Там, где горит свет

Глава 13

Из музея Софи выходила, переполненная странными чувствами. История археолога и его семьи трогала до глубины души, а при взгляде на ребенка на портрете вспоминался Люк, и сердце начинало встревоженно биться в груди, так что его стук перекрывал порой рассказы экскурсовода. А еще тот мальчик очень походил на Тьена, и вор, как бы ни старался казаться сухарем, все же расчувствовался от увиденного и услышанного.

— Пройдемся? — предложил он, когда девочка уже думала, что они снова возьмут извозчика.

Она спешила домой, поскорее увидеть брата и убедиться, что с ним все в порядке, но отказать не смогла. Молча взяла парня под руку и так же молча пошла за ним по широкой незнакомой улице, время от времени оглядываясь по сторонам на красивые высокие здания, проезжающие неспешно экипажи и изредка — шумные автомобили, но больше — смотрела прямо перед собой, просто, чтобы не задеть никого из прохожих. День пока был далек от своего завершения, солнце, пусть и не так высоко, еще светило, и даже, если поднять к небу лицо, как будто грело, бросая робкий вызов пощипывавшему щеки морозу… Белье на веревке, должно быть, задубело — снова Люк будет хохотать, когда она внесет в комнату и шутки ради поставит на пол его штанишки, словно в них влез невидимка. Его смех тоже похож на звон хрустального колокольчика… Но с ним никогда не случится ничего плохого, потому что она всегда будет рядом.

— Хочешь, на будущей неделе сходим на фильм? — спросил Тьен, не глядя на нее, а думая, видимо, о старом тапере.

— Только с Люком.

Братишке понравится, он такого никогда не видел. А она видела, не в кинотеатре — в клубе железнодорожников. Отец тогда еще жил с ними. В большом зале повесили на стену белый экран и поставили проектор. Крутили не комедию, а пуск состава по новому мосту, и Софи до конца показа боялась, что издали похожая на лесенку из спичек конструкция вот-вот обвалится под поездом. Ей было семь, и она еще не знала, что фильм — это то, что уже давно случилось, и если бы мост обвалился, вряд ли бы это стали показывать.

— Ладно, — согласился парень. — С Люком, так с Люком.

Хотел добавить что-то еще, но неожиданно запнулся и покрепче перехватил руку Софи — видимо, чтобы ее не сбила с ног с визгом бросившаяся на них девица.

Не было печали…

Тьен только и успел, что досадливо цыкнуть, а в следующую секунду Иветта уже повисла на шее.

— Валет! Миленький! — Как ни старался увернуться, обслюнявила, оставив на его лице разводы ярко-красной помады, а напоследок со вздохом припала к груди: — Живой!

— Я тоже рад тебя видеть, Иви, — изобразил вежливую улыбку он.

С той же улыбкой, оттащил рыжую шалаву в сторону, подальше от Софи, и, не меняя выражения лица, прошипел:

— Повидались? Довольна? Теперь иди, куда шла.

— Ой, ну ты чего? Ну в бани меня позвали, работа, сам понимаешь.

— Угу. Гляди, помыться не забудь.

— А завтра я свободная, — растянула девица, кокетливо стреляя подведенными сурьмой глазками. — Ой, Валет…

Ой, дура!

— Пшла отсюда. — Улыбка на миг превратилась в оскал. — Я неясно сказал? И в слободе обо мне трепаться не вздумай. Узнаю, убью.

Иви побледнела, отступила на шаг, но не ушла. Обернулась на Софи и скривилась:

— Так ты меня из-за этой лярвы малолетней гонишь?

Если бы мелкая не смотрела, и людей на улице поменьше было, Тьен ей ухмылку с физиономии враз смазал бы.

— Пасть закрыла и пошла, — приказал он ровно. — Ляпнешь кому, что меня видела, — я предупредил.

Вернулся к Софи, взял под руку и спокойно провел мимо застывшей на тротуаре бланкетки, с квартал еще чувствуя упершийся в спину взгляд.

— Я видела тебя с этой девушкой на набережной, — еще через квартал припомнила Софи. — Твоя подруга?

— Знакомая, — ответил он, отстраненно отметив, что память у девчонки отличная. — Просто знакомая проститутка. Это как куртизанка, только…

— Я знаю, кто это, — мелкая отвела взгляд, но, на удивление, не покраснела. — А почему «Валет»?

— В карты играешь? Знаешь по старшинству?

— Не самая крупная карта. Но не мелкая.

— Вот и я такой был.

— А теперь?

…На площади у пожарки Тьен нанял извозчика и отправил ее домой, сказав, что еще погуляет.

Но куда идти, что делать и как вообще быть, он не знал.

Календарь сообщил с утра, что сегодня пятница, но, дотемна бродя по городу, Тьен и не рассчитывал повстречаться с Фером. Что-то говорило, что загадочный родственник затаился надолго. Бросил, как кость, подсказку и не появится до тех пор, пока не произойдет что-то еще.

А ему очень не хотелось, чтобы что-нибудь происходило.

Жизнь разделилась надвое: в одной был он Валетом, ловким карманником, никогда не знавшим семьи, в другой — получил вдруг эту семью в виде старого портрета и кучи вопросов, один другого страннее. И тут выяснилось, что хорошо ему было не в той жизни и, уж тем более, не в этой, а в аккурат между, и лучше того времени, что он провел в тихом домике рядом с Софи и Люком, было разве что самое детство, когда он имел, наверное, все, о чем только можно мечтать, но о котором по-прежнему ничего не помнил, кроме всплывших случайно сцен.

Но в детство нельзя возвратиться, а в доме Софи уже не получится спрятаться — от самого себя не убежишь…

Вернулся он около полуночи. Мелкая уже легла, как обычно, оставив для него на плите ужин. Тьен прислушался у ее двери: тихо.

Вошел к себе. Бросил на стул пиджак, не расстегивая, стянул через голову рубашку и только тогда понял, что не зажег лампу. Темнота, разбавленная жиденьким светом с улицы, не мешала видеть. Ну, здравствуй, очередное чудо! Юноша тяжело вздохнул и потянулся за спичками: так привычнее.

Он зажег фитилек, выкрутил на полную силу и, присев у стола, долго смотрел на огонь. После, решившись, снял с лампы стекло и протянул руку к огню.

— Я знаю, что ты там, — прошептал он, вновь почувствовав себя помешанным. — Выходи. Ну, давай-давай, выходи.

Язычок пламени лизнул пальцы, но Тьен не отдернул руку, и вскоре перестал чувствовать боль — только тепло.

— Выходи, — повторил он, словно выманивал забравшегося под диван щенка. — Ну, пожалуйста.

Огонек дрогнул, увеличился в размерах и медленно сформировался в маленькую верткую ящерицу. Саламандра покрутила головой, словно хотела убедиться, что кроме юноши никого больше в комнате нет, и проворно взобралась на предложенную ладонь.

— Красавица, — с искренним восхищением выдохнул Тьен.

Ящерица злобно зашипела, вздыбив колючий гребень пламени.

— Ладно-ладно, красавец! — исправился вор.

Саламандра скривила морду — вышло очень похоже на ухмылку — и неожиданно спрыгнула с его руки на пол. Взметнувшийся к потолку столб огня заставил юношу отшатнуться и зажмурился, а когда он открыл глаза, вместо дымящихся половиц и занявшихся занавесок увидел как в зеркале самого себя, только сотканного из искрящихся огненных нитей.

— Красавец, м-да…

Огненный гордо выпятил грудь.

— Лучше бы ты говорить умел.

— А с чего ты взял, что я не умею?

«Ну и ехидная же морда, — подумал, глядя на пылающего собеседника Тьен. — Неужели и у меня такая?»

— Даже не сомневайся, — заявил огненный. — И хуже бывает. Это все, о чем ты хотел спросить?

— А ты… Ты сможешь ответить на все? — внутри все сжалось от страха и предвкушения.

— Нет.

— Но…

— У тебя в голове тысяча вопросов, включая «Куда же подевался полосатый носок?», а у меня только… минут десять, если пользоваться вашим понятием времени. Так что определись, что интересует тебя в первую очередь. Если что, он под шкафом.

— Кто?

— Носок. Я берегу твое время.

Время, время… Вот, о чем нужно спросить! Но все по порядку.

— Я на самом деле — Этьен Лэйд? — произнес он, запинаясь.

— Нет.

Юноша не ожидал такого ответа и растерялся.

— Но ты жил когда-то под этим именем, — продолжил огненный.

— Хорошо, — вздохнул вор, приходя в себя.

— Не очень, — пламенное отражение передернуло плечами.

— Почему?

Забыв, что говорит не с человеком, Тьен попытался взять его за руку, но огненный дернулся в сторону.

— Не нужно. В тебе теперь слишком много воды, мне это немного неприятно.

— Много воды?

— Да, ты впустил ее в себя недавно… Или она сама втекла. Скромностью она никогда не отличалась, а в тебе была шикарнейшая дырка — как тут не воспользоваться? Впрочем, если бы не вода, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

— Да?

— Да, — перекривлял огненный. — Ты собираешься задавать вопросы, или я должен сам себя спрашивать и сам же и отвечать?

— Вода исцелила меня после ранения? — тут же сформулировал вопрос Тьен.

— Нет. Ты исцелился сам. Но вода научила тебя, как это сделать. Не хватало только сил. Ты мог бы попросить меня, хотя живая энергия для таких целей подходит, конечно, лучше. Ты взял часть силы у девочки, а остальное — у растений и бедной мышки. Но тебе ведь не жаль мышку? Нет? А девочку?

— Я мог убить ее. — Юноша закрыл лицо ладонями.

— Мог. Если бы она осталась с тобой до утра. Но для этого малышка Софи слишком хорошо воспитана. Кстати, она мне нравится, так что, если можно, поосторожнее в другой раз.

— Другого раза не будет, — пообещал Тьен. Ему неприятна была эта тема: огненный говорил так, словно он намеренно обидел девчонку, тогда как парень до недавнего даже не подозревал, что причастен к той ее болезни. — Скажи, ты знаешь, что со мной случилось после пожара? Где я был столько времени?

— Ты не был.

— Я… — Тьен сглотнул подступивший к горлу ком и с трудом выдавил из себя страшное слово: — Умер?

— Нет. Ты остановился.

— Остановился?

— Да. Не умер. Остановился. Как… — огненный завертел головой, а потом указал на стену: — Как часы. Часы мертвы, когда в них заканчивается завод?

— Я помню… Мне кажется, что я помню пожар. Помню, как в наш дом пришли крылатые тени… Кто они?

— Слуги.

— Чьи?

— Того, кто их призвал.

— Я выпал из окна, — закончил юноша.

— Ты пытался лететь. Но воздух отказался от тебя.

— Почему?

— Наверное, потому, что твоя мать однажды отказалась от него. Мы бываем, нет, не злопамятны, немного обидчивы. Но с тобой я всегда неплохо ладил. Потому и забрал тебя.

— Ты? — поразился Тьен. — Там был ты?

— Ох, дитя, — пламенный лик на мгновение исказился, и вместо своего отражение юноша увидел древнего старца, смеющуюся девушку, ребенка — словно тысяча лиц промелькнула перед ним. — Я — Огонь, и я един во всех своих воплощениях. Иначе как бы я мог ответить на твои вопросы?

Тьену некогда было осмысливать услышанное, хотелось узнать как можно больше, и его собеседник это понял.

— Я забрал тебя, — продолжил он прерванный разговор, — а после вернул обратно.

— Через шестьдесят лет?! — рискуя разбудить спящих в соседней комнате детей, выкрикнул с горечью юноша. — Когда все, кого я мог знать, или умерли или состарились?

— Вернуть жизнь нелегко, — спокойно ответил Огонь. — Проще создать новую. Шестьдесят лет — пять раз по двенадцать. Всего лишь пять, я и так торопился. Двенадцать лет — полный цикл, за который управляющие миром светила, делают оборот и снова занимают то место, где они находились в момент изменения. Три цикла ушло на то, чтобы собрать твою душу. Воля, разум и чувства — по двенадцать лет на каждую составляющую. Один цикл — чтобы восстановить твое тело. И последний цикл — на то, чтобы соединить их вместе. Я торопился, но я сделал все, как нужно и вернул тебя в то же место, тем же ребенком, которым ты был до того, как решил полетать.

— Нет, не тем же. Ты забрал мою память.

— Я забрал твою боль.

— Память, — повторил упрямо Тьен. — Ты забрал у меня мать, отца, друзей… Даже пони.

Он чуть ли не плакал, понимая, какую чушь несет, а огненный улыбался:

— Давай я верну тебе пони, и оставим этот разговор? — предложил он миролюбиво.

— Нет. Верни мне все.

— Тебе это не поможет. — Огонь посерьезнел и потемнел. — Не возвратит тех, кого уже нет.

— Ты знаешь, кто их убил?

— Ты видел, — ответил огненный коротко.

— Тени… Слуги… Чьи слуги, кто их послал?

— Я не тот, кто может ответить на этот вопрос. — Сказал так, что Тьен сразу понял, спрашивать дальше бесполезно: знает, но не скажет.

— Тогда верни мои воспоминания, — юноша был непоколебим в своей настойчивости.

— Хорошо, — сдался огненный. — Но не вини меня потом.

Он встал ровно напротив, сделавшись теперь абсолютным его отражением, повторяя каждый, даже случайный жест, а потом начал медленно приближаться — не шел, а словно скользил навстречу. Сердце забилось в панике, но Тьен уже не мог уклониться, и через мгновение он и Огонь слились в единое целое…

Нечеловеческий крик разнесся по дому, сметая сон.

Софи вскочила и села на матрасе. В кроватке заплакал Люк, и она тут же бросилась к нему, успокоила, уложила снова. Но воцарившаяся тишина не смогла обмануть тревогу. Дождавшись, пока братишка успокоенно засопит и выпустит во сне ее руку, девочка вышла в коридор.

Из щели под дверью соседней спальни пробивался свет.

— Тьен? — Она тихонько постучала. — У тебя все в порядке?

Ответа не последовало, и Софи вошла в комнату.

Постоялец лежал на полу, свернувшись калачиком и тихо, почти беззвучно плакал.

— Тьен. — Она опустилась на колени рядом с ним. — Что случилось? Снова кошмары?

Он не сразу услышал, а услыхав, не понял. Размазал по щекам слезы и посмотрел на нее, словно видел впервые. Затем вдруг схватил за руку, сжав так крепко, что Софи тихонько вскрикнула.

— Его зовут Шарль, — прошептал он. — Шарль. И в клетке у него жил щегол…

Он весь горел и, наверное, бредил. Как знала, что не нужно ему никуда ходить, пока не поправится полностью.

— Вставай, — она потянула его с пола. — Поднимайся, пожалуйста. Тебе надо в кровать. Я заварю липы, и разотру тебя уксусом.

Если к утру не станет лучше, придется бежать за доктором. Софи не думала о том, как станет объяснять присутствие в своем доме постороннего парня — не до того, лишь бы только выздоровел.

— Не надо липы, — попросил он, когда ей кое-как удалось довести его до постели и укутать одеялом. — И уксуса не надо.

— Надо.

— Нет, просто побудь со мной. Просто. Я ничего не возьму, ни капельки, обещаю. Только не уходи.

Тьен заговаривался, и от этого делалось еще тревожнее. Нет, все же нужно будет позвать доктора.

Но это утром. А пока Софи, как он и просил, сидела рядом, позволив парню крепко держать себя за руку — иначе он не спал. Несколько раз она пыталась отобрать у него ладонь, и тогда Тьен вскакивал, испуганно оглядывался и снова хватал ее ладонь и прижимал к горящей щеке.

А ведь ей и самой хотелось спать, и утром, после того, как сбегает за доктором, еще в лавку идти. Когда усталость стала сильнее сомнений, девочка осторожно, поверх одеяла, прилегла рядом с захворавшим квартирантом. Подумалось было, что так можно и самой от него заразиться, но глаза уже закрылись. Она не чувствовала, как Тьен, не просыпаясь, обнял ее и притянул к себе. И не видела, как из открытой почему-то лампы выскочил маленький огонек, спрыгнул со стола на пол и вырос в высокого мужчину в длинном плаще, как на старинных картинах.

Огненный подошел к кровати и с ухмылкой покачал головой.

— Погорячился я насчет воспитания. Но что поделать — люблю я горячиться. Очень люблю.

Погасив фитилек лампы, он быстрым сполохом нырнул в камин.