Тайна баронета

Глава 3

Между тем, молодой доктор Чарли, на которого обитатели старинного замка имели такие большие планы, спокойно сидел дома, в своем любимом кресле, перед не менее любимым компьютером, с кружкой обожаемого горячего чая в руках. Раздавшийся звонок лежащего рядом телефона, заставил парня вздрогнуть и, едва не пролив чай на себя, тихонько чертыхнуться сквозь зубы. Как врач он, конечно, понимал, что работа не дремлет, больные ждут всегда и даже в единственный выходной день его вполне могут вызвать на работу по особенно срочному делу, как бывало уже не раз, но… Но он так надеялся провести этот выходной в тишине и спокойствии!

Чарли медленно и осторожно поставил кружку на стол — кружка была полной, отпить из нее он еще не успел ни глотка и резкое движение могло быть чревато ожогами, — и, с неохотой взяв телефон, с претензией воззрился на дисплей, где высвечивалось, слегка моргая, имя вызывающего абонента. По лицу его медленно разлилось выражение человека, который, вместо того, чтобы кинуть лимон в чай, съел его сам, да еще и запил лимонным соком. «Из З. — Роман» — значилось на экране мобильного.

С губ молодого человека сорвался усталый, практически измученный вздох. Господи, оставят его когда-нибудь эти сумасшедшие в покое? Нет, никто не спорит, они, в целом, неплохие ребята и он даже почти привык полагать их друзьями, но дружба, как говорится, дружбой, а дергать его в единственный день законного отдыха — это просто верх неприличия! Тем более, что как подсказывала Чарльзу интуиция, основанная на горьком опыте, звонок «из замка» вовсе не означал мирное предложение пойти прогуляться, сходить в кафе или, скажем, в кино. Хотя, когда бы это они вообще звонили ему с подобными предложениями? С их-то тенденцией постоянно влипать в самые разнообразные переделки! Да он с ними скоро уже специалистом по болезням сверхъестественных пациентов станет, сможет диссертацию защитить!

Нет, безусловно, в массе своей болезни их достаточно человеческого происхождения — разнообразные переломы, вывихи, ранения… И все-таки, зашивать рану от пореза кухонным ножом — случайную или преднамеренную — гораздо приятнее, нежели, как выражался Роман, «штопать» какого-нибудь хранителя памяти, покалеченного не кем-нибудь, а упырями. Или вот, скажем, этот их приятель с мотоциклом, Владислав, про которого все обитатели жуткого замка в голос твердят, что он бессмертен. Всего год назад ему, обычному человеческому доктору, пришлось вправить ему несколько переломов, да еще и некоторое время понаблюдать за процессом восстановления человека, которому врачебная помощь вообще не должна была бы быть нужна — с его бессмертием он бы рано или поздно вылечился сам!

А вот теперь у них опять, без сомнения, что-то произошло. И, чтобы это ни было, на помощь они, как обычно, предпочли позвать его, своего единственного знакомого доктора… Хм.

Чарли, склонив голову, внимательно осмотрел телефон. Телефон звонил, надрываясь и требуя, чтобы хозяин принял вызов.

Что ж, может быть, это не так уж и неприятно… По крайней мере, он единственный на всем белом свете человек, самый обычный, простой, ничем не примечательный человек, который оказался посвящен в тайну обитателей замка под названием Нормонд.

Молодой доктор поморщился и мотнул головой. Но это же не дает им права!..

Он решительно принял звонок.

— Роман, слушай, я сейчас в Лондоне, я не могу… — начал уверенно не то оправдываться, не то отказываться он, даже не дождавшись слов собеседника, однако, договорить не успел.

Кто-то, обладающий недюжинной силой, рванул парня за ворот футболки, не порвав ее лишь благодаря какому-то неслыханному чуду и, опрокинув на пол вместе с креслом, стиснул его горло, почти лишая возможности говорить. Телефон, ожидаемо выпавший из его рук, ударившись об пол, разлетелся на две части.

Чарльз, толком не успевший даже понять, что случилось, на мгновения потерявший всякую ориентацию в пространстве, почувствовав на своем горле крепкие пальцы, совершенно инстинктивно вцепился в них, пытаясь разжать, и только сейчас начиная сознавать окружающую действительность.

Над ним, не скрывая широкой улыбки, склонился какой-то неизвестный парень очень примечательной и неординарной наружности. Пожалуй, даже на улице, среди толпы, где каждый встречный может казаться необычным, этот человек со своими ярко-рыжими волосами был бы замечен, а уж если приложить к волосам еще и глаза странно желтого цвета, то можно смело сказать, что толпа вокруг и просьбы сфотографироваться были этому парню обеспечены. Пожалуй, небольшим несоответствием всему его облику были лишь аккуратные, элегантные очки в довольно тонкой оправе, очень ловко сидящие на прямом носу, хотя, с другой стороны, именно поэтому весь его образ производил еще большее впечатление.

Видеть его Чарльзу доселе не приходилось.

Не обращая внимания на слабые трепыхания доктора, на его попытки вырваться, незнакомец продолжал легко, без видимых усилий, удерживать его одной рукой. Чарли ощутил мимолетное разочарование. Вот они — несколько лет занятий в спортзале и их результат в реальной жизни! Девушек на пляже, где молодому человеку доводилось бывать совсем нечасто, его подтянутая фигура и крепкие мускулы привлекали, но в критической ситуации все это оказалось бесполезным. Он не может даже справиться с вором, забравшимся к нему в квартиру, не способен защитить собственную жизнь! Горькое осознание собственного бессилия затопило молодого человека с головой. Он рванулся, стиснул изо всех сил пальцы рыжего мерзавца и, как ему показалось, немного разжал их…

Незнакомец едва заметно склонил голову набок, и по губам его скользнула слабая улыбка. Пальцы на горле бедного доктора сжались еще сильнее, практически лишая возможности дышать.

— Не перестарайся, Чеслав.

Где-то за его головой послышались легкие, уверенные шаги, и мягкий, хорошо поставленный голос, попросивший, очевидно, рыжего мучителя несколько сбавить обороты, заставил Чарли одновременно обрадоваться и испугаться. Так их, значит, двое! Боже, какой кошмар. Как они вообще смогли проникнуть в его квартиру, эти негодяи? Ведь не держит же он двери нараспашку, приглашая всех проходящих мимо мерзавцев заглянуть на чашечку чая! Кроме того, его и личностью-то примечательной не назовешь — он всего лишь хирург в огромном мегаполисе, один из многих, работает в одной больнице с самого института, старается помогать людям, насколько хватает сил. Средств особых не имеет, в связях, порочащих честь и достоинство замечен не был… А может быть, и был. Вспомнив вновь о ребятах из старого замка, Чарли почувствовал, как сжалось сердце. Пожалуй, кое-что примечательное в нем все-таки имеется…

Второй из неизвестных передвинулся правее, и в поле зрения молодого доктора возникло приятное мужское лицо, с небольшой бородкой, темными широкими бровями и почти черными глазами. Лицо казалось смутно знакомым, однако, вспомнить сейчас точнее не получалось.

Незнакомец присел на корточки и, приветливо улыбнувшись, вгляделся в лицо потенциальной, если уже не настоящей, жертвы.

— Здравствуй, мой мальчик, — голос его звучал спокойно, создавалось ощущение, будто бы мужчина и в самом деле прибыл в гости, заглянул с самыми, что ни на есть, благими намерениями, — Боюсь, ты уже и не помнишь меня. В прошлую нашу встречу ты был совсем юн, кажется, тебе было… года три?

Вопрос повис в воздухе. Чарли, расширившимися от изумления и страха глазами, молча смотрел на незнакомца, утверждающего, что он все-таки знакомый и не знал, что и думать. Он совсем не был уверен, что знает этого человека.

— Мастер, — давешний рыжий, продолжающий удерживать молодого доктора за горло, неожиданно поднял с пола что-то белое и, скользнув по нему глазами, приподнял, сжимая двумя пальцами, — Взгляните-ка.

Человек, которого он называл мастером, протянул руку. Рыжий, находящийся от него на некотором расстоянии, ловко метнул белую карточку, и Чарли, успевший за этот краткий миг рассмотреть ее, растерянно моргнул. Бейджик? Зачем он им понадобился, чем вызван такой интерес?

«Мастер», приподняв подбородок, чуть улыбнулся.

— Чарльз Далбертфилс, — с чувством прочитал он и легонько кивнул, похоже, одобряя что-то, — Любопытная фамилия, в которой слышится мое имя…

— Разве он не Гайлар? — рыжий нахмурился, а Чарли, в сердце которого прозвучавшая фамилия вызвала целую бурю эмоций, попытался уцепиться за соломинку.

— Вы… вы ошиблись… — прохрипел он, ибо пальцы рыжего мешали ему нормально разговаривать, — Я совсем не тот…

— Тихо, смертный, — человек, которого мастер называл каким-то странным, не отложившимся в памяти именем, чуть сильнее сжал пальцы на горле несчастного доктора, — Не с тобой говорят.

— Чеслав… — мужчина вздохнул и отрицательно качнул головой. Рыжий с неохотой ослабил хватку.

— Неужели ваши отношения с отцом так плохи, что ты даже не хочешь носить его фамилию? — проницательный взгляд темных глаз уперся прямо в лицо молодого доктора, и тот судорожно сглотнул. Если он знает… Если речь идет об отце… То дела еще хуже, чем он мог предполагать.

— Кто… кто в-вы… сэр?.. — голос едва слушался, а рука рыжего продолжала пережимать горло.

— Мое имя Альберт, — вопреки своему собеседнику мужчина говорил легко и свободно, не прекращая лучиться приятной улыбкой, — Как жаль, что дети, вырастая, так легко забывают прошлое… Скажи, малыш, сколько тебе было, когда ты узнал? Об отце?

Чарльз сглотнул. Нелегкий выбор развернулся перед ним во всей свой красе. Ответить на такой прямой вопрос значило бы подтвердить, что он именно тот, кто он есть, убедить собеседников, что они явились по нужному адресу, промолчать… Кто знает, что бы было хуже. Он закрыл глаза и, не в силах сдержаться, тяжело вздохнул.

— Шестнадцать… — голос его прозвучал едва слышно, а в душе внезапно вспыхнуло запоздалое сожаление. О, если бы только тогда он повел себя иначе! Если бы отец сейчас был рядом…

— Шестнадцать лет… — назвавшийся Альбертом на мгновение сжал губы, — Тяжелый возраст. Должно быть, было трудно узнать…

— Зачем вы пришли? — молодой доктор, пребывающий сейчас, безусловно, не в том положении, чтобы качать права, все-таки не выдержал, — Что вам нужно от меня, кто вы такой?

— О, ничего особенного! — мужчина, казалось, готов был рассмеяться. Медленно, плавно и аккуратно он поднялся на ноги и, глядя на прижатого к полу молодого человека сверху вниз, загадочно прищурился.

— Я хотел бы получить от тебя кое-какую, малозначимую, я думаю, для тебя информацию. Кажется, ты однажды лечил Винсента де ля Боша?

Чарли замер, нервно облизывая внезапно пересохшие губы. Да что тут творится? Кто этот человек? Или… Внезапная догадка как молнией осветила его сознание, заставляя дрожь пробежать по телу. Альберт! Сколько раз звучало это имя в стенах замка, как они опасались его носителя! Так значит… Это и есть тот Альберт? Но тогда откуда он знает отца? Откуда знает об их ссоре с отцом? Да и что, во имя неба и земли, ему нужно от Винсента??

— Лечил, — не стал отрицать Чарльз, пытаясь с некоторым вызовом приподнять острый подбородок, — Давно. Очень давно…

— Я просил бы рассказать об этом подробнее, — вежливо и несколько высокопарно произнес мужчина и, отойдя к стене, прислонился к ней, скрещивая руки на груди, — Не стану скрывать, Чарли, мальчик мой, что Винсент является очень любопытным существом… Но об этом, я полагаю, тебе известно. Я был бы счастлив изучить его, но пребывать с ним рядом сейчас лишен возможности и думаю, что ты мог бы сообщить что-то интересное о нем.

— Но я… — молодой человек растерянно моргнул, честно припоминая свой первый визит в Нормонд, тогда еще абсолютно против воли, — Но ничего особенного не было… Когда я увидел его, он был очень слаб, потерял много крови и был весь изранен. Я зашил его раны при помощи подручных инструментов, вот и все.

Альберт вздохнул и, склонив голову, неодобрительно покачал ею. Было видно, что рассказом доктора он не удовлетворен.

— Чарли-Чарли… Я ведь не собираюсь причинять вред твоим друзьям. Более того — я, быть может, даже окажу им помощь! Но ты должен рассказать мне…

— Но мне нечего рассказывать! — воскликнул парень, и держащий его мерзавец немного сильнее сжал пальцы.

— Повежливее, смертный, — негромко рыкнул он. Чарли закашлялся. Он не понимал, чего хотят от него эти люди или нелюди, не знал, что сказать, чтобы его отпустили и, признаться, уже небезосновательно начинал подозревать, что ему пора бы заказывать себе панихиду. Хотя этого, скорее всего, сделать бы ему не позволили…

Альберт, чуть сдвинув брови, дал Чеславу знак ослабить хватку.

— Я надеялся на честное сотрудничество, мой мальчик, жаль, очень жаль… — он окинул взглядом комнату, где они находились и покачал головой, — Что же… Я не думаю, что стоит пачкать такую уютную квартирку. Забираем его.

— Что?.. — молодой доктор, чувствуя, как его, перехватив за ворот футболки, поднимают с пола, вновь задергался, пытаясь высвободиться, — Зачем? Ку… — слова его растаяли вместе с ним самим и его незваными гостями. Комната опустела.

— Да, но… Что з…? Чарли! — Роман, откровенно испуганный и взволнованный, так и не успев ничего толком сказать, отнял телефон от уха, обеспокоенно взирая на него. Затем торопливо отправил вызов еще раз и, закусив губу, выслушал ответ безжизненным металлическим голосом. Лицо его с каждым мигом принимало все более и более мрачное выражение.

— Роман? — Татьяна, которую вид обеспокоенного виконта всегда беспокоил еще сильнее, ибо ей, как и всем прочим, было очень и даже слишком хорошо известно, что чтобы вынудить его заволноваться, должно произойти что-то действительно серьезное, нахмурилась, вглядываясь в него.

— Что такое? — Эрик, не менее проницательный и догадливый, чем его супруга, сам насторожился, вглядываясь в уже уверенно и как-то нервно направившегося к двери брата и, нагнав его, ухватил за плечо, — Роман… что случилось?

— Я не знаю, — последовал отрывистый ответ, — Он… начал говорить что-то, о том, что он в Лондоне, а потом… — молодой человек сжал губы и покачал головой, — Звук удара… и тишина. Короткие гудки.

— Может, просто звонок сорвался? Или телефон уронил… — по лицу хранителя памяти было видно, что он сам не верит в произносимые им слова.

Роман снова покачал головой.

— Надеюсь, — бросил он, — Но, если его не окажется дома, я… — не договаривая, он вновь направился, было, к двери, однако, был снова остановлен, на сей раз Владом.

— Ты же сказал, он в Лондоне! Как ты туда собираешься добираться?

— Не знаю, — отрывисто бросил в ответ юноша и, не медля более, решительно покинул комнату все еще находящегося без сознания Ричарда.

Татьяна, проводив его взволнованным взглядом, осторожно коснулась ладонью собственного живота и, сглотнув, понуро опустила голову. Ну почему у них всегда все так? Вот и началось то, чего она опасалась — пришествие Альберта, все эти треволнения… Интересно, а знай отец о ее положении, он вел бы себя иначе? Нет, вряд ли. Ему ведь плевать на нее, плевать на все и всех кроме собственной персоны и собственных целей!

Но причем здесь Чарли? В то, что странное происшествие с молодым доктором было всего лишь случайным совпадением, верилось как-то с трудом, и девушка практически не сомневалась, что маг, только недавно покинувший пределы замка, как-то замешан в этом. Но зачем он ему? Зачем Альберту их друг, их единственный друг, не обладающий хоть какими-то сверхчеловеческими способностями, знающий о них все, посвященный во все тайны и, не взирая на частые негодования из-за необходимости вылечивать то одно, то другое повреждение любителей попадать в передряги, верный и преданный? Чтобы помучить их? Чтобы показать, на что он может быть способен?

— Как будто мы итак не знаем… — проворчал себе под нос Винсент, и Татьяна поняла, что мысли их следуют в одинаковом направлении. Она определенно была не единственной, кто переживал за молодого доктора.

— Я не хочу думать, что это дело рук Альберта!.. — в голосе девушки прозвучали жалобные нотки, и ее супруг, мигом уловив, в каком она состоянии, поспешил подойти, обнимая и прижимая ее к себе.

— Я боюсь, других вариантов у нас просто нет, — хранитель памяти мрачно улыбнулся и, тяжело вздохнув, бросил взгляд на оборотня, — Что нам теперь делать-то с ним?

— Надо вытащить пули, — молодой граф, на несколько секунд сжав пальцами переносицу, негромко прибавил, — Луи прав — ходить с серебром в теле для оборотней не слишком полезно.

Татьяна, ошарашенная словами мужа, пару раз обалдело моргнула, недоверчиво взирая на него.

— М-мы… Но… но-но-но мы же не сами!.. будем делать это, правда?..

— А какие еще есть альтернативы? — Винсент, недовольно выпрямившись, слегка развел руками, — Если Чарли неизвестно где и с ним неизвестно что…

— Тьери, — девушка немного нахмурилась, даже делая шаг вперед, стремясь встать так, чтобы всем быть заметной.

Впрочем, нужды в этом особенной не было — после произнесения ею имени деревенского мага, взгляды всех присутствующих и без того обратились к ней.

— Но Тьери колдун, — Владислав, скрестив руки на груди, привалился плечом к дверному косяку, изящно вздергивая бровь, — Ты думаешь, исполнить обязанности врачевателя ему под силу?

Татьяна мимолетно пожала плечами.

— Эрика же вылечить он сумел.

— У Эрика, если память мне не изменяет, был порез, — Цепеш вздохнул и слегка покачал головой, — Он сумел залечить поверхностную рану, но извлечь пули!..

— Все познается на практике, — Винсент, устало поморщившись, скрестил руки на груди и немного откинулся на спинку стула, — В принципе, мне кажется, маг должен быть способен на это. Тем или иным способом…

— Тем более, когда нормального доктора рядом нет! — воодушевленно подхватила, было, девушка, однако, тотчас же поникла, нервно кусая губы, — Если… если с Чарли действительно… — она умолкла и, нервно облизав губы, вновь абсолютно машинально прижала руки к животу. Дыхание ее, на миг оборвавшись, стало сбивчивым.

Треволнения сегодняшнего дня, вся так внезапно обрушившаяся на головы обитателей замка суматоха, неимоверная уйма событий, подкрепленная странным происшествием с Чарли, обеспокоившим даже Романа — все это не могло не сказаться в конце концов на состоянии так опасавшейся подобных вещей девушки. Голова ее немного закружилась, и Татьяна, не в силах удержаться, неловко переступила, чуть пошатнувшись. Рука ее, взметнувшись словно бы сама собой, закрыла лицо.

Граф де Нормонд, мгновенно уловивший изменение состояния любимой жены еще при произнесении ею последних слов, взволнованно подхватил ее, обнимая и прижимая к себе. Винсент, внезапно сообразив, что ведет себя некультурно, занимая единственный свободный стул в комнате в присутствии дамы, да к тому же еще и дамы в положении, поспешно вскочил, освобождая место. Эрик, мимолетно кивнув приятелю — дворянское воспитание никогда не могло изменить молодому графу, даже в столь экстренных и острых ситуациях, — поспешил осторожно усадить супругу на стул и, глядя на нее почти испуганно, с самым глубоким беспокойством, сжал ее руку.

Прошедший год сильно изменил его. После многочисленных событий, что уж были описаны ранее[2], после того, как он встретил свою истинную, беззаветную любовь, как был возвращен ею к жизни, к нормальному человеческому существованию, а особенно сейчас, когда будущее сулило ему стать отцом семейства, молодой человек уже вряд ли мог бы напомнить хоть кому-то, даже самому внимательному и придирчивому наблюдателю то холодное существо, того монстра из старого замка, каким он предстал перед будущей супругой в их первую встречу. Сейчас слова о том, что у него нет души, вызвали бы у хозяина замка лишь откровенный смех, он уже почти не помнил, что некогда сам утверждал это, даже более того — искренне полагал так.

Сейчас, в эту самую минуту, в это самое мгновение, что длилось уже далеко не один день к радости всех обитателей замка, Эрик Стефан де Нормонд был самым обычным человеком, любящим и заботливым мужем, безумно обеспокоенным состоянием своей жены, и верным и преданным другом, волнующимся и за лежащего без сознания оборотня, и за невесть куда пропавшего доктора.

— Татьяна… — тихо произнес он, осторожно и нежно поглаживая руку девушки. Как ей помочь, он не знал, полагая лишь, что главное в сложившейся ситуации — это успокоить любимую, дав ей уверенность в том, что все будет хорошо, все наладится и вновь придет в норму.

— Все будет хорошо, я обещаю тебе, — он мягко привлек супругу к себе, прижимая ее голову к своей груди и нежно поглаживая по волосам, — Я обещаю… Роман разберется с тем, что произошло с Чарли и, если что, сумеет помочь ему, а Ричард… — молодой человек, предпочитая в данном случае голословным утешениям конкретные указания, перевел взгляд на замершего возле дверного проема мотоциклиста, — Владислав, будь добр, привези Тьери.

Влад, опустив руки, слегка приподнял брови. Чувствовалось, что к целительным способностям деревенского колдуна он питает все-таки некоторый скептицизм.

— Ты уверен?

— Абсолютно, — Эрик медленно отпустил голову Татьяны, позволяя ей отстраниться и, мимолетно улыбнувшись при взгляде в ее глаза, твердо и уверенно продолжил, — Если в деле замешан Альберт, полезно будет иметь рядом мага, находящегося на нашей стороне.

Цепеш задумчиво кивнул и, судя по всему, продолжая немного колебаться, закусил губу.

— Мне не сложно, конечно… Но, ребят, вы уверены, что он вообще согласиться помочь нам? — он медленно окинул взглядом всех присутствующих и виновато пожал плечами, — Я к тому, что он, как никто другой, осведомлен о силе Альберта, что, если он испугается, откажется?

— По сию пору он нам не отказывал, — подал голос хранитель памяти, слегка сдвигая брови. В его глазах неуверенность Влада была сродни отказу, каковой в данной ситуации принят быть просто не мог.

— А Ричард — его друг… — Татьяна, и в самом деле немного успокоившаяся, тихонько вздохнула, поднимая взгляд на мужа и обращаясь скорее к нему, нежели к кому-то другому, — Думаю, ради него он найдет в себе силы перебороть страх.

Молодой человек, столь уверенно и яро убеждаемый собеседниками, еще раз окинул их всех взглядом и невольно улыбнулся. Да, повезло им с Ричардом иметь таких друзей… Ох, и кто бы мог подумать, что еще так недавно, по крайней мере, относительно недавно, что он, что оборотень сами себя считали врагами ребят из Нормонда. Хотя, впрочем, с Романом-то он сам всегда был дружен…

— Хорошо, — Влад кивнул и, вздохнув, немного развел руки в стороны, — Я ведь вовсе и не пытался отлынивать, просто беспокоился… Ладно, все, передайте ему — пусть доживет до нашего приезда, — при последних словах взгляд мотоциклиста красноречиво уперся в Ричарда.

Татьяна, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в невольной, пусть и довольно слабой улыбке, согласно кивнула.

— Мы передадим ему. Удачной дороги!

— И скатертью мне лесочек… — пробурчал себе под нос Цепеш, неожиданно вспомнив, как однажды эта же девушка напутствовала его, провожая, а засим, не прибавив ни слова, уверенно покинул комнату оборотня, оставляя Эрика, Татьяну и Винсента нести вахту у постели больного.

Дэйв, остающийся совершенно безучастным, кажущийся чуть ли не тоже потерявшим сознание, грустно лежал у постели хозяина, иногда поднимая большую голову и бросая на него виноватые взгляды. Отклика в мужчине, пока еще пребывающем где-то за гранью реальности, взгляды эти не находили, и тогда пантера, тяжело вздохнув, принималась зализывать раны на собственном боку.

Девушка, проводив Владислава взглядом и изо всех сил стараясь отвлечься от беспокоящих ее мыслей, мыслей грустных, а порою даже и страшных, перевела взгляд на второго из хранителей памяти и, как-то сразу распознав его состояние, слабо, но ободряюще улыбнулась.

— Не терзай себя, — негромко вымолвила она, — Твоей вины здесь нет, Дэйв, ты сделал все, что мог…

Пантера, даже не повернув голову, дернула хвостом. Чувствовалось, что ее мнение с мнением девушки не совпадает — Дэйв определенно полагал, что сделал далеко не все, что должен был совершить что-то большее, может быть, все-таки умереть за хозяина. Сейчас же, ввиду столь опрометчиво сохраненной жизни, перед ним во всей красе разворачивалась суровая необходимость как-то решать вопрос с пробуждающейся памятью Ричарда и, судя по всему, как это делать, хранитель памяти не знал.

Татьяна покачала головой и, искренне желая помочь, сама ища ответ, перевела взгляд на Винсента, взирающего на Дэйва с самым искренним сочувствием.

— Винс, — негромко окликнула она и, дождавшись, когда мужчина вопросительно глянет на нее, продолжила, — Ты помнишь… когда Эрик начал вспоминать, ты, чтобы я могла его утешить, успокоить, показал мне, что произошло тогда?

— Даже я это помню, — граф де Нормонд, тонко улыбнувшись, кивнул, подтверждая слова супруги, — Трудно было бы забыть ваше присутствие на балу в честь передачи мне титула, но еще труднее — нашу знаменательную встречу в тот день в Париже. Да, Винсент, давно хотел уточнить — так ты говоришь, твои ботинки тогда отправились под колеса лошади?

— Экипажа, — буркнул в ответ хранитель памяти, — Копыта. Тьфу, ботинки под копыта эк… Да что вы меня путаете с этими ботинками? Ну, не повезло мне тогда, обувь никто не сушил, стянуть ее не удалось, а моя собственная к тому моменту давным-давно истлела от времени где-то в подвале, что же, я виноват теперь? До конца жизни мне это припоминать будешь?

— Почему бы и нет? — молодой аристократ в ответ безмятежно улыбнулся и, слегка поведя плечами, обратил взор ко внимающей этой беседе девушке, — Прости, милая, ты хотела что-то уточнить?

Татьяна, говоря откровенно, очень признательная мужу за это небольшое отступление, за несколько легких шуток, помогших ей действительно немного прийти в себя, благодарно улыбнулась ему и, ощущая себя даже несколько воодушевленной, кивнула.

— Да, я хотела спросить. Если ты показал мне, то, быть может, Дэйв…

Пантера, подняв голову, одарила рискнувшую предположить такое безумие девушку красноречивым взглядом и, выразительно фыркнув, вновь легла. Винсент, вздохнув, отрицательно покачал головой.

— Нет, он не пойдет на это… Дэйв, несмотря ни на что, куда как более щепетилен в вопросах следования правилам, нежели я. Тем более, что ты и Эрик были вообще отдельной историей, ваши отношения легко оправдывали все нарушения, что я позволял себе. Помню, как ты почувствовала, что ему плохо за мгновение до того, как он вскрикнул… — мужчина чуть улыбнулся и ненадолго задумался о чем-то. Татьяна с Эриком, переглянувшись, немного теснее обнялись, определенно польщенные и обрадованные словами друга, хотя и не слишком желающие вспоминать о событиях, из-за которых он узнал об их удивительной связи.

— Кстати, пока есть время… — Винсент, в раздумье прошедшийся по комнате, остановился возле окна и, выглянув наружу, обернулся к собеседникам, — Да и пока вспомнили про браслет, из-за которого мы попали в прошлое… Хотя, конечно, не могу сказать, что уверен, что информация играет сейчас хоть какую-то роль, но раз уж я ее узнал, да еще и если сейчас вспомнил…

— Винсент, — Эрик, несколько насторожившись, едва заметно нахмурился, — Что такое?

— Да-да, верно, — хранитель памяти устало провел ладонью по лицу, отбрасывая назад несколько прядей волос, — Хотел рассказать. Вы, наверное, в курсе, что я путешествовал не просто так и, в общем и целом целью своей имел именно получение информации о браслете и кулоне. Хотел узнать, как их контролировать, как управлять… Альберту же ведь было откуда-то это известно, значит, кто-то еще тоже мог быть осведомлен. Забегая вперед, извинюсь — того, что хотел, я не узнал. Но выяснил кое-что другое, на мой взгляд не менее любопытное… — мужчина огляделся и, обнаружив рядом с собою на тумбочке кувшин с водой, а рядом с ним стакан, плеснул себе немного, — Не знаю, почему вспомнил об этом сейчас и, что еще более странно — почему это навевает на меня смутные ассоциации с нашим новым рыжим знакомым. Однако, если уж так оно и есть, вижу смысл сообщить… — сделав несколько глотков воды, он поставил стакан на место и, наконец, решил перейти к сути дела, — Итак. Речь пойдет не о способе владения браслетом, но о человеке, некогда создавшем его. И это странно… Ибо я, услышав об этом впервые, искал подтверждения этим словам и, к своему вящему изумлению, находил их. Существует масса свидетельств — и даже несколько свидетелей! — утверждающих, что маг, живший во времена Гийона Лотера де Нормонда и, как гласит легенда, приходивший к нему, был человеком довольно нелюдимым, я бы даже сказал — крайне нелюдимым. Он обитал в избушке, стоящей на отшибе, покидал ее лишь среди ночи, да и то предпочитал делать это в новолуние, чтобы уж точно не быть замеченным, никогда никому не открывал дверей, слыл затворником, отшельником и едва ли не сумасшедшим… Он не мог приходить к Гийону, — Винсент вздохнул и виновато развел руками, — Когда графа навестил колдун и пошла молва, будто это был нелюдимый старик, некоторые смельчаки попробовали наведаться к нему. Стучали в двери, просили помочь, в качестве аргумента приводя помощь, оказанную им графу… В ответ все, как один, получили грязные ругательства и утверждения, что ни к какому чертовому графу он не ходил, да и в жизни бы не пошел, ибо проклятый род он ненавидит не менее, чем его предок.

Хранитель памяти умолк, не завершая историю и многозначительно глянул на слушателей. Те, подождав несколько секунд продолжения, растерянно переглянулись.

— Но тогда кто?.. — Татьяна, моргнув, перевела взгляд на оратора, затем вновь обратила его к своему мужу.

— В этом-то и вопрос, — Винсент, ненадолго сжав губы, слегка покачал головой, — Кто, притворившись сумасшедшим колдуном, явился к деду Эрика и изъявил желание помочь? Зачем он сделал это, почему не назвался своим именем и скрыл лицо? С какими на самом деле целями он создал браслет и кулон, и как? — мужчина вздохнул и, вновь покачав головой, невесело усмехнулся, — Не думал, что когда-либо скажу это, но я начинаю подозревать, что в легенде о кошке очень много лжи…

— Ты что-то говорил о рыжем… — хриплый, слабый голос, донесшийся со стороны кровати, заставил и Татьяну, и Эрика, и даже Винсента, забывая о новой информации, обратить взоры туда. Девушка, чувствуя, как на губах сама собою появляется улыбка, бросилась ко столь неожиданно пришедшему в себя оборотню и, не решаясь коснуться его, дабы случайно не причинить боли, восторженно замерла рядом.

— Ты очнулся!

— Я же говорил, что ты не дождешься летального исхода, — Ричард с явным трудом усмехнулся, попытался приподняться и, кашлянув, добавил, — Не хорони раньше времени. Дьявол, кто меня так криво положил? — он предпринял еще одну попытку лечь ровнее, сдавленно охнул и, оставив ее, перевел взгляд на хранителя памяти, — Так что там со стариком?

Винсент, несколько сбитый с мыслей осознанием того, что оборотень за время его речи успел не только очнуться, но еще и услышать львиную ее часть, пару раз растерянно моргнул, почему-то вспоминая про Тьери.

— С которым стариком?

— Который таскался в гости к Гийону, — устало отозвался Ричард, — Я не пойму, Винс, у кого из нас башка раскалывается — у меня или у тебя?

— У обоих, — безапелляционно откликнулся его собеседник и, потерев переносицу, попытался вновь собраться с мыслями, — Со стариком-то все то, что я уже рассказал и что ты, по всей видимости, слышал… А вот почему у меня это ассоциируется с рыжим, я не знаю. Если к Гийону приходил кто-то, принявший облик мага, напрашивается вывод, что это был оборотень. Скорее всего, оборотень, имеющий не самые благие намерения. Тебя мне в таком не позволяет подозревать честь, да к тому же, ты не владеешь магией, так что…

— А Чеслав, по-твоему, владеет? — Эрик, выслушавший новые откровения хранителя памяти с самым глубоким интересом, слегка приподнял брови. Вопрос, заданный им, отнюдь не был лишен смысла — при личной встрече навыков такого рода рыжий оборотень не демонстрировал, и почему Винсент принял его за мага, было непонятно.

Оратор пожал плечами.

— Да черт его знает, — равнодушно отозвался он, — В конце концов, легенда гласит, что старик, поймав кошку, куда-то ушел с нею вместе, а после вернулся с кулоном и браслетом. Как таковых магических обрядов граф тогда не видел, поэтому самозванец мог сделать все, что угодно…

— Хорошо, хоть кошку не тронул, — мрачновато прореагировала Татьяна и, предпочитая уделить внимание в большей степени событиям, происходящим в эту секунду, нежели делам дней давно минувших, обеспокоенно всмотрелась в оборотня, — Рик… ты, вообще, как себя чувствуешь?..

Вопрос этот вызвал у Ричарда некоторый всплеск энтузиазма.

— Дай-ка подумать, — он кашлянул, с определенным трудом приподнял относительно здоровую руку и принялся, методично перечисляя, загибать на ней пальцы, — Во мне две серебряных пули, у меня раскалывается голова, мой лучший друг оказался не тем, за кого я его принимал, а вообще черт знает, кем, да и узнал я об этом от человека, настроенного в мой адрес явно не доброжелательно… Как ты думаешь, Татьяна, как я себя чувствую?

— Как бабушка, у которой убежало молоко, — брякнул хранитель памяти и, смущенный повисшей после этого пассажа тишиной, невинно пожал плечами. Ричард вздохнул. Пантера, лежащая возле его кровати, тихонько заскулила, в этот миг напоминая скорее побитую собаку и, поджав хвост, очень явно попыталась стать меньше.

— Да, и как это я забыл, что ты все время шутишь в самый неподходящий момент… — мужчина, определенно услышавший звук, возвещающий о присутствии здесь хищника, сделал вид, что посторонних звуков в комнате не раздавалось и предпочел сменить тему, — А где Чарли? Честно сказать, я удивлен, что он еще не препарирует меня, на чем свет стоит кляня оборотней и замок, где они обитают.

— Был в Лондоне, когда Роман в последний раз говорил с ним, — голос молодого графа прозвучал несколько мрачно и оборотень, мигом уловив подвох за этими словами, насторожился, — Он позвонил Чарли, чтобы тот приготовил нужные инструменты, чтобы не пришлось снова, как тогда с Винсентом…

— Кто-то выбил у Чарли из рук телефон или я не знаю, — вмешалась Татьяна, решительно прерывая обстоятельный рассказ супруга и предпочитая конкретизировать случившееся, — Роман сказал, что он как раз начал говорить что-то, потом последовал звук удара, и все. Тишина. Короткие гудки.

— Потрясающе, — емко характеризовал ситуацию больной и, предприняв еще одну, заведомо обреченную на провал, попытку приподняться, поинтересовался, — И что теперь делать с пулями, что всадил в меня этот… оборотень? Есть какие-нибудь варианты? Я бы, может, вытащил сам, но, боюсь, не достану.

Девушка, которую последние слова мужчины напугали даже больше, чем мимолетное предложение Эрика самим поиграть в докторов, предложение, которое по сути, и не было высказано, от возмущения даже сделала шаг назад, отходя от собеседника и гневно взирая на него.

— Сумасшедший! — в крайнем негодовании воскликнула она, — Безумец! Угораздило же меня связаться с такими… — Татьяна на несколько секунд замолчала, предоставляя своим ненормальным друзьям самим завершить характеристику их поступков, а затем уже несколько иным тоном продолжила, — Мы попросили Влада привезти Тьери. Я думаю…

— Тьери?! — Ричард, судя по всему, до невероятности возмущенный известием, даже сумел немного приподняться, однако, тотчас же зашипев от боли, упал обратно на кровать, — Дьявол, почему он?! Почему именно…

— А кто? — девушка, совершенно не ждавшая столь бурной реакции, растерянно развела руки в стороны, — Чарли единственный наш знакомый, умеющий лечить оборотней, кроме него остается только Тьери… Альберт-то вряд ли бы согласился помочь, если бы мы попросили.

— Вот об Альберте и речь, — хрипло и устало отозвался ее собеседник и, прикрыв ненадолго глаза, исторг какой-то замученный вздох, — Тьери не откажет мне в помощи, знаю… Но проблем ему это несомненно прибавит, он говорил, что в последнее время Альберт проникся к нему каким-то очень уж пристальным интересом, только и наблюдает…

— И вправду благородное сердце, — послышался от двери, ведущей в коридор, знакомый насмешливый голос, — Никогда не сомневался в нашем четвероногом друге — скорее все четыре лапы поочередно отбросит, нежели кому-то еще неприятности доставит, — Роман, только что зашедший в комнату, остановился возле дверного косяка и, как давеча Влад, скрестив руки на груди, привалился плечом к стене.

Ричард, несколько минут назад успешно проигнорировавший шуточку Винсента, решил по проторенной дорожке не обращать внимания и на остроты виконта, предпочитая подтвердить амплуа благородного человека.

— Что с Чарльзом?

Роман на несколько мгновений сжал губы.

— Тебе, значит, уже рассказали… — он опустил руки, тяжело вздохнул, затем опустил и голову. Голос его зазвучал виновато.

— Я не знаю, что с Чарли, не понимаю, где он. В квартире, в комнате только опрокинутое кресло, да разбитый телефон… И вот это, — он сунул руку в карман джинсов и, вытащив оттуда что-то белое, сделал шаг вперед, протягивая неизвестный предмет брату.

Тот, приняв упакованный в пластик кусочек бумаги, нахмурился. Девушка, поспешившая подойти и тоже взглянуть, помрачнела сама и, взволнованно переведя взгляд на как раз приблизившегося хранителя памяти, закусила губу.

— И что… это должно означать?..

— В чем там дело? — оборотень, лишенный возможности увидеть, что же так заинтриговало и даже взволновало его друзей, вытянул шею, опять силясь приподняться. Привело это лишь к новой вспышке боли, и Ричард, стиснув зубы, сдавленно застонал, откидываясь назад.

— Не дергайся, больной, — голос виконта прозвучал совершенно безрадостно, ни намека на шутку в нем не наблюдалось, — Тут ничего особенно. Просто бейджик, вероятно, с халата, на котором указано имя «Чарльз Далбертфилс».

— И имя это перечеркнуто… — негромко добавил граф де Нормонд, оборачиваясь к мужчине и демонстрируя ему упомянутый предмет.

Напечатанное на белой бумаге черным шрифтом имя молодого доктора и в самом деле было крест-накрест перечеркнуто чем-то красным.

Девушка, сглотнув и покосившись на стул, все-таки осталась на ногах и, неуверенно окинув присутствующих взглядом, слабо пожала плечами.

— Ну… может, если бы с ним что-то… более страшное, перечеркнули бы черным?..

— И траурной ленточкой обвязали, — сумрачно поддакнул Роман и, оглядевшись, со вздохом присел на никем не занятый стул сам, окидывая снизу взором всех присутствующих в комнате, — Есть и еще кое-что странное. Потому, что я… я не знаю, как оказался там. Не понимаю, как так вышло, как я сделал это. Я шел по коридору и размышлял о том, как попасть в Лондон, думал, что очень хочу узнать, что же такое произошло с Чарли, волновался… и вдруг обнаружил, что иду уже по коридору его квартиры. А потом, когда нашел все это, в том числе и бейджик, подумал, что необходимо показать его вам, рассказать обо всем и… Увидел себя в начале коридора, ведущего к комнате Рика. Но ведь я же… — взгляд серо-зеленых глаз, остановившись на молодом графе, стал испуганным, — Эрик… Я же ведь не умею перемещаться!.. Или не умел…

Старший брат юного виконта слегка вздохнул, опуская плечи и растерянно повел головой из стороны в сторону.

— Быть может, умеешь… — негромко вымолвил он.

— Быть может, умел всегда, — подал голос хранитель памяти, в раздумье потирая подбородок, — Интантеры — творение Альберта, их способности известны лишь ему одному. К тому же, кто-то из них — то ли Альберт, то ли Людовик, — упоминал о каких-то способностях, уникальных для каждого представителя вида, основанного Альбертом. Ты не переживай, — мужчина ободряюще улыбнулся и, подойдя, легонько хлопнул юношу по плечу, — Это же, в конечном итоге, не так уж и плохо.

— Ну да, не тебя же может вдруг унести куда-нибудь в глухие джунгли по причине случайной мысли, — мрачновато отозвался Роман, — Не ты можешь проснуться, и увидеть рядом хи… Хотя тебя-то это как раз не напугает. А куда вы дели Влада? Или его что, тоже в джунгли унесло?

— Практически, — Ричард, лежащий на кровати, вздохнул и, предпочитая наябедничать на вздумавших самовольничать в поиске лекаря молодых людей, вредноватым голосом добавил, — Они отправили его за Тьери.

— Влада? — Роман, даже привстав со стула, недоверчиво улыбнулся, приподнимая брови, — За Тьери? Ууу, ну, тогда это надолго. В лесу столько кочек, столько деревьев и пеньков, а мотоцикл так любит собирать их все… Может, не теряя времени, закажем уже поминки по песику?

— Я в них участвовать не буду! — возмущенно заявил упомянутый песик и, недовольно насупившись, честно попытался своим излюбленным жестом скрестить руки на груди. Пуля, горящая огнем под правой лопаткой оборотня, категорически воспротивилась исполнению подобного фокуса и, как будто шевельнувшись, вынудила последнего сжать в бессильной ярости здоровую руку в кулак.

— Да где их носит… — пробурчал он, как-то быстро отвлекаясь от мимолетных шуток и, тяжело вздохнув, сделал неловкую попытку принять более удобное и менее болезненное положение.

Молодые люди, окружающие его, переглянувшись, на сей раз предпочли промолчать. Как ответить на слова оборотня никто не знал, а гримаса боли на лице его как-то мешала не то, что пошутить, но даже и придумать хоть какое-то подобие шутки. Даже Роман, внезапно представивший, что, должно быть, переживает сейчас Ричард, поморщился и передернул плечами.

Из коридора, ведущего к комнате оборотня, донеслись уверенные шаги.

— Надеюсь, пациент еще не отбросил лапки, — послышался следом за ними знакомый голос и молодые люди, не успев насторожиться и напрячься в ожидании, сразу немного расслабились, обращая взгляды в сторону двери.

Спустя несколько секунд в дверном проеме появился так ожидаемый ими молодой человек в коротком плаще, за чьей спиной виднелась фигура моложавого мужчины средних лет, с лицом, не столь обильно покрытым морщинами, чтобы его можно было назвать стариком, но со взглядом, выдающим такую мудрость, что к юнцам причислить его было бы еще более затруднительно.

Эрик, не в силах сдержать изумления, совершенно не по-дворянски присвистнул при виде приведенного Владиславом человека. Татьяна, пораженная не меньше супруга, да к тому же еще удивленная его проявлением недоумения, растерянно приоткрыл рот, переводя взгляд со вновь прибывшего на мужа и обратно. Роман вопросительно вздернул брови, Винсент склонил голову набок, всматриваясь в фигуру того, о ком друзья его всегда отзывались как о глубоком старике, и лишь Ричард при виде его только усмехнулся, опять пробуя приподняться.

— Все молодеешь, Тьери. Твои вскоре бояться начнут.

— Они уже боятся, — отмахнулся деревенский маг и, слегка вздохнув, покачал головой, — Я уже начал задумываться, было, о смене места жительства, да теперь не знаю, как оставить вас. С вашим умением все время влипать в неприятности, с вашей способностью постоянно получать раны…

— Да ладно, мы не так уж… — оборотень, недовольный, как ему казалось, необоснованными претензиями, завозился, норовя спустить ноги с кровати и лекарь, нахмурившись, погрозил ему пальцем.

— Не двигайся, — и, окинув присутствующих в комнате, но хранящих молчание друзей больного, поинтересовался, — Что случилось? Этот юноша, — маг мимолетно указал глазами на замершего возле дверей мотоциклиста, — Ничего толком не сумел объяснить, упомянул лишь о твоей ране и о том, что кроме меня помочь как будто некому.

— Ну, помочь-то и правда некому, — Роман, в общем-то довольно уважительно относящийся к посторонним, но подспудно ощущающий во вновь прибывшем друга, слегка вздохнул, — Ибо тому, кто мог бы помочь, боюсь, скоро самому нужна будет помощь…

— Не каркай, — недовольно отозвалась девушка и, демонстративно встав поближе к графу, виновато улыбнулась, — Извините.

Тьери, ограничив реакцию на слова друзей своего пациента лишь тонкой улыбкой, вновь обратил внимание на последнего.

— Так что с тобой произошло, друг мой?

— Огнестрел, — Ричард чуть дернул подбородком и, наткнувшись на строгий взгляд мага, постарался более не шевелиться, сдерживая раздражение, — Альберт. И его друзья. Хотели украсть у нас Винса для какой-то экзекуции, а мы с этим не согласились. Ну, и вот…

— То есть, он поэтому стрелял в тебя? — Тьери недоверчиво хмыкнул и, склонившись над раненным, осторожно прощупал его плечо, — Странно, не предполагал, что Альберт использует столь обычное оружие… Только сюда?

— Это был не Альберт, — подал голос Эрик и, вздохнув, покачал головой, — Один из его… союзников.

— Рыжий такой, — сумрачно добавил оборотень и, поморщившись, сам осторожно коснулся пальцами раненного плеча, — Нет, не только… Еще в спину, где-то справа.

— Под правую лопатку, — негромко подсказала Татьяна и, почему-то смутившись собственных слов, предпочла прижаться к супругу. Тот мягко обнял ее, поглаживая по плечу и, склонив голову, шепнул:

— Тебе лучше уйти.

Девушка, совершенно не ожидавшая такого вероломства от собственного мужа, вздрогнув, вскинула на него негодующий взгляд. Мысль о том, что ее вынуждают покинуть одного из обитателей замка, одного из членов их дружной семьи, пусть даже родным по крови Ричард им и не был, когда тот пребывает в столь плачевном и тяжелом состоянии, возмущала ее просто до невозможности. А как же поддержка? Как же сочувствие и соболезнование? Татьяна, никогда не сомневавшаяся в том, что родные и близкие в тяжелые мгновения должны находиться рядом, исцеляя просто своим присутствием, откровенно негодовала на попытку лишить ее удовольствия помочь страждущему.

Тьери, словно ощутив порыв девушки, оглянулся на нее через плечо и мягко улыбнулся.

— Тебе и в самом деле лучше оставить нас, дитя мое. Зрелище предстоит не самое приятное и тебе смотреть на него не стоило бы.

Винсент, не удержавшись, негромко хмыкнул.

— В свое время у меня были раны, выглядящие куда как более страшно, так она и то не ушла, созерцая мои страдания.

Татьяна, благополучно возведенная в ранг садистки, получающей удовольствие от мучений других, недовольно поморщилась. Маг, вновь возвращаясь к прерванному занятию, негромко вздохнул.

— Сомнений в ее храбрости я не испытываю, меня беспокоит другое. Если сзади пуля вошла чересчур глубоко, процесс ее извлечения может быть, я боюсь… очень неэстетичным.

— И, полагаю, отнюдь не безболезненным, — тяжело вздохнул Ричард, поморщился от боли, вызванной чересчур могучим вздохом и, слабо махнув здоровой рукой, кивнул магу, — Действуй. Она упрямая, но, если что, ребята из комнаты ее вытурят, так что не волнуйся. Тем более, что ты знаешь — я живучий.

— Это не умаляет вредности серебра для тебя, увы, — вздохнул Тьери и, очевидно не желая продолжать бессмысленную дискуссию далее, извлек из воздуха длинные и тонкие медицинские щипцы. Ричард, сглотнув, стиснул зубы, всем своим видом выражая готовность терпеть.

— В медицинских учреждениях, как правило, стараются использовать обезболивающие или анестезирующие препараты… — говоря, маг и целитель уже более внимательно прощупывал раненое плечо оборотня, очевидно, пытаясь понять местонахождение пули, — Однако, в нашей ситуации, увы, придется обойтись без них, так что надеюсь на твою выдержку. Не дергайся.

Щипцы, уверенно сжимаемые его рукой, взмыли в воздух; Тьери склонился над раненым.

Татьяна, как-то сразу прекратившая храбриться и ощутившая, как у нее подкашиваются ноги, предпочла все-таки отвернуться и, зажмурившись, уткнулась лицом в плечо мужу. Тот, обняв ее, прижал к себе, сам поворачиваясь спиной к происходящему и таким образом закрывая обзор и девушке, чтобы она даже случайно не смогла увидеть совершающегося.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь тяжелым и хриплым дыханием Ричарда, да иногда его шипением сквозь стиснутые зубы. Даже Роман, который, в общем-то довольно спокойно выносил разного рода ужасы, даже демонстрируемые в реальном времени, замер, приоткрыв рот и не находя в себе ни единой шуточки.

Потянулись секунды, сменяясь минутами, время уже начинало казаться бесконечным, и девушка, боясь представить, как тянется оно для оборотня, машинально сильнее прижалась к блондину.

Наконец, по комнате разнесся исполненный великого облегчения вздох, определенно изданный Ричардом, и голос Тьери провозгласил:

— Все.

Татьяна осторожно приоткрыла глаза и, выглянув из-за плеча супруга, глянула в сторону кровати раненого.

На краю ее сидел маг, уверенно и аккуратно сжимая в руке те же самые щипцы, сейчас больше, чем на половину испачканные в крови, и удерживал при их помощи маленький серебристый шарик. Осторожно положив его на тумбочку, на поднос рядом с кувшином, он материализовал кусочек ваты, явно смоченный чем-то и педантично протер ею щипцы. По комнате распространился сильный запах спирта.

Ричард, немного побледневший и едва переводящий дыхание, с блестящим от холодного пота лбом, с некоторым трудом повернул голову, обращая взгляд на тумбочку и вглядываясь в пулю. Несколько секунд он недоверчиво созерцал ее, казалось, прикидывая и сопоставляя размеры шарика и размеры полученной раны, затем презрительно хмыкнул.

— Какая мелочь… А внутри-то казалась размером едва ли не со слона или, может быть, с дом.

— С мамонта, — мигом включившись, подсказал Роман, — Или с небольшую многоэтажку. Возможно, населенную мамонтами…

— Очень смешно, — поморщился оборотень и, вздохнув, бросил взгляд на Тьери. Тот, как раз завершивший протирать щипцы и отложивший их туда же, на тумбочку, рядом с пулей, добыл из кармана куртки небольшой флакончик темного стекла.

Встряхнул его и, приподняв, внимательно всмотрелся в раствор внутри. Затем, выждав зачем-то несколько коротких мгновений, откупорил и, протянув руку, аккуратно наклонил флакончик над раной мужчины, позволяя нескольким каплям упасть на нее.

Капли зашипели, вместе с ними зашипел и Ричард.

— Что еще за… нафиг?.. — хрипло пробормотал он, напрягаясь всем телом и глядя на мага, определенно находящегося на их стороне, с невольным подозрением. Тьери, не слушая, поднял руку и простер ее над затягивающейся буквально на глазах раной, собирая пальцы в щепоть. Затем дважды тряхнул рукой и, беззвучно шепча что-то, мягким плавным движением раскрыл ладонь.

Ричард медленно перевел дух. Боль его, по крайней мере, боль в плече, после действий Тьери как-то сразу съежилась и пропала; доверие к магу было восстановлено. Облегчение, испытываемое оборотнем, очень ясно отразилось на его лице, и колдун, заметив это, невольно улыбнулся сам.

— Это лекарство, друг мой, — запоздало ответил он, — Лекарство, очень необходимое тебе сейчас. Увы, проклятие оборотней — категорическое неприятие серебра в любом его виде, в любой форме, и уж тем более вредно оно, попадая в организм таким жестоким способом. Однако, должен заметить, Ричард, что ты держался молодцом — многие на твоем месте умерли бы еще от первого ранения. Серебро для оборотней — концентрированный яд, попав в организм, оно распространяется по нему, буквально уничтожая, сжигая и пожирая каждую его клетку, поэтому, как правило, довольно совсем небольшого его количества, чтобы погубить подобного тебе. У тебя же, мой друг, судя по всему, имеется некоторый иммунитет к нему, что не может не радовать, — завершив свой небольшой монолог, маг вздохнул и, окинув пациента внимательным взором, остановил его где-то в районе груди мужчины с правой стороны. Протянув руку, он осторожно коснулся пальцами того места, на которое так внимательно смотрел и легонько нажал.

Ричард охнул. Облегчение, секунду назад столь ясно читавшееся на его лице, как-то смялось, скомкалось и, собрав вещички, поспешило капитулировать перед новой волной обжигающей боли.

Тьери нахмурился. Чтобы он не ощущал под пальцами сейчас, ему определенно это не нравилось, не нравилось сильно и это, в свой черед, заставляло напрячься и насторожиться всех присутствующих при этой экзекуции людей.

Татьяна, мельком подумав, что за оборотня волнуются явно все, включая даже шутника Романа, и машинально оглядев всех находящихся в комнате, кроме нее, наблюдателей, неожиданно почувствовала смущение. В голову как-то случайно и внезапно забрела мысль о том, что из операционной в больнице, как правило, посторонних выгоняют. Здесь же, в месте, лишенном всяческой стерильности, не в палате, а в комнате, где происходила операция, конечно, упрощенная при помощи магических фокусов, но, тем не менее, достаточно серьезная и, возможно опасная, кроме пациента и его врача набилась целая толпа заинтересованных зевак, что, в общем-то, было в некотором роде даже неприлично.

Однако, Тьери никакого недовольства не выказывал, к репликам со стороны наблюдателей относился, судя по всему, вполне спокойно, да и Ричард, судя по периодически бросаемым им то на одного, то на другого друга, взглядам, в их компании ощущал себя несколько увереннее, поэтому, должно быть, происходящее можно было спустить на тормозах. По крайней мере, до поры до времени.

А время это, между тем, было отнюдь не за горами.

— Ты сможешь сесть? — маг, продолжая осмотр, готовясь сам и готовя пациента к следующей части операции, бросил на него пытливый, внимательный взгляд, — Или, по крайней мере, повернуться?

— За слабака меня держишь? — последовал откровенно презрительный ответ, и девушка, на мгновение сжав губы, тихонько вздохнула. Начинал наглядно проступать вред, чинимый обилием народа в комнате упрямому оборотню — расписываться в своей слабости в присутствии друзей, пусть даже и согласных лицезреть эту слабость и даже, возможно, не ставших бы после напоминать ему о ней, он не желал.

Ричард попытался улыбнуться, видимо для того, чтобы продемонстрировать отличное свое самочувствие, однако, улыбка у него вышла настолько жалкой, что при взгляде на нее сразу же становилось ясно — мужчине сейчас действительно больно, больно чертовски, и в своих силах он, не взирая на браваду, отнюдь не уверен.

Тем не менее, не без помощи самого Тьери, а заодно и поспешившего прийти на выручку Винсента, сесть ему удалось, но вот удержаться в сидячем положении оказалось куда как сложнее.

Маг, мельком глянув на не отпускающего друга хранителя памяти, едва заметно кивнул и на всякий случай попросил:

— Не отпускайте его.

Де ля Бош, и без этой просьбы отнюдь не планирующий бросать Ричарда на произвол судьбы, только кивнул.

Выглядел оборотень ужасно. Когда он сел, вся кровь, казалось, внезапно и очень резко покинула верхнюю часть его тела, то ли устремляясь вниз, то ли и вовсе растекаясь багровыми пятнами по кровати, ибо сам Лэрд сейчас был едва ли не белее подушки, на которой лежал несколько секунд назад, а вот одеяло, поверх которого он лежал, в местах, где ткань соприкасалась с ранами мужчины, побурело, навевая смутные ассоциации с последствиями трехсотлетней трагедии.

Сидеть Ричард старался прямо, однако, бившая его крупная дрожь, которую не удавалось сдержать даже при помощи крепкой воли мужчины, мешала ему, заставляя непроизвольно сгибаться, удерживаясь только при помощи хранителя памяти.

Дэйв, который уже некоторое время как, приподнявшись, напряженно следил за происходящим, при виде этого зрелища, сам странно дернулся и, сжавшись на полу, царапнул его когтями.

Тьери, покачав головой, осторожно поднял рубашку пациента, задирая ее выше лопаток и пристально, внимательно принялся изучать рану на его спине, едва заметно касаясь кожи вокруг пальцами.

Лицо его с каждым мигом становилось все мрачнее.

— Задел легкое… — услышала девушка его бормотание, оборвавшееся тяжелым вздохом. Уделив еще несколько секунд осмотру, лекарь поднял взгляд, продолжая уже громче.

— Я подозревал, и сейчас убеждаюсь в этом — пуля вошла слишком глубоко. Вытащить ее так, как из плеча я не могу, — опасаюсь повредить уже и без того зацепленное легкое. Придется извлекать ее иначе, и Ричард… должен предупредить, что будет больно.

— Понял, — голос оборотня немного дрогнул и он, действуя совершенно рефлекторно, явно не отдавая себе отчета в том, что делает, стиснул руку Винсента, который аккуратно поддерживал его, — Действуй.

— Сейчас я действительно просил бы вас уйти, — маг говорил очень вежливо и мягко, совершенно, казалось бы, ненастойчиво, но где-то за его словами угадывалась сталь, — Всех просил бы.

Молодые люди, по сию пору неотрывно наблюдающие за процессом исцеления, замершие, не подающие порою, как Влад, даже голоса, переглянувшись, безмолвно потянулись к двери. Спорить с Тьери сейчас почему-то никто не решился, и даже Татьяна, считающая своим долгом исцелять оборотня одним лишь присутствием, не сказала ни слова, направляясь на выход одной из первых.

Маг проводил их внимательным взглядом и, подождав, пока дверь в комнату захлопнется, сунул руку в другой карман, добывая из него плотно закупоренную колбу.

— Винсент, помогите ему немного наклониться.

Хранитель памяти, единственный из посторонних, кто, за исключением Ричарда и лекаря оставался в комнате, поддерживая оборотня, аккуратно помог последнему нагнуться вперед. Мужчина стиснул зубы и, не сводя взгляда с какой-то точки в пространстве, изо всех сил попытался изобразить полное, совершенное и абсолютное безразличие.

Тьери, открыв колбу, аккуратно поднес ее к небольшой дырочке, отмечающей место входа пули и, наклонив, осторожно влил внутрь несколько капель неизвестного раствора.

На мгновение повисла тишина. Ничего не происходило, никакой реакции со стороны больного на действия мага, казалось бы, не следовало… Тьери, внимательно следя за ним, беззвучно шевелил губами, считая секунды.

Одна, две, три… На четвертой Ричард внезапно дернулся и, стискивая пальцами плечи Винсента с такой силой, что тот даже забеспокоился о проявлении в последующем синяков, зажмурился и глухо застонал сквозь стиснутые зубы.

— Выпрямите его, — донесся до слуха хранителя памяти голос лекаря и он, несколько ошарашенный происходящим с оборотнем, осторожно помог ему распрямиться.

Ричарда откровенно лихорадило, чувствовалось, что он не знает, куда деть себя, как избавиться от боли, заметно было, что он боится лишний раз шевелиться, но и сдержаться от вздрагиваний определенно не может. Он кусал губы, судорожно сглатывал; лоб его вновь блестел от пота, и тело мужчины, такое сильное, такое «живучее», как выразился он сам, не прекращало мелко-мелко дрожать. Не взирая на отчаянные попытки держать себя в руках, сквозь крепко сжатые зубы его с завидной периодичностью пробивались сдавленные, какие-то полузадушенные стоны, а когда Винсент заметил в уголках его крепко зажмуренных глаз слезы, он уже и сам испытал страх.

— Что с ним? Что вы сделали?

Уловив в голосе хранителя памяти страх, Тьери, к немалому изумлению первого, поманил его пальцем, предлагая взглянуть на рану. Де ля Бош, осторожно перегнувшись через Ричарда, не прекращая удерживать его, поспешил воспользоваться данным предложением, надеясь, что это хоть как-то прояснит для него ситуацию. И тут же замер, приоткрывая рот от изумления, пораженно созерцая тонкую серебристую струйку, вытекающую из раны и скользящую по спине оборотня вниз.

— Вытащить пулю было невозможно, — грустно пояснил маг и, вздохнув, с откровенной жалостью взглянул на своего пациента, — Но извлечь ее было необходимо. Я не нашел иного варианта, кроме как перевести серебро из твердого состояния в жидкое и позволить ему вытечь из раны.

— Вы… вы чт… — Винсент задохнулся, взирая на собеседника уже с откровенным ужасом, — Вы… расплавили его?..

— Нет-нет, — Тьери, поспешно улыбнувшись, отрицательно покачал головой, — По крайней мере, не совсем. Оно не горячее, вы можете убедиться лично, но, увы, Ричарду эта тонкая струйка кажется обжигающе-огненной, коль скоро она ядовита для его организма. Но, что меня, признаюсь, радует, организм его отторгает серебро, буквально выталкивая его из себя, посему вскоре его мучения завершаться.

Не успели слова мага отзвучать, как оборотень вдруг выгнулся и, против воли разжимая зубы, откровенно взвыл. Винсент, чересчур увлекшийся беседой, еле сумел удержать его, рефлекторно сжимая руки сильнее, дабы не позволить больному вырваться и, возможно, причинить себе еще больший вред.

Однако, этого уже не требовалось.

По спине Ричарда скатилась, с силой вытолкнутая из раны последняя серебряная капля, и мужчина, затихнув, едва ли не теряя сознание вновь, практически повис в руках крепко держащего его друга. Тьери, поспешно схватив ту же вату, которой недавно протирал щипцы, торопливо вытер обратной ее стороной спину оборотня, убирая остатки серебристой жидкости и, капнув на рану зелья из темного флакончика, так же, как и прежде, что-то прошептал, сделав над ней несколько пассов.

Винсент, не дожидаясь подсказок, проявляя чудеса догадливости, осторожно уложил друга на кровать и, окинув его взглядом, негромко вздохнул. Дышал Ричард с нескрываемым трудом, неровно и часто, хотя и очень тихо, по-прежнему был чудовищно бледен, однако маг, завершивший процесс исцеления, казался удовлетворенным.

— Он поправится, — пообещал он и, чуть улыбнувшись, вгляделся в лицо находящегося в полубессознательном состоянии пациента, — Обязательно поправится, все будет хорошо, я не сомневаюсь в этом. Если, конечно, в ближайшее время не попадет вновь в какую-нибудь переделку… — здесь Тьери вздохнул и, покачав головой, немного сменил тему, — На спине рана будет заживать дольше. Он глубже и, безусловно, сложнее той, что на плече — задеты некоторые жизненно важные органы, включая и немного зацепленное легкое. Я уверен, что Ричард справится, но хотел бы попросить вас заставить его пролежать в постели хотя бы пару дней, — он тонко улыбнулся, одним взглядом давая понять, что сознает, насколько трудно будет выполнить эту просьбу и, протянув руку, аккуратно укрыл Ричарда одеялом. После чего, не тратя больше слов, направился к выходу, намереваясь известить о результатах исцеления друзей оборотня.

Винсент, все еще немного растерянный и слегка придавленный увиденным, поспешил за ним.

Дэйв, который за все время лечения хозяина не издал ни единого звука, который только напрягался всем телом в мгновения, когда тому причиняли вынужденную боль и, казалось, делил ее с ним, остался возле его постели.

Стоило двери в комнату Ричарда вновь распахнуться, выпуская совершенно обалдевшего хранителя памяти и до такой же степени довольного мага, как молодые люди, находящиеся в коридоре, в едином порыве взволнованно подались вперед, вопросительно взирая на них.

Татьяна, не понимающая, виду кого из мужчин следует доверять в большей степени, тем более, что Винсента столь ошарашенным видеть ей доводилось нечасто, обеспокоенно прижала руки к груди и уже открыла, было, рот, чтобы спросить, узнать, выяснить сразу же все новости — как хорошие, так и плохие, однако же, Тьери жестом остановил ее, мягко улыбаясь.

— Он отдыхает, — спокойно сообщил он, — И будет лучше, если отдых этот продлиться еще хотя бы несколько дней. Ричард, безусловно, очень сильный человек, и я не сомневаюсь в его способности справляться даже с такими ранами, однако, время для восстановления ему тоже необходимо.

— Конечно, — девушка благодарно кивнула, о чем-то задумалась и, одновременно смутившись и помрачнев, негромко добавила, — Хотя мне почему-то кажется, он бы в любом случае не умер даже от этих ран… — и, словно испугавшись собственных слов, не желая быть понятой превратно, взволнованно закрутила головой, — Нет, я не хочу сказать, что ему не нужна помощь, наоборот! Просто я вспомнила…

— О чем ты, дитя моя? — Тьери, вопросительно приподняв брови, ободряюще кивнул ей, — Я ни в чем не виню тебя, но хотел бы понять…

— Просто я однажды показал ей альбом с гравюрами, — Роман, будучи в числе тех, кого Татьяна за время проводимой в комнате операции успела уведомить о своих странных подозрениях, поспешил прояснить ситуацию сам, — Где был портрет всеми любимого песика… пардон, мистера Лэрда, — он провокационно ухмыльнулся и закончил, — Более, чем тысячелетней давности.

— Да, и я подумала сейчас, что, если он ухитрился прожить такое долгое время… — попыталась, было, продолжить девушка, но вновь была перебита, на сей раз Владом.

— К тому же, обладая таким характером, — вставил мотоциклист и, пожав плечами, приподнял подбородок, явно не намереваясь брать свои слова обратно или извиняться за них.

Маг, заметив, что Татьяна вновь открыла рот, намереваясь продолжить свои излияния, предпочел вновь остановить ее и, понимающе кивнув, поспешил выразить ее мысль сам.

— Итак, вы полагаете, что Ричарду за его долгую жизнь, безусловно, уже доводилось переживать подобные ранения, но, коль скоро он выжил, он… Я даже не знаю, кто, — мужчина развел руки в стороны и смущенно улыбнулся, — Да и, увы, это лишь предположения, судить однозначно о их…

Странный приглушенный удар, донесшийся со стороны входных дверей, удар сильный, громкий, но одиночный, заставил его прерваться на полуслове и, нахмурившись, окинуть пристальным взглядом всех внимающих ему слушателей. Те же, в свой черед, кажущиеся столь же сосредоточенными и серьезными, ответили ему вопросительными взглядами, лишь затем медленно обращая внимание правее, к двери, ведущей из коридора в гостиную.

Роман слегка вздохнул и, подавая позитивный пример, первым направился к выходным дверям замка, разглагольствуя на ходу.

— Полагаю, что выражу общую надежду, сказав, что надеюсь сам, что это не снова наш неугомонный дядюшка. Иначе, в противном случае, мы будем вынуждены напомнить ему, что здесь не слишком-то рады частым непрошенным визитам… — при этих словах он выразительно потер кулак о ладонь.

Эрик, следуя за братом, только покачал головой.

— Если это и в самом деле он, тебе связываться с ним я бы не рекомендовал, Роман.

— Да ладно вам, — Винсент, не отстающий от экс-хозяина и его младшего брата, после слов Татьяны относительно невероятно долгой жизни оборотня немного успокоившийся, насмешливо фыркнул, — Развели тут паранойю… Разве Альберт стучит не три раза?

— Ну, кому же, как не тебе знать это, — ехидно отреагировала, разумеется, тоже спешащая к выходу, девушка, — Это же ведь ты так бессовестно пытался испугать нас с Романом, подражая ему! Но вообще, да, — он сама вздохнула и, неожиданно поморщившись, на порядок тише добавила, — Так в прошлый раз стучал Людовик…

— Вторая смена? — хмыкнул в ответ виконт, немного ускоряя шаг, — Не дообщался, решил продолжить разговор? Что ж, буду рад поприветствовать и братца, быть может… — он не договорил и, еще прибавив шагу, поспешил к выходу. Татьяне, не успевшей придумать достойного ответа на его слова, вдруг почудилось, что юноша знает или, во всяком случае, догадывается о том, кто или что поджидает их за дверью.

Она была бы очень удивлена, узнав, что практически не ошиблась. Единственная разница между ее предположениями и тем, что реально испытывал молодой интантер, была лишь в том, что он не знал и не догадывался. Он лишь надеялся, сам робко предполагая, хотя и не очень рассчитывал, что надежда эта будет оправдана. Ведь и в самом деле — что мог бы забыть Чарльз Далбертфилс возле дверей затерявшегося во французских лесах замка, да и как бы попал сюда?.. А впрочем, если к его исчезновению действительно приложил руку Альберт…

Додумывать молодой человек не пожелал. Шагая довольно скоро, гораздо быстрее отставших от него друзей, он уже покидал гостиную и решительно приближался к большим дверям, ведущим из замка на улицу, дверям, по которым и был нанесен непонятного происхождения удар. Чтобы там ни было, но именно сейчас все будет должно проясниться и надежды его будут или все-таки оправданы, или все-таки разрушены.

Виконт аккуратно коснулся тяжелой, массивной створки темного дерева и, действуя теперь уже не так резко, как некоторое время назад, встречая хранителя памяти, аккуратно приоткрыл ее, настороженно выглядывая наружу. Бросаться, очертя голову, навстречу неизвестности, особенно после сегодняшнего рандеву с дядей и его прихвостнями, результат которого сейчас лежал почти без сознания в своей комнате, юноше почему-то не хотелось, особенно ввиду того, что на улице уже смеркалось.

И все-таки, не взирая на повисший легкой, но весьма быстро и уверенно сгущающейся пеленою, полумрак, разглядеть на земле в нескольких шагах от замка человеческую фигуру для Романа не составило труда. Хотя здесь, наверное, и простой смертный не испытал бы особенных затруднений — полумрак, хоть и спешил обратиться глухой тьмой, пока еще не был таким уж густым.

Виконт сдвинул брови, прищурился, всматриваясь в фигуру на земле и, ощущая, как надежды одновременно оправдываются и разбиваются в пыль, скрипнул зубами.

— Дьявол… — сорвался с его губ тихий вздох и, не медля более, ничего не опасаясь, да и, по правде говоря, забыв о необходимости опасений, он стремглав бросился к лежащему человеку. На мгновение замер, глядя на закрытые глаза, бледное лицо со следами побоев на нем и на неловко запрокинутую голову и, не в силах сдержаться, упал рядом с раненым на колени, хватая его за плечи и принимаясь весьма энергично трясти.

— Чарли! Прекращай прикидываться мертвым, у тебя это плохо получается! Притворись лучше живым и испуганным, как будто снова лечишь дохлых котиков!

Хранитель памяти, который, торопясь следом за виконтом, успел покинуть замок раньше хозяина замка и его супруги, услышав последние слова, от неожиданности остановился посередине пути и в негодовании приоткрыл рот.

— Почему сразу дохлых? — возмутился он, упирая одну руку в бок, — Что за манера — чуть что, наезжать на меня! Я был живым и дееспособным, и вообще…

— Вот я и хочу, чтобы он тоже был живым и дееспособным, как ты даже в дохлом состоянии, — с видом профессора логики, поясняющего, почему два огурца плюс одно яблоко равняется совсем даже не трем, сообщил Роман и, возвращаясь к прерванному занятию, еще раз тряхнул Чарльза.

— Да ты ему все кости перемешаешь так! — девушка, выскочившая из замка, держа за руку супруга и едва не налетевшая вместе с ним на малость пораженного логикой виконта Винсента, испуганно взмахнула рукой, стараясь остановить юношу, — Осторожнее!

— Небо и земля… — коснулся ее слуха слабый стон, и Чарли, все еще удерживаемый несколько навесу все-таки переставшим трясти его Романом, открыл глаза, — Хоть один здравомыслящий человек в этом сумасшедшем замке…

Интантер, осторожно уложив друга на травку и поправив сбитый его стараниями ворот футболки, возрадовался не менее активно, чем мгновение назад пытался привести его в чувство.

— Живой! Батюшки святы, а я-то уж, было, совсем собрался в замок за лопаткой бежать, могилку в лесочке копать! — он демонстративно коснулся ладонями собственных щек и чуть покачал головой, изображая крайнюю степень восхищения, смешанного с умилением, — Только вот прикидывал, не стоит ли для этих целей лучше экскаватор нанять…

— Я ведь знаю, что ты умеешь быть серьезным, — молодой доктор, сейчас вне всякого сомнения сам остро нуждающийся во врачебной помощи, слабо вздохнул и недовольно поморщился, — Почему со мной ты этот талант никогда не проявляешь?

— Он был серьезен, пока беспокоился за тебя, — подал голос граф де Нормонд и, мягко улыбнувшись, прибавил, — Сейчас же немного успокоился, видя тебя живым, вот и результат.

— Слушай моего брата, он во мне разбирается, — важно кивнул Роман и, подняв указательный палец, погрозил им собеседнику, — И никогда больше не вздумай заставлять меня волноваться за тебя! Потом сам будешь не рад.

— Тогда скажи своему дяде больше не бить меня, — сумрачно отозвался доктор и, издав странный звук, очевидно, пытаясь фыркнуть, закашлялся, кривясь от боли, после чего с видимым трудом втянул воздух.

Татьяна, непроизвольно сильнее сжав руку мужа, хмурясь, немного подалась вперед, обеспокоенно вглядываясь в молодого человека.

— Неужели это он?.. — она не договорила, сглатывая и лишь окинула красноречивым взором лицо лежащего на земле парня.

Нельзя не признать, что внимания последнее в данный момент определенно заслуживало.

Еще совсем недавно гармоничное и, чего греха таить, довольно привлекательное лицо молодого доктора в данный момент поражало разнообразием оттенков. Даже самая кожа его была сейчас бледной до синевы, Чарли казался ожившим покойником и непонятно было, как ему удается находить силы, дабы вести столь уверенный диалог, но некоторые участки привлекали к себе внимание особенно сильно. Губа, разбитая чьим-то мощным ударом, была странного синевато-красного цвета, лиловый синяк на скуле плавно перетекал в фиолетовый фингал под левым глазом, настолько яркий, что даже собственная голубизна радужки на его фоне как-то терялась и блекла, а уж глубокая даже на взгляд рана на правом виске, в крови из которой были испачканы и светлые волосы парня, и лоб, и некоторая часть щеки, и даже на переносице виднелись красные капли, довершая сей жуткий антураж, пугала просто до невообразимости. Ибо, если Ричард, пострадавший несколько меньше, был все-таки не человеком и силы его имели происхождение сверхчеловеческое, то Чарли таковым не был и то, что он, обладая таким ранением, по сию пору оставался не только живым, но еще и сохранял и сознание, и здравый рассудок, казалось просто невероятным чудом.

Отвечая на слова девушки, доктор чуть дернул головой, видимо, пытаясь изобразить кивок и, скривившись, с явным трудом поднял правую руку, касаясь ею макушки. Левая же рука его осталась неподвижной.

Тем не менее, голос молодого человека, когда он заговорил, прозвучал вполне уверенно.

— Да… Не столько сам, сколько при помощи своего прихвостня, этого… как-то… он называл имя, странное такое, как же… Ну, рыжий он такой, в очках, Че… Че…

— Гевара, что ли? — Роман, судя по всему, полагающий, что уверенный голос больного — признак его совершенного здоровья, не в силах удержаться, вклинился в беседу с крайне уместной подсказкой. Татьяна, не в силах удержаться, фыркнула.

— Еще бы сказал Чикатило.

— А что! — юноша, получив столь удачный ответ, моментально обрадовался, воодушевляясь, — Как знать, с какими личностями наш дорогой дядя водит знакомство…

— Чикатило вроде не рыжий, — девушка пожала плечами и очень надеясь на этом закрыть тему, махнула рукой, — Он не подходит.

— А ты это откуда знаешь? — виконт, прищурившись, бросил на собеседницу взор, исполненный праведного подозрения, — Встречалась с ним, а? А если нет, то и знать не можешь — вдруг он был рыжим на заре своей туманной юности… — на этих словах молодой человек мечтательно вздохнул.

Татьяна, хмыкнув, чуть покачала головой.

— А потом он, видимо, выцвел… Хватит глупости говорить, Роман, я сильно сомневаюсь, чтобы Альберт водил с ним знакомство.

— Ну, ты же не знаешь, чем занимался твой папенька на заре своей туманной юности, — отозвался интантер, легко пожимая плечами, — Судьба, бывает, такими тропами водит, что не успеешь опомнится — а ты уже приятель Чикатило, — и он снова вздохнул, на сей раз так выразительно, что в душе девушки невольно закопошилось подозрение — а не был ли сам виконт знаком с какими-нибудь маньяками?

Чарльз, без особого энтузиазма внимавший мирной болтовне друзей, в конце концов не выдержал.

— Эй!.. — окликая их, он сделал, было, неловкую попытку приподняться на правом локте, но сразу же отказался от нее, — Прошу прощения, что прерываю милое обсуждение серийных убийц, но коль скоро я пострадал из-за вас, быть может, вы все-таки обратите внимание на меня? — он пытался говорить возмущенно, негодующе, однако, добравшись до последних слов неожиданно даже для себя вдруг смутился и поэтому в его устах они прозвучали жалобно.

Граф де Нормонд, вполне снисходительно позволявший брату и жене перекидываться шуточками, с интересом изогнул бровь.

— Ты полагаешь, что он сделал это из-за нас?

— Я это знаю, — последовал усталый ответ, и Чарли, похоже, и в самом деле утомленный долгой и лишенной всякого смысла беседой, на несколько секунд прикрыл глаза. Секунды эти как-то стихийно растянулись в минуту, затем в полторы и, когда примолкшие в ожидании продолжения слов доктора молодые люди начали уже беспокоиться, он тяжело вздохнул и, сморщившись, снова распахнул глаза.

— Да и с чего бы ему было бить меня просто так, ради удовольствия, если бы я не имел отношения к вам? Небо и земля, да он даже упоминал о вас!

— Как я понял, ты говорил, что бил тебя Чеслав, — уточнил Эрик, немного склоняя голову, вглядываясь в молодого доктора пристальнее. В глазах его на краткий миг отразилось явное сомнение касательно нахождения мистера Далбертфилса действительно в полном и здравом рассудке.

Чарли растерянно моргнул.

— Чеслав?.. — неуверенно повторил он, однако, почти сразу сообразив, о ком идет речь, понимающе протянул, — А, так это тот Че Гевара…

— Судя по тебе, это все-таки Чикатило, — не преминул заметить Роман, — Гевара был бы слишком благороден для рыжика, да и совсем не рыжий… Кажется. Так о чем ты? Хочешь сказать, что кроме него, дядя тоже приложил к тебе руку?

— Как не странно, он не святой, — Чарльз изо всех сил пытался говорит ядовито, однако, голос, иногда срывающийся из-за неровного дыхания, так и норовил подвести его, — В основном, конечно, усердствовал тот рыжий… Он только смотрел. Но когда понял, что мне нечего рассказать, я полагаю, разозлился и вот… — молодой человек, по-прежнему действуя одной лишь правой рукой, кое-как задрал футболку, демонстрируя довольно атлетический торс.

Впрочем, в данный момент, как нетрудно было догадаться, действиями его управляло отнюдь не желание продемонстрировать хорошую форму. На бледной, в полумраке кажущейся еще бледнее, почти пергаментной коже доктора явственно проступали ярко-алые, вычерченные, вырезанные прямо на теле буквы: «Бесполезен».

Татьяну передернуло. Ощущая, как страх вкупе с безмерной жалостью стискивает горло, она машинально подняла руку, касаясь собственной шеи и, не в силах вымолвить ни слова, недоверчиво покрутила головой. Надпись, алевшая во тьме кровавыми буквами, сама по себе, напоминая какую-то бирку, повешенную на вещь, пометку о том, что ею нет смысла пользоваться, уже совершенно не входила в каноны эстетики, но мысль о том, что представляет она собою дело рук не кого-нибудь постороннего, не гадкого рыжего оборотня, а родного отца девушки, приводила ее в ужас.

Кроме того, даже сейчас, в сгущающейся тьме и даже Татьяне с ее абсолютным нулем медицинских познаний, было видно, как неровно торчат ребра с левой стороны грудной клетки лежащего на земле молодого человека. С правой же они были, наоборот, словно бы вдавлены внутрь, что, вероятно, и влияло на дыхание парня, делая его неровным и трудным.

— У… у т-тебя, кажется, ребра… сломаны… — несколько севшим голосом пролепетала девушка и, не в силах долее созерцать пострадавшего, отвела взгляд. Тот же, отпустив футболку, с явным трудом вздохнул и едва заметно опустил подбородок, демонстрируя кивок.

— Да, и не только они. У меня перебита левая ключица, пробит череп… хотя это видно. Судя по ощущениям, присутствует и сотрясение, что в целом не удивительно. К тому же, у меня, похоже, сломана права нога и вот здесь, — он указал правой рукой на правую же сторону грудной клетки, — Ребра деформированы. Я чувствую, что они немного пережимают легкое, но сам вправить не могу.

Эрик, который после перечисления травм, полученных молодым доктором, ощутимо заволновался, обеспокоенно сдвинул брови.

— Не претендую на знание врача… — медленно начал он, — Но, если мои познания верны, в таком состоянии тебя не следует даже куда-то переносить.

— Все абсолютно точно, господин граф, — Чарли тяжело вздохнул и, не сдержав стона на выдохе, непроизвольно коснулся пальцами вдавленных ребер, — Ох, вот теперь я еще сильнее жалею, что я у вас — единственный знакомый врач…

— Ну… Тут ты немного заблуждаешься, — Татьяна, послав явственно растерявшемуся парню быструю улыбку, поспешно обернулась назад, взглядывая на двери замка и очень надеясь, что предположения ее оказались верны и маг последовал за ними. Догадки и надежды ее подтвердились.

Тьери, замерев в дверном проеме рядом с Цепешем, молча смотрел на изувеченного молодого человека, не в силах отвести от него взгляд. На лице его, скрытая маской равнодушного внимания, плотно занавешенная сумраком, слабо угадывалась затаенная боль.

Однако же, сокрыта она была столь искусно, так старательно мужчина не выражал ее, что девушка, сейчас решительно не предрасположенная угадывать настроение мага, совершенно ничего не заметила.

— Вы сможете помочь ему?.. — негромко осведомилась она и, пытаясь жестами усилить просьбу, прижала руки к груди.

Тьери, не сводя взгляда с Чарльза, медленно опустил подбородок.

— Постараюсь, — голос его прозвучал несколько отрывисто, однако, заострять внимание на этом Татьяна не стала, лишь молча глядя, как деревенский маг уверенно направляется к своему будущему пациенту.

Чарли, заметив это движение в своем направлении, ощутимо напрягся, мрачно и недоверчиво вглядываясь в фигуру подходящего человека. Доверия к людям, внезапно появляющимся в стенах этого замка, молодой человек не испытывал, тем более, что рассмотреть приближающегося как следует мешал сумрак, и лицо его для парня пока оставалось неразличимым.

Тьери подошел и, недолго думая, аккуратно и осторожно опустился рядом с раненым на одно колено, внимательно осматривая его, пока лишь визуально, не спеша касаться, будто опасаясь навредить. Затем мягко, почти невесомо скользнул пальцами по сломанным ребрам, ощупал ключицу и, мельком глянув на ногу, предпочел пока сосредоточиться на лице молодого пациента и ране на его виске.

Осмотр этой части тела деревенского мага определенно удовлетворил и он, ободряюще улыбнувшись, скользнул рукою в карман, вновь вытаскивая из него пузырек темного стекла.

— С этим я могу помочь прямо сейчас, — спокойно произнес он и, встряхнув пузырек, попытался, было, что-то рассмотреть сквозь темное стекло в нем, однако, быстро поняв тщетность этих попыток, вздохнул и, откупорив его, внимательно глянул на Чарли.

— Будет щипать, сынок, потерпи, — предупредил и вместе с тем попросил он и, легко подняв руку с пузырьком, осторожно наклонил его над ранами доктора. Последний ощутимо занервничал.

— Щипать? Ты что вообще планируешь… Да кто ты такой!.. Я хочу лечиться традиционными методами, а не этой вашей… Ай! — последний вскрик был вызван первой упавшей каплей. Раствор, то самое лекарство, которым Тьери залечивал раны Ричарда, судя по всему, было способно обжигать не только оборотней, доставляя им неприятные ощущения. Впрочем, нельзя не отметить, что на Чарли, не взирая на кажущееся обилие повреждений на его лице, тратить чересчур много этой жидкости маг не собирался. Трех ее капель оказалось вполне довольно для того, чтобы покрыть собою все ранения на лице парня, заставляя последнего шипеть, как масло на раскаленной сковороде, ничуть не уступая в этом Ричарду и, мрачнея с каждым мигом все больше, безо всякого энтузиазма дожидаться конца процедуры. Отдать должное Чарльзу — как бы плохо он не относился к магии и всякого рода магическим штучкам, а лечиться, как и положено доктору, он умел и сейчас, сознавая, что маг, уже протянувший над его лицом руку и выполняющий те же манипуляции, что и некоторое время назад над ранами оборотня, дарует ему исцеление, молчал, стойко выжидая мгновения, когда можно будет подать голос.

По счастью, ждать этого оставалось совсем недолго. Тело человека, поврежденное вполне обычным способом, поддавалось лечению не в пример лучше, чем пострадавшее от серебряных пуль тело оборотня, раны и повреждения на нем, повинуясь силе деревенского колдуна, проходили гораздо скорее. Стоило лишь Тьери завершить свой магический ритуал, опустив руку, как наблюдающим со стороны обитателям замка стало видно, что лицо доктора уже практически обрело свой нормальный вид. Глаз его, столь безжалостно подбитый сильным кулаком рыжего оборотня, выглядел почти обычно, сохраняя лишь небольшой синяк вокруг, почти незаметный, лишь в полумраке кажущийся темным; покраснение на скуле стало значительно меньше, спал отек, и губа, разбитая не менее сильным ударом, наконец-то обрела свой нормальный цвет и вид. Даже рана на виске, которой тоже перепало немного таинственного целебного зелья, да и магии, производимой руками Тьери, перестала быть такой пугающей, определенно уменьшившись в размерах.

Чарли, не сдержав мимолетного вздоха облегчения, сморщился, как будто проглотил лимон.

— Черт побери, когда же вы, маги, оставите меня в покое?! С меня довольно общения уже и с одним из вашего племени, я не хочу больше быть подопытным кроликом для ваших штучек! Да я… да я лучше до Парижа, нет, до Лондона ползком доберусь, чем продолжать…

— Сынок! — Тьери, судя по всему, абсолютно обескураженный полным отсутствием благодарности, да еще и посыпавшимися ему на голову обвинениями, растерянно сдвинул брови, — Тебе не надо так нервничать, я же не собираюсь вредить тебе. Успокойся, это может только причинить тебе боль, я просто хочу помочь…

— «Сынок»? — медленно повторил молодой доктор и, скривившись в непередаваемой гримасе, мрачно осведомился, — Ты давно в зеркало смотрел, папаша? Какой я тебе «сынок», когда я почти с тебя возрастом! Да и боже упаси меня быть сыном мага… — при последних словах он слабо махнул правой рукой.

На лицо помянутого столь нелестными словами мага набежала тень.

— Полагаю, ты все-таки несколько младше, — тонко улыбнулся он и, вероятно, капитулируя перед таким упрямым, категорически не желающим принимать помощь пациентом, тяжело вздохнул, качая головой и оборачиваясь к Эрику и Татьяне, как к, вероятно, единственным, за исключением болеющего оборотня, здравомыслящим и заслуживающим в этом замке доверия личностям, — Дальнейшее лечение будет лучше произвести в менее… спартанских условиях. Я могу сотворить носилки, дабы осторожно доставить этого юношу в замок, однако, нести их придется кому-нибудь из вас, друзья мои.

— «Друзья»! — ядовито фыркнул с земли Чарли и, абсолютно недовольный всем происходящим, пасмурно замолчал, хмурясь, как туча, готовая разразиться дождем. На сей раз на проявления его недовольства внимания никто не обратил.

— Для этих целей у нас имеются Винсент и Роман, — отозвалась Татьяна, слегка пожимая плечами и, словно бы испрашивая поддержки, перевела взгляд на мужа. Тот согласно кивнул.

— Да, им сегодня уже довелось перетаскивать одного пострадавшего, полагаю, что справятся и с другим. Тем более, что на носилках сделать это будет несколько проще.

— Какие носилки, какой замок?! — Чарльз, абсолютно не согласный играть роль безмолвного больного, даже возвысил голос, снова пробуя приподняться на правом локте. На сей раз сделать этого ему не позволил Тьери, безусловно, волнующийся за состояние здоровья всех своих пациентов.

— Я домой хочу, а не в ваш треклятый замок! — продолжал негодовать, между тем, молодой человек, — Хватит уже с меня всех этих замков, оборотней, магов и прочей дряни, все, сыт ими по горло!

Роман, по сию пору внимавший всему происходящему молча, ответственно храня серьезность на лице, наконец, не выдержал и, ухмыляясь, включился в разговор.

— Домой он хочет! А если тебя дома Альберт с топором поджидает, что ты будешь делать?

— Вот тогда и решу, — огрызнулся Чарли, — Если не домой, то хотя бы в больницу. Нормальную, простую, человеческую больницу…

— А там Чеслав с пистолетом, — включился хранитель памяти и, тихо вздохнув, виновато пожал плечами, — Видимо, единственным безопасным местом остается только наш треклятый замок.

— К которому ваш Чеслав меня и притащил, — сумрачно отреагировал его собеседник, — Да еще и об дверь напоследок приложил как следует, как будто мне и без того мало было…

Тьери тихонько вздохнул и, покачав головой, слегка махнул рукой в сторону молодого человека. Под последним в ту же секунду появились из ниоткуда большие и, если подобное понятие к такому предмету вообще применимо, удобные носилки.

— Мы слышали этот звук, — негромко произнес он и, сжав на несколько мгновений губы, еще тише добавил, — Очевидно, для него это был способ постучаться.

— А Чарли использовал вместо дверного молотка, — жизнерадостно подхватил виконт и, кивнув хранителю памяти, одновременно с ним взялся за ручки носилок, поднимая последние с земли вместе с недовольно заворочавшимся Чарльзом, — Нет, вы только посмотрите, какой буйный пациент! Может, привязать его во избежание? А то мало ли, выпрыгнет из носилок, помчится по горам лазить да моря переплывать…

Татьяна, сдерживая улыбку, быстро облизала губы.

— Да нет, Чарли же ведь у нас умный мальчик, правда, Чарли? Он не будет выскакивать из носилок, он будет спокойно и мирно лечиться… — в голосе девушки отчетливо прозвучали интонации медсестры из дома умалишенных, и бедный доктор, сознавая, что к числу ненормальных был причислен и он, помрачнел, прекращая дергаться.

— Не надо считать меня идиотом, — буркнул он и, попытавшись вздохнуть, поморщился, — Убегу, как только приду в себя. Слышал я ваши рассуждения о том, что проклят не то замок, не то граф… Не хватает еще под раздачу попасть.

— Ой, да ладно тебе, — Роман, фыркнув, наконец шагнул вместе с хранителем памяти в сторону замка, намереваясь создать больному полный покой, — Проклятие-то у нас смирненькое вполне, домашнее. Сидит себе в замке, молочко пьет и ко всяким заграничным докторам не пристает.

— К тому же, оно совсем не большое… — тихонько добавила Татьяна, моментально уловившая в речах виконта намек на Тиону. К слову, надо заметить, что последняя-то как раз к заграничному доктору Чарльзу относилась с большой симпатией, и нередко, в минуты пребывания того в замке, укладывалась ему на колени, тихонько мурлыча. Чарли, впрочем, ничего не имел против кошачьей нежности и, платя лаской за ласку, мирно почесывал ее за ушком, продолжая какой-нибудь разговор.

— Чарли, — Винсент, неожиданно посерьезневший и, казалось, вообще забывший о своей феноменальной способности шутить не вовремя, вдруг вклинился в общий разговор, — А что от тебя хотел Альберт? Зачем он тебя… велел Чеславу над тобой издеваться?

— Если ты придумаешь вопрос полегче, Винс, я на него обязательно отвечу, — отозвался молодой человек, стараясь расслабиться в носилках, — А об этом надо спрашивать его… Впрочем, он упоминал, что хотел бы изучить тебя, спрашивал, как я тебя лечил, однако, ответом удовлетворен явно не был. Он хотел знать, было ли что-то необычное… — доктор на секунду задумался, — Я сказал, что не было. А сейчас думаю — у вас вообще бывает, чтобы все было спокойно, нормально и как у людей?

— Нет, — Татьяна, направляющаяся вместе со всеми в замок следом за носилками, невинно улыбнулась, как ни в чем ни бывало, пожимая плечами, — Если все в порядке, то день, считай, прожит зря.

— Да, я это уже давно понял, — Чарли вздохнул, поморщился и, помолчав некоторое время, элегически добавил, — Что же, у всех свои способы развлекаться.

— Так, стоп, а куда мы его? — хранитель памяти, зайдя в холл замка, остановился, даже не доходя до балюстрад. Виконт де Нормонд, остановки не ожидавший, непроизвольно сделал еще один шаг, натыкаясь носилками на своего помощника. Чарли, которому эта экстренная остановка доставила немало неприятных ощущений, зашипел, как рассерженный кот и, конечно, успевший и услышать, и понять слова хранителя памяти, уже хотел, было, высказаться в том смысле, что после подобных фокусов его можно хоть куда — хоть в подвал, хоть в крематорий, однако, не успел даже открыть рта.

— Что значит «куда»? — Роман, негодующе фыркнув, сделал неловкую попытку пожать плечами, — У нас же целый коридор свободных комнат для прислуги!

— Да, но я думал… — Винсент, искренне растерявшийся от подобных заявлений, начал, было, выражать свое недоумение, а заодно и возмущение Чарльза, определенно им питаемое, однако, закончить не успел. Юноша, обожающий шутки не к месту ничуть не меньше собеседника, покладисто кивнул.

— Ну, ладно, свободных хозяйских комнат тоже парочка штук найдется, хотя я и не знаю, зачем. Чарли у нас, вроде бы как, занимает должность придворного доктора, к роскоши не привык, так зачем же мы будем его смущать своими шикарными палатами?

— Еще предложи его в каморку придворного лекаря засунуть, — Татьяна, как раз нагнавшая столь скоропалительно остановившихся молодых людей, недовольно скрестила руки на груди. Ответ на ее полунасмешливое недовольство не заставил себя ждать.

— Не, в каморку нельзя, — Роман грустно вздохнул, — Она, конечно, близко и удобно, но туда нельзя. Там кровать чересчур твердая, боюсь, Чарли себе еще синяков об нее понаделает. А ему нужен покой, мирное и тихое возлежание где-нибудь в подвальных помещениях…

— Вы говорите о той каморке, где некогда обитал Альберт? — голос Тьери, мгновенно прервав разглагольствования молодого человека, уже, судя по всему, начавшего склоняться к идее определить больного на исцеление в клетку, где прежде сидел Винсент, заставил всех присутствующих, включая и самого несчастного страдальца обратить внимание на мага.

— Если речь идет именно о ней, — продолжал тот, — То, возможно, этот вариант и в самом деле был бы самым подходящим в данной ситуации. Насколько мне известно, Альберт не успел опустошить свое прежнее обиталище, оставляя там много полезных вещей, а коль скоро некогда он исполнял обязанности и придворного целителя, я думаю, они могут нам пригодиться.

— Ты хочешь засунуть меня на твердую кровать в тесной конуре? — Чарли, наконец решивший подать голос, окинул человека, к которому, судя по всему, загодя питал самую искреннюю неприязнь просто за то, что тот сведущ в магии, сумрачным взором. Собеседник его устало вздохнул и потер переносицу.

— Я хочу вылечить тебя, мальчик, — очень сдержанно откликнулся он и, мельком окинув взором ожидающих вердикта носильщиков, легко кивнул им, — Это подходящий вариант, — и, глядя на то, как они, ощутимо повеселев, направляются к нужной двери, повернулся к стоящим рядом с ним графу и его жене, — Но на сей раз я вынужден просить вас не собираться всем вместе в этом маленьком помещении. Мне это будет мешать, да и юноше сейчас гораздо больше нужен покой и пребывание наедине с могущим его исцелить человеком, нежели толпа сочувствующих друзей.

— Мы не будем набиваться туда, — согласно кивнул хозяин замка, — Чарльз не единожды оказывал нам неоценимую помощь, полагаю, с нашей стороны он заслужил хотя бы элементарного уважения.

Супруга его, не отвечая, лишь кивнула…

…Двери за покинувшими каморку в числе последних, ибо девушка и граф де Нормонд все-таки заглянули к раненому, пожелав ему скорейшего выздоровления, носильщиками, закрылась, негромко хлопнув при этом. Чарли, оставшийся в маленькой и тесной комнатушке в компании одного только мага, тихо вздохнул, пристально глядя на него.

Тьери, словно бы не замечая его взоров, приблизился к дверной створке и, лично закрыв ее поплотнее, прислушался, убеждаясь в том, что никто из любопытствующих не пытается подслушать того, что происходит в каморке и после этого, сам шумно вздохнув, покачал головой.

— Чарли-Чарли… — он оглянулся к молодому доктору и, глядя на него с уже нескрываемым сочувствием, с самым искренним сожалением, прибавил, — Все-таки в Лондоне тебе было безопаснее, мальчик мой.

— Я был именно там, когда они нашли меня, — скептически отозвался парень и, отведя взгляд, мрачно пробормотал, — «Такова жизнь», как говорите вы, французы.

— Ведь ты и сам наполовину француз, — отметил мужчина и, нахмурившись, прошествовал к столу в дальнем конце комнатушки, принимаясь изучать находящиеся на нем вещества и предметы. Далбертфилс в ответ неприязненно сморщился.

— Это не лучшая моя половина.

— Чарли… — Тьери, на несколько мгновений закрыв рукой глаза, опять обернулся к своему пациенту, — Как долго ты собираешься делать вид, будто мы не знакомы с тобой? Я понимаю, ты не хочешь сообщать об этом нашим друзьям, обитателям этого замка… Хотя, должен заметить, что удивить их отцом-магом было бы затруднительно.

— Должен заметить, что я уже выразил свое мнение на этот счет, — огрызнулся парень, — Не дай боже мне быть сыном мага, отец, я готов повторить это, если ты не расслышал. Не знаю даже, что мне не нравится больше — то, что лечить меня будет маг, или то, что этим магом оказался ты.

— Разве для тебя новость то, что они уже некоторое время как общаются со мною? — удивился маг и, придвинув к столу своего предшественника и учителя находящийся здесь же стул, продолжил разбираться с тем, что могла предоставить в его пользование каморка, — Гораздо удивительнее другое, сынок, гораздо больше меня поражает то, что некогда Роман, ища врача, выбрал именно тебя, а не кого-то другого…

— Судьба, — мрачно отозвался Чарли и, тихонько вздохнув, принялся внимательно изучать потолок, — Они, конечно, называли твое имя при мне, но я надеялся, что речь не о тебе. Хотя и сам жалел, особенно в момент, когда ко мне заявились эти типы, что тебя нет рядом… Впрочем, я помню что-то о том, что Альберт сильнее, так?

— Альберт обучил меня всему, что я знаю, а сам пошел дальше, — сдержанно откликнулся маг и, неожиданно повернувшись, пристально глянул на молодого человека, — Но, клянусь, Чарли, я скорее умер бы, чем допустил, чтобы он так поступал с моим сыном.

Чарли скупо улыбнулся.

— Что ж, тогда не так уж плохо, что тебя не было рядом. Мне приятнее думать, что мой отец живет где-то вдали от меня, чем что он мертв.

— Рад, что твоя ненависть ко мне не столь сильна, чтобы желать мне смерти, — отстраненно откликнулся Тьери и, понюхав какой-то раствор, удовлетворенно кивнул, отмеряя некоторое его количество в очень удачно находящейся здесь пробирке. Чарли, уложенный головой в сторону выхода, а ногами в сторону стола и пристально следящий за ним, удивленно приподнял брови.

— Ненависть? Я не ненавижу тебя, отец, — он примолк, а затем, говоря уже на порядок тише, прибавил, — Я боюсь тебя.

Слова его, такие тихие, почти неслышные, прозвучали в ушах Тьери как гром, как выстрел, заставляя повернуться так резко, так потрясенно, что скрупулезно, старательно отмеряемый им раствор едва не выплеснулся на пол.

— Ты боишься?.. Чарли, но я… Сынок, я ведь никогда не обидел бы тебя! Что ты говоришь, как…

— Я знаю, — новая улыбка молодого человека оказалась мрачной, — Ты бы никогда не обидел меня, отец… Но ты живешь на этом свете уже бессчетное множество лет, ты способен омолодить сам себя и твой вид сейчас — тому доказательство, ибо даже я узнал тебя далеко не с первого раза. Я уверен, ты бы не пожелал смотреть, как растет, взрослеет и стареет твой сын, ты постарался бы помешать этому — подлил бы мне что-нибудь в чай, и… Сделал бы таким же, как ты сам. А я не хочу! Не хочу, понимаешь, папа? Я хочу быть просто обычным человеком, хирургом, помогать людям, прожить отмеренное мне количество лет и умереть в окружении многочисленных потомков. Жизнь мага… это не для меня.

— Жизнь мага не всегда подразумевает долголетие, — мужчина нахмурился и, отставив раствор в сторону, поднялся со стула, подходя к сыну, — Ты мог бы точно также помогать людям, лечить… Чарли, я ведь не прекращал интересоваться твоей жизнью. Я знаю, что ты стал замечательным врачом, человеком, о котором идет великолепная слава как о докторе, исцеляющим одним лишь прикосновением! Это ли не дар, мальчик мой, не магия?

— Нет! — последовал резкий и раздраженный ответ, — Это не магия и не дар, отец, это знания, помноженные на полученный опыт! Я учился, много учился, для того, чтобы достичь этого и сейчас… Слышать из твоих уст слова о том, что это просто какие-то фокусы — это, знаешь ли, откровенное оскорбление!

— Святые угодники, сын! — мужчина, даже несколько ошарашенный последним заявлением собеседника, растерянно развел руки в стороны, — Да мне и в голову не приходило оскорблять тебя! В древности врачей априори считали магами, и, как мне кажется, это скорее было комплиментом, нежели оскорблением…

— Сейчас не древность, если ты не заметил, — сумрачно отозвался Чарльз и, вздохнув, устало коснулся пальцами вдавленных ребер, — Давай закончим этот разговор. Если ты способен помочь мне, вылечить — то вылечи, будь так добр. А обсуждать наши отношения сначала с этим Альбертом, а потом и с тобой, я больше не хочу.

— Ты обсуждал с Альбертом наши отношения? — Тьери изумленно и недоверчиво нахмурился и, аккуратно коснувшись футболки сына, мягко поднял ее, открывая себе доступ как к искалеченным ребрам, так и к ужасной кровавой надписи на груди.

— Ну, не то, чтобы… — Чарли поморщился, — Просто он спросил, мол, неужели мои отношения с отцом настолько плохи, что я даже не желаю носить его фамилию? Я не ответил. Это не его дело, что я желаю, чего я не желаю… — он попытался сделать глубокий вздох и предпочел переменить тему, — Ты сможешь что-нибудь сделать с этими… буквами? Я бы не хотел щеголять ими после… Кстати, а он правда видел меня в трехлетнем возрасте?

— Возможно, — отец молодого человека достал, было, свой пузырек с исцеляющим раны снадобьем, однако, тотчас же, покачав головою, убрал его, — Нет, сейчас нельзя… Я, конечно, вылечу эти страшные порезы, сынок, но немного позже. Для начала надо выправить твои ребра, иначе в момент исцеления ты можешь случайно навредить себе. А Альберт, быть может, и видел тебя в трехлетнем возрасте, Чарли, я не могу утверждать. Он наведывался ко мне, пока обучал меня, я не исключаю того, что он мог даже играть с тобою. Как это ни странно, а к детям учитель всегда относился хорошо.

— Теперь у него другие игры, — поморщился парень, — Взрослых детей он, очевидно, не любит… Как же ты выправишь мне ребра здесь? В этом… — он окинул красноречивом взглядом каморку, подыскивая наиболее емкую ее характеристику, — В этом чулане? Это надо делать в больнице, так даже маг вряд ли… Что ты делаешь?

Отец аккуратно коснулся ладонью вдавленных ребер молодого человека и, прикрыв глаза, явственно постарался на чем-то сосредоточиться. Губы его несколько раз беззвучно шевельнулись, не то шепча слова заклинания, не то просто отражая овладевшее им напряжение.

— Тебе придется потерпеть, мальчик мой, — наконец вымолвил он, вновь распахивая очи, — Процесс будет трудным и болезненным, хотя я и постараюсь сделать все как можно мягче. Ты справишься?

— Я сильнее, чем ты думаешь, — последовал довольно категоричный ответ, — И сильнее, чем выгляжу. Если после этого твоего болезненного процесса я снова смогу нормально дышать — действуй. Действуй, папа…

Мужчина кивнул и, внимательно следя за собственными действиями, начал медленно и осторожно приподнимать плотно прижатую к телу сына ладонь. Последний застонал.

Ребра, вдавленные внутрь безжалостным ударом жестокого оборотня, сейчас, повинуясь силе мага, силе, очевидно, немалой, медленно выправлялись, восстанавливая прежнюю форму и состояние. Ладонь, поднимаемая над телом пострадавшего, буквально вытягивала их наверх, достаточно медленно, но и в самом деле отнюдь не безболезненно, и молодой доктор, искренне полагавший, что о болезненных способах лечения знает все, и пережить их способен, сейчас, открывая для себя нечто новое, кусал губы, отчаянно пытаясь сдержать стоны и даже крики боли.

В больнице все происходило бы иначе. В больнице этот процесс бы не был столь болезнен, но и не был бы так скор… Чарли вздохнул и, медленно дыша, попытался, было, что-то сказать, но маг быстро поднес палец свободной руки к губам, призывая его к тишине.

Время текло, как тягучий кисель, казалось, растягиваясь с каждой минутой все больше и больше. Каждую секунду, каждое мгновение Чарльз твердил себе, что уже все, что это был последний рывок, что все уже закончено и все восстановлено, но секунды сменяли друг друга, а экзекуция все не прекращалась.

— Не… могу… — в конце концов, не выдержав, простонал парень и отец его, забеспокоившись, взволнованно сжал его здоровую руку.

— Еще чуть-чуть, мальчик мой, самую малость… — зашептал он, настороженно следя за тем, как расправляются под кожей ребра сына, — Вот, вот… уже все.

Чарли слабо вскрикнул, ощущая, как спина его против воли прогибается и где-то далеко, а может быть, просто глубоко в собственном теле, ему послышался слабый щелчок. Тьери, легонько встряхнув пальцы, медленно убрал руку и, вздохнув, покачал головой.

— Я никогда не мог даже представить, что мне доведется излечивать тебе столь страшные травмы… — негромко вымолвил он и, подняв ту руку, коей несколько мгновений назад ободряюще сжимал пальцы сына, мягко провел ею по его волосам, — Бедный мой мальчик…

— Да будет тебе, папа, — Чарли, ощутимо побледневший, тяжело, но ровно дышащий, с видимым наслаждением делающий полные вдохи, чуть дернул головой, — Я видел травмы и более страшные, и вылечивал их! Сам, безо всякой магии. А так-то… — он не договорил и, слабо махнув здоровой рукой, буркнул, — Спасибо.

Тьери мягко улыбнулся и, кивнув в ответ на благодарность, без излишних слов направился вновь к столу, где подготавливал какой-то непонятный раствор. Молодой человек следил за ним.

— Страшно даже представить, как теперь ты будешь лечить мои переломы…

Мужчина, усмехнувшись, легко покачал головой.

— Не волнуйся, сынок, как не удивительно, переломы лечить будет не так болезненно. Пока же расслабься. Дыши…

— Дышу, — отозвался парень и, вновь вздохнув полной грудью, ненадолго прикрыл глаза. В душу его, взявшееся неизвестно откуда, внезапно закралось искреннее восхищение родным отцом. Да, вот он — настоящий маг, вот она — великая его сила! Вправлять ребра лишь прикосновением руки, лечить переломы, судя по всему, при помощи каких-то составов, растворов, без бинта и гипса! Это уже не просто фокусы, как ему всегда казалось, это настоящая магия, истинная сила великого человека!

— Скажи… — он приоткрыл глаза, вновь взглядывая на спину сосредоточенно занимающегося чем-то родителя, — Папа!..

— Да? — Тьери обернулся, обеспокоенно взирая на сына, — Что такое? Болит?

— Нет-нет… — Чарли поднял руку и слабо помахал ей в воздухе, — Хотел просто спросить. Этот рыжий, как его… Чеслав, да. Так вот, он ведь… очень силен? Хочу сказать, физически-то да, я это на себе узнал, но, мне кажется, не только?

— Сам я с ним не сталкивался, — отозвался маг, внимательно глядя на него, — Однако, если ему хватило сил ранить Ричарда, боюсь, что так оно и есть. Почему ты спросил?

— Просто, когда они заявились ко мне, он, чтобы удержать, схватил меня за шею. Не душил, но так… придушивал. Не знаю, следы на шее, наверное, все-таки остались, — парень осторожно коснулся горла и потер его; отец его кивнул, — Я попытался разжать его руку и, клянусь, в какой-то момент мне немного удалось это. Он был явственно изумлен и сжал ее сильнее…

Тьери спокойно улыбнулся. На его взгляд, ничего удивительного в речах сына не было.

— Ты не хочешь принимать то, кто ты есть, мальчик мой, но деваться от этого ты никуда не можешь. Твое наследие — в твоей крови, Чарли, ты потомок не только мой, но и великого мага, большого человека. А Чеслав, судя по всему, не так силен, чтобы совладать с наследником Рейнира.