Танец с тенью

Глава 6

Женя откинулась в кресле и наконец перевела дух. Эдичкино спецзадание почти готово. Осталось подобрать грамотный цвет и резкость и можно пускать на печать. Ох и повозилась она с ним! Сейчас нужно сделать перерыв, приготовить чашку кофе и приступать к остаткам информационных страниц. Нет, дома однозначно работать легче и быстрее. Здесь спокойно и комфортно, и телефон молчит. В этот момент зазвонил упомянутый аппарат. Из вредности – пожала плечами Женя и пошла за трубкой.

– Добрый вечер, как ты? – Голос Алекса раздался совсем рядом.

– Работаю. Как долетел? – Женя грустно и растерянно улыбалась.

– Все хорошо. В Токио совсем тепло, тебе бы понравилось. Что ты делаешь?

– Один заказик для твоих, кстати, сотрудников.

– Вот как? Ладно, потом расскажешь. Жень, открой свою дверь прямо сейчас.

– Что за шутки? – Она поднялась и отправилась к двери.

– Ну открывай же.

– Ох! – За дверью в маленькой кадушке стояло живое деревце, все усыпанное цветами. – Это…

– Умная девочка, это и правда сакура. Правда, красиво?

– Алекс, ты сумасшедший! Спасибо. – Она прислонилась к косяку двери и завороженно смотрела на подарок.

– Не грусти, милая. В следующий раз я смогу позвонить тебе только через неделю.

– Я буду ждать.

– Ох, ну надо же – первый раз слышу такое от тебя, а сам так далеко.

– Пока. – Женя уже хмурилась.

– Целую. – В трубке раздался грустный смех и короткие гудки.

– И я тебя, – тихо сказала она и тяжело вздохнула. Ну как с этим бороться? Женя перевела взгляд на маленькую сакуру и снова улыбнулась. Лучше жалеть о том, что было, чем о том, чего ты не допустила.

Она установила деревце на столике у окна, приготовила кофе и устроилась в кресле, прикрыв глаза. В тишине звонок телефона раздался слишком резко и неожиданно. Она вздрогнула, с надеждой посмотрела на трубку и нажала кнопку.

– Здравствуй, Женя. Это Никита, помнишь меня?

– Никита? – Она непонимающе пожала плечами.

– Ну как же, ангел? Ты спасла меня, помнишь?

– А, это ты… – Женя улыбнулась: только один человек мог называть ее ангелом.

– Я сбежал из больницы. Давай будем знакомиться заново, а?

– Ты уверен, что правильно сделал? И телефон я, кажется, не оставляла.

– Я все всегда делаю правильно. И ты забываешь, где я работаю. Собирайся, пойдем прогуляемся. – Голос его был бодрым и очень уверенным.

А правда, почему бы и нет?

– Хорошо, давай минут через двадцать у моего подъезда.

Никита радостно хмыкнул в ответ:

– Я знал. Буду ждать.

Через полчаса она вышла из подъезда и нерешительно остановилась: ну и где наш доблестный страж порядка? Внезапно машина, припаркованная напротив, надрывно загудела, свет вспыхнувших фар больно ударил по глазам. Женя зажмурила глаза и испуганно отшатнулась.

– Испугалась? – Радостный голос Никиты раздался со стороны воющего автомобиля. Гудок стих, яркий свет тоже исчез. – Не бойся, это всего лишь я.

Женя осторожно открыла глаза и уже собиралась выдать гневную тираду по поводу детских шалостей нового приятеля, но, увидев широкую мальчишескую улыбку на довольном лице Никиты, лишь слабо улыбнулась в ответ. Совсем еще пацан, все равно ничего не поймет.

– Не делай так больше, пожалуйста, хорошо? – только и смогла произнести она.

– Ладно, если ты такая трусиха – не буду, – благодушно согласился тот. И тут же с гордостью кивнул на машину. – Классная тачка, правда?

– Превосходная. – Чистенький белоснежный «форд» и правда выглядел только сошедшим с конвейера. – Неужели уже ставшая пословицей зарплата нашей милиции лишь художественный вымысел сценаристов?

– Да ладно тебе язвить. Мстишь за то, что напугал? Ну прости… Зарплата на самом деле так себе, машинку мне родители подарили. К двадцатипятилетию.

– Ага, то есть наша народная милиция вовсе не вся родом из народа?

– Жень, ну перестань. Я же уже извинился. Ой! – Театральным жестом он схватился за грудь и пошатнулся.

– Не верю! – с пафосом процитировала Женя. – Ладно, хорош придуриваться. Еще раз напугаешь – отправлю обратно на койку. Понял, потерпевший?

– Понял. – Никита снова улыбался. – По правде, ходить мне все-таки тяжеловато. Поедем куда-нибудь кофе попьем?

– Поедем.

Как оказалась, в кафе, к которому они подъехали, для них уже был зарезервирован столик. На двоих. Со свечами. В самом темном углу. Никита просто сиял от сознания собственной предусмотрительности. Женя же, прикрывшись меню, лихорадочно старалась подавить рвущийся наружу смех. Да, личная жизнь просто бьет ключом. Почти каждый вечер – романтический ужин. При свечах и новом ухажере. Просто роковая женщина! При воспоминании об Алексе смеяться, правда, расхотелось. Выглянув из-под папки меню, она натолкнулась на томный взгляд Никиты.

– Ты уже выбрала, милая? – Та-ак, Остапа, кажется, уже понесло.

– Послушай, дорогой, сделай мне одно одолжение: не стоит превращать дружескую встречу в романтическое свидание, идет? Я вижу тебя всего третий раз, два из которых ты был, мягко скажем, не в лучшей форме. Конечно, я уважаю твою работу и сочувствую твоим боевым ранениям, однако ореола мученика недостаточно для возникновения пылкой и трепетной любви, тебе не кажется?

– Прости, пожалуйста. – Он смущенно опустил глаза. – Я веду себя как идиот. Конечно же для тебя все это слишком быстро. Ты должна узнать меня получше…

Женя ошалело смотрела на него. И правда идиот. Кажется, он считает, что теперь, как настоящий мужчина, он должен на ней жениться. Шутки шутками, но с этим нужно что-то делать.

– Ты прав, мы должны узнать друг друга получше, – ухватилась она за последние слова новоявленного Ромео. – Расскажи мне о себе, пожалуйста.

Никита заметно прибодрился и приготовился говорить.

…История Никиты Полянского в очередной раз опровергала наевший всем оскомину тезис о том, что яблоко падает недалеко от древа, взрастившего его. Петр Полянский – его прадед – был весьма богатым и предприимчивым купцом, известным не только в России, но и далеко за ее пределами. Он мог продать что угодно и кому угодно: от иголки и мотка пряжи деревенской швее до многотонного пресса на уральские мануфактуры. И хоть богатство его у многих вызывало нездоровое уныние, слава о его честности и порядочности открывала двери многих домов, ранее закрытых для представителей купеческого сословия.

Сыну его – Степану – повезло меньше. С полученным от отца в наследство многомиллионным состоянием и хорошо отлаженным механизмом торговых операций он просто не мог не попасть в поле зрения народных комиссаров, а так как не обладал отцовской прозорливостью и интуицией, то одним из первых очутился под прессом революции. С большим трудом ему удалось покинуть Москву и затеряться на просторах великой и необъятной. Через пару лет, когда первая волна охотников на ведьм улеглась, в небольшом уральском городке открылась маленькая мастерская по пошиву и ремонту обуви. Народных комиссаров заведение обслуживало бесплатно, обувку там шили добротную, часто даже в долг, несмотря на то что добрая половина долгов так и не возвращалась. Да и как иначе? Время беспокойное, мир до основания уже разрушили, строить новый только собрались.

Женился Степан поздно, уже на пятом десятке. А через пару лет даже родил сына Петра – назвал в честь отца. Петр-младший от отца-сапожника получил спокойный, незлобивый нрав, от деда же – удивительную прозорливость и предприимчивость. Отправившись учиться в столичный университет, он не только исправно посещал лекции, с отличием сдавал сессии, был комсомольским вожаком и душой любой компании. На пятом курсе Петр Полянский без лишней шумихи женился на хрупкой и неприметной Леночке Шустерман, получив в качестве свадебного подарка от тестя двухкомнатную квартиру в столице и место неприметного клерка в Министерстве торговли. Молодые, как ни странно, зажили дружно и счастливо. Леночка родила сперва сына, затем дочку, неожиданно для всех расцвела, превратившись из серого заморыша в статную кареглазую красавицу. Моисей Шустерман – тот самый щедрый тесть – не мог нарадоваться, глядя на счастье любимой дочери. Зятя он уважал, ценил и берег. И передвигал периодически на другие места работы – не столько хлебные, сколько перспективные и безопасные. И уж конечно никто не удивился, когда на заре перестройки мощный тандем Шустерман – Полянский ринулся покорять зарождающуюся рыночную экономику страны.

Никита родился, когда папа еще не был владельцем сети модных магазинов. Семья Полянских жила в той же двухкомнатной квартирке и ездила на дедушкину дачу на стареньких «Жигулях». Демонстрировать собственное благополучие было все еще не принято и небезопасно. Тем не менее хрупкий кудрявый малыш, отправившийся в первый класс обыкновенной районной средней школы, через десять лет закончил элитный столичный колледж с углубленным изучением математики и иностранных языков.

Никите нравилось учиться, нравилось быть богатым и лучшим. Лишь одна ложка дегтя несколько омрачала радость счастливых родителей: будучи еще шестилетним карапузом, парень тяжело заболел военной романтикой. Поначалу родители лишь умиленно качали головой, ласково поглядывая на расшалившегося отпрыска с новой моделью игрушечного автомата, подаренного дедом. Как бы ни старалась семья Полянских – Шустерманов держаться вне политики, идеология непобедимого советского воина, так широко пропагандируемая в отечественном кинематографе, хорошенько зацепила юного Полянского, как, впрочем, и большинство его ровесников. Однако если приятели со временем все же сменили собранный арсенал на паяльники и футбольные мячи, любовь Никиты к людям в форме лишь перешла на качественно новый уровень. Он уже не сидел в засаде у поваленного дерева и не строил блиндажи в старом саду, мальчик проглатывал одну за другой книги о сражениях, великих полководцах и разведчиках. Перечитав четыре раза «Щит и меч», Никита твердо решил, что станет готовить себя к работе к КГБ. «И один в поле воин», найденный где-то на чердаке и усвоенный за одну ночь, несмотря на то что был в украинском варианте, лишь утвердил принятое решение. Парень обрадовался, что наконец определился с собственным будущим, и с гордостью сообщил об этом родителям и деду. Те особой радости не высказали, но и беспокойства не проявили, заметив лишь про себя, что малышу пора бы повзрослеть. А когда через пару лет перед началом последнего школьного учебного года дед поинтересовался у любимого внука, какой же институт тот себе присмотрел, он искренне удивился и напомнил о принятом решении. Так Никита Полянский в полной мере ощутил на себе гнев, казалось бы, самых спокойных и добродушных людей на свете – собственных родителей и обожаемого деда.

Однако жизнь внесла свои коррективы в романтические, но честолюбивые планы младшего Полянского. Прогремел по всем каналам путч, на улицах показались танки, народ был растерян и слегка напуган. Никита впервые серьезно обдумал доводы деда и пришел к выводу, что тот в чем-то прав: пожалуй, разведка военного времени и впрямь отличается от контрразведки наших дней, да и с предпочтениями ребята что-то напутали. Парень вышел к народу и торжественно объявил семье, что готов принять во внимание их мнение, однако и они должны пойти на уступки. И коль не судьба ему стать прославленным разведчиком, он станет великим детективом. Дед просчитал тут же все варианты развития событий и поставил единственное условие: кроме Высшей школы милиции, куда направил стопы строптивый отпрыск, он обязан закончить юридический факультет университета: глядишь, дурь с головы выветрится – сделаем из него адвоката.

Так, Никита Полянский, потомок нескольких поколений прославленных купцов, стал милиционером. К настоящему времени он успел закончить и школу милиции, и юридический факультет, последний, правда, заочно. Он даже успел поучаствовать в военных действиях, когда, получив небольшой осколок в левую ногу, уже на второй день благополучно отбыл на родину. По правде говоря, об этом отрезке своей биографии он рассказывал нечасто и неохотно.