Кудашев послушно поравнялся со своей спутницей.



– Джон! Вас не удивляет, что я езжу по-мужски?



– Не задавал себе такого вопроса. В Канаде женщины ездят так же. Правда, однажды, у знакомого шорника видел принятое на починку женское седло. Забавное!



– Профессор Котович! Вы – редкий канадский медведь. Как вы разговариваете с дамой? С прекрасной дамой! Она напрашивалась на ваш комплимент! Знаете, что такое комплимент?!



– Конечно, знаю. Приятный разговор! Сегодня замечательное утро. В горах очень красиво…


Леди Баррат пустила коня шагом. Кудашев тоже.



– Ах, Джон… У меня нет слов. Вы что, никогда не ухаживали за девушкой? Не были влюблены?



– Простите, леди Баррат, у меня не складывались отношения с девушками. Для одних я был профессором, человеком высокой интеллектуальной среды, и эта дистанция не могла быть сокращена. Для других – так и остался простым фермером и охотником с диких земель Гурона. Они на меня даже не смотрели.



– Понятно. И вы сосредоточились исключительно на проблеме усовершенствования собственного интеллекта?



– Развитие интеллекта – не самоцель. Интеллект учёного – только инструмент для познания мира!



В общении с английской леди из аристократического семейства Кудашев ни на минуту не забывал: она, Кунигунда Баррат, дочь полковника сэра Гая Генри Баррата, вице-консула Великобритании в Исфахане. Возможно, нужное, но и очень опасное знакомство. Если взвешивать варианты, необходимые для профессиональной деятельности военного агента-нелегала, он предпочёл бы завязать дружеские отношения с её младшим братом, капитаном Уильямом Баррат. Эта мысль пришла ему в голову ещё в библиотеке. С расстояния в три метра с гаком краем глаза удалось прочесть на одном из документов, с которым работал Уильям, синий штемпель «Top Secret!»…



– О чём, задумались, Джон? – спросила Кудашева его спутница. – Полагаю, не о своих клещах? Брр! Я прошу у вас прощения, за то, что хлопнулась в обморок в вашем зоопарке. Надеюсь, не доставила много хлопот? Как вам понравилось нести меня на руках?!



Кудашева бросило в жар.



Леди Баррат весело рассмеялась:


– Можете не отвечать. Покраснели… Глупый Джонни! Я не испугалась ваших страшных букашек. И вас не боюсь. Я упала нарочно. Мне захотелось на минутку побывать в ваших объятиях!



Неожиданно леди Баррат встала на своём седле во весь рост.


– Осторожнее! – воскликнул Кудашев. – Альпийский ковёр полон камней, здесь не цирк!


В эту секунду, как нарочно, конь Кунигунды Баррат споткнулся.



– Ай! – молодая женщина, бросив поводья, упала в протянутые руки Александра Георгиевича.



– Мой Бог! Разве так можно…– попытался Кудашев выбранить свою спутницу.


Но его рот закрыл поцелуй.


Кудашев инстинктивно попытался отстраниться.


Новый поцелуй закрыл его рот. За ним второй, третий. Сильные и одновременно нежные женские руки обвили его шею. Упругие груди под тонким шёлком амазонки прижались к широкой груди Кудашева. Кунигунда змеёй освободилась от поддержки и села в седло Кудашева лицом к его лицу, прижавшись к нему всем телом.



– Мы сейчас свалимся с коня вместе! – пытался освободиться Кудашев.


Кунигунда резко наклонилась вправо, увлекая за собой Кудашева. Будь это мужчина, казака ему таким образом сбить с коня не удалось бы. А вот женщина… Пришлось падать вместе! Кудашев, словно камышовый кот, успел повернуться в падении и рухнул на собственную спину. Кунигунда так и не разжала своих объятий, так и не прекратила неистово целовать Джона Котович!



– Мой, мой, мой Джонни! – говорила она.



Весь мир от Кудашева закрыли два сверкающих синих ока. Алые губы, орошали его рот нектаром цветов, ещё ему не знакомых. Кудашев попробовал, было, перекатом сменить свое местоположение, но услышал в самое ухо:


– Я принцесса! И моё место – только сверху!


И после долгого поцелуя:


– Расседлайте коня, Джон. Постелите вальтрап. Я не могу вернуться в город в амазонке, испачканной зеленью травы со спины!



***



Через час они верхом поднимались в гору по широкой тропе, которую горцы величают «дорогой». Первые от начала подъёма пять-шесть верст можно было проехать рядом, стремя к стремени, далее – только след в след.


Кудашев с трудом приходил в себя. Ему было о чём поразмыслить. Для этого неплохо было бы остаться одному. Посидеть у костра, посмотреть в ночное небо. Покидать камешки в водоворот горной речки…


Леди Баррат тоже молчала. Её глаза были полны полны слёз.


Молчание становилось невыносимым.



– Так куда мы едем, леди Баррат? – спросил Кудашев свою спутницу.



– Вы чудовище, доктор Котович! – застонала, как от боли, Кунигунда. – Меня зовут Уна! Слышите, Джон, Уна! Когда мы одни – только Уна!



– Почему Уна?



– Полное имя Кунигунда!



– Ваши родители – большие поклонники Вольтера?



– Только папа. Это имя я получила по его инициативе. Книга великого французского насмешника «Кандид или Оптимизм» была для папы настольной. Слава богу, мама – добрая католичка, эту книгу не раскрывала. Зато для меня это была первая серьезная повесть в мои двенадцать лет! Меня крестили в соборе Святого Дункана в Эдинбурге. О Кунигунде мэтра Вольтера в нашем окружении никто не слышал. А папа не считал нужным демонстрировать свою независимую учёность. Меня назвали в честь Святой Кунигунды — супруги императора Священной Римской империи Генриха II Святого. Это времена раннего средневековья! Знаете её историю?



Кудашев отрицательно покачал головой.



В его глазах Кунигунда заметила огонёк интереса. Увы, это был интерес учёного, не влюблённого.


Уна печально, но улыбнулась. Оня явно хотела нарушить неловкое молчание. Была благодарна Кудашеву только за то, что он заговорил первым.


Продолжила:


– Придворные интриганы обвинили супругу Генриха II в супружеской неверности. Для королевы, это равносильно обвинению в государственной измене. Времена были безумно жестокие. Невежество всех слоёв общества – потрясающее! Королевский двор, советники и сам король вынесли решение – «Божий суд». Она должна была пройти по раскалённой жаровне! Невероятно, но это испытание Кунигунда выдержала. Она прошла босыми ногами по пылающим угольям и осталась невредима!


Кудашев отреагировал:


– Бог мой, вся история человеческой цивилизации, это история миллионов отдельных человеческих трагедий!



Уна заплакала в голос. Кудашев подъехал ближе, остановил коня, протянул ей обе руки. Уна перебралась к нему на седло, не выпуская из рук повода своей лошади. Прижалась к Кудашеву. Он легко поцеловал её в шею ниже левого ушка. Чуть слышно сказал:


– Не плачь!



– Теперь не буду, – ответила Уна. – Мне хорошо. Едем, скоро будем. На вершине первой гряды есть старинная каменная дозорная башня. Там временами укрываются пастухи-бахтиары. Мой грум обогнал нас. Он там уже часа два, готовит нам ужин. Пикник!



В этих местах Кудашев был впервые. Однако, он узнавал и эту тропу-дорогу в предгорье, её изгибы, профиль вершины первой горной гряды и повороты ущелья. Как знал и то, что на каменной средневековой башне должен стоять тригонометрический знак, поставленный французскими инженерами Академии наук ещё в конце семнадцатого столетия. Знал по карте местности. По той карте, что получил ещё в Санкт-Петербурге от армянского купца Самвела Татунца. По карте, составленной немецкими военными топографами для братьев Брауншвейг, погибших под обломками скал взорванных свинцовых рудников Загросса.



Дымок над каменной башней был виден издалека. Дорога пошла круто в гору. Кунигунда вернулась в седло своего коня.



На вершине гряды у подножия башни доктора Котович и леди Баррат ждали двое: грум-сипай Музаффар и глава немецкой общины в Исфахане полковник Вольфганг фон Пенк.



Взаимные приветствия не заняли много времени.


Леди Баррат была явно раздосадована неожиданным появлением фон Пенка, но, как воспитанная светская львица, не показала своего неудовольствия ни словом, ни намёком. Кудашев на ходу учился этому искусству у своей новой… Кудашев даже в уме не мог найти подходящего слова. Любимой, знакомой, подруги? Всё не то!


Может, пока – «не то»?



– Леди Баррат! Сэр Джон! – с некоторой нервозностью обратился к ним Вольфганг фон Пенк. – Прикажите своему ручному орангу немедленно залить огонь водой! Я сейчас объясню, почему это необходимо. Ужин уже готов, чайник вскипячён. Прошу вас!


Кунигунда подала знак сипаю:


– Музаффар! Залейте костёр водой.


Повернулась к мужчинам:


– Давайте ужинать. Я не намерена при ежедневной верховой езде беречь фигуру.


Обратилась к фон Пенку:


– Объяснитесь.



Вольфганг фон Пенк ответил не сразу. Глянул на часы. Хотел почесать затылок, но раздумал. Достал охотничий нож, начал разрезать жаркое. Первый кусок положил на серебряную тарелку и протянул леди Баррат:


– Прошу вас, леди Кунигунда! У нас на ужин есть минут двадцать, не больше. Потом мы должны уйти отсюда как можно быстрее!



– Почему? Что за спешка?



– Мы попали не в то время и не в то место. Я здесь тоже случайно. Видел следы леопарда. Увлёкся. Охотился! На тропе встретил двух приятелей из бахтиаров. Оба в праздничных одеждах, с оружием. У каждого поперёк седла связанная чёрная коза с красной лентой на шее. Я все понял. Решил возвращаться домой.



– Это что, примета такая, чёрная коза – вроде чёрной кошки? – спросила Кунигунда.



– Хуже. Это жертвенное животное Великому Змею Загросса.



– Слышала. Сегодня что, день Великого Змея?



– Да. Только не день, а ночь.



– Разве бахтиары язычники? Анималисты? – вопросом вступил в разговор Кудашев. – Я полагал, в Персии все исповедуют ислам.



– Большинство. У кочевников ещё сильны древние доисламские родоплеменные обычаи. Но – Великий Змей – не религия. Великий Змей – реальность. Раз в год кочевники собираются в ущелье его имени и у Змеиного Грота приносят ему жертву – чёрных коз. Украшают их цветными лентами, вешают на шеи серебряные, а бывает и золотые монеты. Года два назад я отследил место проведения этого таинства. Нашел себе укромное местечко повыше между камней. Улегся поудобнее в засаде. Но в полной темноте ничего не увидел. Поверьте, я в прошлом человек военный, бывал под артиллерийским обстрелом, но в ту ночь ощутил чувство самого отчаянного животного страха. Когда пришел в себя, все было кончено. Занималась заря. Кочевники покинули ущелье. У меня вновь проснулся охотничий азарт. Спустился к гроту. На камнях – кровь. Две-три цветные ленты. На одной – монета. Несколько погадков – волосяных клубков размером с арбуз с рогами и копытами внутри… Мне стало не по себе. В грот я даже не заглянул. И заглядывать не собираюсь! Давайте заканчивать ужинать и убираться отсюда подобру-поздорову.


Так и сделали.



В Исфахан возвращались вчетвером. Впереди – грум-сипай Музаффар, за ним остальные. Быстро надвигались сумерки.



Фон Пенк чувствовал, что испортил своим добрым знакомым вечер на природе. Несколько раз пытался найти общую тему для интересного разговора.


– Как ваши мышки поживают, доктор Джон? – обратился фон Пенк к Кудашеву.



– Благополучно размножаются, герр оберст! Могу подарить несколько. Беленькие, чистенькие. Есть гладкошёрстные, есть и пушистые экземпляры, даже пегие! За два месяца еще ни одна энцефалитом не заболела. Похоже, нет в ваших краях подобных болезней!



– Спасибо, доктор Джон! С трудом боремся с серыми домовыми. Ваш подарок в моем поселке с восторгом не встретят. Желаю успехов в вашей работе, доктор Джон. Приезжайте ко мне в немецкий посёлок, угощу хорошим баварским пивом и копчёной колбасой. Не пожалеете!



– Баварским? Никогда не бывал в Германии.



– Хотите побывать? Могу устроить. Приглашаю и вас, и фройляйн Уну. Поедем в Мюнхен, в Бамберг. Кстати, в Бамберге стоит храм чудной красоты, В этом храме похоронены Святые супруги Генрих и Кунигунда. Сам я не католик, даже не слишком усердный лютеранин, но в соборе этом бывать приходилось, на памятники любовался. Впечатляют! Фройляйн Уна просто обязана, как добрая католичка, хоть раз в жизни посетить Баварию, родину Святой Кунигунды, так сказать, совершить паломничество к её последнему приюту.



Леди Баррат кивнула головой фон Пенку:


– Спасибо, Вольфганг. Мы сегодня беседовали на эту тему. Я рассказывала доктору Джону о своей небесной покровительнице, выдержавшей испытание огнём!



Кудашев обратился к Кунигунде:


– Мисс Баррат! Как мало мы приобрели, и как много потеряли за прошедшее тысячелетие! Наши предки были ещё настолько чисты, что могли говорить с небом. Они могли слышать голос Всевышнего. Они получали от Него защиту! Я не сомневаюсь, что именно так всё и было. Судебное разбирательство такого уровня было публичным и скрупулёзным. Нет оснований сомневаться в истинности этого предания. Полагаю, было много свидетелей при вынесении оправдательного приговора! У вас замечательная небесная покровительница, Уна. Однако, умозрительно провести параллель между именами Уна и Кунигунда довольно сложно. Мне нравится это имя! Я его никогда не забуду.



Кунигунда порозовела. Но ответила, не отводя от Кудашева глаз:


– Представляете, столько лет ходить в воскресную школу, и не знать ничего о Святой Кунигунде. Меня просветил герр фон Пенк. Он не в первый раз приглашает меня в Баварию. Но я не принимаю приглашений от женатых мужчин. Вот так!


Уна повернулась к немцу и легонько стукнула его своим стеком по плечу.


Фон Пенк сочёл этот жест знаком внимания. Захохотал, прикрывая рот рукой в кожаной перчатке.



– Можно просто Уна, сэр Джон!



– Согласен. Но не в свете.



– Я не боюсь злых языков. Вернусь в Лондон, обязательно вступлю в женское общество борьбы за равноправие женщин!



– Желаю вам стать первым депутатом Парламента, леди Баррат!



Уна остановилась, крепко взяла Кудашева за локоть, посмотрела ему в глаза без улыбки:


– Я об этом не думала, Джон. Я слышала отзывы о вас: «очень конструктивный склад ума!», но только сейчас поняла, что это такое.



– Да, леди Баррат, течение суфражизма не просто теория, не просто набор определённыех задач. Это политика. Как во всякой политике – уже сформирована идеология, которая должна овладеть умами, что само по себе организует сторонников этой идеологии в группу. Группу возглавляет лидер. Чем больше группа, тем больше её влияние на массы, на народ, на избирателей. Это уже партия. Отсюда – только один шаг до изменения законодательства о выборах в Парламент. Женщинам трудно бороться с мужчинами. Но история знает немало примеров, когда женщина не только формально вступала на трон в силу династических предпосылок, но становилась истинным главой государства, как наша королева Соединённого Королевства Елизавета Первая, как русская царица Екатерина Вторая Великая…



– И Клеопатра! – продолжила леди Маргарэт Кунигунда Баррат. Её глаза блестели, щёки были румяны, как на русском морозце. Грудь вздымалась, как у воина перед битвой.



Ассоциация кое с кем была очевидной. Кудашев внутренним зрением увидел девушку в другом историческом образе. Продолжил, не теряя ни темпа, ни силы звука, ни тональности диалога:


– И французская воительница, простая крестьянка, повелевавшая армиями, кому своим восхождением на трон был обязан сам король!



– Жанна д’Арк! – утвердительно воскликнула Уна.– Джон! Вы умница. Вас послал мне мой ангел. Мне ещё никогда не было так интересно с моими поклонниками мужского пола. Они говорят со мной о своих лошадях, собаках и грядущих подвигах на полях бранной славы.



Кудашев поклонился кивком головы. Смотрел на Уну с интересом. Куда делись её высокомерие и чопорность. Лицо дышит жизнью, глаза горят. Пряди рыжих волос, распущенных по плечам из-под пробкового шлема горят живым огнём в лучах заходящего солнца. Ветерок с Загросса играет ими.



– «Вот тебе и «смесь лягушонка с белой козочкой»! – подумал Кудашев, вспомнив реплику её родного отца, отпущенную на счёт своей дочери. – «Нет, она настоящая красавица»!



И не заметили, как въехали в город. Разъехались. Фон Пенк отправился в свой немецкий посёлок. Кудашев проводил Уну до ворот британской миссии. Вернулся домой.


В усадьбе его ожидал полковник Баррат.


Глава VII


Новая должность и «Роллс-Ройс» впридачу. Гости из Закаспия. Великий Змей Загросса – иллюзия или реальность? Муки совести: Уна или Леночка? Конец вице-консула Великобритании в Исфахане.


Знакомство с Маллессоном.




Июля 13. 1912 г. Вечер. Исфахан.



Этим вечером полковник прибыл на автомобиле. Кудашеву приходилось пользоваться автомобилем этой английской фирмы. Асхабадские генералы Шостак и Ростов-Малыгин предпочитали «Роллс-Ройс» иным знаменитым производителям авто. Бывал Кудашев и в Лондоне, но и на его улицах такого красавца не встречал. На бампере нержавеющей стали миниатюрная серебряная скульптура – фигурка летящей на крыльях девушки, под скульптурой эмблема фирмы – на планшетке вензель из двойного «R» с надписью «Rolls-Royce».



Кудашев изобразил восхищение: поджал губы, покачал головой и улыбнулся вице-консулу. Сегодня, в горах Загросса Кунигунда сумела разъяснить «канадскому медведю», что такое комплимент. Теперь Кудашев знал, в комплиментах нуждаются не только хорошенькие женщины!



– Последняя модель! – не приветствуя профессора Котович на словах, но протянув руку для пожатия, с ходу начал полковник Гай Генри Баррат. – В десять часов сегодняшнего утра сошел по грузовым сходням с борта военного транспорта в порту Бендер-Аббас. И персидские дороги ему не страшны. Давно пора было умыть немецкого колбасника фон Пенка с его «Мерседес-Бенцем»! Пригласил и его поглазеть. Нравится?



– Королевский выезд! – откомментировал Кудашев. Взглядом указал на служащего, протирающего лобовое стекло: Вместе с шофёром выписали?



– Конечно. Водитель, он же механик. А вы, доктор Джон, как с техникой? В ладах?



– Шутите, господин полковник! Еще не пришло время канадским трапперам и фермерам ездить на собственных автомобилях.



– Трапперам и фермерам, возможно, ещё и не пришло. Но начальник санитарной службы индо-британской военной экспедиции в Исфахане с сегодняшнего дня будет иметь в своём распоряжении автомобиль «Роллс-Ройс». Не этот. Другой. Мой прежний. В хорошем состоянии, на ходу. Обслуживать его будет техник. Машина в конюшне.



Полковник Баррат повернулся к водителю:


– Мистер Стивенс! Будьте любезны, подайте первый «Роллс» к подъезду.


Вынул пару сигар, предложил одну Кудашеву. На отказ не обиделся, убрал в нагрудный карман кителя, закурил сам.


Подошла машина. Водитель заглушил мотор.


Полковник Баррат жестом направил мистера Стивенса к новому «Роллс-Ройсу». Сам распахнул дверцу у старого, пригласил на водительское сиденье Кудашева.


– Смотрите, доктор Джон! Здесь и ребёнок справился бы, была бы сила для управления и ноги до педалей доставали. Вот пять вещей, которые должен знать автомобилист: зажигание, сцепление, коробка передач, газ и тормоз! Не нужно университетского образования, чтобы запомнить. Необходимы трезвый ум, внимание, дисциплина и реакция. По утру прокатитесь в степь, потренируетесь, через пару-тройку занятий станете хорошим водителем! Ну, если уж совсем не в радость будет, придётся нанимать со стороны… Говорите сразу: берёте?



Кудашев был несколько озадачен:


– Простите, сэр, я не располагаю средствами для приобретения автомобиля!



– Разве я продаю его? Этот автомобиль будет принадлежать санитарной службе! Лично вам, доктор Джон, его эксплуатация не будет стоить ни цента! Довольно мотаться по своим полевым делам верхом либо на коляске. У белого человека на туземных территориях должен быть свой престиж!



– Я понимаю, сэр, но, простите, какое отношение имею я к должности начальника санитарной службы?



– Как какое? Разве я не сказал? После дезертирства саиб субедара Бабар Чанда-Сингха освободилась штатная должность помощника начальника санитарной службы британской военной экспедиции в Исфахане. Вы его должны помнить. Я не стал настаивать на уголовном преследовании дезертира. Он, вроде, неплохо устроился с частной практикой в Амритсаре, врач, всё-таки. Но дело не в нём. Дело с санитарным положением в Исфахане. Есть река, полно ручьёв, колодцев, а чистой питьевой воды городу не хватает. Колодцы забиты мусором, река превращена в клоаку! Мы на грани эпидемии холеры либо чумы. Я не могу ждать месяцами офицера на эту должность. Я официально предлагаю эту должность вам, сэр Джон Котович.



Кудашев отвернулся в сторону, провёл ладонью по лицу. Случилось то, чего он опасался с самого начала: быть вовлечённым на государственную службу. Это означало потерю независимости. Подобное назначение само по себе предполагало разрешение соответствующей службы по допуску к секретной документации! Лицо, назначенное на такую должность, должно быть проверено на предмет достоверности предоставленной им о себе информации.


Ответил:


– Я не имею отношения к военной службе, сэр!



– Не беда, – парировал полковник Баррат. – Начнёте вольнонаёмным. Месяцев через пять-шесть появится некий положительный результат в работе, составим документ, аттестуем вас, направим в Лондон. Через год получите погоны!



– Первое офицерское звание в тридцать пять лет? – улыбнулся Кудашев. – Поздно начинать военную карьеру. Однако, я готов оказать посильную помощь в работе санитарной службы, пока вы будете подбирать на вакансию офицера.



Полковник Баррат ответил не сразу. Помолчал, покурил. Потом сказал, как отрезал:


– Хорошо. Так и будет. Завтра в миссии оформим бумаги. Ваше жалованье – девятьсот сорок фунтов стерлингов в год. Плюс десять процентов климатических, плюс оплата квартирных, питание по нормам офицерского армейского рациона! Ваша кандидатура с генералом лордом Фальконером согласована. Держите ключи от зажигания вашего автомобиля!



Кудашев ключи принял.


Полковник Баррат рассмеялся, похлопал Кудашева по плечу.


– Спасибо, доктор Джон! Уважили. Генерал Фальконер проиграл мне пари в пятьсот фунтов. Он, хоть и рекомендовал вас мне, но уверял, что вы не согласитесь. Откуда ему было знать все аргументы «про» и «контра»! А? Доктор Джон? Ведь есть ещё аргумент, который мы не озвучили сегодня? Ладно, не краснейте, как девушка. Идите, приготовьтесь к ужину. У нас будут интересные гости. Познакомлю вас со своей супругой. Дети тоже будут. И Кунигунда, и Уильям. Фон Пенк, правда, не в счёт, но двое из Закаспия представляют интерес. С нами обедают русский банкир и начальник личной гвардии хана Ахала его высочества Махтум-Кули-хана – подполковник Ораз Сардар!



Кудашев почувствовал: земля уходит из-под его ног.



***



Уже стоя под тёплыми струями воды, нагретой солнцем за день, Кудашев услышал звуки автомобильного клаксона. Понял, Вольфганг фон Пенк прибыл на званый ужин. Вероятно, привез с собой русского банкира и подполковника Ораз Сардара! Русский банкир Кудашева мало волновал. Вроде, знакомых среди них не было. Но начальник гвардии Махтум-Кули-хана подполковник Ораз Сардар ротмистру Кудашеву был хорошо знаком по военной операции в Ков-Ата! Однако, каким недобрым ветром их занесло в Исфахан? Кудашев был уверен, эти люди в Исфахане неспроста. Представил себе удивлённое при встрече лицо Ораз Сардара: «Пе! Ротмистр Кудашев! Ассалам алейкум, брат!»… Что потом?



В дверь душа постучали.


Голос Гагринского:


– Доктор Джон! Вы не утонули? Вас Барраты к столу ждут!



– Подождут!



Начал бриться. Смотрел в зеркало. Узнает? Не узнает?


Нажал лезвием на левую скулу. Белая мыльная пена окрасилась розовым.


Приложил к порезу полотенце. Вышел. Подозвал Гагринского:


– Спиртовую примочку, лейкопластырь, сорочку, смокинг!



К ужину не опоздал. С гостями здоровался в холле у распахнутых дверей в гостиную.



Леди Уна сама подошла к Кудашеву:


– Господи, вы что, Джон, порезались? Кошмар, какой пластырь!


Подвела Кудашева к леди Баррат-старшей:


– Мама, позволь тебе представить: наш квартирант и мой добрый друг профессор университета Онтарио доктор Джон Котович! Сэр Джон, моя мама, леди Мария Эллен Баррат, урождённая Мак’Кеннзи!



Леди Мария Эллен Баррат протянула Кудашеву руку для поцелуя:


– Очень приятно, сэр Джон! Я уже слышала много лестного и интересного о вас. Не только от мужа и дочери. Вам передают привет из Англии моя подруга детства и её дочь. Не догадываетесь, кто?



Кудашев только улыбнулся в ответ и покачал головой.



– Я так и знала, – продолжила Леди Мария Эллен Баррат, – истинный герой всегда скромен и немногословен!


Протянула Кудашеву небольшой шёлковый мешочек, завязанный алой ленточкой:


– Вы забыли в Колчестере подаренный вам юной леди Джейн Фальконер талисман!


– Спасибо, – Кудашев развязал мешочек, достал из него маленькую плюшевую обезьянку. Улыбнулся:


– О, Литтл Манки! Большое спасибо.



– Да. Конечно спасибо! Вам желают здоровья и ждут от вас письма!



Леди Уна потрясла Кудашева за локоть:


– Это что за история? Почему я ничего ещё не знаю! Я должна знать всё. Всё, всё, всё! За вами рассказ, Джон!



Подошёл сэр Баррат в компании Вольфганга фон Пенка. За немцем двое: явно русский молодой полноватый господин в безупречном английском вечернем смокинге и высокий туркмен-текинец в алом шёлковом харате, перетянутом портупеей, с погонами подполковника.


– Сэр Джон Котович! Разрешите представить наших новых друзей из России. Они уже знают, кто вы. Я не буду ломать язык, русские назовут свои имена сами .



Кудашеву первым протянул руку банкир:


– Приятно познакомиться, сэр Джон Котович! Разрешите представиться: Александр Николаевич Лисевич-Кутафьев, Московская контора Государственного банка России.


Говорил на английском. Подал визитную карточку. В ответ карточки от профессора биологии не дождался. Доктор Котович вяло пожал протянутую руку. Глянул на карточку. Сделал вид, что не читает на русском, равнодушно спрятал визитку в жилетный карман.



«Александр Николаевич Лисевич-Кутафьев.


Финансовый консультант по долгосрочным инвестициям и ценным бумагам Московской конторы Государственного банка России.


Москва, Тверская-Ямская, 6. Телефон А-66».



Туркмен в текинском халате с погонами подполковника русской армии протянул крепкую, широкую, как сапёрная лопата ладонь:


– Ассалам алейкум, доктор!



Лисевич-Кутафьев представил подполковника:


– Ораз Сардар! Начальник личной гвардии хана Ахал-Текинского оазиса Закаспийской области Российской империи его высочества Махтум-Кули-хана!



Кудашев вяло кивнул головой. Ему вдруг стало не по себе. Знал, только что он благополучно прошёл юридически значимое процессуальное действие опознания. Благополучно прошёл. Ошибки быть не могло.


Его предположения относительно своих новых «друзей из России» оправдались, но только с точностью до наоборот!


Условно названный Барратом «русский банкир», которого Кудашев сначала в расчёт не принял, оказался именно тем господинчиком, что на сеансе синема в Асхабадском русском театре пожелал ротмистру Кудашеву: «Пить надо меньше!». А взявшийся невесть откуда туркмен в текинском халате с погонами никакого отношения к хорошо знакомому по операции в Ков-Ата подполковнику Ораз Сардару не имел!



Полковник Баррат хлопнул в ладоши:


– Прошу отужинать, господа!


Подал руку супруге.



Кудашев поискал глазами Кунигунду. Услышал голос фон Пенка, назвавшего его по имени:


– Доктор Джон! Прошу, подойдите к нам!



Сделал вид, что не слышит.


Кудашеву хотелось на воздух. Уйти, сесть на коня, выехать в горы, побыть одному. Отвернулся к окну. Кто-то крепко взял его за локоть, потянул в столовую. Это была Уна.


– Джон, что случилось? На вас лица нет. Плечи опущены, взгляд потух… Вы больны? Хотите, уедем?



– Нет, Уна. Все нормально. Не могу уехать, жду разговора с полковником. Позвольте вашу руку!



В зал вошли вместе. На шаг сзади фон Пенка, ведущего свою супругу – фрау Марту, гроссфрау, что была лет на десять старше своего Вольфганга. Фон Пенку не удалось представить доктора Котович своей фрау до обеда. Но за столом Кудашеву пришлось сидеть между двух женщин, оказывать застольные знаки внимания обеим.



Его бокал белого вина так и не был пригублен, блюдо осталось не тронутым. Уна тоже аппетитом не отличилась. Им обоим было достаточно того жаркого, что они успели попробовали на испорченном фон Пенком пикнике.



В чопорном английском застолье не принято, в отличие от щедрого русского, насиловать гостей тостами и бесконечными уговорами попробовать то или иное блюдо. Этот обычай Кудашеву был по душе.



Застольный разговор тоже вёлся согласно отработанному веками этикету: не было принято говорить о коронованных персонах, о слугах и о религии! Кудашев побаивался, что его вынудят прочитать лекцию по проблемам энцефалита. Надеялся, что ему в этом случае удастся перевести тему с клещей на лошадей или на собак. Лучшие темы для английской беседы! Однако, сам собою разговор пошёл о змеях.



Тему открыл сам полковник Баррат:


– Господа! Известно ли вам, чем примечателен сегодняшний день?



– Надеюсь, не исторической датой битвы при Чанданнагаре?! – изволил пошутить фон Пенк.



Полковнику Баррат не понравилось, что его спич был прерван. Не просто прерван подвыпившим немцем, но прерван с манерой шуточной, граничащей с издёвкой. Однако, ни один мускул не дрогнул на лице старого дипломата. Неизвестно, что с самого начала хотел сказать вице-консул. Но Кудашев понял, что следующей фразой полковник сменил тему разговора.



– Сегодня день, вернее ночь Великого Змея Загросса! – как ни в чём не бывало, продолжил полковник Баррат. – Лучше всего об этом событии нам расскажет очевидец уникального туземного языческого обряда выдающийся этнограф уважаемый всеми нами герр оберст Вольфганг фон Пенк, старейшина немецкой общины в Исфахане! Прошу, ваше слово, дорогой Вольфганг!


Фон Пенку пришлось широко улыбнуться, хоть про себя и подумал: «Donner Wetter!». Встал, поднял бокал:


– Ну, это не та дата, которую стоит отмечать тостом и возлиянием шотландским виски. Во всяком случае, не нам, представителям европейской цивилизации.



– Расскажите, герр оберст, расскажите! – захлопала в ладоши Кунигунда. – Кроме вас никто не видел Великого Змея!



Кудашев взглянул на Уну. Подумал: «Глупая. Напрасно провоцирует. Немец не дурак, злобен, злопамятен. Отомстит»…



– Я его тоже не видел, – отрезал фон Пенк. – А то, что осталось от жертвенных коз после трапезы Великого Змея, описывать за столом почтенному обществу нет необходимости. Мы не на конюшне!



– А что, вам известно его логово? – спросил Лисевич-Кутафьев.



– Врать не буду, не скажу, что знаю его логово. Но раз в год Великий змей появляется в предгорьях Загросса в месте, которое я условно для себя называю Гросс Грот. Пастухи курдских племён в эту ночь съезжаются к Гроту, приносят Великому Змею жертвы – живых связанных чёрных коз, украшенных лентами и серебряными монетами. Бывает, и золота не жалеют. Обычай этот древний. Считается, таким образом, пастухи задаривают Великого Змея. Он в ночь способен поглотить целое стадо. Зато потом спит в недрах гор, переваривая съеденное целый календарный год, и более не тревожит стада бахтиаров и шахсевенов.



– У вас не возникало желания поохотиться на Великого Змея? – спросила Кунигунда.


– Поохотиться? Зачем? – фон Пенк искренне удивился заданному вопросу.



– Вы же охотник. Не далее, как сегодня, вы охотились на опасного хищника, на леопарда!



– Вы азартная и смелая женщина, леди Кунигунда Баррат, – спокойно констатировал фон Пенк. – Если принять во внимание ту массу пищи, которую способен поглотить Великий Змей за один присест, можно приблизительно представить себе его массу и размеры. На такую охоту нужно выходить не с винтовкой Маузера, а с горным орудием Круппа! Если охота удастся, что в результате? Статья в «Таймс» с фотографией охотника, попирающего своим сапогом голову чудовища? Вам нужна такая слава?


И, обращаясь уже к Кудашеву:


– Что скажет по этому поводу научный мир, доктор Котович?



Кудашев не посчитал небходимым подниматься со своего места. Ответил сидя:


– Я не вправе говорить за весь учёный мир. Полагаю, найдутся энтузиасты, которые с увлечением опишут труп животного, измерят его, взвесят, если это будет возможно, пересчитают его зубы, позвонки, сохранят его скелет, кожу. Мастера таксидермисты изготовят чучело, которое выставят в зале зоологического музея на обозрение широкой публике. Через неделю после первой публикации о Великом Змее все забудут. И в природе его не будет.



Полковник Баррат знаком остановил Кудашева:


– Подождите, доктор Джон! Вы что, умаляете или отрицаете подвиг святого Георгия Победоносца? Забываете, что Великобритания находится под его покровительством?


– Отнюдь, сегодня, как никогда ранее, я убежден, что святое предание о Георгие Победоносце – истинно! Волею судьбы я сам учился в колледже Святого Георгия Университета Онтарио в Торонто. Каждый мой учебный день много лет начинался с благодарственной молитвы Святому Георгию Победоносцу. Святой Георгий убил Змея, подобного Великому Змею Загросса своим копьём, защищая от его зубов беззащитных перед зубами чудовища жителей целого города Бейрут. Разве это не подвиг? По словам герр фон Пенка для этого нужно горное орудие Круппа!



– А в нашем случае?



– В нашем случае курды нашли иное решение – кормить Великого Змея один раз в год. Вот бескровное решение проблемы. Найден баланс сил! Я рад этому.



– Позвольте и мне слово! – вступила в разговор Кунигунда. – Свои маршруты прогулок по холмам предгорья я, как-то, сверила по старым французским картам восемнадцатого века, сохранившимся в библиотеке консульства. На одной из них в девяти милях от Исфахана была обозначена пещера под названием Ков-Ата. Я поискала перевод. Оказывается, на курдском это означает – «Отец Змей»!



Кудашев, услышав «Ков-Ата» внутренне вздрогнул. Что-что, а это слово он никогда не забудет! Операция по освобождению заложницы. Плачущая Леночка. Глумливый моджахед Гюльбеддин. Котелок раскалённого хлопкового масла в огне костра. Расстрел казаками разбойничьего афганского отряда в теснине ущелья. Внушительная фигура подполковника Ораз Сардара с винтовкой Мосина в одной руке и с наганом в другой! Ораз Сардара, что привез из Ков-Ата мешок голов своему повелителю в Мерв!


Кудашев сквозь полуприкрытые веки внимательнее присмотрелся к туркмену, назвавшемуся подполковником Ораз Сардаром. Что туркмен, это очевидно. Три слова на туркменском это подтверждают своей музыкой речи. Акцент не подделать. Но то, что он текинец – ни в коем случае. Племя теке по внешнему виду несколько отличается от остальных племён туркмен. По лицу не так скуласты, ближе к индо-европейцам. А этот? Скорее всего – хивинец! Зачем прикрылся чужим именем? Затем, что это имя – прикрытие. Прикрытие не только личности, но всей его миссии в Персии. И даже Персия здесь не причём. У него дела с оберстом. Какие? Простые – винтовки Маузера! Тогда почему они здесь, у Баррата на вечеринке? Не хотят встречи в британской миссии! Это уже не теплее… Это солнцепёк! Держись, Кудашев. Возможно, донесение об этой встрече будет первостепеннейшим и важнейшим в плане возложенных на тебя РО ГУГШ прямых задач!



Неожиданно новоявленный Ораз Сардар поднял руку и начал говорить на плохом, но понятном Кудашеву русском. Лисевич-Кутафьев свободно переводил на английский:


– На территории Закаспия России в горах Копет-Дага тоже есть пещера с курдским названием Ков-Ата. Пещера большая. На глубине метров в сорок – подземное озеро. Вода в нем движется. Если бросить в озеро папаху – она через некоторое время будет выброшена на поверхность в десяти километрах от Ков-Ата источником Арчман! Местные туркмены там Отца Змей никогда не встречали, но в пещеру не ходят, боятся.



Разговор продолжил полковник Баррат:


– Верю, потому что знаю. Мне приходилось бывать в Асхабаде. Об этом озере слышал. Сам видел другое: милях в десяти-двенадцати на восток от Асхабада в туркменском ауле Аннау стоит старая мечеть. Местные не помнят, в каком веке она возведена. Мечеть уникальна своей майоликой. На главном фронтоне – изображения двух гигантских змей! Для мусульманского мира и его архитектуры это изображение неслыханно. Ислам запрещает изображать животных. Тем не менее, этот архитектурный шедевр – факт. Факт, научно не объяснённый по сей день.



И, обращаясь к дочери:


– Помнишь, Уна, ты писала об этом? Расскажи легенду сама, у тебя лучше получится!



Кунигунда постучала десертной ложечкой по бокалу, привлекая к себе внимание общества.


– В давние-давние времена охотник-туркмен в одном из диких труднодоступных ущелий Копет-Дага случайно наткнулся на огромную змею, которую в тех краях называют аждорха. Змея подавилась матёрым диким козлом-теке. Его большие рога пронзили змее нёбо. Застряли крепко. Ни козлу нельзя было освободиться, ни змее – закрыть свою огромную пасть. Змее угрожала голодная смерть. Она уже была без сил. Охотник хотел было убежать, но ему выход из ущелья преградил змей ещё более крупных размеров. Охотник посчитал себя покойником, когда заметил, что змей знаками просит о помощи его раненой подруге. Охотнику удалось преодолеть свой страх. Он вернулся к змее, попавшей в беду. Прямо в пасти чудовища кинжалом отделил рога козла от его головы. Потом осторожно вынул их острые концы из змеиного нёба. Вышел невредимым из раскрытой зубастой пасти, которая так и не стала причиной его гибели. Вернулся домой без добычи. Через несколько дней на восходе солнца жители аула на его окраине увидели двух огромных аждорха. Прибежали, подняли с постели охотника. Ругали его, угрожали. Решили отдать самого охотника голодным змеям. Приволокли охотника к аждорха и бросили перед ними. Тогда змеи раскрыли свои пасти и начали извергать из себя несметные сокровища – золото, серебро, драгоценные камни! Потом ушли в свои горы. Больше их никто никогда не видел. На эти сокровища и была построена мечеть, с синего майоликового фронтона которой несколько столетий смотрят на мир Большие Змеи!



Леди Кунигунда Баррат получила в награду за рассказ аплодисменты всего общества. Громко хлопал и так называемый Ораз Сардар. Он прослушал легенду в переводе Лисевич-Кутафьева. Сказал:


– Так всё и было!


Ужин подошёл к концу.



Вышли на воздух. Слуги накрыли чайный стол. Женщинам – десерт и фрукты. Мужчинам – трубки, сигары и скотч со льдом. Беседа обо всём и ни о чём одновременно. Охота, лошади, автомобили, синематограф, дикие обычаи туземцев… Кудашев в мужском обществе один с чайной чашкой в руке. От скотча отказался категорически. Ничем не мотивировал.


Джамшид-баба вынес на веранду граммофон и корзину с пластинками. Начал крутить ручку пружины.


– Подождите! – остановила его Кунигунда. Сбегала в дом, вернулась с гитарой в руках.


– Господа! Сегодня я услышала потрясающую новость. Оказывается, наш канадский друг, учёный-биолог – большой знаток английских средневековых баллад. Попросим его!


Протянула гитару Кудашеву. Он не стал отказываться, взял инструмент. Проверил строй, прошёлся переборами по струнам.


Не останавливаясь, обратился к обществу:


– Старые добрые английские баллады хороши в морозный зимний вечер у камина с горящим брикетом шотландского торфа… Каждая баллада – это длинный очень длинный печальный вечер. Вечер, который может закончиться сентиментальными слезами прекрасных слушательниц. Лучше я спою испанскую морскую песню, любимую и в английских портах!


Общество желало развлечения. Кудашеву похлопали авансом. Он начал энергичным, как удар рапирой, аккордом:



«Флибустьеры и авантюристы,


Слава вам, искатели чудес!


Не забыты времена конкисты,


Не забыт отчаянный Кортес.



Золотым шитьем горят распятья


На холщевых синих парусах.


Песни, шутки, пьяные проклятья


Слышит порт на разных языках.



Гордо вьются вымпелы и флаги,


Бьет в причал зеленая волна...


Пропивают золото бродяги,


Наливая кубки дополна.



В миг забыты прежние невзгоды —


Лихорадка, голод, смерть друзей.


Вспоминают славные походы,


Имена счастливых кораблей.



Батраки сеньорами вернулись,


Беглый вор инфантом разодет.


Грандами бродяги обернулись,


Обокрав, ограбив Новый Свет.



Бриллианты в кабаках дарили,


Серебром бросались, как золой.


Корабли лишь золотом грузили


И не брали девушек с собой!


И, готовы к новым приключеньям,


Промотавшись, рвутся в океан.


Снова флибустьеры с нетерпеньем


Дружно крутят старый кабестан...



Как герои Греции когда-то


В море шли за Золотым Руном,


Шли авантюристы в Эльдорадо


Под мортир и аркебузов гром.



Открывали острова и страны,


Золотому кланялись Тельцу.


Черным ромом врачевали раны,


Дань платили Римскому отцу.



Сколько их ушло на дно морское,


Сколько в миг надежд погребено!


Но, как прежде, манит Золотое –


В даль морскую юношей – Руно!»…



– Однако! – полковник Баррат не нашёл слов, чтобы высказать свое одобрение. Хлопал в ладоши. Все хлопали.



Вечер удался. Приём закончился на доброй ноте.



Прощались. Фрау Марта фон Пенк расположилась в своем «Мерседес-Бенце» и укатила в немецкий посёлок без мужа. Леди Мария Эллен Баррат, урождённая Мак’Кеннзи и её дочь Кунигунда воспользовались новеньким «Роллс-Ройсом»!


Квартиранту дали понять, что он может вернуться к себе.


Полковник Баррат, оберст фон Пенк, Лисович-Кутафьев и «Ораз Сардар» прошли в домашний кабинет вице-консула.



Кудашев, прежде чем самому отойти ко сну, заглянул в спальню к своему ассистенту. Гагринский сладко спал, высунув из-под тюлевого полога босую ногу. Перекрестив товарища, Кудашев разделся сам, принял душ, посмотрел на темное без луны звёздное небо и попытался заснуть. Тщетно. Его мозг не повиновался волевым командам, исходящим из него же. Он трижды или четырежды прокрутил своему господину полную синемахронику за весь истёкший день. Вспоминал весь прошедший день подетально. Слишком много всего было. В конце-концов, умаялся и его мозг. Кудашев понял: причина беспокойства не полковник Баррат, не Великий Змей Загросса, не Пенк, не гости из Закаспия. Причина беспокойства – Уна. Уна, Уна, ещё раз Уна и… собственная совесть. Леночка! Леночка… Как мог он хоть на минуту забыть её?! В последний раз Кудашев глянул на светящиеся белым фосфором стрелки своего хронометра: три двадцать две! И уснул.



Увы! Минут через тридцать Кудашева разбудили звуки автомобильных моторов. Во двор въехала одна машина, а минуту спустя – вторая. Проскрипели под тяжёлыми шагами выходящих мужчин сухие доски пола веранды. Машины развернулись и выехали со двора. Скрипнули петли ворот. Звякнул большой кованый железный крюк. Снова всё затихло. Через минуту вновь запели сверчки, завели свои бесконечные песни лягушки. Кудашев провалился в добрый без грёз сон.



Но пришлось проснуться снова. От полной тишины. И в этой тишине звякнула пустая консервная банка – сторожок, поставленный Кудашевым у порога своей спальни. Кто-то невидимый бесшумными шагами шёл к нему. Кудашев быстрой рыбой выскользнул из постели, вынул из-под простыни свой «Веблей» и укрылся у окна в тени бельевого шкафа за шторой.



Хороша безлунная ночь для дел тайных!


Однако, человеку даны не только глаза и уши. За незваным гостем тянулся сладкий шлейф запахов розового масла, вирджинского табаку и запаха особого, который не мог быть сравним ни с чем. Этот запах мог принадлежать только одной женщине в мире! Очень желанной женщине!



Июля 14.1912 г.



Александра Георгиевича и Уну Скотт поутру не могли разбудить ни вставшее в положенное время солнце, ни Джамшид-баба, приготовивший завтрак, ни ассистент профессора Владимир Михайлович Гагринский. Спали до полудня.


Кунигунда исчезла, как и появилась.



Кудашев поднимался с постели, словно после тяжёлого похмелья. Перед ним стоял Джамшид-баба.


– Вам записка, сахиб. Полковник Баррат просит вас срочно прибыть в Генеральное консульство!




***



Кудашева в миссии ждали. В кабинете вице-консула два клерка. Каждый с папкой бумаг.


Полковник Баррат краток:


– Уважаемый профессор Котович! Вы помните наш вчерашний разговор?


– Да, сэр, – ответил Кудашев.



– Не передумали за ночь?


– Нет, сэр, – ответил Кудашев.



– К сказанному вчера у меня есть некоторое дополнение, – продолжил полковник Баррат.



Кудашев насторожился.



– Сегодня я получил телеграмму. Через три дня у вас появится заместитель – выпускник медицинского колледжа Калькуттского университета. Индус. Доброволец. Еще не аттестован. Через полгода, если покажет себя, присвоим ему унтер-офицера. Станет сахиб субедаром! Для вас – хороший помощник на любую грязную работу. Вы, профессор, ничего не потеряете со вступлением в новую должность, только приобретёте! Хорошо?



– Да, сэр, – сказал Кудашев.



– В таком случае, передаю вас в руки моих письмоводителей. Пройдите с ними, заполните необходимые бумаги, подпишите контракт на год. Потом вернётесь ко мне. Постарайтесь не задерживаться. Есть важный разговор!



Бумажная сторона оформления на должность исполняющего обязанности начальника военно-санитарной службы не отняла много времени.



Полковник Баррат пригласил присесть в кресло. Сам расположился напротив.



– Я весь во внимании, господин полковник, – сказал Кудашев.



Полковник Баррат стукнул своим стеком о паркет. Вошёл индус-сипай. Расстелил на полу солдатское одеяло. Развязал принесённый с собой шерстяной мешок, вывалил из него два больших, с добрый арбуз каждый, чёрных волосяных шара. Вынул из ножен кривой кинжал-бебут и несколькими ударами разрубил один из шаров пополам. Вопросительно взглянул на полковника.


– Хорошо, идите, – приказал полковник Баррат сипаю.


Обратился к Кудашеву:


– Извините, плохо пахнет! Что скажете?



Кудашев надел снятые было белые шёлковые перчатки.


– Биолог, а тем более – санитарный врач – не могут быть брезгливыми, но осмотрительными – обязаны!


Вынул из-за голенища нож. Попробовал волосяной шар на прочность. Шар был твёрд, как кокосовый орех! В середине разрубленного шара – пара козьих рогов и спрессованные костяные крошки.



Кудашев поднял глаза на вице-консула.


– Невероятно!



– Ваши предположения, как бы они ни были невероятными!



– Могу предположить только одно: это погадки невероятных размеров!



– Что такое «погадок»?



– Остатки непереваренных перьев, шерсти, иногда костей, извергаемых птицами, рептилиями, даже млекопитающимися. Погадки известных животных не могут быть таких необыкновенных размеров! Какая глотка должна быть у животного, извергнувшего их!



– Ответьте, профессор, могут ли эти шары быть искусственно изготовлены? Скатаны, спрессованы?


Кудашев двумя руками попытался разнять на части половинку шара. С большим трудом высвободил из волосяного плотно скатанного клубка козьи рога. За ними – шёлковую красную ленту с нанизанными на неё мелкими серебряными монетами – персидскими однокрановиками. Понюхал свою находку.



Баррат не торопил Кудашева.



– Нужна экспертиза. Похоже, в предмете исследования присутствуют элементы соляной кислоты и сера. В просторечии – элементы желудочного сока и желчи! Боюсь признаться самому себе, но это погадки из утробы гигантского пресмыкающегося или рептилии!



– Да. Я об этом думаю уже часа три!



– Есть вопрос: эти два шара – единственные? Больше нет?



– Мои скауты двадцать третьего полка бенгальской кавалерийской бригады с утра побывали в пещере Ков-Ата. Докладывают: там подобных шаров десятка два! Исследовать пещеру побоялись. Нужно ехать туда самим! Но я должен знать точно: не являются ли эти шары предметами, созданными искусственно. Потом объясню, чего опасаюсь. Можете ответить, профессор?



– При большом желании такой шар можно изготовить искусственно. Кочевники – мастера скатывать шерстяные кошмы и сукно на шатры! Но с соляной кислотой у них будет проблема. Смотрите, как почернело серебро! Отвечаю: эти шары происхождения естественного, животного.



– Последний вопрос. Жертвоприношение Великому Змею состоялось этой ночью. Удалось поговорить с некоторыми участниками церемонии. Кочевники утверждают, всего было принесено в жертву двенадцать молодых коз-подростков. Как мог за пять-шесть часов Змей переварить это стадо и выдать непереваренные погадки?



– Это могло получиться только у Змея. Сильная мускулатура пищевода выжимает из туши козы питательные компоненты, словно мощный пресс. Потому эти погадки такой идеальной формы сферы и большой прочности.



– Логично. Благодарю вас. Идите мыть руки.



Полковник Баррат стукнул стеком о паркет, вызвал сипая, приказал очистить кабинет.



Вернулся Кудашев, вытирая мокрые руки о носовой платок.


– Успели позавтракать? – спросил полковник Баррат.



– Со вчерашнего пиршества не успел проголодаться! – ответил Кудашев.



– Тогда по коням! Едем в Ков-Ата! – распорядился Баррат.



***



У входа в пещеру полковника Баррата с Кудашевым и отделением бенгальских кавалеристов ждала леди Кунигунда.


– Это что еще за явление! – рассердился полковник Баррат. – Каким ветром вас занесло сюда, леди Уна! Слушай мою команду, дочь. Кругом марш и галопом в Исфахан! Чтобы я тебя здесь не видел. Арестую!



– Только попробуйте, сэр! Только попробуйте! Здесь я вам не дочь. Я журналист, аккредитованный не только в «Таймс», но и в Генеральном консульстве Соединенного королевства в Тегеране! Я знаю пределы своих прав, сэр!



Полковник Баррат сплюнул в сторону. Приказал Кудашеву:


– Останьтесь здесь, доктор Джон, присмотрите за Кунигундой. Я не боюсь Змея, я боюсь другого. Эта пещера – хорошее место для хранения контрабанды, а эти погадки – хорошее средство запугать нас всех! Ни в коем случае не приближайтесь к пещере на выстрел. Это приказ. Я надеюсь на вас, профессор. Заверяю, на Змея охотиться не буду. Я помню всё, что вы говорили на эту тему вчера и сегодня. Обещаю, если в пещере не будет опасности, вы и Уна первыми обследуете её. Договорились?



– Слово чести, сэр! – Кудашев пожал протянутую полковником руку.


Повернулся к Кунигунде.


– Уна! Как ты здесь оказалась?



– Интуиция, Джон. Мне приснился Великий Змей! Медно-красный, мощный, красивый… И очень мудрый. Я проснулась, поцеловала тебя и поскакала сюда. Мой отец тоже не дремал, прислал отделение разведчиков-скаутов. Они не пустили меня в пещеру, но вынесли два вонючих волосяных шара, найденные у главного входа. Я приказала передать находку папе. Знала, что он вызовет тебя на консультацию! Вот так! Ты помнишь мой поцелуй?



Ответить Кудашев не успел. Запел горн, сигналом оповещая, что боевое охранение выставлено, оцепление завершено.



Кудашев и Кунигунда попытались подъехать к пещере ближе, но их остановил дозорный, направив в грудь коня Уны пику с двуцветным вымпелом у наконечника. Пришлось развернуться. Уна достала из перемётного ранца бинокулярную подзорную трубу. Навела на резкость, передала Кудашеву. Сказала:


– Вечно отец всё хочет сделать сам. Послал бы полк сипаев прогуляться в предгорья, они только рады были бы! Смотри! Его хвалёные скауты не хотят идти в пещеру. Боятся!



Кудашев передал Кунигунде бинокуляр.


– Точно, Уна! Полковник Баррат сам лично возглавил штурм. Первым вошёл в пещеру. За ним ещё двое… Остальные топчутся у входа.


Прошла минута, вторая, третья, пятая, девятая… Из пещеры никто не возвращался.



Кунигунда изнемогала от нетерпения:


– Ну, что там происходит! Господи, помоги нам!



Вдруг раздались далёкие приглушённые винтовочные выстрелы. Из пещеры, падая и поднимаясь, выбежал человек. Одежда на нём пылала огнём. Дикие вопли ужаса огласили ущелье. Вслед за первым показалась вторая фигура. Тоже в огне. На третьем шаге человек упал и больше не встал. Из пещеры вырвалась струя пламени, направленная в сторону оцепления. И спешившиеся и верховые кавалеристы-скауты побежали и полетели вскачь прочь от пещеры.



– Папа! Папа! – в отчаянии закричала Уна, ударив своего коня. Кудашев поскакал рядом, насколько позволял рельеф местности. Им уже никто не преградил дорогу. Сипаи бежали с громкими воплями: «Аджгар! Бара Аджгар!!! Великий Змей! Дракон! Спасайтесь!!!».



У тела второго человека, выбежавшего из пещеры, Уна спрыгнула с коня. Кудашев подхватил повод, тоже спешился. Это был полковник Баррат. Именно был. Полковник Баррат был мёртв. Его одежда ещё тлела. Кудашев забросал огонь землёй и песком. Прижал поводья коней тяжелым камнем к земле. Поднял брошенную сипаем винтовку – десятизарядный Ли-Энфилд 1904-го года. К пещере подойти не рискнул. Пошел искать скаута, первым выбежавшего из пещеры. Нашёл не сразу. Человек катался по земле, пытаясь сбить огонь. Заполз в щель под большим валуном. Там и умер.



Кудашев вернулся к телу полковника Баррата. Уна сидела с закрытыми глазами, сцепив пальцы рук на груди. Её амазонка была в саже. Руки в копоти. Чёрные пятна на лице. Она не плакала. Кудашев сел рядом, обнял Уну за плечи. Она не шелохнулась. Только спросила:


– А Змей? Его убили?



– Не было Змея, – ответил Кудашев. – Это люди. Нет зверей на белом свете страшнее, чем люди.



– А огонь? Я сама видела, как дракон извергает огонь…



– Нет таких драконов. И не было никогда. Всё живое, кроме человека, боится огня. Это был огнемёт. Слышишь, запах керосина! Германская военная новинка.



Уна прижалась лицом к груди Кудашева. Заплакала, как плачут в детстве, навзрыд, с криком, с болью в груди…


Мало помалу начали возвращаться разбежавшиеся скауты.


Кудашев принял на себя командование. Выстроил два отделения кавалеристов, произвел перекличку. Переписал имена в блокнот. По факту сверки уяснил сложившееся положение. В пещере, по-видимому, погиб и остался командир полуэскадрона скаутов хавильдар – сержант в туземных войсках – раджпутстанец Риши Сапхалта. Погиб квартирмейстер Исфаханского экспедиционного батальона Корпуса разведчиков – элитной кавалерийско-пехотной части Британской Индийской Армии первый лейтенант Джеймс Карнеги. Погиб вице-консул полковник британской армии Гай Генри Баррат.


Нужно было что-то срочно предпринимать. Кудашев обратился к скаутам:


– Кто из вас, оставшихся, старше иных по чину либо выслуге? Три шага вперед марш!



Один из всадников шенкелем заставил своего коня выдвинуться из строя, представился:


– Ланс-дафадар Радж Лаклак!



– «Младший сержант – капрал», – подумал Кудашев. Вслух приказал:



– Принимайте, сахиб Лаклак, командование отрядом. Расставьте оцепление. Изготовьте носилки, укройте тела от посторонних взглядов. Пятеро конных пусть доставят убитых в миссию. Сопроводите леди Баррат. Передайте мое письмо Уильяму Баррат в миссии. Вы сами и двое добровольцев должны быть готовы пойти со мной в пещеру. Я уверен, там нас уже никто не ждет. Змея там нет. Горел керосин. Думаю, разбойники не ждут нас, давно ушли другим выходом. Приготовьте пару факелов! Выполняйте!



Кудашев присел на камень, вырвал из блокнота лист. Напросал короткое письмо Уильяму Баррат. Подошел к Уне. Она уже не плакала. Сидела у тела отца, уткнувшись лицом в собственные колени.



Кудашев обнял Кунигунду за плечи, поцеловал в щёку.


– Уна! Поезжай в миссию, передай брату письмо. Он решит, что делать дальше. Потом домой. Тебя сопроводят. Тело папы доставят в миссию. Я останусь здесь. Будет расследование… Я найду тебя, как только освобожусь! Будь умницей, садись на коня. Поезжай, тебя уже ждут.



– Как скажешь, Джон, – тихим бесцветным мёртвым голосом прошептала Уна.


На коня поднималась тяжело, со стоном. Кудашев подставил свою ладонь ниже стремени, легко забросил Уну в седло. Конь переступил, мотнул головой. Встрепенулась и Кунигунда. Повернула горову к Кудашеву. Её голубые глаза потемнели, как море в грозу.


– Я знаю, кто убил моего отца, Джон, – сказала Уна. – Он ответит за эту смерть!


Рывком поворотила коня, ударила его стеком по крупу. Конь с места галопом помчался по тропе к городу.



Вслед за Уной, быстрым шагом отправился скорбный погребальный кавалерийский наряд. Четыре пики, восемь плащей, два сгоревших в пламени немецкого огнемёта британских офицера.




***



Предположение, высказанное Кудашевым насчет огнемёта, подтвердилось. Следователи приобщили его, как вещественное доказательство к делу. Оружие было брошено убийцами в одной из галерей пещеры. Не смогли протащить огнемёт через узкий лаз, подобный норе дикого зверя, которым преступники воспользовались, уходя с места преступления. Стальные ранцевые резервуары для сжатого воздуха и жидкой горючей смеси были пусты. Иных следов в пещере огнемётчики не оставили. Однако, разведчики-следопыты экспедиционного батальона Корпуса разведчиков не ограничились осмотром пещеры. Самым тщательным образом шаг за шагом были исследованы подступы и к главному гроту Ков-Ата и к выходу из него, находящемуся в миле от места преступления, за гребнем горной складки. Там были обнаружены не только следы коней, но и обломок штампованной подковы из хорошей стали с клеймом буквой «Z». Это была зацепка. В Персии без коня – никак и никуда. На конях и русские казаки, и персидские купцы и фарраши, и английские кавалеристы, и свои кочевники, и гости со всего света. В каждом городе, в каждом большом посёлке, в каждом приличном каравансарае – свои кузницы. Тем не менее, этот след отрабатывался. Негласно проверили и коней, и кузницу в немецком посёлке. Инструменты и клинки ножей с клеймом «Z» встречались, но подковы – ни одна!



Что ж, дело делу рознь. Бывает, доказательства, сами плывущие в руки криминалиста, могут увести следствие на ложный путь, а невиновного человека усадить на скамью подсудимых!




***



К вечеру злополучного дня Кудашеву первый формальный допрос учинил лично Генеральный консул Генерального консульства Соединённого Королевства Великобритании, Ирландии и Индии в Исфахане полковник сэр Уильям Фредерик Треверс О’Коннор. Допрос – жёстко сказано. Но эта беседа в форме вопросов, задаваемых Генеральным консулом и ответов только-только вступившего в должность исполняющего обязанности руководителя военно-санитарной службой экспедиции профессора биологии Джона Котович, могла быть названа только так. Протокол не вёлся. На столе полковника картонная папка личного дела. О’Коннор слушает Кудашева, не спеша перебирает документы. Он ещё не решил, кем и в какой форме должно производиться дознание по факту насильственной смерти вице-консула. Причина проста: вице-консул полковник Гай Генри Баррат был военным атташе, занимался вопросами военной разведки, имел по этой линии собственного начальника. Сочтет нужным – сам допросит. Дело не простое, дело серьёзное. Вопросы задавать тоже с умом нужно! Тем не менее, не удержался. Неожиданно спросил на хорошем русском:


– Как вам понравилось в Колчестере? Я слышал, вам оказал гостеприимство в своём доме мой добрый друг лорд Фальконер?



Кудашев на провокацию не попался. Выслушал вопрос, не моргнув глазом. Переспросил коротко, конечно, на английском:


– Сэр?...



Полковник О’Коннор с минуту молча,не мигающим взглядом смотрел в глаза Кудашева, словно читая его мысли. После паузы перешёл на английский:


– Как? Вы, русский по происхождению, хоть и родившийся в Канаде, не владеете родным языком?



– Мне ещё не удалось заполнить этот пробел в образовании, сэр. Я прилично знаю латынь, немного говорю на французском, говорю, но не пишу на фарси, последний месяц изучаю хинди. К сожалению, по-русски знаю всего несколько слов: мама, кошка, щи, чёрт возьми! Мой отец родом из литовской Жмуди, из Белой Руси. В Канаду папа попал подростком. Мама родилась в Канаде в английской семье фермеров. Дома не говорили ни на великорусском, ни на белом русском! Пока мне этот язык не был нужен. Как учёный, предполагаю писать статьи для Французской Академии Наук. Правда, по этому адресу можно писать и на английском. Нет проблем.



– Исчерпывающе! – полковник О’Коннор закрыл папку с делом профессора Котович. Встал из-за стола, прошёл в комнату, смежную с кабинетом. Назад вернулся в сопровождении мужчины средних лет, одетого в военную форму без погон и иных знаков различия.



Кудашев встал, приветствуя незнакомца.


Тот, не здороваясь, понятным жестом попросил Кудашева вернуться в кресло.



Полковник О’Коннор убирал со стола документы. Одни в сейф, другие в потёртый старый портфель крокодиловой кожи.


– Так я оставлю вас, Уилфред, с господином профессором? Закончите, приезжайте ко мне. Ужинать без вас не стану.


С этими словами, кивнув на прощанье Кудашеву и сказав: «Доктор Котович!», Генеральный консул покинул свой кабинет.



Незнакомец не стал садиться за стол Генерального консула. Поднял тяжёлое кресло, стоявшее у стены, перенёс его на средину кабинета. Сел напротив Кудашева. Близко сел, на расстояние вытянутой руки.



– «Англичанин. Полицейский. Местный. Тропический загар», – подумал про себя Кудашев. – «Явно не джентльмен. Мундир не первой свежести. Только что с дороги. Дымком попахивает, верблюжьей шерстью. По должности инспектор, по чину не выше сержанта! О’Коннор его просто по имени назвал. Дознаватель. Держись, Кудашев, такой может и по морде съездить!».



– Начнём? – спросил «дознаватель».



Кудашев пожал плечами.



– Прошу ответить, что было для вас основанием назвать оружием преступления «огнемёт» до того, как вы его увидели воочию?



Кудашев собирался с мыслями. «Господи, они уже успели допросить Уну! Она в таком горе!».



Дознаватель продолжал:


– Не молчите, отвечайте. Вам было знакомо оно ранее? Вы уже видели его в действии?



– С огнемётом и принципом его действия знаком по беседе с помощником капитана танкера «Девоншир». За долгий морской путь от Саутгемптона до Хорремшехра чего только не пришлось услышать! Обсуждали заметку в газете. Я запомнил имя изобретателя – инженер Рихард Фидлер… Реально никогда не видел. Стараюсь не загружать свою память всякой ерундой, но эта информация мне запомнилась хорошо.



– Почему? Любите оружие?



– Вовсе нет. Я не охотник, и уж совсем не воин.



– Так я вам и поверил. Слухи о вашем подвиге со стрельбой «на запах» кто только не вспоминает за бокалом бренди!



– Обстоятельства вынудили, сэр! Поверьте, я сожалею, что эта история вообще произошла. Лучше бы её не было.



– Вернёмся к огнемёту. Я слушаю.



– Знаете ли вы, сэр, что такое «экологический взрыв»?



– Я не биолог. Но новые знания и в этой области мне не помешают.



– Слышали ли вы о случаях массового нашествия саранчи?



– Не только слышал, и не только видел. Знаком даже с массовым нашествием крыс!



– Вы счастливый человек, сэр! Виноват, восхищаюсь чисто с научной точки зрения. У меня опыт скромнее. Мне довелось видеть массовое нашествие бабочек-монахов. Одним жарким летом гигантское озеро Гурон было покрыто погибшими особями слоем в локоть! Вот такое явление живой природы и принято называть «экологическим взрывом». Научное определение: это «резкое, суперэкспоненциональное увеличение численности популяции в условиях почти полного отсутствия лимитирующих факторов»! До сих пор не найдено действенное средство защиты человека от подобных нашествий грызунов или саранчи. Я подумал, огнемёт мог бы стать таким средством. Увы, при очень печальных обстоятельствах я убедился воочию в его чудовищной силе поражения. В галерее пещеры пол был устлан сотнями погибших обгоревших останков летучих мышей…



Человек, названный О’Коннором «Уилфредом», сделал нарочитую брезгливую гримаску.


– Спасибо за лекцию, профессор. Припоминаю еще по своей детской воскресной школе: "Послал Господь новую беду на фараона и его народ – тысячи тысяч пёсьих мух"!



Кудашев, наблюдая за ним «потушенным взором», заметил, что глаза «дознавателя» утратили жёсткость. Человек расслабился.


Кудашев не ошибся.



Дознаватель поднялся со своего места, прошел к книжному шкафу, открыл застеклённую дверцу, изнутри прикрытую шёлковой зелёной занавеской. Достал из шкафа хрустальный графинчик бренди и два бокала. Поставил на стол. Звонком вызвал дежурного сахиб субедара, приказал:


– Лимон, сахар, воду, лёд!


Обратился к Кудашеву:


– Меня не представили вам, профессор Котович. Это не страшно. Маленький тактический манёвр полковника О’Коннора.



Без стука вошел сахиб субедар с подносом, поставил на стол, вышел.



Дознаватель продолжил:


– Разрешите исправить положение, представлю себя сам: генерал-майор Уилфред Маллессон, начальник разведывательного отдела Главного штаба Индийской армии, руководитель разведки в штаб-квартире Британской армии в Королевстве Индия.



Кудашев не был удивлён. Он был просто по-русски ошарашен. Имя Уилфреда Маллессона было ему знакомо ещё по Асхабаду.


Как ни странно, но Маллессону реакция Кудашева пришлась по душе. Профессиональный разведчик скрыл бы свои эмоции. Всё-таки, этот канадец, действительно профессор биологии!


Генерал на четверть наполнил бокалы скотчем, бросил в каждый по кубику льда, прыснул из сифона газированной воды. Протянул Кудашеву.



– Будем знакомы, доктор Котович!



Кудашев не стал отказываться. Не тот случай. Пригубил разок.



– Знаете, что такое разведка? – спросил Маллессон.



– Очень приблизительно, сэр. На уровне американских мифов о покорении Дикого Запада. Дебри канадских лесов, индейцы, томагавки, скальпы, отважные белые первопроходцы с мушкетами, разведчики-скауты!



– А вслед за ними – поселенцы… Это для пылких подростков и сентиментальных старушек, доктор Котович. Разведка в научной чистоте своего термина – просто обеспечение достоверной информацией. Простой пример: вы сумели заработать некую сумму денег, которую не захотели истратить, но предпочли, чтобы эта сумма работала на вас самостоятельно, принося стабильный легальный доход. Вы можете положить её депозитом в банк, и жить на проценты с неё. Можете приобрести акции какой-либо компании, ежегодно получая дивиденды. И прочее, понимаете?



– Да, конечно.



– Любое из этих действий таит в себе опасность, риск потерять вложенные деньги. Осознавая это, необходимо получить информацию об объекте ваших инвестиций. Банк может лопнуть, акции алмазных приисков – оказаться фальшивыми. И так далее!



– Это знает каждый! При чём здесь разведка?



– Ваши действия по получению достоверной информации и есть разведка. Вы можете сделать это сами и ошибиться в выборе, не зная хитроумных мошеннических приёмов. Либо нанять человека, избравшего эти действия своей профессией, который добросовестно проверит объект на надежность инвестиций.



– И это всё?!



– Почти всё. Даже такая работа сопряжена с риском для жизни профессионала. Мошенники, лишающие свои жертвы их собственности, не остановятся перед убийством лица, которое может стать препятствием их незаконного обогащения. Профессия разведчика всегда опасна. Она в десятки раз становится опаснее как во время войны, так и во время подготовки к войне. Понимаете меня, доктор Котович?



– Да, сэр. Полковник Баррат погиб с оружием в руках, как воин, в бою!



– Он считал вас, сэр Джон, своим другом, которого рекомендовал ему его самый лучший друг генерал Фальконер. Вы жили в доме полковника Баррата, были приняты им за семейным столом, дружили с его сыном и дочерью... Барраты были рады дружбе с вами.



– Да, сэр… Я скорблю по нему. Я никому не пожелаю такой страшной смерти!



– Сэр Джон! Я не могу просить вас помочь мне в розыске лиц, приговоривших его к смерти, и осуществивших его убийство!



– Я не понял, сэр, что вы хотите этим сказать?



– Жаль, что не поняли, доктор Котович. Тогда удачи вам в ваших научных изысканиях!



– Прошу прощения, сэр. Я, верно, похож на героя романа Жюля Верна – энтомолога кузена Бенедикта! Для нормального человека, я не всегда нормален. Я всю жизнь занимаюсь энтомологией. Правда, теперь у меня узкая специализация – клещи! Чем могу помочь в розыске?



– Я не стану просить вас совершать подвиги со стрельбой и скачками на мустангах, хоть и уверен, вы сумеете и одно, и другое. Я хочу, чтобы вы доверились мне и рассказали все без утайки самым подробнейшим образом о вчерашнем ужине у Барратов. Есть предположение, что его гости могут быть причастны прямым или косвенным образом к убийству. Помогите мне.



– Я готов.



– С вашего позволения ваш рассказ будет записан. Не волнуйтесь, ваше имя учёного нигде упомянуто не будет, расписываться не заставлю. Только изредка буду задавать вопросы. Согласны?



Что оставалось доктору Джону Котович?



Ротмистр Кудашев Александр Георгиевич хорошо понимал, что будут или уже были, по возможности, допрошены многие из лиц не только присутствовавших на ужине, но из всех, проживающих в усадьбе. В первую очередь – прислуга, в том числе Джамшид-баба, повар, официант, садовник-привратник, водители автомобилей, его собственный ассистент Саймон Котович, он же Гагринский Владимир Михайлович. Последний был самым слабым звеном. Стоило только надеяться, что к прислуге не будет такого же пристального внимания, которое было оказано самому Кудашеву. За ними допросу подлежали гости – старшина немецкой общины Исфахана Вольфганг фон Пенк, гости из России банкир Лисевич-Кутафьев и лже-Ораз Сардар. Впрочем, двоих последних вряд ли удастся допросить. Скорее всего, их в Исфахане уже не сыскать! В третью очередь допросят женщин – вдову и дочь полковника Баррата. Уну, конечно, опросили сразу. Вряд ли она в состоянии дать сейчас показания во всех подробностях. И, конечно – супругу фон Пенка. Последними в этом списке будут участники оцепления сипаи-скауты – очевидцы.



Доктор Джон Котович согласился. Рассказал все, чему был свидетелем. В показаниях исключил собственные умозаключения, касающиеся существа дела.



Карманный хронометр Кудашева и часы полковника Маллесона одновременно пробили два пополуночи. Прощались рукопожатием.



У крыльца Кудашева ждал автомобиль полковника Баррата – уже знакомый «Роллс-Ройс» с серебряной крылатой финтифлюшкой на радиаторе. За рулём сидел капитан Уильям Баррат. Помигал фарами, открыл дверцу, жестом пригласил в машину. Кудашев сел. Уильям молча завел мотор. «Роллс» плавно взял старт с места. Дорога темна, уличные фонарные столбы светильниками не увенчаны. Но фары ярки. И Уильям не собирается гнать машину. Спешить незачем, город в полчаса объехать можно.



– Останови машину, выключи фары,– вдруг попросил Кудашев. – Мне у столба постоять нужно.


Уильям притормозил.


Далеко отъехать не успели. Кудашев вышел, обернулся на здание консульства. Напряг зрение. Разглядел у ворот консульства три тёмных силуэта – два верблюда и погонщик. В больших воротах отворилась калитка. Со двора консульства на улицу вышел человек. Через минуту два всадника бесшумно пропылили на своих верблюдах мимо «Роллс-Ройса».


– Арабы, – сказал Уильям вернувшемуся Кудашеву. – В бурнусы закутались. И не жарко им!



У Кудашева на этот счёт сложилось другое мнение. Что делать ночью каким-то арабам на верховых "бугра" – быстроходных верблюдах, не предназначавшихся для перевозки грузов? Вспомнил, от мундира генерал-майора Маллессона попахивало верблюжьей шестью. Вот как. Не прост генерал. Конспиративен. Не брезглив. Великий труженик!



– Куда меня везёте? – спросил Кудашев Уильяма.



– В усадьбу.



– Мне нужно увидеть Уну!



– Она ждёт вас там. Поговорите. Успокойте её, если сможете. Потом я заберу сестру домой.



– Как леди Баррат? – спросил Кудашев.



– Она в католической часовне Святого Дункана, я постараюсь забрать её домой через час.



– А полковник?



– Тело папы на леднике городского морга. Послезавтра – прощание в консульстве. Гроб будет закрыт. Потом тело отвезут в Бендер-Аббас. Оттуда морем до порта Данбар, это в пятидесяти милях от Эдинбурга…



– Поедете на родину сопровождающим? – спросил Кудашев. Не решился спросить об Уне.



– Нет, поедут мама и Уна. Вместе с ними наш мажордом миссис Браун и служанка мисс Ева. Мне придётся поволноваться. Отца похоронят на родовом кладбище Мак’Кензи в горах Пентленд. Там у нас старый каменный дом, в котором живет мистер Браун. Наша семья не жила в этом доме лет семь!



Помолчав, Уильям продолжил:


– Мне отпуск не разрешили. Приказали принять дела полковника Баррата. Сэр Джон, вы не представляете, какая ноша падает на мои плечи. Я не готов к такой ответственности. Я в отчаянии! Прошу, не бросайте нас. Буду ждать вас с утра в библиотеке!



Несмотря на поздний час, в усадьбе в эту ночь не спали.


Автомобиль вошёл в распахнутые ворота без сигнала. Кудашева вышли встречать не только Джамшид-баба, но и Гагринский, и Кунигунда.


Гагринскому пришлось постоять в сторонке, получив в знак приветствия от Кудашева кивок головой. Уна, не стесняясь ни слуг, ни брата, со слезами и рыданиями повисла на шее Александра Георгиевича.


Кудашев повернулся к Баррату-младшему:


– Уильям! Поезжайте, заберите домой маму. За Уну не беспокойтесь. Мы поговорим, я сам привезу её.


Баррат-младший развернул машину, уехал.



***



В дом не вощли. Под руку гуляли по саду. Молчали. Уна никак не могла освободиться от страшного воспоминания, сжигающего её мозг – струя пламени, вырывающаяся из пещеры и страшные крики сожжённых заживо. Обезображенное огнём лицо отца…


Кудашев не утешал Уну. Понимал, слова бесполезны. Такую потерю нужно просто пережить.



Прохладный ветерок с Загросса отогнал комаров от пруда. Присели на теплый камень у самой воды. Смотрели на звёзды, отражающиеся в спокойной водной глади пруда. Через минуту-другую Уна расслабилась. Её напряжённое, как струна, тело устало. Уна сначала согнулась, как в поклоне, уткнувшись лицом в собственные колени, а потом откинулась спиной на грудь Кудашеву.



Потревоженные появлением людей, прудовые лягушки снова начали свой концерт. Одна за другой они продолжили заниматься своими делами в тёмной тёплой воде. Звёзды в зеркале воды замерцали бликами на расходящихся кругами волнах…



Уна подняла голову к небу. Кудашев поцеловал её в щёку. Уна подставила другую. Её лицо было мокрым от слёз. Она захотела отвлечься от мучившего её видения.


Что может быть лучше для душевного покоя, чем созерцание спокойной глади воды на земле и звёзд в небе!


Кудашев чувствовал, как успокаивается биение сердца Уны, выравнивается её дыхание…


Наконец, настало время, когда теплое ласковое слово должно было нарушить тишину скорбного молчания.


В пол голоса, почти шёпотом он начал говорить нечто такое, что шло не от ума, а от сердца, и само собой складывалось в рифмованные фразы, а потом сама музыка сложенных фраз полилась настоящей песней:



— Эй, гончар молодой, подари мне кувшин!


Мой разбит, с чем пойду за водою?


Долг цветами отдам с неприступных вершин


Иль холодной водой ключевою!


— Сделай милость, возьми все, что есть у меня:


Что звенит, держит воду и бьется!


Об одном лишь прошу: напои мне коня,


Подожди меня с ним у колодца!


— Долг оплачен, джигит. Конь напоен, омыт.


Моя лента в его гриве вьется.


Вам вперед, мне назад, путь мой к дому лежит.


И не скоро кувшин разобьется!


— Подожди, не спеши! Кто в долгу — не джигит.


Вот за ленту тебе утешенье:


Бирюза в перстеньке красоту сохранит,


А монисто тебе в украшенье!


— Ждет с водою меня моя старая мать,


На сестру будут братья сердиться…


Ну, довольно меня обнимать-целовать,


Долг получишь студеной водицей!



Уна повернулась лицом к Кудашеву, прижалась к нему, поцеловала в губы.


– Спасибо, Джон… Мне было так больно!



Ночь вступала в свои права. Лягушки угомонились. Водная гладь пруда снова засверкала звёздами. Уна не отрывала от этого волшебного зрелища глаз. Где, как ни в Персии на такие звезды можно полюбоваться?! Не в туманном же Лондоне!



Уна, не поворачиваясь к Кудашеву, спросила:


– Джон, ты учёный, всё знаешь! Как относишься к астрологии?



– Кое-что слышал. Двенадцать знаков Зодиака. А точнее – двенадцать условных сегментов Вселенной, исходящих из одной точки в бесконечность – от Солнца. Каждому сегменту Вселенной, или звёздному небу, с античных времён присвоено наименование по созвездию. Планета Земля идет вокруг солнца, как поезд по кольцевой железной дороге. Месяц едет по провинции Овен, второй месяц – по провинции Телец, третий – по территории Близнецов, четвёртый по княжеству Рака…



– Пятый – по королевству Девы, шестой месяц – по империи Весов. Ты Джон, в какой провинции родился?



– В провинции Весы! А ты, Уна?



– Мы с тобой соседи. Я на следующей станции – у Скорпиона! Не люблю свой знак, хоть и уверена, ему соответствую. А тебе можно позавидовать, ты и сам уравновешен, и всё и всех вокруг пытаешься уравновесить!



– Хорошо, что мы соседи. Мы видим друг друга, чувствуем. Родилась бы ты Овном – между нами стояло бы солнце, мы никогда друг на друга не обратили бы внимания.



– Либо никогда не понимали бы друг друга. А так, есть надежда?


Кудашев поцеловал Уну. Он был рад, что она хоть на несколько минут отвлеклась от горьких мыслей.


Уна спросила:


– Джон, ты учёный человек, неужели ты веришь в эти доисторические мифы?



– Вере не нужны доказательства. Астрология существует несколько тысяч лет. Астрономия родилась из астрологии. Астрономия – наука познания. Астрология – ремесло предсказывать судьбу. Истинные фундаментальные знания наших далёких предков изначально были знаниями немногих людей. Эти знания утеряны. От них остались жалкие обрывки в виде мифов, культов, ритуалов. Современные научно обоснованные знания еще не достаточны, чтобы объяснить законы астрологии, но есть такие, что их достаточно для ниспровержения старых культов и традиций. Я так не считаю. Мы мало знаем о Вселенной, о звёздах, планетах, о нашей Земле, о нашем Солнце. Вот пример: лучи Солнца вызывают у растений рост, их листья зеленеют, клетки вырабатывают хлорофилл. Нет солнечного света – растение желтеет и погибает. От солнечного света темнеет человеческая кожа – загар. Без солнца животные страдают, в конце концов, гибнут. Малая планета Луна, спутник Земли, ведь не для красоты на небосклон установлена. Воду океанов притягивает своей массой, приливную волну. В Дувре и в Кале даже расписания пароходов под прилив-отлив подгоняют! В полнолуние у многих чувствительных людей поднимается давление. Больным сердцем или с плохой аортой бывает плохо! Вот из близкого простого и понятного можно перекинуть мостик воображения на объекты далёкие недосягаемые непознанные. Все мы рождаемся в поезде под названием Земля, но на разных станциях. Кто-то в провинции Рыб, кто-то в провинции Водолеев. А там разные звёзды. И не одна. У каждой лучи свои. Разве они не воздействуют на младенца? Полагаю, отсюда разность характеров и темпераментов у родных братьев, родившихся в разных провинциях Вселенной, но в одном поезде Земля!



– Господи, как интересно! Сама никогда не додумалась бы. Что за чушь читала на эту тему, что за гадость выслушивала от цыганки!



– Какой цыганки? Где?



– Недалеко от Исфахана у каравансарая Билбил-дех цыгане табор разбили. Я остановилась напоить коня, ко мне цыганка пристала. Спросила, какого я знака. Узнала, что Скорпиона, такого наговорила. Сначала все хорошо, я и умная, и энергичная… А потом…



Уна заплакала.



Кудашев гладил её, как маленькую девочку по голове.


– Уна! Не верь цыганке. Она правду с вымыслом мешает. Твой характер и твои достоинства она по твоему лицу вычитала, как по книге. Не всякая молодая женщина в одиночку по персидским горам разъезжает! А потом напугала тебя. Это тоже понятно. Сколько ты ей дала?



– Не помню, всё мелкое серебро из карманов… Кранов десять, двенадцать, наверное.



– Вот так. Плюнь через левое плечо и забудь!





Уснули.



***



С Гагринским общались под утро в душе под шум воды не более пяти-семи минут при соблюдении всех мер конспиративной встречи. Конструктивного разговора не получилось. По вине Гагринского. Первым делом он спросил:


– Вы влюбились, Александр Георгиевич?



– Задайте вопрос полегче, мистер Саймон! – в сердцах отрезал Кудашев. Спохватился, прикусил язык. Не время распускаться. Нельзя срываться на подчинённом. Бедный Владимир Михайлович и так, как в тюрьме, в этой усадьбе.


Обнял Гагринсково. Сказал ему на ухо по-русски:


– Не обижайся. Вернусь, поговорим. Всё очень не просто. Сами видите, мы вступили в собственную необъявленную войну. Вас уже допросили?



– Нет. А должны?



– Возможно. Будет допрос, освещайте только факты общеизвестные. Никаких комментариев, никаких собственных подозрений и умозаключений! Понятно?



– Да. Так и сделаю. На ужин меня не приглашали. Я видел машины и кое-кого издалека, из окна вивария…



– Именно. По нашей линии какие новости? Были на связи? Есть сообщения?



– От генерала Фальконера короткий вопрос: «Что случилось?». По высокочастотной связи от «SG-1» (от Дзебоева) – сообщение: «Будьте осторожны. Возможна визуальная проверка лицом, знающим вас по Асхабаду», и приглашение прибыть в Тегеран.



– Спасибо, Владимир Михайлович! Была проверка. Ужинали мы вчера с проверяющими. Во всяком случае, с одним из них. Русского я на лицо по Асхабаду помню. Второй – туркмен – здесь по делам, русский его помощник. Дела тёмные, преступные. Не знаю, что они решили по отношению лично ко мне, но то, что приложили руку к уничтожению полковника Баррата – это точно. Впрочем, нельзя исключить версию, что огнемёт изначально предназначался мне, а не вице-консулу! Ладно, поживём, увидим – опознал, не опознал. Ещё не вечер. Сами будьте осторожны. Не оставляйте приставку на аппарате. Всегда убирайте её в тайник. Возможен гласный официальный обыск. Больно высокая фигура ушла с шахматной доски в Большой Игре!




***



Июля 15. 1912.



Утром Кудашев проверил «Роллс», переданный полковником Барратом санитарной службе, завел и вывел машину из-под навеса для экипажей.



Уна не удивилась. А Кудашеву на этот счет уже не перед кем было отчитываться.



В доме Барратов их ждали. Вдова леди Баррат вся в черном с черной вуалью на лице. Выслушала соболезнования Кудашева, всплакнула и поцеловала Александра Георгиевича в щёку. Пили чай. Разговор не клеился. Кудашев и Уна более часа сидели вдвоём на диване обнявшись и прижавшись друг к другу. Кудашев вспоминал собственных родителей, своё детство. Его лицо тоже было мокрым. Молчали.


Наконец Уна поцеловала его. Раз, другой. Снова расплакалась. Сказала:


– Послезавтра мы с мамой уедем. Повезём папу на родину. Ты знаешь?



– Да, – ответил Кудашев. – Мне говорил Уильям. Он уже с утра ждет меня в своей библиотеке.



– Ты нас проводишь? – спросила Уна.



– Конечно, до самого причала, – ответил Кудашев.


Поцеловал Уну.



Вернулся к машине. Поехал в консульство.



***



Документ № 59



Александр Николаевич Лисович-Кутафьев – баронессе Фон Рихтгофен.



Письмо «заказное» с конвертом (подлинник).


Санкт-Петербург,


Царское Село, Дом моды Ольги Бульденковой, Баронессе Фон Рихтгофен в собственные руки.


От Александра Николаевича Лисевич-Кутафьева.



Закаспийская область, Асхабад.


Августа 1. 1912 года.


Ваша Светлость госпожа баронесса! Друг мой бесценный Гретхен! Бестия моя любимая белокурая! Скучаю по тебе. В первых числах сентября буду в Санкт-Петербурге. Встретимся. Привезу твой заказ – хороший двусторонний «килим» - настоящий персидский голубой ковёр размером во всю твою спальню! И кровати не нужно будет! По делам ничего не скажу, общаюсь с нашим партнёром напрямую. Да, привезу ещё чеканный серебряный кувшинчик миндального масла – секрет долгой молодости красивых женщин!



Тысяча поцелуев, твой Алекс.




***


Документ № 60



Баронесса Фон Рихтгофен – майору Вальтеру Шуберту, военному атташе Германского Рейха в Российской империи.



«Клио» – «Фелсен»


Августа 10. 1912.


Мой генерал! Получила письмо от Алекса. Ты, оказывается, делаешь успехи. Не хорошо переманивать моих друзей. Оставил бы его мне. Тебе же было бы спокойнее. Постарайся меня утешить.



Целую. Твоя Клио.


***



Документ № 61



Александр Николаевич Лисович-Кутафьев, Российская Империя, Москва – майору Вальтеру Шуберту, военному атташе Германского Рейха в Российской империи.



«Лис» – «Фелсен»


Августа 1. 1912.


Асхабад Закаспийской области.


Донесение (Расшифровка).



Герр Майор!


Ваше задание выполнено частично.


По делу первому:


Докладываю, ориентировка, которой указывалось на фигуру русского ротмистра жандармерии из Асхабада Кудашева Александра, как русского офицера военного разведчика-нелегала, предположительно действующего в одном из крупных городов Персии, а именно – в Тебризе, в Тегеране либо в Исфахане, под прикрытием доктора биологии Джона Котович, ложная.


Я изучал лично и через наших людей на этот предмет обстановку и в Тебризе, и в самом Тегеране без успеха. В Исфахане удалось напасть на след. Свидетельствую, как человек, знакомый с ротмистром Кудашевым лично. Доктор Котович – лицо к ротмистру Кудашеву не имеющее никакого отношения. Кудашев имеет некоторое сходство с Котовичем, которое можно провести по словесному портрету: высок ростом, волосы тёмно-каштановые… и только. Личное общение идентичность исключает. Кудашев груб, интеллектуально не развит, любит выпить, не имеет музыкального слуха. Доктор Котович обаятелен, превосходно играет на гитаре, поёт приятным голосом и в добром обществе пьющих мужчин и женщин к рюмке не прикоснулся за весь вечер.


По делу второму:


Договориться с должностным лицом в Исфахане на поставку партии швейных машин «Зингер» из Месопотамии через Персию в Закаспий не удалось. Ваш источник, уверявший, что с должностным лицом установлены доверительные отношения, практически поставил операцию под удар. Должностное лицо от вознаграждения категорически отказалось. Сложившееся положение заставило действовать по исключительному варианту. Ответственность возлагаю на ваш источник в Исфахане. Покинуть Персию стоило большого труда.


Да здравствует Кайзер!


«Лис».




***


Документ № 62.



Майор Вальтер Шуберт, военный атташе Германского Рейха в Российской империи – Заместителю начальника отдела «III B» военной разведки Германии подполковнику барону Вальтеру фон Николаи.



«Фелсен» – «Равену».


Санкт-Петербург – Кёнигсберг.


Августа 11. 1912.


Совершенно секретно


Срочно.


Донесение № 3 (Расшифровка).


Господин подполковник! Настоящим сообщаю:


По делу № RP 1234 :


Ориентировка, которой указывалось на фигуру русского ротмистра жандармерии из Асхабада Кудашева Александра, как русского офицера военного разведчика-нелегала, предположительно действующего в одном из крупных городов Персии, а именно – в Тебризе, в Тегеране либо в Исфахане, под прикрытием доктора биологии Джона Котович, ложная.


Агенту «Лис» в Исфахане удалось напасть на след. Агент «Лис» знаком с ротмистром Кудашевым лично по Асхабаду. Доктор Котович – лицо к ротмистру Кудашеву не имеющее никакого отношения. Кудашев имеет некоторое сходство с Котовичем, которое можно провести по словесному портрету: высок ростом, волосы тёмно-каштановые… и только. Личное общение идентичность исключает. Кудашев груб, интеллектуально не развит, любит выпить, не имеет музыкального слуха. Доктор Котович обаятелен, превосходно играет на гитаре, поёт приятным голосом и в добром обществе пьющих мужчин и женщин к рюмке не прикоснулся за весь вечер. Главный аргумент против прорабатываемой версии: доктор Котович ведет реальную работу по изучению клещей, проводит опыты на белых мышах, ведёт профессиональные журналы и дневники опытов, на каждого клеща, каждую мышь заведена персональная картотека. Его работа финансируется благотворительным грантом «Англо-Персидской Нефтяной Компании» и Банком Натана Ротшильда.



Да здравствует Кайзер!



«Фелсен».


Глава VIII


Как расправляются с ворами в Персии. Проблемы юного атташе. Экзекуция как национальная традиция в британской армии. Военная Коллегия – Military Board. Первые результаты расследования.




Июля 15. 1912. Исфахан.



Как ни старался Кудашев попасть к библиотеку Генерального консульства Соединённого Королевства в Исфахане с утра пораньше – не получилось.



Капитан, сэр Уильям Баррат, наследник покойного вице-консула военного атташе полковника сэра Гай Генри Баррата, не знал, что и думать. Он уже трижды звонил в собственную усадьбу, которую, по-привычке, все называли объектом военно-санитарной службы экспедиции, разыскивая, только что назначенного, исполняющего обязанности руководителя службы, профессора доктора Джона Котович. И управляющий усадьбой Джамшид-баба, и ассистент профессора мистер Саймон Котович уверяли, что доктор Джон и леди Уна давно покинули усадьбу. По второму кругу звонков услышал, наконец, Кунигунду. Она заверила брата, что Котович выехал по направлению к британской миссии, должен быть минут через десять. Но прошёл час, а Котович не появился.


Александр Георгиевич застрял в своей машине в трёхстах метрах от Генерального консульства. Не по причине аварии, не по причине технической неисправности. Он ухитрился попасть в транспортную «пробку» – «in transport «fuse»! Случай для Исфахана, прямо сказать, из ряда вон выходящий.



Благополучно въехав с набережной реки Зайендеруд на предбазарную площадь, попытался развернуться, но автомобиль был остановлен нарядом конных фаррашей – исфаханских полицейских! Один из них поздоровался на фарси и спросил на ломаном английском:


– Машина полковника Баррата? Кто вы такой, почему за рулём?



Кудашев раскрыл английский паспорт, выданный ему в Колчестере, но в руки фаррашу не дал. Ответил на приветствие по-персидски:


– Я новый начальник военно-санитарной службы Исфахана.



Фарраш знаком потребовал паспорт в руки. Пришлось подчиниться.


Паспорт у фарраша надолго не задержался. Полистал документ. Вгляделся в фотографию. На первой странице с тиснёным золотом гербом Соединенного Королевства полицейский не задержался. Последняя – с фиолетовой печатью «Лев и Солнце» персидской таможни и была предметом его затребованного внимания. Фарраш вернул паспорт и отдал честь растопыренной ладонью. Спрыгнул с подножки.



Кудашев попробовал ехать дальше, но не тут-то было! Его «Роллс-Ройс» оказался надёжно блокированным со всех сторон повозками, колясками, аробами. Кони, ослы, верблюды, овцы! Нескончаемые потоки людей, вливавшиеся на площадь со всех четырех улиц! Гудок клаксона «Роллс-Ройса» потонул в человеческом гаме, рёве животных и звуках больших труб двух карнайчи, поднявшихся на деревянный помост, сооружённый за ночь посреди площади. Ударил барабан.


Вокруг машины и по всей площади персы, курды, шахсевены, бахтиары, белуджи, арабы, армяне, мужчины, женщины! Кудашеву казалось, всё многотысячное народонаселение Исфахана вдруг оказалось на этом пятачке.



Мало радости попасть в стихию такой толпы. Особенно, когда не известны причины и цели её образования. Одно дело, если люди в добром настроении направляются на праздничные конные ристалища, и совсем другое, когда лидеры человеческих стихий гонят толпу на погром иноплеменников!



Кудашев встревожен, но его мозг холоден. Оценивает настроение толпы по лицам её отдельных составляющих. Вроде, нет причин для беспокойства.



В одну минуту босоногие полуголые мальчишки облепили машину. Они стояли на подножках слева и справа, мостились на багажнике и на бамперах, пытались залезть на крышу. Кудашев открыл дверцу, сам встал на подножке в полный рост. Детей прогнал только с крыши – продавят. За подножки и бамперы не беспокоился. Английская сталь выдержит.


Люди не только на площади. Они в распахнутых настежь окнах, на балконах и крышах домов, что вокруг площади. Все взоры обращены в её центр – на помост.


Так, что за зрелище уготовано в это светлое утро добропорядочным исфаханцам? Увы, не театральное.


Кудашев понял это, увидев, как через толпу к помосту пробивается взвод фаррашей, расталкивающих любопытных зрителей стволами и прикладами русских винтовок Бердана. Пробились, оцепили помост. Толпа сомкнулась снова. Первые ряды любителей зрелищ буквально упираются в стволы винтовок.


На помост поднимается благообразный старец с длинной седой бородой в синем халате на вате при зелёной чалме. Вслед за ним два фарраша поднимают молодого парня. Босого, обритого наголо, в рваной длинной ниже колена рубахе. Его руки не связаны. Парень не сопротивляется, он плачет, что-то пытается объяснить фаррашам, просит о милосердии.



Старец громко, хорошо поставленным голосом человека, имеющего опыт разговаривать с толпой, зачитывает свиток синей бумаги с болтающейся на шнурке большой сургучной печатью:


– … Таким образом, – достопочтенный справедливейший Шариф Сулейман-кази, судья Большого базара «Бозорг», оказал милосердие вору Абдул Мирали из квартала медников и посчитал его не причастным к убийству и ограблению армянского купца Манук Мирзоянца, а виновным лишь в краже его одежды, в связи с чем, заменил смертную казнь на отсечение правой руки!



Кудашев лишь с высоты бампера автомобиля рассмотрел помост. Понял, что за пень воодружён в его центре. Плаха! У подножия помоста дымящийся мангал – старое ведро с дырками, обмазанное глиной. На мангале небольшой котелок. Из него на всю площадь запах раскалённого хлопкового масла.


По операции в Закаспийском Ков-Ата Кудашев вспомнил, для чего предназначается раскалённое растительное масло. Оно мгновенно сжимает пересеченные сосуды, не даёт человеку истечь кровью… Действенное, но изуверское средство. Боль, должно быть, адская!



На помост поднимается палач. Должность этого человека объявлять собравшимся не было нужды. Омерзительная мрачная личность. Грязные полотняные штаны, стоптанные армейские английские ботинки, шуба из собачьих шкур без рукавов на голом теле. На поясе большой широкий нож в брезентовых ножнах.



– «Мачете», – подумал Кудашев, – «и, небось, тоже с клеймом «S» – «Solingen» – «Золинген»!


Вернулся в машину, сел за руль. Помоста более не видел. Публичная экзекуция доносилась до Кудашева только своими звуками, приглушёнными поднятыми стёклами окон.


Бой барабана, рёв карнаев. Несколько секунд полной тишины, и отчаяннейший вопль! Снова ударили барабаны, заволновалась толпа. Всё закончилось. Мало помалу площадь пустела. Дорога освободилась. «Роллс» покатил дальше.



Кудашеву, как юристу по образованию, оставалось только осмыслить увиденное.


Законная смертная казнь и наказание в форме членовредительства – прерогатива только государственная, атрибут государственной власти. Завершающая форма процессов от розыска и расследования совершенного преступления, поимки преступника и доказательства его вины в судебном процессе. Сложности в этом государственном действе немалые. Самосуд, конечно, быстрее, но и судебных ошибок больше. Американцы "суд полковника Линча", сложившийся в экстремальных условиях Дикого Запада и Юкона, приравняли к узаконенным формам государственного права. В любом случае – публичность – это ещё и мера воспитательного воздействия на массы. Казни проводятся при максимальном собрании народа. В некоторой мере имеются и элементы зрелищности, театральности, закреплённые церемониально. Эти зрелища для жителей города привычны.



Кудашев при такой экзекуции присутствовал впервые. Но его память сохранила и другие обычаи другой страны. Обычай добивать раненых врагов на поле боя. Самурайские прославленные мечи с успехом обезглавливали тяжело раненных русских военнопленных! Без суда. Без театральности, без церемониалов. В рабочем порядке.



***



В библиотеке Кудашева ждал Баррат-младший. Осунувшийся, с красными от слёз глазами.



Появлению Кудашева обрадовался. Подошёл к нему, как к родному человеку, близкому родственнику.


– Сэр Джон! Слава Богу, вы живы! Я ждал вас. У меня бумага, совершенно секретная. В ней есть ваше имя! Вот, сейчас. Эта – о моём назначении временно исполняющим обязанности военного атташе консульства. Нет, не та… Нашёл! Читаю:



«…Капитан Уильям Гай Баррат назначается полномочным протектором – руководителем – военно-полевой коллегии при военно-полевом суде экспедиции с обязанностью организации объективного полного и всестороннего расследования обстоятельств преступления, а именно: убийства вице-консула Генерального консульства Соединённого Королевства в Исфахане полковника сэра Гай Генри Баррата с правами:


• задержания подозреваемых в совершении преступления на территории провинции Исфахан, на иных территориях по согласованию с местными компетентными органами;


• содержания вышеназванных подозреваемых под стражей на гауптвахте 23-го Пенджабского пехотного полка, дислоцированного в Исфахане, с отнесением расходов, связанных с содержанием, на статьи расходов полка с последующей компенсацией согласно счёту из казны;


• формирования штата военно-полевой коллегии для расследования обстоятельств преступления и организации задержания преступников;


• проводить расследование в соответствии с законами Соединённого Королевства Великобритании, Ирландии и Вице-Королевства Индии;


• материалы по результатам расследования передать в Королевскую Военную Прокуратуру Вице-Королевства Индии;


• срок расследования по времени ограничен быть не может, но желательно провести расследование с предельной быстротой, чтобы не дать возможности преступникам уйти от ответственности либо совершить новые преступления.



Приложение (имеет рекомендательный характер):


Примерный «Список лиц – членов военно-полевой коллегии»…



– Сэр Джон! В этом списке стоит ваше имя. Подпись документа коротка, без расшифровки, без обозначения чина и должности, но она мне знакома. Это подпись Уилфреда Маллессона! Что скажете, Джон! Вы же не откажетесь?



– С какой стати? Я обязан полковнику Баррату собственной жизнью. Он не допустил ни меня, ни Кунигунду в пещеру. Нам так хотелось увидеть Большого Змея!



– В таком случае едем. Не будем терять времени. В час пополудни состоится заседание военно-полевого суда экспедиции. Познакомимся с его членами, с председателем суда – майором Джеймсом Фитц-Гилбером, командиром Исфаханского экспедиционного батальона Корпуса разведчиков.



– Кого судить собираются?



– Дезертиров. Увы, вас доктор Джон приглашают на суд в качестве свидетеля, равно, как и мою сестру.



– Что, достопочтенный майор Джеймс Фитц-Гилбер собирается судить собственных подчинённых? Два десятка сипаев, доблестных разведчиков-кавалеристов?!



– Похоже, что так, сэр!



– И что ждёт этих дезертиров?



– Минимум – лишение чинов, наград и увольнение из армии без пенсий с предварительным наказанием «кошками» на «треугольнике». Могут назначить до тысячи ударов, сэр.



– А без слэнга?



– «Треугольник» – конструкция из трёх пик вкопанных в землю со связанными в пирамиду наконечниками. К этой пирамиде привязывают за руки и ноги обнажённого приговорённого к экзекуции. «Кошка» – плеть из девяти просмоленных линьков с узелками. От пары крепких ударов иной человек теряет сознание.



– Уже не слабо. Полагаю, после тысячи таких ударов мало кто выживет. Хоронить придётся фарш из человеческой плоти… Вряд ли кого больно коснётся лишение пенсии! Ну, а по максимуму?



– По максимуму – расстрел из орудия картечью, сэр!



Вышли из консульства, поехали в расположение военного лагеря. Говорили по дороге.



– Что вы намерены предпринять в первую очередь, капитан Баррат? – спросил Кудашев.



– Не знаю,– развёл руками Уильям. – Не могу знать! У меня здесь нет ни друзей, ни наставников. Делал то, что приказывал отец. Я переводчик, историк-любитель. Я не самостоятелен. Это моя беда. Понимаете, не знаю, как в вашей Канаде или в Американских Штатах, даже в Германии, но в Англии военные должности со времён Генриха Восьмого, если не ранее того, переходят по наследству. В случае отсутствия наследников либо, если наследник отказывается пойти по стопам наследодателя, он может продать доставшуюся по наследству должность тому, кто заплатит. Ни образование, ни послужной список кандидата значения практически не имеют. Главное, он должен родиться в семье из приличного общества, сэр. Ежели не найдётся покупателя, вакантная должность будет доступна кандидату согласно Табеля о рангах…



– Про должности и о порядках в армии я понял. Как понял и то, что вы, капитан Баррат, от должности не отказались?



– Увы, род Баратов так сильно пострадал от английских гонений на шотландскую аристократию, что потерял даже своё древнее имя, принадлежность к клану Мак’Кензи. Мама из этого клана, папе очень дальняя родственница. Однако, кровное родство исключается. Но и на абсолютно чужих у нас не женятся. Маме принадлежит большой каменный дом в горах Петланда, дворовые постройки и сотни коз, которых пасут наёмные пастухи. Мак’Кензи род славный. Один из них – очень богатый человек, крупный предприниматель, хорошо известен и на побережье Персидского залива, и в Индии. Собственные пароходы. Папа с ним не общался. Гордость бедного полковника! Теперь Мак’Кензи повезёт его тело в рефрижераторе своего теплохода в Шотландию. Маме и Кунигунде на борту бронирована лучшая каюта. Расходы возложены на фирму. Простите, что говорю так откровенно. Чувствую, вы уже не чужой в нашей семье. Не хотел бы, чтобы моя откровенность вернулась ко мне насмешками со стороны третьих лиц!



– Последняя фраза излишняя, Уильям. Вы знаете, я, хоть и получил право на обращение «сэр», но мой отец такого права не имел. Я не стану злоупотреблять вашей откровенностью.



Подъехали к военному лагерю.


Четыре мили от Исфахана. Сотня белых полотняных армейских палаток. Навесы конюшен. Плац. Флагшток. На флагштоке – Юнион Джек, и ниже – Военный Вымпел 23-го Пенджабского Индийского пехотного полка. Тридцать акров ровной, как стол, земли. Безымянная речушка, бегущая из ущелья Загросса. По периметру – искусственные укрепления – полевые окопы зигзагообразной конфигурации с земляными брустверами, ходами сообщения, пулемётными гнёздами и подземным цейхгаузом, колючая проволока. Четыре деревянные вышки по углам. Тоже с пулеметными станками. Часовой только на одной из них. Изнемогает от жары.



Два сипая в ботинках с обмотками, в коротких штанах и застёгнутых под горло кителях с закатанными по локоть рукавами, стуча деревянными подошвами по прокалённой солнцем персидской глине дороги, увидев консульский флажок на машине капитана Баррата, без слов распахнули ворота.


Въехали, оставили машину, пошли по лагерю пешком.


На плацу группа сипаев по шнурку устанавливала пирамиды из связанных кавалерийских пик.



Кудашев пересчитал «треугольники» – восемнадцать. Подумал про себя: «В наряд на Ков-Ата было отряжено два отделения. Два командира погибли. Плюс – несчастный полковник Баррат. Восемнадцать разбежались. Эти «треугольники» – для экзекуции. Каждому дезертиру – персональный».



Обсуждать происходящее на плацу не стали. Миновали его молча.


В десять ноль ноль по Гринвичу вошли в большую палатку полкового штаба, где капитана Баррата и его спутника майор Джеймс Фитц-Гилбер приветствовал командой: «Господа офицеры его Величества»!


Военный суд в полном составе поднялся по стойке «смирно»!


– Мои извинения! Господа офицеры! – приветствовал капитан Баррат собравшихся членов органа армейского правосудия.


Кудашев подтянулся, поклонился одним подбородком.



Капитан Баррат продолжил:


– Надеюсь, я не нарушу регламента военного суда, если предложу вашему вниманию, джентльмены, этот документ! На нём грифы «Секретно» и «Срочно»! Он адресован и председателю военного суда, и конкретно большинству его членов.



– Мы ещё не начинали, – председатель суда майор Джеймс Фитц-Гилбер протянул руку за документом.


Начал читать вслух. Офицеры по мере прочтения понимающе переглядывались. Зачитанная подпись произвела впечатление. Генерал-майор Уилфред Маллессон уже при жизни был живой легендой.


С именем доктора биологии профессора Джона Котович офицеры тоже были знакомы по застольным разговорам. Миф об учёном чудаке-энтомологе, «на запах» дуплетом из «Веблея» завалившим в полной темноте двух тхаггов-душителей, подписью Маллессона обрёл свою реальную оболочку. Один за другим офицеры подходили, представлялись, пожимали Кудашеву руку.


Доставали портсигары, зажигалки. Один из офицеров приоткрыл противомоскитную сетку на распахнутой двери, приказал своему вестовому:


– Эй, бой! Бегом сюда из моей палатки виски и миску со льдом!



– Джентльмены! Джентльмены! – председатель суда забарабанил по дубовому кругу деревянным судейским молотком. – Мы должны определиться с назначенным на сегодня судебным разбирательством. Из двенадцати членов военного суда девять настоящим приказом определены в штат военно-полевой коллегии для расследования обстоятельств совершённого преступления и организации задержания преступников.



Капитан, посылавший своего ординарца за виски, уже держал запотевший графин за горлышко над своей головой:


– Джентльмены! Мы все достаточно хорошо знаем друг друга, настроения сипаев внутри экспедиционного корпуса и сложившуюся оперативную обстановку на территории. Нельзя создавать прецедент, который может дать солдату не только законное, но и моральное право покинуть поле боя! Возмездие негодяям должно быть таким, чтобы не было соблазна другим! Предлагаю: трубить общий сбор, зачитать личному составу резолютивную часть приговора и приступить к экзекуции! Мотивировочную часть секретарь суда приготовит позже, мы подпишим протокол заседания. Согласны? К чему канителиться? У нас полно дел. От паршивых овец нужно избавляться немедленно!



Председатель суда вздохнул, промолчал. Офицеры переглянулись. Никто не произнёс ни слова.



Кудашев понял, настал его час. Нельзя допустить экзекуцию. На стороне артиллерийского капитана будут немногие. С Барратом согласовывать точку зрения времени нет. Взглянул на майора Фитц-Гилбера. А ведь дезертиры служили под его командованием! Решился, поднял руку:



– Джентльмены! Позвольте слово. Я, конечно, не член военного суда, но, как член военной коллегии по расследованию преступления, хотел бы высказать свое мнение. Позволите?



Кудашев увидел: председатель суда майор Фитц-Гилбер смотрит на него с некоторой надеждой, как на человека, пытающегося разделить вместе с ним тяжелую ношу. Услышал от него:


– Продолжайте, профессор!



Офицеры расселись по своим местам. Капитан Баррат и майор Фитц-Гилбер сели рядом.



Кудашев начал говорить просто, без тени претензий на ораторское искусство, присущее профессиональным барристерам, как говорил бы с друзьями за добрым застольем:



– Джентльмены! Волею недоброй судьбы мне пришлось стать свидетелем-очевидцем трагических событий в Ков-Ата. Уверен, вы о них знаете достаточно подробно. Скорблю о гибели ваших товарищей по оружию, скорблю о гибели полковника Гай Генри Баррата. Да, мне пришлось стать свидетелем того, как восемнадцать кавалеристов, как на конях, так и спешившихся бежали от поражающих огненных выбросов пламени из чрева пещеры. Вот что они кричали при этом, кто на хинди, кто на английском: «Аджгар! Бара Аджгар!!! Змей! Великий Змей! Дракон! Спасайтесь!!!». Никто из присутствующих в Ков-Ата не мог и предположить, что в пещере скрывались профессиональные военные с огнемётом, оружием, которого нет в армиях ни Британии, ни России, ни в каких иных. Зато знал каждый, в пещере скрывается Великий Змей, которому в ночь кочевники приносили по древнему обычаю в жертву коз. Свидетельством тому были десятки гигантских погадков, отрыгнутых животным. Хочу отметить, бежали не новобранцы, не юнцы, впервые надевшие военную форму. Бежали профессиональные военные, объятые ужасом. Многие из них имели на своих мундирах не одну медаль. Бежали лучшие из лучших индийских кавалеристов, что были отобраны в элитную часть разведывательного батальона. Думаю, их гнал не столько страх за свою жизнь, сколько невежество и вера в демонов и чудовищ, впитанная ими с младенческого возраста. В этом отношении их нельзя и сравнивать с европейцами. В этом отношении они просто дети. Я заканчиваю, джентльмены. Мне, как протектору военно-санитарной службы, нужны восемнадцать солдат для тяжелой грязной, опасной в бактериологическом отношении работы. Мне, как члену организованной военной коллегии, нужны опытные разведчики, способные читать следы на любой местности, передвигаться скрытно, уметь слушать, слышать, запоминать, докладывать, стать нашими ушами и глазами на базарах, в караван-сараях, в песках и на горных перевалах! Я готов с вашей помощью и под руководством опытных офицеров организовать военный отряд разведчиков, которые сумеют незаметно вписаться в местный многонациональный этнос с задачей поиска преступников. Не спешите «кошками» сдирать с них кожу. Они ещё должны принести пользу Соединённому Королевству, не щадя сил и своей жизни заслужить прощение и снять пятно позора со своего полка! И в заключение, юридическая справка: «Законом о воинской дисциплине» от 1881 года, принятом Парламентом Соединённого Королевства, отменено наказание солдат и матросов в форме порки плетью или палками. Отдельным Парламентским Биллем 1907 года этот закон подтвержден и уточнён: не только в мирное, но и в военное время, и на всей территории Соединённого Королевства. Я закончил, джентльмены!

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги