Стюардесса

Глава 9

Вечный город Рим встретил лайнер хмурой осенней погодой. Дождь и слякоть, листья срываются с ветвей, и облетевшие деревца стоят странным контрастом вечнозеленым кустарникам. Даже не верится, что еще неделю назад здесь было по-летнему жарко.

Из гостиницы выходить совсем не хотелось. Экипажу объявили, что и завтра, возможно, вылет будет отложен: на город надвигался грозовой фронт.

Все сидели по своим номерам. Причем расселились, как и положено, девочки с девочками, мальчики с мальчиками. Наталья поселилась с Сашенькой, а Динке досталась новенькая, Танька Шохина.

Танька сидела у окна, тоскливо смотрела на сплошную стену дождя и вздыхала:

— Вот же не везет так не везет… И почему мне всегда такая непруха? Я так мечтала посмотреть Рим!

— Насмотришься еще. Надоесть успеет.

Динка лежала на кровати и смотрела в потолок. Она терпеть не могла дождь, в дождливую погоду ей хотелось плакать и плакать, без конца, заунывно, долго, пока все слезы внутри не кончатся. Танькино нытье ее раздражало. И без того тошно.

— Да… тебе хорошо… ты уже насмотрелась… — продолжала Танька.

— Чего я насмотрелась? — Динка приподнялась на локте. — Я вообще второй раз за границей. Давай тоже начну тебе подвывать, что непруха! Тебе бы мою невезучесть!

Дуреха! Рим она в первый рейс не увидела! Невелика потеря! Ей бы, как Динке, получить в первом рейсе «нычку», а потом трястись за свою шкуру, мигом бы забыла о своем «несчастье».

За окном быстро темнело. Динка повернулась на бок и попыталась задремать. Не получается. Неожиданно захотелось есть. Она вспомнила, что забыла пообедать в самолете. А можно ли купить еду в гостинице, Динка не знала.

— Мы есть пойдем? — спросила Танька. — Ты не в курсе, здесь надо лирами платить или по карточке?

— А у тебя есть карточка? — огрызнулась Динка. — Может, еще и золотая? Тогда можешь заказать ужин в ресторане.

— Было бы неплохо, — мечтательно потянулась Танька. — Я мечтала поесть настоящую паэлью. Говорят, в Италии в нее добавляют осьминога.

— Понятия не имею, — буркнула Динка.

— Я читала, что рис обязательно надо брать дикий, черный…

— Ради бога, замолчи! — не вытерпела Динка. — Свои кулинарные познания продемонстрируешь в другой раз.

Танька отвернулась и достала из сумочки два упакованных в целлофан пирожных, которые они разносили к кофе. Одно протянула Динке.

— О! Да ты запасливый хомячок! — обрадовалась та.

— Дуське взяла, — почему-то смутилась Танька. — Но они до завтра все равно пропадут без холодильника.

Динка откусила сразу полпирожного и поинтересовалась с набитым ртом:

— Дуська — это собака?

— Дуська — дочка, — вздохнула Танька. — Ей два года. — Она посмотрела на часы, прикинула разницу во времени. — Сейчас, наверное, спит уже…

— С ней муж сидит?

— Муж объелся груш, — с независимой улыбкой сообщила Танька. — Слава богу, у нас есть бабушка. Дуська ее мамой называет…

— Почему?

— Потому что чаще видит, — усмехнулась Танька. — А обо мне она знаешь как говорит? «Тю-тю мама, га-га-га мама»…

— Га-га-га? — не поняла Динка.

— Ну, улетела, — Танька помахала «крылышками». — «Гуси-лебеди» читала?

Тут в дверь постучали — и бортинженер Сашка Смирнов деликатно протиснулся в номер:

— Милые дамы, не соизволите откушать с нами чем бог послал?

— Соизволим! — тут же завопила Динка и вскочила с кровати. — Куда идти?

— К Антону, — засмеялся Сашка. — Проголодались?

И пока Танька в ванной натягивала джинсы, он объяснил, что в этой летной гостинице экипаж при ночевке получает талоны на комплексное питание. Ужин, правда, жиденький, ничем не отличается от тех порций, что они подают в полете, но лучше что-нибудь, чем ничего. Поэтому все российские экипажи при непредвиденной задержке рейса предпочитают лопать что дают и не тратить драгоценные лиры на еду.

Антон расположился в двухкомнатном одноместном номере со всеми удобствами. Ему, как командиру экипажа, по международным меркам полагался люкс. Но люксов в экспресс-гостинице не было, поэтому за них выдавали то, что было.

В «гостиной», довольно большой, длинной комнате с диваном и креслами, стоял журнальный столик, щедро уставленный бутылками водки. Тут же на нескольких тарелках лежали крупно порезанная копченая колбаса, сыр и черный московский хлеб. На краю один на другом стояли пластиковые контейнеры с летным ужином.

Все уже были в сборе, и Наташка с Сашенькой, и Антон, и Олег, и радист Игорь Игоревич, не было только второго пилота.

— Знаете, кто самый счастливый человек на земле? — развлекала собравшихся Сашенька. — Папа римский! Каждое утро, придя на работу, он видит своего начальника, распятого на кресте…

Мужчины вежливо посмеивались, косясь на Антона.

— Ой, к вам, Антон Васильевич, это не относится! — спохватилась Сашенька.

— А где Костя? — спросила Динка, оглядев компанию.

За столом повисло неловкое молчание.

— Да он не хочет, — сказал штурман Олег Петрович.

— Он у нас человек некомпанейский, — подхватила Наталья.

— Да и хрен с ним, — сказал Сашка. — Семеро одного не ждут. Давайте вздрогнем. — И он разлил по стаканам водку.

— А за что пьем? — весело спросила Танька.

Игорь Игоревич посмотрел на нее сумрачно.

— За предшественника твоего, Валентина. Вот раз уж собрались всем экипажем, так всем вместе и помянуть надо, а то не по-людски. Его ведь сегодня хоронят.

— Сегодня? — ужаснулась Динка и решительно поставила свой стакан.

— Нет, так нельзя. Я схожу за Костей. Это же поминки, а не просто пьянка.

Сашенька смущенно потупилась, а Сашка недовольно буркнул:

— Как хочешь. Он в двести пятом.

Динка постучала в дверь номера.

— Открыто! — крикнул Костя.

Он лежал на кровати одетый, поверх одеяла и читал книгу. Динка вошла и остановилась посреди номера. Костя смотрел на нее и выжидательно молчал.

— Мы Валентина поминаем, — сказала Динка.

Костя молчал.

— Мне кажется, надо бы… всем вместе…

— Ты так думаешь? — со скрытой насмешкой спросил Костя.

— Вас все ждут, — растерялась Динка.

Этот Костя действительно был каким-то странным.

— Это твоя инициатива? — спросил он.

— Вы о чем, Константин Иванович?

— Ладно. — Он нехотя поднялся, сунул ноги в ботинки и накинул китель. — Заставлять ждать себя нехорошо, так ведь?

— Так, — кивнула Динка.

— Значит, придется уважить коллектив.

— За что вы всех не любите? — не выдержала Динка. — Вы всех презираете, да?

Он остановился рядом с ней и насмешливо прищурился.

— Да просто не люблю я пустой треп. Лучше книжку почитать. Но раз леди настаивает, если ей без меня скучно…

Динка вспыхнула и уже пожалела, что пришла за ним.

— Вы мне одолжение делаете? — фыркнула она. — Я просто хотела, чтоб было по-человечески…

— Ладно, понял. — Костя посерьезнел. — Придется исполнить свой долг, хоть меня там никто и не ждет.

Динка подумала, что Костя был прав. Ему молча протянули рюмку… и больше не обращали внимания, словно избегали смотреть в его сторону.

Костя сидел со скучающим, отсутствующим видом, словно отрабатывал тяжкую повинность. Динка в который раз пожалела, что позвала его. Не стоило его насильно тащить. Будет теперь демонстрировать свое недовольство.

Костино появление внесло в коллектив какое-то напряжение. Все занервничали.

— По-хорошему нам бы на похоронах быть, но раз уж экипажу не пошли навстречу… — раздраженно сказал Игорь Игоревич.

— Кто не пошел? — перебила Динка.

— Начальство, — бортмеханик тихонько ругнулся. — Всем по барабану, им лишь бы график не срывать. Вот Антон просил-просил…

— Да ладно, не будем об этом, — заторопился Антон. — Давайте помянем…

— Нет, ты ж просил, ходил, так? — продолжал Игорь Игоревич.

— Так.

— А к кому ходил? К Шестопалову? Или к Резнику?

— Да какая разница?! — Антон начал нервничать. — Я же сказал, что нас менять нецелесообразно, летит весь недельный график.

— Это я понял, — кивнул радист. — Но в порядке исключения… Что такое недельный график по сравнению с человеческой жизнью? Тьфу!

— Это вы мне говорите?! — вспылил Антон. — Это вы им скажите. Я вчера допоздна в приемной просидел, и сегодня с утра, перед рейсом…

Динка про себя так и ахнула, но промолчала. И вчерашний вечер, и сегодняшнее утро Антон провел с ней. Вот только непонятно, зачем он врет? Почему не хотел, чтоб экипаж остался на похороны? Или дело в другом? Пообещал народу, а сам расслабился с девочкой и обо всем забыл, а теперь неловко признаться?

Но как бы то ни было, а ей совсем неохота было тащиться на похороны. Лишний повод дать себя побыстрее найти. Хотя…

Динка залпом махнула рюмку, не дожидаясь остальных, и погрустнела. Ведь ее рано или поздно все равно найдут. Если она им понадобится, то, сколько ни бегай, все равно далеко не убежишь.

Ей лучше вести себя как ни в чем не бывало, не прятаться и не сбегать. Тогда они поверят, что стюардесса ни сном ни духом… Но легко сказать. Вот она только услышала, что бровастый о ней справки наводил, так сердце сразу в пятки ушло.

Танька передернула плечами:

— Бр-р. Просто мороз по коже. У меня сегодня весь день настроение какое-то мерзкое.

— Брось, девочка, — Антон перегнулся через стол и успокаивающе похлопал Таньку по руке. — Ты слишком впечатлительная.

— Нет, правда, — почувствовав к себе внимание командира, сразу закокетничала Танька и выразительно посмотрела на него.

Наталья и Динка одновременно взглянули на Антона. А он, словно кот, тронул Таньку мягкой лапкой и тут же отдернул ее, сделав вид, что ничего не произошло.

«Ого! — подумала Динка. — Еще, как говорится, кровать не остыла, а он уже другую окучивает. Интересно, скольких Наташка ему уже простила? И чего ради прощает?»

Динка легко относилась к связям с мужчинами и считала, что каждый волен делать что хочет. Но ее все-таки задело, что Антон начинает оказывать знаки внимания другой с такой неприличной поспешностью.

Мужчины разлили по новой, разговоры стали громче и бессвязнее и опять крутились вокруг гибели Валентина. Сейчас эта тема волновала всех.

— Ко мне тоже в терминале однажды подкатился один тип, — вспоминала Наталья. — Дескать, вы не могли бы взять на борт один маленький пакетик? А я вам за это сто баксов дам.

— Ой, надуть хотел! — воскликнула Сашенька. — «Зарядка» борта меньше двухсот не стоит.

— А ты откуда знаешь? — резко повернулся к ней Антон.

— Ой, Антон Васильевич, кто ж этого не знает?! — хихикнула Сашенька. — Все девчонки в курсе. Только многие боятся, мало ли на кого нарвешься. Вдруг подстава? Тогда уволят по статье, и что тогда? Куда сейчас приткнешься?

— Правда, — вздохнула Наталья. — У меня тоже руки просто чесались взять, да рожа его показалась подозрительной.

— А у Вальки своя клиентура была, — заявила Сашенька. — Он, кстати, не только сам возил, а и другим экипажам отдавал. Пронесет через служебку к борту, отдаст стюарду, а процент с ним пополам делит.

— Да ему иногда просто звонили, и он подъезжал в аэропорт, даже если в отгулах был, — вставил Олег Петрович. — Я его частенько видел. Покрутится у выхода на поле, шмыгнет туда-сюда и домой.

Антон хмыкнул и передернул плечами:

— Я поражаюсь! Все, оказывается, в курсе! Остается удивляться, почему вы тогда до сих пор на свободе?

— Шила в мешке не утаишь, — философски заметил Игорь Игоревич. — Не слепые же вокруг, не глухие.

«К сожалению… — подумала Динка. — И не немые, а даже слишком разговорчивые. Услышал бы кто-нибудь из заинтересованных лиц их беседу!»

— Да это еще что! — фыркнула Сашенька. — У нас валюту носят, а в Домодедове слышали, что было?! Там арбуз из Средней Азии передать попросили. Огромный такой, спелый… Ну стюардесса взяла. А на выходе к ней собака бросилась, прям как взбесилась, ни шагу не дает ступить. Наркотики почуяла. Ну этот арбуз вскрыли, а там в красных резиновых шариках пять кило героина! Ловко?!

— А как же они его туда запихнули? Арбуз-то целый был? — спросила Танька.

— С виду целый. А в боку крошечная круглая дырочка. Через нее всю мякоть отсосали и новую начинку нашпиговали. А потом кусочек незаметно вклеили.

— Не повезло девке, — вздохнул Сашка.

— Прикинь, какой облом! — засмеялась Сашенька. — Взяла передачку на свою голову! Теперь сидит в кутузке как наркокурьер.

Антон опять перегнулся через стол к Таньке, теперь он что-то шептал ей на ухо.

Динка вышла в туалет. А когда вернулась, немного подвинула Таньку, так что она оказалась на диване почти что рядом с Антоном, а сама села с краю, рядом с Костей. Он закинул руку на спинку дивана, а потом принялся осторожно перемещать ее на Динкино плечо. Она резко отодвинулась.

Антон тут же отреагировал, поднялся, обошел стол и склонился над Динкой:

— Ты чего, малыш? Хочешь убежать? А я думал, останешься со мной…

От его дыхания стало щекотно, Динка передернула плечами и отстранилась. Покосилась на Наталью. Та делала вид, что рассматривает картинку на стене: пошлый, дешевенький эстамп.

Танька тоже отвернулась, нарочито оживленно что-то обсуждая с бортинженером Сашкой Смирновым. Конечно, все такие деликатные: якобы никого ничего не интересует. А у самих ушки на макушке.

— Я устала, лечь хочу.

— Погоди, — быстро шепнул он. — Сейчас всех разгоню.

Но тут Наталья тоже поднялась и скрылась в ванной. Вышла оттуда уже в наброшенном на шелковую сорочку коротком халатике. Коса расплетена, волосы свободно распущены по плечам. Она зевнула, потянулась и демонстративно принялась втирать в руки питательный крем.

Мужчины переглянулись и сразу стали собираться.

— Ладно, ребята, пойдем ко мне в номер допьем, — буркнул, поднимаясь, Игорь Игоревич.

Сашка и Олег Петрович с готовностью поднялись.

— Спасибо, я пас, — отказался Костя и вышел первым.

— Ох, да и нам уже пора… — пряча усмешку, протянула Сашенька, ехидно покосившись на Динку. Что, мол, съела? Как она тебя обставила?!

Они с Танькой сноровисто собрали со стола, завернули закуску в пакеты и вручили Сашке. Остановились в дверях, поглядывая на Наталью и Динку. Интересно же, кто кого…

— Да, девочки, спокойной ночи, — любезно сказал Антон.

Он на прощание приобнял каждую, прошел мимо Динки и склонился над Натальей. Галантно подал ей руку, и она протянула в ответ свою, умащенную душистым кремом. Антон чмокнул ее в запястье, потянул на себя, поднял Наташку с дивана и, обхватив за плечи, направил к двери.

— Спокойной ночи, моя красавица, — нежно произнес он.

Наташка фыркнула, залилась краской и выскочила в коридор, громко хлопнув дверью.

Всю ночь бушевала гроза. Молнии вспыхивали совсем рядом, ярко освещая номер. И почти сразу за вспышкой следовал удар грома.

Говорят, что электрические разряды молний притягиваются к линиям электропередачи, ко всяким электроприборам, а совсем рядом с гостиницей стояла огромная, выгнутая восьмеркой антенна радиолокатора. И Динке казалось, что это из-за нее, глупой и несчастной, все накопившееся в природе электричество решило разрядиться над аэропортом.

Прекрасная погода для поминок Валентина…

А ведь это грозное предостережение ей, Динке. Это чьи-то глаза сверкают огнем, полыхают гневом, заглядывая в окно, это чей-то громовой бас раскатисто грохочет, изрыгая проклятия.

Даже ласки Антона не доставляли ей радости. Он не понимал, что с ней, старался расшевелить изо всех сил, а потом устало откинулся на подушку и заснул под сполохи молний. Наверное, пожалел, что оставил у себя ее, а не Наташку.

Она приподнялась на локте и при очередной вспышке молнии всмотрелась в лицо Антона. Оно на мгновение осветилось так ярко, что отчетливо стали видны глубокие морщины, идущие от носа к губам, резкие «гусиные лапки» у глаз. При таком освещении он выглядел значительно старше и суровее, даже что-то отталкивающее проступило в его чертах.

Динка наклонилась и осторожно провела пальцем по продольной складке на его переносице. Антон наморщил нос и отвернулся. Тогда она тихонько поцеловала его в висок. Антон что-то бормотнул и улыбнулся.

Морщинки разом разгладились, и он мгновенно преобразился в милого пухлогубого мальчика. И такого его Динка готова была целовать и ласкать часами. Она опять чмокнула его, на этот раз в ухо, игриво куснула за мочку, но Антон не оценил ее порыва. Он отмахнулся, натянул одеяло на голову и хмуро буркнул:

— Натаха, дай поспать.

— Натаха?! — прошипела Динка и что было сил вмазала ему кулаком в плечо.

Антон очнулся от сна, подскочил и изумленно уставился на Динку.

— Фу… — выдохнул он. — Ты…

— А ты кого хотел увидеть? — ехидно осведомилась она.

— Чего не спишь? — вопросом на вопрос ответил он.

— Страшно…

— Вот глупая. — Он по-хозяйски обхватил ее рукой, подмял под себя и тут же снова заснул, словно щелкнул выключателем.

Динка вздохнула, закрыла глаза, прижалась к теплому боку и незаметно задремала.