Таксидермист

Глава 14

Такси покатало дальше, включив табличку «Свободен». Мы с Энджи обошли мой черный «линкольн», припаркованный перед нашей берлогой, и подошли к дверям. Мы пользуемся боковым входом, который ведет ко всем восьми квартирам нашего дома, хотя у нас есть парадная дверь прямо в нашу гостиную, но ее мы не открываем годами. Для бездомных не редкость свернуться и уснуть на нашем парадном крыльце, особенно в ветреные и холодные ночи, и мы не возражаем, если только они не мочатся в постель. Вообще-то чаще писающие призраки являются из ближних баров. «Колючая проволока» – салун за углом, привлекает массу МиТов – публику «мостов и тоннелей», неманхэттенских, из Джерси, Куинса и так далее; они съезжаются сюда, чтобы погулеванить в Большом Городе. Меня это не беспокоило, если не считать того, что МиТы по обыкновению путали наше крыльцо с писсуаром на обратном пути к машинам. Не спрашивайте меня, почему они не пользовались сортиром в «Колючей проволоке». Одно время они стали настолько предсказуемы, что я установил датчик и стробоскоп, чтобы отпугивать их. Вдохновившись железяками Дадли, я задумал разобрать электронную мухобойку, расплющить контактную решетку и положить под резиновый коврик на крыльце. Думал, получится «хренобойка». Но Энджи отговорила – зарядом могло убить дворняжку, которой захотелось бы пописать.

В общем, увидев скорчившуюся на крыльце личность, мы не обратили на нее никакого внимания. Пока не заметили, что упомянутая фигура одета не в модное у неимущих засаленное серое, темно-синее или коричневое пальто. Одежда на ней была красная, а ногти на вытянутой руке были покрыты красным лаком. Перенюхавший трансвестит? Мы подгребли взглянуть поближе. Со спящими бездомными надо быть осторожным, потому что просыпаются они часто вполне готовыми к обороне. И что б ты ни делал, никогда не толкай их ногой, или они могут рассвирепеть – и не вполне без оснований. Чересчур бдительные соседи, бывало, нападали на бездомных, пока те спали, и буквально запинывали их до крови. Смысл? А не приходи сюда спать и не снижай в нашей округе цены на недвижимость.

Внимательный взгляд обнаружил стекающую по ступеням кровь. Мы поморщились, но такие зрелища не редкость в «Большом Яблоке».

– Мама дорогая, – охнула Энджи.

– Надо бы вызвать «скорую», – сказал я, когда мы двинулись к боковому подъезду.

Бездомные в Нью-Йорке умирают каждый день, прямо на улице, иногда – на тротуаре посреди толпы. Чаще всего они погибают от переохлаждения в темные, холодные месяцы. Съежатся под стеной, как будто спят, температура тела падает, и они тихо испускают дух. Иногда становятся жертвами собственных пороков; изопропиловый мартини вызывает отвратительные сцены публичного кровавого блёва.

– Ты правда хочешь вызвать «скорую»? – Это откуда-то возник Николас в табачно-коричневом пиджаке. Он сидел на капоте «линкольна», сложив руки на груди, – твидовый гоблин явился меня злить.

– Что за… Конечно! – Энджи бросила на него сердитый взгляд и отперла подъезд.

Николас поправил зеленую бабочку на шее.

– Ладно.

Энджи вдруг обернулась:

– Господи боже мой. Это же…

– Это Марти Фолсом, и она мертва. – Лицо у Николаса было такое, будто он только что сообщил, что у нас сломался холодильник. – Ни дырок от пуль, ни ножевых ран. Кровь течет из ушей и рта. Когда коронер закончит шинковать ее мозг и печень, что твою «кабанью голову»,[71] он, вероятно, обнаружит, что это была передозировка. Но не то чтобы она передозировалась по своей воле.

– Но это невозможно. Мы только что видели ее…

Николас поднял брови и улыбнулся:

– Да ну? Где же? – Я удержал язык за зубами, но глаза меня выдали. – Правильно, Гарт. Кто-то отправил тебе послание. Они знают, где ты живешь, и не хотят, чтобы ты шнырял по ретристским тусовкам, вынюхивая Пискуна.

– И долго вы тут прятались во мраке? – спросила Энджи.

– Не так долго, чтобы заметить, кто ее сюда положил, но все же я пришел раньше вас. Так куда вы подевались, выйдя из «Готам-Клуба»? Я вас там случайно заметил.

Я опять не сказал ни слова. Я давным-давно понял, что если Николас что-то затеял, трепаться неблагоразумно.

– Что ж, Гарт, мне ты можешь не говорить. Но тебе придется сказать полиции. Э-э, и еще – не хочешь позвонить адвокату?

Мысли мои понеслись галопом. Могу ли я под каким-нибудь видом сказать полиции, что не знаю имени мертвой женщины? Какие тут могут быть ловушки? А если я скажу им, кто это, и что она хозяйка ВВС, где тоже произошло убийство, не заподозрит ли вдруг полиция, что тетю-колу сочинили мы с Марти? Что мы как-нибудь сговорились убить Тайлера Лумиса – он же Кишкокрут – и свалить вину на загадочную незнакомку, которой никогда не было на свете? И все это – чтобы сфабриковать исчезновение Пискуна? Но зачем… кому… что, если?…

– Ладно, зятек: а что вообще ты здесь делаешь?

– Невестка Энджи! Мне льстит, что Гарт рассказал тебе о своем младшем брате. Какая картина – открытки на Рождество, обеды на День благодарения. А ведь и впрямь – у меня нет никаких планов на Пасху!

– Послушай, малый, – начала Энджи, предостерегающе наставив на него палец. – Я знаю, что вы с Гартом слегка на ножах, но эти игры ты оставь для него. Все это мимо меня, я знаю только, что вы – родня. Там, откуда я вышла, в родных не сомневаются – никогда, – так что я распространяю это правило и на тебя. – Энджи ткнула его в плечо. – Не кусай мою руку, Николас.

Мой брат выказал нехарактерное для него смирение – может, подлинное, может, нет:

– Извини, Энджи, ты права. – Он поднял руки, будто ее палец был пистолетным стволом. – Я больше не буду.

– Так-то лучше. А теперь я вызову полицию.

– Сначала все обдумайте, – посоветовал Николас. – Марта мертва, а это значит, что в головах у копов возникнет немало странных мыслей, когда они приедут сюда и выяснят, что Гарт с ней связан. Копы не любят совпадений. То, что Гарт опосредованно вовлечен в два убийства, означает, что его заподозрят в соучастии. Все это сделали, чтобы не дать вам играть в ищеек. На вашем месте я бы сообщил копам только минимум фактов, а подробности придержал бы до разговора в присутствии адвоката. Надеюсь, ты не станешь без надобности углубляться во всю эту историю с ретристами, и главное – не думаешь, что это как-то связано с дурацкой куклой. Дай им самим до всего докопаться, если смогут. О-па – кажется, легавых-то уже вызвали.

В конце квартала засверкали мигалки. Николас двинулся пешком в сторону Вестсайдского шоссе, но на прощание дал еще один совет:

– И что бы вы ни делали, не вызывайтесь опознать тело. Пока вас не попросят; и надейтесь, что до этого не дойдет.

Полиция и «скорая» подъехали в тот миг, когда Николас скрылся за углом.