Судебный дознаватель фараона

Глава 20

— Что вы… — начал он, но она его перебила шёпотом, в котором сквозили и страх, и мольба.

— Пожалуйста, тише! Пожалуйста.

Он послушно сомкнул губы и сдвинул брови, приготовившись услышать объяснения. Вместо них, она схватила его за руку и потащила в сторону, в проход между колоннами. Он не сопротивлялся, решив, что на своей территории она лучше знает, как поступить. Когда колонны, наконец, закончились, она упала спиной на стену, а он, едва не налетев на нее, замер в одном локте, упершись рукой в древнего нарисованного бога. Она тяжело дышала, грудь ее соблазнительно вздымалась под легкой тканью, аромат ее духов пьянил и будоражил, и любой другой мужчина на его месте наверняка напрочь забыл бы о том, зачем он тут на самом деле, и впился бы поцелуем в ее пухлые, слегка приоткрытые губы.

Но Гормери этого совсем не хотелось. Как раз наоборот, его это откроенное соблазнение не завело, а разозлило.

— Я все еще жду объяснений, — прорычал он.

Она, кажется, удивилась, забегала глазками, опять прошептала:

— Тише, прошу!

— А то что⁈ Разве не мне стоит опасаться ваших сторонников?

Но он уже понял, что она этих своих сторонников опасается ничуть не меньше, если не больше его самого. Уж слишком напуганной она выглядела.

— Ты не понимаешь! Ты все испортил!

— Дорогая, Хорит, — он растянул губы в ухмылке, — Я судебный дознаватель кебнета храма Атона. Портить жизнь староверам моя работа.

— Нет, — ее голос дрогнул, — Сейчас все иначе. Ты не понимаешь!

Легкое раздражение сгустилось, превратившись в злость. Он сжал пальцы в кулаки. Сильные эмоции мешают думать и уж тем более вести допрос. Он должен оставаться спокойным. Усилием воли он охладил сердце. Заставил его биться ровно.

— Мне нужны ответы, если не хотите понести наказание за создание тайной организации против храма и привлечения в нее молодежи. Кто кроме вас входит в верхушку? И чем вы тут на самом деле занимаетесь?

Она вскинула подбородок, посмотрела ему в глаза. Нет, страх из них не исчез. Но теперь они горели лихорадкой гордыни. Напускной. Она заставляла себя сопротивляться, хотя всем своим существом стремилась раскрыться перед ним и, возможно, даже попросить защиты.

— Думаешь, я тебя боюсь? Тебя и твоих смешных угроз?

— Думаю, вы боитесь не меня. И вы очень хотите мне рассказать, что вас действительно пугает, госпожа Хорит. Иначе мы не стояли бы тут, не так ли?

Он видел, что виски ее, изящный изгиб над верхней губой и ложбинка между ключицами, — все в мелких бисеринках пота. Она закрыла глаза, пытаясь совладать с чувствами. Прошептала еле слышно:

— Зачем ты только пришел сюда! Он убьет и тебя, и меня!

— Кто он⁈ — он сжал ее плечи, — Я не смогу защитить вас, если не буду знать от кого!

Она распахнула веки. Их взгляды встретились.

— Защитить? Ты, мальчик, думаешь, что сможешь противостоять ему⁈

— Почему бы и нет⁈ — он пожал плечами, однако по ее потемневшему взгляду и дрогнувшим вниз уголкам губ тут же понял, что выглядит в ее глазах самонадеянным болваном. Но в самом деле, кто же тот, кого она так боится?

— Не здесь, — плечи ее поникли, словно она сдалась и уже готова к сотрудничеству, — Приходи ко мне завтра. Мы мило беседовали на приеме у Маху, так что твой визит покажется логичным.

— С чего бы мне вам верить? А вдруг вы сбежите?

— Куда? — ее губы тронула легкая усмешка.

Но он ей не поверил.

— Куда вы все исчезаете. Дочка ювелира, писец Менну, с десяток юных горожанок, — и это еще не полный список.

— Нет…– она отрицательно мотнула головой, — Если ты не наделаешь глупостей, я приму тебя завтра живой и невредимой…

Глаза ее лишь на мгновение расширились от испуга. Но Гормери уже понял, Хорит допустила ошибку. Она проговорилась.

— Они все мертвы? — он уперся в нее требовательным взглядом, которые многие даже из числа его коллег называли неприятным.

— Я этого не говорила!

— Нет, уважаемая Хорит, именно это вы и сказали. Так они убиты? Кто их убил?

Она прикрыла рот рукой, попыталась отвернуться. Но он схватил ее за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Пожалуйста, — прошептали ее губы.

— Кто убийца, Хорит?

— Не надо…

Свободной рукой он схватил ее за плечо и легонько тряхнул, сверля глазами:

— Я жду!

— Я… я не знаю…

Это была ложь. Она прекрасно знала, что убийства происходят, и знала, кто за ними стоит. Иначе ее не трясло бы сейчас как в лихорадке. И губы ее пухлые не дрожали бы, а глаза не наполнились бы слезами.

— Хорит, вы предстанете перед судом кебнета за покрывательство преступлений против храма и жизни человека. Или можете стать свидетелем по делу об убийстве. Вам выбирать.

— Но я ничего не сделала! — шепотом возмутилась она.

— Зачастую бездействие тоже преступление, — он дернул плечом, — Выбирайте, Хорит, прямо сейчас. Кто вы? Преступница или свидетель?

Обычно такой ход работал даже с самыми самоуверенными людьми. В деле о разграблении гробниц семь из десяти подозреваемых решили стать свидетелями. И это здорово помогло следствию.

— Ладно, — он уперся обеими руками в стену, отрезав ей путь к отступлению, — На самом деле, я приехал в Уадж вовсе не для того, чтобы раскрыть ваше тайное общество. Это получилось случайно. Я должен узнать о судьбе всего лишь одной девицы. Вы знаете, что стало с Неферет — дочерью ювелира Хепу? Если я найду ее, или смогу внятно объяснить ее исчезновение, я тут же покину Уадж.

Он, конечно, лукавил, но Хорит об этом знать было не обязательно.

— Я не понимаю, о ком ты…

Он не разорвал зрительный контакт. Прищурился, увидев, как увеличились ее зрачки, почти полностью затопив глаза чернотой — знак, что человек на гране срыва.

— Вы прекрасно знаете, о ком речь и сейчас же мне все расскажете. Или мы вместе пойдем к тем двоим в красных плащах. Вы ведь этого боитесь больше всего?

— Тебя убьют.

— Не смеши меня! Если я исчезну в Уадже, уже после Ренепет сюда прибудет 20 дознавателей храма из Ахетатона, и весь ваш городишко вывернут на изнанку. Вы же не дураки довести до такого. Нет, моя милая, опасность тут грозит лишь тебе. Если кто-то из твоих приятелей по тайному обществу узнает, что ты у меня на подозрении, тебя тут же уберут. И ты это знаешь, не так ли? Ну что? Будешь говорить? Куда пропала дочь ювелира?

— Господин Гормери… — губы ее искривились, а из густо подведенных глаз брызнули слезы. Ненастоящие. Женщины умеют притворяться, — Пожалейте меня…

— Я всего лишь хочу знать о судьбе Неферет. То, что она состояла в вашей тайной организации, я уже понял. Просто скажи, что с ней случилось?

— Она… она… вы не поймете…

Ее лицо вдруг замерло, словно окаменело, превратившись в посмертную маску. А воздух вокруг стремительно загустел, будто бы наполнясь речной влагой. Дышать стало тяжело.

— Что⁈ Хорит! — она обмякла в его руках. Походило на то, что Ба покинула ее тело.

Но как такое возможно? Как это только что живая женщина могла скакнуть за горизонт без видимых на то причин? Однако ее прекрасное тело в красном плаще безвольно повисло на его руках.

— Хорит! Эй! — он опустил ее на пол.

Ее широко распахнутые глаза смотрели в вечность. Гормери похлопал ее по посеревшим щекам, на которых розовые румяны теперь выглядели насмешкой. Как будто жрецы приукрасили мертвое тело. Рот безобразно исказился, из него вытекла розовая капелька слюны. Она еще дышала, но слишком слабо для живой. Грудь вздымалась еле-еле, и пугающе походило на то, что ее дыхание вот-вот замрет, поставив точку для этого тела в этом мире.

— Хорит! А ну прийди в себя! — он похлопал ее по щеке, потряс за плечи, подул в лицо.

Все бестолку, ее тело безвольно болталось из стороны в сторону. А тьма вокруг сгущалась как туман над Рекой.

— Ждал меня?

Гормери вздрогнул. Этот голос он узнал бы из многих. Самый нежеланный на свете. Скрипучий, шуршащий, как пустынный песок под колесом телеги.

— Ты не вовремя! — крикнул он, в надежде, что демон отступит. Но просчитался.

— Это мое второе имя, — по многочисленным колоннам, как вода стекли его смешки, — Обожаю появляться не вовремя.

— Что тебе нужно? — он почувствовал лопатками камень пола. Его опрокинула и придавила к земле незнакомая и страшная сила.

Где-то рядом чуть слышно стонала Хорит.

— Я же сказала, мне нужен ты. Сладкий, пряный, вкусный.

Губы его обожгло. Как будто он целовал огонь. Это было и больно, и волнительно, и ужасно.

— Оставь… меня… — он хотел крикнуть властно, приказать, но из обожженного горла вырвался лишь слабый хрип.

— Ни за что, — казалось, демон прошептал ему прямо в сердце.

В груди стало горячо и больно.

— Ты мой, писец Гормери! Ты мой!

— Нет!

Он распахнул глаза. Над ним в черном небе сверкали миллиарды звезд.

— А я уж отчаялась, — их загородила темная тень, щекоча вполне реальными волосами, — Час назад я уже подумала, что ты ушел за горизонт.

— Тамит? — он покрутил головой.

— Нет, золотая богиня Хатхор, не узнал? — он различил во мраке ее темный силуэт. Она сидела возле него.

— Ты лучше, — это вырвалось случайно.

— Неужели⁈ Рада, что ты снова в этом мире. Расскажешь, что случилось?

— Сначала ты, — он с трудом выдавливал из себя слова. Губы словно окаменели. Горло и язык стянуло от сухости.

— Ну, ты же приказал оставаться на месте. Вот я и ждала. Сначала все вокруг танцевали, потом пели, потом снова танцевали. Потом стали болтать о том, как бы им все переделать. Я такое не люблю. Знаешь, это все похоже на бестолковые рыночные разговоры. А потом все разошлись. И я осталась в этом зале одна. Жутко вообще-то. И вот тогда я подумала, что это все неправильно.

— Только тогда? — он усмехнулся, несмотря на то что губы пронзила острая боль.

— Я послушалась начальника. Вообще-то это и называется дисциплиной, — на губы его полилась вода тонкой струйкой.

Он тут же открыл их. Вернее, постарался это сделать, но они его совсем не слушались. В результате удалось лишь слегка их раздвинуть, чтобы влага по капле пробивалась к горлу.

— Видел бы ты себя, — кажется она вздохнула, — Я, конечно, слышала о жарких ночах, но вот чтобы видеть последствия на живом человеке…

— О чем ты? — говорил, он, понятно, тоже с трудом. Сам себя не понимал, а уж как Тамит удавалось разбирать его мычание…

— У тебя губы такие, как будто ты с раскаленной болванкой в кузнеце целовался. И пальцы тоже. Надеюсь, у вас дальше поцелуев не продвинулось. А если продвинулось, прими мои соболезнования.

— Чего⁈ — он резко сел, повертел руками, вгляделся.

Звезды не самое лучшее освещение. Но даже в этой почти темноте он смог понять, что кожа на его руках здоровая и совсем не обожженная. На всякий случай потер ладонью о ладонь. Было искушение заглянуть и под рубаху, но там, как он ощущал, тоже ничего не пострадало. Болели только губы. Зато Тамит расхохоталась от всего сердца. И он едва сдержался, чтобы не треснуть ее как следует. Сейчас он прекрасно понимал ее соседа, как там его, Гормина, кажется, который лупил ее почем зря. Наверняка же было за что! Когда такая язва живет через улицу по неволе станешь раздражительным.

Пока она веселилась, катаясь по земле, истерично всхлипывая и подвывая, он ощупал действительно пострадавшие губы. Они показались ему вспухшими, с сухими корками, в общем здорово обгоревшими. Облизав их языком, он только утвердился в своем подозрении. Вырвав и рук Тамит флягу, он вылил воду в ладонь, сложив ее ковшиком, и опустил губы в живительную влагу. Бес толку. Только пить еще больше захотелось. Что же с ним случилось? Неужели этот жуткий демон действительно сжег его губы поцелуем? Остатками воды в руке он брызнул в девчонку. Та уже немного успокоилась, и лишь всхлипывала, лежа на земле, раскинув руки по сторонам. Странное желание лечь рядом, он отмел сразу. Это все от усталости.

— Говори, — потребовал он.

Она подняла голову, наверное, попыталась встретиться с ним взглядом, но они сидели под ночным небом, на котором луна почти сошла на нет, превратившись в тонкий месяц. В таком мраке сложно поймать чужой взгляд. Он видел лишь ее силуэт. Она села, выпрямила спину, плечи ее слегка передернулись:

— Не думаю, что расскажу тебе больше, чем знаешь ты сам. Я спряталась за колонной и дождалась, пока последний человек покинет зал. Потом пошла искать тебя. Я видела, как ты побежал за фигурой в красном, и, как по мне, это был не самый умный поступок. Все-таки лезть в одиночку в самое логово заговорщиков — такой себе план. Но тебе, конечно, виднее. В колонном зале уже никого не было. Я хотела бежать дальше, но вдруг услыхала возню у дальней стены. Ну, а потом увидела вас, с той… в красном.

— Нас? И что мы делали?

Она вздохнула. Потом тихо ответила:

— Разве ты сам не помнишь? Вы целовались.

— Что⁈ Я целовался с Хорит⁈

— Если женщину в красном зовут Хорит, то да. Именно с ней ты это делал. Ко взаимному удовольствию, как мне показалось.

В сердце его словно дыра образовалась, куда стремительно утекал поток мыслей. Он уже ничего не понимал и ничего не мог связать хоть в какое-то внятное объяснение. Вместо этого предпочел спросить:

— Ладно, а дальше, что было?

— Я подумала, что ждать тебя уже не имеет смысла и развернулась, чтобы уйти. Ты ведь понимаешь, отец с дедом с меня кожу снимут, если я не вернусь к ужину. Ну… в общем-то теперь бы к завтраку успеть, хотя мне это уже не поможет. Одним словом, я решила вас оставить, но тут та дама меня окликнула и попросила вытащить тебя из храма.

— Хорит тебя попросила?

— Она подумала, что я одна из них. Сказала, чтобы я вытащила тебя и положила возле реки.

— Спасибо, хоть в реку не попросила скинуть.

— Ну… она не исключила такой вариант. Потребовала дотащить тебя туда, куда смогу. Так что я проявила к тебе благосклонность.

— Как выглядела Хорит? Здоровой?

— Я бы так не сказала. Ее качало из стороны в сторону, голос хрипел и губы… такие же как у тебя, жуткие, почерневшие с глубокими трещинами.

— У меня такие губы? — он содрогнулся.

— У тебя немного лучше.

— Где она теперь?

— Не знаю. Помогать она мне не стала. Так что весь путь назад, я тащила тебя в одиночку. А у нее нашлись дела поинтереснее.

— Как же ты справилась? — писец вспомнил крутые скользкие ступеньки и представил как хрупкая девчонка тянет по ним вверх парня, который тяжелее ее если не вдвое, то уж точно на одну треть.

Ее темный силуэт горделиво вскинул подбородок.

— Не зря же я бегаю и занимаюсь упражнениями для укрепления тела.

— Завтра покажешь какими, — Гормери подумал, что такие упражнения и ему бы знать не помешало.