Тараканьи бега

Глава следующая, в которой Карамелькин в очередной раз обижается на Дамкина и Стрекозова

Позвонив по дороге своей секретарше, литераторы встретили ее около дома Карамелькина и прихватили с собой. Шлезинского оставили подождать у подъезда, чтобы в нужное время пригласить к Карамелькину. Шлезинский сел на лавочку и, достав из чехла гитару, начал неторопливо перебирать струны.

Дверь открыл хмурый Карамелькин.

– Привет, Арнольд! - воскликнул Дамкин. - А мы к тебе в гости!

– Здравствуйте, ребята, - молвил программист. - Здравствуй, Светочка!

Карамелькин звонко чмокнул Свету в румяную щеку.

Стрекозов прошел на кухню и привычно поставил чайник.

– Мы тебе пожрать принесли, - сообщил он, доставая купленные Светой продукты. - Целый килограмм докторской колбасы и батон хлеба.

– Спасибо, вы - настоящие друзья, не то что некоторые...

– Это ты о ком?

– Есть такие сволочи, которых считаешь своими друзьями, последнее с ними делишь, а потом оказывается, что они тебя постоянно смертельно обижают!

– Арнольд, - Дамкин провел Свету в комнату и усадил на диван. - Ты, говорят, со Шлезинским поссорился?

– Он меня так обидел, ребята...

– Знаешь, - сказал Стрекозов, - а ведь если вдуматься, то он совсем и не виноват!

– Как это не виноват? Это почему же?

– Ну, смотри, он подослал женщину, а ты не помнил, знаешь ее или нет. У кого память дырявая? У тебя или у Шлезинского?

– У меня, - признал объективный Карамелькин.

– Он тебя разыграл, а потом тут же в этом сознался. Это разве плохо? Представь, что он ничего бы не сказал, и ты был бы уверен, что у тебя склероз! Разве он неправильно поступил?

– Правильно...

– У нас такое ощущение, Арнольд, что ты не понимаешь шуток.

– Шутки и остроты я понимаю, - возразил Карамелькин, - но то, что сделал Шлезинский - это просто издевательство. Среди приличных людей так поступать не принято!

– А на нас ты случайно не обижаешься?

– Нет, - удивился Карамелькин. - А за что мне на вас обижаться?

– Да мы тебя тоже разыграли, только гораздо круче, чем Шлезинский.

– Это как же? Что-то я не припомню...

– Светка, ты помнишь те письма, которые ты писала под нашу диктовку? спросил Дамкин.

– Которые нужны были для рассказа о школьницах? - невинно спросила секретарша. - Где она признавалась в любви?

– Вот, вот! - Стрекозов сел поудобнее. - Карамелькин, твоя школьница это мы с Дамкиным!

Карамелькин позеленел.

– Света, - сказал он строго. - Значит, это ты писала мне эти отвратительные письма?

– Я же думала, что пишу новый рассказ Дамкина и Стрекозова, а машинки тогда под рукой не было... - сказала Света и невинно поджала губки.

– Что? - вскричал Карамелькин.

Минут пять он тупо смотрел на друзей, потом с криком вскочил и начал размахивать руками.

– Знать я вас больше не желаю! Какие вы сволочи! - выпалил программист сквозь стиснутые зубы. - А еще друзья! Да я вас!..

– Страшно! - поежился Дамкин. - Сейчас нас умочит, как его китаец учил...

– Уходите! - Карамелькин распахнул дверь и театральным жестом указал на выход. - Вон!!!

Дамкин и Стрекозов встали.

– Последнее время слово "Вон!" у Карамелькина стало одним из любимых, - заметил Дамкин. - Светочка, пошли вон!

Дверь за литераторами захлопнулась.

– Ну, вы даете, мужики! - сказала Света. - Обидели Карамелькина!

Читатель уже, наверное, заметил, что когда Света была ими довольна, называла мальчиками, а когда нет - мужиками. Видимо намекала, что все мужики - сволочи, а ее литераторы - напротив, невинны и не сволочи.

– Ладно, что понаписали ему писем, но зачем было об этом ему сообщать? Повеселились бы, и все!

– Зато теперь выходка Шлезинского покажется ему детской забавой, усмехнулся Дамкин.

– И меня втравили в эту историю, теперь он и на меня обиделся, продолжала переживать Света.

– Не волнуйся, Светочка, мы тебе опровержение напишем.

– Как это?

– Сейчас придем домой, поставим на плиту чайник, усадим тебя за машинку и напишем! - сказал Дамкин

– Не домой, - поправил Стрекозов, - а к Бронштейну. Или ты забыл, что мы у него хотели пожить?

Около лавочки, на которой Шлезинский во всю наяривал рок-н-роллы, собралась толпа пятнадцатилетних подростков. Девочки и мальчики пританцовывали.

– Шлезинский! - позвал Дамкин. - Кончай тут фигней заниматься! Пора завершить начатое дело!

– Все! - объявил Шлезинский подросткам.

– А еще когда-нибудь поиграете? - смазливые молоденькие девочки строили глазки довольному Шлезинскому. - Вы так хорошо поете! Лучше Макаревича!

– И лучше Кобзона! - сообщил Стрекозов. - И даже лучше Леонтьева! Он вам вечерком еще поиграет!

– Правда?

– Правда, правда, - кивнул Шлезинский.

Подростки разошлись.

– Он что, на меня больше не обижается? - спросил музыкант.

– Ну как тебе сказать, - протянул Дамкин. - Пока, может быть, еще немного дуется. Но гораздо сильнее теперь он обижается на нас.

– Когда это вы успели его обидеть?

– Помнишь письма, которые ему писала школьница?

– Которые она мне писала, - поправил Шлезинский, - а он их получал и читал.

– Ну вот, тут выяснилось, что это мы со Стрекозовым их писали, вот он на нас и обиделся.

– Вы со Стрекозовым? - Шлезинский засмеялся, распугав двух кошек. Во, здорово! "Неприятный тип"... Га!!! Этого он вам никогда не простит!

– Да ерунда это все! - ухмыльнулся Стрекозов. - Все равно он через неделю об этом забудет! Это же Карамелькин!

– А что, если он в записную книжку все записал? - спросил Шлезинский.

– Ну, ну, надеюсь до завтрашнего дня он ее не потеряет. Да и забыл записать, наверное, - поиздевался Дамкин.

– Ясное дело, забыл, - усмехнулся Стрекозов. - Ты минут через пять к нему зайди якобы за какой-нибудь забытой вещью, он наверняка тебе будет на нас жаловаться, а о своей обиде на тебя позабудет...

– Спасибо, ребята, - ответил Шлезинский. - А я придумал новый розыгрыш. Ночью, когда Карамелькин будет спать, я надену на себя бюстгалтер, засуну в него два надувных шарика и лягу к Карамелькину. Он спросонья подумает, что это женщина вот с такой грудью, - Шлезинский показал размеры, - а когда наткнется на мою бороду, как заорет! Представляете!

– Представляю! - хохотнул Дамкин. - Только тогда он на нас перестанет обижаться, а опять обидится на тебя.

– Да нет, - сказал музыкант. - Я этого делать не буду, раз он шуток не понимает.

– Иди, не упускай свой шанс, а то ты уже Бронштейна, наверное, достал, - Дамкин зевнул. - А мы, пожалуй, пойдем какой-нибудь новый рассказ напишем. Светка, пошли с нами!

– Нет, - любимая девушка отрицательно покачала головой. - У вас дома такие полчища тараканов!

– Да не к нам! Мы сейчас временно у Бронштейна на кладбище живем!

– Тем более! Только кладбища мне еще не хватало!

– Елки-мочалки зеленые! - неожиданно вскричал Стрекозов.

– Ты что? - обеспокоились его друзья. - Тебя укусил кто?

– Дамкин, мы с тобой идиоты!

– Мы? - с сомнением спросил Дамкин.

– Мы же должны были встретиться с Торчковым! Встреча на двести рублей!

Дамкин звонко хлопнул себя по лбу.

– Да, мы - идиоты! Прошло уже несколько дней! Торчков может передумать!

– Кто такой Торчков? - спросила Света.

– Да так, знакомый один, - уклончиво сказал Дамкин. - Слушай, ты рассказы из книжки уже перепечатала?

– А как же! Там работы было всего на пару часов.

– Может быть, мы в таком случае сходим к тебе? Заодно и кофе попьем...

– Почему бы и нет? - улыбнулась секретарша и взяла соавторов под руки. - Пошли.

Литераторы посидели некоторое время у любимой девушки. Кофе, сваренный Светой по старинному рецепту, был восхитителен. Дамкин зачитал наизусть новую поэму про свои похождения в деревне. Света смеялась.

Затем Стрекозов позвонил Торчкову и договорился о встрече в кофейне через полчаса.

– Светочка, где рассказы? - спросил он, положив трубку.

– Вот, - Света протянула литератору папку с рассказами Чехова. - А зачем они вам?

– Есть одно маленькое дельце. Мы тебе потом расскажем... А пока большое спасибо!

Дамкин и Стрекозов подошли к девушке с двух сторон и звонко поцеловали ее в пухлые розовые щечки, очень уж они это любили делать.