Танки - вперед!

Finis

Где начало того конца,

которым

заканчивается начало?

Кто спросил — неизвестно

История не знает слова «Если»

Карл Хампе

Finis coronat opus[1]

29.10.1983. США, Вашингтон. Белый Дом

Рональд покосился на окно и порывисто вздохнул. После возвращения в столицу, ему почему-то все время казалось, что вокруг — театральные декорации. И что сейчас он снова окажется в убежище под горой Ша йенн, под давящими на душу бетонными сводами. Он даже подумывал рассказать о этом своему рвачу, но решил не давать лишнего повода для слухов. Без этого его команде светило в лучшем случае чудом додержаться до выборов следующего года. Вот только даже республиканцы не верили, что слушания в Конгрессе не закончатся импичментом.

До начала заседания Совета Национальной безопасности оставалось примерно сорок минут, и Рейган хотел использовать это время с максимальной отдачей. Поэтому вызвал в Овальный кабинет коммодора Джона Пойндекстера. Сутки назад вызванный в Вашингтон командир крейсера «Ингланд», по приказу Рейгана ознакомленный со всеми имеющимися докладами, должен был послужить независимым экспертом по мучающим президента чисто русским вопросам: «Кто виноват? Что делать?»

Ожидая, Рональд пытался вспомнить, кто же посоветовал кандидатуру именно этого моряка. Растерянно осознав, что никак не может ничего припомнить, президент обреченно подумал подошедшей старости и начинающемся склерозе. Но привычно, как перед выходом на съемочную площадку, взял себя в руки, как только дверь в кабинет открылась. Встал и сделал шаг навстречу вошедшему коммодору.

— Господин президент, сэр, коммодор Пойндекстер по вашему приказанию…, - Джон четко, словно на параде отдал честь и начал доклад.

— Без церемоний, Джон, прошу вас, — предложил Рональд протягивая руку. Поздоровались. Президент показал на стоящий в углу столик, по преданию — работы самого Линкольна. На нем, слегка стояла слегка прикрытая салфеткой бутылка и два высоких коктейльных стакана

— Джон, мне нужно разобраться в том, что произошло и происходит, — Рейган собственноручно разлил по стаканам бурбон «на полпальца». — Досконально и быстро. У нас примерно полчаса и я прошу вас кратко объяснить мне — почему начался конфликт, — даже сейчас, в разговоре один на один Рональд старательно избегал слова «война», — и почему мы, черт побери, проиграли в Европе и сейчас несем непропорциональные потери на Гренаде. И почему воздушное наступление на Никарагуа стоит нам столь больших потерь… Сможете?

— Извините, сэр, но неужели ваш советник по национальной безопасности…? — принимая из рук президента хайбол, спросил Пойндесктер.

— А, — пренебрежительно отмахнулся Рейган, — этот юрист…Пусть сидит на переговорах с красными… И зовите меня Ронни, Джон. Не стесняйтесь, — президент сделал маленький глоток из стакана.

— Хорошо, сэр… Ронни, я постараюсь дать профессиональный ответ, — также чисто символически пригубив и отставив стакан, начал Пойндекстер. — Но в сухопутных и авиационных делах… боюсь, мои флотские компетенции недостаточны…

— Мои в этом смысле еще меньше, — улыбнулся Рейган. — Я актер и политик, а вы — военный. Военные не должны ничего бояться, даже собственной некомпетентности, — пошутил он.

— Хорошо, я попробую, — задумчиво ответил Пойндекстер. — Почему начались бои из донесений не совсем ясно. То ли мы, то ли советские солдаты начали стрелять по занявшим свои позиции в Берлине противникам. Получили ответ и комми посчитали этот инцидент за начало нашего нападения. Ответили сразу и жестко, атаковав аэродромы и лишив нас авиационной поддержки. После чего перешли в наступление расквартированными в Восточной Германии армиями. По имеющимся сведениям установить виновных не представляется возможным.

— Но объяснение виноваты агрессивные красные, ни народ, ни Сенат не удовлетворит, — задумчиво заметил Рейган. — Но все же, почему мы проиграли, если не считать внезапности нападения и потери господства в воздухе?

— Считаю, сэр… Ронни, что мы недооценили технологическое развитие противника. Например, на море — мы считали, что все подводные лодки русских «ревущие коровы»[2], как в шестидесятые и их можно обнаружить старыми методами. Оказалось, что это не так и большинство лодок мы так и не нашли. По армии и авиации, как я думаю, объяснение можно найти, внимательно изучив донесения с Гренады. Они более подробны и не столь противоречивы, чем сведения из Европы, — генерал кратко описал несколько казусов из случившихся во время боев на острове. — … элитные разведывательно-диверсионные и диверсионно-десантные подразделения несут ощутимые реальные потери и не могут выполнить поставленные задачи в самых обычных природно-климатических условиях, в нормальную погоду при фактически полном отсутствии эффективного противодействия противника. О чем можно говорить, когда подготовленные десантники-рейнджеры умудряются промахнуться из своих штатных противотанковых гранатометов по атакующим их устаревшим, слабовато вооруженным и бронированным только от пуль русским бронетранспортерам. Когда сбивают новейшие вертолеты и боевые «кобры» кое-как подготовленные кубинцами и кое-как вооруженные «игрушечные» солдатики из зенитных установок времен второй мировой. Ну сами подумайте, откуда найдутся возможности и хорошее оружие у вооруженных сил крошечного нищего государства. Даже комми не столь безрассудны, чтобы даром раздавать всем новейшее вооружение… К тому же призванная на помощь наша авиация, вместо целей, бомбит сумасшедшие дома и джунгли, — Пойндексер облизнул пересохшие губы. Рефлекторно поднял стакан и одним глотком допил бубон, как воду. — А теперь представьте себе, что на их месте «волшебным образом» оказалась и успела бы подготовиться к долговременной обороне полноценный советский мотострелковый полк с усилением в виде современных средств противовоздушной обороны? Что тогда там было бы? Кровавая каша, не хуже европейской… бойни, — он замолчал, не поднимая глаз, упорно разглядывая что-то на столешнице и нервно жонглируя стаканом.

— Спасибо, Джон. Я все понял. Жаль, что я не смогу предоставить вам место советника по национальной безопасности и тщательно поработать с вами над устранением вскрывшихся недостатков. Еще раз спасибо и можете отдыхать. Я распоряжусь предоставить вам еще неделю отпуска. Встретитесь с семьей, отдохнете, — закончил разговор президент.

— Спасибо вам, сэр, — ответил Пойндекстер. Попрощался и строевым вышел из кабинета.

— Вот дерьмо! — негромко выругался Рейган. — «А ведь он прав… Но что он сказал про подлодки? Что-то же смешное мне вчера попадалось… Черт побери, вспомнил! Морячки тоже отличились. ПотерялиА все же жаль, что второго срока мне не добиться. Из этого парня вышел бы отличный советник по безопасности, намного лучше Билли[3]. Настоящий военный…» — заглянувший секретарь напомнил, что до заседания осталось десять минут.

Пока президент разговаривал в своем кабинете, в Белом Доме собрались практически все члены Совета. Отсутствовали всего два человека, советник по национальной безопасности Кларк, сейчас находившийся в Женеве и, почему-то министр обороны Каспар Уайнбергер. Но, видимо в качестве компенсации, приехали приглашенные на заседание министр финансов Риган. А также сенатор Говард Бейкер, лидер республиканского большинства, который сейчас рассказывал вице-президенту Бушу о происходящем в сенате.

— … Демократы и не скрывают того, что вопрос об импичменте не ставится ими просто по причине бессмысленности этого действия в оставшееся до выборов время. Они больше заняты дележкой будущих постов в Белом Доме, который, как они считают, достанется им без боя.

— А как вы считаете, у нашей команды есть шанс? — уточнил позицию сенатора Буш.

— Честно говоря…, - сенатор затруднился с ответом, — не слишком большой. Нация не простит нашей партии ни человеческих потерь, ни политических… А что слышно из Женевы? — поспешил сменить скользкую тему сенатор.

— О Женеве нам сейчас расскажет Джордж[4] …, - начал Буш и замолчал, увидев входящего в кабинет Рейгана.

— Сэр…, - встав, отреагировал первым глава Объединенного Комитета Начальников Штабов генерал Весси.

— Садитесь, Джон. Рассаживайтесь, парни. Будем разбираться, что мы с вами натворили, — президент пытался шутить, но несмотря на актерское прошлое, получалось у него плоховато. — Начнем с Европы. Джордж, что у нас с Женевой?

Государственный секретарь говорить умел, но настроение президента уловил четко и потому докладывал по-спартански кратко. Первоначально американская делегация пыталась защитить распадающуюся Федеративную Республику Германии, поставив вопрос о советской агрессии. Но русские выложили убойные контраргументы, показав обломки американского самолета, сбитого над Восточным Берлином, снимки места падения, фотосъемку мест бомбежки острова на Дальнем Востоке. В результате русских поддержали не только делегации стран восточного блока, но и французы и даже сами западные немцы. Кулуарно русские предъявили еще одно обвинение в подготовке агрессии, описав проводившиеся перед этим учения «Меткий лучник-83», как подготовку к войне и ракетно-ядерному нападению.

— Они так считают? — удивился Рейган.

— Да, сэр, — по-военному кратко подтвердил государственный секретарь. И продолжил. — Препираться на дипломатическом уровне можно было долго, поэтому мы решили остановится примерно по нулевой ничьей. То есть ни страны НАТО, ни страны Восточного Блока не считаются агрессорами. Военный конфликт признается ограниченным боевым столкновением, вызванным взаимным недоверием и недопониманием. В настоящее время идут переговоры о будущем ФРГ и ГДР. Русские предлагают провести референдумы во всех землях Западной Германии и на их основании решить вопрос о присоединении этих земель к ГДР, создании независимых государств или сохранении ФРГ. Пока переговоры зашли в тупик, но французы ее поддерживают и усиленно вербуют сторонников из членов НАТО.

— Предатели, — проворчал генерал Весси.

— Как стало известно, — внес свою лепту начальник ЦРУ Кейси, — русские пообещали им оставить под вассальным управлением Саар и Баден-Вюртемберг.

— С перговорами все ясно. Полагаю, надо отправить в Женеву указание — соглашаться, — неожиданно для всех дал указание Рейган.

— Рональд… сэр…, - удивлению присутствующих не было предела, и Джордж Буш не выдержал, — ты уверен?

— Если не можешь быстро выиграть войну, дешевле ее быстро проиграть, — ответил президент. — А наша армия… Кстати, а где министр обороны?

— Он заболел, сэр, — доложил Весси.

— Заболел? А я то думал, что он Каспер, притовряется дружелюбным привидением, — грубовато пошутил Рейган. С министром обороны его связывали дружеские отношения, но то, как Уайнбергер его подставил, президенту не понравилось. — Пусть выздоравливает. С указанием все ясно?

— Понятно, мистер президент, — согласился Шульц. — Сегодня же отправлю необходимые инструкции.

— Теперь по финансам, — Рональд переключился на другой вопрос. — Дональд, какая у нас ситуация?

Министр финансов Дональд Риган, чем-то неуловимо напоминавший дядюшку Скруджа из популярных комиксов[5], сидел с кислым видом, словно перед самым приездом в Белый Дом проглотил лимон и никак не мог избавиться от привкуса во рту.

— Господа, господин президент, могу сообщить вам, что с финансами у нас…, - он неожиданно споткнулся, подбирая подходящее слово, — очень сложно. Новости о поражении в Европе привели к небывалому падению на рынке. А увеличение военных расходов на операции в Латинской Америке затягивает наш бюджет в финансовый тупик. Либо мы принимаем меры по секвестрованию отдельных статей, либо дефицит бюджета будет намного выше намеченного. Это все что я могу сообщить…

— Спасибо, Дональд, — ответил президент. — Мы учтем ваше мнение. Генерал, — он поеврнулся к Весси, — что у нас с текущими операциями.

— Мистер президент, сэр, — Весси встал и одернул мундир. — Операция «Вспышка ярости» продолжается по плану. Наши войска вчера окончательно очистили от противника столицу страны. Пока имеются отдельные очаги сопротивления в горах. Потери незначительные. Казус с русской подводной лодкой решить не удалось. Русские активно противодействуют нашим кораблям, пытающимся к ней приблизиться. Над районом дрейфа постоянно патрулируют бомбардировщики «Бэкфайр» с противокорабельными ракетами…

— Не все знают, что произошло, — прервал генерала Рейган. — Кроме того, вы не назвали точное число наших потерь на Гренаде.

Пока слегка побледневший генерал рассказывал о том, как русская подводная лодка ухитрилась незаметно подобраться к фрегату и утащить намотанную на винт новейшую буксируемую антенну обнаружения подводных лодок, многие улыбались. И только потом, когда, наконец, до них дошло, что русские получили сверхсекретное американское оборудование. Да еще в ситуации, позволяющей предположить, что оно просто не может обнаружить русских под водой … эти лица надо было видеть. Президент Рейган даже припомнил знаменитое выражение древнего русского режиссера: «Верю!»

Озвучить же потери генералу оказалось еще труднее. Потому что у всех невольно возникло желание кого-то принародно казнить. Десяток самолетов и вертолетов, шесть гаубиц, два танка и почти три десятка убитых только на фоне потерь в Европе смотрелись маленькими числами. Ведь получены они были в ходе боев с ничтожными и многократно уступавшими в силах недовойсками типичного латиноамериканского государства.

Рейган, зловеще улыбаясь, попросил начальника ОКНШ продолжать и доложить о ходе «воздушного наступления» на Никарагуа. Тех самых воздушных атак, которыми по предложению адмирала Хогга, заменили высадку десанта. Приободрившись, Весси начал докладывать о нанесенном противнику ущербе, десятках уничтоженных самолетов и танков, сотнях убитых солдат, о разрушенной инфраструктуре и уничтоженных запасах нефти.

— Отлично, Джон. Но мы хотели бы узнать о наших потерях, — опять прервал Весси Рейган. И снова оказалось, что все не так уж и отлично, как докладывает генерал. Два потерянных F-111, двенадцать палубных самолетов, несколько сбитых гондурасских штурмовиков доказывали, что сандинисты активно сопротивляются. К тому же выяснилось, что они перешли в контрнаступление на гондурасской границе и остановить их удалось только после ввода в бой пехотного батальона армии США, поддержанного эскадрильей легких штурмовиков.

— Итак, господа, — заявил Рейган, — получается, что без прямой интервенции нам сандинистов не свергнуть. Но интервенция в Никарагуа, по имеющимся данным, грозит нам вторым Вьетнамом. А с учетом опыта Гренады — с весьма высоким уровнем потерь. Таким образом ни «Вспышка ярости», ни «Свобода Никарагуа», ни планируемая операция «Мангуст-Два[6]», как я считаю, не смогут отвечать интересам Соединенных Штатов, — так благородно Рейган объяснил, что неудачи в Латинской Америки не смогут замаскировать фактическое поражение в Европе. — Поэтому, господа, надо решить, что делать дальше с этими операциями.

— Или мы сейчас совместно находим дополнительные источники финансирования, или все эти операции надо сворачивать. Мы можем начать финансировать дефицит бюджета за счет эмиссии, попросив об этом ФРС, но для того нам нужно будет нечто, чтобы впитывало излишнюю денежную массу, чтобы не вызвать резкий и сильный инфляционный эффект, — высказался первым Риган.

— Комитет начальников штабов может гарантировать быструю победу, хотя бы в Никарагуа? — спросил у Весси Рейган.

— Нет, — коротко ответил генерал. — С Гренадой мы закончим через несколько дней, в крайнем случае — через неделю. С Никарагуа…

— С Никарагуа придется решать дипломатическим путем, — предложил Рейган.

— Мы должны вырезать Никарагуанскую раковую опухоль[7], - возразил Шульц. — Давайте помиримся с Советами, отдадим им Германию, решим вопрос с Пакистаном, но за все это уговорим их отдать нам Никарагуа. Мы уже показали слабость своей позиции на мировой арене. Если мы сейчас сдадимся и в этом вопросе — против нас будет и Америка…

— В таком случае, у меня есть предложение, — вступил в разговор молчаливо слушавший спор глава президентской администрации Джеймс Бейкер III. — Почему бы нам не пойти на переговоры с сандинистами? И в обмен на отмену бомбардировок и поддержку контрас не предложить им провести выборы под контролем международных наблюдателей? Готов поспорить, господа, что Ортега согласится. И что выборы они проиграют. Длительное пребывание под бомбежкой не способствует сплочению нации, как показывает опыт Германии.

— Однако бомбардировки Вьетнама показали совершенно иное, — возразил Бейкер.

— Вьетнам масштабно поддерживали русские, и даже китайцы. Причем у них была возможность быстро подвозить оружие и боеприпасы, — возразил повеселевший Весси, понявший возможности этого предложения для восстановления репутации вооруженных сил. — А Никарагуа сейчас находится практически в блокаде и русским не до помощи режиму сандинистов. Они укрепляют Кубу, но пока не послали ни одного самолета в Никарагуа. Я — за предложение…

Спорили долго и упорно, но в результате решили принять предложение Бейкера, закончить операцию в Гренаде до полного прекращения сопротивления, а план вторжения на Кубу считать несуществующим.

После окончания заседания, когда все выходили из маленького и душного кабинета, оставшийся сидеть Рейган неожиданно попросил.

— А вас, сенатор Бейкер, я попрошу остаться.

07.11.1983 г. СССР. Авиабаза «Мары 2»

— Война окончена, но война продолжается, — последнее время Николай повторял этот привязавшееся предложение постоянно. Тем более, что причины для такого вывода и регулярного повторения были. Если не весь Союз, то Министерство Обороны точно работало в режиме военного времени. И то, что в мирное время занимало месяцы и годы, сейчас решалось в считанные дни. Только недавно несколько десятков летчиков собралось в Липецке, за пару дней переучились на с однойц стороны вполне знакомые, но с другой — сильно доработанные МиГ-23 модели МЛД. Успели сделать несколько вылетов для того чтобы освоится с техникой пилотирования более маневренных самолетов…

И вот они уже в Марах. А Мары, надо сказать, это вам не фунт изюму. Для всех, служивших в истребительных авиационных полках Советского Союза слово Мары говорило очень много. По таинственному графику, утвержденному где-то на самом верху пирамиды командования, каждый полк прилетал на авиабазу расположенную у этого южного города для проверки боевой готовности. Полк встречали местное гостеприимство, куча торговцев, стремящихся выгодно продать фрукты изголодавшимся по ним жителям отдаленных гарнизонов. И очень негостеприимные хозяева в виде двух специально подготовленных эскадрилий, имитирующих авиацию противника и нескольких десятков радиоуправляемых мишеней Ла-17, которые надо было сбить, несмотря на все мастерство управляющих ими операторов. Боевая готовность полка оценивалась по пятибалльной, общепринятой в СССР шкале. Но получить «пятерку» во время этих учебных боев было также реально, как футбольной команде из каких-нибудь Нью-Васюков попасть в финал чемпионата мира. Даже «четверка» гарантировала пристальное внимание к командованию полка и возможные поощрения. Но всегда существовал одно незримое правило — никогда в мирное время полк не отправлялся сюда внезапно. Наверное, какой-то график существовал и сейчас. Вот только никто его до частей не доводил. Команда поступила внезапно, как на войне. И как на войне, всего за сутки полк ушел с аэродрома практически в полном составе. Позавчера прилетели, вчера облетели район, ознакомились с местностью. А сегодня — в бой. Учебный, но все же бой. Причем местные вкатили, к удивлению прибывших летчиков, не обычные МиГ-21 или МиГ-23. А самые настоящие МиГ-29 и даже французские «Миражи» III. Ну или какие-то очень похожие на них машины. Как и откуда эти новые машины вместе с летчиками оказались здесь, никто проверяемым естественно не сказал. Но сюрприз получился знатный. Некоторые из однополчан Федорченко даже заранее приуныли, ожидая неминуемого поражения. Впрочем, это были летчики, не успевшие слетать в настоящие боевые вылеты начальных дней войны. Так что более опытные пилоты смогли их успокоить.

— Действуем как в бою. Никаких лишних переговоров. Только кодовые команды и сигналы «Лазури», — еще раз проинструктировал перед вылетом свое звено Николай. — Не мандражировать. Мы им покажем кузькину мать, пусть даже это будет и посложнее, чем бороться с американцами, — простенькая шутка все-таки вызвала улыбку на лицах.

Привычно выслушал рапорт техника, потом обошел самолет по маршруту предполетного осмотра. Забрался по стремянке в кабину, разместился в кресле. Техник, как обычно, помог с привязными ремнями. Обыденно зашипел воздух, опуская фонарь до характерного щелчка закрытия замка. Огляделся, проверяя состояние приборов. Потом вместе с техником прочел «молитву на двоих», запуская двигательи проверяя систему. Вырулил на рулежку, снова отметив для себя, что «гостевую» стоянку здесь явно делали второпях. Поэтому шасси «постукивает» на стыках плит, как колеса поезда на стыках рельс. Запросил у КДП разрешение на взлет и неожиданно почувствовал волнение, словно перед боевым вылетом.

Взлетели парами, резко, сразу после взлета, разворачиваясь на курс к полетной зоне. Вслед за их четверкой взлетела, как успел заметить Николай, четверка французских «Миражей»

— Семьсотые, семьсот первого. «Курицы», — передал он, ежесекундно ожидая оклика от дежурного или офицера наведения за подсказку своим ведомым. Но командно-диспетчерский пункт молчал. Свой офицер, как видно, не хотел подставлять своего летчика. Проверяющий или отвлекся и не услышал передачу, или решил не вмешиваться.

До зоны, отведенной для учебного боя, шли обычным «пеленгом» на среднем эшелоне, хорошо видимые на локаторах. Но перед самой невидимой границей «поля боя» резко нырнули вниз все вместе, перестроившись «фронтом пар». Причем сделали это без всякой команды, по сигналам «Лазури», передаваемым офицером наведения. И тут же включили тепловизоры. Летевшие на французских самолетах инструкторы, похоже, не ожидали такого маневра, продолжая шарить по небу локаторами в поисках потерянного ими звена. Каждый раз, когда невидимый луч касался несущегося МиГа, в наушниках Николая появлялся писк-предупреждение. Совсем незаметно подобраться к «противнику» Федорченко не надеялся. Но дальность обнаружения локаторам на фоне земли все же ниже, к тому же присылаемые молчаливым офицером наведения по «Лазури» данные позволяют неплохо ориентироваться в маневрах оппонентов. Поэтому, когда отметки целей наконец-то появились на индикаторах «Миражей», одновременно сработали и их систему обнаружения облучения. Зафикисровав на пленку «попадание в цель» дальнобойной Р-24Р, Федорченко передал в эфир всего два слова.

— Семисотые, атака.

Включив форсаж и убрав крыло в положение «семьдесят два градуса», МиГи на немыслимом для прежних модификаций угле атаки перешли в набор высоты. Но слабая слетанность помешала. Ведомый и вторая пара несколько запоздали. Атака получилось разрозненной и растянутой по времени. К тому же ведомый Николая не успел выключить форсаж и перевести крыло в боевое положение, проскочив боевой порядок атакуемых «шестнадцатых» в очень опасной близости от одного из самолетов.

Ближний бой получился короткий. Маневренность «Миражей» оказалась повыше, чем у встречавшихся Федорченко в бою Ф-15. Но только горизонтальная. А в скороподъемности МЛД, в принципе, сильно их превосходил. Так что, активно маневрируя и сумев зайти по разу в хвост «противника», оппоненты разошлись. После чего пришел приказ офицера наведения — взять курс на аэродром.

Ведомый догнал Николая молча и пристроился на свое место сзади. Федорченко тоже не стал его вызывать, обдумывая произошедший бой. Звено МиГ-23 приземлялось первыми, пока «Миражи» кружили над аэродромом. Приземлившись, Николай быстро обсудил бой с летчиками прямо у самолетов, а потом уже пошел на доклад.

— Нормально, парни, — встретивший их у командирской палатки начальник штаба полка выглядел довольным. — Проверяющий особо оценил вашу задумку с «вьетнамским приемом».

Николай вспомнил, что именно так — на пролете через строй противника со сверхзвуковой скоростью и пуском в этот момент ракет действовали вьетнамцы во время налетов американцев. Правда этот маневр получился у них спонтанно и неизвестно, что покажет объективный контроль. Но ведомый клялся и божился, что успел захватить цель и нажать кнопку. Так что бой они должны были выиграть. Что в итоге и подтвердил на кратком разборе их первого вылета командир полка.

Второй вылет их звено сделало ближе к вечеру. Теперь им противостояли тоже МиГи, только «двадцать девятые». Вот тут пришлось попотеть, так как наши истребители оказались маневренные хваленых американцев. После приземления Федорченко с трудом вылез из кабины, а нижнее белье под высотно-компенсирующим костюмом насквозь пропиталось потом. Но бой они проиграли, но смогли нанести оппонентам потери большие, чем остальные звенья…

По итогам полетов на воздушные бои полк явно получал оценку «Пять». Но на следующий день были назначены стрельбы боевыми ракетами по мишеням.

08.11.1983 г. СССР. Авиабаза «Мары 2»

Николай лежал на спине, подставив живот и руки палящему по-летнему ноябрьскому солнцу и ни думал ни о чем. Аэродромная суета и болтовня «отдыхающих» летчиков, техников из ремонтной группы ТЭЧ полка, протекали где-то в стороне, ничуть не нарушая нирвану, в которую погрузился заместитель командира полка. Конечно, человека, далекого от авиации слово «тишина» применительно к аэродрому, на котором взлетают и садятся одновременно десятка два боевых самолетов, ревущих работающими на форсаже двигателями, поразит до глубины души. Но для истинного авиатора это всего лишь обычный фон его жизни, практически отсутствие шума. Не мешали даже два местных истребителя МиГ-29, крутящие высший пилотаж прямо над аэродромом. Скорее наоборот, доносящееся с воздуха негромкое гудение их двигателей и рисуемые ими в воздухе фигуры придавали дополнительный привкус размышлениям Федорченко. Сегодня у него был практически выходной день. Командир, впечатленный успезами его звена и получивший указание в боевых пусках задействовать только не участвовавших в реальных боях, приказал Николаю просто находиться на аэродроме, ни во что не вмешиваясь и ни за что не отвечая.

На стоянке собрались все самолеты полка. Часть из них еще дозаправлялась от стоящих рядом заправщиков, на некоторых уже висели боевые ракеты. А на одном группа оружейников заряжала, опустив вниз на специальных тросах, пушку, аккуратно укладывая ленту с двадцатитрехмиллиметровыми патронами в зарядный ящик взамен расстрелянных во время вылета. Только что приземлившиеся после первого вылета летчики оживленно обсуждали, кто и как зашел, захватил в прицел и сбил мишень. Оружейники волокли к уже заправленным самолетам тележки с ракетами. А специалисты по прицельному комплексу с озабоченным видом обсели как куры на насесте один из самолетов, на котором отказал прицел.

Над всем этим, сменив два севших на землю МиГ-29 кружил, выписывая фигуры высшего пилотажа двухместный учебно-боевой самолет — «спарка». Так как двухместных МиГ-29 промышленность еще не выпустила, для учебных полетов даже в местном полку использовали обычный МиГ-23УБ. Который, надо пояснить, по мневренности сильно уступает «двадцать девятому». О чем, азартно крутя пилотаж, забыли пилоты, только что сменившие боевые самолеты на учебно-боевой.

Николай внезапно очнулся и недоуменно осмотрелся вокруг. Что-то изменилось в привычных звуках аэродрома, какая-то мелочь, непонятно-опасная ударила по его нервам. Он поднял голову и несколько секунд с удивлением рассматривал неестественно висящую в воздухе «спарку», окруженную непонятным облачком дыма и несколькими отдельно падающими предметами. На его глазах, блеснув на солнце, отскочил … фонарь второй кабины и в облачке дыма от самолета отлетело … еще одно катапультное кресло! Только сейчас Николай понял, что именно пропавшее жужжание двигателя «спарки» и пробудило его из блаженного полусна. Оглядевшись вокруг, он увидел, как в полной тишине часть его сослуживцев бежит в сторону поля, подальше от аэродрома, а другие столь же стремительно несутся в сторону стоящих на заправочной стоянке самолетов. Он рванул к самолетам, на бегу оглянувшись и успев заметить, как раскрылись парашюты над отделившимися от кресел летчиками и над самими креслами и как медленно, словно вальсируя, падает самолет

Многие видели падающий осенью с дерева сухой лист. Если погода безветренная, то он спускается на землю по некоей сложной, спиралеобразной, хаотичной траектории. Вот также летела вниз с выключенным мотором пресловутая «спарка». Такой полет в авиации называется «плоский штопор». И большинство попавших в такой штопор самолетов из него вывести невозможно, в отличие от обычного. Именно поэтому летчики выключили мотор и катапультировались, едва осознав случившееся. Но они не учли одного. Вальсирующий в небе над аэродромом самолет падал именно на стоянку гостей, прямо на все это скопище забитых под завязку керосином, боевыми патронами и ракетами самолетов и автомобилей.

Отгоняя все эти размышления, Николай вместе с десятком других людей помогал закреплять водила к передней стойке самолетов, отцеплять и подгонять к ним топливозаправщики, а потом перебежал к третьему самолету, на который заправщика не хватило. Попытался заскочить в кабину, но тепхник отрицательно покрутил руками, показывая, что запустить движок он не успеет. Тогда Николай громко приказал катить самолет. Десятка полтора сбежавшихся технарей и летчиков толкали и толкали, стремясь сдвинуть пятнадцатитонную махину с подвешенными под крылом ракетами вперед из опасной зоны. Время текло незаметно, тишину, установившуюся на аэродроме с момента происшествия, прерывало только хриплое дыхание самого Николая да изредка доносившиеся как сквозь вату чьи-то командные крики.

Внезапно словно что-то пронеслось над головой, и тишина исчезла, сменившись криками людей, шумом моторов и прочими звуками, сопровождающими обычную аэродромную жизнь. Стоящий рядом с Николаем техник самолета, Иван Волосунов по кличке Джонни, утер пот с лица и хрипло вытолкнул:

— Упала, товарищ полковник. Повезло нам, высоты не хватило до нас докрутить. За арыком упала.

Николай вспомнил прилегающий сзади к «гостевой» стоянке арык и кивнул. Если «спарка» упала там, даже взрыв керосина не страшен, потому что вырытая при прокладке арыка земля создавала два защитных вала, прикрывающих с тыла всю стоянку.

Осмотревшись вокруг, Николай отметил, что за те несколько минут, пока МиГ падал, все самолеты успели откатить вперед до самого края бетона. А ракетные тележки выкатить прямо в окружающую стоянку траву. Еще раз оглядевшись, он вздрогнул, представив, что могло бы произойти, падай самолет с немного большей высоты. Тут же его взгляд зацепился за фигурки беглецов, медленно и пристыжено возвращающиеся к самолетам и стоящий в метрах в пятистах впереди, на отдельной стоянке транспортный Ил, до отказа забитый боеприпасами для армии дружественного Афганистана. Повернувшись к Джонни, он показал рукой в сторону самолета.

— Да уж, товарищ полковник, такой «бум» наверное и в Иране бы услышали, — хрипло рассмеялся неунывающий Иван.

— Это точно, — подтвердил его слова Николай и, кивнув занявшемуся своим самолетом технику, пошел к командирской палатке. Там уже собирались летчики и инженеры полка, бурно обсуждая произошедшее. По пути Федорченко посмотрел на часы. Показавшиеся вечностью события заняли чуть больше пяти минут.

Самолеты, выкаченные вперед за время падения, возвращали на место с помощью автомобильных тягачей в течении двух часов. Вечером на построении командир полка официально разрешил всем отметить второй день рождения, но усталые авиаторы раньше обычного утихомирились и заснули еще до официального времени отбоя.

А вот «пятерку» полк так и не получил. Программа полетов была выполнена не полностью, поэтому поставили полку не совсем справедливую, но честно заслуженную «четверку». Впрочем, ни командир полка полковник Подкорытов, ни Николай особо не огорчались. Тем более, что на следующий день полк собирался улетать на свой родной аэродром, в Альтес-Лагерь. Поэтому и на переживания времени почти не оставалось. Надо было спланировать перелет, организовать штабную подготовку и составление соответствующих приказов ипроверить их выполнение, проконтролировать подготовку летчиков, проверить как заместитель по инженерно-авиационной службе и его технари подготовили самолеты и имущество к перелету… и еще выполнить тысячу и одно мероприятие. Потому что перелет полка с аэродрома на аэродром отличается от переезда с квартиры на квартиру только тем, что вещи по сравнению с инструментом и оборудованием паковать сложнее.

09.11.1983 г. Германия. Гейленкирхен

Николай осторожно прошел по полу разгромленной, словно после происходившего в ней жесткого боя, казармы.

— Это что же получается, камрад, — повернулся он к сопровождавшему их и не менее его удивленному отрывшимся видом немецкому лейтенанту-переводчику. — НАТОвцы постарались или местное население? Меня уверяли, что всем казарменные помещения будут в полной сохранности, и мы сразу сможем разместиться, а здесь… — вместо слов он просто скривил гримасу и пнул попавший под ногу обломок стула.

— Понимаю, камрад. Приму меры, — по-русски этот немец из Национальной Народной Армии говорил не хуже самого Берга. Но при этом ухитрялся столь же отлично разговаривать на паре немецких диалектов и «шпрехать» на английском, как настоящий англичанин. Временами Николай подозревал, что этот вундеркинд приставлен к нему и его роте не армией, а германским КГБ, или как там оно у них называется. Особенно эти подозрения усилились, когда выяснилось, что пьет он ничуть не хуже Хабибулина и стреляет из ПМ, как мастер спорта. Вот только Берг никак не мог понять, стал бы настоящий гэбист так хвастаться своими талантами. Которым, надо признать, Николай слегка завидовал в душе. К тому же имя и фамилия лейтенанта прямо напоминал о разведчика. Иоганн Вайс, нарочно не придумаешь. Сразу щит с мечом и вспоминаются.

Поэтому сейчас, несмотря на все свалившиеся на него, Берга, как командира передового отряда дивизии, проблемы с расквартированием, он даже обрадовался тому, что все эти многочисленные таланты немцу ничем помочь не смогут. Потому что у них осталось всего два дня до прибытия основных сил дивизии, а информация о состоянии местных казарм оказалась, мягко говоря, недостоверной. Так что немцу придется попотеть, выясняя что произошло, кто виноват и как все это исправить, решил про себя Николай. Тут же признавшись сам себе, что он слегка лукавит. Ничего особо страшного не произошло. Крыша и стены есть, а остальное они и сами восстановят. «Хозспособом». Никуда не денутся, все равно бывшая авиабаза НАТО уже назначена им руководством, как место постоянной дислокации.

— Конюшевский! — громко крикнул Николай, заставив Иоганна поморщится. Бывший наводчик его танка недавно сменил экипаж, должность и звание. И поэтому сейчас Берг ставил задачу именно ему. — Старшина. Берешь людей, танки ставите вон на ту свободную площадку. Поставишь часового, остальным — навести здесь по возможности порядок. Ночевать будем в этом здании. Да… отправишь Сидорова к мотострелкам, сейчас записку напишу.

Присев на остатки стула, Николай развернул планшет и быстро написал на листке блокнота несколько строк. Вырвал листочек, отдал старшине.

— Ну, действуй. А мы…

— Товарищ капитан, может быть съездим в полицейское управление? — предложил Вайс. — Наладим взаимосвязь. Узнаем, наконец, что здесь произошло…

— А давай. Конюшевский! Погоди. Дай-ка мне автомат, — отобрав у старшины автомат и подсумок с магазинами, Николай быстро нацепил снаряжение на себя.

— Слышал? Ну вот. В роте — страшим лейтенант Канторович, остальное — как я сказал. Приеду — проверю…

Ехать было недалеко, всего шесть километров на восток по неплохому шоссе. Гейленкирхен выглядел еще меньше пострадавшим от войны и еще больще заброшенным, чем Аахен. БРДМка неторопливо катилась по улицам, на которых не было видно даже прохожих, не то, что машин. Лишь свисающие кое-где с балконов и из окон белые простыни намекали, что люди в городе все же есть.

— Понимаешь, Николай, — на ходу объяснял Иоганн, — база здесь нас очень интересовала. Но американцы ее успели эвакуировать сразу после начала боев, а больше никаких войск в этом районе и не было. Ваши войска тоже задерживаться здесь не стали, ушли севернее. А наша рота, что здесь стоит, вся вдоль границы с голландцами развернута. Граница…, - Вайс улыбнулся, — натруальный голландский сыр, вся в дырках. Так что кто и зачем сюда залезал узнать можно только у владеющих обстановкой местных. По моим сведениям, — Николай мысленно себе поаплодировал: «Точно, гэбист. Сведения у него личные…», — полицейские в городе оставались.

— Думаешь, Иоганн, это могут быть диверсы? — уточнил Николай.

— Диверс… кто? А, диверсанты…, - немного обескураженно уточнил незнакомое слово немец. — Могут быть и они. Если уж в Берлине…, - четыре дня назад в Берлине группа «спящих» диверсантов внезапно проснулась и пыталась напасть на резиденцию правительства ГДР. Закончилось это действие громкой перестрелкой, двумя десятками пострадавших и шестью трупами диверсантов. К этому добавились несколько сотен статей и передач в западных газетах, радио и телевидении с душещипательными рассказами о «подавляемом тоталитарным режимом протесте». Которые столь же быстро исчесзли, как только в Совбезе ООН выложили несколько убойных документов, оказавшихся на захваченной явке группы. Американцы спихнули все на самодеятельность английских союзников. Те с перепугу, видимо ожидая очередного атомного удара, заявили, что вообще ничего не знают. И все затихло, только три дня все военные в Аахене, как идиоты, сидели «в усилении» с оружием наготове в ожидании следующей провокации.

— Сверни направо, — наклонившись, крикнул водителю в открытый люк Вайс. — Через перекресток… — договорить он не успел. Откуда с той стороны, куда они добирались, вспыхнула перестрелка. Стреляло, на слух, от пяти до шести автоматов или пистолетов-пулеметов.

— Вот и до нас добрались, — спокойно отметил Иоганн, снимая с плеча автомат.

— Стой, — опустившись из люка на место командира, приказал Николай. — Ждешь здесь, — добавил он командиру машины, старшему сержанту Ефимкину, располагавшемуся на месте стрелка. И, подхватив свой автомат, вылез из машины. — Черт, как неудобно, — спрыгивая на асфальт дороги, невольно выругался он. — Машина для разведчиков, а вылезти сложнее, чем мне из танка, — пояснил он уже спустившемуся на землю Вайсу.

— Надо менять, — хладнокровно согласился Вайс. — Боковые люки должны быть, чтобы пешую разведку высаживать.

Перестрелка, между тем, усиливалась, автоматные очереди несколько раз заглушили более громкие выстрелы, похоже, из чего-то вроде дробовиков.

— Пойдем, посмотрим, — решил Николай.

Держа наготове автоматы, они осторожно свернули за угол дома. Прижимаясь к стенам, медленно, как коты, выслеживающие стайку, голубей двинулись вперед. Одновременно наблюдая сценку из какого-нибудь западного боевика. Метрах в пятистах впереди четверка парней, одетых в обычные гражданские куртки и джинсы, увлеченно палила из пистолетов-пулеметов «Узи» в окна здания с характерной вывеской «Полиция», прячась за парой легковых машин. Из открытой двери здания торчали чьи-то неподвижные ноги в форменных брюках. Еще один полицейский лежал прямо перед машиной. Под ним расплывалось характерное темное пятно. Однако в полицейском участке еще нашлось несколько человек, которые продолжали отбиваться. Стреляли они, похоже, тоже из пистолетов-пулеметов. От пуль которых нападавших хорошо защищали корпуса машин.

— Дикий Запад, — не удержался от комментария Николай. Расслышал его Вайс или нет, он так и не понял. Но повернувшийся немец жестами показал на крылечко напротив и на двух ближних нападающих. После чего передернул затвор и махнул рукой Бергу.

Николай парой стремительных прыжков перескочил на другую сторону узенькой улицы. Присел за каменной боковиной крылечка, едва прикрывшей его самую уязвимую мужскую гордость. Бросил взгляд на готового к стрельбе Иоганна и прицелился в хорошо видимых противников. В этот же момент один из нападавших их увидел и развернувшись, выпустил короткую очередь. Целясь в Вайса. Не попал. Одновременно дуплетом выстрелил Вайс. Выпалил длинную очередь Николай. Стараясь удержать в прицеле пытавшихся укрыться от новой опасности диверсантов. Один из них упал сразу, перечеркнутый очередью. Во второго Николай не попал. Но тут из окна полицейского участка грохнул дробовик и одновременно снова дуплетом выстрелил Вайс. Последний уцелевший нападающий картинно, как в кино, вышел на заплетающихся ногах из-за машины, держа двумя руками «Узи»… и рухнул.

— Готовы! — крикнул Иоганн Николаю.

Из-за поворота, рыча мотором и вращая башней с пулеметами, выскочила их бронемашина. Громыхая, промчалась вперед, одновременно закрывая Вайса и Николая броней. И громыхнула очередью. Похоже, по машинам диверсантов. Остановилась, мягко урча мотором. Из башенного люка выглянул Ефимкин.

— Товарищ капитан, все! — коротко и не совсем понятно доложил он. — Полицаи белый флаг выкинули!

Встав и обойдя бронемашину, Николай увидел, что действительно в окне полицейского участка торчит что-то вроде белой салфетки.

— Пойдем, поговорим! — Иоганн уже забросил свой автомат за спину и невозмутимо ожидал появление Николая. И сразу пошел вперед, к полицейскому участку.

— Слушай, ты точно только переводчик? — спросил, улыбаясь, Берг, догнав немца.

— А что, есть сомнения? — удивился Вайс и… подмигнул.

— Теперь нет, — ответил Берг.

В дверях участка их уже ждал полицайобермайстер, представившийся Карлом Эбертом.

— У нас здесь всего семеро… было, — говорил он по-немецки, с местным акцентом, но Вайс успевал переводить. — Одно оставшееся работать полицейское отделение на весь город. При этом заявлений о преступлениях — на всю полицию земли работы хватит. Как война эта дурацкая началась и с базы в Тефенхофе народ разбегаться стал, так и пошло. И свои, и даже достопочтенные бюргеры словно озверели… но они все быстро в Голландию смотались… А потом вот эти появились. Четверо, на машине или машинах. Почерк одинаковый — пытки и убийства. Похоже, чтобы панику посеять. А ваши сюда, в город и не заглядывали почти, пришлось нам работать. Видимо кто-то им донес, вот они и приехали сюда с нами покончить. Спасибо, господа, выручили.

Потом посидели в участке, пропахшем кровью и порохом. Как объяснил Карл, с базой было все просто такие же непонятные парни приезжали несколько раз и что-то там искали. А заодно местных бауэров с деревни привлекали на помощь. Те, что смогли утащить — утащили, а что не смогли — разбили.

— Что нам теперь делать, господа? Нас осталось четверо, Юлиус ранен и не скоро сможет вернуться в строй. А вот такие вот «гости» могут появиться вновь, — полицейский начальник смотрел на двух офицеров с надеждой и одновременно — с вызовом. Как бы намекая — «вы виноваты в том, что происходит, вам и решать».

— Иоганн, полагаю, пару дней ты сможешь городу уделить? Мы как-нибудь на базе сами устроимся. А тебе в помощья и наших разведчиков дам и отделение мотострелков пришлю. А там наша дивизия подойдет или местные власти что-нибудь придумают. Согласен? — ничего лучше Берг придумать не смог.

— Что тут думать. Согласен. Вызывай мотострелков, а мы с герром полицайобермайстером попробуем связаться с его начальством. А заодно — пошлем весточку моему начальству. Думаю, сюда, как минимум, еще пару рот нашей военной полиции присылать надо, — сразу согласился Вайс.

— Вот и отлично. Давай, решай все с милиц… полицейскими, а я пойду из «бардака»[8]с нашими свяжусь, — поднялся с мягкого стула Берг. — Работы у нас полно. И война, как видишь, не заканчивается даже после победы…

12.11.1983. г. Никарагуа. Манагуа

Они подъехали к самолету на белом санитарном «Форде». Санитары подхватили Володю и практически на руках вынесли из машины, третий помог выбраться раненому в голову сандинисту. Бойца положили на носилки и понесли к самолету. Самолет оказался какой-то незнакомый Захарову, изящно-белоснежный маленький по сравнению с другими, словно игрушечный, двухмоторный, слегка напоминавший наш Як-40.

У трапа, к которому Владимир добрался сам, при минимальной поддержке санитаров, их ждали главный военный советник и представитель местного Министерства Обороны. Оба по очереди подошли сначала к Захарову, потом к местному бойцу. Крепко пожали руки и пожелали скорейшего выздоровления.

— Не волнуйся, — добавил генерал Борисов, — у кубинцев врачи не хуже наших. Подлечат, а если нет — тогда и в СССР полетишь. Но место за тобой остается. Хорошо действовал, капитан. Буду ходатайствовать, чтобы тебе досрочно майора присвоили…

Бойца поднимали в самолет первым, а Владимир, стоя у трапа, еще раз осмотрелся вокруг. На самой стоянке, практически под самым колесом основной стойки шасси и кое-где дальше на бетонных плитах выделялись свежие заплатки. Бомбардировки Никарагуа закончились всего пять дней назад и полностью восстановить все разрушенное пока не успели. Но аэродром, как видел Захаров, отремонтировали в первую очередь. Ведь он пока оставался практически единственной возможностью быстро получить помощь от Кубы и Союза. В Тихом океане спокойствие так и не наступило, северо-корейские подводные лодки ловили американские корабли и суда не только у своих берегов, но и в открытых водах. Отчего американцы постоянно патрулировали по всему океану. Не гнушаясь и провокациями, из-за чего советские торговые суда ходили конвоями в сопровождении хотя бы одного боевого корабля. Бои же в Корее не прекращались и даже отправленные туда подкрепления не спасали положения. Северокорейцы держались. И даже ухитрялись наносить короткие, но сильные удары, оттесняя противника от тридцать восьмой параллели. Да и на Гренаде было по-прежнему неспокойно. Хотя организованное сопротивление фактически прекратилось, постоянно где-то что-то взрывалось и горело. К тому же после инцидента с атомной подводной лодкой американцы даже хотели прервать переговоры в Женеве. Но не прервали и даже успокоились, когда им вернули гидролокатор. Как объявили в газетах — неповрежденный, чему Захаров нисколько не поверил. В общем, на морях было неспокойно, зато воздушные сообщения никто не трогал, похоже по взаимной договоренности.

Тяжелораненных же из Никарагуа понемногу вывозили на Кубу, где было легче и с лекарствами и с врачами. Кроме того, вывозили всех серьезно раненых советников, русских и кубинских. Особенно тех, кто не мог быстро встать в строй, наподобие Владимира с его переломом ноги.

Самое обидное, что в последнем бою своего батальона Захаров поучаствовать так и не смог. Как раз тогда, когда колонна танков медленно и методично разворачивалась в боевые порядки. И батальон готовился с ходу ударить по наступающим американцам… прямо на штаб батальона, вышла четверка штурмовиков А-37 «Стрекоза». Легкие, предназначенные для борьбы с партизанами машины. Даже название которых намекало, что ничего серьезного от них и не ждут. Вот только машины на самом деле оказались маневренные, неплохо для своего веса защищенные и вооруженные. Выпустив почти три десятка неуправляемых ракет и сбросив четыре бомбы, неожиданные налетчики развернулись чуть ли не вокруг собственного хвоста и улетели безнаказанными.

Оставив батальон без командования.

Владимиру повезло, он успел упасть в какую-то канавку около танка и потом отделался всего лишь парой касательных ранений осколками и переломом ноги, на которую упало срубленное взрывом дерево. О такой мелочи, как контузия, можно и не вспоминать. Повезло и в том, что сразу после налета уцелевший, потому что он сидел в одном из атакующих танков, командир батальона отправил к разгромленному штабу отделение тыловиков. Так что в руки медиков капитан попал быстро, не успев получить осложнений от грязных ран…

Теперь он летел вместе с десятком других раненых и двумя сопровождающими санитарами на Кубу. Где, как говорили, для раненых советских офицеров специальным распоряжением Кастро выделили один из лучших отелей. И жалел только об одном — что так и не успел сесть в свой танк и поучаствовать в реальном бою с американцами. Но переживал не сильно. Потому что полагал, что война не закончится, даже если коммунизм победит во всем мире. Потому что даже если люди перестанут воевать между собой, никто не даст гарантию отсутствия в космосе каких-нибудь агрессивных «тор-марсиан». И никто не может подтвердить, что фантаст прав и существует тот самый принцип или порог, по которому фашисты и капиталисты не могут летать в космос. Если вспомнить немецкую «Фау» — принцип более чем спорный.

«Главное — не проговорится о таких выводах замполиту», — подумал Владимир, пытаясь переменить позу. Летели они уже больше часа и тело начало затекать даже в удобном мягком кресле, в которое его усадили.

Самолет, неожиданно заложив вираж, начал понемногу снижаться…

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Латинск., конец венчает дело, конец — делу венец

[2] Прозвище советских дизельных подводных лодок, которые действительно легко обнаруживались акустиками в режиме работы дизеля под водой с подачей воздуха через шноркель. Поскольку первое поколение советских атомных подводных лодок было также шумным (как и американских), прозвище перешло на них. Американцы считали, что все атомарины СССР сильно шумят. В реальности это опровергалось многократно — от описанного в тексте случая с кабелем, до учений «Атрина» и т. п.

[3] Уильям Кларк, советник президента Рейгана по национальной безопасности в 1982–1983 г.г. По образованию юрист, служил в контрразведке армии США

[4] Государственный секретарь (министр иностранных дел) США в описываемый период Дж. Шульц

[5] Мультсериал «Утиные истории» был впервые показан в 1987 г. Создан на основе комиксов К. Баркса о селезне — триллионере Скрудже Макдаке

[6] Операция «Мангуст II» — разрабатываемой в этой реальности план вторжения на Кубу

[7] Подлинные слова Дж. Шульца, произнесенные им в 1983 г. в Конгрессе

[8] «Бардак» — прозвище БРДМ в войсках