, наконец-то, подошли к монастырю, я смогла рассмотреть его куда лучше. Небольшой храм, сложенный из серого камня, словно устремленный вверх, удлиненная острая верхушка купола, под которой и находился колокол, небольшие продолговатые окна-бойницы... Вблизи монастырь выглядел далеко не столь таинственно-красивым, как издали, но все равно не терял чарующего своеобразия. Да и по размерам, надо признать, он все же был невелик. Вряд ли тут находится много монахов, скорей всего, здешняя обитель рассчитана всего-то на десяток-другой святых братьев.

А еще монастырь окружен каменной стеной, сложенной из все того же серого камня, причем та стена была высотой почти в полтора человеческих роста. Конечно, со стороны это производит впечатление надежности, но любому понятно, что кое-какому местному зверью не составит никакого труда перемахнуть через эту, скажем честно, не ахти какую высокую стену... Похоже, обитатели монастыря Святого Нодима – рисковые люди, или же, и верно, готовы безбоязненно нести веру даже в эти дикие места.

Сейчас в распахнутых створах ворот, встречая нас, стояло пятеро мужчин в монашеской одежде – как видно, все здешние обитатели, то есть те монахи, что несут здесь свою нелегкую службу. Как, их всего пятеро? Немного... Отчего-то я была уверенна, что обитателей монастыря куда больше. Похоже, наше появление явилось для них полной неожиданностью, во всяком случае, эти люди не могли скрыть своей радости при виде нежданных гостей. Понятно, что с посетителями тут небогато, да и жизнь в здешней обители не очень веселая – выглядят монахи словно завзятые аскеты, и одежда на них весьма потрепанная.

– Мир вам, братья!.. – поприветствовал монахов Коннел, который, как всегда, шел впереди обоза. – Вот, привел к вам гостей. Прошу любить и жаловать.

– Мир и вам, добрые люди!.. – отозвался один из монахов, тот, что выглядел старше остальных. – Мы рады видеть вас в нашей скромной обители. Давно к нам не заходили гости, и ваше сегодняшнее появление – это настоящий праздник, и уж тем более в это святое место давно не ступала нога женщины. Мы приветствуем вас всех и просим усталых путников посетить своды монастыря Святого Нодима! Заходите скорей, а не то приближается непогода, а грозы в этих местах опасные.

Верно, следовало поторапливаться, потому как на потемневшем небе все чаще вспыхивали молнии, и до нас то и дело доносились раскаты грома. Не стоит терять время понапрасну, тем более что дождь, и верно, был на подходе, да и монахи торопились запереть ворота – все же через пару часов на землю падут сумерки, и в здешних местах с наступлением темноты двери следует держать закрытыми.

Стоило нам войти в ворота, как стало понятно, что эти пять монахов все свое время и силы тратят на то, что содержать монастырский двор в порядке. Вокруг идеальная чистота, на поддержание которой, без сомнения, тратится немало сил, к храму от ворот идет ровная дорожка, с обеих сторон обложенная камнем и посыпанная мелким щебнем. Позади храма, рядом со стеной, находится приземистое здание с множеством дверей, кажется, их около двадцати – очевидно, это кельи монахов. Ну, если учесть, что нас встречает всего пять человек, то, похоже, свободных келий здесь явно в излишке...

– Где у вас тут склад?.. – обратилась я к тому монаху, что был постарше остальных. – Мы привезли для вашей обители кое-что из еды, надо бы успеть разгрузить до начала грозы...

Как оказалось, складом служило небольшое здание, вплотную примыкающее к трапезной и кухне. Пока одни быстро перетаскивали мешки на склад, другие распрягали лошадей, и заводили их в небольшой сарай, опять-таки, сделанный из камня – кажется, в здешних местах это основной строительный материал. Судя по всему, этот сарай изначально предназначался для содержания в нем животных, только вот сейчас он был пуст, и даже запаха живности в нем не было. Похоже, здесь давно не было ни лошадей, ни коров, ни овец.

До начала дождя я успела немного обтереть лошадей, насыпать им овса, а еще сбегала к небольшому колодцу, который находился на заднем дворе, и принесла оттуда воды в деревянных ведрах – все же лошади нуждались в отдыхе не меньше нас. Бедные животные очень испуганы, и неудивительно – сейчас за стенами грохочет так, будто неподалеку кто-то стреляет из пушки.

– Госпожа, пора уходить... – в сарай заглянул один из монахов. – Начинается дождь, да и лошадей надо запереть.

– Да, конечно...

На улице, и верно, первые крупные капли дождя стали падать с почерневшего неба – ясно, что с минуты на минуту должна разразиться самая настоящая гроза. Глядя на то, как монах задвигает на дверях конюшни тяжелый затвор, я спросила:

– А с нашими лошадьми здесь ничего не случиться? Как бы они грозы не испугались...

– Думаю, все будет в порядке. Дверь крепкая, затвор тоже, да и оконца тут совсем небольшие, так что...

– А сюда никто не заберется? Я имею в виду здешних зверей...

– Вряд ли, тем более что зверье крайне редко появляется на монастырском дворе. Вдобавок ко всему приближается дождь, и вся живность, что есть в округе, старается забиться в щели, потому как в такую погоду на открытом месте лучше не оставаться.

Мы успели добраться до трапезной еще до того, как хлынул дождь. Можно сказать: с неба поливало, как из ведра. Монах прав: когда хлещет такой ливень, то вряд ли кто рискнет оставаться на открытом месте, в этом случае желательно забиться под какой-нибудь крепкий навес, причем сделать это надо как можно быстрей, а иначе на тебе мгновенно не останется даже сухой нитки.

Сейчас в трапезной собрались все – и монахи, и приезжие. Сквозь крохотные оконца дневной свет почти не пробивался, ведь к этому времени на улице разгулялась самая настоящая непогода, да и черные тучи полностью обложили небо. Пришлось зажечь несколько фитильков, и в небольшой трапезной сразу стало светлей, а еще появилось ощущение, будто мы, наконец-то, пришли в тихое и безопасное место. Конечно, это не так, но все равно хорошо отдохнуть после долгой и трудной дороги.

Невольно отметила про себя – монахи были невероятно рады нас видеть. Как и предполагал Павлен, обитатели монастыря заметили наше появление вскоре после того, как мы оказались в пределах видимости. Потому и в колокол бить стали – боялись, как бы мы случайно не прошли мимо... Вот уж чего-чего, а этого, святые братья, вы могли не опасаться, потому как именно в этот монастырь мы и направлялись.

– Мы благодарим вас за ту бесценную помощь, которую вы нам доставили... – заговорил один из монахов, высокий мужчина с совершенно седой головой. Если я правильно успела понять, то он и есть здешний настоятель. – Поверьте, такие добрые дела не забываются, и мы будем молить Святого Нодима о том, чтоб он никогда не оставлял вас своей милостью, и чтоб отныне любой ваш путь был под его защитой!..

Так, – вздохнула я про себя, – так, чего-то подобного и следовало ожидать. И тут с деньгами пролет... Просить у этих людей деньги за привезенный товар – последнее дело, да и вряд ли у них имеются хоть какие-то капиталы. Те, кто добровольно ушел из мира в эти дальние земли, не берут с собой презренное золото, да и кому оно тут нужно? Ох, похоже, в этом монастыре находятся сплошные бессребреники! Понятно и то, что Святая инквизиция даже не подумает покрывать мне понесенный урон. Боюсь, единственное, что я смогу добиться от господина Павлена, так это обещания помянуть меня в своих молитвах. Что ж, судя по всему, при окончательных подсчетах в графе «убытки и безвозвратные потери» цифра окажется куда значительней той, что я прикидывала первоначально. Ну, если все же надеяться на то, что больше у меня не будет особых денежных утрат – тогда этот очередной ущерб можно пережить более-менее спокойно.

Меж тем настоятель продолжал:

– К сожалению, мы разгружали телеги в такой спешке, что мы даже не успели понять, что именно вы нам привезли, хотя для нас ценным будет любая мелочь. Ваше появление – это, без сомнения, милость Небес. Не знаю, поверите вы в это, или нет, но мы опасались, что скоро у нас начнется самый настоящий голод.

Странно... – подумалось мне. – Вообще-то сейчас не зима, да и тут наверняка можно поймать какую-нибудь птицу или зверя, накопать съедобных корней, набрать трав... Или монахи не покидают стен обители?

– Думаю, вы завтра осмотрите груз... – вздохнула я. – Сами понимаете: сюда на двух телегах много не доставишь. Здесь мука, крупы, сухари, соль, мешок тростникового сахара... Еще несколько рулонов ткани на одежду, мешок со всякой мелочью, необходимой для хозяйства – иголки, нитки, ложки, ножи, семена овощей и прочее... Есть еще ящик с вещами святых отцов, что пришли с нами... В общем, поутру со всем разберетесь сами. Да, еще я привезла для вас мешок с обувью, вернее, с сапогами. Там двадцать пар, причем самых разных размеров... Видите ли, я думала, что святых братьев в этом монастыре числом поболее, и потому несколько ошиблась с количеством... Неужели вас здесь всего пятеро?

– К несчастью, да. Перед вами находятся все братья, что на сегодняшний день несут службу в нашей обители.

– Нам говорили, что здесь находится едва ли не дюжина монахов.

– Увы, век человека недолог, а здешние места опасны... – покачал головой настоятель. – Братьев, смиренно несущих службу в нашем монастыре, становится все меньше, кладбище за оградой увеличивается, и я уже стал опасаться, что через какое-то время обитель может опустеть. Однако мы видим, что сейчас к нам решили присоединиться еще двое братьев...

Ага, как же! Ох, святые братья, скажу правду: не стоит и мечтать о том, что эта парочка примкнет к вам! У наших святых отцов в этих местах имеется свой интерес, а иначе бы их тут и близко не было. Так что разбирайтесь между собой сами, а у меня нет ни малейшего желания совать свой нос в дела Святой инквизиции. Там парни суровые, за излишнее любопытство этот самый нос могут и в дверях придавить.

– А почему монастырь находится так далеко от мест, где живут люди? – задала я вопрос, который меня давно интересовал. – Можно было поставить святую обитель куда ближе к более обжитым краям, и верующим было бы куда удобнее до нее добираться!

– Верно... – кивнул головой настоятель. – В те времена, когда Зайрос только открыли, люди просто-таки хлынули в эти необжитые места, и все были уверены, что не пройдет и нескольких лет, как страна большей частью будет занята переселенцами, тем более что хватало тех, кто просто-таки рвался за море. Тогда-то наша Святая церковь и решила: надо поставить монастырь в глубине Зайроса, чтоб нести свет веры в те далекие земли. Рассчитывали, что эта страна будут быстро заселяться, и народ потянется к святой обители, которая, как думали, уже не будет находиться на отшибе... Именно тогда сюда пришли первые братья, присланные Святой церковью, и стали возводить монастырь. Эти праведные люди были искренни в своем стремлении, и ими было положено невесть сколько тяжких трудов на строительство Святой обители, но все же они добились своего, пусть даже результат оказался несколько не таким, как рассчитывалось. К несчастью, позже многое пошло не так, новые поселенцы в Зайрос почти не едут, и наш монастырь оказался едва ли не забытым и заброшенным. Оттого-то так и вышло, что до святой обители трудно добраться даже тем, кто хотел бы искренне помолиться.

– Скажите, что тут сейчас происходит?.. – спросил отец Витор. – Пока мы шли до этих мест, нам успели рассказать множество страшных историй о том, что в округе появляются какие-то неизвестные звери, и даже показали нам часть крыла странной птицы...

– К несчастью, могу предположить, что большая часть из этих слухов – правда... – в голосе настоятеля была слышна горечь, которую он и не пытался скрыть. – Лет пять назад, несмотря на сложности и трудности пути, в наш монастырь приезжали люди, стремясь приобщиться к благостности, очистить душу, и даже кое-кто из коренных жителей этих мест появлялся здесь, стремясь узнать о нашей вере, а может, подумывая и приобщиться к ней... Сейчас же все боятся сделать лишний шаг, не хотят рисковать понапрасну, и все из-за того жуткого зверья, что появилось откуда-то на Птичьей Гряде.

– А что за зверье?

– Богомерзкие создания... – отчеканил настоятель. – Не приведи Боги вам с ними встретиться.

– Мы слышали, что ранее на Птичью Гряду ходило немало старателей...

– Верно... – кивнул головой настоятель. – Еще не так давно к нам заглядывали старатели, отправляющиеся на Птичью Гряду, или же возвращающиеся оттуда, однако в последнее время мы не видели почти никого. По слухам, отправляться в те места стало слишком опасно, и это несмотря на то, что всем известно: на Птичьей Гряде, да и за ней тоже, можно найти немало золота и дорогих камней... Ладно, об этом поговорим немного позже. Понимаем, вы устали с дороги, вам надо отдохнуть, и потому позвольте предложить вам разделить с нами скромную трапезу.

Надо сказать, что тот горячий суп, что нам подали, на вкус был совсем не плох. Надо же, а монахи утверждали, что едва ли не голодают... Правда, в душистом супе, кроме мяса, были всего лишь какие-то корешки, но, тем не менее, еда мне очень понравилась, и я с трудом удержалась, чтоб не попросить добавку, потому как готова была проглотить содержимое еще пары таких тарелок. В котле, вроде бы, оставалось совсем немного супа, неудобно выпрашивать последнее, хотя я, пожалуй, все же наберусь наглости и протяну повару свою тарелку еще раз...

Однако, в отличие от остальных, Якуб вовсе не страдал излишней скромностью, и потому брякнул:

– Говорили, у вас с едой плохо, а сами готовите копченую индейку...

– Простите?.. – поднял брови один из монахов – это он был здешним поваром.

– Просто мы в Зайросе уже не раз пробовали копченую индейку... – продолжал Якуб. – Не знаю, как другим, а я от нее просто в восторг пришел, и позже не раз в кабачках ее заказывал. Под пиво она идет за милую душу! Вот я и сейчас вижу, что вы из копченой индейки суп сварили... А что, мне нравится...

Хм, а ведь я Якуб прав – это точно копченая индейка. В Сейлсе ее полно, едва ли не в каждом кабачке подают эту самую птицу. А я-то все никак не могла понять, из какого мяса суп приготовлен! Только вот привкус чуть странный, но это, скорей всего, из-за корешков, которых в супе хватает. Тем не менее, еще раз убеждаюсь в том, что Якуб – олух. Ну, скажите мне, люди добрые, у кого хватит ума говорить в святой обители о пиве?!

– К сожалению, это не птица... – повар вздохнул. – Это ящерицы.

– Ч... что? – пискнул Якуб. Кажется, от этих слов у него перехватило горло. – К... кто?

– Вы не ослышались... – теперь в голосе повара явно слышна досада. – К сожалению, нам пришлось перейти на ту пищу, которая в ходу у местных жителей. Ничего, человек ко всему привыкает, особенно в нашем нелегком положении. В здешних местах полно ящериц, причем самого разного размера. Их особенно много в сухую погоду, всюду шныряют, того и гляди, раздавишь ненароком парочку-другую. Между прочим, здешние ящерицы вполне годятся для еды, и вкус у них – вы правы, очень похож на копченую индейку. Тут главное – понять, каких именно ящериц можно пускать в пищу, а каких – нет, ведь среди них немало и ядовитых тварей...

Дальше Якуб выслушивать не стал – он выскочил из-за стола и, метнувшись в двери, выскочил на улицу, прямо под дождь. Понятно, сейчас весь его обед окажется на земле... Идиот, мог бы и сдержаться, не вести себя перед хозяевами столь бестактно!

Вообще-то, если говорить откровенно, то и у меня отныне нет никакой охоты просить добавку. Более того – суп в моем желудке тоже зашевелился, и даже собрался подкатывать к горлу, а еще у меня появилось огромное желание побежать вслед за Якубом. Увы, как бы мне этого не хотелось, но надо держать себя в руках – раз остальные мужчины при словах об обеде из ящериц остаются невозмутимыми, то и я должна вести себя соответствующе. Тем не менее, срочно надо чем-то отвлечься, хотя бы разговором, а не то как бы чего не вышло: чего-то меня враз подташнивать стало......

– Похоже, у вас, и верно, дела с едой совсем плохо обстоят... – сказала я, стараясь, чтоб мой голос оставался спокойным. – Но ведь вы можете охотиться, ставить силки – дичи и птицы в здешних местах хватает.

– Мы слуги Небес, а не охотники... – поправил меня настоятель. – Тем не менее, вы правы: мы всеми силами стараемся раздобыть себе пропитание, но, к несчастью, удачна не всегда бывает на нашей стороне. В таких случаях мы переходим на строгий пост, который очень полезен для души. Ну, а свободное время мы с братьями предпочитаем посвящать укреплению обители и наведению в ней порядка – это куда лучше, чем пропадать на охоте, которая часто бывает неудачной. К тому же в последнее время это стало очень опасно, а братии в монастыре слишком мало, чтоб рисковать понапрасну. Что же касается поддержания сил в бренном теле, то для этого можно искать съедобные корни, благо их тут хватает. Да, хочу отдельно поблагодарить вас за те семена, что вы нас привезли – на заднем дворе есть свободное место, и мы вполне можем завести там грядки и выращивать морковь и свеклу.

– Вы не знаете, что же такое происходит в этих местах, раз отсюда уходят люди?.. – думаю, этот вопрос вертелся на языке у каждого из нас, тех, кто пришел сюда. Ну, если остальные молчат, то я могу и спросить монахов кое о чем лишний раз, лишь бы о супчике из ящериц не вспоминать.

– Давайте пока не будем говорить об этом... – настоятель осенил себя святым знаком. – Не стоит к ночи упоминать неладное. Лучше вы расскажите нам о том, как идут дела на родине, что нового в Сейлсе, а заодно поведайте о том, как вы пересекли море. К сожалению, далеко не все корабли доходят до места, очень многие гибнут в опасных водах...

Ну, раз монахи не хотят говорить, то и настаивать не стоит. Хочется надеяться, что утром у них настроение будет получше, а заодно и появится желание ответить на кое-какие вопросы.

Однако стоило нам разговориться, как в трапезной снова появился Якуб. На лицо парень был очень милого бело-зеленоватого цвета, во всяком случае, мне так показалось при свете фитильков. Кажется, из бывшего приказчика только что выскочил не только нынешний обед, но и остатки того, что он проглотил ранее. Можно не упоминать и о том, что с его одежды ручьем стекала вода – похоже, парень не выбирал место, чтоб освободится от ранее съеденного, где его прихватило – там, как говорится, и опорожнился. Впрочем, при взгляде на котел с остатками супа Якуба, похоже, вновь замутило.

– Скажите, а где здесь можно переночевать? – я не дала парню раскрыть рот. – Видите ли, святые отцы, наш спутник плохо себя чувствовал еще с утра, и сейчас ему бы не помешало немного поспать, придти в себя после долгой дороги.

– Это да, это верно... – Якуб старался не смотреть в сторону закопченного котла.

– У нас много свободных келий... – вздохнул настоятель. – И эти пустые кельи как раз находятся со стороны ворот. Кстати, здесь на ночь принято изнутри запираться на засов. На всякий случай.

– Я понял... – парень подхватил с пола свой тощий дорожный мешок. – Я пошел...

– Займи самую крайнюю келью... – почти что скомандовала я вслед парню. – А не то если ночью мы начнем дергать за ручку твоей двери, то, боюсь, ничем хорошим это не кончится.

– Да понял я... – и Якуб скрылся за дверью. Хоть бы у этого безголового дурня хватило ума добраться до указанной кельи, а не занесло куда-то в другое место.

– Как вижу, дождь все еще не перестает... – мне надо было как-то сгладить поведение парня. – И по-прежнему льет, как из ведра! Дома такой дождь я видела редко.

– Да, в здешних местах непогода, как правило, длится не менее нескольких часов, и слабыми эти ливни никак не назовешь... – кивнул головой настоятель.

– Вы сказали, что ночью двери в кельях запираете на засов... Тут настолько опасно?

– Зайрос не назовешь самым безопасным местом в мире... – настоятель только что не развел руками. – А береженого, как вы знаете, и Боги оберегают. Кстати, мы с вами что-то заговорились, а ведь нам с братьями пора идти на вечернюю молитву.

– Ну, тогда заканчиваем разговор... – я тоже поднялась с места, и взяла свой дорожный мешок. – С вашего разрешения я займу вторую по счету келью.

– Тогда я третью, рядом с нашей уважаемой хозяйкой – мало ли то ночью может произойти, может понадобиться помощь... – подал голос Коннел. Надо же, в голосе проводника вновь слышна легкая насмешка. Это что, камень в мой огород? Тоже мне, шутник, нашел место для своих плоских острот.

– Надеюсь, святые братья, вы позволите мне присутствовать на молитве? – почтительно спросил Павлен, с пиететом глядя на настоятеля.

– Думаю, в этом не будет ничего дурного... – чуть склонил голову настоятель. – Будем рады, если к нашим голосам во время молитвы присоединится еще кто-то...

Возможно, отец-настоятель вполне обоснованно ожидал, что и оставшиеся пожелают отправиться на вечернюю молитву, только мы с Коннелом помалкивали. Не знаю, о чем думал наш проводник, а вот мне было понятно, что господин инквизитор в самое ближайшее время устроит форменный допрос здешним служителям, и свидетели этих разговоров ему вряд ли нужны. В общем, достопочтенные слуги святой церкви, со своими сложностями разбирайтесь сами, а я скромно постою в сторонке.

Дождь на улице никак не прекращался, и пока я добежала до монашеских келий, успела промокнуть насквозь, да и порывы ветра были настолько сильны, что едва не сбивали с ног. Надо же, по времени всего лишь вечер, а из-за черных туч на улице уже настоящий сумрак. Да, непогода разгулялась...

Как и было велено, сразу же задвинула запор на дверях. Крохотное оконце почти не давало света, и я едва ли не на ощупь дошла до небольшого стола, взяла лежащее нам огниво, высекла огонь и запалила фитилек, лежащий в небольшой глиняной чашке. Так, а кельи у монахов тут весьма скромные, размерами всего лишь немного превышающие мою каюту на «Серой чайке». А, ладно, в здешних местах выбирать не приходится, тут подобное место для отдыха смело можно приравнять к царским палатам. Пока же мне надо побыстрей переодеться в сухую одежду, благо она у меня с собой прихвачена, а не то и простудится недолго.

Едва я прилегла на кровать, вернее, на грубо сколоченную скамью, как вновь услышала колокольный звон. Конечно, спать еще рано, да и вряд ли уснешь, если рядом бьют в колокол, но зато на душе вновь становится спокойней. Сама не знаю отчего, но мне вдруг вспомнился Евгар, наша с ним семья, годы, прожитые вместе – как видно, колокольный звон вызвал те воспоминания, которые я так долго старалась забыть... А ведь эти десять лет, несмотря ни на что, я была счастлива! Заботиться о любимом человеке, быть рядом с ним – это может понять и оценить лишь тот, кто был влюблен без памяти.

Все последнее время я гнала от себя все воспоминания о бывшем муже – было слишком больно думать о нем, зато сейчас, под чистый звон колокола, себя можно не обманывать: мысли о Евгаре по-прежнему не оставляли меня, просто я загнала их очень глубоко, чтоб они даже намеком не тревожили память.

Что мне тогда сказал муж? Кажется, нечто вроде того, что то чувство признательности, которое он когда-то испытывал по отношению ко мне, им было ошибочно принято за любовь... Пожалуй, в чем-то он прав: мужчине нужно завоевывать женщину – вот тогда и чувства будут сильнее, и он будет куда больше ценить того человека, что находится рядом с ним. Увы, но в нашем с ним случае я сама делала все, чтоб понравиться Евгару, и в результате он стал принимать мои чувства как должное. Можно сказать, преподнесла ему себя, словно на тарелке. Да чего там скрывать: наверняка вскоре после нашего знакомства Евгар понял, что девка с холодным сердцем втрескалась в него без памяти! Скажите, какому мужчине будет интересна женщина, которая с тебя не сводит влюбленных глаз, ловит каждое слово, пытается исполнить едва ли не любое твое желание – ну, совсем собачья преданность! Подобное нравится далеко не каждому. Ведь даже предложение о браке я ему сделала, а не он мне...

Возможно, все дело в том, что я в свое время лишила Евгара права выбора, и потому он неосознанно стал искать кого-то другого? А может, он просто не хотел видеть рядом с собой сильную женщину – часто мужчинам нравятся как раз слабые и беззащитные... Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.

Припомнилась и мать Евгара. Давно я не вспоминала эту женщину, а ведь она, кстати, была очень даже неплохим человеком и хорошо ко мне относилась, хотя до конца своих дней отчего-то меня немного побаивалась. Зато я свою свекровь (да будет ей земля сушеными листьями!) до сих пор вспоминаю добрым словом.

Незадолго до своей кончины свекровь позвала меня к себе, и заставила поклясться, что я никогда не оставлю ее сына – дескать, знаю, тебя ему послали Светлые Боги, так что будь с ним всегда, никогда не бросай моего мальчика! Чувствую – без тебя он пропадет, а если вы будете вместе, то я уйду со спокойным сердцем!..

Разумеется, я пообещала ей, что у меня и мыслей таких нет – покинуть мужа, сказала, что всегда буду рядом с ним, и бедная женщина успокоилась. Правда, никто из нас двоих тогда не подумал о том, что именно Евгар захочет уйти от меня – очевидно, подобное развитие событий никому из нас не пришло в голову. И напрасно... Теперь мне остается только гадать о том, нарушила я клятву, данную умирающей, или нет...

А еще мне надо, наконец, посмотреть правде в глаза: пожалуй, Евгар, и верно, никогда меня не любил, лишь чувствовал благодарность на спасение от неминуемой смерти. Безусловно, если бы мы с ним не встретились тогда, на причале, то парень ненадолго пережил бы свою мать – к несчастью, болезнь уже делала свое разрушительное дело. Позже Евгар и сам не раз говорил, что я вытащила его из лап смерти. Однако все проходит, и со временем это чувство вечной признательности стало его раздражать, превратилось едва ли не в досадную обязанность, от которой он старался избавиться так, как мог. Конечно, если бы он любил меня хоть немного, то все было бы иначе, но... Возможно, его, взрослого человека, злила и моя вечная опека, и постоянное напоминание о его нездоровье и просьбы беречься от простуд, необходимость приема лекарств по расписанию, ежемесячное посещение лекарей... Когда ты молод и болезнь какое-то время не дает о себе знать, то чувствуешь себя здоровым, полным сил, радуешься жизни и собственной красоте, тем более что вокруг полно молодых девиц, которые постоянно провожают тебя восхищенными взглядами... А может, Евгар просто влюбился в Ройзи...

Когда же он стал отдаляться от меня? Трудно сказать, и я этот момент совершенно не уловила, пропадала на работе целыми днями, и муж был предоставлен сам себе. Ну, чем еще заниматься молодому красивому мужчине, особенно если у него в излишке свободного времени? Ясно и то, что пустоту надо чем-то заполнять, и Ройзи для этого подошла как нельзя лучше, а с новой любовью пришли и новые чувства, с головой накрыли неизведанные ранее эмоции и ощущения... Наверное, эту страсть подогревало еще и осознание того, что их с Ройзи любовь была чем-то запретным, рискованным, ведь они вдвоем словно бросали вызов мне, той особе, от которой зависело и благополучие семьи, и они сами.

Интересно, как сейчас у Евгара со здоровьем? Наверняка он не решается сказать Ройзи о том, что ему хотя бы несколько раз в месяц нужно принимать необходимые лекарства, а лучше делать это постоянно. Впрочем, если даже он и сообщит ей об этом, то девчонка вряд ли обратит должное внимание на его слова – Ройзи не особо интересуют чужие нужды и потребности, она куда больше занята собой и собственными интересами. Хочется надеяться, что у бывшего мужа хватит толку заказать необходимые травы у какого-нибудь аптекаря, и хотя бы самому готовить себе нужные снадобья и отвары – все одно Ройзи заниматься этим не станет.

Конечно, если бы у нас с Евгаром были детишки, то до всего этого дело, возможно, и не дошло, только вот именно в детях у нас и была основная беда. Вернее, беда была в том, что малышей в нашей семье не было. Почему? Еще незадолго до моего замужества Ида, лучшая знахарка в наших местах, предупредила меня: девонька, я тебя понимаю – твой будущий муж просто писаный красавец, и даже меня, старую, зависть берет, что кому-то такой молодец достается! Казалось бы, тебя можно только поздравить, только вот у меня плохая новость – детишки у вас вряд ли будут. Проблема не в тебе, а в нем, твоем женихе: к несчастью, парень с детства всерьез простужен – доля рыбака нелегка, к тому же парнишка еще с рождения не отличался крепким здоровьем, на зимних ловлях застудился окончательно, а чахотка его и вовсе доконала. Так что, милая, прежде чем вступать в брак, хорошенько подумай о том, как будете жить дальше. Запомни: без детей удержится далеко не каждая семья...

Тогда, по молодости лет, мне казалось, что Ида ошибается, и что все можно исправить. Ну, если не все, то очень многое. К сожалению, знахарка оказалась права. Ох, как бы мне хотелось, чтоб она ошиблась...

Я и сама не заметила, как уснула, и проснулась лишь тогда, когда над моей головой вновь зазвонил колокол. От неожиданности я едва не скатилась с лавки, и лишь спустя мгновение поняла, что звонят на утреннюю молитву. Верно – в оконце пробивается свет, да и небо, похоже, чистое. Значит, можно радоваться уже тому, что закончился дождь.

Когда мы вновь собрались в трапезной, то стало понятно, что сегодня обойдемся без ящериц на завтрак. Повар приготовил кашу из привезенной крупы, и пусть та каша была очень жидкая (понятно, что провизию надо экономить), сварена на воде, и в ней было куда больше все тех же непонятных корешков, чем крупы – тем не менее, все ели с удовольствием. Правда, Якуб попытался, было, скривить физиономию – мол, к подобной пище у меня привычки нет!, но я с такой силой наступила ему на ногу, что парень предпочел промолчать. Это он правильно сделал, иначе бы мне пришлось в очередной раз прочищать ему мозги, или же с утра пораньше отправлять бывшего работничка на ловлю ящериц – мол, запас ящерятины в монастыре закончен, надо бы его пополнить...

Сразу же после завтрака мне пришлось заниматься хозяйственными делами – вместе с монахами мы растаскивали мешки, которые вчера сваливали на склад без особого разбора. Сегодня мы их сортировали, ставили по местам. Работа несложная, но повозиться все же пришлось: похоже, не я одна любила учет и контроль – один из монахов досконально заносил все привезенное в небольшую книгу. Приятно видеть, что даже здесь люди поддерживают порядок в бумажных делах.

Внезапно откуда-то с высоты раздался то ли крик, то ли шипение – это неподалеку от монастыря в небе кружила странная птица. Вернее, вначале я решила, что вижу летучую мышь невероятных размеров – огромные кожистые крылья, суетливые движения, но в то же самое время я готова была поспорить, что перед моими глазами находится птица. Стоп, а не часть ли крыла этого непонятного создания нам показывали старейшины племени Серых Барсуков? А что, подобное вполне возможно. Конечно, отсюда сложно в подробностях рассмотреть эту птицу или же летучую мышь – уж очень высоко она парит, но даже отсюда можно прикинуть ее размеры, и понять, насколько она велика! Разумеется, я могу ошибиться, но складывается впечатление, что в размахе крыльев эта птичка значительно превышает человеческий рост.

– Это еще что такое? – вырвалось у меня.

– Фадермус... – меланхолично заметил монах, тот самый, что занимался подсчетами.

– Кто-кто?

– Фадермус... – монах закрыл свою книжку. – Предерзкое создание, а заодно и мерзкое – нападает едва ли не на все, что движется. Если фадермус появился, то быстро не улетит, какое-то время будет кружить невдалеке.

– Я не поняла – это что, летучая мышь вымахала до таких размеров?!

– Нет, это отвратительное создание представляет собой нечто среднее между птицей и летучей мышью... – вздохнул монах. – Светлые Боги не могли сотворить подобное существо – это все проделки Темных Небес. Раньше тут не было никаких фадермусов, а в последнее время этих богомерзких тварей становится все больше. Да и по размерам они разняться: есть сравнительно небольшие, но попадаются такие, что едва ли не вдвое больше того фадермуса, что мы сейчас видим.

– Погодите!.. – я растерянно оглянулась. – Вы сказали, что этот фе... фа... в общем, это летающее создание нападает на всех подряд! Так почему же мы по-прежнему стоим на месте, а не прячемся в надежное место?

– На монастырском дворе нам не угрожает никакая опасность... – губы монаха чуть тронула улыбка. – Это святое место, защищенное от темных сил...

Оказывается, еще во время строительства монастыря сюда было привезено несколько небольших кусочков святых мощей, которые заложили под четыре угла той каменной стены, что окружала монастырь, а заодно вмуровали оставшиеся мощи и под само здание монастыря. Теперь святая обитель словно окружена прозрачным куполом, который не может преодолеть никакая нечисть. Более того: святые мощи удерживают от проникновения извне на территорию монастыря обычных зверей и птиц, и потому-то монахи могут жить здесь в относительной безопасности. Правда, за пределами святой обители никакой защиты уже нет – стоит шагнуть из ворот, и ты должен рассчитывать только на свои силы.

– И много животных подходит к стенам монастыря?.. – продолжала я свои расспросы.

– Не без того... – вздохнул монах. Чувствовалось, что говорить на эту тему ему не очень хочется. Ну, раз такое дело, то мне и настаивать не стоит, да и разговор пора прекращать, тем более что у здешних обитателей и без нас хватало дел.

Монахи ушли, а я решила зайти в храм – не помешает преклонить колени перед святыми ликами, вернее, мне бы давно пора это сделать, а не болтать со святыми братьями. У каждого из нас хватает грехов, и я не являюсь исключением.

Внутри, как и следовало ожидать, царил полумрак. Прохладно, чисто, и какая-то особенная тишина. Хорошо тут, можно посидеть в покое и одиночестве...

Увы, с уединением не вышло – в храме я увидела Коннела. Наш дорогой проводник сидел на скамейке, стоящей неподалеку от алтаря и, казалось, думал о чем-то своем. Надо же, решил, как видно, в грехах покаяться. Вообще-то я не рассчитывала застать здесь хоть кого-то, но уж раз пришла сюда, то не стоит убегать, тем более что места всем хватит.

Какое-то время мы сидели молча, а потом Коннел произнес:

– Когда мы отправимся назад? Надеюсь, завтра? И выходить лучше с утра пораньше...

– А вы что, торопитесь уйти отсюда?.. – я не удержалась от того, чтоб не подколоть парня, хотя понимала, что в святом доме следует сдерживать свои эмоции.

– Можно подумать, вам этого не хочется!.. – только что не огрызнулся Коннел.

Конечно, хочется... – вздохнула я про себя. Будь моя воля, завтра же ушла бы отсюда, вернее, едва ли не понеслась вприпрыжку. Почему завтра, а не сегодня? Так ведь лошадям после тяжелой дороги надо дать хоть немного отдохнуть. Увы, но со сроками возвращения я ничего не решала: пока господин инквизитор не разберется с какими-то своими делами – до того времени нам и думать не следует об отъезде.

Разумеется, ничего этого я не стала говорить Коннелу. Вместо этого лишь постаралась ответить как можно более равнодушно:

– Не беспокойтесь, я вам скажу, когда мы соберемся назад.

– Я бы хоть сейчас отсюда ушел.

– Придется подождать.

– Судя по вашему ответу, мы здесь задержимся на какое-то время. Я прав?

– Да.

– Можно узнать, какого... – проводник с трудом сдержался, чтоб не произнести бранное слово. – Что вы тут намереваетесь делать? Или выжидаете чего-то?

– Здесь у меня имеются дела.

– Интересно, какие?.. – съехидничал Коннел. – Я что-то не замечаю особой деловой активности с вашей стороны. Скорее, болтаетесь без дела. Или причина в чем-то другом?

Можно подумать, я в курсе того, за какой такой надобностью наши святые братья так рвались оказаться в этих местах! Хотя, вообще-то, кое-что могу предположить, только вот эти мысли меня не радуют.

– Чужие заботы не должны вас волновать... – отрезала я. – Или вы считаете иначе? Вас наняли, так что будьте добры выполнять то, что вам сказано. Что вам не нравится в этой ситуации?

– Если мне не изменяет память, я должен получить место на корабле, уходящем из Зайроса... – Коннел не ответил на мой вопрос. – Надеюсь, наша договоренность осталась в силе?

– Раз я вам это обещала – значит, так и будет. Как правило, я не разрываю соглашений без достаточных на то оснований.

– И не забудьте, что вы должны будете заплатить мне сто золотых.

Во нахал! Очень хочется напомнить ему о той торговой операции, которую он решил провернуть на пару со своим приятелем по имени Мерус... Тоже мне, ловкачи! Ладно, с этим разберемся потом, по возвращении в Сейлс, хотя обещанную сотню мне все одно придется отдать проводнику – увы, но договор есть договор, пусть даже и устный. Правда, нам с тобой, делец недоделанный, еще предстоит отдельный и весьма неприятный разговор о даре, который вы с товарищем будто бы сделали старейшинам племени Серых Барсуков...

– Получите вы свою сотню... – не очень любезно отозвалась я. – Как только сядете на «Серую чайку» – сразу же отсчитаю вам обещанную сумму. Ранее этого времени деньги не отдам, а не то мне хорошо известны люди, подобные вам: вы оставите все полученное золото по кабачкам, и возвратитесь домой с пустыми руками, зато в пути своим кислым видом будете портить настроение всей команде.

– Тронут подобной заботой... – кажется, наш проводник находится явно не в лучшем расположении духа. – И все же мне хотелось бы знать, когда вы намерены отправиться в обратную дорогу, то бишь в Сейлс.

– Я еще не решила.

– Извините, но я вас не понимаю... – такое впечатление, что парень решил устроить мне форменный допрос. – Что вас тут держит? Ну, день-два на отдых – это нормально, а потом надо идти назад!

– Отчего вы так торопитесь уйти отсюда?.. – я постаралась перевести разговор на другое. – Тут тихо, спокойно, и даже в какой-то мере куда более безопасно, чем в дороге. Так что предавайтесь безмятежности, а заодно и грехи отмаливайте. Наверняка их у вас хватает.

– Надо же, как вы заботитесь о спасении чужих душ... – усмехнулся Коннел. – Советую вам и свои грехи пересчитать. Один из моих знакомых рассказывал, что видел вас на пороге дома госпожи Виви, ныне покойной. Всем известно, для какой надобности ходят в тот дом – или за развлечениями, или по делам, о которых другим знать не стоит. А что, Сейлс – город небольшой, там знают все и обо всех, и уж тем более начнут следить за каждым шагом приезжей красотки, которая всюду ходит с деловым и неприступным видом. Что же касаемо толстухи Виви, то эта особа была из числа тех, на ком пробы поставить негде, и сейчас Виви наверняка расплачивается за многое на Темных Небесах. Рискну предположить, что вряд ли хоть кто-то из тех, кто ее знал, помянет эту бабу добрым словом...

Блин, я так и знала, что мое посещение этого веселого дома не пройдет незамеченным! Вообще-то этого и следовало ожидать – в Сейлсе, как в большой деревне, от людей не спрятаться. Между прочим, новость невеселая: раз репутация чуть подмочена, то это может выйти мне боком – когда буду приобретать здешние товары перед отправкой домой, то торговцы в Сейлсе накинут мне процентов пять, не меньше, и с этой цены не сойдут. А еще мне уже заранее можно пересматривать кое-какие предварительные расчеты по закупкам товара и окончательной прибыли... Ну, скажите, как тут не помянуть инквизицию плохим словом, а!? У них свои сложности, но страдаю-то я! Самое плохое в том, что от этого святого отдела расследований еретической греховности компенсации убытков хрен дождешься! Проще говоря, от этих праведников-святош ни монетки не получишь. Скажут что-то вроде того: ради высокого дела и пострадать не грех...

Хорошо хотя бы то, что Коннел просветил меня по этому вопросу – теперь буду знать, как следует разговаривать в Сейлсе с купцами, может, сумею скостить пару процентов... Хотя до того прибрежного города еще дойти надо.

Тем не менее, надо что-то отвечать на слова Коннела. То касается Виви и ее неисчислимых прегрешений, то мне на них, разумеется, наплевать – пусть отвечает за то, что натворила за свою отнюдь не праведную жизнь, но вот что касается меня...

– Кто из нас без греха? – пожала я плечами.

– Вы так и не ответили на мой вопрос.

– Когда возвращаться в Сейлс – это позвольте решать мне... – холода в моем голосе было столько, что я и сама удивилась, отчего стена храма инеем не покрылась. – Вы же всего лишь проводник, так что отчитываться перед вами я не обязана.

– А тут вы ошибаетесь. Я, если вы помните, являюсь тем человеком, кто отвечает за безопасность пути, и потому должен знать все о ваших намерениях.

– Кажется, мой приход в храм случился несколько не ко времени, и мне не стоит мешать вашему общению с Небесами... – я поднялась со своего места. – Прошу прощения за то, что прервала ваше уединение. Оставляю вас наедине с Богами, сама же вернусь сюда позже – как и вы, предпочитаю молиться в тишине и одиночестве.

Увы, но стоило мне сделать несколько шагов, как Коннел встал со своего места, перегородил мне дорогу, а в следующее мгновение я оказалась прижата спиной к стене храма, и у парня, кажется, не было намерения отпускать меня.

– И все же, надеюсь, вы мне объясните, зачем вздумали идти сюда, в этот монастырь?.. – надо же, наш проводник очень зол. Таким я его еще не видела... – Я ж не дурак, и вижу, что доставка груза – это, скорей всего, только повод. Если бы не ваше обещание взять меня на корабль, то я бы ни за что не согласился на ваше предложение. Знаете, почему? Здесь слишком опасные места. Я не беру в счет здешних монахов – эти праведные люди все одно никогда не покинут святую обитель, но вам-то что тут делать?

– Может, вначале уберете руки?.. – надо же, сил у парня просто в избытке, от него так просто не вырвешься. Да и держит меня умело, шелохнуться не получится – как видно, учел опыт нашего прошлого общения... – Или хотя бы уменьшите свою хватку?

– С некоторыми можно разговаривать только так, прижав их к стенке, и вы, госпожа Арлейн, как раз относитесь к числу таких упертых людей... – отрезал Коннел. – Я всего лишь повторяю ваше поведение там, в тюрьме Сейлса, где вы так доходчиво пояснили, отчего мне следует принять ваше предложение.

– Считайте, что вы меня впечатлили своим поведением... – усмехнулась я. – Что последует дальше?

– Если вы до сих пор не поняли, то поясняю... – парень решил не обращать внимания на мои слова. – За последние годы от Птичьей Гряды исходит самая настоящая опасность, и местные начинают потихоньку уходить отсюда, а ведь трусами их не назовешь. Я бы тоже хотел покинуть Зайрос – тут дело даже не в боязни, а в том, что мне, и верно, надо вернуться домой, и только потому решил согласиться на ваше предложение.

– Лучше скажите – у вас просто не было иного выхода.

– Тут вы не совсем правы – не первый раз попадаю в каталажку Сейлса, как-нибудь выбрался бы и в этот раз. Что же касается вас... Я пребывал в полной уверенности, что вскоре после того, как обоз придет в монастырь Святого Нодима, мы пойдем назад, причем это произойдет если не сегодня, то завтра, но что-то в вашем поведении мне подсказывает, что в ближайшие дни вы не собираетесь уходить отсюда. Так? Что еще за игры вы тут затеяли?

– Вы позволяете себе неподобающий тон.

– Верно, мне не до расшаркиваний. Одно дело привести человека на место и сразу же отправиться в обратный путь, и совершенно иное, если тебя используют в каких-то играх. Знаете, что мне не нравится? В таких случаях велика вероятность не вернуться назад.

– Мне не нравится ваше обращение со мной.

– В этом мы с вами сходимся: мне тоже не нравится, что вы смотрите на меня словно на неодушевленный предмет, который можно двигать так, как заблагорассудится.

– Отпустите меня!

– Только после того, как вы ответите на мой вопрос.

Вот уж чего-чего, а такого отношения к себе со стороны Коннела не ожидала. Конечно, мы с ним особой любви друг к другу не испытываем, но это вовсе не значит, что он должен переступать грань между собой и мной, своим нанимателем. Неприятно и то, что мне все же придется каким-то образом ответить на вопрос Коннела: похоже, парень настроен серьезно, а вконец ссориться с проводником не стоит ни в коем случае – нам все же предстоит обратный путь, и обойтись в дороге без умелого человека будет очень сложно, практически невозможно. Да и стоять, прижатой к стене телом молодого человека, мне совсем не хочется – если в храм заглянет кто-то посторонний и увидит нашу парочку в столь... неподходящей позе, то понятно, какие мысли возникнут у него в голове...

– Да, вы правы: у меня здесь есть дела, которые мне необходимо решить в ближайшее время... – я постаралась подпустить в голос немного достоверности. – Обещаю, что в ближайшее время сумею более подробно ответить на ваш вопрос.

– А почему не сейчас?

– Потому что на данный момент еще нет полной ясности.

– И когда же она появится?

– Думаю, долго ждать не придется. Пребывание в этих местах тоже не доставляет мне особого удовольствия.

– Вы мне ничего не пояснили... – после паузы произнес Коннел. – Ну, почти ничего. Как обычно юлите и пользуетесь отговорками. Ладно, я вам поверю, и рассчитываю получить от вас откровенный ответ в самое ближайшее время.

– Рада. Для начала уберите руки.

– Знаете, что меня еще интересует?.. – в голосе парня появились чуть волнующие нотки, а его дыхание я почувствовала на своей щеке. Чуть касаясь губами моего уха, Коннел продолжал... – Почему женщина, от которой просто-таки веет холодом и кого все называют Стылой, на поверку оказывается такой теплой...

Хм, судя по тому, что Коннел еще сильнее сжал свои объятия, он явно рассчитывал хоть на какой-то отклик с моей стороны. Размечтался! В своих надеждах насчет меня наш проводник явно перехватил, или же он привык иметь дело с более отзывчивыми особами. Что ж, парень, придется мне спустить тебя с небес на землю.

– Молодой человек, надеюсь, наши деловые разговоры закончились, а последовавшее за тем лирическое отступление мне неинтересно... – сухо произнесла я. – Да, и попрошу вас на будущее не распускать руки. Если вы до сих пор не поняли, то поясняю, что Стылой меня называют не просто так. Надеюсь, вы меня правильно поняли.

– Я понял другое... – Коннел отступил в сторону и я, наконец-то, смогла отойти от стены. – К Виви вы явно ходили не за развлечениями, а за какими-то сведениями, так? Интересно, сколько с вас содрала эта хапуга? Буду удивлен, если она взяла меньше двух-трех десятков золотых. Тем не менее, эта баба так и не сказала ничего определенного, верно? Так вот, плакали ваши денежки горькими слезами. Кстати, вам повезло, что Виви отдала свою многогрешную душу Небесам, иначе, помимо денег, которые она взяла, эта проныра выставила бы вам дополнительные условия, проще говоря, заставила бы вас обслужить десяток-другой клиентов – мол, только в этом случае помогу... Эта дрянь любила унижать людей, запугивать их, ставить в подчиненное положение. Для Виви подобное было самым обычным делом, эта стерва дорого брала даже за крупицу того, что ей было известно. Впрочем, даже при выполнении всех своих требований она могла не сказать всей правды... Кстати, если вы не поняли, то наш счет стал два-два. Или вы с этим не согласны?

Ничего не отвечая Коннелу, я направилась к выходу из храма. Тоже мне, счетчик отыскался! А еще, похоже, наш проводник когда-то был завсегдатаем заведения госпожи Виви, а иначе откуда ему знать такие подробности? Ох, мужики...

Что ни говори, но Павлен все же молодец, понимал, что эту прожженную бабу так просто не расколешь, и даже за деньги она не всегда скажет то, что ей известно, а правду может открыть лишь невольно, в минуту растерянности...

Стоило мне выйти из храма, как я едва ли не столкнулась с Павленом. Да что же это такое: стоит лишь упомянуть Святую инквизицию – и она тут как тут! Ну да чего иного можно ожидать от тех, кто, по их утверждениям, стоит на страже чистоты наших помыслов?

Удивительное дело – обычно спокойный и невозмутимый господин инквизитор сейчас был чем-то всерьез встревожен. Я не успела раскрыть рот, как Павлен меня спросил:

– Вы не видели отца Витора?

– Мы встречались в трапезной...

– Это я помню... – отмахнулся Павлен. – Не видели ли вы его позже?

– Нет. Я была занята, потом пошла в храм... А в чем дело?

– Боюсь, он покинул обитель.

– Что?!

– Я выразился недостаточно ясно?

– Но... – растерялась я. – Куда он мог пойти?

– У меня есть серьезные опасения, что он отправился на Птичью Гряду.

– Зачем?

– Да все за тем же... – кажется, Павлен с трудом сдерживался, чтоб не выругаться в голос. – Он вам ничего не говорил?

– В трапезной – нет, а после мы не виделись. А где отец Арн?

– Спит в своей келье.

– Как? Но почему...

– Предполагаю, что отец Витор бросил ему в воду сонное снадобье. Если это так, то отец Арн проспит еще долго.

– То есть отец Витор ушел и не оставил даже короткой записки?

– А вы что, видели в кельях монахов бумагу, перо и чернила?

– Не знаю, что и сказать...

– Я тоже... – инквизитор на секунду задумался. – Поспрашиваю святых братьев, а вы на всякий случай осмотрите все углы, в каждую щель загляните!

– Вообще-то монастырь невелик, тут сложно спрятаться. Да и вряд ли взрослый человек будет играть в прятки...

– Делайте то, что вам говорят!.. – только что не рявкнул Павлен.

Ладно, для успокоения господина инквизитора мне не сложно заглянуть на задний двор, а заодно и проверить свободные кельи. Как и следовало ожидать, отца Витора я не нашла. Надо же, святой отец ушел, не сказав ничего господину инквизитору, да еще и усыпив отца Арна! Странно, не ожидала от отца Витора ничего подобного.

Неужели он, и верно, направился к Птичьей Гряде? Судя по поведению Павлена, так оно и есть, только вот зачем парня туда понесло? Разумеется, постороннему человеку, то есть мне, соваться в чужие дела не стоит, но все одно не помешает знать, в чем тут дело. А еще мне будет очень досадно, если с отцом Витором произойдет что-то плохое – парень он хороший, мне, во всяком случае, понравился, а ведь я плохо схожусь с людьми...

К сожалению, это было не единственной неприятностью – погода вновь стала портиться, а небо стали затягивать темные тучи. Похоже, снова ожидается дождь. Ох, хоть бы наш святой отец вернулся назад, причем, желательно, чтоб это случилось еще до начала дождя!

Время шло, небо все больше и больше темнело, поднимался ветер. К этому времени каждый человек, находящийся в монастыре, уже знал, что один из приехавших священников самостоятельно, без дозволения и сопровождения, отправился на Птичью Гряду. Настоятель попросил звонаря, чтоб тот поднялся на колокольню и время от времени звонил в колокол, словно подсказывая ушедшему, куда ему нужно возвращаться. А еще звонарь все время смотрел в сторону Птичьей Гряды, пытаясь рассмотреть, не возвращается ли обратно святой отец. Увы, пока что все было безрезультатно, и ощущение невозможности предпринять хоть что-то здорово выводило из себя.

Говорят, что нет ничего хуже, чем ждать да догонять. То, что отец Витор до сих пор не возвращается, не давало никому покоя. И отец Арн все никак проснуться не может – что же такое, интересно, отец Витор бросил ему в воду?

Не выдержав, я подошла к раскрытым воротам – там, на небольшом отдалении от входа, стоял Павлен и мрачно глядел в сторону Птичьей Гряды. Вернее, на месте он не стоял, ходил взад и вперед. Хм, а господин инквизитор настолько выведен из себя, что уже не пытается это скрыть, хотя обычно он куда более сдержанный человек.

– Отец Витор так и не показался?.. – конечно, не следует спрашивать очевидных вещей, но стоять молча тоже не следует.

– Нет... – Павлен даже не посмотрел в мою сторону.

– Жаль...

– Вот что я вам скажу... – инквизитор повернулся ко мне. – Будьте добры, перестаньте дурить голову отцу Витору! От вас я никак не ожидал подобного поведения! Хихоньки, хаханьки, неуместные шутки, болтовня ни о чем... Еще скажите, что это не так!

– Что?.. – вот уж чего-чего, а подобного обвинения в свой адрес я никак не ожидала услышать. – Прекратите нести чушь! У меня нет ни малейшего желания сбивать с пути истинного служителя церкви, и уж тем более я не хочу доставлять неприятности отцу Витору!

– У меня есть глаза, и я кое-что понимаю в отношениях между людьми!.. – продолжал выходить из себя Павлен. – Вы едва ли не в открытую с ним кокетничаете, хотя забыли о том, что старше его на пять лет!

– Не знала, что вы на досуге занимаетесь математикой... – ого, а тут дело куда серьезней, чем может показаться на первый взгляд. Мне не стоит обижаться на раздраженный тон Павлена – похоже, у господина инквизитора не выдерживают нервы, и он просто не знает, на ком сорваться, а тут я сунулась ему под горячую руку... Пожалуй, Псу Веры надо выпустить пар, и, вообще-то, я его понимаю – в сложной ситуации каждый из нас может вспылить. В таких случаях никогда не стоит огрызаться в ответ, и потому я продолжала... – Господин Павлен, давайте не будем ссориться по надуманному поводу, сейчас не до того. Может, нам пойти вслед за отцом Витором?

– Это надо было сделать раньше, а сейчас время упущено, вскоре пойдет дождь, и потому нет смысла отправляться за ним. Надеюсь, у этого безголового идиота хватит толку спрятаться от ливня.

– А может, дождь пройдет стороной?

– Не надейтесь. Часа не пройдет, как разверзнутся хляби небесные.

– Если отец Витор не объявится до завтра, то нам надо отправляться на его поиски.

– По-вашему, столь гениальная мысль пришла в голову только вам, а до меня подобное не доходит?.. – Павлен зло посмотрел на меня. – Мне страшно даже представить себе последствия произошедшего! Ведь если хоть что-то произойдет с отцом Витором, то...

– Судьба отца Арна, как я понимаю, тревожит вас куда меньше?

– Не лезьте не в свое дело! С этим раззявой будет особый разговор.

– Как скажете... – я повернулась, и направилась, было, к воротам, но тут Павлен произнес, явно пересиливая себя:

– Постойте! Я извиняюсь за свою несдержанность...

Ну, когда тебе такое говорит Пес Веры, да еще оправдывающимся тоном, то поневоле следует остановиться и сделать вид, что ничего не произошло. Если я правильно поняла, сейчас господин инквизитор собирается разъяснить мне кое-что из своих дел и прояснить некоторые непонятки. Вообще-то я могла бы прекрасно обойтись без этого, потому как влезать в дела церкви – занятие опасное и неблагодарное, и от подобных знаний надо держаться как можно дальше, только вот моим мнением по этому поводу никто не интересуется.

– Возможно, мне уже давно следовало посвятить вас в подробности нашего дела... – начал Павлен. – Но отец Витор был против, да и сам я до последнего надеялся, что нам удастся не вмешивать посторонних в дела, касающиеся интересов нашего государства. Желание сохранить тайну было одной из причин того, отчего о нашей поездке в Зайрос было известно очень узкому кругу посвященных. К сожалению, дела пошли несколько не так, как мы рассчитывали первоначально, и потому я вынужден во многом пересмотреть свои планы.

То, что далее стал рассказывать мне Павлен, я ожидала услышать меньше всего, тем более что эта история, и верно, касалась интересов нашего государства, вернее, была вплотную связана с королевской семьей. То, что король нашей страны серьезно болен – это давно ни для кого не секрет, но вот вопрос с престолонаследием повис в воздухе, хотя у короля Корайна несколько сыновей. Почему? К несчастью, тут все далеко не так просто...

Согласно древнему положению о престолонаследии, трон должен достаться старшему из сыновей короля, то бишь принцу Гордвину, или же его детям. Надо сказать, что парня Боги ничем не обидели – привлекательный, умный, здоровый, с прекрасной памятью и прочее, прочее, прочее... Короче, отрада родительского сердца и надежда престола. Король Корайн в своем наследнике души не чаял, ни в чем ему не отказывал, потакал даже там, где этого делать ни в коем случае не стоило, и принц вырос в твердой уверенности, что ему все дозволено, ведь он – будущий король, а раз так, то ему никто не указ.

Не знаю, что произошло в королевской семье (Павлен об этом не говорил, а я не спрашивала), но в один далеко не прекрасный день принц Гордвин внезапно покинул родительский дом и инкогнито отбыл на корабле в Зайрос, оставив папаше лишь небольшое послание. Не стоит говорить, какое впечатление этот поступок сына произвел на отца. Из Зайроса принц прислал королю письмо, в котором сообщал, что он жив, здоров, а вернется домой тогда, когда сочтет нужным. С той поры принц Гордвин не давал о себе знать, а те, кого послали за принцем, так и не добрались до Зайроса – похоже, их корабль затонул в пути. Позже в эту заморскую страну прибыл еще один посланник короля, но никаких следов принца не отыскал. Впрочем, по мнению господина инквизитора, тот посланник не очень-то и старался в своих поисках, и расследование проводил, скорей, для вида, потому как у него было лишь одно желание – поскорей вернуться домой.

Прошло несколько лет, и здоровье короля пошатнулось – к несчастью, все мы смертны. Стало ясно, что Корайн долго не протянет, и вот тут-то проблема престолонаследия встала во все своей остроте. Будь Гордвин дома – все вопросы бы отпали сами собой, но принца нет, и, значит, корону надо передавать кому-то другому. Принц не успел жениться, детей у него не было, а раз так, то по закону королем должен был стать второй сын короля.

Увы, тут тоже возникли более чем серьезные проблемы – ранее этот парень был заядлым любителем лошадей, обожал быструю езду и постоянно участвовал в скачках, что и привело к беде: во время одного из забегов его сбросила лошадь, и принц со всего размаха ударился об огромный камень. Как результат – полный паралич и кома, причем молодому человеку день ото дня становится все хуже, и, по словам врачей, вряд ли он проживет ближайшие несколько месяцев. Хотя принц к тому времени был давно женат, но брак был бездетным, так что в данном случае не могло быть и речи о том, чтоб возлагать корону на голову смертельно больного человека, который вряд ли переживет отца.

Третий сын короля тоже вряд ли мог претендовать на престол – к несчастью, принц от рождения был не только слеп, но еще и, скажем так, несколько смутен рассудком. Кроме того, этот несчастный страдал и постоянными приступами эпилепсии... Достаточно сказать, что по достижении возраста двадцати пяти лет принц не сумел выучиться читать и писать, и даже говорил с великим трудом... Здесь и без слов понятно, что такой человек не может в полной мере исполнять возложенные на него королевские обязанности.

Четверным сыном короля, к моему великому удивлению, оказался Витор, вернее, как его сейчас называют, отец Витор. Признаюсь: подобное известие явилось для меня полной неожиданностью! Надо же, этот человек, такой простой в обращении – принц... Никогда бы не подумала! Как рассказал Павлен, парня с детства привлекали не только религиозные книги, но и скромная жизнь священника, стол с чернильницей и изучение древних манускриптов. Потому никого не удивило, что еще с юности молодой человек решил принять сан – более того, все решили, что сын короля идет по пути, предначертанному ему свыше. Однако сейчас у принца появилась более чем реальная возможность стать королем, и, если уж на то пошло, то его кандидатура устраивала всех, или почти всех. Конечно, уйти в лоно церкви – святое дело, но если возникнет необходимость, то сан с него снимут во всяких сложностей, и принц сможет надеть на свою голову корону. Без сомнения, он будет хорошим королем, проблема только в том, что отец Витор даже ради трона не горит желанием расставаться со своими книгами и исследованиями древних текстов.

У короля Корайна был и пятый сын, только вот, говоря о нем, Павлен заметно досадовал: дескать, это безголовый хлюст, которого кроме женщин и гулянок, пока что ничего особо не интересует. Впрочем, подобное можно списать на молодость, которая, как известно, проходит. Разумеется, если в том появится нужда, то и этот парень сгодится на престол – а что, претенденты бывали и похуже!, тем более что для поддержания короля в нелегком деле правления страной рядом всегда будут советники и Святая церковь! Однако все же хотелось, чтоб на троне сидел более толковый и разумный человек.

Как я поняла из слов Павлена, у короля Корайна имелась еще и дочь от второго брака. Правда, девочка была еще совсем маленькой, и отчего-то на эту тему инквизитор распространяться не захотел. Более того: мне показалось, что разговор о ребенке был ему неприятен. Ну, это его дело, мне во все тайны королевского двора вникать совсем не хочется.

Итак, король Корайн умирает... Казалось бы, при отсутствии наследного принца Гордвина корону нужно возлагать на голову принца Витора, потому как второй и третий сыновья короля по состоянию здоровья не могут взвалить на свои плечи тяжкий груз королевских обязанностей. Все так, если бы не одно очень существенное «но»: неизвестна судьба основного наследника престола, принца Гордвина, а подобное может повлечь за собой крайне неприятные последствия. Ведь даже в том случае, если корона уже будет находиться на голове принца (вернее, к тому времени уже короля) Витора, при возвращении принца Гордвина (или же появлении кого-либо из его детей), корону нужно будет вернуть законному правонаследователю, то есть принцу Гордвину или же его детям.

Но даже не это самое неприятное, потому как вернуть корону законному наследнику – это всего лишь полбеды, и подобное вполне можно пережить, хотя это и создаст немало сложностей. Гораздо хуже то, что в отсутствии Гордвина всегда найдутся авантюристы, которые будут выдавать себя за пропавшего принца и требовать себе трон. Если уж на то пошло, то на свете отыщется немало людей со сходной внешностью, а если их как следует натаскать, то впоследствии эти двойники могут принести стране огромное количество проблем. Появится и немало алчных мамаш, которые будут с пеной у рта утверждать, что их милые крошки – законные дети принца Гордвина, а, значит, имеют все права на престол. Всем известно, что умело состряпать требуемые бумаги и отыскать «подлинных» свидетелей свадьбы принца с вышеуказанной особой для заинтересованных людей не составит особого труда. Почти наверняка кое-кого из этих наглых соискателей короны поддержат правители соседних стан, намеревающиеся под шумок оттяпать себе кусок чужой территории – ведь без войны тут явно не обойдется...

Избежать всего этого можно только одним образом: или найти принца Гордвина и вернуть его домой, или же отыскать столь убедительные доказательства его гибели, в которых никто не осмелится сомневаться. С этим утверждением никто не спорил, только вот как это сделать? К тому же время стало всерьез поджимать...

Однако не всем хотелось, чтоб объявился пропавший принц. Кое-кому нужна была нестабильность в стране, ведь втайне от всех можно неплохо половить рыбку в мутной воде. Да и соседние государства с нетерпением ожидали смерти короля Корайна, до которой, судя по всему, осталось совсем не долго. Было понятно и то, что есть достаточно влиятельные силы, которые сделают все, чтоб каждый корабль, отправился в Зайрос для розыска принца Гордвина, не дошел до места.

Выход был только один – сохранять полную тайну. О том, что вновь кто-то отправляется на поиски принца, знал лишь крайне ограниченный круг людей, и к тому же корабль, направляющийся в Зайрос, должен быть торговым, и уйти из провинции – так куда меньше подозрений. Именно потому и был выбран наш портовый город, весьма далекий от столицы. Еще был нужен человек, чей внезапный отъезд в Зайрос ни у кого не вызвал бы подозрений, то бишь требовалось отыскать вчистую разорившегося торговца, который будто бы решил поставить все последние деньги на рискованную поездку к дальним берегам. Как говорится: была – не была, или в той поездке добиться желаемого, или безвозвратно все потерять.

Против того, чтоб Витор отправлялся на поиски пропавшего брата, был едва ли не каждый из тех, кто готовил эту поездку. В то же самое время все понимали, что это не просто каприз: дело в том, что, несмотря на разницу в семь лет, эти два брата ранее были очень дружны меж собой, и если кто сумеет отыскать и вернуть домой беглого принца, то это только его брат.

К сожалению, по прибытии «Серой чайки» в Зайросе все пошло совсем не так, как было рассчитано. Тот человек, которому едва ли не год назад было поручено собрать все возможные сведения о принце, несколько месяцев назад скончался от лихорадки, его дом был заселен другими людьми, вещей не было, бумаги сожжены или выкинуты на помойку, так что поиски пришлось начинать с нуля. По сути, обыскали все, что могли, кое-что выяснили, но серьезных зацепок все же не было.

Почему инквизитор послал меня к Виви? По мнению Павлена, именно в том веселом доме и следовало искать следы пребывания принца. Дело в том, что принц Гордвин очень любил такие злачные места, причем иногда не вылезал из подобных заведений несколько дней подряд, так что и в Зайросе он вряд ли станет менять свои привычки. В подобных местах для отдыха мужчины, как правило, несколько расслабляются, и вполне могут проговориться о многом. Окольными путями Павлен разузнал кое-что о тамошней хозяйке, и выяснил, что с этой особой договариваться сложно, практически невозможно, она вряд ли хоть что-то скажет просто так. Впрочем, даже если ей хорошо заплатить, то даже в этом случае баба особо не разговорится, будет юлить, крутить, бесконечно тянуть деньги... Так вот, именно для того, чтоб узнать, был ли принц Гордвин в заведении Виви, Павлен и послал меня к этой особе.

Ну, а остальное было для господина инквизитора не так и сложно: поняв, что хозяйка помнит Гордвина, ночью Павлен пробрался в комнату толстухи Виви, и вытряхнул из нее все (или почти все), что она знала о парне на портрете. Что произошло дальше – об этом Павлен предпочел умолчать. Главное, он сумел узнать, куда именно направился Гордвин, то есть выяснил, что парень ушел к Птичьей Гряде.

Вчера вечером Павлен переговорил с монахами и настоятелем. Те тоже вспомнили молодого человека, как и то, что тот направился на Птичью Гряду, и с тех пор о нем никто ничего не слышал, да и назад он не возвращался. От просьб господина инквизитора сопроводить его и святых отцов туда, куда держал свой путь тот парень, монахи отказались – мол, наше дело служить в святой обители, а не отдаляться от нее по просьбам мирян... Тут не подействовал даже всемогущий перстень инквизиции – извините, мол, достопочтенный, но у нас своя служба, к вам никоим боком не касаемая. Тем не менее, Павлен не терял надежды склонить монахов к выполнению своей просьбы, но отец Витор, как видно, решил действовать самостоятельно...

– Вы, наверное, догадываетесь, куда именно мог направиться святой отец?.. – поинтересовалась я, выслушав рассказ инквизитора. – Не пошел же он туда просто так, куда глаза глядят!

– Довольствуйтесь тем, что я вам сказал... – покачал головой Павлен.

– Как вам будет угодно... – пожала я плечами. Что ж, многое стало понятно, а остальное можно додумать самой.

Хм, небо становится все темнее и темнее, да и на сердце ничуть не светлее. Ведь чувствовала, знала, что не стоит связываться с предложением насчет Зайроса, и, как оказалась, была права! Хотя все одно мне никто не позволил бы отказаться... И вообще, те, кто причастен к дворцовым тайнам, частенько умирают раньше времени, отпущенного им Богами... А, ладно, тут хоть расстраивайся, хоть нет, а изменить ничего уже нельзя. Ничего, если Высоким Небесам будет угодно, то выберусь и из этой непростой ситуации.

– Вы не могли бы ответить мне на один вопрос... – начала я. – То письмо, которое я показала Виви... Кто его написал?

– Вам-то зачем это знать? – покосился на меня инквизитор.

– Просто я была поражена, прочитав его. Так может писать лишь бесконечно любящий человек – оно произвело впечатление даже на такую прожженную бабу, как Виви...

– Какая у вас, женщин, все же странная логика... – чуть поморщился Павлен. – Даже у такой холодной особы, как вы, в голове могут появляться какие-то чувства. Забудьте об этом письме.

– И все же?

– Мне сейчас не до таких глупостей... – махнул рукой Пес Веры.

Ну, не хочет отвечать – и не надо. У меня и помимо этого письма накопилось немало вопросов, на которые я бы хотела получить ответ.

– Скажите, а почему для своих планов вы выбрали именно меня?.. – поинтересовалась я. – В нашем городе не я одна оказалась в бедственном положении, в последнее время хватает тех, кто разорился.

– Это верно... – кивнул головой Павлен. – В инквизиции, что находится в вашем городе, нам предоставили список тех, кто еще совсем недавно считался вполне обеспеченным торговцем, а потом прогорел в пух и прах. Проще говоря, нам были нужны имена тех, кто ради спасения своего дела решился бы на немалый риск.

– И сколько же человек было в том списке?

– Пятеро. К несчастью, один из них недавно сломал ногу, второй от отчаяния полез в петлю – его спасли, но после этого у мужика случилась нервная горячка, так что его кандидатура отпала безоговорочно. Третий с горя беспробудно запил...

– Догадываюсь, как звали каждого в этом списке.

– Не сомневаюсь.

– То есть в этом списке я была четвертой?

– Да. К тому же нас вполне устроила та характеристика, что вам дали братья-инквизиторы.

– И что же они вам обо мне сказали?

– Думаю, эта информация будет лишней. Тем не менее, вам не помешает знать, что я все же колебался в принятии окончательного решения. В подобных делах куда предпочтительнее иметь дело с мужчинами. Лишь после того, как мой спутник сказал вам о Зайросе, я понял, что он сделал свой выбор, и мне только и оставалось, что согласиться.

– И кем был этот человек, раз Пес Веры не стал ему возражать?

– Вы напрасно пытаетесь ехидничать... – нахмурился Павлен. – Это дядюшка принцев, вернее, родной брат их покойной матери, очень влиятельный при дворе человек. Он прекрасно понимает, что если на троне окажется... скажем так – не тот, кто нужно, то в этом случае ничего хорошего проигравшую сторону не ждет, и потому дядюшка едва ли не больше всех заинтересован в благополучном завершении дела. При дворе с теми, кто оказался за бортом, особо не церемонятся.

– В торговле не менее суровые правила... – пожала я плечами. – Так что этим вы меня не удивили. Зато ваши слова о том, что я будто бы пытаюсь задурить голову отцу Витору – вот это меня, без сомнений, изумило. Скажите, отчего подобное могло придти вам в голову?

– Оттого, что я хорошо знаю этого парня, вернее, неплохо знаю вкусы некоторых мужчин этой венценосной семейки. Знаете, какие женщины им нравятся? Холодные, бессердечные, красивые, уверенные в собственном превосходстве, не склонные к эмоциям, знающие себе цену, держащие мужчин на расстоянии, заставляющие прикладывать немало сил для их завоевания... Это вам ничего не напоминает?

– Но я-то здесь при чем?

– Вы что, свой портрет не узнаете?

– Ну, знаете ли!..

– А что, так оно и есть. И не стоит изображать передо мной полное непонимание, я вам все одно не поверю. Мне, право, никак не понять, чем такие особы, как вы, могут привлекать некоторых мужчин, но у каждого свои пристрастия. Например, король Корайн всегда любил веселых и бесшабашных баб без царя в голове, а вот кое-кому из его деток по вкусу как раз ледышки вроде вас. Кстати, у дядюшки принцев предпочтения точно такие же, как у племянников – видимо, это у них семейное. Надо сказать, что вы произвели на того дядюшку должное впечатление.

– Если я правильно поняла, вы только что сделали мне комплимент?

– Я – нет... – скривился Павлен. – Увольте меня от подобного счастья. А что касается других, то пусть они сами отвешивают вам комплименты, если у кого-то появится такое желание. Еще раз попрошу вас держаться подальше от отца Витора – я замечаю, как разительно парень меняется в вашем присутствии, и это мне совсем не нравится. Более того: он неосознанно ищет вашего общества. Надеюсь, что второй раз мне не придется напоминать вам об этом.

Да уж, когда тебе такое говорит Пес Веры, то хочешь – не хочешь, а призадумаешься. В инквизиции шутить не любят, и дважды предупреждений не повторяют. Павлен в случае необходимости враз избавится от ненужного человека, или от того, кого сочтет опасным, да еще при том будет считать себя совершенно правым.

– Не забудьте сказать и отцу Витору, чтоб держал дистанцию между мной и собой!.. – огрызнулась я. – Не понимаю, с чего вы так встревожились? Он парень неплохой, но находится в лоне церкви и серьезно относится к своему выбору, а у меня нет ни времени, ни желания, ни настроения крутить романы на стороне. Не нахожу ничего плохого в том, что мы перекинемся с ним парой слов, зато вас, господин инквизитор, явно понесло куда-то не в ту сторону, так что разговоры на эту тему следует прекратить.

В этот момент до нас донеслись отзвуки грома. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что вскоре вновь придет гроза. Да и ветер уже разгулялся, его порывы становятся все сильней и сильней...

– Скажите, отец Арн – он тоже из высокородных?

– Нет... – пробурчал Павлен. Похоже, ему не понравилась моя отповедь, и в то же время господин инквизитор ничего не имел против моих слов. В подтексте это звучало так: дескать, я тебя предупредил, но если все обстоит так, как ты говоришь, то в этом, и верно, нет ничего плохого... – Отец Арн один из тех воинов церкви, что стоят на страже веры, хорошо владеет оружием и был приставлен к отцу Витору для охраны. Правда, он явно не ожидал ничего подобного от того, кого охранял.

– Так почему же отец Витор ничего вам не сказал? Или решил самостоятельно отправиться на поиски своего братца?

– Наверное... Не знаю.

– Но как он решился уйти в одиночку? Здесь же так опасно!

– Не сыпьте мне соль на раны! В общем, так: если отец Витор сегодня не вернется, то завтра мы пойдем за ним на Птичью Гряду.

– Мы?

– Разумеется, ведь здешние монахи с нами все одно не отправятся – их место здесь, в монастыре. Значит, пойду я, отец Арн, вы...

– Почему я?

– Потому что я так сказал!.. – отрезал Павлен. – Не забывайте о подписанном договоре со Святой Инквизицией!

– Кажется, там ничего не было сказано о...

– Хватит болтовни!.. – рявкнул Пес Веры. – Я сейчас не в том настроении, чтоб вступать в спор о правовой стороне этого документа! И ваше мнение по этому вопросу в данный момент меня тоже не интересует. Вы идете со мной, и это не обсуждается! Бабский скулеж, капризы и фырканье тоже не пройдет – это не в вашем характере, так что эту тему мы закрыли. Да, надо будет обязательно взять с собой и Коннела. Как я понял из разговоров старателей в том поселке под названием Удача, наш проводник не раз бывал на Птичьей Гряде, то есть этот парень нам необходим до зарезу.

– Да с чего вы решили, что Коннел пойдет туда? У нашего проводника только одно желание – вернуться в Сейлс и покинуть Зайрос. Не буду говорить о том, чего мне стоило уговорить его отправиться с нами. И теперь вы требуете, чтоб я заставляла парня пойти туда, куда он не желает отправляться?

– Примените ваше красноречие еще раз.

– Так дело не пойдет... – покачала я головой. – Я подрядила его за сотню золотых дойти до монастыря и вернуться назад, а насчет посещения Птичьей Гряды у нас с ним уговора не было. С чего ему вдруг рисковать своей головой...

– Пообещайте ему еще пару сотен золотых, на крайний случай – тысячу.

– Что-о?! – ахнула я. – А кто платить будет?

– Сейчас это второстепенный вопрос. Главное – проводник должен пойти с нами. Мы должны отыскать отца Витора.

– Я не могу заставить Коннела делать то, что он не желает.

– Это обычные отговорки, которые я не желаю слышать. Проводник должен пойти с нами. Все, выходим завтра с утра. Да, и парня этого бестолкового, Якуба, с собой прихватите. Он, конечно, полный болван, но лишний человек нам не помешает.

Павлен ушел, а я осталась стоять. Начинался дождь, вот-вот с неба хлынут настоящие потоки, а мне все никак не хотелось заходить на территорию монастыря. Н-да, сложности и проблемы все увеличиваются, и как их разгребать – об этом вряд ли знают даже Небеса.

Дождь лил все сильнее и к стене, окружающей монастырь, подошел один из здешних служителей. Верно, ему же надо запереть ворота...

– Госпожа...

– Да, конечно... – я снова зашла на территорию монастыря. – Давайте, я вам помогу...

Однако стоило мне взяться за тяжелый створ ворот, как из-за него вышел Коннел. Он что, подслушивал? Судя по лицу нашего дорогого проводника, так оно и есть. Ну и хорошо, мне придется тратить меньше слов на объяснения.

– Вы все слышали?.. – поинтересовалась я у Коннела, когда монах ушел.

– Не все, только с середины... – пожал тот плечами. – Уж очень громко вы общались промеж собой, а я парень любопытный, да и заняться тут больше нечем. Подслушивать, конечно, некрасиво, но хочется знать, что происходит вокруг тебя, тем более что никто не торопится с подробностями и разъяснениями. У меня и сейчас вопросов хватает, но общую суть я уловил. Оказывается, вы на крючке у Святой Инквизиции?

– Не совсем так. Просто я подписала договор о получении ссуды, только вот условия этого самого получения оказались достаточно жесткие. Вполне естественно, что до той поры, пока я не рассчитаюсь со Святой Инквизицией... Надеюсь, вы меня понимаете.

– И как вы собираетесь меня уговаривать отправиться на Птичью Гряду?

– Никак... – покачала я головой. – Скажу господину Павлену, что вы и слышать ни о чем не желаете. Правда, не знаю, как он себя поведет в этом случае. Боюсь, сунет вам под нос свой перстень, и вы будете вынуждены согласиться. Ссориться с инквизицией не стоит – в итоге выйдет себе дороже.

– Да уж, попал я... – невесело усмехнулся Коннел. Какое-то время он молчал, и я тоже ничего не говорила – просто стояла рядом. Тем временем дождь все усиливался, мы оба вымокли уже насквозь, но уходить под крышу не хотелось. Конечно, грохочет все сильней, вода с неба льется потоком, но молнии пока что в землю рядом не бьют – хотя бы это хорошо... Совсем как сцена из душещипательного романа – двое под дождем... Можно сказать, романтическая обстановка, только вот на душе тошно.

– Скажите господину Павлену, что сумели меня уломать... – наконец произнес Коннел. – Заодно сообщите ему, что обещали мне хорошо заплатить, и только потому я согласился. Дескать, деньги всем нужны. Кажется, вы называли цифру в тысячу золотых? Вот и озвучьте своему нанимателю эту сумму – дескать, на меньшее я не согласен.

– Хорошо... – кивнула я головой. – Почему вы решили пойти с нами?

– То есть как это – почему?.. – в голосе Коннела была то ли насмешка, то ли горечь. - Конечно же, из-за денег. Считайте, что мы с вами два сапога пара, а тысяча золотых – это огромные деньги. Вас такой ответ устаивает?

– Более чем.

– Ну и прекрасно.

Так, похоже, что при окончательных подсчетах итогов поездки в графе «непредвиденные расходы» цифра окажется во много раз больше той, которую я прикидывала первоначально. Если дело и дальше так пойдет, то, боюсь, после подведения итогов как бы мне не оказаться в убытке.

Еще пару седмиц назад от подобной перспективы у меня бы враз испортилось настроение, причем надолго, а сейчас я чувствую всего лишь досаду, и не более того. Почему? Не знаю, но здесь, в этих необжитых краях, вдали от цивилизации, многое из наших сложностей воспринимается как-то по-иному...