Тайна баронета

Глава 6

Дэйв шагнул вперед и, подняв руку, сделал странное движение, словно перелистывал страницу огромной книги.

Реальность, и вправду как будто бы приподнятая и отброшенная им куда-то назад, изменилась почти в мгновение ока. Только что вокруг царила темная ночь, на небе светила огромная луна, а под ногами стелилась влажная от дождя степь, и теперь все это исчезло.

Краски реальности стали разительно ярче, теплее и, одновременно, мягче, как будто холодная дождливая ночь вдруг укрылась пушистым покрывалом. Повеяло спокойным теплом, запахло горящим деревом… Путешественники по памяти огляделись, с некоторым недоверием поднимая взгляды к возникшему над ними потолку, словно опасаясь, что с него вот-вот вновь хлынет ливень.

Один лишь Ричард, не подчинившийся общему порыву, усмехнулся и, мгновенно развеивая все сомнения, спокойно уверил:

— Не волнуйтесь, крыша у меня, сколько себя помню, никогда не протекала.

Винсент, успокоенный этими словами, опустил взгляд и, чуть приподняв брови, красноречиво потянул носом воздух.

— Зато алкоголь, похоже, недавно разливали.

— Не на голову же, — резонно заметил оборотень и, подавая позитивный пример своим спутникам, повернулся лицом к комнате, где теперь оказался вместе с гостями своей памяти, и окинул долгим взором окружающую обстановку. На лицо его на мгновения пала тень горькой ностальгии.

Впрочем, нельзя не заметить, что внимания комнатка, вне всякого сомнения, заслуживала. Это была не слишком большая, но чистая и уютная гостиная, обставленная если уж не с упаднической роскошью века восемнадцатого, то все равно вполне богато и красиво.

Вдоль одной из ее стен стояли непрерывной грядой шкафы с плотно закрывающимися сплошными деревянными дверками, напротив ярко горел большой камин, украшенный незамысловатой то ли резьбой, то ли лепниной, который освещал два находящихся перед ним больших кресла и небольшой в сравнении с ними прямоугольный столик на гнутых ножках.

Где-то в глубине угадывался еще один стол, деревянный пол под ногами не скрипел, что свидетельствовало о бережном уходе за ним. В целом, гостиная производила довольно приятное, теплое и уютное впечатление.

В больших креслах, друг напротив друга, сидели два молодых человека. Один из них, черноволосый, лохматый, внимательно созерцал то, что находилось перед ним на столике, немного подавшись вперед и облокотившись на собственные колени; другой же, — ярко-рыжий, будто поцелованный огнем камина, с не менее яркими оранжево-желтыми глазами, отблески пламени в которых порою вспыхивали едва ли не угрожающе, пристально следил за своим визави. В кресле он, пользуясь его размерами, сидел по-турецки, поджав под себя ноги и, приняв вид демонстративного ожидания, подпирал кулаком подбородок.

Татьяна, глядя на эту мизансцену, невольно поежилась.

— Как-то я забыла, что здесь должен быть еще и этот… тип, — тихо вздохнула он и, сделав шаг вперед, попыталась получше рассмотреть предмет внимания молодых людей. Отвечать ей никто из спутников, вне всякого сомнения, не планировал, как, впрочем, и останавливать девушку, посему она сделала еще один шаг и замерла в совершенной растерянности.

Молодые люди играли в шахматы.

Старинная, странноватой формы доска лежала перед ними, устилая собою едва ли не всю относительно небольшую столешницу, а вырезанные из дерева фигуры, тоже лишь отдаленно напоминающие их современный эквивалент, тускло поблескивали в свете камина.

— А я думала, шахматы появились позже… — растерянно пробормотала себе под нос Татьяна, глядя, как Ренард, узнать которого в черноволосом молодом мужчине было совсем не трудно, задумчиво вертит в пальцах фигуру. Ричард, подойдя ближе к девушке, сделал молчаливый приглашающий жест рукой, как бы говоря, что ответ на это скрыт где-то в разворачивающейся перед их взглядами мизансцене.

— Рене, ну сколько можно! — рыжий оппонент месье Ламберта, тряхнув головой, недовольно нахмурился, опуская руку, — Меня сон одолеет, пока ты наконец-то сделаешь ход.

— Тебе известно, что я плохо разбираюсь в этом твоем… то есть, в этой… как это? — мужчина, так и не поставив фигуру, поднял на собеседника вопросительный взгляд. Тот демонстративно закатил янтарно-желтые в свете пламени глаза и, откинувшись на спинку кресла, свесил руки с подлокотников. Стало заметно, что в одной из них он сжимает узкий высокий серебряный кубок, в котором, вне всякого сомнения, что-то плещется.

— Ах, так вот откуда алкоголь, — отметил Винсент, но развивать эту мысль не стал, дабы не отвлекаться от происходящего.

— Чатуранга! — последовал тем временем, ответ, — Но это индийское название, ребята, с которыми я путешествовал, говорили «эше́к». Ан, кстати говоря, тоже так называет эту игру.

— Ах, ну раз Ан так говорит, то, разумеется, я буду именовать эту твою чатурангу именно так! — буркнул Ренард и, немного подавшись вперед, осторожно опустил фигуру, коей оказалась пешка, где-то среди разделенного на черно-белые клетки поля, — Так?..

— На две клетки, Рене, а не на десять, — в голосе Чеслава, которого в рыжем парне было узнать не труднее, чем его черноволосого оппонента, послышались нотки бесконечного терпения.

— Всего-то четыре! — недовольно отозвался мужчина, однако, покорно переместил фигуру чуть ближе к остальным, — Не понимаю я, что за удовольствие в этой глупости…

— Когда не умеешь играть, все глупо, — рыжий поднял кубок и, глотнув из него, снова выпрямился в кресле, — С Аном-то, конечно, интереснее, он даже иногда ухитряется обыграть меня… Так, что тут у нас?.. Ага.

— Что же ты тогда играешь со мной, а не с Аном? — на лице Ренарда явственно промелькнуло раздражение и он, наблюдая за тем, как соперник аккуратно приподнимает фигуру всадника, переставляя ее на место только что установленной пешки и, соответственно, последнюю сбивая, нахмурился, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди. В голосе его прозвучал вызов.

— Давай, учитель, объясни мне подоплеку своего действия!

— Разве я не рассказывал тебе, как ходит всадник? — Чеслав легко пожал плечами и аккуратно отставил отыгранную фигуру в сторону, — Таковы правила, и придуманы они были не мной. Рене, скажи… — желтые глаза неожиданно взметнулись от доски к лицу собеседника, — Чем тебе так не угодил Ан? Вы ведь даже не встречались никогда, тебе даже неизвестно, как он выглядит.

— Не горю желанием узнавать, — последовал весьма холодный ответ, — Мне довольно того, что ты его через слово вспоминаешь. Что это вообще за странное имя — «Ан»?

— Это сокращение, — Чеслав невозмутимо улыбнулся и немного отвел в сторону руку с кубком, затем указывая им на оппонента, — Так называть его имею право только я… Твой ход, Рене.

Оборотень окинул далеким от симпатии взором развернувшуюся на доске ситуацию и, взяв белого всадника, с нескрываемым раздражением опустил его возле вражеской пешки. Его противник довольно улыбнулся.

— Стоит только захотеть, и сразу же все получается, — он немного согнулся и, поставив кубок на столик рядом с доской, в раздумье провел пальцами по ее краю, — Знаешь, Рене… Я иногда думаю, что эшек — это самая яркая иллюстрация жизни, какую только можно встретить. Все же жители Индии знают толк в колесе Сансары[3] и знают, вне всякого сомнения больше нас…

— Будь добр, прекрати сыпать непонятными словами, — Ламберт чуть поморщился и, тяжело вздохнув, сделал глоток из собственного кубка, находящегося здесь же, возле стола на полу, — Я не был в Индиии и мне трудно понять это.

На лице Чеслава сверкнула широкая снисходительная улыбка.

— Я говорю о круге жизни, о цикле, о перерождении и о людях… Подумай, Рене, ведь в сущности каждый человек в этом мире не более, чем фигура. Весь мир — поле из черно-белых клеток, и ты не можешь угадать, на какую ступишь в следующий миг, или… на какую поставит тебя провидение. И, как и на доске, пешек среди фигур большинство.

— Да, только пешки неустанно лезут в короли, — Ренард хмыкнув, вновь глотнул из своего кубка и, покачивая его в пальцах, откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на собеседника, — Ты сильно изменился после Индии, Чес.

— Необязательно, — Чеслав задумчиво коснулся одной из фигур и легонько наклонил ее, затем переставляя ближе к вражеской «башне», — Индия — страна философов, я вполне солидарен с этим, но и само путешествие очень способствует размышлениям. Когда ты каждый день видишь вокруг новый пейзаж, когда каждую минуту оказываешься в совершенно новом месте, не похожем на тысячи предыдущих, конечная цель твоего пути уже как-то стирается, а в голову лезут самые различные мысли… Ребята, с которыми я ехал, тоже говорят, что путешествия способствуют философии. Хотя не могу отрицать и того, что Индия произвела на меня большое впечатление своей культурой и религией.

— А что же твой Ан? — в голосе Ренарда явственно зазвучали ядовитые нотки, — Что думает он о философии путешествий?

— Зачем ему об этом думать? — молодой человек, удивленный, вне всякого сомнения, довольно искренне, приподнял бровь и, взяв кубок, откинулся на спинку кресла, — Твой ход. С Аном я познакомился, когда приехал сюда и он, несмотря на то, что мой земляк по крови, к путешествиям довольно равнодушен. Мне этого, наверное, никогда не понять… А впрочем, ведь ты тоже домосед.

— Разве что немного, — Рене дернул головой, вне всякого сомнения не польщенный сравнением с неизвестным Аном и, взяв свою белую «башню», старательно поставил ее так, чтобы зеркально отражать фигуру противника.

— Неужели немного? — по губам Чеслава змеей скользнула насмешливая улыбка и глаза его загадочно блеснули, — Однако, ты даже не нашел в себе сил отыскать того колдуна, о котором говорил мне.

— Причем здесь силы? — Ламберт вздохнул и, отвлекаясь от игры, сцепил руки в замок, внимательно глядя на собеседника, — Я совершенно не знаю, где искать этого старика, а кататься по всему свету, надеясь наткнуться на него, времени уже нет. Завтра тот самый «тринадцатый рассвет». И ты знаешь, я бы лучше и вовсе не ходил бы к нему, но он говорил о какой-то смутной угрозе, нависшей над Виком… Впрочем, раз уж я все равно не знаю, где он, придется угрозу отводить самому.

— Не думаю, что отыскать его так уж затруднительно… — молодой человек, улыбаясь, поднес кубок к губам, чуть сверкая из-за него глазами на собеседника, — Живет он, вне всякого сомнения, отнюдь не на краю земли…

На лицо Ренарда набежала тень. Он шумно втянул воздух и медленно подался вперед, в упор глядя на своего рыжего визави.

— Ты что-то темнишь, Чес, — серьезно проговорил он, — Мне показалось так еще тогда, когда я впервые упомянул этого мага, а сейчас я все больше уверяюсь, что тебе что-то известно о нем. Верно?

— Известно, но немногое, — Чеслав, совершенно игнорируя пристальный взгляд собеседника, легко передвинул одну из фигур, — Имя его Рейнир. Где он живет, для меня не тайна, и я могу отвести тебя к нему, только… Рене, — он взял одну из уже отыгранных фигур и, задумчиво крутя ее в пальцах, медленно поднял глаза на собеседника, — Зачем он велел тебе его найти?

— Сказал, что мы можем быть полезны друг другу, — еще больше помрачнев, сознался Ламберт, одним глотком опустошая свой кубок, — Он думает, что можем.

— Полагаю, что так оно и есть, — рыжий, продолжая вертеть в пальцах фигуру, негромко вздохнул, — Ему от тебя нужна какая-то услуга, это очевидно. Но, видимо, взамен он может преподнести тебе что-то ценное… — он вопросительно глянул на доску, словно надеясь прочитать ответ на свои сомнения там, — Или же поначалу он преподнесет тебе свой дар, а после потребует от тебя чего-то.

— Не горю желанием принимать от него подарки, — мужчина поежился, не взирая на то, что в комнате благодаря камину было тепло, и как-то насупился, — Он какой-то такой… неприятный, пугающий — я даже не знаю, какими словами описать его!

— Он словно не отсюда… — последовал тихий ответ. Взгляда от доски собеседник оборотня не поднимал.

— Его знания и умения, мне кажется, превосходят те, что может вместить обычный человек… Он словно пришел из запределья мира, и все, что познал там, применяет теперь здесь.

— Кто же он такой? — Ренард явственно напрягся и насторожился в ожидании ответа, даже оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что поминаемый всуе колдун сейчас выскочит из угла.

Чеслав улыбнулся. Улыбнулся до такой степени мягко и спокойно, что со стороны могло бы почудиться, будто беседа идет о чем-то приятном и теплом, о чем-то ласковом и нежном, вроде первой любви и прелестей, связанных с нею, а не о сущности зловещего мага. Он поставил фигуру, которую крутил в пальцах, на стол и, дотронувшись указательным пальцем до верхушки ферзя, немного наклонил его вперед.

— Ты знаешь, Рене, я уже очень давно играю в эшек. И все не перестаю удивляться одной забавной закономерности, одному удивительному правилу… Министр может ходить в любую сторону, на любое количество клеток, ему нет нужды замыкать себя ни в какие рамки. А вот король ограничен всего одним шагом, пусть и в любую сторону, но все-таки одним единственным. Это немного странно, не правда ли? Куда как логичнее было бы, если бы это Его Величество мог ходить куда и как пожелает, но нет… Власть сдерживает его, ограничивает и замыкает в узком пространстве. Таков эшек, здесь главная роль вольно или же нет отводится министру, вынужденному защищать слабого, ограниченного монарха. Рейнир, он… — молодой человек, не прекращая наклонять фигуру, перевел взгляд на собеседника, — Он как министр. Мир, по сути, находится в его руках. Он способен диктовать миру свои правила, и мир будет подчиняться, он всемогущ, он всевластен… Но, прими он эту власть, он был бы ограничен ею, поэтому он не желает ее признавать. Ему не интересно править миром, ему наплевать на людские войны, победы или поражения франков, его не волнует, кто сейчас восседает на троне… Все, что его интересует — это знание. Весь смысл его жизни уже давно свелся к бесконечному познанию тайн окружающего мира, и непрерывному совершенствованию собственных умений. Когда в каком-то из них он доходит до вершины, придумывает себе новые, более сложные задачи, а затем с легкостью решает их. Ты называешь его магом, Рене, как, впрочем, и я, но на самом деле это понятие, слово «маг» в обыденном смысле уже слишком мелко для него. Он взошел на все ступени мирской магии, он стал чем-то большим… — заметив мелькнувший в глазах собеседника невольных страх, Чеслав снова улыбнулся, опуская взгляд на доску, — Кажется, что в эшеке во главе всей армии стоит король, но вряд ли это так на самом деле. Король — это объект, это ценность, которую нужно защитить, а бал здесь правит министр. Порою я думаю, не он ли диктует правила на доске?.. Рейнир способен диктовать миру свои правила и перестраивать его под себя, Рене, и мир покорно подчиняется ему. Подчиняется, даже не подозревая об этом сам.

Чеслав умолк. В гостиной на несколько долгих секунд воцарилась глухая тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в камине. Затем Ренард, словно очнувшись от оцепенения, вздрогнул.

— Но тогда что… — ощутив, что голос немного сел, мужчина прокашлялся и, на миг коснувшись рукой горла, продолжил, — Что ему может быть нужно от меня? Если он… всемогущ, как ты говоришь, какую помощь я могу оказать ему?

— Всемогущество зиждется и на помощи других людей, — мягко, но вместе с тем назидательно сообщил Чеслав и, немного подавшись вперед, резко опустил фигуру на одну из клеток, — Шах и мат, Рене. Я, как обычно, выиграл, — и, словно дурачась, рыжий легко тронул пальцем вражеского короля, роняя его на доску, и продолжая говорить, — Кроме всего прочего, мне кажется, ты можешь быть интересен Рейниру и своим непокорным нравом. Даже при встрече ты был способен противостоять ему, а далеко не каждому человеку или даже не-человеку такое под силу.

Ренард, не сводящий взгляда с доски, тяжело сглотнул и предпочел перевести разговор в другое русло.

— Значит, говоришь… — медленно начал он, — Все люди, как эти фигуры? И кто же тогда ты на этой доске? Или я?

— Ты… ты, пожалуй, башня, — молодой человек в раздумье потер подбородок и, тоже опустошив кубок, поставил его на край стола, — Ты всегда идешь напролом, только вперед, только по прямой линии, тебя не интересуют пути обхода. Ну, а я…

— Ты тогда вот, — Рене перебил его, хватая двумя пальцами одну из фигур и поднимая ее на уровень глаз, — Это… епископ?

— Верно… То есть, название верное, но я пока не согласен с этим! — поспешил пояснить рыжий, — Почему ты думаешь, что я — это он? Может быть, я тоже башня?

— Ну, это вряд ли, — Ренард насмешливо фыркнул, — Ты как раз всегда ищешь пути обхода, Чес.

— Может, я министр? — Чеслав, с очень ясно видной в ярко-желтых глазах насмешкой, едва заметно прищурился. Губы его растянулись в загадочной и таинственной улыбке. Его собеседник и недавний оппонент, искренне удивленный, приподнял фигуру, известную в современном мире, как ферзь и, оглядев ее, поставил обратно.

— Ты же сказал, что это тот… который Рейнир. Быть может, ты король?

— Что ж, если ты полагаешь, что я ограничиваю себя и ищу, куда бы спрятаться — возможно, — на лице молодого человека возникла маска равнодушия, однако, сколь бы умело он не прятался за нею, было заметно, что сравнение с королем польстило ему, — Так что же, Рене, отвести мне тебя к Рейниру? Завтра, как ты верно подметил, истекает срок, обговоренным им, поэтому времени не слишком много.

— Я не знаю… — Ренард поднялся из кресла и, пройдясь по комнате, остановился перед камином, — Не уверен, что мне стоит знать, чего он от меня хочет. Вдруг это навредит Вику?

— Тогда тебе тем более следует узнать это, — Чес, внимательно следящий за собеседником, оперся ладонью о подлокотник, будто собираясь встать, — Подумай, Рене — если ты не сделаешь того, что ему нужно, он либо сделает это сам, либо поручит кому-то другому. И, если он планирует навредить мужу твоей сестры, то он все равно сделает это, но без твоего посредничества. А если ты примешь участие в этом, сможешь предотвратить беду… Так что же, мы едем? Если поедешь, обещаю никому не говорить о твоих крамольных словах, — желтые глаза весело блеснули.

— Каких еще крамольных словах? — Рене, растерявшись, оглянулся на собеседника через плечо, — Я вроде ничего подобного не говорил…

— Неужели? — улыбка рыжего стала коварной, — А кто же несколько минут назад сказал, что пешки лезут в короли? Его Величеству это может очень не понравится, если вдруг кто-то случайно сболтнет ему это.

— Хочешь сказать, что ты заложишь брата, сдашь его с потрохами псам короля? — Ренард, недоверчиво покачав головой, скрестил на груди руки, — Бога ради, Чес, это даже не смешно! Сейчас на каждом углу кричат о несостоятельности Хлодви́га, и никого не беспокоят эти крамольные высказывания.

— Да, но одно дело, когда об этом вопят бродяги, и совсем другое, когда так высказывается баронет Ренард Ламберт, — молодой человек пожал плечами и легко поднялся с кресла, — Довольно споров, Рене. Идем.

Ответ баронета Ламберта остался неизвестен. Дэйв, вероятно, посчитавший сцену завершенной, уверенно вновь перелистнул страницу реальности, и все вокруг замелькало, стираясь, путаясь и не давая узнать, какое же решение было принято одним из собеседников. Хотя, говоря начистоту, догадаться о том, что же все-таки выбрал Ренард, труда не составляло.

— Так полагаю, мы едем к Рейниру? — поинтересовалась девушка, переводя взгляд на только что перевернувшего реальность хранителя памяти. Тот быстро оглянулся на нее через плечо и вымучено улыбнулся. Татьяна нахмурилась. Лишь сейчас ее внимания неожиданно коснулся тот факт, что Дэйв выглядит далеко не лучшим образом. Даже Ричард, который иногда морщился от боли и потирал плечо, сейчас казался не в пример здоровее своего извечного спутника и друга.

Шатен был бледен до синевы и, хотя и стоял довольно твердо на ногах, похоже, находился уже где-то на пороге потери сознания. Пиджак, снятый им еще около холма, под ярким и безжалостным солнцем, все еще оставался не надетым, тело молодого человека прикрывала лишь тонкая ткань легкой рубашки, и на этой ткани сейчас очень явственно проступили красные пятна.

Эрик, заметив пристальный взгляд супруги на Дэйва, тоже обратил на него внимание и, увидев следы крови, неодобрительно покачал головой. На ум ему неожиданно пришло, что хранитель памяти в схватке с Чеславом пострадал ничуть не меньше своего хозяина, а при учете того, что в отличие от последнего, никакой помощи ему оказано не было, состояние его здоровья переставало быть загадкой и начинало внушать опасения.

Однако же, быстро глянув на, вне всякого сомнения, не замечающего ничего Ричарда, Эрик предпочел смолчать. Дядя его был человеком довольно сложным, предугадать его поведение, и мотивы его поступков было практически невозможно, посему нельзя было отрицать тот факт, что Ричард вполне мог все еще держать обиду на своего помощника и, в связи с этим, намеренно не замечать его состояния. Хотя, с другой стороны, такое поведение вряд ли было в характере благородного оборотня…

В любом случае, здесь и сейчас развивать этот вопрос было явно не время. Оставалось лишь верить и надеяться, что Дэйв выдержит и не потеряет сознания прямо среди гущи событий прошлого, иначе выбираться из памяти баронета Ренарда будет весьма затруднительно. Сам же хранитель памяти, между тем, сообразив, что кровь на его рубашке стала заметной, поспешил вновь натянуть пиджак.

— Полагаю, да, — произнес граф, отвечая на вопрос своей жены и медленно переводя взгляд с Дэйва на нее, а затем на Ричарда, — Так значит, получается, что Чеслав не солгал? Он и в самом деле твой брат?.. — на лице молодого человека отразилось величайшее отвращение, — А значит, и нам родственник… очередной.

— Все оборотни братья — так говорил он мне, — последовал несколько резковатый ответ, и Ричард сморщился, как будто его принуждали глотать горькое лекарство, — Я не знаю степени родства, связующей нас, если таковая вообще есть. В те времена он называл меня братом, а я считал его таковым, но братьями в том смысле, что ты и Роман, мы не были никогда. Мы родственники, да, но очень и очень дальние, тем более, что он, как, полагаю, понятно из его же слов, даже не француз. Он родился где-то в Литве, потом жил в Польше… Не знаю… Чеслав, говоря откровенно, вообще личность весьма загадочная и темная. Да и… малоприятная, — он негромко вздохнул, — На самом деле, я вот говорю, что мы были братьями, но сам понимаю, что считал так, похоже, лишь я. И заметно это даже в мелочах.

— Например? — экс-Венсен, который до сей поры некоторое время созерцал мешанину красок, сопутствующую изменению картины памяти, да поглядывал с беспокойством на Дэйва, перевел взгляд на Ричарда. Тот пожал плечами.

— В игре в шахматы, в этот его обожаемый «эшек». Я не заметил тогда, да и по понятным причинам не вспомнил сейчас, когда Дэйв вернул мне память, а вот со стороны увидел… Он же смухлевал на последних ходах. Сходил два раза подряд, не дал мне возможности оценить ситуацию на доске, отвлек разговорами, и, довольный собой, поставил мне мат. Это, конечно, ерунда, но…

— Но очень хорошо его характеризует, — вздохнула Татьяна, — Не понимаю, как вообще получилось, что вы с ним познакомились? Если ты говоришь, он не то из Литвы, не то из Польши, а ты француз…

— Как вообще получилось, что ты с Эриком-то познакомилась? — ехидно вставил Винсент, — И с самим Риком, да и со мной тоже! Ты из России, а мы тут все — урожденные французы… Неисповедимы тропы судьбы.

— А ты все-таки фаталист, — хмыкнул Ричард и, не позволяя ответить уже открывшему, было, рот, племяннику, продолжил сам, — С Чесом мы познакомились благодаря общности видов, и благодаря его хитрости. Я не знаю, как, но он сам нашел меня, а я, как вы можете догадаться, не был единственным, кто в те дни мог изменять свой облик. Он нашел меня, сказал, что все оборотни братья, а мы так тем более, коль скоро нас связывают родственные узы!.. Вот я и поверил.

— А я-то думал, только Анхель настолько доверчив… — вздохнул блондин и, пряча улыбку, немного опустил голову. Оборотень его шутку не поддержал и, хмурясь, обратил к нему взгляд.

— Почему ты вдруг вспомнил о нем?

— Не знаю, — честно отозвался Эрик, — Мне всегда казалось, что из всех подручных Альберта именно он меньше всех блещет умом, и способен поверить всему, что ему скажут. А что?

— Ничего, — буркнул Ричард и, отведя взгляд, скрестил руки на груди, кивая куда-то вперед, — Лучше смотрите, что происходит.

— Значит, теперь ты уже не метишь в короли? — Ренард, показавшийся на опушке леса верхом на своем вороном жеребце, чуть придержал его, оглядываясь через плечо на человека, к которому, очевидно, и обращался. На губах его цвела насмешливая улыбка.

— Не горю желанием — уж больно много ответственности, — послышался не менее насмешливый ответ и, немного оттеснив собеседника, на лесную опушку выехал Чеслав. Конь под ним был не совсем обычной масти, ибо шерсть его в лучах солнца казалась рыжей, хотя и отливала золотистым, и виднеющиеся кое-где белые отметины лишь подчеркивали этот цвет. Всаднику своему с его огненной шевелюрой жеребец подходил идеально. Как Рене составлял со своим конем безупречный тандем, отвечая его окрасу собственным цветом волос, да и тоном одежды, так и Чеслав предпочел сохранить цветовую гамму, выдержав ее практически в одном тоне. И, видимо, чтобы соответствовать белым отметинам на шкуре своего коня, «дальний родственник» Ламберта предпочел одеть белую рубаху под ярко-оранжевую тунику. Среди деревьев он выделялся языком пламени, был заметен даже издалека и, судя по всему, нимало не смущался этим фактом. Более того, ему, похоже, даже доставляло удовольствие столь ярко и вызывающе демонстрировать свое присутствие как в этом конкретном месте, так и вообще где бы то ни было.

Татьяна, в раздумье изучающая взглядом их недавнего и не слишком приятного знакомого, неожиданно подумала, что цвет волос и одежды этого парня идеально соответствуют его же характеру, словно отражая его.

— Но постойте… — неожиданно раздавшийся за ее спиной удивленный голос супруга, заставил девушку обернуться, вопросительно приподнимая брови, — Ведь это же…

Татьяна, и сама лишь сейчас обратившая внимание на предмет изумления мужа, приоткрыла от удивления рот и, испытывая острую необходимость поделиться с кем-нибудь своим открытием, дернула за рукав стоящего рядом Винсента. Тот, явно недовольный тем, что его отвлекают от созерцая происходящих событий, поморщился и, повернувшись к девушке всем корпусом, зашипел, как рассерженный кот:

— Чего ты от меня хочешь, родственница?

Девушка, не отвечая, вытянула руку вперед, указывая на находящийся неподалеку от них чуть покосившийся домик. Не взирая на то, что здесь и сейчас он совсем даже еще не выглядел одряхлевшим и обветшалым, не взирая на то, что крыша над крыльцом еще не начала сползать вниз, почти скрывая собою вход, а дерево не проросло прямо сквозь крышу маленького сарайчика, располагающегося сбоку от главного входа, узнать эту избушку труда не представляло ни малейшего.

Винсент чуть нахмурился и быстро облизал внезапно пересохшие губы. Ему неожиданно почудилось, что где-то в его сознании, в глубинах его памяти, какая-то часть головоломки вдруг встала на свое место и закрепилась на нем с едва слышным щелчком. Вспомнился прошлый визит в этот домик в надежде разыскать какую-то полезную информацию о браслете, вспомнилось внезапное чувство дежа-вю, охватившее его тогда… Хранитель памяти быстро сглотнул и попытался принять на себя вид как можно более самоуверенный.

— Ты же сама сказала, что мы направляемся к Рейниру, — он слегка пожал плечами и, скрывая охватившие его эмоции, отвернулся, — Что же теперь удивляться?

— Просто мы не предполагали, что уже были у него в гостях, — ответил за себя и за супругу Эрик, задумчиво изучая взглядом находящийся перед ними домишко и совершенно не вслушиваясь в беседу Чеслава и Ренарда, уже приближающихся к древней хижине, — Мы думали, что окажемся в другом месте.

— По-твоему, он по всему миру понастроил домиков? — кисло отреагировал Винсент. Настроение его при виде этого домишки как-то быстро поползло вниз, и подгоняемое глупыми вопросами, снижалось все быстрее. Он скрестил руки на груди и, хмурясь, сделал решительный шаг вперед, дабы находиться немного дальше от любопытствующих особ, после чего демонстративно воззрился на уже спрыгивающего с коня баронета Ренарда.

— Давайте вы свои комментарии потом выскажете, идет? Мне интересно, а вы мешаете.

— Уж простите великодушно, господин кот, — Татьяна недовольно дернула плечом и, предпочтя все-таки замолчать, тоже перевела взгляд на находящихся прямо перед ней молодых мужчин.

— …всадника, — как раз закончил какую-то фразу рыжий и, не слезая с коня, пожал плечами, — Эта роль меня бы вполне устроила. Ты ведь сам сказал, что прямых путей я не ищу, а шаги короля всегда ясны и однозначны. Роль же министра мы уже определили Рейниру, епископом вполне может быть Ан… А вот мне образ всадника подходит как нельзя лучше, не находишь? — на губах Чеслава появилась озорная улыбка и он, явно рисуясь, потянул жеребца за поводья, заставляя его взвиться на дыбы, а затем пройтись несколько шагов иноходью.

— Фигура короля лучше бы отразила твое бахвальство, — усмехнулся в ответ Рене и, взглянув на домик, у которого спешился, задумчиво стукнул себя указательным пальцем по губам, — Так значит, этот величайший средь магов обитает именно здесь?

— Да, — рыжий, определенно недовольный тем, что его мастерством наездника не пожелали восхититься, чуть мотнул головой в сторону избушки, — Здесь. Иди, Рене, и не беспокойся. Если бы он желал тебе зла, он бы причинил его еще в миг вашей первой встречи.

— Вселяет надежду, — хмуро отозвался Ламберт и, несколько удивленный некоторыми словами собеседника, вопросительно вскинул брови, — Но что значит «иди»? Разве ты не отправишься со мной вместе в дом к этому… человеку?

— Я? — Чеслав запрокинул голову и неожиданно звонко расхохотался, подставляя бледное лицо солнцу и позволяя последнему золотить его волосы, — О, нет-нет, Рене, я не хочу рисковать без нужды. Старик не слишком добр к незваным гостям, а я пока не готов отражать силу его недовольства… Поэтому до встречи, брат мой, надеюсь, ты не заблудишься в лесу, — он залихватски подмигнул и внезапно дал своему жеребцу шпоры. Бедный конь вновь взвился на дыбы, наездник, без усилий удержавшись на нем, широко самодовольно ухмыльнулся, и через мгновение уже скрылся среди деревьев. Рене, хмурясь, проводил взглядом яркую точку, мелькнувшую напоследок среди леса огненным сполохом и вздохнул, опять обращая внимание на домишко. Ощущалось, что идти туда молодому мужчине совсем не хочется.

Несколько секунд он колебался, явно выбирая между смелостью и трусостью, но в конечном итоге, смелость в сердце молодого баронета одержала верх. Набрав побольше воздуха, он решительным жестом схватил своего вороного под уздцы и направился к домишке, до которого, в общем-то, и было-то всего несколько шагов.

Остановившись у крыльца, мужчина недоуменно огляделся. Судя по всему, он искал коновязь, или хотя бы какой-нибудь заборчик, жердочку — место, куда можно было бы привязать коня, но такового не находя, ощущал себя несколько растерянно, не понимая, что делать. На какое-то мгновение на лице Ренарда очень явственно отобразилась мысль, что раз уж все складывается таким образом, может, лучше вообще плюнуть на этого «великого и могучего» мага, да и уехать подобру-поздорову, однако, что-то внутри не позволило оборотню поступить таким образом. Кое-как обернув поводья вокруг одного из столбов, поддерживающих крышу избушки, он еще раз вздохнул, сжал губы, на несколько секунд замер, как будто уговаривая себя, а после решительно зашагал к дверям маленького домика.

Однако, что-то заставило его остановиться вновь. Медленно он обернулся через плечо и с совершенно явным выражением абсолютного недоумения, ступора и даже шока, уставился куда-то в сторону незримых наблюдателей. Вот только… незримых ли?

Татьяна, внимательно глядящая на молодого мужчину и старавшаяся даже немного предугадать его действия, невольно вздрогнула. Ей почудилось, что взгляд месье Ламберта уперся прямо в нее и сейчас довольно пристально изучает одежду, столь нетипичную для этого времени. Было это до такой степени странно, что девушка сочла нужным поделиться данным наблюдением со своими спутниками.

— Я… что-то мне кажется, он…

— Браслет! — раздавшееся за ее спиной гневное рычание вмиг вышедшего из себя Винсента как-то сразу разрешило все вопросы, — Ведь ты обещала!..

Девушка недоуменно и недоверчиво опустила взгляд. Браслет на ее руке, обращающийся вокруг запястья легко и свободно, все-таки нашел время, чтобы сделать хозяйке и ее друзьям подлянку, и показать свою «богатырскую силушку», как выражался Роман.

Созерцая его, беззаботно покачивающийся на ее руке камнем вниз, Татьяна тихонько вздохнула и поморщилась. Хоть на цепь его сажай, в самом деле, что за своенравная безделушка!

Она решительно коснулась браслета, дабы вновь вернуть его в надлежащее положение, прикидывая мысленно, не посадить ли это вредное украшение на клей, чтобы держалось в одном положении, а не вертелось туда-сюда без желания, да и ведома носителя, как вдруг взгляд ее вновь упал на совершенно ошарашенного и почти остолбеневшего баронета Ренарда Ламберта. Последний, похоже, как раз пробовал прийти в себя, и даже уже начинал открывать рот, определенно планируя поинтересоваться у странных личностей — или только одной личности? — о цели их пребывания здесь.

— Привет, — Татьяна смущенно улыбнулась и как-то глупо хихикнула, кожей ощущая исходящее от Винсента раздражение, — Прости, этого больше не повторится. В общем… пока, — и завершив свой коротенький монолог, она все-таки повернула браслет в нужное положение, тотчас же крепко сжимая, чтобы не допустить повторения подобной ситуации.

Рене закрыл рот и пару раз ошалело моргнул. Затем неуверенно сделал несколько шагов, потом еще несколько и, добравшись до места, где мгновение назад находилась странная девушка, неуверенно махнул перед собой рукой. Татьяна машинально отшатнулась и месье Ламберт, так или иначе, не сумел ощутить ничего, кроме воздуха. Он потер пальцы друг о друга, словно проверяя, не осталось ли на них какого-нибудь следа, затем еще несколько раз махнул перед собою рукой. Ничего не обнаружил и, тряхнув головой, коснулся ладонью лба, тихо, но очень тяжело вздыхая.

— А я думал, что схожу с ума, — сумрачно произнес Ричард, наблюдая за тем, как его прошлая версия, двигаясь довольно тяжело и неуверенно, ежесекундно оглядываясь и что-то бормоча, опять направляется к избушке, — А это, оказывается, мадам Татьяна играла со своим браслетиком… — он замолчал, медленно переводя взор на стоящую с самым виноватым видом девушку, некоторое время честно пытался сдержаться, а затем, не выдержав, вдруг расхохотался. Татьяна уставилась на смеющегося оборотня в крайнем недоумении, совершенно не понимая, что могло вызвать столь внезапный приступ веселья с его стороны. Сама она, говоря откровенно, тоже полагала, что ситуация вполне может быть характеризована как забавная, но вот того, что Ричард окажется солидарен с ней в этом, как-то не ожидала. В конечном итоге, это ведь из-за нее, из-за ее оплошности он тогда, то есть, сейчас, в глубоком прошлом, пережил несколько весьма неприятных минут, да и вообще говоря… Ренард, направляющийся к дверям избушки, казался каким угодно, но только не веселым, и состоявшейся встречей доволен явно не был.

Ричард продолжал хохотать, изредка ойкая от дергающей боли в плече. Винсент, косясь на него и иногда поглядывая на растерянную Татьяну, кусал губы; Дэйв тоже вполне откровенно смеялся, периодически охая от боли, и даже Эрик, прикрыв лицо ладонью, явно веселился вовсю. Девушка окинула всю компанию весельчаков сумрачным взглядом и, скрестив руки на груди, опять повернулась к домику.

— Можно подумать, веселиться сюда пришли, — недовольно буркнула она и демонстративно обиделась. Ричард, все еще посмеиваясь, легонько хлопнул свою ранимую подругу по плечу.

— Да ладно тебе. Я же не над тобой смеюсь, в конечном итоге, а над собой вполне имею право… Никогда бы не подумал, что у меня может быть такое глупое лицо!

Тем временем Рене, на свое счастье не видящий более и не слышащий подсматривающих за ним людей, уже успел добраться до избушки. Дверь домика пронзительно заскрипела, отворяясь и Ричард, сморщившись, как от зубной боли, как-то сразу прекратил смеяться. Эрик, тоже оборвав свое веселье, со вздохом потер ладонью ухо.

— Надо же… Я думал, дверь в нашем времени скрипит от старости. Но, судя по всему, смазыванием ее петель этот маг вообще никогда не увлекался…

— У него точно дверь вместо звонка, — согласилась девушка и, подавая позитивный пример спутникам, решительно шагнула вперед, — Идем? Или происходящее будем созерцать сквозь шаткие деревянные стены?

— Кажется, этими способностями Рейнир забыл меня одарить, — негромко вздохнул Винсент и, обойдя Татьяну, уверенно зашагал к обители мага.

— Какая жалость, — буркнула девушка и, взяв мужа за руку, направилась вместе с ним следом за хранителем памяти, в раздумье разглядывая почти нормальную еще крышу домика. Никаких птичек — ни больших, ни маленьких — на ней сейчас не наблюдалось, однако Татьяна, которую неожиданно настигло веселье, недавно владевшее ее спутниками, нимало не смутилась этим фактом и решила напомнить Винсенту о его гастрономических предпочтениях.

— Винс, а тебе никогда не хотелось проглотить птичку из прошлого? — говорила она нарочито елейным голоском, за которым пряталась некоторая издевка, — Это же, наверное, такой деликатес…

— Блюдо давно минувших дней, — не растерявшись, мигом подхватил Ричард, уже успевший вместе с Дэйвом нагнать друзей и, с трудом сдерживая новый приступ смеха, закусил губу, принимая на себя вид исключительно невинный.

Винсент, шедший впереди всех, остановился так резко, что следующие за ним Эрик с Татьяной лишь чудом успели затормозить сами, дабы не врезаться в него, и обернувшись через левое плечо, пасмурно воззрился на шутников. Оборотень и девушка как-то сразу замолчали и, переглянувшись, поторопились изобразить сущую святость. После чего переглянулись еще раз и искренне постарались эту самую святость синхронизировать, ибо Татьяну так и разбирало от смеха, и Ричард, удачно разыгрывающий серьезность, немного диссонировал с ней.

Эрик перевел взгляд с одного на другую, затем покосился на гневающегося Винсента и улыбнулся с видом мудрого старца, наблюдающего с высоты прожитых лет забавы малышей. Судя по всему, в отличие от совершенно недовольного хранителя памяти, сам блондин ситуацию действительно полагал довольно забавной, и, если бы развивалась она не на пороге избушки древнего мага, да и вообще не в это время, он непременно тоже добавил бы что-нибудь к предложениям Ричарда и Татьяны.

— В присутствии твоей своевольной безделушки я не могу доверять даже птичкам, — отчеканил, между тем, выдержав недолгую паузу Винсент и, демонстративно отвернувшись, проследовал, печатая шаг, вперед, уже минуя порог избушки и заходя внутрь комнаты, которую до сей поры видел лишь уже заброшенной и пыльной.

— Он хоть когда-нибудь вообще понимал шутки? — девушка негромко вздохнула и, вновь потянув мужа за руку, поторопилась следом за хранителем памяти. Ричард, шагающий за ними, хмыкнул.

— Насколько помню, нет. Во всяком случае, в моей памяти подобных воспоминаний…

— Вместо того, чтобы шутки шутить, лучше бы на Дэйва обратили внимание, — огрызнулся через плечо, перебивая его Винсент и остановился посреди комнаты, дожидаясь, когда все окажутся внутри. Дэйв, на которого призывал обратить внимание его старший коллега, зашел в избушку последним, едва переставляя ноги и, запнувшись о порожек, только чудом удержался в относительно вертикальном положении, успев вцепиться в дверной косяк. Винс, заметивший это, явственно напрягся, делая шаг в его сторону.

Молодой человек, изо всех сил старающийся продемонстрировать силу духа, да и тела, с огромным трудом выпрямился, приваливаясь к косяку плечом и медленно втянул воздух.

— Со мной вс-се… в порядке, — он кашлянул, надеясь скрыть дрожь в голосе и уверенно повторил, — В порядке!

Ричард, и в самом деле как-то лишь сейчас заметивший состояние своего извечного спутника и друга, и корящий себя за невнимательность, сам взволнованно шагнул к нему.

— Странное понимание порядка, — оборотень чуть слышно вздохнул и, подойдя к другу, все-таки аккуратно поддержал его под локоть, — Дэйв, честно, я совсем не буду в претензии, если мы прервемся на твое лечение, а уже потом продолжим изучать тайны моей памяти.

Хранитель памяти болезненно усмехнулся.

— А я-то думал, ты злишься на меня… — голос его прозвучал хрипло, слова Дэйв проговаривал с определенным трудом, и Ричард в ответ нахмурился.

— Это же не значит, что я должен дать тебе умереть!

— Я не умру, — парень слабо, болезненно улыбнулся, — Ты жив — я буду жить. Лучше смотрите на происходящее, я не хочу нарушать приказ…

— Хорошо… — ответ на сей раз последовал не от оборотня, а от девушки, не менее взволнованной, чем остальные. Она слегка поморщилась и, окинув взглядом маленький участок пространства перед собой, недовольно сжала губы.

— А куда этот наш знакомый, который прошлая ипостась того знакомого, что с нами, запропастился? В пыли растворился или упал в подпол?

— Будьте добры обратить внимание налево, где вашему вниманию предлагается дверка, ведущая еще в одну комнатку, — ядовитым голосом профессионального экскурсовода уведомил Винсент и, бросив быстрый взгляд на полоску света, пробивающуюся из-за приоткрытой двери в противоположной входу стене комнаты, усмехнулся, — А вон, кстати, и знакомый наш как раз туда подошел.

Девушка удивленно глянула туда же, куда смотрел хранитель памяти: на фоне освещенного проема и в самом деле очень четко вырисовывалась мужская фигура. Похоже было, что Рене вновь колеблется, не зная, стоит ли заходить еще дальше, проникать еще глубже в этот странный дом, успеет ли он, в случае чего, выскочить на волю и сбежать, спасаясь от страшного мага. Впрочем, быть может, последним пунктом смельчак Ламберт не озадачивался.

Как бы там ни было, поднял руку и постучал он довольно уверенно.

— Входи, Рене, — донеслось из-за двери приветливое приглашение. Узнать голос говорящего было, надо признаться, не слишком просто, но, коль скоро иных вариантов как будто не наблюдалось, было ясно, что принадлежит он Рейниру, хотя в стенах маленького домика голос его звучал совершенно иначе, чем среди огромного поля.

Ренард набрал в грудь побольше воздуха и решительно потянул на себя створку двери, распахивая ее. На несколько секунд его фигура четким контуром выделилась на фоне дверного проема, однако уже в следующее мгновение баронет Ламберт прошел внутрь комнаты, и стал не заметен с позиции, занимаемой наблюдателями.

Ричард уверенно шагнул, было, вперед, однако, заметив, что спутники его не торопятся сдвигаться с места, вопросительно оглянулся на них.

— Идем? Или будем ждать, пока дверь захлопнется обратно?

Татьяна, уже некоторое время как сверлившая дверь пристальным взором, дернулась, как от удара и, вопреки оборотню, немного попятилась.

— Я туда не пойду! — в голосе ее зазвучали нотки нескрываемого страха, — Я… Вы, вы что не помните, чем закончилась моя прошлая попытка зайти в эту комнату?..

Повисло молчание. Воспоминание о том, как девушка, пытаясь в своем времени перешагнуть порог запретной для носителя браслета комнаты, едва не погибла, вмиг вспыхнуло в сознании и Эрика, и Винсента, и оба заволновались, переглядываясь. Ричард и Дэйв, знавшие об этом лишь по рассказам последних, тоже переглянулись, пытаясь придумать достойный ответ. Наконец, Дэйв неуверенно качнулся вперед, чуть-чуть отстраняясь от дверного косяка.

— Но ведь сейчас мы здесь даже не в материальном виде…

— К тому же, надписи на двери еще нет, сделана она будет позже, — напомнил Винсент, сам немного воодушевляясь, — Да и потом, сейчас ведь, кажется, даже кошка еще не создана, поэтому вряд ли Рейниру надо защищать свою обитель от ее проникновения. Или проникновения предметов, имеющих ее силу.

— А давайте повернем опять браслет, и спросим у Рейнира! — Татьяна негодующе всплеснула руками, — Вы что, смерти моей хотите?

— А ты хочешь дяденьку мага с ума свести раньше времени? — в тон ей осведомился настроенный сегодня чрезвычайно нелирично Винс. Ричард саркастически хмыкнул.

— А тебе его до такой степени жалко? Ты ведь его даже не знаешь! А вот что до моей психики, то да, ее можно было бы и пожалеть. Не хотелось бы неожиданно проснуться шизофреником, итак не знаю, как не спятил.

— Браслет использовать опасно в любом случае, — категорически выступил Эрик, — И, может быть, даже не столько опасно для нервов присутствующих здесь…

— Говори за свои нервы, племянник! — вознегодовал оборотень, — Лично мои очень тонки и чутки к подобным ужасам царизма! Я не понимаю, в Татьяне кровь Альберта заговорила, что ли? Что за странная тяга к проведению экспериментов над несчастным мной?

— Что за постоянные претензии в мой адрес? — слабо огрызнулась девушка и, прижавшись к мужу, чуть надула губы, глядя на дверной проем, — Давайте я постою возле порога, а если случайно зайду… ну, тогда и станет все понятно.

— Я побуду с тобой, — мягко улыбнулся граф и, нежно проведя ладонью по волосам супруги, легонько поцеловал ее в висок.

На том и порешили.

Когда они приблизились к дверному проему, обнаружили, что Ренард, зашедший в комнату уже с минуту как, по-прежнему продолжал стоять неподалеку от порога и, приподняв подбородок, безо всякой симпатии созерцал кого-то в ее недрах.

— Присаживайся, друг мой, не стоит стесняться, — вновь прозвучал уже знакомый голос, и баронет, сжав губы, тяжело шагнул в сторону от дверного проема, направляясь куда-то вправо. Шаги его гулко зазвучали по деревянному полу, и наблюдатели, за исключением Татьяны и Эрика, наконец получили возможность сами осмотреть комнатку, виденную лишь одним из них в далеком будущем.

Помещение, где они очутились, нельзя было называть очень уж большим, но из-за обилия самых разнообразных предметов, его заполняющих, оно казалось еще меньше. Наверное, единственным свободным пространством в нем был путь от одного стола, находящегося почти возле двери, заменяющего подоконник оконному проему, до другого, находящегося в глубине комнаты. Напротив двери, несколько загороженный столом, располагался жарко полыхающий камин, озаряющий помещение мягким пляшущим светом. И, хотя гостиная в доме Ренарда тоже была освещена лишь огнем камина, да и большой не казалась, наблюдатели, только что в ней побывавшие, не могли не заметить, что в этой комнате находиться было совсем не так уютно. Может быть, неприятное ощущение навевало именно огромное количество странных предметов, некоторые из которых казались откровенно пугающими, напоминали древних идолов, или чучела животных, а может, все дело было в тонущих в полумраке стенах, на коих смутно угадывались какие-то изображения, знаки, и что-то еще, трудноразличимое, но априори неприятное.

Рейнир, сидящий за столом возле окна, что-то мастерил, согнувшись в три погибели и, казалось, совершенно не обращал внимания на вошедшего в его дом гостя. Похоже было, что даже предложение присесть было брошено им так, невзначай, без отрыва от работы. Не исключено также, что Рене, замерший возле двери, нарушал композицию освещения, необходимую магу, потому он и попросил его несколько изменить свое положение.

Огонь камина, полыхающий почти за плечом колдуна, выделял его фигуру ярким черным контуром, лишь немного ее озаряя; маг казался вырезанным из бумаги, совершенно не объемным силуэтом. Выглядело это, пожалуй, не менее неприятно, чем непонятные предметы на стенах, странные объекты по углам, да и вообще вся эта комната.

Ренард, который, судя по выражению лица, уже успел сильно пожалеть о том, что поддался на провокацию родственника и все же прибыл пред очи Рейнира, повинуясь словам последнего, осторожно прошел вглубь комнаты, ко второму столу, возле которого виднелся приглашающе отодвинутый стул. В полумраке кто-то шевельнулся и баронет, обнаружив, что кроме мага в этой комнатке есть еще какие-то создания, непроизвольно замер, настороженно вглядываясь во тьму.

Сторонние наблюдатели, тоже поначалу не заметившие еще одного свидетеля происходящих событий, поторопились приблизиться, дабы рассмотреть его. Татьяна, изнывая от любопытства, забывшись, опасно шатнулась вперед, и… неожиданно осознала себя уже за порогом комнаты. Супруг ее взволнованно поспешил следом, но девушка только махнула рукой, давая понять, что проблема решена и что ее жизни и здоровью здесь, вне всякого сомнения, ничто не угрожает.

Теперь ей уже ничто не мешало сполна рассмотреть того, кто находился перед Ламбертом.

За столом, развалившись в самой непринужденной позе, облокачиваясь правой рукой на спинку стула и слегка покачиваясь на нем, сидел с видом хозяина молодой коротко стриженный мужчина. Перемены, происшедшие в его облике со времени последней встречи с Рене, были разительны. Спутанные некогда, слипшиеся от крови волосы, ныне были аккуратно расчесаны, одежда, целая, чистая, вне всякого сомнения новая, ловко сидела на сильной фигуре, и даже из глаз ушло выражение затаенного отчаяния, страха, ушло что-то, что делало этого человека Венсеном ла Бошером, беглым каторжником, убийцей родного брата. Сейчас перед новым гостем Рейнира восседал новоиспеченный хранитель памяти Винсент де ля Бош, Винс, как буду называет его спустя много лет друзья. Чудилось, что от человека, от того человека, каким он был когда-то, в этом существе остался лишь внешний облик.

Венсен, которого мы пока что будем называть прежним именем во избежание путаницы, окинул подошедшего к столу мужчину долгим, лишенным всякой симпатии взглядом, однако, говорить ничего не стал, видимо не желая спорить с магом. Рене же, увидев, что открытой угрозы новый знакомый ему вроде бы как не предъявляет, предпочел вообще проигнорировать взоры, бросаемые на него и, несколько демонстративно усевшись на отодвинутый стул, сложил руки на столе, сцепляя их в замок.

На несколько минут вся комната погрузилась в безмолвие. Тихо потрескивал огонь в камине, изредка что-то шуршало, поскрипывало и щелкало в руках у не отвлекающегося от своей работы Рейнира… Оборотень ждал.

Новый и, вероятно, первый в своем роде, хранитель памяти продолжал сверлить заявившегося к магу баронета неприязненным взглядом. Последний, не отличающийся, как известно, особым терпением, наконец не выдержал.

— Какие-то проблемы? — голос Ренарда прозвучал негромко, что, впрочем, не могло скрыть вызова в нем. Венсен не стал отнекиваться. Темные, в тусклом освещении кажущиеся еще темнее, глаза его чуть сузились и, отражая пламя, опасно сверкнули.

— Ты мне чуть ухо не отгрыз, — медленно процедил он, глядя на собеседника в упор. Возможно, мужчина надеялся смутить собеседника, ошарашить его этими словами, однако Рене, вопреки его ожиданиям и надеждам, лишь широко ухмыльнулся, откидываясь на спинку стула и явственно расслабляясь.

— Так значит, ты и есть тот большой кот, — спокойно констатировал он, не прекращая ухмыляться, — Интересная зверюшка, ничего не скажешь. Смотри, в следующий раз еще и хвост отгрызу.

— Тебе тоже можно многое отгрызть, — последовал довольно насмешливый ответ, и Венсен, скрестив руки на груди, демонстративно повернулся в сторону мага, всем видом показывая, что беседа завершена.

— Конечно. Вот только вряд ли я позволю тебе это сделать, — хладнокровно ответствовал Рене и, хмыкнув, бросил насмешливый взгляд на собеседника. Заканчивать разговор по его команде он явно не собирался.

Венсен сжал губы и, вздернув подбородок, надменно промолчал.

— Вот где львиный гонор-то проявляется, — пробормотал себе под нос Ричард и, негромко вздохнув, пояснил, — Со стороны намного заметнее.

— Вот спасибо на добром слове! — мигом вознегодовал оскорбленный в лучших чувствах Винсент и, подражая собственной копии из прошлого, скрестил руки на груди, приподнимая подбородок.

— Да-да, я именно об этом, — с убийственным спокойствием кивнул Ричард и, не желая более продолжать дискуссию, с преувеличенным вниманием принялся рассматривать собственную спину. Точнее, спину своего прошлого «я».

Рейнир, до этой секунды совершенно точно не вслушивавшийся в разговор, внезапно поднялся на ноги, похоже, завершив то, над чем трудился. В руках его что-то темнело и, когда он, продолжая удерживать это, шагнул в сторону, выходя из-за стола, в неярком, пляшущем свете каминного огня стало заметно, что этим предметом является ни что иное, как модель корабля, трехмачтового фрегата. На борту модели сверкнули золотые буквы, должно быть, складывающиеся в название, однако рассмотреть его оказалось немного затруднительно и девушка, которая даже шею вытянула, силясь прочитать его, досадливо вздохнула.

— Судомоделизм? — она недоверчиво перевела взгляд на стоящего рядом Эрика, затем взирая на Ричарда, — Вот честно, никогда бы не могла подумать, что в давние времена злобные маги развлекали себя таким хобби…

— Рейнир вообще был весьма разносторонним товарищем, — оборотень, недовольно хмурясь, чуть поежился, хотя в комнате было довольно тепло, — Можешь мне поверить, это далеко не единственное его развлечение.

— В этом сомнений не возникает, — граф де Нормонд, негромко хмыкнув, потер подбородок и, склонив голову набок, сам внимательнее всмотрелся в модель, — Но разве такие корабли в шестом веке уже существовали?

Ричард промолчал и, как давеча на вопрос Татьяны о шахматах, сделал приглашающий жест в сторону происходящего. Видимо, ответ на вопрос Эрика тоже скрывался где-то в вершащихся прямо сейчас пред ними событиях.

— Что это?.. — голос Венсена прозвучал довольно растерянно.

Маг, не отвечая, подошел к одной из стен и, натянув какие-то веревочки, прикрепленные заранее к ней, подвесил на них модель. После чего, отступив на шаг, тонко улыбнулся, любуясь делом своих рук.

— Кажется, лодка… — пробормотал Ренард, который, обернувшись и немного склонив голову набок, созерцал происходящее с не меньшим вниманием, чем хранитель памяти и явно понимал в нем ничуть не больше последнего.

— Сам вижу, — огрызнулся Венсен и, недовольно дернув плечом, рывком поднялся на ноги, — Не слепой, если ты не заметил, умник. По-твоему, такие лодки бывают?

Рене, вероятно, не желающий сейчас раздувать ссору и предпочитающий игнорировать выпады со стороны собеседника, тоже встал со стула и развел руки в стороны.

— Странная лодка.

Венсен ухмыльнулся, явно собираясь сострить что-то особенно язвительное в ответ на спокойные слова баронета, однако маг, вероятно, все-таки слушавший их беседу или, во всяком случае, не оставлявший ее совсем без внимания, чуть усмехнулся, оборачиваясь к спорщикам.

— Это корабль. Однажды он будет назван фрегатом и спущен на воду… И будет он не единственным в своем роде, их будет множество… Но его роль в истории не повторит никто.

— В какой истории? — хранитель памяти, хмурясь, мимолетно покосился на оборотня и вопросительно воззрился на говорящего. Тот с тихим вздохом покачал головой, и Винсент, не сводящий взгляда с происходящего, внезапно подумал, что, наверное, время, когда его прошлая копия поумнеет, еще очень далеко. Судя по выражению лица, Рейнир его мнение вполне разделял. Правда, говорить ничего не стал и даже соблаговолил дать неразумному подопечному ответ.

— В общей истории, Винсент, в истории всего человечества. Хотя мне она видится слегка искаженной…

— Так ты еще и провидец? — не выдержал муки молчания Ренард и, скрестив руки на груди, окинул мага далеким от симпатии взглядом. Тот тихо, как-то очень обреченно вздохнул и, глянув на собеседника в упор, вежливо моргнул.

— У меня много талантов, Рене. С некоторыми из них тебе предстоит свести знакомство немногим позднее… А сейчас я прошу вас обоих присесть.

Оборотень, ранее поднявшийся на ноги вслед за хранителем памяти, недовольно поморщился, вне всякого сомнения, не испытывая желания подчиняться магу. Однако, быть может потому, что в просьбе Рейнира ничего особенного, зловещего или сверхъестественного как будто не было, баронет все-таки послушался его, присаживаясь на край недавно оставленного стула.

Маг же, похоже, попросив своих собеседников присесть, как-то сразу потерял интерес и к Ренарду, и к плюхнувшемуся на свое место Венсену. Не обращая внимания ни на того, ни на другого, он неожиданно быстрым и решительным шагом направился к камину.

Наблюдатели, недоумевая, чем может быть вызван столь внезапный интерес к пламени, поспешили приблизиться и, не смотря на стоящий возле камина и немного мешающий обзору стол, сумели разглядеть небольшой котелок, висящий несколько сбоку от жаркого огня, но несомненно на нем подогревающийся.

Рейнир аккуратно склонился над ним и, что-то пробормотав себе под нос, неожиданно достал буквально из рукава своего одеяния длинный и узкий нож. Лезвие его тускло блеснуло в свете пламени, и как-то сразу стало очевидно, что этот древний кинжал по остроте ничуть не уступает современным хирургическим скальпелям. Вот только для каких целей он нужен магу, оставалось неясным. Ведь не собирается же он, в самом деле, зарезать своего дорогого гостя, а за компанию с ним и подопечного, которого сам же и избрал для своих целей! В пользу ошибочности такого предположения очень красноречиво говорило, как минимум, присутствие тех самых гостя и подопечного в числе прибывших из будущего созерцателей.

Маг склонился еще ниже, немного расставляя локти в стороны и тем самым слегка загораживая обзор внимательно наблюдающим за ним мужчинам, а потом, под аккомпанемент не услышанного им, по счастью, тихого испуганного оханья Татьяны, резко полоснул лезвием ножа по своей собственной ладони. Рана на тонкой коже мгновенно набухла, засочилась темной кровью, и колдун, выставив руку вперед, позволил нескольким каплям упасть прямо в котелок.

Содержимое последнего на мгновение всплеснулось вверх, затем вновь опало, забурлило, закипело с такой силой, что котел закачался из стороны в сторону, и внезапно успокоилось.

Рейнир довольно улыбнулся и, взяв с полки над камином две деревянные чашки, быстро и аккуратно зачерпнул ими поочередно этого непонятного варева. Затем развернулся и, удерживая емкости с плещущейся в них жидкостью в немного вытянутых руках, легким шагом проследовал к столику, за которым Венсен и Ренард смиренно ожидали пояснений.

В какую-то секунду он повернулся так, что раненная, порезанная им самим ладонь оказалась на свету, и стало заметно, что от раны уже почти не осталось и следа, — только тонкая красная полоска пересекала бледную ладонь мага, но и она исчезала буквально на глазах.

Впрочем, оценить вслух впечатляюще быструю регенерацию этого человека, наблюдатели не успели. События пред ними развивались чересчур быстро, на болтовню времени уже не оставалось.

— Выпейте это, — подал голос маг, ставя чашки перед хранителем памяти и оборотнем, после чего отступил на шаг назад.

Предложение его определенно не вызвало ни капли энтузиазма ни в Рене, что было, в целом, вполне логично, ни в Венсене, который, видимо, еще не привык безоговорочно верить Рейниру. Мужчины переглянулись, затем, действуя совершенно синхронно, взяли чашки и, поднеся их поближе, недоверчиво понюхали содержимое. После переглянулись еще раз и перевели вопросительные взоры на мага. Пробовать, а уж тем более пить странную жидкость ни тот, ни другой особенного рвения не проявляли, и Рейнир, осознав это, тихонько вздохнул.

— Винсент… — начать он решил, видимо, с того, на кого имел большее влияние, — У нас был уговор, ты должен подчиняться моим приказам и доверять мне. Мне нет резона причинять тебе вреда, теперь тем более нет! Пей.

Хранитель памяти промолчал, пытливо вглядываясь в лицо мага, как будто надеясь найти там подсказку, ответ, увидеть намек на подвох или же его отсутствие. Судя по всему, то, что он прочел в глазах собеседника, успокоило молодого мужчину, потому как он, не колеблясь больше, взял кружку и, зажмурившись, залпом опорожнил ее. Затем передернулся от омерзения и, ставя уже пустую чашку на стол дном вверх, поморщился.

— Ну и пакость… Что это?

Рейнир знаком приказал ему умолкнуть, и пристально воззрился на молча наблюдающего происходящее баронета.

— Как видишь, Винсент не умер. Я преподношу тебе не яд, Рене, это дар, о котором предупреждал тебя твой брат… — заметив, как оборотень вздрогнул, маг улыбнулся, — Разумеется, мне известно, о чем ты говорил с ним. Я всегда знаю, когда говорят обо мне, но не стоит отвлекаться на такие пустяки, Рене. Пей.

Пугающий фиолетовый огонь вспыхнул в глазах колдуна одновременно с последним словом, с прозвучавшим приказом. Ламберт, на свою беду сейчас глядящий прямо в эти страшные глаза, замер, с огромным трудом проглатывая вставший в горле комок и, двигаясь, как деревянный, протянул руку, беря со стола кружку. После, не сводя взгляда с мага, залпом опустошил ее и, поставив на стол, с усилием моргнул.

Рейнир улыбнулся, отводя взгляд.

Рене потряс головой. Чары спали, давление воли мага исчезло, и мужчина, только сейчас сообразив, что́ его вынудили сделать, недоверчиво схватил кружку, заглядывая в нее. Не обнаружив в ней ни капли зелья, он резко стукнул ею по столу, вновь поднимая глаза на хозяина избушки. Теперь взгляд его был уже скорее злым, нежели вопросительным или недоуменным — Ренард терпеть не мог делать что-либо против своей воли.

— Ты… ты заставил меня!.. — в голосе его злость смешалась с изумлением. Судя по всему, подобной подлости от мага Рене все-таки не ожидал, да и, вероятно, подумать не мог, что его можно к чему-то принудить.

— Так и есть, — хладнокровно отозвался Рейнир и, словно демонстрируя, что разговор завершен, обошел стул собеседника, подходя к стене, на которую не слишком давно повесил модель корабля и задумчиво рассматривая последнюю.

— «Так и есть»?! Какого черта, что значит «так и есть»?! — взорвался оборотень, вскакивая на ноги так резко, что едва не своротил стол, за которым до сих пор сидел. Во всяком случае, чашки, принесенные магом, запрыгали на задетой коленом мужчины столешнице, ежесекундно рискуя упасть.

— Что за яд ты заставил меня проглотить, какую отраву выпить?! — своих позиций баронет сдавать не собирался и, судя по тому, с какой силой он сжимал спинку стула, был полон решимости разбить эти самым предметом мебели собеседнику его хитроумную голову.

Рейнир, видимо, почувствовавший это, медленно оглянулся через плечо, взглядывая на него в упор.

— Semper vivens, напиток бессмертия, дар, который я преподношу тебе и своему ученику. Ты был оборотнем, он — хранителем памяти, но отныне вас будут называть всегда живыми, вечно живыми созданиями, semper vivens, истинно бессмертные мои творения!

— Так ты назвал корабль, — отметил Венсен, который, вопреки Ренарду, продолжал спокойно восседать на своем месте, изучающе созерцая мага и модель, которую тот немного загораживал плечом.

— Верно, — Рейнир чуть склонил голову и, быстро улыбнувшись, опять обратился к модели, — Обоим вам суждено однажды ступать по палубе этого корабля.

— Какая чушь! — Ренард, убрав одну руку со спинки стула, поднял ее на уровень своих глаз и, повертев из стороны в сторону, поморщился, — Такие лодки придумают еще не завтра, ни я, ни Винс просто…

— Я для тебя Винсент, — огрызнулся хранитель памяти, даже не взглянув на оборотня, — Радуйся, что не требую прибавлять «месье». Во-вторых, не равняй меня с собой, баронет. Если бы ты внимательнее слушал, то услышал бы, как Рейнир сказал, что мы оба отныне бессмертны. Значит, не вызывает сомнений, что мы доживем до дня изобретения таких лодок и, возможно, пройдемся по палубе одной из них. Хотя скорее всего мы на ней подеремся.

Баронет, с крайним вниманием выслушавший своего собеседника, улыбнулся до невозможности очаровательной улыбкой, открывая рот. Вероятно, он намеревался поставить вконец обнаглевшего ученика мага на место или, во всяком случае, очень аргументированно объяснить ему свою точку зрения, однако, ни того, ни другого сделать не успел. Голос мага, неожиданно гулко вновь зазвучавший в маленькой комнате, вынудил его умолкнуть на полуслове и, закрыв рот, непонимающе нахмуриться.

— Мне неведомо это, Винсент, но ошибку я все-таки допустил. По палубе этого судна пройдет лишь один из вас, тогда как второй будет находиться под нею, лишенный сил и свободы, — при последних словах взгляд Рейнира красноречиво уперся в Ренарда. Тот замер, отвечая взором недоверчивым и непонимающим, однако говорить ничего не стал.

Маг, легко усмехнувшись, устремил взор на Венсена.

— Питаю надежду, что по крайней мере ты понимаешь, какой подарок был сделан мною тебе и этому человеку.

Хранитель памяти широко, довольно ухмыльнулся и кивнул.

— Теперь ни тебя, ни его нельзя убить, — продолжал Рейнир, даже не обратив внимание на реакцию того, кого назвал учеником, — Ни единым из существующих способов. Даже если отрубить вам головы, вы сумеете восстановить свое тело, даже если спалить дотла, вы, подобно таинственным птицам, возродитесь из пепла… Отныне и навеки вы, вы оба — semper vivens, навсегда, навечно живые создания. Это — мой дар вам.

— К дьяволу такие подарки! — баронет Ламберт, на протяжении нескольких секунд безмолвно внимавший разговору мага с его подопечным, рывком вскинул голову, — Я не просил об этом, мне это не нужно! Зачем ты сделал это со мной? Ты думал, я буду благодарить тебя за проклятие, что ты опрокинул на мою голову?!

— Не стоит так волноваться, Рене, — примирительно проговорил маг, — Вскоре ты поймешь, в чем прелесть моего подарка, узнаешь его пользу… Пока же я и в самом деле надеюсь на благодарность, и, как говорил прежде, уповаю на то, что оба мы сможем быть полезны друг другу. Ты ведь уже не смог исполнить мою просьбу, не сумел отговорить Виктора де Нормонда от строительства замка. Теперь я прошу тебя внимательно наблюдать за ним, за его семьей и, если вдруг с ними случится что-то странное…

— Ты хочешь, чтобы я следил за Виктором? — на губах Ренарда появилась недоверчивая, насмешливая улыбка, — Следил и доносил тебе о каждом его шаге? И ты полагаешь, что я соглашусь на эту подлость?! Плохо же ты знаешь меня, старик, я никогда не предам Виктора де Нормонда! — он нахмурился и, видя протест в глазах собеседника, попытку возразить, отразившуюся на его челе, резко шагнул вперед, тихо и отчетливо добавляя, — Я никогда не буду благодарен тебе за это проклятие, и сделаю все, чтобы от него избавиться. Если же ты посмеешь приблизиться к Вику — я убью тебя, пусть даже к этому времени ты станешь тысячу раз бессмертным! — и, завершив свою коротенькую, грозную речь, он решительно оттер молча внимающего ему мага плечом, резкими решительными шагами направляясь на выход.

Останавливать его никто явно не собирался, — Венсен, не говоря ни слова, хмуро смотрел вслед новому знакомому, к которому, в общем-то, с самого начала не питал особенной симпатии, а Рейнир, казалось, вообще уже не помнил о том, что здесь мгновение назад присутствовал кто-то еще. Взгляд его был снова прикован к модели.

— Вечная жизнь, еще чего не хватало! — раздраженно пробурчал себе под нос Рене и, едва не снеся какой-то предмет, находящийся почти возле выхода, зло чертыхнулся сквозь зубы, — Так и знал, что не стоило идти сюда!

Хлопок двери мгновением спустя возвестил, что баронет Ренард Ламберт покинул домишко старого мага.

Реальность вокруг смазалась и поплыла, как размытая акварель на сероватом холсте, и вдруг замерла мешаниной красок, не перетекая в следующую картину. Татьяна, удивленно оглянувшись через плечо на Дэйва, нахмурилась, не понимая причины этих игр. Чувствовал себя молодой хранитель памяти явно не слишком хорошо, и такие фортеля могли причинить ему еще больший вред.

— Еще ничего не закончено, — подал голос Ричард и, сунув руки в карманы штанов, шагнул немного в сторону, вставая так, чтобы иметь возможность видеть всех и каждого из своих спутников, — Но, коль скоро следующий весьма примечательный и, смею заметить, очень важный этап моих воспоминаний произойдет через немалый промежуток времени, я думаю, пока можно выделить несколько минут для пресс-конференции. Если у вас есть вопросы — я готов ответить на них. Хотя, конечно, если они отсутствуют… — при этих словах он чуть заметно ухмыльнулся, как бы давая понять, что в отсутствие вопросов категорически не верит.

— У меня вопрос, — девушка, неожиданно вспомнив школьные годы, подняла руку и, дождавшись всеобщего внимания, повернулась к Винсенту, — Что такое semper vivens? Похоже на латынь, да?

— Это и есть латынь, — хранитель памяти сумрачно кивнул, с преувеличенным интересом изучая собственные ногти, — «Всегда живой», Рейнир уже перевел это.

Эрик, привыкший поддерживать любимую супругу всегда и во всем, мягко приобнял ее за плечи, привлекая к себе.

— Из его слов это не столь явственно следовало, — он усмехнулся и покачал головой, — Итак, ты у нас «всегда живой»…

Ричард, без особенной радости проследивший движение блондина, поторопился отвести взгляд и недовольно фыркнул.

— Позволю себе заметить, господин граф, что я предлагал задавать вопросы мне, а не нашему другу с не отгрызенным хвостом. В конце концов, кто тут главный герой страшной трагедии?

— Мне кажется, вы оба, — девушка облизала губы, скрывая улыбку и, подделываясь под тон оборотня, прибавила, — И, честно говоря, господин баронет, я пока не наблюдаю трагедии.

— Весьма польщен, что вы запомнили мой титул, мадам де Нормонд, — Ричард мимолетно поморщился и, скрестив руки на груди, нахмурился, — До начала трагедии остаются считанные минуты, которые я проживал несколько долгих лет, и после уже не будет времени задавать вопросы. Спрашивайте же, ну!

— Ну, что же, раз месье ла Бошер… — Эрик бросил быстрый взгляд на Винсента, — Предпочел проигнорировать мой вопрос, адресую его тебе, дядя. Итак, ты бессмертен?

— Мы оба, — кивнул Ричард, переводя взгляд на упомянутого месье ла Бошера, — Это был дар, преподнесенный нам Рейниром, дар, о котором я не просил и который долгое время полагал проклятием.

— А я полагаю так теперь! — Винс вскинул голову, и стало заметно, что он бледен, — Это… Как он мог так поступить со мной? С нами обоими! Он не спросил, хотим ли мы этого, не спросил, нужно ли это нам, он… он просто мерзкий…

— Винсент, у меня такое чувство, что ты сейчас в обморок упадешь, — Татьяна, настороженно повернув голову вбок, чуть нахмурилась, — Перестань так психовать, на пользу это не пойдет!

— А что мне теперь сделается? — последовал горький ответ, — Ты же слышала — меня можно даже бросить в огонь, я все равно останусь жив, возродившись из пепла.

— Помесь кота и феникса, — не удержался от замечания Ричард и, сообразив, что к нему это отношение тоже имеет, виновато вздохнул, опуская глаза долу. Затем красноречиво прокашлялся и предпочел перевести разговор в другое русло.

— Ладно, так вот, что я, собственно, хотел сказать… Между этим и следующим мигом моих воспоминаний пролегли года, поэтому о событиях, наполнивших их, я расскажу сам. Итак, покинув Рейнира с его безумными идеями и не менее безумными опытами, я направился к… Чесу.

— К Чесу?? — девушка, не в силах сдержать изумления, недоверчиво покрутила головой, — Ты не шутишь? Зачем? Неужели хотел, чтобы он вместе с тобой поругал мага за его дары?

— Наверное… — оборотень тихонько вздохнул, немного разводя руки в стороны и грустновато улыбнулся уголком губ, — В то время я был довольно наивен и доверчив, должен признать. Чеслава я полагал родственником, братом, в его поддержке сомнений не испытывал, поэтому, почувствовав острую необходимость в последней, отправился именно к нему… Впрочем, не стану врать, разочарован я не был. Чес и в самом деле сделал все возможное, чтобы успокоить меня, сказал, что смысла переживать из-за этого он видит, да и на самом деле считает, что мне был преподнесен великий дар. Ведь целая вечность отныне лежит у моих ног, и лишь я буду решать, что делать с нею. Столько людей жалуется на недостаток времени, а у меня его теперь в избытке, мне нужно радоваться этому! Ведь сколько всего я могу сделать, скольким людям способен помочь!.. И так далее, и тому подобные уверения. Помимо прочего он высказал мысль, что маг мог и обмануть меня, дав выпить совершенно безобидный раствор, чтобы я поверил ему, проникся благодарностью, и выполнял, как дурак, все его просьбы. Помощника же своего он, понятно, просто подговорил. В общем, Чеслав высказался в том смысле, что, выпив непонятного варева и услышав слова мага, делать выводы рано и для начала следует удостовериться в собственном бессмертии.

— В логике ему не откажешь… — задумчиво бормотнул Винсент, который, немного заслушавшись историей Ричарда, даже позабыл о собственных волнениях и переживаниях. Впрочем, нельзя было исключить и того, что в озвученных оборотнем словах Чеслава хранитель памяти усмотрел тень слабой надежды на то, что столь внезапно обрушившееся на его голову бессмертие не более, чем обман. Наверное, баронет Ламберт в свое время рассуждал так же.

— Что же было дальше? — Татьяна, видя, что Ричард как будто не собирается продолжать начатый рассказ, решила немного подтолкнуть его. Оборотень мрачно улыбнулся, рассеянным взором созерцая окружающее их небытие.

— А дальше началась эта история с проклятием. Я ведь сразу сказал, что следующий важный и нужный нам эпизод моих воспоминаний находится на расстоянии нескольких лет от этого. Итак, миновало несколько долгих лет, прежде, чем Нормонд был выстроен хотя бы на половину, и именно тогда я…

— Постой, — Эрик, перебив рассказчика, непонимающе нахмурился, взирая на него с определенной долей недоверия, — Разве у Виктора было недостаточно средств, чтобы отстроить замок быстрее? Мне смутно помнится, что легенда гласит о шести месяцах.

— Это ведь замок, а не курятник! — Ричард негромко фыркнул, фокусируя доселе рассеянный взор на графе, — А легенды нередко лгут… У Вика было довольно средств, и строительство продвигалось достаточно быстро, но все-таки не стоит забывать, в какие времена оно происходило. Конечно, возводили Нормонд не как пирамиды фараонов, но все-таки современных приспособлений для строительства тогда не имели, не было даже того, что появилось веке, скажем, в восемнадцатом. Замок строился довольно быстро для тех времен, но чтобы выстроить его наполовину понадобилось немало времени.

— И теперь мы будем любоваться, как Рейнир разрисовывает бедные стены Нормонда, — девушка тихонько фыркнула и, закусив губу, попыталась изобразить из себя сущую невинность.

— О, нет, мадам де Нормонд, — оборотень едко улыбнулся, — Увы, я был лишен удовольствия любоваться сим зрелищем. Об этом я узнал с чужих слов, да и то значительно позже… Нет, друзья мои, — продолжил он уже серьезнее, — Мы с вами отправимся сейчас в куда как более позднее время. В то время, когда Виктор со своей семьей уже вовсю жил в замке, позабыв обо всяких злых магах, в то время, когда на пороге Нормонда впервые неожиданно появилась загадочная кошка… И как заправский киллер, принялась убивать всех направо и налево, — при последних словах взгляд Ричарда ожидаемо обратился к Татьяне, и та мигом ощетинилась.

— Опять все шишки на бедную кошку! — девушка недовольно фыркнула и, скрестив руки на груди, передернула плечами, — Почему вы не можете найти другого козла отпущения? Если вы забыли, ее создал Рейнир, сама Тиона вообще не имеет ко всему этому отношения!

— Неужели? — Ричард провокационно прищурился и, тонко усмехнувшись, предпочел продолжить, — В любом случае, как бы там ни было, я, к своему вящему сожалению, за прошедшие годы успел получить некоторое доказательство того, что маг не солгал, даруя мне бессмертие. Замок, как я уже упоминал, строился на протяжении весьма немалого количества лет, за это время и Виктор, и Аделайн, моя сестра, успели довольно сильно измениться внешне, в силу возраста, я имею в виду, но вот я… Мимо меня время шло, не замечая моего существования. Говоря откровенно, я питал некоторые опасения, что рано или поздно Вик заметит это, и мне придется что-то придумывать, как-то оправдываться перед ним, но… Волею обстоятельств от этого я оказался избавлен. Когда началась вся эта история с кошкой, Виктору стало уже совсем не до моей не меняющейся внешности. Между тем, я не мог остаться в стороне… — Ричард несколько помрачнел, опять устремляя взгляд в небытие, словно бы так рассказывать ему было проще, — Как вы помните, Аделайн была моей родной сестрой, Виктор — моим лучшим другом, а их дети приходились мне родными племянниками. Я не мог оставаться не у дел и молча смотреть, как проклятие чертова мага губит самых дорогих мне людей. Я решил вновь отправить к Рейниру и потребовать, чтобы он прекратил это бесчинство… — мужчина замолчал и медленно, картинно вытянул руку вперед, указывая на какую-то точку среди застывшей мешанины красок вокруг. Последняя, будто повинуясь его жесту, пришла в движение, цвета вновь зарябили, замелькали, акварель растеклась по холсту, занимая его весь и образуя новую картину, подозрительно похожую на старую.

Они находились на большой, неприятно знакомой поляне, на том самом месте, где совсем недавно Татьяна по вине своего своенравного украшения мимолетно поздоровалась с молодым баронетом.

— А я-то надеялась увидеть темный лес и страшные ужасы злобного колдуна… — разочаровано протянула девушка и, демонстративно вздохнув, покосилась на принявшего на себя вид абсолютного безразличия оборотня, — Ну что, повторим пройденное и еще раз повернем браслет?

— Ты однажды дошутишься, — Винсент устало опустил плечи и, покачав головой, на несколько секунд сжал губы, вне всякого сомнения размышляя, стоит ли ему, как старшему родственнику, заниматься воспитанием Татьяны или та уже потеряна для общества?

— Вы могли бы и помолчать из уважения к трагедии, что сейчас предстанет, — мрачно бросил Ричард и, сделав небольшой шаг вперед, приподнял подбородок, всматриваясь в гущу леса, — Слышите? Я уже почти здесь.

— И судя по звуку, бедного коня ты гнал во весь опор, — Эрик сочувствующе вздохнул и, покосившись на дядюшку, благоразумно примолк. Впрочем, оборотень обижаться на его слова явно не собирался.

— Нельзя было терять ни минуты, — он слегка пожал плечами и пристальнее вгляделся в деревья, между которыми уже замелькала черная точка, стремительно превращающаяся во всадника, — Я понятия не имел, к чему все может привести, что может случиться, что еще выдумает Рейнир… Да и не горел желанием узнавать это, честно говоря. Хотел просто прекратить все как можно скорее.

— Объяснимо, — коротко отреагировал блондин и, чуть склонив голову набок, закусил губу, глядя, как баронет Ламберт стремглав вылетает из леса верхом на вороном коне. Какая-то смутная мысль мимолетно озарила его лицо, но высказывать ее сейчас молодой человек не стал.

Всадник вылетел на поляну как вихрь и, не доскакав до избушки несколько шагов, рывком натянул поводья. Конь, так грубо остановленный на полном скаку, взвился на дыбы, оглашая окрестности недовольным ржанием, однако, будучи, видимо, животным послушным и лояльным к причудам хозяина, вновь опустил передние копыта, позволяя последнему покинуть седло. Ренард же, едва соскочив на землю, схватил жеребца под уздцы и, шагая решительно и деловито, направился к избенке мага. Приблизившись к одному из столбов, поддерживающих ветхую крышу, он, как и в прошлый раз, обмотал вокруг него поводья и, проследовав дальше, приблизился к дверям.

— Сейчас лучше подойти поближе, иначе мы ничего не услышим, — подал голос Ричард, внимательно наблюдающий за своими собственными действиями. Отвечать ему никто не стал, лишь молча повинуясь этому предложению, и тоже подходя поближе к избушке Рейнира.

Рене, оказавшийся возле нее несколькими мгновениями раньше, почему-то медлил, не спеша стучать или же просто открывать дверь. Однако, не успел никто из наблюдателей поинтересоваться, чего же, собственно, он ждет, как раздавшиеся из-за хлипкой дверной створки голоса вмиг разрешили эту загадку, наравне с вопросом, почему конское ржание не было услышало никем из обитателей старого домика.

— Я устал слушать твои упреки, Венсен ла Бошер! — голос Рейнира, в гневе говорящего довольно громко и ясно, было бы мудрено не узнать, — Я дал тебе все, о чем ты мечтал, я подарил тебе вечную жизнь, дал свободу от печалей прошлого, избавил тебя от преследования, сокрыл от чужих глаз, я даже обучил тебя магии! И чем ты платишь мне теперь за это?!

— Но я не подписывался убивать людей! — голос взбешенного по пока неясным причинам хранителя памяти сейчас напоминал рык разъяренного хищника, — Я согласился пойти за тобой, потому что думал, что мне не придется больше убивать, и что же теперь? Я создал эту чертову кошку по твоему требованию, а теперь из-за нее гибнут люди! Дети!

— Кошка здесь не причем! — ответ мага прозвучал так категорично, что Татьяна, сама нередко оправдывающая свою любимицу теми же самыми словами, почувствовала себя несколько неуютно. Винсент же, между тем, совершенно обалдевший от внезапного известия о том, что кошка, к которой сам он относился с величайшей подозрительностью, некогда была создана не Рейниром даже, а им самим, хранителем памяти, приоткрыв рот, стиснул пальцами края собственной футболки. Костяшки пальцев его побелели, даже ткань, казалось, затрещала, не выдерживая поражения мужчины.

— До ее появления в замке дети были здоровы и живы! — Венсен, судя по звукам, раздраженно прошелся по комнате, — Но стоило появиться этой дряни, как они начинали чахнуть, а я… Я даже не знаю, как остановить это, и ты говорить мне не хочешь!

— Небо и земля, к кошке это не имеет ни малейшего отношения, глупый ты мальчишка! — взвился старый маг, — Проклятие есть, оно существует, но не я наложил его, и не кошка ему причиной, она лишь сосуд, канал, по которому сила безымянного холма течет ко мне, но и только! Прекрати сыпать обвинениями, говоря о том, чего не понимаешь, имей хоть каплю благодарности! Я помог тебе сбросить оковы судьбы, я спас тебя от участи…

— Судьбы не бывает, — огрызнулся хранитель памяти и горячий гнев в его голосе внезапно обратился ледяной яростью, — Судьбу каждый творит для себя сам, в соответствии со своими внутренними принципами и убеждениями. И я не буду менять своих убеждений ради твоих темных целей, я не нанимался к тебе убийцей, старый лжец!

Последние слова непокорного ученика, похоже, окончательно вывели из себя старого мага. Прозвучали негромкие, отчетливые шаги, остановившиеся, судя по звукам, недалеко от двери, и тихий, железный голос, коротко приказал:

— Умолкни.

Злости в этом голосе уже не было. Была неоспоримая власть, приправленная равнодушным отчуждением, настолько жутким, что даже наблюдателям стало несколько не по себе. Что же до Ренарда, который, хоть и без ведома Рейнира и его оппонента, был по сути непосредственным участником этого разговора, то он и вовсе, поежившись, отступил назад. Затем огляделся и, обнаружив неподалеку маленькое окошко, решительно, хотя и совершенно бесшумно, скользнул к нему и, присев на корточки, осторожно заглянул в проем.

Наблюдатели, поторопившись следом, решили, пользуясь своей невидимостью, не утруждаться столь сложными маневрами и, по мере сил своих перегибаясь через баронета, безо всякой утайки заглянули в полутемную, уже порядком запыленную комнатушку.

— Теперь понятно, почему мне казалось, что она узнала тебя… — не удержавшись, пробормотала себе под нос Татьяна, косясь на своего старшего родственника. Тот не ответил, упорно глядя в окно.

Прямо по средине комнатки стоял уже не единожды виденный ими колдун и, гордо выпрямившись и подняв подбородок, мрачно созерцал осмелившегося спорить с ним молодого мужчину. Тот же, замерший в нескольких шагах от оппонента, отвечал взглядом скорее раздраженным и негодующим. Внешность его за прошедшие года, равно как и внешность мага, почти не претерпела изменений, разве что каштановые волосы отросли и, начиная немного виться, теперь закрывали шею. Рейнир же за прошедшие годы окончательно облысел, что, впрочем, не убавляло грозности его облика.

Однако, на внешность сейчас внимание обращалось в последнюю очередь.

— Не собираюсь я молчать! — мужчина недовольно дернул плечом и, одарив мага еще одним негодующим взглядом, весомо прибавил, — Учти, если так будет продолжаться и дальше, нам с тобой станет решительно не по пути. Понятно?

— Ты осмеливаешься ставить мне ультиматум? — Рейнир, в чьем голосе неожиданно зазвучала насмешка, тонко, очень страшно улыбнулся и, сделав несколько шагов, приблизился к гордо приподнявшему подбородок Венсену на расстояние вытянутой руки, — Ты, мальчишка, ничтожное существо, созданное моими руками, пытаешься управлять своим создателем? Что же… Думаю, я буду вынужден принять твой ультиматум, Винсент. Я тоже не вижу более резона держать тебя рядом, посему, полагаю, тебе будет хорошим уроком пожить некоторое время совершенно самостоятельно.

— Что ж, вот и… — начал, было, хранитель памяти, но маг, вскинув руку, заставил его вновь замолчать.

— Совершенно самостоятельно, Винсент, — подчеркнул он и внезапно вытянул поднятую руку вперед, — Обо мне ты не вспомнишь, равно как и о знаниях, полученных от меня. Единственным умением, что я оставлю тебе, будет способность стирать память и хранить чужие воспоминания, ибо то есть твоя сущность… Я вижу изумление в твоих глазах. Ты думал, что кроме тебя стирать воспоминания не способен боле никто? — он усмехнулся, глядя прямо в недоумевающие глаза собеседника, — Я бы не сумел наделить тебя силой стирать память, если бы не владел ею сам. Прощай, Венсен… — в голосе мага прозвучала затаенная боль и длинные пальцы его мягко коснулись лба молодого мужчины. Тот на мгновение сморщился, словно от зубной боли, но сейчас же, распахнув глаза, недоуменно заморгал, явно не понимая, где же находится и почему стоящий рядом с ним незнакомец касается его лба. Рейнир, негромко вздохнув, медленно отодвинул руку, поднимая ее в воздух.

— Я устал от тебя, Винсент де ля Бош, вечно живой хранитель памяти, — он махнул поднятой рукой и почти сразу опустил ее. Мужчина, вне всякого сомнения не понявший слов, прозвучавших только что, не понимающий ни действий, ни поведения странного незнакомца, попытался, было, что-то сказать, но слова его уже не были услышаны ни магом, ни наблюдающими за происходящим людьми. Венсен ла Бошер, Винсент де ля Бош растаял в воздухе, повинуясь воле мага, исчез, как утренний туман над рекой, с тем, чтобы более никогда не встречаться с этим человеком.

— Больше я тебя не видел, — подал голос Ричард, не сводя взгляда с оставшегося в полном одиночестве Рейнира, — Вплоть до недавнего времени.

Винсент не ответил. Взгляд его, как и взор оборотня, по-прежнему оставался прикован к находящемуся в комнате магу. Татьяна же, напротив, отвернувшись от него, сочувственно покосилась на хранителя памяти.

— Да, прав ты был, говоря, что уже чертову кучу лет, как Винсент… — негромко вздохнула она, — Но неужели его заклятие было настолько сильным, что продержалось все это время?

— Оно и сейчас держится, — Винс, мрачнея на глазах, слегка сжал пальцами деревянный подоконник, все так же не отрывая взгляда от мага, который, ко всеобщему удивлению, продолжал стоять, задумчиво созерцая место, где несколько мгновений назад был его помощник, — Я ничего не вспоминаю, ничего не помню, я только узнаю все это заново. И ничего кроме этого. С другой стороны, я ведь и сам способен на такое… — мужчина тяжело вздохнул, наблюдая за тем, как Рейнир, резко развернувшись, раздраженно оттолкнул ногой какой-то, слабо различимый средь мрака предмет и быстрыми, решительными шагами направился вглубь дома, к двери, ведущей во вторую комнату. Винсент ненадолго умолк, и никто из наблюдателей никак не мог решиться подать голос, дабы не нарушить его мыслей.

— Только одного я пока не понял… — медленно продолжил, наконец, он, завершив свои размышления, — Я слышал, как старик только что произнес «некоторое время». Как правило, это означает не самый большой промежуток, как же получилось, что в моем случае это время заняло полторы тысячи лет? — здесь хранитель памяти наконец оторвал взгляд от опустевшей комнаты и перевел его на стоящего рядом оборотня.

Тот невесело усмехнулся и, отвернувшись от окна, прислонился спиной к стене дома.

— Говорят, нет ничего более постоянного, чем временное… Хотя в твоем случае, Винс, все более, чем объяснимо. Идем, — он вытянул руку, указывая куда-то за угол домика, — Сейчас воочию увидишь разгадку этой тайны.

Ренард, будто услышавший слова из будущего, неожиданно резким движением вскочил на ноги и обеспокоенно огляделся, останавливая взгляд на лесной чаще. Винсент, не успевший ответить, непонимающе нахмурился, тоже переводя взгляд на лес, окружающий домик мага. Татьяна с Эриком, в разговоре участия не принимавшие, только внимавшие ему, предпочли из общей массы наблюдателей, к которым сейчас мог вполне быть отнесен и баронет Ламберт, не выделяться и тоже попытались рассмотреть среди деревьев то, что привлекло внимание последнего.

По чаще эхом прокатился топот глухо стучащих по твердой земле конских копыт. Среди деревьев, уже покрытых желтеющей листвой, знаменующей начало осени, замелькало рыжее пятно, выделяющееся на их фоне огненным сполохом.

Рене недоуменно нахмурился и, шагнув вперед, вгляделся внимательнее, словно не веря своим глазам. Но почти сразу буквально шарахнулся назад и, оглядевшись, как застигнутый на месте преступления воришка, поспешно метнулся за ближайший угол, надежно скрываясь за ним. Наблюдатели, такой поспешности не ожидавшие и потому не успевшие сориентироваться столь же быстро, как баронет, дернулись, было, за ним, однако, вылетевший стрелой на поляну всадник привлек их внимание, вынуждая остановиться.

Сильные руки в грубых перчатках рывком натянули поводья, и бело-рыжий жеребец взвился на дыбы, как прежде вороной Ламберта. Правда, в отличие от того, этот конь предпочел не подавать голос, лишь чуть стукнул копытами по земле, опуская их. Надо признать, в полной тишине зрелище это впечатляло гораздо сильнее.

Всадник легко потрепал жеребца по сильной шее и, выпрямившись, поднял полусогнутую правую руку. С плеча его, аккуратно переступая когтистыми лапами по руке, перебрался ближе к локтю большой ворон и, вопросительно склонив голову набок, уставился на хозяина умными черными глазами. Тот мягко улыбнулся и неожиданно резко взмахнул рукой, заставляя огромную птицу вспорхнуть в воздух. Ворон поднялся немного, оглянулся на хозяина и, каркнув, направился к окну домика, в которое некоторое время назад заглядывал Ламберт, скрываясь в нем.

Чеслав, более, чем узнаваемый в рыжеволосом всаднике, проводил его долгим взглядом и, хмыкнув, легко соскочил наземь, равнодушно бросая поводья на седло. Слегка оправил одежду и, выпрямившись, спокойным размеренным шагом направился к хлипкой избушке, стягивая по пути перчатки. На вороного коня, привязанного к столбу, поддерживающему крышу, он, похоже, внимания не обратил, а позаботиться о том, чтобы привязать собственного жеребца, даже не подумал, видимо, абсолютно уверенный, что тот никуда не денется.

Три удара в деревянную дверь разнеслись по окрестностям эхом не менее громким, чем до того отзвук конского топота.

Ответа не последовало и оборотень, видимо решив, что с церемониями на этом можно покончить, решительно распахнул дверь, заходя в дом, а после закрывая ее за собой.

— Пожалуй, пора последовать примеру Рене… — пробормотала Татьяна и, не дожидаясь ничьего согласия, потянула мужа за руку в сторону угла, где прежде скрылся баронет. Ответом ей послужило удивительно синхронное следование спутников в ту же сторону.

Ренард, как, собственно, и следовало ожидать, находился там и, похоже, время проводил не без пользы как для себя, так и, можно сказать, общего дела. Находясь за углом дома, оборотень успел обнаружить там еще одно окошко, ведущее, должно быть, во вторую комнатку и сейчас сидел возле него, опустившись на одно колено, осторожно подглядывая и старательно прислушиваясь.