Свинцовый вердикт

Глава восьмая

В кабинет Джоанн Джорджетти я поспел за минуту до обеденного перерыва. Я знал, что на этот час кабинеты окружной прокуратуры буквальным образом пустеют. Кабинет Джорджетти был мал, на полу были навалены картонные коробки с делами. Она отдала мне толстую папку с документами по делу Вимса и сказала, что не будет противиться отсрочке слушания — особенно с учетом того, что произошло с Джерри Винсентом.

— Как вы думаете, куда подевалась папка Джерри? — спросила она.

— Скорее всего, она лежала в его кейсе, который забрал убийца.

Джорджетти поморщилась:

— Жуть. Но зачем убийца забрал ее?

— Думаю, ненамеренно. В кейсе находился ноутбук Джерри. Убийца просто унес кейс со всем его содержимым.

— А-а-а.

— Ладно, скажите мне, есть в этом деле что-нибудь необычное? Что-то, что могло бы обратить Джерри в потенциальную жертву?

— Не думаю. Самое рядовое дело — сумасшедший палит во все стороны.

Я кивнул и еще раз поблагодарил ее за папку.

Покинув окружную прокуратуру, я потратил минут десять на то, чтобы попасть в один из лифтов, увозивших служащих на обеденный перерыв. Выйдя из лифта и пройдя через парадную дверь, я увидел ожидавший меня у края тротуара «линкольн». Я забрался на заднее сиденье — всех своих водителей я неизменно просил не открывать передо мной дверцы, — и Патрик отвез меня на Хилл-стрит, в ресторан «Китайские друзья».

Мне нужно было быстро приступить к работе, поэтому я заказал тарелку жаренной ломтиками свинины. Толщины они примерно такой же, как бумага, вкусны необычайно, а есть их можно руками, что позволяло мне не отрывать взгляда от документов по делу Вимса. Среди них имелись копии бумаг, полученных обвинением от следствия, главным образом отчеты шерифа, посвященные инциденту.

Естественной отправной точкой был рапорт об аресте. От людей, живущих по соседству с парком в Калабасасе, на 911 поступили многочисленные сообщения о звуках выстрелов. В десять двадцать одну помощник шерифа Тодд Столлуорт отправился на патрульной машине в парк «Малибу-Крик», услышал стрельбу, вызвал подкрепление и поехал на звуки выстрелов, намереваясь выяснить, что происходит.

Освещение в парке отсутствовало. Когда свет фар Столлуорта отразился от стоявшей на полянке машины, он включил прожектор и увидел грузовичок, на котором возвышалась пирамида пивных банок и лежало что-то сильно смахивавшее на оружейную сумку с несколькими ружьями в ней.

Столлуорт остановил машину, связался по радио с участком в Малибу и только-только начал описывать пикап, как раздался выстрел и прожектор Столлуорта взорвался. Он погасил все фары, едва ли не ползком добрался до ближайших кустиков и вызвал по рации команду спецназа.

В течение следующих трех часов ситуация оставалась патовой. Прятавшийся в лесу рядом с полянкой стрелок палил и палил, но, судя по всему, главным образом в небо. В конце концов одетый в черное спецназовец сумел подобраться к пикапу достаточно близко для того, чтобы разглядеть его номерной знак, который позволил определить, что машина принадлежит некоему Эли Вимсу и что у него имеется сотовый телефон. Стрелок ответил на первый же звонок, и переговорщик спецназа начал беседовать с ним.

Стрелок действительно оказался Эли Вимсом, 44-летним маляром. В рапорте об аресте говорилось, что он был пьян, обозлен и имел суицидальные намерения. В тот день его выставила из дома жена, заявившая, что полюбила другого мужчину.

Вимс сказал переговорщику, что услышал в темноте шум, решил, что к нему подбираются бешеные койоты, которые хотят сожрать его, ну и открыл огонь. А прожектор, по его словам, мог указать койотам, где он прячется. Он сказал также, что во время первой войны в Ираке получил значок отличного стрелка. После ареста Вимса полицейские, обследовавшие место происшествия, обнаружили девяносто четыре пустые гильзы.

Вимс не сдавался всю ночь — пока у него не закончилось пиво, после чего сказал переговорщику, что готов обменять одно свое ружье на упаковку из шести банок. Предложение было отвергнуто. Тогда Вимс заявил, что сейчас покончит с собой, покинет этот мир с большим, в буквальном смысле слова, шумом. Переговорщик принялся отговаривать его. Между тем двое спецназовцев стали подбираться к позиции Вимса. Но тут в сотовом переговорщика послышался храп. Вимс отключился. Его взяли, отвезли на машине Столлуорта в Малибу и посадили в тюрьму.

Сага эта была продолжена другими документами. Во время предъявления обвинения Вимс объявил себя нуждающимся и получил общественного защитника. Дело его медленно продвигалось по инстанциям судебной системы, однако затем появился Винсент, предложивший свои услуги pro bono. И сразу же попросил произвести оценку вменяемости своего подзащитного. Вимса отвезли в больницу штата в Камарильо, где ему предстояло провести девяносто дней под наблюдением психиатров. В конечном счете врачи пришли к единогласному заключению: Вимс вменяем и может предстать перед судом.

На сегодняшнем, назначенном судьей Фридманом на два часа слушании предстояло определить дату начала процесса. Для меня это было простой формальностью. Прочитав дело, я понял — никакого процесса не будет. Сегодняшнее слушание просто определит промежуток времени, в течение которого мне нужно будет добиться от Вимса согласия на сделку с прокуратурой, основанную на признании им своей вины.

Дело было простое и скучное. Вимс признает себя виновным и, вероятно, получит год-другой отсидки и обязательное наблюдение у психиатра. Единственный вопрос состоял для меня в том, почему Винсент вообще за него взялся. Оно не походило на дела, которыми Джерри занимался обычно, — дела с высокими гонорарами или высокопоставленными клиентами. И я сразу же заподозрил, что здесь присутствует некая связь с делом Эллиота. И что Винсент эту связь обнаружил.

Однако при первом чтении документов по делу сам я ничего обнаружить не смог. История с Вимсом произошла менее чем за двенадцать часов до убийств в пляжном доме, оба преступления — на территории, находящейся в ведении управления шерифа Малибу. Однако и эта призрачная связь при внимательном изучении исчезала. Насколько я помнил, ни одно из имен, упомянутых в деле Вимса, не встречалось в просмотренных мной материалах по делу Эллиота. Происшествие с Вимсом пришлось на ночную смену полицейских, а убийствами в доме Эллиота занималась дневная.

Так и не найдя ответа на свой вопрос, я разочарованно закрыл папку. А посмотрев на часы, понял, что, если я хочу повидаться с клиентом до начала слушания, мне пора возвращаться в суд.

Я позвонил Патрику, заплатил за обед и вышел на улицу. Когда подъехал «линкольн», я разговаривал по телефону с Лорной.

— Киско уже встретился с Карлином? — спросил я, забираясь на заднее сиденье автомобиля.

— Нет, встреча назначена на два часа.

— Пусть расспросит его и о деле Вимса. Пусть выяснит, почему Винсент взялся за него.

— Ты думаешь, они как-то связаны? Эллиот и Вимс?

— Думаю, связаны, но не понимаю как.

— Хорошо, я ему скажу.

— Какие-нибудь новости есть?

— Только одна. Владелец этого здания интересуется, собираемся ли мы сохранить офис за собой.

Я выглянул в окно «линкольна», ехавшего по 101-й эстакаде в деловой центр города, увидел недавно построенный католический собор и стальные паруса музыкального центра Диснея.

— Не знаю, Лорна. Мне нравится работать в «линкольне». А ты что думаешь?

— Мне уже надоело краситься каждое утро.

Как обычно, мы с ней были на одной волне.

Проведший три месяца в Камарильо, Эли Вимс еще не успел очухаться от лекарств, которыми его там накачивали. Обратно в округ Вимса прислали с предписанием продолжать давать ему лекарства, что отнюдь не помогло бы мне его защищать и уж тем более не помогло бы ему ответить на мои вопросы о Винсенте. Проведя всего две минуты в отделении временного содержания, я решил подать ходатайство об отмене лекарственной терапии. После чего вернулся в зал суда и обнаружил там сидящую за столом обвинения Джоанн Джорджетти. Слушание должно было начаться через пять минут.

— Вы ведь хотите просить об отсрочке процесса, так? — спросила она.

— И об отмене лекарств. Этого малого превратили в зомби.

— Не уверена, что меня такое его состояние не устраивает. Ваш клиент стрелял по патрульной машине с сидевшим в ней полицейским. Прокуратура хочет примерно наказать его, чтобы другим неповадно было.

— Я буду доказывать, что мой клиент, перепуганный койотами, стрелял не по машине, а по источнику света. В ваших же документах сказано, что он отличный стрелок.

— Ну, это вы присяжным рассказывайте.

Я прикатил от стола защиты одно из кресел, сел рядом с ней.

— Расскажу, конечно, но, возможно, в интересах штата было бы лучше закрыть это дело и назначить мистеру Вимсу лечение, которое не допустило бы повторения чего-то подобного. Что скажете? Может, подыщем какое-нибудь тихое местечко и поговорим об этом?

— При условии, что тихое местечко выберу я.

— Устраивает. — Я немного откатился в кресле назад. — Вы позволите спросить вас кое о чем? Почему Джерри Винсент вообще взялся за это дело?

Она пожала плечами, покачала головой:

— Не знаю.

— А вас это не удивило?

— Конечно, удивило. Его появление вообще показалось мне довольно странным. Я ведь знала его по прежним временам, понимаете? Мы вместе работали в прокуратуре.

— Понятно, а как все это произошло?

— Несколько месяцев назад я увидела подписанное Джерри ходатайство об установлении вменяемости Вимса. Я позвонила ему, спросила — какого черта, понимаете? Почему ты даже не позвонил мне, не сказал, что берешься за это дело? Он ответил, что хочет поработать pro bono, и попросил у общественного защитника отдать ему дело Вимса. Однако я хорошо знаю Анхеля Ромеро, общественного защитника, который занимался им. И как-то раз, случайно встретившись с ним, спросила, что там за история с Вимсом. Он ответил, что Джерри даже не заходил к нему, чтобы попросить дело. Джерри просто-напросто съездил к Вимсу в тюрьму, подписал с ним контракт, а после пришел к Анхелю и сказал, что забирает у него дело.

— Как по-вашему, почему он за него взялся?

За годы работы я установил, что, задавая один и тот же вопрос несколько раз, ты иногда получаешь разные ответы.

— Не знаю. Я спросила у него об этом, но он сменил тему разговора и вообще как-то замялся.

История эта становилась все более загадочной.

Разговор наш прервал секретарь суда, объявивший о начале слушания, и я встал, чтобы подождать, когда судья Фридман займет свое место.

— Эни, мэни, мини, мост, тяни киллера за хвост. Если это адвокат Хэллер, пусть приблизится. Эни, мэни, мини, мост. Здорово.

Анхель Ромеро улыбался. Я поджидал его в коридоре у кабинета судьи Шампань. А самодельного стишка этого не слышал с тех пор, как Ромеро его сочинил, — сразу после вынесения Барнетту Вудсону оправдательного приговора.

Мы стукнулись с ним кулаком о кулак.

— Ну так в чем дело? — спросил Ромеро. Состоявший некогда в подростковой банде, он вырос в суровой атмосфере улиц восточного Лос-Анджелеса.

— Сейчас скажу, Анхель. У меня есть вопросы о клиенте, который был у тебя несколько месяцев назад. Об Эли Вимсе.

Дело это Ромеро вспомнил сразу:

— А, да. У меня его Винсент забрал. А теперь, раз он помер, оно, значит, к тебе перешло?

— Как и все дела Винсента. Но о Вимсе я узнал только что.

— Ну, дай тебе бог удачи с ними, брат. Так что ты хочешь узнать?

— В деле я разобрался. Однако меня удивляет, что Винсент, по словам Джоанн Джорджетти, сам его домогался. Это и вправду так?

Ромеро поскреб подбородок, роясь в своем банке памяти. На костяшках его кулака различались маленькие шрамы от удаленных татуировок.

— Да, точно, он съездил в тюрьму, поговорил с Вимсом, и тот подписал бумагу о смене адвоката.

— А он не сказал тебе, зачем ему понадобилось это дело? Он что, был знаком с Вимсом?

— Понятия не имею. Он просто подмигнул мне, этак, со значением, знаешь?

— Нет. — Я пододвинулся поближе к нему. — Что значит — подмигнул?

— Я спросил у него, на что ему сдался мой братан, открывший стрельбу в стране белых людей. Я-то думал, Джерри просто хочет доказать, что он не расист, однако он подмигнул с таким видом, будто в деле было что-то еще.

— А ты не спросил — что именно?

— Спросил, да он не ответил. Сказал только, что одна из пуль Вимса была волшебной. А какого черта это значит, я так и не понял.

«Волшебная пуля». Снова она. Мне показалось, что кровь заструилась по моим венам с удвоенной скоростью.

Войдя в офис, я прошел мимо Лорны и Киско, сидевших, глядя на экран компьютера, за столом секретарши. Направляясь к своему внутреннему святилищу, я на ходу сообщил им:

— Если у вас есть что сказать, говорите сразу. Я сажусь в одиночку.

— И тебе тоже добрый вечер, — сказала мне вслед Лорна.

Впрочем, она-то понимала, о чем идет речь. «Сесть в одиночку» означало, что я запираю все двери и окна, задергиваю шторы, отключаю телефоны и полностью сосредоточиваюсь на работе. И достучаться до меня, пока я не найду решения задачи, будет невозможно. А мне предстояло отыскать «волшебную пулю».

Я обошел стол Винсента, плюхнулся в кресло, открыл сумку и начал вытаскивать из нее папки. На мой взгляд, дело обстояло так: я против них. Где-то в этих папках был ключ к последней тайне Джерри Винсента.

Как только я разложил папки на столе, в кабинет вошли Лорна и Киско.

— Я что-то не видел Рен, — сказал я.

— И больше не увидишь, — ответила Лорна. — Она уволилась. Ушла на ланч и не вернулась.

— Как-то уж больно быстро она уволилась. Звонила?

— Ага. Теперь она будет секретарствовать у Брюса Карлина.

Я кивнул. Определенный смысл в этом присутствовал. Лорна уселась в одно из кресел. Киско остался стоять, вернее, начал прохаживаться у нее за спиной.

— И еще одно, — сказала Лорна. — Надо полагать, твое ходатайство насчет улики по делу Патрика задело некие чувствительные струны. Его обвинитель звонил тебе уже три раза.

Я улыбнулся. Похоже, мне все-таки удастся помочь Патрику.

— Ты не известил меня о том, что подаешь ходатайство, — сказала Лорна.

— Я отправил его вчера из машины. Думаю, жена получила на день рождения поддельные бриллианты. И теперь, чтобы она об этом не узнала, прокуратура хочет заключить с Патриком сделку — если я отзову свое ходатайство.

— Это хорошо. Патрик мне вроде как нравится.

— Надеюсь, ему повезет. Что еще?

Лорна заглянула в свой блокнот. Я знал, что она не любит, когда ее поторапливают, и все равно поторапливал.

— Тебе продолжают звонить журналисты, и помногу. Насчет Джерри Винсента, или Уолтера Эллиота, или обоих. Хочешь услышать, кто звонил и по какому поводу?

— Не хочу. На разговоры с журналистами у меня нет времени.

Я взглянул поверх головы Лорны на Киско, по-прежнему остававшегося на ногах.

— Ладно, Киско, твой черед. Что у тебя?

— Я поговорил с моим источником по поводу Винсента, так вот, о фотографии подозреваемого, которую показывал тебе Бош, он ничего не знает.

— Ничего? Как ты думаешь, что это значит? Может быть, Бош понял, что твой источник сливает нам информацию, и просто отсек его от дела?

— Не знаю. Однако существование снимка для него новость.

— А Бош приходил этим утром, чтобы показать фотографию Рен?

— Нет, — ответила Лорна. — Я все время была рядом с ней. Бош не приходил.

Что это может означать, я не понял.

— Что-нибудь еще?

— Да. Ликвидатор Винсента сохранил одну из принадлежавших Патрику длинных досок.

Я приподнял брови:

— Сколько он хочет за нее получить?

— Нисколько. Скажем так: он хочет сделать тебе одолжение. Думаю, он надеется, что в будущем ты станешь использовать его как своего ликвидатора. Нужно, чтобы сегодня вечером кто-нибудь забрал у него доску.

— Спасибо, Киско. Дай мне его адрес, я пошлю за доской самого Патрика. Тебе удалось побеседовать с Брюсом Карлином?

— Карлин опять напакостил, — сказала Лорна. — Он передумал. Позвонил в два часа — сразу после того, как Рен сообщила по телефону, что уходит, — и сказал, что хочет получить единовременную плату, а если нет, нам придется добывать имеющуюся у него информацию самостоятельно.

Я раздраженно тряхнул головой:

— И сколько же он хочет?

— Десять тысяч долларов.

— Ты, надо полагать, шутишь. — Я взглянул на Киско. — Это же вымогательство. На вас, ребята, что — вообще никакой управы нет?

Киско покачал головой:

— Управа-то на нас есть, этим занимается куча правительственных служб, однако официальной договоренности у Карлина с Винсентом не было. Мы никаких их контрактов не нашли, так что, похоже, закон Карлин не нарушает. Ты у нас юрист, вот ты мне и скажи, так это или нет.

Я ненадолго задумался, потом выбросил все из головы. Меня еще продолжал подпитывать запас адреналина, которым я обзавелся в здании суда.

— Ладно, спрошу у Эллиота, согласен ли он заплатить столько. А пока пороюсь в папках, и, если мне повезет, Карлин нам не понадобится. Спасибо вам обоим за все сделанное. А теперь уходите, и приятного вам вечера.

Лорна удивленно уставилась на меня:

— Ты отправляешь нас домой?

Я посмотрел на часы:

— А что такое? Уже почти половина пятого.

— Собираешься работать здесь ночью один? — спросил Киско.

— Я запру дверь. И никого не впущу, даже если придет хорошо знакомый мне человек.

Я улыбался. Лорна и Киско — нет. Я указал им на открытую дверь кабинета. В верху ее имелся засов, придававший словам «сесть в одиночку» новый смысл.

— Все будет хорошо. Послушайте, Патрик все еще должен быть где-то рядом. Попросите его подождать. Возможно, после того как я позвоню кое-куда, у меня найдется что ему сказать.

Я раскрыл на столе папку с делом Патрика Хенсона, отыскал телефонный номер обвинителя. Нужно было покончить с этой историей, чтобы она не мешала мне двигаться дальше.

Обвинителем был Дуайт Поуси, я уже имел с ним дело раньше, и он мне не нравился. Некоторые обвинители обращаются с защитниками так, точно те совсем недалеко ушли от своих клиентов, и, к сожалению, Поуси был как раз таким.

— Итак, Хэллер, — сказал он, — вы заняли место покойника, не правда ли?

— Да, что-то вроде этого. Вообще-то говоря, Дуайт, я отвечаю на ваш звонок. Вернее, на три. Так в чем дело?

— Я получил ходатайство, оно сейчас лежит передо мной на столе.

— И?..

— И, мм… ну, в общем, мы не хотим этого делать, Мик. Не хотим отдавать нашу улику на экспертизу.

— Видите ли, Дуайт, в этом и состоит вся красота системы. Решение на сей счет принимаете не вы. Его принимает судья. Потому я ходатайство и подал.

— Да нет, на самом-то деле мы собираемся снять обвинение в краже и оставить обвинение в хранении наркотиков.

Я улыбнулся, кивнул:

— Беда в том, что обвинение в хранении наркотиков возникло в ходе расследования кражи, так что второе без первого ну никак не обойдется. Ни в одном суде из тех, в которые мне случалось заглядывать, рассматривать второе без первого не стали бы.

— Тогда мы могли бы поговорить о том, как уладить дело без суда.

— Я готов к этому, Дуайт. Вам следует знать, что мой клиент добровольно прошел курс лечения, сейчас у него есть постоянная работа, и он уже четыре месяца к наркотикам не прикасался. В доказательство этого он готов сдать мочу — в любое время.

— А вот это действительно приятно слышать. Окружная прокуратура относится к тем, кто добровольно подвергается лечению, очень благосклонно. Не исключено, что Патрик сможет воспользоваться этим, чтобы вести в дальнейшем добропорядочную жизнь.

— Похоже, у вас уже имеется какой-то план, Дуайт. Вы меня радуете.

— Ладно, пришлите мне его больничные записи. Мы приложим их к нашим документам.

Поуси говорил о внесудебном решении дела. Если Патрик чист, дело через шесть месяцев просто отзовут из суда. Арест будет числиться за ним по-прежнему, но не приговор. Хотя…

— А вы не хотите изъять из его досье сведения об аресте?

— Э-э-э… вы просите слишком многого, Микки. В конце концов, он же совершил взлом, украл бриллианты.

— Он не совершал взлома, Дуайт. Он гостил в том доме. Так что все обвинения против него держатся на предположительных бриллиантах, не правда ли?

— Ну ладно, хорошо. Мы сделаем и это.

— Вы достойный человек, Дуайт.

Как только я положил трубку, в кабинет вошел Киско. В руке он держал желтый клейкий листочек и пистолет в кожаной кобуре. Киско обошел вокруг стола, положил передо мной листок, потом выдвинул ящик стола и опустил в него пистолет.

— Я думал, вы уже домой ушли, — сказал я. — И что это ты делаешь? Ты не имеешь права снабжать меня оружием.

— Этот пистолет самым законным образом зарегистрирован на мое имя. Я просто решил хранить его здесь.

— По-моему, ты перегибаешь палку.

— Лучше перегнуть, чем недогнуть. До завтра.

— Спасибо. Когда будешь уходить, пришли ко мне Патрика, ладно?

— Пришлю.

Он вышел из кабинета, и вскоре появился Патрик.

— Патрик, ликвидатор Винсента сохранил одну из ваших длинных досок. — Я протянул ему желтый листок. — Вы можете поехать по этому адресу и забрать ее. Просто скажите, что это я вас за ней прислал.

— О господи, спасибо!

— Да ладно, у меня есть для вас новости и получше.

И я пересказал ему мой недавний разговор с Дуайтом Поуси. В глазах у Патрика словно свет включился.

— Я должен позвонить маме, — сказал он. — Она так обрадуется!

— Да, наверное, надеюсь, и вы тоже обрадовались.

— Еще как!

— Ну так вот, насколько я понимаю, вы должны мне за проделанную работу пару тысяч. Это около двух с половиной недель вождения моей машины. Если хотите, оставайтесь со мной, пока не расплатитесь. А там мы сможем решить, как жить дальше.

— С удовольствием. Мне эта работа нравится. — И Патрик улыбнулся во весь рот.

— Хорошо. Значит, договорились. И еще одно. Сегодня утром я видел, что вы спали в гараже.

Он потупился:

— Простите. Я подыщу другое место.

— Нет уж, это вы меня простите. Вы ведь говорили мне, что живете в машине и спите в ней же на стоянке у домика спасателей, а я об этом забыл. Понимаете, я просто не знаю, насколько безопасно ночевать в том самом гараже, в котором застрелили человека. Если я заплачу вам немного вперед, вы сможете найти комнату в мотеле или еще где-нибудь?

— Мм, наверное.

Вообще-то я понимал: жизнь в мотеле почти так же тосклива, как жизнь в машине.

— Знаете, что я вам скажу? Если хотите, можете пару недель пожить у меня. Пока вам не подвернется что-нибудь получше. Дом у меня не маленький, у вас будет собственная комната. Правда, ночь со среды на четверг и каждый второй уик-энд вам придется проводить где-то еще. Ко мне на это время дочь приезжает.

Он немного подумал, потом кивнул:

— Да, это не проблема.

Я протянул через стол руку, жестом попросил вернуть мне желтый листок, написал на нем свой адрес.

— Тогда забирайте доску и поезжайте с ней ко мне домой. Это на Фэйрхолм, совсем рядом с бульваром Лорел-Каньон. Подниметесь по лесенке на веранду, там стоит стол, стулья, а под пепельницей лежат запасные ключи. Гостевая комната находится рядом с ванной. Чувствуйте себя как дома.

— Спасибо. — Он взял листок, взглянул на адрес.

— Знаете, речь ведь идет всего о нескольких неделях. К тому же мы сможем помогать друг другу. Ну, то есть если одного из нас опять потянет на наркоту, ему будет с кем поговорить об этом.

— О'кей.

Мы немного помолчали. Я не стал говорить Патрику, что, возможно, он поможет мне гораздо больше, чем я ему. Напряжение последних сорока восьми часов начинало сказываться на мне. Я чувствовал, как меня тянет назад, и желание вернуться в ватный мир таблеток могло одолеть мое сопротивление. Я не хотел туда возвращаться, говорю это честно и от всей души, и, может быть, Патрик сумеет мне в этом помочь.

— Спасибо, мистер Хэллер.

— Зовите меня Микки. А что касается «спасибо», так это я должен вас благодарить.

— Почему вы делаете все это для меня?

Я взглянул на большую рыбу, висевшую на стене у него за спиной.

— Точно сказать не могу, но надеюсь, что, помогая вам, помогу себе. Так не забудьте маме позвонить.