Тайна исхода

I

Между входной дверью в квартиру Огюстэна Паскаля и косяком светилась узкая щель, но в нее было видно, что дверь закрыта только на защелку — пустяки для человека с прошлым Петерсона.

Внизу хлопнула дверь. Он отступил на шаг и встал перед дверью, сложив перед собой руки, будто только что постучал и ждал, пока откроют. Лифт начал движение, остановился, двери открылись и закрылись. Наконец все стихло.

Петерсон приложил ухо к двери. Тишина. Он осторожно просунул в щель кредитную карту и открыл защелку, после чего проскользнул в квартиру. Дверь в ванную осталась приоткрытой, и было слышно, что унитазом пользуются. На кухонном столе стоял открытый ноутбук с фотографией мозаики на дисплее. Петерсон смотрел на нее, не веря глазам. Неудивительно, что Господь привел его сюда.

Послышался звук спускаемой в туалете воды. Петерсон метнулся в спальню и неплотно прикрыл дверь, чтобы через щель наблюдать за происходящим. Через некоторое время показался Нокс, вытирая руки о брюки. Он прошел на кухню, сел спиной к Петерсону и щелкнул мышью на экране, вызывая веб-обозреватель.

Петерсон был от природы сильным человеком и старался держать себя в форме. Он презирал людей, не ценивших Даров Господа. В молодости он серьезно занимался борьбой. Ему нравилось использовать свою силу и умение против других, нравились взаимное уважение в ближнем бою, необходимость вымотать противника так, как это делает хищник по отношению к жертве, напряжение и боль в мышцах, блеску потеющей кожи, близость лиц и сужение на время схватки всего окружающего мира до одного-единственного человека. Но больше всего он любил ощущение того потрясающего момента, когда противник с легким выдохом внутренне уступал, понимая и признавая свое поражение. Петерсон знал, что для победы сейчас у него имелось все, но все равно волновался. Дьявол был сильным противником, которого нельзя недооценивать, а его присутствие в Ноксе он ощущал очень отчетливо. Но даже если все пройдет идеально, то существовала опасность, что его заметят. Нужно сделать так, чтобы его никто не увидел и не смог опознать.

На шкафу он нашел мотоциклетный шлем. Лучше не придумаешь! Он надел его и застегнул. Звук дыхания в шлеме почему-то напоминал о страхе. Нокс по-прежнему сидел на кухне. Петерсон тихо открыл дверь и, крадучись, стал подбираться к нему со спины.

II

— Была ли эта погребальная камера действительно построена для человека, которого мы знаем как Моисея? — риторически вопрошал Стаффорд в объектив, а Лили снимала. — Полагаю, что да.

Гейл тихо стояла при входе, чтобы не попасть в кадр и поле зрения наговаривающего текст Стаффорда. Он легко отвлекался и легко раздражался.

— Здесь не было найдено никаких следов тела Эхнатона, — продолжал он. — Никаких следов чьих-либо тел вообще. Подумайте об этом. Такая роскошная усыпальница, и никого в ней не похоронили.

Гейл поморщилась. Судя по отчетам, следы человеческих останков здесь были найдены, хотя и не сохранились для изучения. Точно так же, как и остатки саркофага, сделанного для Эхнатона, и многочисленные шабти — погребальные статуэтки, представляющие слуг в потустороннем мире, чтобы ухаживать за фараоном. Даже если Стаффорд и прав насчет исхода евреев из Амарны, то представить Эхнатона Моисеем — это уж слишком. Египетское общество оставалось в высшей степени иерархичным. Фараонам подчинялись, даже если они оказывались еретиками. При жизни Эхнатону, обладавшему всей полнотой власти, не было никакой необходимости покидать Амарну. С другой стороны, она бы не удивилась, узнав, что его так и не похоронили в этой усыпальнице. После смерти его тело вполне могло стать легкой добычей мстительных врагов. Они могли забрать тело с собой, перевезти в долину царей или даже в другое место где-то здесь неподалеку.

— Что же тогда произошло с Эхнатоном? — вопрошал Стаффорд. — Куда он направился? И что стало с его последователями? С теми, кто поклонялся Атону? Я приглашаю вас в увлекательное путешествие, в котором впервые расскажу настоящую правду о Моисее и рождении еврейского народа. Присоединяйтесь ко мне, и мы вместе раскроем удивительную тайну исхода.

Он замолчал, и Лили перевела объектив на стены, снимая выцветшие гипсовые фрески погребальной камеры. После этого она опустила камеру и передала Стаффорду наушники, чтобы тот просмотрел отснятый материал.

— Мне больше понравился первый дубль, — проворчал он.

— Я же говорила, что он удачный.

— Тогда давайте вернемся назад. И отснимем закат.

— Закат? — удивилась Гейл.

— Да, с холма напротив, — кивнул Стаффорд. — Мы захватим участок от входа в усыпальницу до царского вади. И логично завершим эту часть фильма. Она начинается с восхода солнца в Амарне.

— И закончим тем, что оно здесь садится?

— Именно так, — подтвердил Стаффорд, поднимаясь первым по ступенькам. — В этом есть некая символичность.

— Еще бы.

— Эх вы, ученые! — Он кисло улыбнулся. — Все вы одинаковы. Да вы продадите душу за то, что у меня есть! — Они выбрались на поверхность. Стаффорд двинулся по дороге к другой части пересохшего русла, прикидывая, где лучше взобраться на холм, и не обращая внимания на остальных.

— Эй! Вы! Стойте!

Гейл обернулась. Капитан Халед Осман бежал к Стаффорду, размахивая руками. На его лице застыло смешанное выражение злости и какого-то испуга. Стаффорд решил не обращать внимания и начал взбираться на холм, но Халед схватил его за ногу и резко дернул вниз. Стаффорд упал, поцарапав ладони, и тут же поднялся, с изумлением глядя на Гейл.

— Вы видели? — спросил он. — На меня посмели поднять руку!

— Вы закончили здесь, — ответил Халед. — Уезжайте!

— Уехать? Я уеду, когда все закончу.

— Уезжайте немедленно!

— Вы не имеете права! У нас есть все необходимые разрешения. — Стаффорд повернулся к Лили, показавшейся из захоронения: — Предъяви ему все бумаги.

Лили перевела взгляд на Гейл в надежде, что та прояснит, что происходит, но она лишь недоуменно пожала плечами. Лили открыла папку и достала несколько стопок скрепленных зажимом бумаг.

— Пожалуйста! — сказал Стаффорд, выхватив у нее бумаги и сунув их в лицо Халеду. — Довольны?

Халед стукнул Стаффорда по руке, и бумаги полетели вниз, трепеща страницами, как раненая птица.

— Уезжайте! — повторил он.

— Это невероятно! — пробормотал Стаффорд. — Этого просто не может быть!

Лили подобрала документы, пролистала несколько страниц в поисках разрешения снимать в Царской усыпальнице и с довольной улыбкой вытащила нужную бумагу.

— У нас действительно есть разрешение, — сказала она, протягивая документ Халеду.

Лицо Халеда потемнело. Он взял у нее листок и, порвав на мелкие кусочки, демонстративно бросил их вверх.

— Уезжайте! — еще раз повторил он, многозначительно положив руку на кобуру. — Все! И немедленно!

Сердце Гейл лихорадочно билось.

— Сделаем, как он хочет, — тихо сказала она, взяв Стаффорда за локоть. Он бросил на нее сердитый взгляд, но позволил довести себя до машины, демонстративно подчеркивая свое несогласие. Гейл пристегнулась, и они тронулись вдоль русла, по которому шла дорога через Амарну обратно к парому. В зеркале заднего вида зловеще отражалась державшаяся поодаль машина с полицейскими.

III

Нокс начал набирать на клавиатуре электронный адрес журнала раскопок Гейл, чувствуя легкое, но явно не случайное волнение. Он время от времени посещал этот сайт, желая знать, чем именно она сейчас занимается. Как ни странно, но это его почему-то успокаивало. А после всего пережитого утром он нуждался в этом как никогда.

На сайте появилась новая фотография размером с ноготь большого пальца. Гейл стояла возле своей комнаты в окружении двух сотрудников Фатимы и улыбалась на ярком солнце. Было видно, что они друзья и у нее хорошее настроение. Он подвел к фотографии курсор и кликнул, чтобы увеличить изображение. Пока программа загружалась, он зашел в свой почтовый ящик, чтобы еще раз посмотреть ее письмо.

Слово «тоже» особенно его интриговало. Конечно, он сам написал, что соскучился, первым. Это верно. Но его самого удивляло, что он так поступил. С тех пор как они стали партнерами, он всячески старался, чтобы его личное отношение никак не влияло на их профессиональное общение. В конце концов, отец Гейл был его наставником. А после его смерти Нокс оказался в странном положении. Он чувствовал за нее ответственность, будто был in loco parentis.[70]

Движение ее волос при повороте головы. Прикосновение пальцев при переходе через улицу. В этом не имелось ничего общего с in loco parentis.

Наконец на экране появилась увеличенная фотография. Он начал ее разглядывать и вдруг заметил отражение человека в мотоциклетном шлеме за своей спиной. Но заметил слишком поздно: человек обхватил его сзади, прижимая руки по бокам будто смирительной рубашкой. Нокс пятками, локтями и затылком попытался нанести нападавшему удар и освободиться, но тот был слишком силен. Он вытащил Нокса через раскрытую дверь на балкон, оторвал от пола и швырнул через перила вниз.