Танцы в лабиринте

9

«Ну хорошо, — рассуждал Петр Волков, едучи в один из адресов владельцев белой „единички“, которые слил ему старый приятель из ГАИ, то есть теперь уже ГИБДД, но это сути дела не меняло. — Что мне, собственно говоря, этот осколок дал? Ну лежит он на полу в квартире убиенного (земля ему пухом) Славы. Это нам о чем говорит? Это нам говорит о том, что шел себе этот самый Слава домой и наступил на осколки. Вошел в свой собственный дом, там его грохнули. Все? Все. Но… на этот самый осколок мог наступить и убивец. Мог? Мог. Ну и что? Да и ничего, собственно…»

Волков разозлился, проскочил перекресток на красный свет светофора, еще больше разозлился и, взяв мобильный телефон, набрал номер Германа.

— Алло? — ответил ему девичий голосок.

— Добрый день. А Германа или Светлану… будьте добры.

— Я вас слушаю.

— Света?

— Ну не Герман же…

— Да, конечно, извините. Это Волков вас беспокоит. Скажите, Света, а как мне с Элис поговорить, она когда у вас бывает?

— Да она и сейчас дома. Позвать?

— Будьте любезны.

— А с Сашей что?

— Да все с ним в порядке, он звонил мне сегодня утром, все там нормально.

— Ну и слава Богу. Сейчас, подождите минутку.

— Хэллоу?

— Элис?

— Да, я.

— Элис, извините, пожалуйста, это Петр. Скажите, а… у Славы этого, у него машины своей не было?

— Я не видел, но… мне говорил Жаклин, что он берет машина в рент.

— Что-то не понял я… Это что значит — «в рент»?

— Ну… ой, я не знаю, как сказать… а-а… ну, он, когда ему нужно что-то везти, то он… берет машина и платит деньги.

— Элис, вы меня простите, конечно, но это вы такси имеете в виду?

— Нет… — хмыкнула в трубку Элис, — я не дура. Я толка по-русски плохо говорью, пока… Но… это он брал машина у свой знакомый че-ловьек и платил деньги. Иногда, когда надо что-то везти. А иногда брал… не трак, а такой… как сказать…

— «Трак»… «трак»… А! Грузовик, что ли?

— Ну да, — обрадовалась подсказке Элис, — да, грузовик, но… не очень болшой… такой. Жаклин так говорил. А другой раз брал вэн.

— А зачем ему?

— Я не знаю.

— Ну ладно, спасибо. Роджер.

— Аут.

— Эй-эй! — крикнул вдруг в трубку Петр.

— Да?

— Слушайте, Элис, а почему у вас там, в войсках, на конце связи говорят: «Роджер»? Роджер, он кто?

— Я не знаю кто. Но… просто так говорьят. Когда ты принял информация, говоришь: «Роджер». Когда это… выключался: «Аут». Я так типер даже по телефон говорью, машинално, сори…

— Да ладно, чего уж… пока.

— Пока.

«А она и вправду в войсках служила, — отметил про себя Волков, — не врет. На „Роджер“ среагировала машинально. „Аут“ само с языка слетело. Вот ведь… Может, она, на самом-то деле, этого Славу и грохнула, а? Отжимается от пола, как швейная машинка, Гурский говорит. Да еще на кулаке. Это же не всякий мужик такое сможет. Но… что ей Гекуба? И что она Гекубе? А мне сплошная головная боль». Он остановился на светофоре и закурил. «А чего я, собственно, напрягаюсь? Какое мне вообще дело до всей этой канители? Ну грохнули этого Славу, и дай ему Бог здоровья. Ну обнесли его. Так мало, что ли, по городу краж да мокрух каждый день? Чего это меня так цепануло? Менты там шустрят уже небось вовсю. Надо будет, и Жаклин эту самую разыщут. Мне-то что? Мне свое дело делать надо. С чего я взял, что есть у меня тут свой интерес? — Петр задумался, пытаясь разобраться, что же, собственно, заставило его увязать в сознании этот случай с тем делом, которым он был занят последнюю неделю. Ничего ведь вроде бы похожего в них не было. Ну абсолютно. И наконец вспомнил. — Тьфу ты… Ну да. Краснопутиловская».

А дело было вот в чем.

Еще в первый день, только-только начиная разбираться в обстоятельствах кражи из квартиры своего клиента, он, естественно, обратился к старым приятелям, которые все еще тянули лямку в государственных органах. Этот здесь, тот — там. Его уважали и по старой памяти сливали кой-какую информацию.

И вот тогда он обратил внимание на один эпизод, проходивший не так давно в сводках: на улице Краснопутиловской, такого-то числа, средь бела дня позвонили гражданину такому-то в дверь. Гражданин спокойненько свою железную дверь с надежным запором сам открыл — чтобы выяснить, чего, дескать, надо? — и кроме крепкого удара по башке ничего уже дальше и не помнил. Затем очнулся на полу в прихожей, обнаружил, что его ограбили, и вызвал милицию.

Волков не обратил бы на этот случай внимания, если бы не одно обстоятельство: в квартире у гражданина тоже был сейф, в котором он и хранил материальные свои ценности. И сейф был с электронным замком. И не был взломан, а был вскрыт. Ну просто открыт, другими словами говоря. Сейф был не такой хитрый, как у волковского клиента, но все-таки… электронный замок, шифр. Поди попробуй у камеры хранения на вокзале цифирки покрути… А у гражданина этого, потерпевшего, за несколько минут управились. Примет злодеев он, конечно же, никаких толком сообщить был не в состоянии, поскольку сам ничего разглядеть не успел, и пребывал тот эпизод по сю пору в состоянии «глухаря».

Петр, конечно, съездил в адрес, раскрыл перед хозяином дома удостоверение (на секундочку, не сильно-то и дав разглядеть) и поговорил с ним.

Тот оказался тучным дядькой в возрасте, из «бывших». В недалеком прошлом его выдавили из каких-то там райкомовских структур, но ему это только пошло на пользу. Он присоседился к солидной коммерческой структуре, не бедствовал, и наличка, на которую его опустили, была легальной. Поэтому он и заявил в милицию безо всякой опаски.

— Ну вы представьте, — отдуваясь и отирая платком красное лицо, говорил он Петру, — ведь средь бела дня! А? Совсем охренели…

— Могло быть и хуже.

— Что? А… ну да. Но это ж надо, а? — Он достал из холодильника бутылку водки. — Не желаете?

— Нет, спасибо, — отказался Петр.

— А я выпью. Никак успокоиться не могу. Как там дело, движется?

— Работаем, — нахмурившись, кивнул Петр.

— Вот ведь… — вздохнул мужчина и привычным жестом опрокинул в рот партийно-правительственные сто грамм.

Волков, конечно, принял этот эпизод к сведению, но ничего, по большому счету, это ему не дало. Так… соображения кое-какие. Тут сейф, и у клиента его сейф. Тут открыли и там открыли. Но больше вроде бы никакой связи и не прослеживалось. Уж больно по-разному все выглядело.

И вот теперь, когда судьба — или уж что там еще — подбросила ему этот случай с убиенным и, предположительно, ограбленным Славой, подсознание Волкова немедленно увязало его (опосредованно, правда, через эпизод на Краснопутиловской) с основным расследованием. Сейфа, впрочем, у Славы не было. Но, во-первых, его квартиру Волков толком не осматривал, может, он и есть где-нибудь в укромном месте. А во-вторых, имеет место удар по башке. В общем, есть над чем подумать, если никаких других зацепок по ходу основного дела нету. Вдруг повезет?

«А без везения в нашем деле никак нельзя, — рассуждал Волков. — Если без везения, так это — за руку разве что поймать. Но это только если тоже повезет, конечно».

Он подъехал к очередному светофору и повернул по стрелочке с Невского проспекта направо, на улицу Марата.

«Волка ноги кормят. Подумаешь, ну потерял полчаса с урками этими. Ну еще два-три адресочка на фарт пробью, шофериков этих, которые на „копейках“ белых рассекают. Тех, кто поближе живет. Ну не стрельнет и не стрельнет. А вдруг… Глядишь, и повезет. Чего лениться-то?»

Он закурил еще одну сигарету.

«А где связь между этим ДТП и тем, что у Славы на адресочке случилось, а? — не спеша рассуждал Петр далее. — Есть она вообще? Не факт. Но… вот не было бы этого осколочка у него на полу, и мыслей бы всяких не возникало, ей-богу. А так… ну не дает он мне покоя. Но ведь, с другой стороны, что же это получается? Влетают злодеи в скромные „Жигули“ первой модели, делают хозяину „козу“ — сиди, мол, урод, на жопе ровно, не до тебя, мы тут воровать и грабить приехали — и спокойно идут к Славе на хату? Бред… А если они-то как раз на „единичке“ и подгребли, и это в них, наоборо;, въехали? Без разницы. Роли не играет».

Петр выбросил в окно сигарету и повернул с Марата на Колокольную.

«А вот… а вот если это сам Слава на иномарке кого-то возле своего дома тюкнул и, как честный человек, решил на месте разобраться, тогда… Прости, мол, браток, виноват, каюсь, сейчас домой за бабками сбегаю… Своей тачки у него нет, но права-то должны быть. Ведь брал же он, как выясняется, машины разные время от времени „в рент“. Вот тогда и появление его, неожиданное для злодеев, в доме своем, и осколочек на ботинке — все в цвет. Ведь наверняка они пасли квартиру сначала, знали, что его дома быть не должно. А тут вдруг — такая незадача… Могло и до рукоприкладства дойти с известным нам результатом. Тогда и с хозяином „копейки“ есть о чем говорить. Что-то же он мог видеть, а? Может так быть? Теоретически… почему нет?»

Волков сделал еще один поворот, въехал в Поварской переулок и остановился у дома четырнадцать.

«Ладно, — сказал он сам себе, уточняя адрес по бумажке, — тут, на пустом месте, такого понасочинять можно, что… ДТП, мокруха… Может, и нет никакой связи вовсе. Мухи отдельно, котлеты — отдельно. Чего гадать? Трясти надо».

Он вышел из машины, закрыл дверь и направился к парадной. У дверей остановился и окинул взглядом улицу, пытаясь заметить белую «единичку». Ее нигде не было видно.

— Может, его и дома-то нет, — пробурчал себе под нос Волков и шагнул в подъезд.