Судный день

ГЛАВА 21

В следующие несколько месяцев я проводил каждый день, каждый час, каждую свободную минуту, знакомясь со своим сыном. Я познакомил его с лошадьми так же, как это делал со мной мой отец. Он был нежным и успокаивающим, когда говорил. Он был зрелым и мудрым по сравнению со своим юным возрастом. Каждый день он удивлял меня чем-то новым.

— Он напоминает мне тебя, когда ты был в таком же возрасте, — сказала миссис Мактавиш однажды днем, когда я шел на кухню. Она стояла у раковины и поливала водой сито, наполненное свежей малиной.

Я улыбнулся и вытащил малину, а затем положил ее в рот.

— Будем надеяться, что он окажется лучше, чем я.

Она перестала промывать фрукты и хлопнула меня по плечу.

— Будем надеяться, что он будет таким же, как ты.

Исла была с Киараном в библиотеке. Помимо конюшен, это было его любимое место на территории. Как отец, так и сын, подумал я. Миссис Мактавиш встретила их обоих с распростертыми объятиями и широкой улыбкой. Она умела сделать так, чтобы люди чувствовали себя так, будто они прожили здесь всю свою жизнь. То же самое она сделала и с Лирикой.

Иногда меня глодало чувство вины. Я задавался вопросом, могло ли все быть иначе. Тогда гнев снова закрадывался в душу, шепча мне на ухо, напоминая, почему все закончилось именно так.

Я развязал галстук, входя в библиотеку.

— Что мы сегодня читаем?

Исла села на один диван, а Киаран — на другой.

— Большие надежды, — ответил он, держа в руках книгу.

— А, Диккенс, — я устроился рядом с ним, затем улыбнулся Исле. — Дальше я сам. Спасибо, Исла. Миссис Мактавиш приготовила чай, если хотите.

Она натянуто улыбнулась, вставая, чтобы уйти.

— Конечно. Спасибо.

Я не чувствовал необходимости спрашивать разрешения провести время с собственным сыном в собственном доме.

— Что ты думаешь? — я кивнул в сторону книги.

— Скучновато.

Я рассмеялся, потому что я думал так же, когда читала эту книгу. Я был почти уверен, что Диккенс получал деньги за слово.

— А ты знаешь, что первоначально у этой книги был другой конец? — Я подпер лодыжку коленом и положил руку на спинку дивана. — Спойлер: Пип провел всю свою жизнь, гоняясь за чем-то, чтобы заполнить пустоту. Он думал, что это деньги. Он думал, что это она — Эстелла. Во второй концовке они снова находят друг друга, и он не может представить, что когда-нибудь будет в разлуке. Но в первой концовке он понял, что его устраивает одиночество, и они пошли каждый своей дорогой.

— Почему они изменили концовку?

— Потому что людям нужна надежда на счастливый конец. Они не хотят верить, что можно потратить всю жизнь на поиски чего-то и так и не найти. Они не понимают, что некоторых людей устраивает одиночество.

— А как насчет тебя? Во что ты веришь?

— Я верю, что важно знать, кто ты есть. Здесь, — я прижал палец к его сердцу, — и здесь, — я постучал пальцем по его виску. — Остальное произойдет тогда, когда это должно произойти. Не жди этого. Не ищи его. — Не отдавай за него все, включая свою душу. — Позволь ему найти тебя, — это был глубокий разговор для двенадцатилетнего мальчика, но я хотел, чтобы он знал, мне нужно было, чтобы он знал, что счастье не обязательно должно выглядеть одинаково для всех. Счастье субъективно. Оно принадлежит сердцу и только сердцу. Никто другой не может решать, что делает нас счастливыми.

— Значит ли это, что мне не нужно дочитывать книгу?

Я усмехнулся и взъерошил его волосы. — Это между тобой и Ислой. Она учительница. А я просто отец, — было все еще невероятно слышать эти слова из моих уст.

— Я когда-нибудь буду ходить в школу, как все остальные?

— Ты этого хочешь?

— Думаю, да.

— Тогда я сделаю так, чтобы это случилось, — как только я узнаю, что ты в безопасности. Я бы отдал ему весь мир, если бы это означало увидеть его улыбку.

Он вытащил желтую липкую записку между страниц и использовал ее как закладку. Я уловил каракули на яркой бумаге и улыбнулся.

— Ты же знаешь, что у нас здесь есть настоящие блокноты и закладки?

Он свел брови, а затем расширил глаза, заметив записку.

— О, это не мое. Она была в книге. Они есть во всех книгах.

— Можно? — я взглянул на книгу, и он протянул ее мне.

Невероятно переписано. Не рекомендую. Примечание для мисс Хэвишем: бросьте грязное платье, найдите другого мужчину и переспите с ним, FFS (прим. For fuck's sake — черт побери, какого хрена)

Лирика.

Конечно. Это было так типично для нее сказать, так типично для нее сделать. Что-то потеплело в моем сердце, и мне вдруг захотелось открыть каждую книгу на каждой полке и прочитать все ее мысли. Именно такие мелочи, отпечатки пальцев, воспоминания, задерживающиеся в тихих комнатах, заставляли ее отсутствие говорить о многом.

Я провел пальцами по чернилам, затем закрыл книгу.

— Думаю, на сегодня достаточно чтения. Встретимся в конюшне?

Его лицо загорелось, и он вскочил с дивана.

— Мне нужно переодеться, но я сейчас приду.

Потом остались только я, книги и воспоминания о вздорной девушке с огнем в глазах, которая засыпала ночь за ночью на этом же диване с открытой книгой на груди. Она была девушкой, которая не боялась задавать трудные вопросы. Кто бросал мне вызов. Кто признавал мою темноту и понимал моих демонов.

Я взял Великого Гэтсби, вспомнив, что она читала его, и открыл.

Печальное дерьмо. Не читать. #JusticeforGatsby

Я поставил ее на полку и улыбнулся про себя, проводя пальцами по корешкам, пытаясь вспомнить все названия, которые я видел, когда укрывал ее одеялом и давал ей уснуть.

Я вытащил Анну Каренину.

Очень грустное дерьмо. Избегай. Избегай. Избегай.

И Моби Дик.

Не порно, к твоему сведению.

Потом Гордость и предубеждение.

10 из 10 трахнула бы мистера Дарси, как гребаную дверь.

Колющий укол ревности поднял свою уродливую голову, застигнув меня врасплох. Я запихнул его обратно с густым сглатыванием, пролистывая остальную часть полки.

Граф Монте-Кристо. Я не открывал эту книгу с того самого вечера, когда читал ей, пока она купалась. Мое сердце словно билось на зыбучих песках, когда мои пальцы отодвинули твердую обложку. Там была ярко-желтая бумага с вьющимся черным шрифтом, нежным и женственным.

Дорогой Грей, я надеюсь, что однажды ты найдешь то, что ищешь.

И тут я погрузился в себя.

Я не мог остановить себя. Прежде чем я осознал, что делаю, я стоял в ее комнате, глядя на мягкие золотисто-желтые стены и плюшевый бежевый ковер. Я подошел к кровати, застеленной белым и королевским голубым постельным бельем. Полог из шелковых занавесок обрамлял изголовье кровати, словно она была создана для королевы.

Я провел ладонью по мягкому пледу и погрузился в воспоминания о том, как Лирика сидела здесь, после того как я вручил ей приглашение на свадьбу Татум, и слезы текли по ее щекам. Я вытер их большим пальцем, а затем провел пальцем по ее губам. Ее язык высунулся и смочил кончик моего пальца.

— Почему ты так поступаешь со мной? — я посмотрела вниз на эрекцию, упирающуюся в молнию его темно-синих брюк. — С собой? — Я снова подняла на него глаза. — С нами?

Она попросила меня сломаться ради нее, и я был близок, чертовски близок к тому, чтобы сдаться. Но в то время я не предал бы Сэди, и я не мог поступить так с Линкольном. Забрать ее тогда означало лишить ее выбора. Я был далек от святости, но я отказался стать таким монстром. Лирика должна была защищать меня, а не использовать.

Поэтому я держался на расстоянии.

Чертов идиот.