Свой среди волков

Глава 13 Терпение приносит плоды

Ни в тот день, ни на следующий волки не давали о себе знать. Появились они лишь после полудня третьего дня, как раз в тот момент, когда я решил немного вздремнуть. Они выглядели куда более спокойными и вели себя тихо, как заговорщики. Похоже, у них наметился некий план действий. У меня при виде них камень с души свалился, и я принялся с радостным умилением наблюдать, как они резвятся и отдыхают. Но вот взрослый самец снова отделился от остальных и направился ко мне. На этот раз волк держался куда более уверенно. Теперь он уже не припадал к земле, а обнюхал меня стоя. Потом внезапно, без всякого предупреждения, совершил резкий выпад и тяпнул меня за ногу, чуть пониже колена. Это слишком уж напоминало ритуал, который совершал бета-самец в Спаркуэлле перед тем, как принять меня в стаю. Ошибки быть не могло! Волк отскочил и внимательно посмотрел на меня. Укус был до крови — болезненный, но не опасный. Мой рот так и норовил растянуться в блаженной улыбке, но я тщательно контролировал ситуацию и не позволял себе никаких проявлений чувств. Тогда он снова подскочил ко мне и сделал то же самое, и так — три раза подряд. После каждого укуса он отходил и испытующе глядел на меня. Я усердно изображал полную невозмутимость. Потом он вернулся обратно к своим сородичам и лег среди них. Искушение последовать за ним было огромным, но я боялся нарушить магию момента. Примерно через час они снова ушли в лес.

Через два дня, когда я сидел на том же камне, история повторилась. Только на этот раз взрослого волка сопровождали двое юнцов. Во время ритуала они стояли с двух сторон от старшего товарища и внимательно наблюдали за происходящим. Изредка он рычал или огрызался на них, словно напоминая о дисциплине. Обнюхав мои ноги на предмет новых, потенциально опасных для него и щенков, запахов, он несколько раз куснул меня за колено, а потом вдруг принялся тереться о мои бока, точь-в-точь как собака. Затем он понюхал мой затылок. Я почувствовал прикосновение волчьих клыков к шее и замер, с трепетом ожидая момента, когда его челюсти сомкнутся, принося с собой либо смерть, либо признание. Однако ничего не случилось. Потом молодой самец тоже тяпнул меня за колено, но гораздо слабее и осторожнее. И тут старший волк неожиданно столкнул меня с моего каменного насеста. Падая, я инстинктивно выставил вперед руку, но вместо холодного снега она уткнулась в мягкое и теплое плечо щенка. Он не отстранился, и моя ладонь утонула в его шерсти, фантастической на ощупь — я никогда раньше не осязал ничего подобного. Меня вдруг захлестнула теплая волна безграничной нежности к этому созданию и его семье, и мне безумно захотелось стать среди них своим.

Теперь я твердо решил, что когда волки пойдут обратно к альфа-самке, я последую за ними. Это должно было произойти сейчас или никогда. Пора было наконец удовлетворить свое нетерпение и присоединиться к ним. Так что я пополз за ними на четвереньках — не самый удобный и изящный способ, но они, оглядываясь, не проявляли никакого беспокойства по этому поводу. Я уже почти не сомневался, что поступил правильно, но стоило нам подойти к волчице, как все резко изменилось. Она восприняла мое появление в штыки: не подпускала ближе чем на двадцать — тридцать метров, рычала, лаяла и вообще очень разнервничалась. У всех остальных тотчас же сделался очень виноватый вид, как будто они совершили серьезный проступок. Молодые встали по обе стороны от своей воинственной начальницы, гневно сверкая глазами. Старший волк вначале, кажется, пытался сыграть роль посредника и как-то сгладить ситуацию, но в конце концов не стал перечить предводительнице. А та вскочила на лапы, прижала уши, оскалилась и несколько раз глухо гавкнула, предупреждая меня: держись подальше! Потом она развернулась и, в сопровождении щенков, исчезла за деревьями. Старший волк не спешил присоединиться к ним. Лишь когда молодой самец вернулся и стал рядом, он помедлил еще секунду-другую, и они оба ушли в лес.

На меня навалилось чувство горькой потери и разочарования. Но мгновение спустя я напомнил себе, сколь многого мне удалось достичь сегодня. Трое из четверых волков приняли меня. Оставалась альфа-волчица, и ее слово оказалось решающим, но это нисколько не уменьшало моих успехов. С наступлением ночи я вернулся туда, где обычно спал по ночам. Если бы все они приняли меня, я бы, наверное, отважился последовать за стаей в лес. Но поскольку этого не произошло, находиться в темноте на их территории было небезопасно. Я побаивался гнева волчицы.

Следующие полторы недели я их не видел и не слышал. Настало время вернуться туда, где лежал мой рюкзак, и сообщить Леви и остальным, как обстоят дела. Тайник находился в двух с половиной днях пути от места моего ночлега. По дороге я обдумывал случившееся. С одной стороны, я был воодушевлен. С другой — глубоко разочарован. Я не имел никакого представления о том, куда уходили волки, покидая меня, и полностью зависел от их желания или нежелания общаться со мной. А теперь, раз я не пришелся по душе главной волчице, она запросто может больше никогда не допустить их возвращения. Это было бы очень печально.

Я отыскал свой рюкзак, оставил записку для Леви и провел пару ночей, наслаждаясь полноценным многочасовым сном — кажется, я не мог позволить себе этой роскоши уже несколько месяцев. Потом я пошел обратно. Как здорово было поспать вволю! Меня уже начинали прельщать мысли о теплом душе, дружеской компании и горячей еде, но сдаваться теперь, подобравшись так близко к цели, представлялось немыслимым. Передо мной маячила возможность внедриться в стаю диких волков, чего никому и никогда до меня сделать не удавалось. Я просто обязан был вернуться.

Спустя два с половиной дня я уже ночевал «на посту», а наутро отмахал почти два десятка километров до лесной поляны, где обычно происходили наши встречи.

И что вы думаете? Ни ответа ни привета! Я стал дежурить там каждый день, и через неделю волки все-таки объявились. Они никак не предупредили о своем приближении — просто неожиданно вынырнули из леса, все четверо. Где бы они ни пропадали, вид у них был вполне сытый. Я, как всегда, сидел на камне. Взрослый волк и щенки сразу подбежали ко мне как ни в чем не бывало, а волчица осталась на месте. В этот раз я решил уважать установленную ею дистанцию. Вечером волки удалились в лес, а я вернулся на свое место отдыха. Назавтра все повторилось снова. Так продолжалось недели две, а то и месяц. Иногда я делал попытки приблизиться к волчице, но она по-прежнему рычала, прижимала уши и убегала. Но с каждым разом критическое расстояние между нами уменьшалось. Дошло до того, что мне удавалось подойти к ней почти вплотную, а она все так же стояла и рычала. Иногда в такие моменты старший волк подбегал и отталкивал меня.

Что касалось общения с остальными — мой рейтинг явно возрастал. Наши отношения постепенно становились все более близкими и доверительными. Чем-то эти волки очень напоминали живущих в неволе, но в некоторых аспектах отличались от них, и весьма значительно. Звуки и сигналы, составляющие их язык, были практически теми же, но эти животные выглядели в целом более сильными. Они словно постоянно находились в состоянии боевой готовности, чутко прислушиваясь ко всем звукам и запахам, ловя малейшее изменение в воздухе. Один из них постоянно стоял на страже, и даже щенки то и дело прерывали свои игры, чтобы оглядеться и прислушаться. Их схватки носили куда более яростный и жесткий характер, чем у волков Центра. И кусались они больнее. Поблажек мне не делалось никаких, и я ходил весь покрытый синяками и царапинами. Мой стеганый комбинезон не спасал от сокрушительной мощи их челюстей, а когда волк всем своим весом наваливался на меня и прижимал к земле, признаться, у меня поджилки тряслись от страха. Но, в общем, все это было вполне терпимо.

Когда боль становилась совсем уж невыносимой, мне приходилось взвизгнуть, чтобы меня отпустили. От этого звука волчица немедленно вскакивала на ноги и настораживалась. Она не подходила, чтобы помочь мне, но ее явно интересовало происходящее. Мои попытки приблизиться к ней наталкивались все на то же рычание и оскаленные зубы — симпатией тут и не пахло. Единственное, что меня утешало, так это то, что к щенкам она относилась так же нетерпимо, как и ко мне.

Ситуация зашла в тупик. С одной стороны, я вроде как стал членом стаи. Но не в полной мере. Волки то и дело удалялись в лес, оставляя меня в одиночестве. Иногда они выли, переговариваясь со мной, но это были не призывы, а скорее проверка связи. Они не приглашали меня следовать за собой, и я все еще понятия не имел, где они бывали и что делали, когда я оставался один.

Однажды ранним утром я пришел на поляну и снова увидел их, всех четверых, после долгого отсутствия. По обыкновению, я припал к земле, признавая их превосходство. Волки направились в мою сторону. На этот раз к ним присоединилась и суровая волчица. Она остановилась метрах в десяти и смотрела, как взрослый волк приветствует меня. Я чувствовал, что в поведении всей стаи что-то изменилось — они были явно более возбуждены и энергичны, чем обычно. Волк прыгнул на меня и повалил на землю. Я нисколько не переживал по этому поводу — он проделывал такое и раньше. Но прежде чем я понял, что происходит, на его месте оказалась волчица! Как обычно, она фыркала и рычала, но теперь не в тридцати метрах, а в десяти сантиметрах от моего лица! Я кожей ощущал ее дыхание. Она оскалила клыки. На долю секунды мне показалось, что это конец. Волк попытался вмешаться. Уж не знаю, что им руководило — желание спасти меня или помочь прикончить, но предводительница укусила его за морду, и он ретировался. Я лежал на снегу совершенно беспомощный, готовясь встретить печальную участь.

Следующие две или три минуты, пока волчица сидела на мне сверху, были самыми длинными в моей жизни. Но я не получил даже царапины. Потом она спрыгнула с меня и вернулась к остальным. Урок был окончен. Этот эпизод нисколько не изменил ее отношения ко мне, но для меня он имел огромное значение. Теперь я знал, что волчица не собирается убивать меня. Ведь, имея такую возможность, она сохранила мне жизнь. Раньше я считал ее опасной, но отныне воспринимал просто как сварливую тетушку, умудренную опытом и достойную всяческого уважения командиршу, обладающую на редкость скверным нравом. Нам предстояло научиться выносить общество друг друга.

Каждый вечер я боролся с искушением остаться ночевать с волками. С ними мне было бы в тысячу раз теплее, уютнее и безопаснее, но по привычке я продолжал покидать их с наступлением темноты и возвращаться на рассвете. Однажды вечером, когда все они были сыты и расслаблены и даже Тетушка Ворчунья пребывала в сносном расположении духа, я рискнул остаться и посмотреть, что из этого выйдет. Вот это была ночка! Я ни на минуту не сомкнул глаз — так будоражила меня смесь страха и любопытства. Зато вся стая безмятежно дрыхла до самого утра. Проснувшись, молодой волк подошел и лег рядом со мной. Он не касался моего тела, но я все равно ощущал его тепло. Это было так странно и приятно — после стольких месяцев одиночества чувствовать рядом спящее живое существо. Я слышал, как он дышит во сне, улавливал малейшее его движение. Наутро я чуть ли не на крыльях летал. Вроде бы со мной не случилось ничего особенного — я всего лишь провел ночь среди волков. Но это означало, что меня окончательно приняли в стаю. Я не испытал бы большего триумфа, даже если бы выиграл подряд три марафона!

Теперь я собирался перейти к следующему шагу — последовать за ними в лес. Как и любой новый этап в общении с волками, это было сопряжено с огромным риском. Если я и смогу не отставать от них, что весьма маловероятно, и они заведут меня куда-то далеко, то может статься, что я просто потом не найду дорогу обратно. А уж если они начнут охотиться, у меня точно не будет ни малейшего шанса успевать за ними. Я останусь один, в совершено незнакомом месте, потерянный и уязвимый. Но переживал я напрасно.

Всю следующую ночь волки бодрствовали, а с рассветом поднялись и отправились в лес. Я изо всех сил старался не отставать, но вскоре потерял их из виду в темноте между деревьями и вынужден был вернуться на поляну.

Печальный и разочарованный, я сидел там, надеясь, что вскоре увижу их вновь.

Ждать пришлось долго, но в конце концов они вернулись, а молодая самка даже принесла мне угощение — ногу оленя! Она какое-то время поиграла с ней, а потом, явно намеренно, бросила ее в мою сторону. Я принялся есть, а она спокойно сидела и смотрела, по всей видимости одобряя мой поступок. Я был голоден, а после нескольких месяцев крольчатины и прочей мелочи оленина казалась невообразимо вкусной. С тех пор так и повелось. Волки уходили на охоту, а я оставался — так как даже при свете дня угнаться за ними было выше моих сил. Но по возвращении они обязательно приносили мне что-нибудь поесть. Я так понял, что они не нуждались в моей помощи во время охоты, но были рады моей компании и кормили меня с удовольствием.

Иногда я выл, когда они уходили, и если расстояние между нами было не слишком большим — таким, что мои уши могли уловить звук, — то я слышал их ответ. А уж на пути обратно они теперь каждый раз предупреждали меня воем. Их голоса вызывали у меня очень теплое и радостное чувство. Я понимал, что привязался к этим существам всей душой и их общество стало для меня важным, почти необходимым. В их отсутствие я переживал за каждого члена стаи — а вдруг кто-нибудь из них не вернется? Их могли ранить или, не приведи господь, убить во время охоты — как это, скорее всего, произошло с пятым волком. Я каждый раз с замиранием сердца ждал их прихода и вздыхал с облегчением, только когда видел на поляне всех четверых. Я радовался даже альфа-ворчунье. Так мы обычно тревожимся за близких, когда те подолгу не возвращаются домой. Наши приветствия были необычайно бурными. Волки яростно вылизывали мне лицо и рот — так же как они проделывали это друг с другом. А я был так взволнован и счастлив, что отвечал им тем же — бегал от одного к другому, как маленький щенок, неистово вылизывал их, обнюхивал и всячески добивался их внимания. Только волчица не подпускала меня к себе — впрочем, она никого особенно не привечала.

Иногда я ловил себя на мысли: скажи мне кто-нибудь год назад, что я в один прекрасный день буду чувствовать себя счастливым, голодая по три дня, а потом при виде стаи волков метаться как безумный и вылизывать их морды, я бы только расхохотался в ответ. Но сейчас эти волки стали смыслом моей жизни. Они были моей семьей, и я искренне любил каждого из них. Хотя и понимал, что скоро нам придется расстаться.