Танец теней (СИ)

Глава XIX. Асфодель

558 день после конца отсчёта

— Что значит: «присоединится»?! — разозлился Аластор. — Ты хочешь сказать, они в опасности?

Её взгляд был полон присущего ей равнодушия.

— Это всегда одна и та же история, Аластор. — Сказала она спокойно. — История о самопожертвовании. Все истории мира всегда только об этом.

— Отпусти меня туда, — потребовал он. — Я должен всё исправить, я могу их спасти!

— Ты уже ничего не можешь! — отозвалась смерть грозно. — Право ходить между мирами есть только у одного существа.

— У кого?

Смерть посмотрела вдаль, за его плечо и кивнула ему в ту сторону. Он обернулся, проследил за её взором и увидел вдалеке уже знакомый ему силуэт мальчика.

— Он давно уже здесь. Присматривает за тобой, хочет, чтобы с тобой всё было в порядке, но боится подходить близко. Он думает, ты злишься на него.

— Кто он? — спросил Аластор, не понимая, что происходит. Мальчик всё так же стоял вдалеке, крошечная фигура на горизонте, так что невозможно было рассмотреть черты.

— Сам не догадаешься? — спросила смерть. — Позови его.

Аластор поднял руку и помахал ею. Несколько мгновений силуэт не шевелился, потом вдруг переместился, стал немного ближе, если в Аиде и могло существовать расстояние.

— Асфодель?! — воскликнул Аластор, завидев белоснежные кудри и отчуждённое выражение лица. Он хотел подойти к нему, но стоило сделать шаг, как мальчик опять отдалился, а затем и вовсе пропал из вида. — Как он здесь оказался? — спросил Аластор у Персефоны, которая с задумчивым видом не сводила глаз с чёрных вод реки. — Почему ты сказала, что он меня боится?

— Его настоящее имя — Орфей. — Ответила Персефона без особого интереса. — Ты мог, наверняка, слышать легенды о нём в детстве.

— Орфей и Эвридика — двое детей, что искали Океанию, — вспомнил Аластор. В детстве он не знал сказок. Эту ему рассказала Теренея, когда они ехали в поезде. — Эвридика умерла, и тогда он отправился за ней в царство мёртвых. А потом они оба нашли дорогу в Океанию.

— Это детская сказка, — кивнула она. — В реальности всё было не совсем так. Орфей сделал то же, что и ты, чтобы попасть сюда. Позволил теням поглотить свою душу. Он специально пронёс с собой часы, чтобы суметь вернуться, но по дороге сюда ему нечем было заплатить Харону за проезд, потому ему пришлось плыть по Стиксу, реке раскаянья, которую ты уже видел раньше. — Объяснила смерть. — Часы сломались. Тогда он стал искать способ починить их. И он провёл много… очень много времени на Асфоделевых полях, пытаясь наладить механизм. Память то и дело покидала его, тогда он просто бродил среди прочих душ. Он всё продолжал бороться за свои воспоминания, пока вконец не потерял себя. В конце концов, ему удалось починить часы, тогда он нашёл меня. — Она выдержала паузу. — Его волосы побелели за ту вечность, что он провёл тут. Он просил меня вернуть девочку к жизни, и я согласилась, но лишь с условием…

— Ты говорила, никто не может вернуться! — перебил её Аластор. — Я видел его там, в мире живых.

— Я была моложе тогда. И мне стало жаль его, — объяснила смерть. — А в ту пору я как раз готовилась уснуть вечным сном. Эвридика вернулась. Она сумела отыскать Океанию, но не Орфей… его я сделала своим посредником между мирами. Я позволила Орфею вершить мою работу. В мире живых его стали называть Асфоделем за его белоснежные волосы. Очень долго он появлялся на полях боя, на войнах, у изголовий умирающих, и он уводил их души ко мне. Когда его срок службы был завершён, я позволила ему оставаться в обоих мирах одновременно. Сейчас я вижу, что он заинтересован в тебе.

— Почему он меня боится? — спросил Аластор.

— Он считает, ты умер по его вине. Он хотел изгнать ту тень, потому и вошёл в лес. К сожалению, девочка и ты пошли следом за ним. Потом всё вышло так, как вышло…

— Если ты вернула Эвридику, это значит, ты можешь спасти и меня… и сестёр тоже! Я прошу: помоги им…

— Этого нельзя больше делать, Аластор. — Сказала смерть грустно. — Ты видишь, что стало с Орфеем? Когда я преступаю правила, мир крошится на части, теней становится ещё больше. Несколько раз я уже меняла порядок вещей и пообещала себе, что это не должно повториться. Чтобы выпустить Эвридику, я создала ту щель, что ты видел. Тени вскоре нашли её. Потому и начался конец света. Потому ты и умер. — Она погрустнела. — Каждое нарушение правила ведёт к тяжёлым последствиям. Я больше не могу этого делать.

Только теперь Аластор увидел, насколько усталой выглядела Персефона. Властительница мира живых и мира мёртвых — она больше не могла нести весь этот груз на себе. Она предпочла вечный сон — то же забвение, что и чёрные воды реки.

— Могу я хотя бы взглянуть на них? — спросил Аластор.

Смерть отвела его назад, на опушку с белыми цветами, странно, но теперь в том месте, где она спала, была небольшая лужица черной, как беззвёздная ночь, воды. Персефона подошла к воде, присела возле края и провела рукой по гладкой поверхности.

— Только недолго, — сказала она обеспокоенно. — Потом ты обещаешь мне уйти в Тартар.

— Я согласен, — кивнул Аластор.

Смерть жестом пригласила его к краю воды. Бывший наёмник медленно подошёл к кромке, и стоило лишь оказаться прямо над ней, как в мрачной поверхности отразился заснеженный пейзаж с высокими заледенелыми столбами.

***

— Что происходит? — потребовала Вестания. — Это Океания? В неё, правда, можно попасть? Что вы от нас хотите?

— Это — вход в Океанию. — Подтвердила Ника. — Мы были здесь с Эльпис несколько лет назад. И мы нашли способ попасть в неё. Но тогда не смогли этого сделать… понимаете, на всё есть плата. Плата за вход в Океанию — жертвоприношение. Ни я, ни Эльпис не могли пойти на такое, а сейчас… когда всё поменялось… — Она заплакала, но не вздрогнула, не убрала пистолета. Свободной рукой Ника влезла в карман и изъяла из него маленькую стеклянную колбу. — Эльпис отдала мне это. Свою кровь. «Если нужна капля крови, чтобы спастись, возьми меня», — сказала она. — «Возьми и будь свободна за нас двоих. Будь жива за нас. Будь крылатой». Я долго не могла примириться с мыслью о том, что Эльпис придётся умереть за меня. Потом я нашла вас. — Её лицо переменилось, волна уверенности захлестнула его. — Ничего личного… мне жаль, что так нужно… но я не могу убить Эльпис. Если её кровь прольётся над этим алтарём, она умрёт. — Пистолет вдруг взвился выше, уставился прямо на них двоих. — Мне не хочется быть предателем… не хочется стать злодеем в этой истории… поэтому я говорю вам: выбирайте сами. Одна из вас должна умереть. Я не хочу это делать… поймите, — Вестания видела слезы в её глазах, но как бы она ни старалась, не могла сопереживать ей сейчас. — Это лишь ради любви и ради жизни…

Теренея держала её за руку. Держала сильно. Тут произошло страшное, она почувствовала, как Тера отпускает её, чтобы шагнуть вперёд и вызваться. Вестании удалось опередить её. Она заставила сестру отступить назад, а сама загородила Теру.

— Это буду я. — Заявила Вестания и сразу почувствовала, как всё внутри холодеет от предчувствия скорой смерти. Словно, едва она успела произнести эту фразу, она уже начала умирать. И отступать было уже некуда.

— Вестания… — закричала сестра, схватила её за руку, обняла так крепко, как только умела, девушка едва не оступилась. — Не ходи туда, давай я лучше пойду! Аластор и так уже меня спас, так несправедливо, я не могу быть обязанной кому-то всегда за свою жизнь, я не хочу, чтобы теперь это была ты! Пожалуйста, Веста!

— Тера… — прошептала она и уже не могла удержать слёз. — У тебя ещё целая жизнь впереди будет. Ещё столько всего хорошего… — она хотела рассказать ей всё, поведать обо всём на свете, но слова никак не выстраивались в предложения, Вестания сумела лишь нагнуться к ней, поцеловать в лоб и прошептать сквозь плач: — Я люблю тебя…

Как давно она пыталась ей это сказать? Как долго не могла произнести такой простой фразы. Теперь это показалось ей сущим пустяком. Она знала, что поступает правильно. Ради вас… мама, Аластор… ради всех вас…

— Я тоже, Вестания… только не ходи, прошу! — Теренея тоже плакала, но нельзя теперь тратить время на прощания. Вестания пошла к алтарю.

Несколько шагов за сестрой Теренея ещё сумела сделать, но Вестания запретила ей идти дальше. Отпускать её руку было ужасно страшно, но только бы с ней все было хорошо.

Тебе, должно быть, тоже обидно, Серый? — идти на алтарь к Нике было непросто, ноги стали такими тяжёлыми, словно налились свинцом.

«Ты совершаешь ошибку», — отчуждённо ответил призрак. Его голос казался совсем безнадёжным.

У меня нет выбора. Я не пущу туда Теренею.

«Нечего искать на той стороне. Я вижу, ты надеешься выбраться. Надеешься встретить его. Я чувствую даже те твои мысли, которым ты сама не отдаёшь отчёта. Там ничего нет. Только забвенье».

Ты даже не пытаешься меня остановить. У тенистого леса ты пытался.

«Слишком поздно исправлять. Она все равно убьёт тебя теперь».

Ты так и не вспомнил ничего. Мне жаль, что я не сумела тебе помочь. Что мы ничего не узнали про тебя.

«Ничего. Я был рад быть с тобой. Ты дала мне шанс прожить ещё одну жизнь…»

Прожить ещё жизнь… — повторила Вестания его слова. Интересно, как бы она прожила ещё одну жизнь? Может, после смерти была такая возможность? Некая реинкарнация, начало чего-то нового. Может, если она попадёт в Элизий, что-то такое произойдёт. Или она встретится с мамой и Аластором… а потом и с Фриксом… Если они тоже в Элизии… — вспомнила она.

Ника ждала её. Не торопила, но Вестания и не смогла бы идти быстрее. Жаль было думать, что они попались в её ловушку. Только она начала доверять людям, как тут же дождалась предательства. С другой стороны, у них и не было выбора. Всё же, если бы не Ника, они бы уже давно были мертвы. Замёрзли бы в отменённых землях, а так хотя бы у Теры был небольшой шанс.

У самого алтаря муза протянула ей руку, чтобы помочь забраться. Вестания смерила взглядом эту ладонь и поднялась сама. Хотя бы умереть она хотела с гордо поднятой головой, хотела показать Нике, что не боится её.

— Мне не хочется этого делать, — повторила пристыженная муза.

— Вы всё равно это делаете, — холодно отозвалась Вестания.

Что теперь? Попытаться вырвать у неё пистолет? Убежать? Одержать верх? Она же уже один раз сумела сбежать… там, в Белизне, она ударила Аластора, сделала все так быстро, так ловко… «Серый! Помоги мне! Я знаю, что там тогда, это был ты».

«Сейчас в этом не будет смысла, — ответил он. — Ей есть за что драться. Она будет драться. Ты тоже это знаешь».

Да и стояла Ника слишком далеко, чтобы внезапно напасть на неё. Она отошла ещё немного в сторону к дальнему краю платформы, так, чтобы Вестания заняла место в центре.

Посмотрев на резную поверхность каменного алтаря, Вестания даже не удивилась, увидев на ней огромный рисунок спирали. Если кровь прольётся в центре, она постепенно начнёт заполнятся, — догадалась Вестания. — Интересно, хватило бы на этот обряд той крови, что дала Нике Эльпис?

Она посмотрела вниз, туда, где осталась Теренея. А ещё ведь где-то в Ууракулисе осталась Сказка. Может, вместе с собакой Тера выживет? Вот бы у них всё было хорошо… — подумала Вестания. О том, что вот-вот должно было произойти, она думать не хотела. Теренея плакала, что-то говорила, но Вестания старалась не слушать.

— Готова? — тихо спросила её Ника.

Прощай, Серый…

«Ещё увидимся на той стороне, — отозвался он. — Если смогу, найду тебя».

Если… какое страшное слово, — подумала она и нерешительно кивнула Нике. А умирать больно? — спросила она напоследок.

«Я не помню», — отозвался Серый со скорбью.

Вестания зажмурила глаза, чтобы не смотреть на Теренею, чтобы не было так ужасно страшно и холодно, как-то совсем нехорошо холодно где-то внутри, у самого сердца, скованного страхом и предчувствием неизбежного конца.

Она ощутила, как Ника прижала к её горлу лезвие. Как это она раньше не заметила кинжал? Что лучше — умереть от кинжала или от выстрела? Надо было спросить у Аластора. Теперь уже слишком поздно. Может, ещё успеет спросить.

Сталь промчалась по коже. Глубоко. Пронзительно. Тут же Вестания почувствовала непреодолимое желание вдохнуть воздух, но это уже было невозможно. Она издала неприятный звук, схватилась руками за горло, сразу почувствовала горячую кровь на коже. Стало так тяжело стоять. Страх ещё пульсировал в голове, она увидела алую кровь повсюду, пришлось опуститься на колени. Где-то далеко визжала и кричала сестра. Вестании даже захотелось побежать к ней, утешить, обнять, знать, что с ней всё будет хорошо, но боль затмевала сознание и способность мыслить. Она слабела так быстро. Пыталась зажать открытую рану, но ничего не получалось. «Самого ценного в руках не унести», — произнёс Серый странную фразу. Внезапно лицо стало холодеть. И кончики пальцев тоже стали холодеть, а всё вокруг постепенно меркло, оборачиваясь бесконечной спиралью, что постепенно забирала из Вестании все силы.

***

— Нет! Останови это!!! — закричал Аластор и, не в силах смотреть на эту сцену, в гневе ударил рукой по воде. Отражение передёрнулось ленивой рябью, но тотчас восстановилось. Прямо как сорванные цветы, он не мог менять этот мир.

На его глазах Вестания умирала. Сердце, если оно вообще могло биться, стучало в груди дикой болью. Как он понял, любые чувства в этом мире были лишь на уровне воспоминаний, как и в случае с болью в ноге.

— Я уже говорила, что не могу вмешаться, — ответила Персефона строго. — Она должна умереть. Значит, так будет. Так уже случилось. Это не просто убийство. Это жертвоприношение.

— Так не должно было случиться! Я должен что-то сделать!

— Тебе придётся смириться, — сказала Персефона. — Я не могу остановить жертвоприношение. Теперь жизнь девочки принадлежит музе. Я не владею ни той, ни другой. Ника попадёт в Океанию. Вестания и её тень — на Асфоделевы поля.

— Персефона, прошу! — повторил он отчаянно.

Смерть посмотрела на него грозно. На сей раз ей удалось заставить его замолчать одним только этим взглядом, полным презрения.

Аластор отвернулся от воды, не мог смотреть на умирающую Вестанию. Он чувствовал себя беспомощным. Но, если время здесь и там идёт неодинаково, значит, ещё можно что-то придумать… Тут внезапно его озарило.

— Время…

Он огляделся по сторонам. Как всегда, у самой черты горизонта стоял мальчик. Не сказав смерти ни слова, он устремился к нему.

— Асфодель! — позвал он. Мальчик не уходил дальше, но и ближе не подступал. — Асфодель… — тут он вспомнил рассказ смерти. — Орфей! — позвал он снова. Белая макушка слегка вздрогнула. Безучастный взгляд пронёсся мимо Аластора. — Орфей! Я не злюсь на тебя! — закричал он. — Пожалуйста! Подойди! Ты мне очень нужен.

Мальчик стоял вдалеке. Аластор пошёл к нему навстречу, и, к счастью, теперь он позволил к себе приблизиться.

— Орфей… прошу тебя, — Аластор задыхался спёртым воздухом Аида, — Веста и Тера в опасности… я не могу попасть к ним, но ты можешь… ты должен им помочь… нужно остановить Нику. Они не должны умереть… слышишь? Асфо?

Серые глаза посмотрели на него. Впервые за всё это время Аластор действительно почувствовал на себе взгляд ребёнка, который видел, как вечность проходит мимо него, который брал за руки тысячи и приводил их сюда, в царство мёртвых. Его белоснежные волосы… он не мог постареть, но они всё же поседели. Сколько земного времени он провёл, пытаясь вспомнить, зачем пришёл сюда? Столетия? Целые эры? Кто теперь мог сказать, когда он родился на свет? Сколько концов света уже миновало с тех пор?

— Прошу… сделай то, что должен сделать я…

Асфодель, или Орфей, седовласый призрак в теле мальчика, взял его за руку и сжал её очень крепко.

Больше не потребовалась чёрная гладь воды. Они перенеслись вместе с ним прямо к разрушенному древнему храму, они стояли возле алтаря. Перед собой Аластор увидел Теренею, она сидела в снегу, плакала, заливалась слезами, но он не мог бы её утешить, он знал, что не сможет прикоснуться к ней. Наёмник чувствовал, что также и остаётся где-то на Асфоделевых полях, только одновременно ещё и стоит здесь, вместе с ними, стоит перед огромным алтарём со спиралью посередине, спиралью, по которой струится кровь Вестании. Он мог лишь смотреть. Асфодель отпустил его руку, а может, он и не держал её, держал не он, а Орфей, где-то в Аиде на лугу среди белых цветов.

Что-то страшное происходило на алтаре, и Аластор мог хорошо видеть всю сцену. Ника возвышалась над телом Вестании в самом центре огромной гранитной плиты. Вдруг, внезапно, она застонала и опустилась на колени в приступе боли. Несколько секунд (здесь он, наконец, мог чувствовать настоящее движение времени) она не переставала корчиться, а кровь пачкала её руки и одежду. Потом вдруг он услышал неожиданный звук, с котором порвалась её куртка. Из-за спины Ники вырвались два огромных крыла с длинными серыми перьями и распластались в стороны. Ника неуверенно приподнялась. Наверное, ей было пока не просто сохранять равновесие. Она неуверенно распахнула свои новые крылья, и ворох перьев и пуха осыпался с них. Девушка медлила, может, пытаясь привыкнуть.

— И я снова буду крылата… — прошептала она, но даже Аластор сумел услышать её слова. — За тебя, Эльпис… — произнесла она, взмахивая крыльями и, вместе с этим, подпрыгнув на месте.

Тут взгляды и Аластора, и Теренеи устремились вслед за ней в поднебесье, и, только они запрокинули головы, их глазам предстала удивительная картина. Где-то высоко-высоко небо сливалось с морем, так, что можно было заметить неторопливое колыхание волн. Океания ждала их где-то там. Настоящая, в неё можно было попасть, миновав последнюю границу.

Видимо, первая попытка закончилась неудачно. Ника не сумела поймать поток ветра, а может, ещё не научилась летать, а потому упала в снег, рядом с алтарём. Однако теперь ничто не могло остановить её. Она вновь расправила серые крылья в стороны и опять взмахнула ими.

Тут Асфодель вдруг сорвался с места. Он перешагнул тонкую плёнку разделявшую мир мёртвых и живых. Уже в реальном мире, мире, где Вестания умирала на Алтаре, Теренея стояла потерянная, а Ника взлетала навстречу Океании, появился мальчик с серебряными волосами. Он подхватил трость Аластора, что лежала в снегу, и подбежал ближе к алтарю.

Ника обернулась на него, едва почувствовав движение рядом с собой. Теперь её лицо казалось совершенно иным. В нём было что-то новое, неземное, но тут Аластор увидел и тень… не тень Вестании, как можно было ожидать, эта была ему незнакомой; над Никой повисла другая — тёмная, она, несомненно, завладела крылатой девушкой.

Асфодель повернул ручку трости и изъял из ножен клинок. Время словно остановилось для них, потому что даже Теренея не могла ничего сделать, никак отреагировать на происходящее, просто замерла в снегу и смотрела на эту жуткую сцену.

Ещё до того, как Ника успела вновь взмыть в воздух, Асфодель нанёс первый удар клинком. Сталь гладко рассекла кожу, минуя мускулы и кости, она отсекла Нике правую руку у самого предплечья, заставив её завопить от боли. Желая спастись от нападения, она вновь подпрыгнула в небо, но без руки сделать это стало ещё сложнее. Ника опять рухнула, теперь уже на алтарь, на одно мгновение загородив Вестанию своим крылом. Асфодель тотчас оказался рядом. Кем он был? Как мог совершать настолько стремительные движения? Опытный убийца, посланник смерти, вершащей её волю. Аластор вспомнил, как он учил мальчика обращаться с оружием. Может, ему самому было чему поучиться у Асфо?

Клинок с визгом рассёк воздух, и вторая рука скатилась по алтарю в снег. Теперь Ника не могла воспарить. Она попыталась развернуться, но уже была не в силах причинить ему вред или остановить его. Окрылённая муза смотрела на своего карателя, на беловолосого ребёнка, обернувшегося вдруг демоном мести для неё. В последней безнадёжной попытке спастись, она оттолкнулась ногами от плиты, чтобы взлететь, как в ту же секунду Асфодель занёс клинок над музой и отсек ей голову.

Окрылённое туловище оторвалось от земли всего на несколько метров. Сразу после чего, оно свалилось в снег позади алтаря и замерло без движений. Тени на ней Аластор больше не увидел. Ника умерла.

Некоторое время, может, около минуты, никто не шевелился. Асфодель так и замер с опущенным клинком в руках. Голову и Нику Аластор не видел, они лежали где-то за гранитной плитой. Теренея стояла на коленях и не переставала рыдать.

Тут Аластор бросился к алтарю, чтобы помочь Вестании, но в эту же секунду понял, что всё ещё находится на лугу среди белых цветов, возле маленькой лужи с чёрной водой, у которой стояла Персефона.

— Что это было? — спросил он изумлённо.

— Орфей показал тебе их. И отомстил за тебя, — изрекла смерть. — Теперь всё кончено.

Аластор заглянул в лужу. На её дне лежала Вестания с перерезанным горлом и не дышала.

— Ты не можешь так поступить… — выкрикнул он. — Она всё ещё умирает…

— Считай, что уже мертва, — отозвалась смерть. — Ты видишь её последнюю секунду, но здесь время идёт не так, как в мире живых. Там она мертва.

— Не делай этого! — закричал Аластор. — Ради чего всё это было?! Верни её!

— Я уже говорила, что это невозможно… Орфей исправил, что мог. Теперь она попадёт в Элизий…

— Пусть она будет жить! — он чувствовал, как от отчаянья в глазах закипают слёзы. — Смерть, прошу! Я сделаю всё, что ты скажешь! Только верни её к жизни…

— Зачем тебе это?! — разозлилась Персефона. — Ты уже отдал жизнь за одну из них. Дай умереть второй.

— Нет, потому что так не должно быть! — запротестовал он. — Прошу тебя, смерть… если в тебе есть жалость… если ты хоть когда-то любила, прошу…

Персефона отвернулась от него с презрением на лице, но Аластор не успокоился:

— Я готов на всё, только скажи, что мне сделать…

— Она уже моя. Моя жертва. — Упрямо ответила Персефона. — Скоро она и её тень вернутся сюда.

Тут Аластору на ум пришла новая мысль, он даже боялся произносить её вслух.

— Почему тебе так нужна Вестания? Ты же отпустила когда-то Эвридику… скажи честно, тебе нужна её тень?

Персефона посмотрела на него диким, разгневанным взглядом, в котором, однако, крылось столько печали и сожаления.

— Это он, так? Серый. — Догадался Аластор. — Это всё из-за него…

— Он пришёл в царство мёртвых из-за меня. — Произнесла она вдруг. — Это было очень давно, когда я ещё была молодой… всё было совсем не так, тени уже были, но совсем немного… И тогда я создала для него всё это… поля цветов. Мир, в котором можно жить в сладостном забвении, пить воду из Леты и не помнить прошлого… — она замолчала. — Когда он узнал, что всё это обман, он ушёл. Он был первым из тех, кто проник сквозь трещину и с тех пор не возвращался… просто бродил по миру, не помня ничего… Если она умрёт… он будет здесь… будет со мной опять.

Аластор слушал её и не мог поверить. Смерть стала выглядеть совсем слабой, лишённой хоть каких-либо сил, чтобы бороться дальше, чтобы творить своё предназначение.

— Тогда я уснула. — Сказала она. — Чтобы не помнить. Не думать. Не страдать.

— Персефона… — прошептал он. — Смерть… пожалуйста… ты же понимаешь меня… ты знаешь, как больно терять тех, кого любишь… спаси её сейчас. Она нужна сестре. Она мне нужна… я обещал ей, что вернусь… даже поклялся… не могу её подвести.

— Ты же уже мёртв. — Отрезала смерть. — Ты понимаешь, что ты никогда её не увидишь? Зачем тебе это? Просто знать, что она жива…

— Знать, что у неё целая жизнь впереди, — подхватил её Аластор. — что она будет счастлива, что будет смеяться, будет ещё любить… может, найдёт Океанию, но только не так… не так, как Ника. Наверняка, будет ещё одна дорога… прошу тебя… — Он подошёл к ней совсем близко. — Прошу тебя, смерть…

Персефона стояла, потупив глаза в зелёную траву, в которой цвели белоснежные головки асфоделей. Она была несчастна. Точно так же, как и все они в Аиде, за чертой смерти. Как можно променять жизнь на то, что было здесь? И всё же он это сделал… но не мог позволить Вестании поступить также.

— Есть последнее средство. Но это самое ужасное, что может существовать во всех мирах. — Сказала она. — Не так, как с Асфоделем. Всё будет хуже.

— Я согласен. — Произнёс он.

— Ты же не знаешь, на что идёшь, — сказала Персефона. — Это будет сроком в вечность. И назад дороги не будет.

— Я согласен. — Повторил Аластор. — Ты же любишь его… ты знаешь, что это… я буду согласен на всё, что ты скажешь… не нужно продолжать.

Смерть тяжело вздохнула. Её необыкновенные глаза стали такими грустными, будто тоже полнились слезами, пусть Аластор и не верил, что Персефона могла вот так заплакать при нём.

Она вдруг взяла его за руку, перевернула её ладонью кверху, а потом положила что-то туда, сжав его пальцы в кулак.

— Ешь. До конца. — Сказала она, но теперь Аластору показалось, что в её голосе появилось облегчение.

Он не стал смотреть на то, что в руке. Просто поднёс кулак к губам и высыпал содержимое в рот. Это оказались гранатовые ягоды. Аластор разжевал сочную мякоть и заставил себя проглотить косточки.

— Двенадцать гранатовых ягод… — прошептала Персефона задумчиво. — Так ничтожно… и столько проблем.

— Смерть… прошу тебя, спаси её, — произнёс он, не зная, что должен делать дальше.

Персефона подошла чуть ближе, прислонилась щекой к его щеке и нежно прошептала на ухо:

— Смерть, прошу, спаси её, — повторила она эхом, после чего нежно поцеловала его в щеку и с этим ушла прочь.