Тафгай

Глава 12

Странные ощущения. Я уже думал, что мои сны, где гоняю шайбу по льду, рассекая на невероятной скорости, так и останутся снами. Ведь после той злосчастной травмы колена, даже игра в ночной хоккейной лиге могла сделать меня хромым инвалидом. Но нет. Невероятный кульбит, весёлая шутка высших сил, если они конечно есть, неведомым образом перекинула меня из 2021 года в 1971, и вот я на льду дворца спорта горьковского «Торпедо».

Грязно-серый лёд, обшарпанные деревянные борта без всякого намёка на рекламу, всё это мелочи. Главное я сейчас скольжу широким раскатистым шагом вдоль пустых трибун, а в руках у меня бюджетная клюшка марки «ЭФСИ», то есть продукт экспериментальной спортивной фабрики. Кстати, выложил я за эту склеенную из разных слоёв древесины «хоккейную кочергу» четыре рубля, и пока не пожалел. Так как по шайбе ещё ни разу не засветил от всей души.

Я сделал ещё пару кругов и резко затормозил у скамейки запасных, где всё ещё ковырялись, зашнуровывая коньки под тихий матерок, заводские коллеги. Ну, правильно, куда спешить, когда нам за бутылку коньяка выделили всего сорок пять минут драгоценного времени на льду, само собой, после официального закрытия спортивной арены.

— Мужики! Вы прямо как девочки перед первым свиданием, которые во сколько не начнут краситься, всё равно на полчаса опоздают, — я хлопнул ладонью в хоккейной краге по борту. — Уже пять минут прощёлкали.

— Ты чего?! — Вспылил Данилыч, который из-за сухого закона весь сегодняшний вторник ходил дерганный. — Если загнул крюк клюшки, как Фирсов, значит, можешь уже и командовать? Палыч! Скажи ему, чтоб не оскорблял ветеранов хоккейного мяча!

— Ты Иван, конечно, не прав, — высказался физорг Самсонов, выкатываясь на площадку. — Хотя если подумать — прав. Пузырь коньяка уже ушёл, в вы всё копошитесь. Давай на лёд!

Не знаю, что поспособствовало выползанию «инвалидной команды» на каток, то ли упущенный задарма коньяк, то ли командный голос Палыча, но все двенадцать растерянных работяг наконец-то оказались внутри хоккейной коробки. Данилыч, как и Казимир Петрович, почему-то решили, что гнутая по оси и короткая по длине клюшка для хоккея с мячом при игре на первенство завода в хоккей с шайбой будет более чем уместна. Остальные же мужики были вооружены стандартным инвентарём. Я разглядел у них на черенках следующие фирмы: «Ленинград» и «Мукачево Карпаты».

— Против часовой стрелки, по кругу за мной поехали, — я вяло махнул рукой и поскользил в предельно медленном темпе.

Не прошло и секунды, как за спиной кто-то грохнулся и высказался в том смысле, что в гробу он видел этот хоккей и этот лёд. Я сразу развернулся и увидел, что рядом неуклюже брякнулось ещё одно дополнительное тело, но уже без первоначального негатива.

— Не отстаём, не отстаём, — улыбнулся я, покатив спиной вперёд вдоль борта. — До пенсии ещё далеко. Булками шевелим, копытами передвигаем, ластами отмахиваемся. Попробуйте согнуть ноги в коленях, может так удобней будет.

— Не учи отцов, сопляк! — Огрызнулся Данилыч. — Мы сами кого хошь поучим!

Кстати сказать, и разменявший полтинник Данилыч и немногим моложе его Казимир Петрович катили вполне сносно. А физорг Олег Палыч так вообще ехал мастерски. Далее ползли Кирилл и Мефодий, затем отец большого семейства Валера. Ещё один коренастый и невысокий мужичок из механического цеха Дмитрий Игоревич тоже двигался со знанием дела. И всё. Неформалы Толя и Коля, как и двое других наших товарищей по труду, коньками совсем не владели. А на каток видать сегодня пришли, чтобы бухнуть на халяву. Кто ж знал, что бутылка коньяка — это взятка?

Весь первый круг, совершая ногами зигзагообразные движения, я проехал спиной, чтобы видеть своими глазами — кто на что способен. И лучше бы мои глаза этого не видели. С одной стороны минимум игроков для команды есть, а с другой Данилычу — 50 лет, Казимиру Петровичу — 47, Олегу Палычу, Валере и Дмитрию Игоревичу — около сорока, ПТУшникам нет и двадцати. То есть выходил сплав неопытной молодости и сомнительной перезрелости.

— Второй круг работаем с ускорением по моей команде, — я развернулся на сто восемьдесят градусов и покатил лицом вперёд.

И как только я проехал перед воротами и вышел на прямой участок, тут же выкрикнул:

— Ускорились!

При этом сам включился на максимуме своих скоростных возможностей, и с большим удовлетворением отметил, что есть ещё порох в пороховницах и сила в упругих мужских ягодицах. А добежав до противоположной половины площадки, я резко затормозил, обдав ледяными брызгами хоккейный борт за воротами. Следующими за мной были, если по порядку: физорг Палыч, ТПУшники Кирилл и Мефодий, который вообще-то Миша, Казимир Петрович, Дмитрий Игоревич, Валера и последним приполз ветеран хоккейного мяча Данилыч.

— Мне всё ясно, — сообщил я с прискорбием.

— Чего тебе может быть ясно, когда нам ещё ничего не ясно? — Заворчал, хватая ртом воздух, аутсайдер Данилыч.

— Либо снимаемся с хоккейного турнира, либо снимаемся в эротическом кино «Семеро несмелых», — ухмыльнулся я.

— Чего он предлагает? — Заволновался физорг Самсонов, обращаясь к остальным «хоккеистам».

— Сливай воду, говорит, — перевёл мои слова в целом правильно Казимир.

— Не, не, не! Какая вода? Когда бутылка «Баку» десятилетней выдержки ушла, — тяжело выдохнул физорг. — Значит так: Валера, как обычно, вратарь. А с остальными по ходу игры разберёмся.

— Окей, коуч, — я кивнул головой. — Тогда сыграем простую двусторонку. Я с двумя «пенсами» и Коляна без коньков на ворота поставлю. А вы играйте так, впятером, четверо в поле один в рамке.

— Это кто «пенсы»? — Взвился скандалист Данилыч. — Это мы с Казимиров — «пенсы»?

— Не шуми, денег не будет, — ответил я. — Толя, снимай коньки, выходи, судить будешь! — Крикнул я на скамейку запасных.

Вбрасывание у физорга Самсонова выиграл без вариантов, легко и красиво. Шайба отлетела к Казимиру, который гнутой короткой клюшкой её остановил и отпасовал на Данилыча.

— Играем комбинацию номер один! — Крикнул я отъезжая к синей линии зоны защиты.

— Эта что за комбинация такая? — Заинтересовался Казимир Петрович, пока с шайбой возился наш нервный коллега, перебирая на месте диск из прессованной резины гнутой клюшкой для хоккея с мячом.

— Называется, отдай шайбу мне, — я постучал своим «ЭФСИном» по льду. — Данилыч, да не тяни, сейчас ведь накроют.

Олег Палыч, как будто подслушав меня, вместе с двумя ПТУшниками кинулся нас прессинговать, оставив в защите лишь Дмитрия Игоревича. Я опустился еще ближе к своим воротам и наконец, Данилыч, глядя с обидой и тоской на меня, всё же исполнил комбинацию номер один. Я резко с шайбой ушёл влево, накрутил физорга, который неудачно затормозив, грохнулся на карачки. И полетел в атаку. Кирилл и Мефодий расположились слишком широко в поле и не смогли мне помешать. А от Игоревича я уже ускользнул, набрав хорошую скорость. После, выкатился на ворота, показал, что сейчас брошу в ближний угол, дождался выпада от Валеры и закатил без всякого сопротивления шайбу в пустой дальний угол. Затем легким прогулочным шагом вернулся в центральный круг на красную линию.

— Вопросы ещё имеются? — Поинтересовался я у физорга Самсонова.

— Давай ещё раз! — Палыч азартно встал на точку вбрасывания. — Толя, бросай шайбу. Студенты играем ближе к своим воротам, не выдёргиваемся, — успел он дать свежую вводную ПТУшникам.

— Готовы? — Спросил новоявленный судья Толик.

— Готов забить сто голов, — пробурчал я, и резким движением крюка похитил ничейный черный диск, который шмякнулся на лёд.

Шайба чуть зацепив клюшку Самсонова отлетела к Данилычу.

— Играем комбинацию номер два! — Крикнул я, откатываясь назад.

— Это чего такое? — Данилыч тоже отъехал ближе к нашей синей линии, так как на него выдвинулся неутомимый физорг.

— Не знаешь, что делать с шайбой, отдай снова мне, — я нетерпеливо постучал клюшкой по льду.

— Опять отдай? А я когда забивать побегу?! — Завозмущался Данилыч, и Самсонов резким движением выбил шайбу в сторону наших ворот.

Хорошо, что я был на скорости, успел её перехватить и отпасовать на свободного Казимира. Затем ушёл от столкновения с физоргом, мне ещё с его дочерью в кино идти в пятницу, а ещё раньше в четверг в гости на блины, так что постарался сыграть с настырным хоккеистом поаккуратней. Затем разогнался и получил от Петровича обратную передачу на ход. На высокой скорости влетел в зону атаки, даже не заметив сопротивления от ПТУшников и Дмитрия Игоревича. Правда, с последним столкнулся, чуть-чуть зацепив его плечом. И этого оказалось достаточно, чтобы сорокалетний коренастый мужик рухнул как подкошенный. Второе «свидание» с вратарём Валерой вышло для меня тоже результативным. Я бросил точно в угол, чтобы не нанести травму игроку, который был без вратарской амуниции.

— Ну что, товарищи хоккеисты, разговор окончен? — Я резко затормозил.

— Да, хватит, поговорили, — к воротам, из которых меланхолично выгребал шайбу отец большого семейства, подъехал разочарованный Данилыч. — Играть сегодня будем или как?

— Намекаешь, Иван, что не стоит и заявляться? — Подтянулся в зону атаки более проницательный Казимир Петрович. — Думаешь, что про нас только эротическое кино снимать можно?

— Палыч, а ты сам как считаешь? — Обратился я к физоргу.

— В срамном кино сниматься — не согласен, поэтому нужно будет всех победить, — смахнул пот со лба Самсонов. — Перерыв — пять минут. Кстати, Вань, ты хоть расскажи, как тебе удалось турнир по теннису выиграть?

— Как? — Я почесал затылок, всю правду открыть, всё равно не поверят. — Пришёл, взял ракетку, увидел шарик и победил. Повезло если коротко.

— Да, — согласился со мной Данилыч. — Кого удача озарит, у того и конь родит.

— А ещё говорят, — к нам подъехал Дмитрий Игоревич, потирая ушибленное плечо, — что нашего многократного заводского чемпиона нашатыркой в сознание приводили. А ведь товарищ Никонов мастер спорта по этому делу, секцию теннисную ведёт в двадцать пятом училище.

— А что вы на меня так смотрите? — Сказал я, оглядев недоумевающих коллег. — День хороший выдался по гороскопу. Сатурн в Козероге и Юпитер случайно встретились с Венерой в одном звёздном доме.

Воскресный теннисный турнир в рамках «Спартакиады» заводских коллективов ГАЗ начался традиционно с пламенной речи представителя профкома и заместителя комсомольской организации Яны Снегирёвой. Платье на ней было новое, туфли — новые, причёска — новая, в общем, вся красота была при ней по-старому.

«А ты представь, — бухтел голос в голове. — Приводишь её такую в кино на последний сеанс, усаживаешься на последний ряд. И пока все в экран пялятся, ты руками её всю мацаешь и губами засасываешь!»

«Слушай ты, знаток сосательного дела, в теннис играл когда-нибудь?» — я попытался отвлечься от ладненькой спортивной фигуры девушки в коротком платье и сосредоточиться на турнире.

«Делать мне больше нечего», — умолк на время обиженный голос.

Дальше прошла короткая жеребьёвка. Двадцать представителей разных заводских подразделений разбили на четыре группы, каждая по пять человек. В спортзале ПТУ № 25, где проходили соревнования, установили четыре теннисных стола. Я примерно прикинул, что только игры в своих подгруппах растянутся минимум на пять часов, потом победители ещё должны будут сойтись в полуфинале и финале. В общем, «канитель» с теннисом вытанцовывалась на целый выходной день!

Поэтому первая мысль была такая: быстро свои игры проиграть и слинять. Ведь за меня сегодня даже никто не пришёл поболеть. Света ещё накануне сказал, что у неё в универе комсомольское собрание, и освободится она только к вечеру. Палыч божился, что придёт, но видать что-то в его планах изменилось. Либо вмешалась в расклад фамильная настойка. Однако когда рядом с моим игровым столом уселась улыбающаяся принцесса конструкторского бюро, Яна Снегирёва, пришла вторая мысль: не проигрывать свои партии быстро, а попробовать в каждой помучиться. А голос в черепной коробке заржав, как жеребец перед случкой и вовсе потребовал — незамедлительной победы над всеми в этом зале!

«Слушай меня сюда, озабоченное животное, — обратился я к голосу без разума. — Хочешь, чтобы мы победили? Тогда запоминай главное правило: шарик от нашей ракетки всегда должен перелетать на ту сторону теннисного стола».

«И всё? — обрадовался голос. — Только попробуй после нашего триумфа эту кобылку не завалить!»

— Подавайте на подачу, — вернул меня к действительности высокий и худой парень.

— Напоминаю регламент: в группах играем матчи до двух побед по партиям, — сказал судья встречи, который присел на стул ровно посередине.

«Эй, там, в голове, первую партию играю я сам, а вторую и последующие — ты. Запоминай внимательно, как кисть с ракеткой должна работать», — подумал я, подкинул теннисный шарик и закрутил свою излюбленную подачу с подрезкой.

Я решил сразу выбрать простую и понятную для тупого тела тактику — игра вторым номером. Пусть мой оппонент сильно и точно бьёт, обманывает, атакует, что-то изобретает, а я буду эти шары поднимать и возвращать в игру. С первым парнем так и получилось. Он очень здорово и хлестко атаковал топ-спином и слева и справа, раскидывая шарик по разным углам, а я, отойдя на два метра от стола, просто подставлял под нужным углом свою ракетку.

И хоть первую партию проиграл 17–21, мне было нисколечко не обидно. Наоборот стало интересно, а сможет ли тело само, без моего осознанного вмешательства играть, действуя на автопилоте? И о чудо, игра от обороны, вторым номером заработала. Вторая партия осталась за мной 21–14. А в третьей партии мой соперник так устал, что победа пришла уже со счётом 21 — 9.

Второй матч с теннисистом из сборочного цеха № 2 вышел ещё более простым. Победа в двух партиях: 21 — 7 и 21 — 3. Я стал осознавать, что тело постепенно привыкает к простым оборонительным теннисным движениям. И ещё пару матчей и меня вряд ли здесь кто нибудь сможет остановить!

В третьей отборочной игре, я даже не запомнил, с кем встречался, победа оказалась самой разгромной: 21 — 4 и 21 — 2. Поэтому на четвёртый, последний матч на меня пришли посмотреть многие теннисисты в зале.

— Кто такой этот парень? — Шептались у меня одни за спиной.

— Да вы чего? — Удивлялись другие. — Это же Ванька Тафгаев, бабник и пьяница. Траванулся недавно самогонкой, теперь не пьёт, головой тронулся и в спорт ударился.

— Да не самогонкой, а одеколоном. И не траванулся, а, наоборот, для здоровья выпил. Пришёл к одной бабульке, чтобы завязать, а она ему говорит: «Пей „Тройной одеколон“ залпом, целый стакан и всё как рукой снимет!» Вот теперь сняло.

— Ещё писали в многотиражке, что он Шуберта слушает и стихи пишет, — добавил в чужое враньё свою порцию сочинений какой-то собиратель сплетен.

— Что ещё придумаете? — Я повернулся к теннисистам любителям, особенно поговорить. — Может ещё скажете, что я восстал из мёртвых, прямо из могилы вылез и давай на кладбище старушек пугать? Если человек бросил пить, всё что горит, то это уже чудо чудесное?

— Матчбол, счёт 20–14, подавайте, пожалуйста! — Обратился ко мне судья последней отборочной игры.

— Извините, отвлекают, — пробурчал я, и, подкинув шарик, послал его с отскоком от своей половины на чужую половину стола.

Последний соперник действительно кое-что из себя представлял. Особенно опасным был удар, когда шарик, быстро вращаясь, вылетал из-под плоскости стола, то в правую, то в левую сторону. Что такое с ним, с этим мячиком для пинг-понга, делал противник под столом, во-первых было не видно, во-вторых не понятно. Но мое тело упрямо приспосабливалось к любой манере игры. И доламывала сейчас четвёртого оппонента. И этот очередной длинный розыгрыш закончился ошибкой соперника.

— 21–14, победа по партиям Тафгаева два ноль, — устало выдохнул судья на линии.

Я краем глаза заметил, что Яна Снегирёва, которая просидела все игры нашей группы на скамейке рядом, расстроенно всплеснула руками. Из чего сделал вывод, что мной был повержен кто-то из команды конструкторского бюро. Проигравший подошёл, пожал мне руку и спросил:

— Какой у тебя разряд?

— Самоучка. Я так, после силовых тренировок со штангой, для улучшения реакции в пинг-понг играл, — откровенно признался я.

— А у меня КМС, — расстроился он.

Перед финальными играми организаторы сделали часовой перерыв, в который можно было чуть-чуть полежать, расслабиться или сходить поесть. Я выбрал — поесть. Ради этого столовую училища № 25, открыли для участников «Спартакиады» специально на один час. В просторном помещении, которое когда-то выложили кафельной плиткой, пахло хлоркой и борщом. А весь зал для посетителей с толстыми квадратными колоннами был уставлен длинными столами и стульями с жёсткими деревянными сиденьями. На раздаче я заказал макароны с отварной курицей, стакан густой сметаны и стакан компота.

— Макароны из твёрдых сортов? — Спросил я подавальщицу.

— Почему твёрдые? — Удивилась женщина. — Отварились, как следует, мягкие. Если хочешь что-то твёрдое погрызть, возьми сухари для супа.

— Хорошо, возьму один, на память, — улыбнулся я.

Кстати, кроме меня, и ещё нескольких теннисистов в столовую заглянули и болельщики. И судя по их раскрасневшимся лицам, сделали они это исключительно ради закуски. Я со своим подносом прошёл в самый край зала, где удобно устроился рядом с большим и высоким окном.

— Здесь не занято? — Спросил меня грудной, но в тоже время мелодичный голос Яны Снегирёвой.

От неожиданности я чуть со стула не слетел. Но, она хоть и редкая красавица, я себе тоже цену знаю. Конечно денег и положения в советском обществе у меня пока нет, зато всё остальное — есть!

— В свободной стране, такой вопрос — чистая формальность, чтоб завязать приятную беседу, — улыбнулся я, рассматривая, что на подносе принесла девушка.

Ведь выше смотреть «опасно», там грудь. Снегирёва тоже улыбнулась, и выложила на стол стакан с жидкостью, похожей на чай, и на отдельной тарелочке с голубой каёмочкой — коржик с творогом.

«Эй, там, в голове, чего затих?» — удивился я отсутствию сторонней бурной реакции на естественную женскую красоту.

«Отвянь, — пробурчал голос. — Ты-то сейчас отдыхал, а я за тебя играл. Теперь твоя очередь».

— Зря ты с Костей поссорился, — произнесла, тяжело вздохнув, красавица Яна. — С ним вчера чуть истерика не случилась. Не знаю как, но он может тебе сильно навредить.

— Да уж, — усмехнулся я. — Задействовав все областные связи, и даже самого министра тяжёлой промышленности, он меня с позором выселит из общаги и переведёт из фрезеровщиков в стропальщики, с удержанием премии и понижением оклада. Ерунда. Я сам с завода уволюсь, у нас страна широкая! Много в ней лесов, полей и гор.

— Рек, — засмеялась Снегирёва. — Как уволишься? — Вдруг встревожилась девушка.

— Как? — Я пожал плечами. — Заявление написал, мастеру руку пожал, мужикам пузырь поставил. Вышел из проходной, а тут по всему городу объявления, что на каждом углу люди требуются. Одним словом — СССР!

— Да, у нас безработицы — нет, — согласилась комсомольская принцесса. — А ты оказывается весёлый парень.

— Ты тоже красивая, то есть я хотел сказать, что в каждой девушке должна быть какая-то загадка. И в тебе она есть.

— И какая? — Щечки Яны порозовели, и она с вызовом темно-русые волосы откинула назад.

— А я откуда знаю, это же загадка, — ответил я и углубился в увлекательный процесс поедания макарон с курицей.

Окончание первой хоккейной тренировки, которую физоргу Самсонову удалось организовать во дворце спорта «Торпедо», 7 сентября во вторник после десяти часов вечера, я посвятил броскам по воротам. Валера сначала хотел было встать в рамку, но я сказал, что спешить в травмпункт не стоит, когда дома ждут жена и пятеро ребятишек. Затем выкатил несколько шайб на синюю линию и погнал их метать одну за другой в сетку ворот.

— Ну, и здоров ты парень! — Присвистнул Олег Палыч, когда увидел, с какой скоростью вылетают из-под моей клюшки резиновые черные диски.

— Если так будут бросать на турнире, то я стоять в воротах не буду, — почесал затылок отец большого семейства Валера.

— Так Иван же не по тебе будет стрелять, — подъехал поближе Данилыч. — А по ним, по другим вратарям.

— Валера прав, — я завалил последнюю шайбу точно в девятину. — Завтра на заводе займёмся изготовлением двух вратарских шлемов, из алюминия отольём основу. Потом где надо отшлифуем, просверлим, профрезеруем, проточим, покрасим и внутри проклеем поролоном.

— Чертёжик бы для шлема, — заинтересовался новинкой отец-герой.

— Есть у меня свободный персональный инженер для такого дела, — я вспомнил про Василька. — Всего несколько месяцев назад из института «откинулся». Он сделает.

— Подожди, подожди, а зачем нам два шлема? — Задумался Физорг, посмотрев на Валеру.

— Один для нас, другой для соперников, — я похлопал Палыча по плечу. — А после турнира мы их скопом продадим, чтобы компенсировать потерю четырёх бутылок конька за наши тренировки здесь.

— Правильно, — согласился хозяйственный Дмитрий Игоревич. — Скажи, как ты всё-таки Никонова победил в финале теннисного турнира?

— Да, всё просто мужики, — я развёл руками. — Он атакует мощными топ-спинами, а я от стола чуть отскочил и обратно возвращаю шарик. Он укороченный даёт мяч, я к сетке и обратно туда, он мне лепит накатом, а я раз ему подставочку, стою, отдыхаю. Замучился он бедный со мной, пробить не может, психует, матерится. В конце от сверхусилий даже сознание потерял.

— Вот! Был ты, Иван, как любой нормальный человек, — вдруг высказался Данилыч, — смену отпахал, выпил. Выходные наступили, пришёл в гости, опять с поллитрой посидел. А сейчас, как только это дело забросил, так людей изводить взялся. Никонова довёл. Казимира — женил. Нас на галеры эти ледяные вывез. Но меня тебе не взять!

Мужики от тирады «страдальца» Данилыча хором покатились со смеху.