Там, где горит свет

Глава 16

…А девчонка вообще ничего не поняла. И не помнила. Абсолютно. С утра еле дышала, к вечеру уже порывалась постирушку устроить. Вообще суетилась, как белка, хоть за ногу к кровати привязывай.

Мог бы, но не стал.

Во-первых, видел, что от болезни уже и следа не осталось.

А во-вторых, кто он ей такой? Сама сказала: кто, мол, ты мне такой, чтобы указывать. Это когда он ей, дуре, предложил из лавки с концами уйти. Горбатится за гроши, мало того, что встает ни свет, ни заря, так и там, небось, целый день на ногах, то тяжести таскает, то метет чего-то, то моет. А ему на день всего в люди выйти, и уже на неделю заработал, и себе и ей с малым. Так нет, зенки в пол вперила, стесняется типа, а сама свое гнет. Ты, говорит, завтра съедешь, и поминай, как звали, а я себе потом такого места не найду. Ну и про «кто ты мне такой» — тоже.

Ну никто, так никто. На том и порешили.

На следующий день, как положено, в лавку пошла. Люка, правда, не потащила. Разрешила оставить. Вот, поди ж ты, разрешила! Как будто не он ей одолжение делает, что за братом ее присматривает, а она ему счастье великое дозволяет — полдня малому сопли утирать и сказки рассказывать. Еще и внушение, уходя, провела, чтобы никакой крамолы про легкодоступных принцесс недалекого ума и прочих речей, для младенческих ушек не предназначенных.

Ладно. Раз такое дело, вместо сказок в кинотеатр пошли — там вообще все без слов. Одно плохо, что не комедия: на новой неделе другой фильм зарядили, про любовь. Но Люку понравилось. Особенно, когда трепетная барышня, за которой сразу двое кавалеров увивалось, закатывала глаза и падала кому-нибудь из них на руки, вроде как в обморок. В итоге допадалась, что эти придурки из-за нее стрелялись, а она скакала между ними и визжала (слава богу, не слышно, как), но рот открывала — мама не горюй! Надо было кому-нибудь из кавалеров курок ненароком спустить… А так — свадьба и все дела. Ерунда, короче. Только зря пленку перевели.

Но может, и нормальный фильм был, просто Тьен весь сеанс не о том думал. В итоге, когда свет зажгли, подошел все-таки к таперу, поздоровался. Шарль его узнал… Не совсем узнал, а по музею вспомнил. Малому разрешил на клавиши понажимать…

И на следующий день они с Люком гуляли. Взяли извозчика и в частный зверинец поехали: в кинотеатре накануне афишку видели. Зверинец маленький, слонов и жирафов в нем не держали, зато чистый, теплый, звери — мартышки, еноты, лама, козочки какие-то — все сытые и ухоженные, не то, что в загоне при ярмарочном поле. После зверинца с Лансом встретились, поболтали немного. Шут на работу уже не жаловался, хоть Тьен и ожидал, что теперь еще из-за непогоды брюзжать начнет. Нет, наоборот, всем доволен. Особенно тем, что Манон его в кои веки не распекает, а радуется, что он наконец-то «человеком» стал. По дружбе у Тьена денег занял до следующей зарплаты, сказал, Манюне колечко купить для полного счастья. Не обручальное, конечно, но… чтобы было, значит.

Затем у Софи в лавке крысы обнаружились, целый выводок, и хозяин временно прикрыл заведение, пока не потравит, а мелкой три выходных кряду отпустил. Как раз вовремя: Тьену теперь не нужно было с Люком таскаться, а можно было самому выбраться. Деньги пока не кончились, но о будущем тоже думать надо.

С утра вышел, погулял неплохо так. К обеду уже на фунт шоколада и бутылочку легкого вина хватило, еще и на гусиный паштет осталось и… ну, на безделушку одну. Думал, придет домой к ужину, посидят, винца выпьют. Может, поговорят нормально.

Размечтался.

Только переступил порог, как услышал незнакомый голос с кухни. Зашел осторожно, остановился в дверях…

— Тьен писол! — радостно сдал его напарник.

Пришлось показаться. Заодно и посмотрел, кого там нелегкая принесла.

— Это Тьен, — смущенно представила его Софи сидящему за столом мужчине с жиденькими усиками и наметившейся в неровно стриженных каштановых волосах проплешиной. — Я тебе о нем говорила. А это… — она почему-то запнулась, и вор заподозрил неладное. — Это мой отец.

Вона как. Вор, не выказывая пристального внимания, бегло оглядел гостя. По тому, что рассказывала о нем Софи, как и по тому, чего она не рассказывала, Тьен давно уже составил представление о блудном папаше, а сейчас лишний раз в нем утвердился.

— Рад познакомиться, — кивнул он, вполне учтиво, но без помянутой радости. — Надолго вы… к нам?

От в последний момент вверченного «к нам» любящего родителя передернуло, но, к чести своей, лицо он сохранить сумел.

— Мой поезд отходит в пятнадцать минут пополуночи, — ответил спокойно. — Так что в одиннадцать вынужден буду уйти.

— Жаль, — сказал Тьен. Вот сейчас получилось почти радостно.

Но продолжать беседу вор не стал. Оставил на столе конфеты и паштет, пожелал приятного аппетита и пошел к себе.

Первым делом зажег лампу.

— Рассказывай, — потребовал у трепещущего огонька. — Заходил этот? Обсматривал все тут, да? Обнюхивал?

— Наглеешь, — огрызнулась, спрыгнув на пол, соткавшаяся из пламени девчушка лет пяти. Поправила короткую пышную юбочку, подтянула бантики на тонких косичках, и, недовольно поджав губки, заявила: — Я к тебе в служанки не нанималась!

— Заходил? — повторил вопрос Тьен.

— Зашел бы, — хрипло пробасила «крошка». — Софи не пустила. Сказала: «В чужое жилье без приглашения не входят».

Огонь настолько точно скопировал голос девчонки, что юноша вздрогнул от неожиданности.

А мелкая у него все же умница. Тьен по-настоящему чувствовал себя в безопасности в этом доме, а потому никаких особых тайников не придумывал: деньги лежали одной пачкой вместе с бельем, а пистолет, завернутый в полотенце, — под матрасом. Ринься папаша обыскивать комнату квартиранта, наверняка нашел бы и то, и другое, и разговор вышел бы потом очень неприятный. Впрочем, если бы и не нашел, если бы только смог отодвинуть девчонку, прикрикнуть, мол, цыц, малявка, и по-хозяйски влезть в «чужое жилье», уже тогда все иначе сложилось бы. Но не та порода.

Хороший вор «видит» клиента задолго до того, как запустит руку в его карман. Случаются — редко, но случаются — такие, к которым даже не подходишь, еще и на другую сторону мостовой от греха подальше перебежишь. А есть и такие, что хоть в открытую обрабатывай. Только скажешь: «Ша!», а он уже стоит и не шевелится. Но стоит отойти на шаг, как за твоей спиной «Караул!» орут, и тут уж беги, пока ноги не устанут. По производимому впечатлению, отец Софи подходил больше ко второму типу.

— Все равно, еще зайдет, — таким тоном, словно делала ставку на кулачные бои, сказала огненная малявка.

— Я тоже так думаю, — согласился Тьен. — Так что денься куда-нибудь.

— Наглеешь, — вздохнул Огонь, прежде чем вернуться в лампу.

Заявился папаша где-то через час. Как и ожидалось, постучался, а затем приоткрыл дверь и заглянул:

— Не побеспокою?

— Не очень.

Тьен жестом пригласил мужчину войти и сам прикрыл за ним дверь, предварительно прислушавшись и убедившись, что Софи играет с братом в детской.

Гость нежданный перво-наперво обшарил взглядом комнату, книги на полке, аккуратно застеленную кровать, пустой стол, и, кажется, немного успокоился.

— Хотел бы задать вам несколько вопросов, молодой человек, — начал он никак не подходящим ему покровительственным тоном. — Софи сказала, что вы приехали из…

— Галора, — легко выдержал первый экзамен вор. Старая сказочка, и удачная. Мелкая не стала бы новую придумывать. — Собираюсь поступать в мастеровое училище, а потом, если получится, продолжу учебу в Техническом университете.

— Похвальные стремления, — одобрил папаша. Тьен так и не узнал его имени, но это было и ни к чему. — Но немного странно, что из всех вариантов съемного жилья, вы выбрали дом моей дочери.

Все-таки «дом дочери», отметил вор. Знает свое место родитель.

— Ничем не хуже других, — пожал он плечами. — Спокойный район, магазины под боком.

— До места будущей учебы далековато, вам не кажется? — Чем дальше, тем труднее давалось мужчине вежливое обращение, но высказать в лицо все, о чем на самом деле думал, он не решался.

— Не кажется, — ответил спокойно Тьен. — Далеко. Но меня это не смущает.

— А меня, признаться, немного смущает, что мои дети… моя дочь живет под одной крышей с-с-с… посторонним для нашей семьи молодым человеком, — выдавил-таки заботливый отец. — Я знаю Софи, и в вашей, к-хм, порядочности у меня нет видимых причин сомневаться…

— Хрена с два ты ее знаешь, — вырвалось у вора.

Совсем не так он планировал провести этот разговор, но наглая ложь резанула по ушам.

Сурово нахмуренные брови мужчины удивленно поползли вверх.

— Что?

— Что слышал, — тихо, но четко повторил Тьен. — Хрена с два ты ее знаешь. Сколько раз ты ее видел за последние четыре года? С десяток наберется? Сомневаюсь.

— Ты как со мной разговариваешь, сопляк?! — вознегодовал «глава» семейства.

Слишком громко вознегодовал, за что и получил кулаком под дых. А в следующий миг оказался уже на полу и даже отдышаться как следует не смог, потому что колено вора уперлось ему в грудь, а ладонь зажала рот.

— Значит, слушай сюда, папаша, — прошептал, приблизившись к его лицу, Тьен. — И не рыпайся, а то надолго утихомирю. Пришел сказать, чтобы я собирал манатки и валил, пока соседи лишнего говорить не начали? Так не дергайся, они давно уже говорят. С тех пор, как ты, господин хороший, жену с двумя детьми бросил и укатил, незнамо куда. Люди, они такие, им плевать, кто там в чем виноват, лишь бы посудачить. А я видел, каково брошенным бабам приходится, когда псы дворовые, и те косо смотрят, а каждый козлина норовит под юбку залезть: им ведь, что шлюха, что разведенка — все одно. И о дочке твоей, со мной или без меня, не лучше скажут. Если пока молчат, так только потому, что мелкая еще. Только последняя сволочь про нее сейчас плохое подумает… А ты, папаша, выходит, сволочь.

Мужчина затрепыхался, по взгляду показалось, хотел возразить.

— Сейчас отпущу, но хай поднимешь — пеняй на себя.

Вор убрал ногу, рывком поднял и усадил тяжело выдохнувшего человека, и сам присел на пол неподалеку: не дело стоячи серьезные разговоры разговаривать.

— Я-х-х… — попытался что-то сказать мужчина, но Тьен махнул на него рукой.

— Ты послушай сперва. Нормально послушай. Ты тут никто, если разобраться… Да и я — никто. Только я такое никто, которое твоей дочери по два листра в неделю за комнату платит и продукты сверху докупает. А еще я, никто, с сыном твоим, бывает, дома сижу, пока она на работе… Ты хоть знаешь, что она работает? С утра до вечера в продуктовой лавке вкалывает. Знаешь? А знаешь, что она всем рассказывает, если малого с собой не берет? Говорит, что папа приехал и Люка гулять повел. Ты ж хороший отец, прям зашибись, какой хороший! И наезжаешь раз по пять в месяц, и деньги шлешь. А от подарков в доме развернуться негде!

— Х-хватит, — прохрипел папаша.

— Да нет, ты уж до конца дослушай, — не хотел отступать вор, хоть и говорить, по сути, больше нечего было. Но разошелся, еле-еле выдержки хватало не орать. — Хочешь, чтобы я съехал? Ладно. Я съеду, а ты — въедешь. Будешь, как положено, на семью работать, детишек содержать… А, да, у тебя ж не одна семья. Но что ж, сам так решил. Ну тогда… Тогда забирай их с собой. А? Нормальный отец так и сделал бы. Забирай, как раз и за дочкой проследишь, что она да с кем. А то ведь год-два, девка в возраст войдет.

Сказал, и сам испугался: а вдруг, правда, заберет? Но тут же и успокоился: пускай. Если Софи захочет, так тому и быть.

А ему все равно, где жить, хоть здесь, хоть в Верене — нигде не пропадет. Переждет немного, билет купит…

— Я бы забрал, — мужчина низко опустил голову. — Не могу.

— С чего бы это?

— Не твое, щенок, дело!

— Не ори, — предупредил вор, показав кулак. — А дело — мое, если еще не понял.

— Некуда мне их забирать, — нехотя сознался папаша. — Тут у них дом, а там у меня квартирка в три комнатушки. Жена болеет, так и не отошла от родов. Дочка маленькая, тоже со здоровьем не все ладно. Только и тратимся, что на врачей, да на лекарства. Думал, к новому году приехать, подарки детям привезти, а вот — только выбрался…

— Рас-с-сказал, — процедил Тьен, почему-то отводя взгляд. — Уже хочется тебе денег отвалить, чтоб не жалелся.

— А не пошел бы ты? — осмелел мужчина.

— Не дождешься.

Минут пять сидели в полной тишине, даже друг на дружку не смотрели.

— Курить есть? — нарушил молчание вор.

— Нет. Бросил.

— Я тоже… А подарки какие?

— Что? — не понял папаша.

— Подарки, ты сказал, малым привез. Какие, спрашиваю.

— А, это. Люку — лошадку деревянную.

— Дело, — кивнул Тьен.

— Да нет, — стушевался мужчина. — Она маленькая, вот такая, — он отмерил ладонями что-то размером с крысу, какие у Софи в лавке расплодились.

— Ничего, тоже пойдет. А дочке?

— Софи… рукавички. Подумал… В общем, на что хватило. И так просто денег отложил немного.

— Рукавички? — скривился парень.

Вскочил на ноги, и мужчина испуганно дернулся в сторону. Но Тьен всего лишь прошел к стулу, на спинке которого висел его пиджак и достал из кармана небольшую коробочку. Не глядя, швырнул ее на пол перед «щедрым» родителем.

— Подружке покупал, — бросил с безразличием в ответ на недоуменный взгляд. — Потом другое что-нибудь подарю.

— Я не…

— В долг, — не дал возразить Тьен. — Я тоже не бог весть какой капиталист. В следующий раз приедешь, отдашь. А не отдашь… — он угрожающе сощурился, — бог тебе судья. Но если мелкой проговоришься, на суд попадешь очень скоро.

— Да не могу я! — папаша отодвинул от себя коробочку с таким выражением лица, словно внутри — жаба дохлая.

— Бери, — коротко приказал вор. — Отец ты или хрен собачий?

Мог бы добавить, что ему на самом деле плевать, и единственное желание — видеть этого рохлю как можно реже, а то и вообще больше не видеть в этом доме, но Софи еще вспоминает «свой» поезд, и как тянули вдоль побережья новую ветку…

Выпроводив гостя за дверь, надел пиджак и достал из шкафа купленное к несостоявшемуся ужину вино. Спрятал под полою.

— Ты куда? — встретила его в коридоре мелкая.

— Прогуляюсь.

— Ночью? Делать тебе нечего!

— А ты мне кто, чтобы указывать?

Лучше бы напомнила зонт взять. А так — выскочил на крыльцо и только тогда вспомнил про моросивший весь день дождик. Но возвращаться не стал.

Дорогой вымок, но ничего: там, куда пришел, приветили, обогрели.

На какую-то минутку показалось, что вернулся в прежнюю жизнь, и даже не вернулся, а словно и не уходил никуда, и не было домика с маленьким садом, неугомонного напарника и его сестры. И музея тоже не было, и разговоров с огненным, и ночных кошмаров…

— А я знала, что ты придешь, — промурлыкала Иветта, томно поведя округлыми, обсыпанными золотистыми веснушками плечиками. — Знала-знала.

Наверное, он и сам это знал. И что с того?

Девица соскочила с кровати на пол, повертелась напоказ, демонстрируя прелести, коими бог не обделил, дождалась шлепка по упругому заду и со смешком подбежала к столу. Сперва прикурила от лампы папироску и подала Тьену, потом разлила по стаканам остатки вина и вернулась в постель.

— Так и не сказал, что с тобой за шмакодявка была…

Откинувшись на составленные горкой подушки, вор медленно выпустил в потолок струйку дыма, отхлебнул немного вина.

— Помолчала бы за это, — посоветовал он бланкетке, пока по-доброму.

— Ладно.

Иви поднырнула под руку с папиросой и пристроила голову на плече у парня. Осторожно обвела пальчиком маленький белый шрам на его груди.

— Странно, два месяца всего, и так зажило.

— Ничего странного. Доктора хорошего нашел, бальзамы брал по специальному рецепту, не грошовые.

— Повезло, — по-своему вывела Иветта. Вскинула голову и заглянула в глаза. — Где был все это время, тоже не скажешь?

— Зачем тебе?

— Хочу знать, с кем ты без меня развлекался.

— Дурочка. — Тьен насмешливо дыхнул дымом в недовольно сморщившуюся мордашку. — Думаешь, у меня только и мыслей было, на какую б кралю влезть?

— Почему это сразу «на»? — захихикала девица. — Можно и наоборот.

Она сорвала с него покрывало и бесстыдно уселась сверху, плотно обхватив ногами бедра. Прогнулась вперед, поцеловала оставшийся от пули шулера след и медленно распрямилась. Игриво прошлась пальчиками по напрягшемуся животу вора.

— Ш-шалава… — Парень утопил окурок в недопитом вине и отставил стакан на пол.

Освободившиеся ладони потянулись к покачивающейся в такт неспешным пока еще движениям груди распутницы, но, когда цель была уже близка, Иви перехватила его руки и развела в стороны, резко упав вперед и прильнув всем телом.

— Ну так с кем? — шепнула в самое ухо, перед тем куснув за мочку.

— Ни с кем.

— Правда? — она приподнялась, позволив ему добраться до вожделенных округлостей.

— Ммм… Истинная…

— А малолетка твоя что, не дает? Или ты ее до свадьбы бережешь?

Пальцы вора, лишь миг назад ласкавшие мягкую грудь, сомкнулись на шее болтливой шлюхи.

— Я же предупреждал? — спросил он, со злостью глядя в ее расширившиеся от страха глаза. — Предупреждал?!

Иветта прохрипела что-то невразумительное, задергалась, схватилась за него и впилась ногтями в плечо. Дрянь! Тьен раздраженно отшвырнул ее к стене, вскочил с кровати и принялся собирать по комнате свои вещи, не обращая внимания на сдавленный кашель и всхлипывания, — сама, дура, напросилась.

— Валет, — слезливо позвала Иви, когда он уже надел брюки. — Валет, ну не надо, не уходи, пожалуйста. Я… я больше не буду…

Закончив одеваться, Тьен, не глядя, вытащил из бумажника две банкноты и бросил на стол. В первый и в последний раз — деньги, а не подарки. Потому что ни хрена это не для души.

Для души можно было побродить по предутреннему городу, в котором ночная морось сменилась стелящимся по улицам туманом. Пройтись через безлюдный центр, сесть на первый выехавший из депо трамвай и проехаться дважды по кругу, а когда небо уже совсем посветлеет, сойти у музея. Дождаться открытия, узнать, что выставка находок архитектора Лэйда закончилась два дня назад, и забрать у фотографа отпечатанные карточки…

Домой попал к полудню, уставший, не выспавшийся, но вполне успокоившийся. Уже подходя к калитке, мельком подумал, что папаша, быть может, никуда не уехал, а навел в его отсутствие шороху, квартального там позвал, или еще чего. Но полиции Тьен не слишком опасался, даже если и пистолет найдут — отбрешется, да и мужик ему полным придурком не показался, чтобы скандал устраивать и дочь не пойми кем выставлять, поэтому юноша спокойно вошел во двор, а затем и в дом.

Еще из прихожей услышал, что Люк воюет с кем-то у себя в комнате, а Софи на кухне звенит тарелками.

— А, пришел, — встретила она вернувшегося постояльца. — Есть хочешь?

— Да.

— На плите.

Закончила раскладывать по шкафам вымытую посуду и хотела уже уйти к брату, но Тьен загородил ей дорогу.

— Что папаша?

— Уехал, как видишь, — девчонка машинально покрутила на запястье тоненький серебряный браслетик.

— Цацка новая? — вздернул бровь вор.

— Отец подарил. Перед самым отъездом.

— Грешки замаливает?

— Не говори так! — вспыхнула мелкая. — Ты… ты его не знаешь.

— И знать не хочу, — согласился Тьен. — Лучше скажи, что у нас в саду за пеньки? Раньше под снегом не видел, а теперь торчат.

— Сам ты пенек! — рассмеялась девочка. — Это розы. Я их на зиму обрезала и укутала.

— Розы? — юноша подошел к окну и озадаченно присмотрелся.

— Да. — Софи стала рядом. — Вон те три — это Маргарита, она белая. Знаешь, такая… Как у тебя на портсигаре. А вон те кустики — Кларисса. Если полностью — Кларисса Санье, по имени флориста, который ее вывел. Она ярко-красная.

— А, ну Клариссу я помню, — кивнул вор. — Красивая.

— Молодые люди барышням в подарок хорошо розы берут, — разговорилась мелкая. — Но это еще не скоро. Маргарита в середине лета зацветает, а Кларисса — ближе к концу.

— А фиалки твои? — он махнул в сторону комнат. — Скоро?

— Недели через три, должны, — ответила девочка, подумав. — А что?

— Продашь мне э-э… все?

— Зачем? — удивилась она.

— Барышне. В подарок.

— Анне? — насупилась девчонка. — Не продам.

— А ессс…

Отговориться не успел: Софи уже выскочила в коридор и захлопнула дверь. Если и дальше так пойдет, штукатурка со стен совсем осыплется и придется по весне ремонт затевать.