Светло-чёрная магия (СИ)

Глава 11

Рассвет застал нас в лаборатории. Гейр крепился, а у меня глаза закрывались сами собой. В лаборатории невозможно было дышать от густых испарений. Страшно сказать, сколько разных вариантов я перепробовала, пока не подобралась вплотную к разгадке. Оставалось немного остудить раствор, и я, подсознательно опасаясь неудачи, тянула время.

Вожак уже не раз вопросительно смотрел на меня своими тёмными глазками, вздыхал и отворачивался.

— Обожжёшься! — укоризненно пробормотала я, тоже вздохнула, и зачерпнула черпак зелья. — Ну, давай, пробуй.

Лапа того гейра, что обратился случайно, кстати, давно пришла в норму, то есть снова была зелёной и мохнатой. Эффект оказался нестойким. И хорошо, что полный оборот не получился, а то бы перевела все очистки на порошки, а потом жди нового урожая.

Значит, следовало создавать именно зелье — то, что можно выпить, то, что успеет подействовать, и сейчас я с нетерпением ждала, пока вождь сделает первый глоток.

Он наверняка тоже волновался, но, вот ведь кремень мужик, ничем не выказывал того мандража, что охватил нас, когда стало ясно — сейчас или никогда.

Подхватил черпак мохнатыми лапами и щедро глотнул зелье.

Я еле успела перехватить черпак из его лап…нет, рук! Бумс — и эта каланча выросла, как гриб в ускоренной съёмке. Вождь перетёк в человеческую форму так неуловимо, что в первое мгновение я испугалась, откуда здесь взялся этот незнакомый голый тип.

— А…а? — глупо заикала я, глядя во все глаза.

Не, ну если они все такие, я вовсе не против сходить замуж на Острове! Загорелое, немного обветренное лицо, вовсе даже европейского типа, с прямым носом и чётко вырисованными губами, глаза, как вода в лагуне, а уж тело…Ох, какое у него было тело! Не говорю уж о том, куда смотреть было неприлично.

Я бы тоже выбрала его вожаком стаи, и пошла за ним, куда позовёт… Лишь бы позвал!

Тем более, что вождь в этот момент опустился передо мной на колено. Я, хоть девушка и скромная, не удержалась, и взглянула украдкой, заставив себя сосредоточиться на волосах. Мои, пожалуй, были и покороче и пожиже этой роскошной гривы. Я едва удержалась, чтобы не потрогать. Остановило только то, что там могут быть блохи, или что ещё похуже.

Чем же он будет прочёсывать такое богатство? И как промывать в условиях Острова?

В общем, думала я совсем не о том, о чём надо. Вождь владел собой гораздо лучше. Он осторожно, подчёркнуто почтительно взял мою руку и приложился сначала лбом, а потом и губами. У меня даже мурашки побежали. Как давно мужчины не целовали мне руку!

Вожак поднялся, сразу став настолько выше меня, что пришлось задрать голову.

— Ив дира тэкара, Йера! — сказал мужчина.

Это на каком же языке? Я немного растерялась. Гейры прекрасно понимали мою речь, я не раз в этом убеждалась, а теперь что же? Но я тут же сказала себе, что раньше они мне и вовсе не отвечали, а мы как-то всё же договаривались, значит, не всё потеряно.

— Приветствую тебя, Вождь! — торжественно сказала я, вспомнив какой-то старый фильм про индейцев. Кажется, при разговоре с вождями племени принято употреблять высокий стиль. Чем пафоснее, тем лучше.

— Аримо, — сказал он, в полном соответствии с тем самым фильмом приложив руку к груди.

— Эээ, — замялась я.

— Йера, — подсказал вождь и коснулся рукой моей груди.

Эй! Мы так не договаривались! Тем более, что когда он понял, что под простынёй на мне ничего нет, в глазах вождя промелькнул чисто мужской интерес.

Я вдруг почувствовала себя необыкновенно уязвимой. Если такой великан решит проявить свою симпатию, я же не отобьюсь! Надо скорее превращать в людей его соплеменников. Авось и жена ему отыщется.

Я насупилась, чтобы быть солиднее.

— Никогда больше меня не трогай! — сказала я строго и перешла к делу. — Надо немного подождать, не перекинешься ли ты обратно. Если всё нормально, позовёшь всех ваших, будем обращать народ в людей.

Аримо кивнул. Он и сейчас меня понимал отлично, даже лучше, чем мне хотелось бы, потому что вовсе не устрашился моего строгого вида. В глазах мелькнула быстрая улыбка, но этот тип их опустил, прикинувшись паинькой. Вообще он слишком хорошо владел собой. Если бы мне после долгой бытности зелёной зверушкой вдруг вернули человеческий облик, я бы вопила от радости, прыгала до потолка и лезла ко всем обниматься. А этот абориген только руку мне поцеловал в знак благодарности. Надо же, какая сдержанность!

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я. — Ну, в смысле…все функции восстановились?

Он быстро вскинул глаза и серьёзно кивнул, лишь краешки красиво очерченных губ едва заметно усмехнулись. Ах ты, зараза, смеяться надо мной?!

Я чуть покраснела, представив, как можно интерпретировать мой вопрос, но тут же солидно прокашлялась. Ну, даже если и так, что здесь такого? Мы взрослые люди.

— Ладно, зови своих. Только не всех, реши сам, кого в первую очередь. Вдруг на всех зелья не хватит?

Вождь коротко взглянул на меня, теперь без малейшей усмешки и, кивнув, вышел. Вернулся он нескоро, очень удивив меня своим выбором — надо сказать, очень цивилизованным.

Аримо привёл женщин и детей. Малыши поглядывали на меня с некоторым недоверием — ещё помнили памятную ночь.

— Сначала женщин, — тихо сказала я. — Малыши могут испугаться.

Аримо упрямо покачал головой.

— Эдив, — уверенно сказал он.

— Хорошо, — кивнула я. — Пусть зелье им подадут матери. Нельзя потерять ни капли!

Никогда я ещё не переживала так, как в те долгие минуты, когда оборотное зелье пили гейрята. К счастью, отвар сработал без сбоев. Достаточно было одного глотка, чтобы пушистые малыши незаметно перетекли в человеческих: от года до пяти лет. И устроили такой знатный рёв, что зелёные матери принялись отчаянно кидаться между ними. Дети прижимались к их мохнатым телам, вовсе не замечая, что теперь существенно превосходили своих родительниц ростом.

Как бы то ни было, первый оборот прошёл на ура.

Женщины гейры поразили моё воображение своей восхитительной гибкостью и полудикой красотой. Таких красоток было ещё поискать, а здесь такой выбор — хоть сразу на конкурс!

Однако заглядываться на девушек было некогда.

Обернувшиеся матери успокоили своих детей и с поклоном повернулись ко мне, благодаря уже знакомым:

— Ив дира тэкара, Йера!

Знать бы ещё, что это означает. Слово Йера казалось мне смутно знакомым. Это Робинзон впервые обратился ко мне так со страниц свитка. Кажется, у нас есть такая руна, связанная со сбором урожая. А что, очень актуально.

Последний гейр обратился в человека, когда первые лучи солнца щедро залили мой дом и бурно зеленеющий огород.

Я буквально выползла на крыльцо, обведя усталым взглядом заметно подросшие ростки. Так устала, что просто не могла радоваться тому, что урожай обещает быть щедрым. У гейров теперь будет много забот — нужно строить дома, старые норы для них малы. Непонятно, чем они будут питаться — даже если по-прежнему фруктами, теперь их расход существенно увеличится. Мне тоже придётся поумерить аппетиты.

Ладно, не буду создавать проблемы там, где их нет. Гейры показали мне, как добыть пропитание, дальше и сама справлюсь. К тому же у меня весь коридор завален лепёшками, высушенными из нового урожая. Их вполне можно грызть. Если уж, как рассказывала моя бабушка, в войну ели хлеб из лебеды, то мне грех жаловаться. Овощи из семян выросли вполне съедобные. Правда, неизвестно, какие супер-свойства я приобрету, потребляя такую экзотическую пищу. Ну ничего, заодно и проверим.

Я наскоро помылась в ручье. Он, хоть и был закрыт магической завесой, но теперь рядом со мной было столько людей, что любой из них мог сюда наведаться. Сами-то они, кажется, вовсе не стыдились своей наготы, а вот я чувствовала себя без одежды незащищённой.

Никто не помешал моему купанию, и, напившись из этого же ручья, я, наконец, завалилась спать.

Проснулась с тяжёлой головой, не выспавшаяся и сердитая. Как бы ни хотелось поваляться ещё, пришлось вставать — желудок настоятельно требовал, чтобы в него закинули что-нибудь посущественней воды из ручья, а совесть напоминала, что надо бы проверить, как дела у гейров. А вдруг они обернулись назад, и теперь ждут у моего крыльца и плачут от того, что ничего не получилось?

У крыльца никто не плакал, зато на огороде работали несколько девушек. Картина была настолько чудная, что я растерялась. Хорошо хоть, мужчин рядом не наблюдалось, а то прирост населения не заставил бы себя ждать.

Заметив меня, девицы разулыбались. Я подозвала их к себе, почему-то жестами, и задумалась, как объяснить этим детям природы, что работать голышом плохая идея. Мыча и размахивая руками, изобразила на себе одежду.

Девушки смотрели на меня с явным интересом. По-моему, они решили, что я сошла с ума.

— Да ладно! — в сердцах воскликнула я. — Понимали же вы меня раньше!

— Гиер, — согласились собеседницы мелодичными голосами.

По-моему, они и сейчас меня отлично понимали.

— Вам надо одеться! — решительно сказала я. — Люди не должны ходить без одежды! Только купаться! Понимаете?

Девушки закивали, с нехорошим интересом поглядывая на мою простыню-тогу.

— Нет! — твёрдо прервала я их мысли, заработавшие не в том направлении. — Это моя одежда. У вас будет своя. Из листьев! — я даже вздохнула от облегчения.

Уж чего-чего, а листьев на Острове хватает. Больших, маленьких, широких, узких — каких хочешь! Пусть озаботятся заблаговременно. Уж юбочку из пальмовых листьев у нас любой ребёнок в лагере самостоятельно смастерит.

Но, кажется, меня снова перестали понимать. Девицы недоумённо хлопали своим красивыми глазками и переглядывались так, словно спрашивали друг у друга — откуда нам это наказание?

— И нечего так смотреть! — рассердилась я. — На Острове очень активное солнце. Это плохо для кожи! И потом, разве вам нравится, что ваши мужчины трясут тут перед вами своими…кхмм…

Девицы захихикали. Так, это они поняли.

— Так вот и им, наверное, неприятно смотреть, как вы мелькаете перед ними своей голой попой!

Господи, что я несу! Кажется, ни на одном континенте не найдёшь мужчин, которые бы возражали против того, чтобы женщины ходили перед ними в чём мать родила. Тем более, такие красотки! Но…девчонки-то не должны об этом догадываться?!

Кто их ещё научит манерам, как не я?

Пока я, стоя на крыльце, занималась воспитанием населения, со стороны стены послышался топот маленьких ножек, и к дому подбежали малыши-гейрята. Вполне себе по-человечески чумазые и тоже голые. А вот их матери, степенно выступающие следом, были вполне одеты. И так чудно, что я даже рот открыла от неожиданности.

Платья на женщинах присутствовали — и даже длиннее колена, но в то же время присутствовали так невесомо, словно дымка, что их как бы и не было. Как говорится, формальности соблюдены, одежда есть, но эта одежда делала и без того красивых островитянок и вовсе несказанно привлекательными для их мужчин.

Не удивлюсь, если на Острове из-за такой одежды грядет демографический взрыв.

— Что это? — спросила я и попробовала поймать пальцами невесомый подол.

Гейрянки что-то защебетали, а малыши дружно ухватились грязными ручонками за край моей простыни, как видно, решив, что если можно мне, то почему бы и им не потрогать мою одежду.

— Кыш! — строго сказала я. — Руки сначала помойте!

И повернулась к их матерям, внимательно разглядывая их странные наряды.

— Из чего это сделано?

Снова невнятный щебет. Эх, и где мой миелофон? Ладно, изменим вопрос.

— Где вы это взяли? — спросила я.

Одна из матерей передала своё чумазое сокровище соседке, а сама пошла вперёд, оглядываясь — как видно, предлагая показать место, где шьют столь чудесные наряды.

Ну что ж, посмотрим. Мне было очень любопытно. Впервые в жизни я не смогла определить ни материал, ни способ его изготовления.

Гейрянки потянулись было за нами, но та, что вела меня, прикрикнула на них по-своему, указав рукой на огород, и женщины неохотно вернулись к прерванным сельхозработам. И правильно, нечего лодыря гонять. Сделаю её ефрейтором.

Мы вышли за стену. Меня восхищало то, как легко гейрянка преодолевала все те естественные препятствия, которыми кишели джунгли. Какой бы ловкой я ни стала за время жизни на острове, до аборигенов мне было далеко. Хоть не отставала — и то славно.

Шли мы не так уж и долго, но в этой части острова я ещё не была. И таких деревьев, как растут здесь, тоже не видела. Ветвей на них было немного, и какие-то такие, как рисуют дети — по три прямые палочки вниз — ёлка, те же палочки вверх — уже тополь. Вот такой тополь и был передо мной — на всё дерево — шесть веток. А между ними невнятно серебрилась та самая дымка.

Я ещё не поняла, что это такое — а он уже выполз — огромный паук красивого серебристо-синего окраса, и, не обращая на нас никакого внимания, потянул за собой новую нить.

В первое мгновение я едва не завизжала, но передумала. Во-первых, не хотелось терять лицо перед местными, во-вторых, паук явно не собирался нападать. Ему было не до нас.

Некоторое время я завороженно наблюдала, как он плетёт свою паутину. Интересно, по консистенции паутина — это шёлк или нейлон? Судя по всему, шёлк — дышалось в таком платье легко, да что говорить, если и платья-то как бы не было, так, лёгкий намёк!

А что, если соединить несколько нитей в одну? Тогда платье не будет прозрачным, оставаясь таким же лёгким. Хочу такое платье! Это же абсолютный эксклюзив — ни у кого такого не будет!

Это мысль настолько прочно засела в моей голове, что уже на следующий день я принялась за эксперименты. Призвав к себе вождя, объяснила ему, чего хочу. Если он и счёл меня сумасбродкой, то ничем этого не показал. Вождь вообще большей частью был невозмутим, как игрок в покер. К счастью, Робинзон заложил в своих созданиях любовь к творцу, которая перешла в почитание меня, как последовательницы демиурга.

Отодвинуть опыты с ростками в сторону я не могла — слишком быстро менялись растения, и я спешила, чтобы не пропустить ни один из этапов. Исследовать свойства паутины поручила двум молоденьким гейрянкам под присмотром вождя. Девушки были вроде неглупые и смешливые. Они с энтузиазмом притащили во двор целый рулон паутины и принялись экспериментировать.

Почти сразу выяснилось, что оттенки цвета, которые пленили меня, когда я разглядывала невесомые наряды островитянок, зависят от того, что ел паук. Я всегда считала, что пауки — хищники, но, оказалось, что они не брезгуют и нектаром местных цветов. Подозреваю, что эти цветы и обладали волшебными свойствами, менявшими что-то в пауках. Иначе как получалось, что цветок, нектаром которого лакомился паук, был алым, а нить паутины на выходе — голубоватой?

Некоторое время я мучилась, пытаясь найти закономерность, но в конце концов махнула рукой. Оставив на совести Робинзона все эти загадки, я сумела дотолковаться, чего жду от гейрянок, и с головой ушла в собственные дела.

Через два дня гейры принесли мне настоящее платье. Оно было тонким и лёгким, однако всё же гораздо более плотным, чем у других женщин. Ткань, вернее паутина, переливалась на свету сдержанным серебром, мерцала загадочными искрами в глубине, подчёркивая многослойность материала. Это было так красиво, что я затаила дыхание, разглядывая шедевр.

Не удержавшись, переоделась тут же, в лаборатории. Идеально! Платье облегало, как вторая кожа, нисколько не сковывая движений. И, в отличие от женщин-гейров, моя нагота под ним только угадывалась, а не была видна. Конечно, такое полупрозрачное платье в городе выглядело бы провокацией, а вот для Острова было в самый раз. Оно прекрасно продувалось ветерком, значит, и дышать коже позволит, и от солнца защитит.

Я распорядилась изготовить ещё несколько платьев, нарисовав на песке то, что хочу видеть. Гейрянки долго потешались над длинным, и мне даже не надо было переводчика — наверняка, обсуждали, как я запутаюсь в подоле и шлёпнусь, перелезая через упавшее дерево. Я не обращала на это внимание: всё равно объяснить аборигенам, которые не были нигде, кроме Острова, что где-то есть совсем другая жизнь, было невозможно.

Длинное платье в любом случае будет нелишним — если мир, в который я когда-нибудь выберусь, будет похож на мой — прекрасно, у меня будет вечерний наряд, а если здешнее общество застряло веке этак в девятнадцатом — так и вовсе в длинном платье не буду казаться белой вороной.