Танки - вперед!

Броня и пламя

Ой, любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить.

В танковой атаке

Нам некогда тужить[1]

10.10. 1983. Германия. Группа «Браво»

— Вставайте, Джигс, нас ждут великие дела, — Кейси не хотелось просыпаться. Было слишком рано, слишком мало времени для сна, чтобы достаточно отдохнуть от войны. Даже лежа на жесткой крыше башни, в спальном мешке было слишком удобно, чтобы просыпаться, сдаваясь без борьбы. Вставать чертовски не хотелось. Но пришлось.

— Черт побери, Мэтт, стоило меня будить в такую рань? — выругался Джигс.

— Увы, капитан, война не ждет, — развел руками смутно различимый в полутьме наступающего утра Гендерсон. — Нас хочет видеть командир батальона.

— Что опять произошло? В чем такая срочность? — вылезая из мешка и надевая куртку и снаряжение, спросил Кейси.

— Не знаю, сэр, — Мэтт перешел на официальный тон, так как из-за танка вылез с умывальными принадлежностями и ведерком воды механик-водитель, Сэм Браун.

— Сэр, готово, сэр, — он помог приходящему в себя Кейси умыться и, захватив пустое ведро, исчез за танком.

— Пошли, разберемся, — Кейси, окончательно проснувшись пошел вслед за Гендерсоном к джипу. Гонять лишний раз БТР не стоило, тем более сейчас, в глубине обороны.

Вчера русские сильно потрепали группу «Браво» артиллерийским огнем. Потеряв три из четырех БТР, одну из двух самоходных противотанковых установок и два из пяти танков третьего взвода, группа была отведена на запасные позиции. Один из уничтоженных танков получил прямое попадание ракеты в крышу башни. Броня танка дифференцирована по толщине и на крыше она оказалась слишком тонкой. Никто из членов экипажа «двенадцатого» не выжил. Второй танк оказался прямо на пути летящего крупнокалиберного снаряда и развалился на части от взрыва боекомплекта. Из трех оставшихся танков один потерял опорный каток, но уже отремонтировался и вернулся в строй. Хуже всего пришлось отделению пехотинцев, засевшему на ферме. Похоже, русские посчитали ее основной позицией обороны и обстреляли, не жалея снарядов. Из всего отделения уцелели только пара тяжело раненых солдат и внешне совершенно целый, но контуженный сержант. Группе, как признавал Джигс, сильно повезло, так как русские по каким-то своим соображениям не атаковали сразу после обстрела. «Браво» успела отойти, а на передовой ее сменила группа «Янки».

Кейси поразило полное отсутствие изменений на командном пункте батальона. Честно говоря, он, в принципе, не мог сказать, а что должно было измениться. Но подсознательно ожидал, что какие-то изменения будут. На позициях группы он чувствовал изменения, произошедшие с началом войны. На КП, однако, казалось, что по-прежнему продолжаются учения. Командно-штабные машины М.557 стояли бок о бок, с развернутыми рядом дополнительными тентами. Большая маскировочная сеть накрывала машины и стоящую рядом аппаратуру. Все это великолепие окружала колючая проволока с одним проходом. У которого стоял солдат в чистейшей и отглаженной полевой униформе, проверявший документы у входящих в штаб.

Однако первое впечатление несколько изменилось, едва Кейси и сопровождавший его Гендерсон вошли внутрь огороженного периметра. В то время как снаружи все выглядело тихим и спокойным, внутри царил полнейший хаос. Штабные офицеры и сержанты деловито обновляли и подготавливали свои карты и схемы, готовясь к совещанию. Командиры групп собрались в одном углу, разговаривая и обмениваясь анекдотами. Командир и начштаба батальона стояли в центре, громко обсуждая вопросы материально-технического обеспечения. Видя беготню, неразбериху и решаемые в последнюю минуту вопросы, Кейси задумался, чем же штабные «работнички» занимались всю ночь. Но выяснить это было не слишком трудно. Отсутствующее выражение на лицах и мешки под глазами красноречиво свидетельствовали, что спать им довелось недолго. И что недостаток сна и ранний подъем не были привычной частью их режима дня. Джигс задавался вопросом, сколько еще такое продлится и смогут ли штабники выдержать такое напряжение.

Он и Мэтт инстинктивно расположились в стороне от всех, словно отверженные. Их грязная форма и снаряжение резко контрастировали с формой офицеров штаба и других командиров групп. Командир батальона повернувшись, посмотрел на них несколько мгновений, пока начальник штаба присел, читая какой-то документ. Каждый на переполненном КП как показалось Джигсу, предпринимал героические усилия, чтобы не замечать его вплоть до того момента, как нужно было перемещаться из одного конца КП в другой. Джигс побывал под огнем, и его группа понесла серьезные потери. Те, кто еще не участвовал в реальном бою, явно просто не знали, как реагировать на них…

Начальник штаба батальона майор Винстон открыл совещание, а затем передал слово офицеру разведки. С указкой в руке, аккуратно причесанный, в чистой отглаженной униформе, офицер начал доклад с общих, всем известных, описаний положения на ТВД. Он рассказывал о том, что «силы противника начали военные действия», о том, какая общевойсковая армия наступала здесь, а какая общевойсковая армия наступала там, и какая танковая армия выдвигалась вперед, готовясь развить прорыв к северу отсюда.

Положение Северной Группы Армий НАТО было тяжелым. Советские воздушно-десантные войска захватили Шлезвиг, а морская пехота высадилась во Фленсбурге. Советские сухопутные силы не отставали от них, сильно потрепав Первый германский и Датский корпуса. Хорошо держались только британцы. В зоне ответственности Центральной Группы Армий ситуация была не столь мрачной. Оба корпуса армии США входили в ее состав. Вот только из услышанного и увиденного вчера у Кейси складывалось впечатление, что русские просто не атакуют здесь, заманивая американцев в какую-то ловушку. Впрочем, он промолчал, понимая, что его впечатление могло сложиться из-за слабой информированности.

Джигс терпеливо сидел и ждал, ожидая услышать о вражеских силах напротив их бригады. Об их составе, дислокации и силе там, где вчера отбивал атаку батальон. Он хотел знать о частях и подразделениях, а начальник разведки читал лекции об армиях. Когда тот закончил и повернулся, чтобы сесть, не упомянув о советских силах, с которыми они столкнуться или могут столкнуться на переднем рубеже, Кейси не выдержал и привстал со своего места.

— Подождите! Я ничего не услышал о тех, кто сидит за долиной? Чем они там заняты и чего вы от них ожидаете?

Мгновение начразведки тупо смотрел на Кейси, словно не понимая заданного вопроса.

— О, да. Четвертая танковая дивизия. Ну, я не думаю, что они смогут чем-нибудь нас удивить после того, как мы их отколотили.

И продолжил как ни в чем не бывало двигаться к своему месту.

Кейси пришел в ярость.

«После того, как мы их отколотили! Кто кого отколотил?!» — подумал он. — Это что за чепуха вместо конкретики? Какого хрена? За исключением нескольких выстрелов разведчиков, я знаю только одну группу, которая вчера столкнулась с «вражескими силами», — не удержался он.

Командир батальона вскочил с места и его лицо перекосилось от ярости.

— Достаточно, Кейси. Если ты хочешь о чем-то спросить, спросишь у меня или начштаба потом. У нас много работы и не так много времени. Это понятно?!

Кейси понимал, что он явно зарвался, потерял хладнокровие и оскорбил полковника Скотта и офицеров его штаба. Но он не собирался мириться с тем, что разведка не дает ему ни капли полезной информации, которая может поспособствовать успеху предстоящей операции. Информации, которая была нужна ему, как командиру.

— Сэр, при всем уважении, капитан Роджерс не сказал нам ничего о силах противника, которые нам предстоит атаковать. Мне и моим коллегам нужно знать, чем они заняты и где находятся, если мы собираемся выполнить поставленную задачу.

— При всем уважении, капитан, я советую вам замолчать и слушать, — сказал полковник, завершая этот разговор.

Не дожидаясь, когда Кейси сядет, он отвернулся и сел сам, поручив оперативному офицеру докладывать. Кейси смирился и сел на место. Тем временем поднялся оперативный офицер батальона, чтобы начать свою часть инструктажа. Майор Фрэнк Джордан, был выдающимся офицером и профессионалом, который с лихвой компенсировал недостатки других офицеров штаба. Полковник Скотт мог принимать окончательные решения, но задачей именно Джордана было разрабатывать боевые планы батальона и сводить их воедино. И он легко справлялся с этим. Выждав момент, чтобы все снова обратили внимание на него, он начал доклад.

— Наша задача состоит в следующем: оперативная группа 3 начнет атаку в 04.00 Зулу[2] 11 сентября с целью захватить город Бад-Херсфельд. Затем оперативная группа продолжит наступать на север с целью захвата высоты к югу от Боссероде и северо-востоку от моста в Айзенах, и к западу от объектов, которые пока что не определены…

10.10.1983 г. Германия. Где-то в дороге…

Танки вновь шли колонной по узкому асфальтированному шоссе, окруженному деревьями. Николай, стоя в люке, смотрел и на надоевший ему хуже курсантской пшенной каши пейзаж. И думал, что всю войну так и будет кататься под вражескими бомбежками и обстрелами по всей германии с юга на север и с запада на восток, и назад. Кататься, теряя одного сослуживца за другим и не имея возможности даже нормально пострелять по противнику. Между тем на севере и в центре, по доведенным до них данным, шла настоящая рубка между наступающими советскими и восточногерманскими войсками и противостоящими им датчанами, западными немцами и британцами. Отчего Берг, как и многие офицеры, пришел к выводу что их туда и ведут, как «последний довод королей». Вспомнив, кто вчера вечером высказал эту фразу, Николай невольно улыбнулся. Ну кто бы мог подумать, что его прагматичный и вечно озабоченный покупками чего-нибудь дефицитного старшина оказывается любит читать исторические романы и даже припрятал в танке пару томиков Дрюона. Дорога тянулась, словно резиновая и уже хотелось только одного — скорее доехать до какой-нибудь стоянки. Наконец, словно кто-то услышал мольбы Николая, колонна остановилась неподалеку от полуразрушенной окраины небольшого городка. «Дельдеслебен» — прочел Берг вывеску и задумался. Получалось, что не так уж далеко они уехали от Йютербога. А все эти зигзаги, которые они выписывали по дорогам, наматывая на гусеницы километр за километром, просто от того, что начальство не могло решить куда их бросить… «Или запутывали противника, или запутались сами, — решил Берг. — Ну поглядим, что дальше будет…»

Николай прибыл к командирскому танку вместе с Линевым и Федоровым. Майор Ордынцев, сидя на башне, оглядел командиров и приказал достать карты. Пока они их разворачивали, майор недовольно выговорил Федорову:

— На марше плохо действовали, капитан. Растянули ротную колонну. Скажите своим водителям: если опять будут отставать, я к вашим танкам привяжу метлы.

Федоров попытался оспорить претензии комбата. Впрочем, без особого энтузиазма:

— Я думаю, товарищ капитан, молодые водители просто устали. Мотаемся по немецким задворкам, словно бездомные коты…

— А отвечать будете, когда вас спросят, — неожиданно рассердился комбат. — Сейчас же слушайте начштаба, — пока они разговаривали, от КШМ подошел начштаба. Он лишь хмыкнул, выслушав Ордынцева и лично раздал всем ротным по карте. На которой уже была нанесена часть обстановки. Подождав, пока все разместят листы на командирских планшетах, майор начал доводить обстановку. Командиры рот быстро наносили на карты положение противника. Который бросил массы войск Британской Рейнской армии во встречный бой с левофланговыми дивизиями Третьей Армии, вынужденно растянувшими боевые порядки из-за отсутствия польских войск. И после ряда авиаударов, армады вражеских танков и мотопехоты, тесня поредевшие советские танковые дивизии, теперь ползли на территорию ГДР.

Батальон, действуя в авангарде полка и дивизии, должен быстрым маршем выдвинуться во фланг одной из сильных групп противника, передовые части которой подходили сейчас к реке Аллер. Берг ловил каждое слово командира, словно впечатывая его в память. Ведь через десяток минут уже ничего не переспросишь и не уточнишь…

— Наш батальон действует совместно с батальоном майора Дмитриева… Рота старшего лейтенанта Берга, усиленная приданными взводами — танковым из состава третьего батальона и мотострелков, зенитной установкой «Шилка» идет на правом фланге, выдвинув боковую заставу… Главные силы в составе рот капитанов Федорова и Линева… Все понятно? Вопросы?

— Так точно. Вопросов нет! — дружно ответили командиры рот.

— Связь держать непрерывно. И следите за датчиками, — заметил на прощание начштаба.

Возвратившись к роте, Николай отправил посыльных за старшиной и лейтенантами. Пока собирались командиры взводов, к его танку подъехала БМП-2[3] мотострелков. Оказалось, что на ней прибыли вместе командиры мотострелкового и танкового взводов. Танкисты лейтенанта Сироткина, оказались из несчастливой роты несчастливого третьего батальона. Который потрепали на марше авиаторы противника. Поэтому остатки роты и были приданы другим батальонам полка, а остаток батальона, потерявшего командира и начштаба сразу — мотострелкам.

Собравшиеся лейтенанты не преминули пошутить, обыграв фамилию Сироткина и «сироток» из его взвода.

— Товарищи офицеры! Наша рота, находясь на фланге батальона — повысил голос Берг, — составляет фактически боковую походную заставу.

Офицеры замолчали и насторожились. Если рота — походная застава батальона, ей не миновать самого пекла. Уж противник-то, если не дурак, обязательно постарается нагадить наступающим, ударив им во фланг. Считать же англичан за дураков никто не собирался, особенно учитывая результаты предыдущих боев двух наших танковых дивизий.

Старший лейтенант перешел к задачам взводов:

— Лейтенант Хабибулин, вы со взводом действуете в усиленном боковом дозоре. Возьмете у лейтенанта Белова одну БМП и выдвигаетесь в эту сторону… Лейтенант Канторович — передовой дозор…, - поставив взводным задачу, Николай отошел со старшиной и взводным мотострелков к своему танку.

— Так, Белов, тебя как зовут? Петром? Ну вот что, Петр, отправляйтесь со старшиной к чмошникам[4] и получите дополнительный боекомплект на все. Не дай бог, окажемся мы в стороне от основных сил. Тогда, по афганскому опыту боеприпасов может оказаться не просто мало, а очень мало. А ты, Алексей, — обратился он к Загорулько. — снарядов подкалиберных прихвати и зарядов к ним. Как-нибудь разместим у стрелков в машинах, про запас, — объяснил он недоумевающему старшине. Потом немного поспорил с Беловым, совершенно ясно не горевшим желанием везти в своих слабобронированных «коробочках» еще и дополнительную взрывчатку. Закончилось это закономерным поражением подчиненного, по правилу «я начальник, ты дурак». После чего Николай уточнил у подчиненных. — Все ясно? — и отправился заниматься личными делами, включая возможность внепланово подкрепиться, пока не началась предбоевая суматоха. Правда, поесть он так и не успел — комбат вызвал Берга в штаб. Где неожиданно поздравил с присвоением очередного воинского звания и преподнес погоны, заявив, что обмытие звездочек придется отложить на «после победы».

Через полчаса снова начался марш, но это уже был марш в предвидении возможного встречного боя.

10.10.1983 г. ГДР. Альтес-Лагер

Сегодня Федорченко «отдыхал». Как и положено на войне — в полном боевом и в готовности, то есть в дежурном звене. В воздухе шли вялые стычки, наши и не наши пэвэошники, совсем обнаглев или окончательно перейдя в режим военного времени, лупили ракетами по всему летающему. Хорошо, если система опознавания работает без сбоев, а то можно было получить плюху от своей же зенитной ракеты. Из полка осталось всего двенадцать исправных машин и восемнадцать летчиков. Поэтому среди личного состава ходили упорные слухи, что на замену им перебросят полк аж с самой Кубинки. А их, соответственно, отправят туда — получать новые машины и переучиваться. Вообще слухи ходили самые разнообразные и, что удивительно, ни замполиты, ни особисты с ними не боролись. Разве что иногда предупреждали самых ретивых, чтобы не сильно распускали языки. Впрочем, болтунов Николай как раз понимал. Когда ни телевидение, ни радио толком не работают, а из доводимых сводок можно понять лишь, что война пока ограничивается Европой, то поневоле начнешь прислушиваться к слухам и передавать их дальше. Вот и сейчас под тихое гудение транслируемых в громкоговоритель переговоров между офицером боевого управления и шестеркой МиГов, прикрывающей какую-то наземную часть, капитан Еремин травил байки. Рассказ о том, как наша, советская подлодка, сумела тихо пробраться в самый центр охраняемого ордера, получался захватывающий. Особенно если учесть, что о потоплении авианосца им доводили в очередной сводке.

Однако закончить рассказ Еремин не успел. Практически одновременно в «громкой» раздались возбужденные крики, загудели движки первой, сидящей «в готовности» пары и прозвучала тревожная сирена. Четверка летчиков, сидевшая во второй готовности, подхватив гермошлемы, выбежала вслед за шустро выскочившими технарями на улицу.

Там уже ревели на максимальных оборотах двигатели дежурной пары, выходящей на рулежку. Пока Федорченко садился в кабину, включал радио и запускал двигатель, технарь успел сообщить, что первая шестерка наткнулась на четверку новых американских самолетов.

— Наши одного потеряли, «эр-пе»[5] передал чтоб не виражили. Это Ф-18, похоже! — успел, помогая усесться на кресле, сообщить техник самолета.

Звено уже привычно взлетало парами. Первая набрала всего шестьсот метров. При том полтора километра уже стала максимальной высотой, которую сейчас использовали для воздушных боев. Вторая пара шла сзади внизу на самой малой высоте. Словно издеваясь и наши, и натовцы почти одновременно накрыли район воздушного боя помехами. Конечно, пропавшая связь не улучшила настроение Николая. Но основные действия они уже оговорили и не один раз, на земле и даже провели тренировку «пеший по летному». И каждый из летчиков его звена, прошедший уже не один бой, знал свой маневр.

В это время пилоты «Шершней»[6], уже почувствовавшие вкус победы, сбившие один самолет комми и заставившие убежать пятерку других, обнаружили взлетевшую первой дежурную пару. Желая повторить успех, они решили снова атаковать. «Легкая цель, легкая победа», — подумал командир звена, одновременно давая приказ развернуться фронтом пар. Несмотря на всю свою самоуверенность, командир был немного удивлен. Когда обнаружил, что противник продолжает упрямо мчаться навстречу. Почувствовав неладное, он пытался связаться с ведомыми, чтобы собирать группу в компактный строй. Но связь к этому времени пропала, в наушниках стоял лишь заунывный вой. Еще пять минут понадобилось американцам, чтобы наконец-то уверенно «засечь», несмотря на помехи, вражеские самолеты и приготовиться к пуску ракет…

Николай и его соратники вышли в атаку на идущих строем американцев с самого удобного для себя направления, снизу в три четверти. Радары не включали, зато теплопеленгаторы трудились вовсю. Появившиеся на экране индикатора четыре отметки целей даже без запроса системы «свой-чужой» можно было классифицировать как чужаков. Висящая на подкрыльном пилоне Р-23Т захватила ближайшую цель практически одновременно с перекладкой крыла в положение «семьдесят два» и включением форсажа.

Атака снизу стремительно набирающими скорость МиГами стала для американцев неприятной неожиданностью. Визуально засечь заходящие на них снизу истребители они не могли даже теоретически. А вот шлейф выхлопа двигателя ракеты, настигающей соседнюю пару, крутящий головой в каплевидной кабине «Хорнета» ведомый летчик второй пары засек. И прежде чем она рванула у цели, свалил машину в резкий левый вираж, одновременно нажимая кнопку отстрела тепловых ловушек. Что вызвало срыв наведения предназначавшейся ему Р-23Т. Однако маневр американца вывел его в хвост уходящим после атаки в вираж траекторией самолетам пары Федорченко. И не разбирая, что такое маячит там, вереди, огненным выхлопом двигателей, пилот «Шершня» автоматически выполнил захват цели. Головки самонаведения «Сайдуиндеров» отработали все, заложенное в них конструкторами и даже больше, успев захватить цель. И запущенные ракеты устремились с пусковой вслед ведомому МиГ-23. И словно в насмешку именно в этот момент пропали помехи. Американец, непрерывно радирующий с начала схватки. — Атакован «Флоггерами», потеряно трое! — и совсем упустивший из виду первые замеченные самолеты, вылез в прицел дежурной пары. Летевшей, несмотря на помехи, с включенными радарами. Не растерявшиеся летчики такой прекрасный момент не упустили и к Ф-18 устремились сразу две радийные «двадцать третьи». Уйти от которых он уже не смог… Причем если одна из ракет взорвалась у хвоста, размолотив фюзеляж самолета. То вторая рванула ближе к кабине, нашпиговав осколками не только самолет, но и катапультировавшегося летчика.

Между тем одна из пущенных «Шершнем» ракет ушла далеко в сторону. Зато второй «Сайдвиндер» разорвался точно над самолетом ведомого, осыпав его осколками. Встряска была сильнейшей, летчика словно ударило, даже ноги сшибло с педалей. Крупный осколок вошел в закабинный отсек. Остальные полоснули по закрылку и левой консоли, пробив топливный бак. Однако после первого шока пилот убедился, что самолет не горит, держится в воздухе и слушается рулей. Аварийно сбросив оставшиеся ракеты, он повернул домой, к Альтес-Лагерю.

Установив крылья на максимальную стреловидность, все самолеты на форсаже разогнались до скорости звука и быстро домчались до аэродрома. Подбитый МиГ пропустили вперед, чтобы он садился первым. Запаса топлива у него практически не оставалось, Оставляя мокрый след бегущего из бака керосина на бетоне, истребитель зарулил на стоянку, немного не дотянув до капонира. А течь прекратилась сразу после выключения двигателя — горючее кончилось…

11.10. 1983. Германия. Группа «Браво»

Когда танки группы прошли между двумя лесками и достигла вершины небольшого холма, перед ними открылась широкая равнина. Артиллерийская подготовка закончилась полчаса назад. Высота, которая считалась целью атаки, находилась в четырех километрах прямо перед ними. Немецкие просторы этим осенним утром казались пустынными, красивыми и тихими. Сама мысль что эта равнина является полем боя, казалась абсурдной. Но это было именно поле боя, на котором еще кое-где висела пыль от разрывов снарядов. Когда группа вышла из-за прикрывающих ее деревьев, все напряженно рассматривали лежащую впереди местность. Охраняемая с левого фланга разведывательным взводом и наступающей группы «Янки» с правого, группа «Браво» двинулась в атаку. Башни танков развернулись, чтобы прикрыть назначенные сектора обстрела. Командиры машин были наготове, наводчики напряженно вглядывались в прицелы, ища возможные цели.

На пути группы «Браво» были два основных препятствия, которые им предстояло преодолеть. Первым стал ручей, который тек перпендикулярно направлению их движения. Сам по себе неширокий и неглубокий, за долгие годы он промыл себе канаву около двадцати метров шириной с почти метровыми обрывами. Механик-водитель осторожно завел командирский «Паттон» в русло, пересек его и начал подниматься на противоположный берег. Практически не отставая от него, шли танки третьего и второго взводов. Пехота, усиленная перед наступлением еще взводом и несколькими БТР, держалась за линией танков, не выходя из своих бронетранспортеров. Танки, форсировав ручей, уже поднялись из русла на вершину откоса. За ними поползли вверх бронетранспортеры, когда начались неприятности. За несколькими вспышками на холме почти мгновенно последовали глухие удары и перед танком Кейси взметнулись в небо столбы разрывов.

— Назад! Назад! Вернуться в канаву! — инстинктивно скомандовал он.

Резкое изменение направления движения бросило всех в танке вперед. Джигс, едав не ударившись головой о броню, усидел. И потянулся к пульту управления дымовыми гранатометами. Дал залп. Шесть гранат разорвались, укрывая «Паттон» и его отход завесой белого дыма. Щелкнув переключателем на боку танкового шлема, Кейси переключился на частоту группы. — Всем «Браво-Три Ромео»! Развернуться в линию, оставаясь в русле ручья. Я «Браво — Три», роджер, — опять переключившись на внутреннюю связь, он скомандовал. — Наводчик, к бою!

Разворачивая командирскую башенку, Джигс осмотрел видимую ему позицию группы. Таник стояли в канаве, поводя стволами в разные стороны, словно вынюхивая цель. Кейси повернулся влево и увидел два БТР, откатившиеся обратно в ручей. Он посмотрел вперед. Дым начал рассеиваться. В примерно пятидесяти метрах сбоку его танка на склоне стоял охваченный пламенем БТР. Горящий человек повис на десантном люке в корме машины. Яркое пламя вырывалось из дверей и верхних люков. «Им чертовски повезло. А сидевшим в бронетранспортере — нет.

Башня танка вдруг дернулась вправо, а наводчик крикнул.

— Вражеский танк на двенадцать!

— Наводчик, подкалиберным! — Кейси не видел цели, но доверял своему экипажу.

— Готов!

— Огонь!

— Выстрел!

«Паттон» дернулся назад от отдачи выстрелившего орудия. Обзор впереди на несколько мгновений заволокло вспышкой выстрела и поднявшейся после нее пылью. Наводчик, не прервавший наблюдение, крикнул в ТПУ. — Попали! — и тут же разочарованным тоном доложил. — Рикошет…

Кейси посмотрел в командирский прицел и подтвердил. — Вижу.

Вражеский танк оказался неплохо замаскирован и если бы наводичк не засек его в момент выстрела, мог бы оставаться необнаруженным и дальше. Но теперь тот был хорошо заметен, потому что попадание снесло маскировавшую его сеть. Хотелось выстрелить еще раз, но сейчас он должен был быть, в первую очередь, командиром группы, а не танка. Не стоило отвлекаться на мишень, тем более столь защищенную.

— Прекратить огонь! -скомандовал он и переключился на внешнюю сеть. — «Альфа-Два», это «Браво — Три». На позиции, ожидаю. Квадрат «Три — Восемь — Восемь» Как поняли?

— Снаряды над целью — отозвались артиллеристы.

На высоте, являвшейся целью атаки, начали разрываться артиллерийские снаряды. Обломки деревьев и фонтаны земли взлетели в воздух.

— Всем «Браво-Три Ромео», это «Браво-Три»! Вперед, вперед, вперед! «Альфа-Два», продолжать обстрел!

Группа «Браво» дружно двинулась вперед. Командирский во второй раз пересек берег ручья и ревя мотором, вылез на вершину. Неприятный холодный пот потек по спине Кейси. Увидевшего, что выползший на открытое место на мгновение раньше соседний танк третьего взвода горит. Небольшим утешением послужил разгоравшийся вражеский танк, который они обстреляли до этого без результата. Похоже, русским не повезло словить прямое попадание стопятидесятипятимиллиметрового снаряда. Оказавшегося более эффективным, чем стопятимиллиметровый подкалиберный «лом» орудия «Паттона». Остальная часть третьего взвода выбралась и катилась дальше вправо, стреляя на ходу. Наводчик снова крикнул.

— Танк! Заряжающий, подкалиберным!

— Готов!

— Выстре-е-е-л!

Танк снова вздрогнул от отдачи. Орудие выстрелило и откатилось, отправив снаряд в цель. На этот раз танк не окутало клубами пыли, так как он быстро выехал из поднятого выстрелом облака. Кейси повернул командирскую башенку и посмотрел, куда стрелял Фолк, но увидел только взметнувшуюся в воздух землю. Что бы там ни маскировалось, наводчик промахнулся. Но это уже не имело значения. В цель попал другой танк, а то и сразу два. Ослепительная вспышка и мириады искр заволокли советский танк, в который целился до целился его наводчик.

Быстрый осмотр поля боя и Кейси заменил на холме четыре горящие машины, две из которых определенно были танками. Еще две были частично скрыты, но заметно и ярко горели, густо дымя. Новые столбы земли поднимались разрывами снарядов американских самоходных гаубиц только в лесу. Тут Джигс заметил на склонах холма окопавшихся советских пехотинцев. Кейси не имел никакого намерения бороться с ними. И не собирался приказывать механизированному взводу спешиваться.

— «Браво-Три Ромео», это «Браво Три». Окопавшийся противник у цели. Продолжаем атаку. Не спешиваться и не останавливаться!

Его передачу прервали два огромных столба взрывов по обе стороны от «Паттона». Танк закачало из стороны в сторону. По броне командирской башенки что-то сильно ударило снаружи. Кейси успел заметить, как она медленно, словно пластилиновая, продавливается внутрь. Он потерял равновесие и медленно, словно в кино, упал по пол боевого отделения. Время вновь пошло нормально. Заряжающий нагнулся, чтобы помочь Кейси, когда он попытался забраться обратно в командирскую башенку. Он крикнул, пытаясь перекричать шум двигателя.

— Вы в порядке?!

— Ага. Займись пушкой.

— У вас лицо в крови!

Джигс поднял руку и приложил ее к лицу. Когда отвел ее, то увидел на ладони кровь. Но он все еще мог двигаться и командовать. И должен был восстановить контроль над своим танком и группой. Сделав усилие, Кейси взял себя в руки и остался на месте, не пытаясь влезть в явно поврежденную башенку. Потом все же решился и поднялся на командирское сидение. Из боковой стенки торчал зазубренный и остры даже на вид осколок, пропоровший броню и зацепивший пулемет. Как ни странно, приборы наблюдения почти не пострадали и сквозь них можно было посмотреть на поле боя. Снаружи царил хаос. Взрывы, сотрясавшие танк, были разрывами снарядов обстреливавшей атакующих советской тяжелой артиллерии. Его танк медленно полз вперед и, кажется, скоро должен был выйти из зоны артиллерийского огня. Справа от него двигались еще два танка. Один из танков третьего взвода виднелся в нескольких сотнях метров позади. Он просто стоял на месте. Слева, продолжали двигаться еще два танка. Пропавшего второго взвода нигде не было видно. БТР мотопехоты отстали и, в конечном итоге, попали в эпицентр огненной завесы, поставленной советской артиллерией. Кейси различил несколько дымов и всего лишь два М113, пытавшихся маневрировать среди разрывов.

Но, как оказалось, это еще не все сюрпризы, приготовленные русскими. Внезапно Джигс увидел тянущийся в воздухе за мелькнувшим неопознанным летающим предметом дымный след. Пока он несколько секунд тупо смотрел на эту непонятную дымовую змею, она, словно живая, извернувшись в воздухе, воткнулась идущему слева танку куда-то под башню. Со стороны казалось, что на кончике длинного, тающего в воздухе дымного следа словно расцвел огненный цветок. Бодро идущий в атаку танк вдруг вздрогнул, словно раненное животное… застыл… и содрогнулся, выбросив из всех щелей и люков языки огня. Башня, подскочив, упала на корпус, а командирская башенка взлетела в небо и исчезла в нем.

Кейси успел только понять, что русские стреляют ПТУРами, когда танк содрогнулся и начал резко разворачиваться. Отчего он едва не налетел лицом на острые края осколка.

— Русские с гранатометами! — услышал он крик наводчика в ТПУ, сменившийся звуком стрельбы спаренного пулемета. И затем новым ударом, после которого Джигс милосердно потерял сознание…

11.10.1983 г. Германия. Рота Берга

Границу между «капиталистическим и социалистическим мирами» танки роты преодолели буднично и незаметно. Безмятежно светило солнце. Погода не напоминала зимнюю, скорее создавая впечатление поздней осени где-то на юге России. Воздух оставался сравнительно теплым. Выпавший ночью первый снежок, растаял, оставив после себя уже подсыхающие лужи. Если отойти от танка и посмотреть вокруг, то картина выглядела вполне идиллически. Ни разрушений, ни горелой техники. Даже беженцев, изредка встречавшихся во время предыдущих маршей, в округе не наблюдалось. Единственное, что могло напомнить об идущей войне — очень слабый звук, похожий на принесенное откуда-то ветром отдаленное ворчание сильной грозы, с громом и молниями. Но Бергу, как и его подчиненным, не нужно было объяснять, что это за звук. Восточнее, не так уж и далеко от их частей, английские и советские танкисты проверяли на поле боя, чьи же танки в действительности лучше. Им в этом деле усиленно помогали артиллеристы, пехотинцы и летчики.

Ротная колонна шла по дороге вслед за передовым дозором трех танков взвода лейтенанта Тулупова. Неожиданно дорога превратилась в грунтовку, а потом справа от нее мелькнули два сгоревших бронетранспортера. Один, явно старенький БТР-40, стоял с гэдээровской стороны границы. Второй, тоже двухосный, но какой-то высокий и, кажется, имевшим квадратный бронекорпус, теперь покореженный взрывом, стоял с западной стороны. Николай несколько минут вспоминал, что же это за чудо-юдо. В результате, покопавшись в памяти, решил, что это полицейский броневик фирмы «Хеншель», кажется — УР-416.

Через пару минут после прохода колонны мимо этих ориентиров Тулупов передал об обстреле танков из гранатометов и пулеметов. Никто из торчащих в люках командиров танков, по счастью, не пострадал, как и сами танки. Однако Берг приказал лейтенанту отойти подальше. И одновременно отправил на помощь дозорному взводу две БМПшки с мотострелками из взвода лейтенанта Белова…

Моторизованный взвод территориальной обороны, на который наткнулся передовой дозор, задачи держать оборону района не имел и был послан просто присмотреть за свободным от войск участком фронта. С началом войны на этом участке столкнулись отряд войск пограничной охраны с аналогичным подразделением восточно-немецких пограничников. Постреляли, потеряв по бронетранспортеру, и отошли. По плану командования здесь должны были действовать только англичане, но у тех не хватало сил на все направления после ракетных обстрелов и ударов авиации восточных. Поэтому появившуюся дыру «залатали тем, что попало под руку. За предыдущие полутора суток территориалы, которыми командовал старый, еще школьником успевший побывать во время той войны в фольксштурме, лейтенант Кнопке, откопали себе импровизированные окопчики. И даже несколько раз слазили «на ту сторону», убеждаясь, что никаких войск противника напротив их позиций нет. Появление же громадных сил русских танков застало их врасплох. Лейтенант здраво оценивал силы своих солдат и сразу приказал по возможности с регулярными войсками в бой первыми не вступать, ограничившись наблюдением. Но как обычно у кого-то из сидящих в окопе бюргеров не выдержали нервы и, обстреляв танки на подходе, обороняющиеся явно демаскировали свои позиции. Русские, а это несомненно были они, таких танков у восточных быть не могло, ответным огнем убили незадачливого гранатометчика и ранили троих. И отошли. Теперь перед Кнопке стоял вопрос, которым обычно задаются русские: «Что делать?». И он думал: «Оставить охранение и убраться в тыл с основными силами, пока есть возможность и грузовики еще не сгорели под обстрелом? Или отбить атаку русских. Всего три танка могут быть просто разведывательным дозором?» Но как оказалось, принять решение он просто не успел.

Сначала танки Тулупова обстреляли позиции осколочно-фугасными снарядами. А затем прилетели вызванные Бергом истребители-бомбардировщики. Шестерка восточно-немецких МиГ-17, не слишком сильно вооруженных, несущих каждый всего по четыре стокилограммовых бомбы, и оснащенных старенькими прицелами, потерь обороняющимся почти не нанесла. Зато сумела поджечь все четыре спрятанных неподалеку от позиций «Унимога». Оставшимся без транспорта территориалам пришлось волей-неволей принимать бой. Вот только русские, постреляв из танков и вызвав авиацию, в атаку сразу не пошли. Тройка танков и пара легких гусеничных боевых машин, которые лейтенант опознал, как русские БМП, перешла в атаку. Но, не дойдя до позиций метров пятьсот, постреливая, попятилась назад. Однако наученные опытом и командами лейтенанта стрелки сидели в окопах, не открывая огня. Пришлось Бергу вызвать огневой налет, под прикрытием которого и пошли в настоящую атаку все танки роты и мотострелки. Стопятидесятидвухмиллиметровые снаряды, посланные с расстояния в шестнадцать километров обрадованными возможностью слегка размяться артиллеристами дивизионного полка, в сами окопы попадали не слишком часто. Но этого вполне хватило, чтобы «солдаты выходного дня» запаниковали попрятались. Тем более, что к обстрелу артиллерии присоединились танки и БМП. А потом над окопами, заваливая полохо укрепленные стены и всех, кто оказался внизу, неторопливо проползала лавина танков. А за ними на спрятавшихся в норах территориалов свалились мотострелки, крича «Хенде хох!» и стреляя всех, кто не выполнил эту команду и потянулся к оружию. Высадившиеся из боевых машин совсем рядом, они добежали до окопов быстрее, чем кто-то из немцев сообразил выглянуть из своего укрытия.

Бой занял даже меньше времени, чем ожидание, пока к ним подъедут тыловики и заберут пленных. А заодно отвезут в госпиталь троих тяжело раненых. Четырех убитых тыловики должны были захоронить на месте. Но дожидаться похорон роте времени не дали. Командир полка приказал продолжать движение. Поэтому быстро пополнив боезапас и заправившись, перевязав легкие раны, танкисты и мотострелки вновь двинулись вперед. Стальные махины танков катились по шоссе и полям, вминая гусеницами асфальт и оставляя на земле глубокие колеи. Люки полностью закрыты, башни повернуты по-походному и неподвижны. И только вращающиеся катки, да движущиеся траки гусениц разрушали первое впечатление цельнолитых металлических глыб, движимых неведомой силой по неизвестной причине. Невысокие, приплюснутые, мощные даже на взгляд гражданского дилетанта, машины ползли и ползли вперед. И казалось, ничто на свете не может их остановить.

11.10.1983 г. Германия. Батарея «B» ракетного артиллерийского полка БРА

Батарея «Би»[7] одна уцелела из всего ракетного дивизиона поистине чудом. Все началось с того, что она принимала участие в полевом выходе во время учений. А потом у одной из самоходных пусковых установок вышел из строя двигатель. Редко, но такое бывает даже с самой совершенной и надежной в мире английской и американской техникой. Поскольку это случилось еще до начала войны, то командиры дивизиона и батареи действовали по логике мирного времени. Пусковую установку отбуксировали к ближайшей деревне с ней оставили экипаж и машину сопровождения, ждать прибытия запасного двигателя и ремонтников. Остальные машины собирались возвращаться в расположение, когда началась война. И батарея получила приказ следовать к ближайшему позиционному району. Там, в заранее подготовленном, с известными топографическими координатами районе, батарея должна была получить боекомплект, включая ядерные боеголовки. Однако почему-то все пошло совсем не по плану. Русские, вместо того чтобы смирно ждать ударов по своим войскам, первыми обрушили на места расквартирования и известные им позиционные районы ракетно-бомбовые удары. А где не смогли разбомбить, там напали диверсанты. В результате из всех ракетных войск НАТО на нынешней день осталась готовой к пуску ядерных ракет только британская батарея «Би». И этих ракет у нее оказалось даже две. Вот только все заранее подготовленные позиционные районы использовать, как выяснилось, стало невозможно. Поэтому майор Хеккет приказал вернуться к деревне, в которой они оставили неисправную самоходную пусковую.

Теперь все ждали только топографов, которые, лихорадочно спеша, уточняли координаты района расположения батареи, точнее трех ее пусковых установок. Чтобы замаскировать истинную ситуацию, самоходные установки М752, замаскировав, расположили в стороне от деревни. А сами пусковые, сняв и установив на колеса, аккуратно перекатили вместе с ракетами за околицу деревни, спрятав в небольшой роще. Маскировка получилась не слишком качественной. Но майор рассчитывал, что больше одного пуска им все равно сделать не дадут. До того же времени хватит и такого импровизированного укрытия. Тем более, что площадки для пуска планировались рядом с рощей и прошлой ночью их аккуратно подготовили саперы. Так что оставалось только подождать доклада начальника топографов-геодезистов лейтенанта Саймона, и получить приказ и координаты целей…

Бой на окраине Шеппенштедта начался внезапно для обеих сторон. Части разведывательного батальона, идущие в первой линии и усиленные танками, попали под обстрел самоходных пусковых установок «Страйкер» с ПТУР «Свингфайр» и разведывательных бронемашин «Симитар». Потеряв два танка Т-64, одну БРМ-1К[8] и две БРДМ-2 и уничтожив своим огнем две установки ПТУР, разведывательный БТР и не менее трех легких танков, разведчики отошли. После чего и англичане, и наступавшие русские подтянули к городу дополнительные силы. Обстреляв обороняющегося противника из орудий и реактивных установок самоходного артиллерийского полка дивизии и полкового артиллерийского дивизиона, мотострелки сорок восьмого гвардейского полка ворвались в город. Причем почти без потерь, после обстрела из пятидесяти четырех стопятидесятидвухмиллиметровых, восемнадцати стодавадцатидвухмиллиметровых самоходных гаубиц, закончившегося залпом из восемнадцати многоствольных реактивных систем залпового огня «Град», желающих пострелять в наступающих почему-то нашлось совсем немного.

Одновременно передовой отряд разведчиков из того же столкнулся в деревне Кляйн-Фальберг с дозором того же четвертого дробь седьмого бронекавалерийского полка королевских драгун. «Свингфайром» стрелять по легким разведывательным бронемашинам англичане посчитали излишним, зато тридцатимиллиметровые пушки «Симитеров» оказались лучше семидесятитрехмиллиметровых гладкоствольных пушек-гранатометов БРМ-1К и крупнокалиберных пулеметов БРДМ-2. Но тут на помощь разведчикам пришел передовой отряд танкистов и теперь уже загорелись английские бронемашины. Хотя, конечно, противотанковые ракеты «Свингфайр» сумели и здесь нанести потери наступающим, подбив четыре танка. Но в целом противопоставить наступлению советских войск англичанам было нечего. Отчего они поспешно начали выходить из боев в Шеппенштедте…

Приказ на пуск пришел практически одновременно с окончанием топопривязки и завершением подготовки пусковых позиций. Выкатив с помощью автомобильных тягачей установки с ракетами на положенные им места, ракетчики начали готовить «Копья» к пуску. Специалисты наведения прильнули к специальным прицельным приспособлениям, используемым вместе п со стандартным армейским теодолитным комплектом, оснащенным зеркальной приставкой. Одновременно наводчики начали крутить рукоятки наведения на пусковых, разворачивая их в направлении цели. Потом начальники расчетов передали им требуемый угол возвышения направляющей, и наводчики начали крутить следующую рукоятку, наводя ракету куда-то в небо. Установив угол подъема, расчеты отбежали от пусковых, прячась в специально подготовленных окопчиках. В это время начальники расчетов включили программно-проверочный блок AN/GJM-24. Входящая в него аналого-цифровая вычислительная машина использовалась для настройки системы управления ракеты в соответствии с полезным заданием, проверки узлов и элементов ракеты и автоматического выполнения предстартовых операций. Убедившись, что индикаторы пультов показывают, что ракеты исправна, они также спрятались в окопчиках. И как только прозвучала отданная майором Хэккетом команда «Пуск», переданная по телефону, начальники дружно нажали две кнопки — снятия предохранения и пуска. Несколько томительных секунд ожидания раскручивания гироскопа и включения электронной начинки головной части завершились срабатыванием пороховых зарядов газогенератора. Расположенные в баках тарельчатые поршни надавили на хранящиеся в них горючее и окислитель. Несимметричный диметилгидразин и азотная кислота, прорвав герметизирующие мембраны, устремились в стартовые и маршевые камеры двигателей. И самовоспламенились, что внешне проявилось громовым ревом работающих двигателей. Несколько мгновений ракеты удерживались на пусковой установке с помощью захватов и поворотного бугеля. Но после того как ракеты сдвинулись вперед по направляющей пусковой установки, захваты освободили их хвостовые части, а поворотный бугель отбрасывается. Ракеты, сойдя с направляющих, быстро исчезли в небе, демаскировав позиции облаками дыма и поднятой пыли. Проработав шесть секунд, выключились стартовые камеры и ракеты, с продолжающими работать двигателями, нацелили свой полет на заданные районы.

Локаторы контроля воздушной обстановки, как западных союзников, так и восточных, засекли пуск и летящие ракеты. На зенитно-ракетные дивизионы и в штабы армий прошли сигналы тревоги. Но было уже поздно. Падающие ракеты быстрее, чем кто-то успел понять, что и куда летит, снизились до заданной высоты. Однако одна из них, на которой стабилизатор из сотового алюминия был поврежден при установке на пусковую установку, вместо заданного квадрата свернула чуть в сторону, оказавшись как раз над деревней Кляйн-Фальберг. Вторая попала почти точно в цель, опускаясь к земле над западной окраиной городка. И в тех местах, куда падали ракеты, вдруг громыхнуло. А потом там как будто лопнули два огромных белых пузыря, каждый из которых был ярче чем солнце на небе. И огненные вихри ядерных взрывов накрыли и Шеппенштедт, и Кляйн-Фальберг, и просто Фальберг, и советские танки и БРМ, и боевые машины не успевших отойти англичан. И даже не в чем не повинных мирных бюргеров, надеявшихся отсидеться, укрывшись от войны в подвалах.

Но страшнее всего, страшнее всех потерь стала мысль, что ядерный джин вырвался из бутылки. И ожидание следующего смертельного хода в этой самой страшной и самой проигрышной игре в истории человечества. Впрочем, среди ожидающих не оказалось ни майора Хэккета, ни большинства из его подчиненных.

По району запуска ракет, еще до получения донесения о ядерном ударе, отработали целой бригадой оперативно-тактических ракет «Эльбрус». А потом еще отправили прочесать тот квадрат полк Су-24 в сопровождении двух полков истребителей, советских и гэдээровских. «Сушки» и уничтожили на земле все машины, хотя бы отдаленно похожие на пусковые установки М752 или на грузовики с прицепом из легкой пусковой установки системы «Ланс». А в произошедших во время этого рейда воздушных схватках летчиками, сидящими в МиГ-23 новейшего варианта, были сбиты восемь вражеских истребителей, включая два Ф-15. Еще один Ф-15 подбил, заставив уйти со снижением на свой аэродром, восточногерманский МиГ-21 в ближнем бою двумя ракетами Р-60…

Но это была только первая реакция. А что последует дальше, пока никто не знал и линии связи между Вашингтоном и Москвой, а также Вашингтоном и Лондоном, «раскалились» от нагрузки.

11.10.1983 г. Германия. Рота капитана Берга

Когда в танках сработали системы противоатомной защиты, Николай невольно выругался. Однако вслух и от всей души, пройдясь по родителям всех причастных к ядерному удару военнослужащих противника. Если верить вырвавшемуся у него предложению, капитан имел противоестественные половые отношения со всеми перечисленными лицами одновременно, что несомненно должно было бы стать в мирное время поводом для пристального разбора личного дела капитана всем политотделом полка. Но сейчас всем было не до этого.

Тревожно пищал индикатор радиации, гудела, нагнетая воздух фильтровентиляционная установка и на этом фоне почему-то особо отчетливо слышался привычный рокот двигателя. Земля, казалось, уже перестала быть землей, трава стала не-травой, воздух пронизывал невидимый яд. Зона радиации, о которой сигнализировал писк индикатора, ж невидимая и неистребимая смерть. Лишь за мощной броней, в герметичных отделениях машин, ползли через мертвую равнину кусочки еще живого мира. Берг попробовал связаться с кем-нибудь. Но кроме своих, на его запросы никто не отвечал, а в наушниках скрипели, свистели и стрекотали непонятные помехи. Николай неожиданно остро почувствовал одиночество. Его рота, словно потерявшийся в пустыне караван, медленно ползла вперед, экипаж и взводные дисциплинированно молчали. И молчание это, вместе с отсутствием внятных приказов сверху давило тяжелее могильной плиты. Той, которой сейчас, вполне возможно, накрывается полмира. Потому что, если враги ударили, наши не могут не ответить. А чем все это закончится, Берг мог неплохо себе представить. Но переживания капитана, как ему казалось никто не заметил. А он уже успокоился, вернув себе то чувство спокойной ярости, которое постепенно прорастало в нем все это время. Тем более, танк упорно полз вперед. И так упорно шла веред его рота.

«Они живы, в руках у них исправное оружие, а судя по прекратившемуся писку — и дозу схватить не успели. Значит надо продолжать выполнять последнюю поставленную задачу и найти, наконец, противника. — думал Николай под успокаивающий шум работающего насоса ФВУ[9] — Чтобы вбить ему раз и навсегда его зубы в его империалистическую глотку…»[LA1]

Танки роты шли на запад, как в пустоту. На встречавшихся по дороге и до сих пор непривычно узких для Николая, без обычных для российских дорог кюветов, шоссе, не видно было ничего, кроме брошенных у обочин автомобилей. Обычных гражданских легковушек, грузовичков и даже тяжелых армейских грузовиков, знакомого по справочникам вида. Частично просто брошенных, а частично сгоревших, причем явно от обстрелов и бомбежек с воздуха. Окружающие дорогу поля были пустынны, как в первый день творения. Не было заметно даже птиц. И не только птиц — в поле зрения не попадали даже ни свои, ни вражеские самолеты. Вместе с непрекращающимся воем и скрипом помех в наушниках и полным отсутствием в пределах видимости каких-либо подразделений, своих, или противника, это создавало ощущение полного исчезновения жизни на Земле. Лишь перечеркивающие небо дымы далеких и близких пожаров, да эти замеченные на обочине автомобилями, не позволяло окончательно поверить в реальность приходящих в голову картин тотальной ядерной войны.

Капитан и не подозревал, что по чистой случайности уцелевшая после ракетного и воздушного удара рота попала в образовавшуюся совершенно случайно оперативную пустоту. А передовой отряд разведывательного батальона, вместе с частью танкистов, на который так надеялся Берг, уже догорал, добавляя в поднимающиеся в небо столбы дыма свой вклад. Причем догорал вместе со своими оппонентами из четвертого дробь седьмого бронекавалерийского полка королевских драгун и парой неудачно расположившихся на месте атомных взрывов городков и поселков.

Через час, убедившись в том, что счетчики радиации молчат, Николай увел роту с маршрута. Спрятав ее в проверенную до того пешим дозором рощицу. В которой решил устроить привал. Пока водители осматривали машины, а наводчики проводили частичную дезактивацию, он собрал командиров для короткого совета.

— Задача, товарищи, остается прежней, — сказал Николай твердо, отсекая возможные сомнения и вопросы. — Но я вот о чем хочу сказать. Мы теперь в тылу противника и нас сейчас наверняка ищут. Надеюсь, объяснять, кто нас ищет, не надо…

— Теперь мы, считай, партизаны в тылу врага, — подал голос лейтенант Сироткин. Николай строго глянул на Сироткина, но ничего не сказал, кивнул, соглашаясь и продолжил.

— Поэтому радиомолчание полное. Станции работают только на прием. Командиру дозора выходить в эфир лишь в случае неожиданного обнаружения противника. По возможности предлагаю держаться на виду передовых танков роты.

— Сигналить флажками…, - предложил Хабибулин.

— Торчать в открытом люке при возможном ядерном ударе…, - возмутился Тулупов.

Он не договорил, потому что из башенного люка неожиданно появился Конюшевский и крикнул: — Товарищ капитан! Связь по командирской…

В танке Берг оказался с превышением всех нормативов, можно сказать, взлетев прямо с земли в башенный люк. Натянул шлемофон… и услышал пробивающийся сквозь помехи голос:

— Пятьсот первый, пятьсот… хр-р… сто второму, фью-ю-хр… Двигайтесь…хр-р-р…

В последний момент удержавшись, чтобы не выругаться вслух, Николай еще почти минуту сидел на месте. Сидел, не снимая шлемофон, вслушиваясь в бульканье и хрипы и в эфире и напряженно обдумывая ситуацию. Сняв с головы шлемофон, он вылез в люк. Лихо спрыгнув на землю, капитан осмотрел насторожившихся командиров и заявил:

— Все в порядке. Задача та же. Подтверждение от командования получено. Перекур — и по машинам.

Лейтенант Сироткин огорченно похлопал по пустым карманам, намекая что на столь щедрое разрешение начальства он не рассчитывал и курева с собой не прихватил. К нему потянулось несколько рук с пачками сигарет, и Сироткин пошутил:

— Раз вы такие щедрые, ничего не жалеете для сиротинушки, то у всех возьму по одной, чтоб на день хватило. А у старшины — две. Старшина, да еще хохол[10], всегда себе найдет.

По тому, как весело рассмеялись танкисты в ответ на нехитрую шутку, Берг понял, чего им стоил нынешний день. Как и ему, надо признаться, тоже. А впереди опять ждала война. И дорога. Как оказалось, дорога и ожидание и есть основное на войне. Короткий бой, а потом снова долгая дорога и ожидание нового боя…

После недолгого перекура колонна вновь двинулась вперед. Шли, как и на марше перед привалом, с закрытыми люками. Только боковые дозоры пришлось убрать, из-за того, что рота втянулась в лес и шла теперь по грунтовой дороге, проходящей через небольшой лесок.

Как показалось Николаю, ожидание повторного ядерного удара сильно нервировало всех, танки шли какими-то рывками. Он готов был спорить на что угодно, что все непроизвольно поглядывали на датчики ПАЗ. В результате колонна растянулась по лесной дороге. Пришлось рискнуть и передать сигнал остановки. Несколько минут, пока отставшие подтягивались, Николай разглядывал в бинокль аккуратные домики очередной немецкой деревушки, к которой приближались танки Кантровича. Два остановились неподалеку от околицы, а один неторопливо пополз вперед, скрываясь за домами. Потом вслед за передовым танком перестроившись в колонну, исчезли и два других, заставив Берга выругаться.

— Черт побери, офигели совсем. Куда полезли без пехоты?

Но спешить с приказами Николай не стал, признавая, что Петру на месте виднее. А заодно мысленно признавшись сам себе в своей ошибке — надо было вернуть одну машину мотострелков в передовой дозор. Вот для таких случаев, когда надо вылезти и ножками пройти посмотреть, что творится в поселке. Прошло минут десять и Берг уже начал прикидывать, как БМП объедет его танк, чтобы отправить ее к дозору. Но отдать приказ не успел. К его огромному удивлению из-за домов выскочил велосипедист и, усиленно крутя педали, рванул к опушке. — Твою дивизию! Что за ерунда? — невольно вырвалось у Николая, рассматривавшего в бинокль странного велогонщика. Оказавшегося сержантом Тархановым, командиром одного из танков во взводе Канторовича.

— Товарищ капитан, раз…разрешите доложить, — подъехав к командирскому танку и соскочив с велосипеда, Тарханов попытался одновременно и отдышаться, и говорить. Поучалось не очень хорошо.

— Спокойно, сержант. Отдышись и докладывай, — предложил капитан. После чего неторопливо вылез из люка на башню и спокойно спустился на землю.

— Товарищ капитан, докладываю, — сержант уже отдышался. — Лейтенант Канторович приказал передать, что прямо за деревней стоит колонна снабжения. Машин примерно полсотни. Охранение — тройка пушечных бронеавтомобилей «Саладин», две спаренные самоходные зенитки, опознанные как М42. Пехоты нет, охранение — только у самих авто. Стоят на обочине, укрывшись за деревьями. Нас пока не обнаружили.

На обдумывание полученной информации у Берга ушло не более 30 секунд.

— Зови лейтенанта Сироткина и сержанта Зверева, — показав на соседний танк и стоящую за ним боевую машину, приказал он сержанту. — Старшине передашь, пусть остальных оповестит — стоят здесь до первого выстрела. Потом выдвигаются. Передашь и сам на БМП, поедешь с пехотой, — бросил он на ходу.

Сироткин, уже стоявший у машины, ждать себя не заставил, как и Зверев. Получив вводные, они бегом бросились своим машинам. За это время шустрый сержант успел предупредить старшину и влез на БМП, заодно пристроив на нее понравившийся ему велосипед.

Три боевые машины, ревя двигателями, рванули к деревне, словно собираясь поставить рекорд по скорости движения на грунтовой трассе. И успели вовремя. Кто-то в колонне расслышал шумящие танки. И когда танк Берга, поравнявшись с танком Канторовича, начал сносить мешавший развернуться в боевую линию забор, по дороге к деревне двинулся один из бронеавтомобилей. А обе самоходные зенитки развернули башни в сторону околицы и пока невидимых ими советских танков. Конечно, сорокамиллиметровые снаряды броню танка пробить могли только в борт и с очень небольшой дистанции. Но снести навесное оборудование или повредить трак гусеницы — вполне. Поэтому Николай, плюнув на собственный приказ, передал по радио, ныряя в люк:

— Пятьсот пятый, пятьсот шестой — по зениткам, я — по бронику. Огонь!

Пока он поудобнее пристраивался на сидении, Конюшевский не терял времени даром. Пушка была заряжена осколочно-фугасным, но для повреждения бронеавтомобиля хватало и его двадцатитехкилограммого «привета». Поэтому башня чуть дрогнула, доворачивая на цель и через секунду танк вздрогнул одновременно с грохотом выстрела из пушки. Вот только попадания не получилось, по случайному совпадению именно сейчас водитель «Саладина» нажал на газ и бронеавтомобиль проскочил чуть вперед. Немного, но с учетом того, что Конюшевский прицелился не совсем точно, снаряд ушел дальше. И взорвался точно посередине колонны, превратив один грузовик в обломки. Пока автомат заряжания целых восемь секунд жужжал и гремел, заряжая пушку, Николай успел заметить, что оба его подчиненных выстрелили точнее. Один снаряд попал в корпус зенитной самоходки, второй — в башню. Обе старенькие, еще первых послевоенных времен зенитки, созданные на базе легкого танка со слабой броней, да еще оснащенные бензиновыми двигателями, вспыхнули ярким пламенем. Водитель же английского броневика еще не успел понять, что произошло. Время перезарядки кончилось и новый снаряд поставил жирную взрывающуюся точку на его жизни. Стрелял Конюшевский и второй раз осколочно-фугасным, но шестнадцать миллиметров брони не смогли защитить ни машину, ни сидящий в ней экипаж. «Саладин» просто разорвало на части.

Практически одновременно все танки и идущая за ними БМП двинулись вперед. На шоссе как заметил Николай, воцарился панический хаос. Конечно, будь это не явные тыловики, он не рискнул бы бросать танки прямо на колонну. Мало ли что, найдется какой-нибудь героический придурок и долбанет из гранатомета в из-за укрытия. Спрятаться-то есть где. Нет канав на обочинах, зато есть деревья и грузовики. Но эти солдатики героями точно не были, начав разбегаться сразу после первых выстрелов. Отчего Николай и бросил по радио короткий приказ на атаку.

Стрекотнул спаренный пулемет его танка, затем снова громыхнула пушка. Впереди загорелась одна из машин. Берг осмотрелся в прибор наблюдения и заметил удирающий по шоссе броневик. И развернул башню на него, одновременно подавая команду Конюшевскому. На этот раз наводчик не подвел, всадив в корму удирающего англичанина кумулятивный снаряд, оказавшийся в автомате ближе, чем осколочно-фугасный. Полыхнуло, рвануло и Николай успел заметить катящееся куда-то в поле колесо…

Танки роты еще выходили один за другим с околицы деревни, разворачиваясь на всякий случай в боевой порядок. А авангардная пятерка вместе с догнавшей их боевой машиной пехоты и спешившимися мотострелками уже вовсю резвились среди грузовиков, очень похожих на наши КАМАЗы, на радиаторах которых красовалась хорошо читаемая надпись: «Бедфорд». Танки давили массой, превращая в хлам горящие или просто стоящие на пробитых скатах автомобили. Командиры, поднявшись к пулеметам, угощали разбегавшихся в поле Стрелки близко подходить не стали, залегли за деревьями у края дороги, постреливая неосторожно выскочивших на видное место натовцев. Лезть на шоссе они побоялись, после того как один за другим рванули два грузовика, похоже везущие мины или снаряды. Впрочем, танкисты тоже осторожничали, проскочив дорогу и подавив все, что попало под гусеницы, на горящие машины лезть не стали. Проскочив на другую сторону, постреляли из пулеметов по пытающимся скрыться в голых полях беглецам. После чего по сигналу Берга вернулись на дорогу.

Задерживаться надолго и хорошенько шмонать уцелевшие машины не стали. Хотя и были желающие. Командовать атакой пришлось по радио и Николай резонно опасался, что эта активность в эфире не могла остаться незамеченной противником. А если учесть, что кто-то из радистов на брониках мог передать сообщение об атаке, то задерживаться ради барахла или даже ради пары — тройки трофейных топливозаправщиков становилось слишком рискованно. А рисковать капитану не хотелось. Чистая победа, один раненый случайным выстрелом пехотинец не против полусотни машин, трех бронеавтомобилей и двух самоходных зениток. А убитых тыловиков Николай даже и не считал — так, небольшой довесок к остальному. Но пехотинцы, тоже учитывая резоны командира, все же успели пробежаться по колонне, прихватив пять или шесть пистолетов-пулеметов, которыми были вооружены англичане. Ну а еще, тайком, пока не офицеры не заметили, мелкие сувенирчики на память. Вроде сигарет и зажигалок. Одну из которых, вместе с типичным английским пистолетом-пулеметом, пистолетом «Браунинг» и парой магазинов к нему преподнесли Бергу на первой же остановке. Что он успел заметить, что ни замполит, ни парторги с комсоргами против таких трофеев не возражали. Охотно курили поделенные на всех сигареты и с интересом рассматривали английские «Стерлинги».

— Автомат гуано, — посмотрев, опробовав прицеливание и развесовку пистолета-пулемета, объявил прапорщик. — Правильно его надо не «Стерлингом», а «Стервингом» называть — всю душу вымотает, если из него стрелять.

Зато английский пистолет все дружно похвалили. А командиры танковых взводов с завистью смотрели на Берга и Сиротку, которым достались оба найденных пистолета.

После короткой остановки Берг повел роту назад в ту же деревню, намереваясь объехать по проселочным дорогам небольшой городок Вольфенбюттель.

11.10.1983 г. Германия. Бронекавалерийский батальон 1/11, группа «Виски»

Капитану Смоллету уже несколько дней не нравилось все. Раздражала непонятная погода, не осень и не зима, бесила нерасторопность и неповоротливость подчиненных. Но больше всего его злили сведения с полей этой дурацкой внезапной войны. Комми, эти восточные варвары на ржавых танках, которые должны были сдаться на третий день боев, неожиданно оказались намного сильнее. И теперь были не только немцев и англичан, но и его родную американскую армию. Лучшую в мире армию, несмотря на некоторые огрехи Вьетнамской войны. Впрочем и там, считал Смоллет, армия показала себя отлично, только у политиков оказались недостаточно крепкие нервы. И они своими дурацкими ограничениями не дали одержать победу над гуками. Вот только сейчас все было совсем не так, как грезилось перед войной. Даже американская авиация, которую Смолетт считал вообще несравнивнимой ни с одной в мире, и та облажалась по полной.

А недавно комми так сильно навалились на англичан, что те вынуждены были нанести ядерный удар. И даже это не помогло. Эти восточные варвары, похоже, ничуть не хуже тараканов перенесли и атомные взрывы. По крайней мере, наступление продолжалось. А их группу, вместо Фульды, полковник Абрамс[11]направил на помощь англичанам. Отправил передовым отрядом бригады, посланной закрыть образовавшуюся брешь в боевых порядках из-за опаздывающих на фронт бельгийцев. То, что это решение командование приняло еще до начала контрнаступления русских, Смоллет даже и не вспоминал. Зато в разговорах с сослуживцами сильно переживал, что его однополчане уже бьют красных варваров. А он и его друзья, стараниями полковника Абрамса и майора Трелони, носятся на своих М1 по Германии. Причем из-за глупых приказов Трелони — не везет танк на трейлере, а едет на собственных гусеницах, расходуя ресурс до начала боев. Однако в глубине души Смоллет отлично понимал, что все эти причины для недовольства не более чем попытка оправдаться перед самим собой. На самом деле он… боялся. Боялся этих непредсказуемых коммунистов, особенно русских варваров. Боялся получить ранение или ожоги. Но больше всего боялся погибнуть. Отчего ожидание боя становилось невыносимым. Порой ему казалось, что бой с русскими предпочтительнее, чем вот так катиться по дороге, ежеминутно ожидая внезапного выстрела. Его терзали самые мрачные мысли каждый раз, когда группа подходила к отмеченной на карте точке, где могли занимать позиции русские. Каждый раз, как группа подходила к такому рубежу, Смоллет ощущал, как сердце начинало биться быстрее, и он готовился услышать стрельбу. Но ничего не происходило. Передовые силы группы обходили очередной лесок или поселок и продолжали двигаться на северо-восток. Но стоило ему успокоиться, как впереди появлялась следующая удобная для засады местность. И он снова напрягался в ожидании. В конце концов он решил, что группа просто обязана или как можно быстрее выйти к англичанам или наконец вступить в бой с русскими. Все лучше, чем маяться от неизвестности.

Занятый своими переживаниями, капитан пропустил мимо ушей предупреждение механика-водителя. И только когда танк начал тормозить, до него дошло, что происходит что-то нехорошее.

— Джон, что случилось, чертов ты сын?

— Капитан, моста впереди не вижу!

— Что?! Почему не доложил раньше?! Чтоб тебя поимели грязные ниггеры… — пытаясь связаться с майором, Смоллет одновременно грязно обругал своего мехвода. Тот промолчал, понимая, что сейчас взбешенному неожиданной новостью капитану ничего не докажешь. А пока колонна группы «Виски» неожиданно встала прямо на дороге. Оказалось, что мост, на который рассчитывал майор Трелони, снесен несколькими попаданиями русских ракет. Необходимо было искать обходные пути. Или хороший брод с прочным грунтом на дне, потому что в отличие от бронетранспортеров и боевых разведывательных машин, танки плавать не умели.

11.10.1983 г. Германия. Альтес-Лагерь

Про атомные взрывы летчики восемьсот тридцать третьего полка узнали из оповещения по громкой связи. Успели укрыться и спокойно перенесли известия о том, что два взрыва Хуже дела складывались потом — ветер, дувший до этого на северо-запад, сменился и разнес радиоактивные осадки по территории ГДР. Причем часть выпала прямо на окраине аэродрома. Пришлось даже вызвать химиков, которые залили вонючими дезактивирующими препаратами конец полосы и несколько укрытий третьей эскадрильи. Пока пустых, так как самолеты из них с заданий не вернулись.

Потери за эти три дня боев, в принципе, практически соответствовали расчетам мирного времени. Полк к сегодняшнему дню представлял собой неполную эскадрилью из семнадцати летчиков и десяти боеготовых машин. Из сорока пяти боевых самолетов и пятидесяти летчиков, числившихся в полку три дня назад. Конечно, большей частью сбитые и катапультировавшие сейчас лечились по госпиталям. Всего лишь двадцать человек пропали без вести или улетели на тот самый небесный аэродром, о котором пел Володя Высоцкий. Хотя легче на душе от этого не становилось. Друзья и товарищи, с которыми вместе летали, пили пиво в гасштетах, ездили на рыбалку, а то и вообще дружили семьями, уходили один за другим в неизвестность. Отчего порой накатывала на Николая такая тоска, что даже атомный взрыв на ее фоне казался невинной шалостью. Хотелось опять в небо. И чтобы в руках РУС[12] и РУД верного МиГ с ракетами, очень хорошо — если с новыми Р-24. И бить этих гадов, не желающих жить мирно, вбивать их в землю, чтобы только обломки во все стороны летели

Впрочем, попадались среди всей этой тяжелой и кровавой действительности и сравнительно светлые моменты. Например, когда выяснилось, что несмотря на пару ядерных взрывов, всеобщей ядерной войны не началось. Или, например, когда приходили весточки из дома. Удивительно, но почта работала намного лучше, чем в мирное время и письма от эвакуированных с началом войны семей пришли всего через пару суток после отправления. Похоже, их в действующие войска доставляли самолетами. Еще интересно оказалось узнать, что их МиГи выглядели на фоне западных машин совсем неплохо. По итогам боев выходило, что «двадцать третий» в варианте МЛ не сильно уступал Ф-15, разве что прицел «Сапфир» был послабее. Но зато теплопеленгатор позволял атаковать неожиданно, не включая радар до самого последнего момента. Да и новые ракеты двадцать четвертой модели явно превосходили старые Р23 и даже используемые западниками «Спэрроу» более ранних модификаций. Еще бы прицел помощнее… Впрочем, им уже доводили, что на новой модификации МиГ-23 все эти недостатки уже исправили. В Кетен вчера вместо тридцать пятого полка перебазировался гвардейский полк из Шаталово на этой новой модификации МиГа. Как сообщили в последней сводке, они неплохо надрали хвост американцам и англичанам во время охоты за английскими пусковыми установками, пустившими ядерные ракеты. Сбили почти столько же, сколько весь полк Федорченко за все три дня боев. А теперь в Альтес прибывал полк из Кубинки с самыми новейшими, еще не принятыми на вооружение МиГами. Хотя Николай считал это решение несколько поспешным. Новая техника, она всегда «сырая», а потерять самолет от отказа намного проще, чем от вражеского огня. Но начальству, как положено, виднее. Хотят, похоже проверить новую технику в реальных столкновениях. Чтобы не получилось, как с «двадцать третьими» у арабов. Которые в прошлом году потеряли над Ливаном кучу МиГов в боях с теми же новейшими американскими истребителями, которые сейчас те же МиГи сбивали над Германией. Эти же рукожопые «союзнички» объявили, что во всем виноваты устаревшие русские самолеты. Нет, понятно, что экспортные машины по характеристикам уступают поставляемым в свои части. Но не настолько же… А ведь после этих новостей и сам Николай и его однополчане считали американские машины сильнее, чем на самом деле. Из-за чего чрезмерно осторожничали и несколько раз понесли лишние потери…

Размышления Николая прервал доклад руководителя полетов:

— Заходят на посадку.

Федорченко поднес к глазам бинокль. Необычные силуэты, лишь слегка напоминающие виденные ранее американские Ф-15. Но более округлые и размером поменьше. Изделия 9-12 или МиГ-29, как вчера назвал эти машины армейский штабист. «Новые, абсолютно новые. Непривычные. Похожие на…, - Николай на секунду задумался, мысленно подбирая сравнение. — На акул похожи, что недавно в Клубе Кинопутешествий[13] показывали. Точно. Такие же выверено-хищные…»

Самолеты садились один за другим, все сорок пять машин, полный штат истребительного полка. Вот только учебных «спарок»[14] среди них не было, последними садились обычные «двадцать третьи-у-б». За ними приземлились еще два транспортных «Антея». Едва транспортные самолеты остановились, из них полезли технари в своих черных униформах и начали выгружать имущество.

— Пойду, поговорю с новичками, — сказал Федорченко, возвращая руководителю полетов бинокль. Вышел и спустился с «вышки» вниз по лестнице, по дороге подумав, что они в последние сутки сильно расслабились. Руководить полетами как в мирное время, сидя в уязвимой для ракет и бомб «вышке» — пожалуй, слишком большая наглость. Надо будет, решил Николай, напомнить прилетевшим, что война еще не кончилась и неизвестно, когда закончится.

Внизу, у входной двери в ангар, его встретил невысокий, плотный летчик, в ВКК[15], вышедший из подъехавшего УАЗика.

— Подполковник Сергей Безлюдный, — представился гость первым.

— Майор Николай Федорченко, — вежливо ответил Николай.

— Пойдем, Николай, — улыбается подполковник, — буду принимать твое хозяйство. А вечером вам уже в дорогу.

Прием-передача дел прошло быстро, почти как сдача вахты у офицеров линкора «Суворов-Рымникский» в любимом Николаем романе «Капитальный ремонт»: «Аэродром-вот, укрытия на месте, справа — Ютербог, слева — Альтес-Лагер и впереди — противник». Немногим дольше провозились с бумагами заместители и начальники штабов. Потом все вместе, включая свободных техников, посидели на прощальном обеде. А к вечеру десяток МиГ-23 и три транспортника, включая два больших «Антея», поднялись с аэродрома Альтес-Лагеря и взяли курс на восток. Летчиков ждал Липецк и подготовка на МиГ-23МЛД, который молодые шутники уже успели переименовать в «многоцелевую летающую дубину».

11.10.1983 г. Германия. Рота капитана Берга

Колонна танков, обогнув очередной немецкий поселок, продолжила движение по шоссе. Небо постепенно затягивала тьма, из низких туч внезапно повалил мелкий мокрый снег. Но тяжелые бронированные мастодонты шли вперед, ломая гусеницами асфальт. Тяжелые, угрюмые стальные махины…

Несколько нарушали общую картину только три идущие в замыкании колонны машины — щупающая низкое, покрытое облаками небо даже на ходу всеми четырьмя стволами самоходная зенитка и две приплюснутые, маленькие, теряющиеся на фоне стальных гигантов боевые машины пехоты. Еще одну машину рота Берга потеряла днем, во время внезапной атаки пары легких немецких «Альфа Джетов». Откуда взялись эти «сволочные», как выразился Хабибулин, штурмовики, никто так и не понял. «Шилка» локатор не включала, чтобы не выдавать роту излучением. А наблюдатели мало что могли увидеть из-за облачности. Пара то ли заблудившихся, то ли возвращавшихся на аэродром, но не выполнивших задания штурмовиков неожиданно вывалилась из-за туч. Прошла над колонной на малой высоте. После чего резко развернулась и скрылась в тучах. Оттуда и сделала второй заход, обстреляв колонну неуправляемыми ракетами. Однако расчет «Шилки» не растерялся и успел встретить атакующие самолеты заградительным огнем. Из-за этого «Джеты» ударили неточно, большинство реактивных снарядов[16] упало в чистом поле. Но пара-тройка все же попала в идущую в середине колонны БМП, а еще две рванули на броне идущего рядом танка. Танку, как оказалось хватило и этого. Танкистов контузило, а танк застыл на месте. Как оказалось, попавшие снаряды оснащались кумулятивной боевой частью. И одна из ракет попала точно в кормовую часть корпуса, пробила броню и повредила двигатель. А для легкобронированной боевой машины пехоты попадание сразу двух ракет стало смертельным. Последовал мощный взрыв, и танкисты увидели горящий остов машины, отброшенный на край дороги. Но этот успех немецких летчиков оказался первым и последним. Расчет «Шилки» немедленно отомстил за погибших. Длинная очередь из четырех двадцатитрехмиллиметровых стволов зацепила и буквально разнесла вдребезги второй из атаковавших самолетов. А возможно, зацепила и первый, но он очень быстро исчез в облачности и больше не его никто из танкистов не видел.

Неожиданные потери, мерзкая погода и оторванность от своих постепенно подтачивали боевой дух танкистов. На очередном привале, проходя мимо колонны Николай отметил, что большинство солдат угрюмо и сосредоточенно поедали паек, не отвлекаясь на разговоры. Даже неутомимый прапорщик Загорулько и ротный шутник лейтенант Хабибулин выглядели устало и помалкивали. Впрочем, сам Берг тоже не мог похвастаться оптимизмом. Рота шла куда-то в тыл противника, постепенно расходуя ресурс машин, а самое главное — горючее и снаряды. Шла, не имея связи и не зная, что происходит вокруг, рискуя каждое мгновение наткнуться на превоходящие силы натовцев. Но самое главное — шла без связи с командованием и фактически без цели. К тому же, неожиданно подумал капитан, людям и машинам требовался хороший отдых.

Поэтому, едва стало темнеть, он свернул роту в ближайшую рощу. Пока взводные размещали машины, выставляли охранение и распределяли людей по сменам, он взял десантом на танк троих мотострелков. Осторожно вырулил на трассу. Отойдя километра на полтора от бивака, выставил трех мотострелков наблюдателями. Оставил в командирском люке Конюшевского за крупнокалиберным пулеметом. А сам попробовал еще раз связаться по командирской рации с кем-нибудь повыше. После пяти минут безуспешных запросов в эфире неожиданно нарисовался «Сто Второй». Еще минуту Берг и неизвестный командир взаимно прощупывали друг друга, пытаясь понять, не игра ли это вражеской разведки. Но неожиданно выручило упоминание Николаем случая со знакомым прапорщиком из строевого отдела армии. Который чуть было не попал под электричку на вокзале в Тройенбритцене. После этого «Сто Второй» ему поверил, хотя, как подозревал в глубине души Берг и не до конца. Однако намекнул, что планируется высадка вертолетного десанта. А потом неожиданно отдал приказ выдвигаться по заданным координатам в заданный квадрат и поддержать высадку десантно-штурмового батальона броней и огнем.

Примечания:

[1] Вариант припева песни «Болванкой в танк ударило». Автор неизвестен.

[2] Время «Зулу» (Зулу — буква Z в фонетическом алфавите НАТО, в данном случае намек на слово zero — ноль) — время по Гринвичскому (нулевому) меридиану

[3] БМП — боевая машина пехоты. БМП-2 — усовершенствованный вариант с измененным по сравнению с БМП-1 вооружением из 30 мм автоматической пушки, спаренного пулемета и противотанковых управляемых ракет «Фагот»

[4] ЧМО — ироническое и злое прозвище тыловых частей — «части материального обеспечения»

[5] РП — руководитель полетов

[6] F/A-18 «Hornet» (Хорнет — рус шершень) — самый удачный и оснащенный современнейшим на то время оборудованием маневренный самолет четвертого поколения, палубный истребитель (истребитель-бомбардировщик). Начал выпускаться в 1983 г. в варианте истребителя.

[7] Ракетно-артиллерийский полк Британской Рейнской Армии включал 4 батареи, оснащенные ракетами «Лэнс» (Копье) с дальностью стрельбы (в варианте с ядерной боевой частью) в 112 км

[8] БРМ-1К — разведывательный вариант БМП-1, вооружен 73 мм гладкоствольной пушкой-гранатометом «Гром», 7,62 мм пулеметом, РЛС и приборами наблюдения. БРДМ-2 — легкий разведывательный бронетранспортер, вооруженный башней с 14,5 и 7,62 мм пулеметами. Основное вооружение разведывательных батальонов советских танковых и мотострелковых дивизий

[9] ФВУ — фильтровентиляционная установка. Нагнетает в загерметизированное боевое отделение танка прошедший через специальный фильтр воздух. В результате создавшегося избыточного давления внутрь танка не может попасть зараженная радиацией пыль или зараженный отравляющими веществами воздух

[10] В то время, во всяком случае в частях, где служил автор, такие шутки не были оскорблением. Название хохол считалось шутливым прозвищем украинцев.

[11] Джон Абрамс, полковник, сын генерала Абрамса, в честь которого назван танк М1. В 1983 году командовал 1-м бронекавалерийским батальоном 11 бронекавалерийского полка, первым получившим эти танки.

[12] Напоминаю — РУС — ручка управления самолетом, РУД — ручка управления двигателем

[13] Популярная в СССР телевизионная передача, в которой показывали документальные фильмы о путешествиях по земному шару

[14] Напоминаю, что «спарками» в ВВС называют двухместные учебно-боевые варианты боевых самолетов. Наиболее вероятное происхождение названия — от спаренного управления самолетом в двух кабинах — летчика-инструктора и обучаемого летчика

[15] ВКК — высотный компенсирующий костюм

[16] В СССР неуправляемые авиационные (и не авиационные) ракеты называли НУРС — неуправляемые реактивные снаряды