Судебный дознаватель фараона

Глава 1

— Дело-то пустяковое, Гори, — Атонхотеп растянул губы в приторной улыбке, из чего сразу стало понятно, что дело это может быть каким угодно: неприятным, запутанным и даже дурно пахнущим, но только не пустяковым.

Что там, пропала дочка ювелира? Опять женщина. Дурной знак. Женщины в жизни Гормери играли зловещие роли. Особенно последние лет пять. Матушка и бабулей неутомимо ищут ему жену. Которую, если честно, молодой писец не прочь бы отыскать самостоятельно. Вот появится пара-тройка выходных, и он непременно озадачится этим вопросом. Но как донести это до родных сердец, истекающих страданиями по поводу его неженатости? Ну да, ему уже 23. Возраст самый что ни на есть подходящий для брака. Но все же не 45, чтобы так уж волноваться за его судьбу. А то они вертятся вокруг него, словно ему жить осталось пару месяцев и нужно непременно обзавестись женой и потомством. С другой стороны, наседает тетушка Таурет, желающая выдать за племянника свою засидевшуюся в девках дочку Хенуку. Им и прочим желающим женить Гормери противостоит вдова верховного жреца малого храма Атона, что примыкает к женскому дому царя, госпожа Небет. У нее на Гормери свои виды. Небет 29. Мужа она потеряла три года назад. Он ушел за горизонт зрелым старцем в возрасте семидесяти пяти лет. И от него она ничего приятного кроме состояния не получила. Ну, а с Гормери у них случилось то, что и должно было произойти между женщиной, жаждущей любви и парнем ищущем страсти и опыта плотских отношений. Небет богата, капризна, известна в городе и переходить ей дорогу мало кто решится. Ведь она родственница первой помощницы супруги царской Нефер-Неферу-Атон, госпожи Нефертити, да будет она жива, здорова и невредима. Так что к великому неудовольствию матушки за последние полгода ни одна городская семья выдать свою дочь за Гормери не пожелала. Однако для тетушки Таурет Небет не соперница. Она ведь и сама вдова верховного жреца. Правда малюсенького сельского храма, что в нескольких часах езды от столицы Ахетатон.

(Ахетатон — столица страны в период правления царя Эхнатона).

Но это не мешает ей считать себя равной госпоже Небет по статусу. Так что Гормери оказался в эпицентре столкновения упрямых женщин, не желающих упускать своего. Впрочем, он ни раз уверял Небет, что юная кузина его скорее раздражает, нежели вызывает нежные чувства. Не понятно как, но под боком напористой Таурет с голосом молодого глашатая выросла девица с уловками младшей жены женского дома.

(В Древнем Египте можно было иметь несколько жен. Много жен было у царя (фараона), и некоторые вельможи, желая уподобиться правителю так же женились несколько раз. Гарем в Древнем Египте назывался «женский дом»).

При внешней миловидности, а у нее действительно в наличии и стройный стан, и тонкие руки, и аккуратная грудь, и бедра, чего уж таить, ладные, а личико так и вовсе хорошенькое с большими глазами-маслинами, с пухлыми губками и острым подбородком, она производит общее впечатление плесневелого творога. Она не говорит, а еле слышно шелестит словами. Каково это мужчине всю жизнь прислушиваться к собственной жене! От резких звуков Хенука вздрагивает и бледнеет, как будто бита палками с самого младенчества. А если кто при ней говорит громко или, упаси Атон, чего уронит, так она таким уничижающим взглядом упрется в несчастного, что и тому тут же захочется двигаться наподобие храмовой танцовщицы медленно и величаво, а заодно перейти на шепот. Но и это еще не все. Сама Хенука говорит исключительно стихами. В какой-то до отвращения возвышенной манере. Иногда она подбирает для своих реплик вполне приличные сочинения известных авторов. Но в основном пользует низкопробные вирши в стиле «кровь-любовь-морковь». А когда собеседник отвечает ей прозой, испускает печальный вздох и погружается в мучительную для остальных паузу. Наверное ждет, что несчастный одумается и сочинит приличествующую случаю рифму. В общем отвратительная девица, чего уж там.

В общем, когда Гормери узнал, что на долгие двенадцатидневные новогодние праздники Ренепет тетушка с дочкой прибудут к ним погостить, он готов был выдумать любой предлог, лишь бы исчезнуть из дома.

(Ренепет — Новый год в Древнем Египте, который начинался с восходом звезды Сириус, примерно 23 июня. А так же был связан с разливом Нила. Праздники были долгими и веселыми. Карнавальные шествия, городские гуляния, катания на лодках, бои на воде, балы и пиры в домах аристократов. Праздники длились долго. Во времена правления Эхнатона 12 дней)

Так что плевое дело в далеком Уадже, до которого четыре дня пути на лодке вверх по Реке его вполне устроило. Да он готов был расцеловать своего начальника за предоставленную возможность.

Спустя час он вышел из здания кебнета, такого же нового и сверкающего мраморными ступеньками, как и все в светлом и прекрасном Ахетатоне, со свитком в руке и мешочком золота на поясе.

(Кебнет — судебный орган в Древнем Египте, включающий в себя собственно суд, а также архив и штат сотрудников (писцов), занимавшихся расследованием преступлений).

Завтра он отправится в Уадж на казенной ладье. Четыре дня плавания подарят ему давно заслуженный отдых. А то, что попутчиком напросился некий царский придворный Анхатон, так даже лучше. Вельможа, имеющий должность при дворе великого царя Эхнатона, да будет он жив, здрав и невредим, наверняка человек степенный, уважаемый, знающий много и умеющий облекать свои мысли в интересные рассказы. Коротать с ним вечера на реке за кувшином сладкой гранатовой настойки одно удовольствие. А с делом он справится. Возможно оно и правда пустяковое, и писец циновки, господин Атонхотеп улыбался так хитро просто потому, что по-другому не умеет. Сколько лет он служит в хамовом кебнете, где разбираются самые запутанные дела государства? В Ахетатоне с момента его величия. А до этого еще лет пятнадцать в старой столице Уадже. Он пережил смену правителей, смену столиц и смену религии. И удержался на своем месте. Так что профессия и жизненный опыт накладывает отпечаток на лицо человека. Как без этого?

(До того, как Эхнатон построил свою столицу Ахетатон, главным городом страны был Уадж. Мы знаем его как Фивы).

Что Гормери успел выяснить о предстоящем расследовании из переписки, сохраненной в архиве кебнета? Немало, если так посудить. Известный ювелир Хепу, проживающий при главном храме города Уадж, уже полгода как получил заказ от самого царя. По величайшему распоряжению ему надлежало изготовить несколько украшений для юной и нежно любимой жены Эхнатона Кии. К заказу, разумеется, прилагались золото, серебро камни и прочие материалы. И приличный ремесленник уже давно закончил бы работу. Но этот Хепу все тянет и тянет, посылая в управление царской сокровищницей какие-то дурацкие отписки. То у него рука болит, то глаза слезятся, то кашель бьет. А в последнем письме и вовсе умоляет, найти его пропавшую дочь. Потому что без нее работать он никак не может. И чуть ли не ультиматум выдвигает, мол, пришлите лучшего сыщика, иначе работу не смогу завершить. Каков! Наглости этому ювелиру не занимать. Жил бы он в Ахетатоне, уже хватил бы пару десятков палок по спине. Но Уадж далеко от столицы. А мастер Хепу известный умелец. Царем много лет любимый. Еще матушка его, супруга царская Тия заказывала Хепу украшения. Тогда он работал при храме ныне опального бога Амона в том самом Уадже, где располагался царский двор. Однако вместе с другими любимцами нового правителя не пожелал покинуть насиженного места и переехать в новую столицу Ахетатон. Что говорит, разумеется, не в его пользу. Ведь сам царь предлагал ему и должность при дворе, и дворец, и угодья. Однако отказ в переезде вовсе не подорвал доброго отношения повелителя к придворному ювелиру. Что не сказать о прочих. Почти всех видных жрецов, аристократов, писцов, лекарей, ученых, архитекторов, скульпторов, художников и певцов, кто пожелал остаться в низвергнутой столице, молодой царь проклял. И теперь эти несчастные влачили жалкое существование, потеряв большую часть своих доходов. А некоторые так и вовсе сгинули. Поговаривают, несогласных с воцарением нового бога Атона теперь можно встретить на каменоломнях Куша. Там им самое место. Разве можно перечить наместнику бога на земле! Но вот для Хепу Эхнатон сделал исключение. Он словно не заметил, что ювелир остался в опальном Уадже. И продолжал радовать его дорогими заказами. Более того, царь доверял этому Хепу настолько, что заказал ему новую корону по собственным эскизам. Супруга царская Нефертити тоже желает получать украшения только от Хепу. И себе заказывает, и дочерям. И наверное, Кия, желая быть равной с ними, тоже хочет носить цацки от царского ювелира. А за царской семьей и все придворные, и даже аристократы, которым нет входа во дворец, желают хвастаться кольцами, серьгами и браслетами от Хепу из Уаджа. Понятно, что этот ювелир избалован и обласкан. И наверняка купается в серебре. Но отказывать самом царю! Это уж слишком. И ладно бы предлог выбрал приличный. Руки болят или глаза слезятся, это, допустим, действительно проблема. Но пропажа дочери?

«Ладно, найду я эту девчонку. Подумаешь делов-то!»

Ведь, как показывает практика, девицы из родительского дома пропадают лишь в двух случаях: либо сбежала к жениху, либо угодила в пасть к крокодилу. Хотя, как опять же показывает практика, девицы с крокодилами ведут себя куда более осмотрительно, чем с мужчинами. Так что скорее всего дело в женихе. А кто он и где находится установить будет нетрудно. Уадж, хоть и больше Ахетатона, но, по сути, деревня, где каждый житель знает всех своих соседей по району. Всех торговцев с ближайшего рынка, всех опасных людей, всех богачей, всех пьяниц, игроков и распутников. Так что выяснить, с кем встречается дочка знаменитого ювелира, узнать будет совсем не трудно. Достаточно зайти в местную пивную и поговорить по душам с завсегдатаями. А если сведения не окажутся исчерпывающими, то заглянуть на рынок и поболтать со скучающими торговками зеленью. Эти всегда все про всех знают. Откуда — не понятно. Но информация от них как правило бесценна.

— Как же так! — Ситра, низенькая и мягкая, всплеснула пухлыми ручками, на мгновение погрузившись в белое мучное облачко. Потом снова ткнула кулаками в мягкое податливое тесто и запричитала, разминая его с удвоенной силой. На сына не глядела, — У всех людей праздник как праздник, все будут гулять и веселиться, а тебе непременно надо работать! И ладно бы ты зерно сеял или пиво варил, ладно бы даже мясо разделывал или какие-нибудь овощи выращивал. Так нет же, он преступников ловит. Как будто эти самые преступники так уж нужны нашему царю в дни праздников. Он все равно их на каменоломни отправит. Толку от того, сегодня они поедут туда или после Ренепет! Дал бы людям погулять на свободе. Последний раз насладиться весельем. Разве сердце твое очерствело?

— У меня приказ, матушка, — Гормери вздохнул с плечами, показывая всем телом, что хотел бы остаться, но никак, — Отбываю завтра на заре.

— Ну надо же! — снова мать на мгновение утонула в мучном облачке, а потом обрушила всю силу разочарования на несчастное тесто, — Получается, ты с Хенукой даже не поздороваешься. Они с твоей тетушкой только через два дня до нас доберутся.

— Увы, — он с трудом сдержал губы уголками вниз.

— А может успеешь обернуться побыстрее? — она замерла, глянув на него с надеждой.

— Исключено, — нет он определенно задержится в Уадже, даже если дело действительно пустяковое и разрешится за пару минут.

Матушка с досады бросила тесто в глиняную миску и накрыла тряпицей настаиваться. Темнокожая рабыня в пятом поколении кушийка Бекет тут же подбежала к ней с кувшином и полила водой на руки. Потом подала белое полотенце.

— А что у тебя за дело в Уадже?

— Еду с проверкой к царскому ювелиру Хепу.

— Неужели к тому самому? — Ситра подозрительно встрепенулась, — Я слышала у него есть дочь-красавица! Очень подходящего возраста!

— Мама!

— А что такого⁈ Ты писец из столицы приедешь с проверкой в их захолустье. Неужели она останется равнодушной к такому-то молодцу?

— Мама! Я по работе!

— Ой, ладно. Ты ведь ювелира явишься проверять, а не его дочь. К тому же, думаю этому самому Хепу будет очень даже приятно, если ты вдруг…

— Мама! — нет, ну в самом деле. Во-первых, откуда ей известно, что у ювелира есть дочь, а, во-вторых, вообще все остальное!

— А я, пожалуй, соберу кое-что для этой девочки.

Гормери округлил глаза, показывая, насколько это неуместно. Но Ситра уже бодро побежала по волнам своих желаний. Если бы ее энергию, с которой она подходит к вопросу устройства личного счастья сына пустить, скажем, на полив урожая, то поля стояли бы по колено в воде до следующего разлива.

— Нет, а что такого! Передашь ей от меня павианов. Это старинная традиция, дарить фигурки павианов в Ренепет на счастье. У меня есть две прекрасные нефритовые статуэтки. Будет в самый раз. И еще пару бутылочек вина с нашего виноградника.

— Она же пропала! Может ее вообще крокодил съел!

— Не говори ерунды, Мери! — мать сдвинула брови, — Мою будущую невестку не может съесть крокодил! Только не до свадьбы!

— Уже так! — Гормери усмехнулся, глядя как Бекет прилагает усилия, чтобы оставаться серьезной, — Ты уже не планируешь женить меня на Хенуке?

Матушка вздохнула со значением:

— Она говорит стихами. Это немного напрягает.

— Неужели? И ты заметила⁈

Она положила ему узкую ладонь на плечо:

— Ни слова тетушке. К тому же, дочку ювелира действительно мог сожрать крокодил. И тогда Хенука снова выступит на первый план. Не будем пока ее терять, да?

— Матушка! Ты коварна!

— А ты у меня душка! — она потрепала его по щеке и унеслась с летней кухни в дом. Скорее всего, собирать подарки для пропавшей дочки ювелира Хепу.

Женщины! Они совершенно точно ускорят его продвижение к горизонту жизни.

Атон заступник! Вразуми их всех!

Впрочем, на бога в этом вопросе Гормери уже давно перестал полагаться. А потому предпочел лично навестить почтенную вдову Небет, дабы сообщить, что ее план по совместным праздничным дням и ночам Ренепет развалился как пирог, в который жадная хозяйка добавила слишком мало жира.

— Не ходи к этой женщине! Она тебя погубит! — умоляла его мать, семеня за ним до самых ворот дома.

— А если я не пойду, она нас всех погубит! — резонно ответил ей Гормери.

И был прав. Небет была женщиной со связями и положением при дворе. Конечно, теперь, когда Гормери некоторым образом прославился, уничтожить его одним щелчком пальцев ей было бы затруднительно. Но все же испытывать судьбу не стоило. Огромное поместье жреца малого храма Атона выходило воротами на уютную улочку, усаженную кустами тамарисков, сейчас подернутыми воздушными облаками розовых соцветий. Как и остальные поместья в этом районе владения жреца, которые достались его вдове, были обнесены высокими в два человеческих роста заборами. В воротах дежурили два вооруженных стражника. Гормери они знали и пропустили без лишних вопросов. Он вздохнул. До последнего надеялся, что госпожи нет дома, и неприятного разговора удастся избежать. Но увы. Небет встретила его в очаровательном наряде. По последней моде женщина надела браслеты, тонкие золотой поясок с подвесками и ожерелье на голое тело, прикрыв его воздушным полотном платья. При его появлении соски на высокой груди Небет тут же набухли. И теперь торчали большими бордовыми горошинами. Тело Гормери сразу отреагировало. И женщина, заметив это, довольно улыбнулась. Она была молода и красива. Тонкие черты лица, мягкие изгибы слегка вытянутого тела, а еще это потаенное шуршание золотых подвесок под легкой тканью одеяния.

Очнулся Гормери глубокой ночью на огромной кровати вдовы. Которую та вряд ли использовала в должной мере во времена своего замужества.

— Мери, — промурлыкала Небет, перебирая его короткие кудри тонкими пальчиками, — Как жаль, что ты должен ехать в этот гадкий Уадж. Неужели нельзя отказаться? Мы могли бы весело провести праздники! Столько будет приемов, а главное шествие? А бои на лодках? Неужели ты все это готов пропустить ради дурацкого расследования?

— Любимая… — может он был бы и рад, только тут же материализовавшийся в сознании призрак Хенуки, шепчущий вирши, решил дело в пользу поездки, — Ты ведь знаешь, мне нужно стараться, чтобы добиться высокого поста.

— Я и так могу замолвить за тебя словечко.

Небет провела острым красным ноготком вниз по его яремной вене, остановилась в ложбинке за ключицей, он перехватил ее руку, поднес к губам, поцеловал каждый пальчик. Она замурлыкала как кошка.

— И кем ты меня пристроишь? Охранником во дворце? Распорядителем пира? Я хотел бы другой судьбы.

Он сел на кровати, и поддев с пола рубашку, быстро оделся. Такие разговоры могли далеко завести. Еще, чего доброго, в сердце Небет и правда поселится желание устроить его жизнь для собственного удобства.

— Ну, дорогой, — капризно протянула красавица, раскинувшись в соблазнительной позе на смятых простынях, — останься хотя бы до рассвета.

— Прости, милая, на рассвете наша ладья уже отчалит от причала. Я постараюсь закончить дела побыстрее. Может успею еще на вторую часть декады.

Топая по пустому проспекту, соединяющему районы богачей и обычных обывателей, он решил для себя, что изо всех сил будет стараться вернуться после праздников. Может быть недалеко от Уаджа есть интересные места с хорошими домами для приезжих, где он мог бы отсидеться и насладиться заслуженным отдыхом. Что тут скажешь, Ахетатон прекрасный город, в котором есть все для удовольствия и приятной жизни. Нет в нем только спокойствия. А еще в нем очень много женщин. Которые как раз и лишают его этого спокойствия.