Тайна исхода

I

Камера лежала там, где Лили уронила ее. Объектив и дисплей были в целости, но блок питания отскочил и, несмотря на все старания Халеда, никак не вставал на место. Он передал его Фейсалу, который среди них считался самым мастеровым, и велел починить.

После быстрого осмотра тот покачал головой:

— Для этого нужны инструменты. — Покопавшись в сумке, где лежала камера, он нашел провода. — А вот это должно сработать, — пояснил он. — Можно попробовать подсоединить их к источнику питания в Царской усыпальнице.

Халед кивнул. Идея была хорошей, только придется чем-то закрыть фрески, чтобы не выдать себя.

— Нассер, — приказал он, — принеси одеяла и простыни из другой гробницы. Абдулла, ты включишь генератор. — Он подошел к пленникам: — Ваши вещи, пожалуйста. Телефоны, кошельки, часы, ключи, драгоценности. Все. Положите на землю. — Для убедительности он дал им пару тычков, собрал все вещи и сложил их в сумку из-под камеры. — Теперь вставайте! — скомандовал он.

— Что вы собираетесь с нами сделать? — жалобно спросил Стаффорд.

— Шевелитесь!

Генератор заработал как раз в тот момент, когда они добрались до Царской усыпальницы: лампочки на полу мигнули и загорелись ровным светом. Они затолкали пленников в погребальную камеру. Фейсал подключил и проверил работу камеры. Она работала. Наконец-то хоть что-то стало получаться. Пришел Абдулла, а за ним Нассер с ворохом пыльных простыней. В правом крайнем углу камеры на некотором возвышении находилась грубо высеченная ниша. Они укрепили там простыни и свесили их вниз до пола, полностью закрывая фрески.

Довольный проделанной работой, Халед поискал в кармане ручку и, усевшись на пол, принялся составлять послание.

II

Полицейские поместили Нокса в сырую камеру предварительного заключения, где уже томились двое задержанных. Один из них — высокий худой парень со спутанной бородой и в желтоватой галабайе, который постоянно перебирал четки и что-то, не переставая, бормотал. Другому, с нездоровым цветом лица и в мятом белом костюме, было за сорок. Он лежал на кушетке напротив и постоянно вскакивал, потирая руки и щеки, как опустившийся наркоман.

Каменные стены, размягченные сыростью, испещряли надписи, и Нокс, чтобы убить время, принялся их читать. Однако его мысли занимало совсем другое. Только Огюстэну было известно, что он отправился к Костасу. И фотографии, которые он обнаружил в папке, давали ему мотив. Но Огюстэн — его самый близкий друг, и Нокс никогда не встречал людей, которые были бы более преданы друзьям, чем француз. Он ни за что бы его намеренно не выдал. Значит, причину нужно искать в чем-то другом.

Прошло не меньше часа, когда дверь наконец открылась, и полицейский кивком велел ему выходить. Он прошел через комнату отдыха, где полицейские смотрели футбол на висевшем на стене экране, а затем по узкому коридору — в помещение для допросов, где сел на стул возле деревянного стола. Через минуту появился тучный полицейский с блокнотом в одной руке и пачкой сока в другой.

— Что происходит? — с вызовом спросил Нокс.

Полицейский уселся, будто не слышал вопроса, написал имя Нокса и посмотрел на часы, чтобы зафиксировать время. Для человека такой комплекции у него был на редкость аккуратный почерк.

— Меня зовут Фарук, — представился он. Нокс не удержался и хмыкнул — имя Фарук давалось человеку, который мог отличить правду от лжи. Фарук внимательно на него посмотрел: — Значит, вы понимаете по-арабски.

— Более-менее, — ответил он и тут же понял, что выдал себя. — А вы говорите по-французски, так ведь?

Фарук хитро ухмыльнулся.

— Более-менее, — признал он. — Вы давно живете в Египте?

— Десять лет.

— Я могу взглянуть на ваши документы?

— Они у меня не с собой.

— Если вы прожили здесь десять лет, то должны были бы знать, что их надо постоянно иметь при себе.

— Я могу съездить за ними, если хотите.

Фарук побарабанил ручкой по блокноту, размышляя, с чего лучше начать.

— Скажите мне вот что, мистер Нокс, — заговорил он, — вчера вы попали в серьезную автомобильную аварию и потеряли сознание. Вас привезли в больницу, что представляется вполне разумным местом для раненого человека после аварии. Этим утром вы совершили побег. Почему?

— У меня нет страховки. А расценки там запредельные.

— Мистер Нокс, вчера погиб человек. Вы находите это забавным?

— Нет.

— Тогда я спрошу еще раз: почему вы бежали?

Нокс помедлил. Правда будет выглядеть невероятной, но попробовать стоило.

— В мою палату вошел человек, — ответил он, — и пытался убить меня.

— При том что вход в палату охранял один из моих людей?

— Он накрыл мне лицо подушкой.

— Вы думаете, я поверю в это?

— А зачем еще мне нужно было бы убегать?

Фарук снова побарабанил ручкой.

— Опишите мне этого человека.

— Было темно. И я пережил сильное потрясение.

— А почему не позвать на помощь?

— Я пытался, но не было голоса, и я не мог говорить. Но мне удалось опрокинуть стойку для капельницы. Больше я ничего не мог сделать. Прибежал ваш человек. Затем он привел медсестру. Она поставила стойку на место. Я хотел ему сказать, но… — Он беспомощно показал на горло. — Спросите своего полицейского, если не верите.

Фарук пристально смотрел прямо в глаза Нокса, стараясь заставить его отвести взгляд, но тот его выдержал.

— Подождите здесь, — сказал Фарук, поднимаясь. — Я ненадолго.

III

От страха при виде приготовлений Халеда и его подчиненных в животе у Гейл закололо, будто разыгралась язва. Она уже видела в глазах Халеда решимость убить. Она не сомневалась, что он без колебаний убил бы их всех, не зазвони телефон Стаффорда. Она знала, что ее жизнь зависит от того, что он решит.

Нассер и Абдулла разорвали простыни на узкие полоски и обмотали ими свои лица, оставив узкие щели для глаз и ноздрей, сразу превратившись в людей, внушающих ужас своей анонимностью, Фейсал вскрыл упаковку нового диска и вставил его в камеру Лили. Халед закончил составлять обращение и подошел к ним.

— На колени! — приказал он. Они послушно опустились на колени. — Читай! — велел он, сунув бумагу Гейл.

Она взглянула на записку и, увидев, что на ней наспех написано по-арабски, с тревогой подняла глаза:

— Я не понимаю.

Ствол «вальтера» уперся ей в переносицу.

— Читай!

— Не делайте этого! — сказал Стаффорд.

Халед с размаху стукнул его по щеке пистолетом с такой силой, что тот закричал от боли и повалился на бок. На руке, которой он машинально прикрыл щеку, показалась кровь. Стаффорд медленно убрал руку и в шоке не сводил с нее взгляда невидящих глаз. Халед направил пистолет на него, но смотрел на Гейл.

— Ты прочитаешь, — сказал он.

— Да, — согласилась она, чувствуя, что вот-вот лишится чувств от ужаса происходящего.

Он отошел назад и встал за Фейсалом, скрестив руки, совсем как продюсер низкопробного фильма, а Нассер и Абдулла с замотанными тряпкой лицами заняли места позади пленников, держа оружие на груди. Стаффорд снова поднялся на колени — из рассеченной ударом щеки текла кровь. Халед постучал Фейсала по плечу. Загорелся красный огонек, показывая, что запись включилась. Офицер кивнул Гейл, давая команду начинать. Это был, возможно, ее последний шанс связаться с внешним миром. Она устроилась поудобнее, подтянув под себя ноги, выпрямилась и расправила плечи. Она переложила листок в левую руку и подняла правую, чтобы подчеркнуть драматизм момента.

— Мы — пленники Исламского братства Асьюта, — начала переводить она. — Наши похитители обращаются с нами хорошо. Они обещают обращаться хорошо, если не будет предпринято попыток разыскать нас. Они обещают отпустить нас, не причинив никакого вреда, если на свободу будут выпущены их братья, ложно обвиненные в убийстве двух девушек, и с них будут сняты все обвинения. Если их не отпустят в течение четырнадцати дней, то Исламское братство Асьюта снимает с себя всю ответственность за последствия. Хвала Аллаху!

Огонек записи погас. Халед ее просмотрел и удовлетворенно кивнул. Фейсал вынул диск и передал его начальнику. Он осторожно взял его за края, чтобы не оставить отпечатков, и вложил в упаковку. Сердце Гейл лихорадочно забилось от волны накатившего ужаса. Она поняла, в чем заключался план Халеда, и если он собирался их все равно убить, то сейчас было самое время.

IV

— Ну как? — спросила Ясмин, встречая Нагиба на пороге. — Как прошел день?

Нагиб понимал, что именно хочет узнать жена. Ее интересовало, нашел ли он убийцу и в безопасности ли их дочь.

— Неплохо, — ответил он.

Ясмин поцеловала Хуснию в макушку.

— Беги поиграй, — сказала она, — нам с папой надо поговорить.

Хусния забрала куклу и направилась в соседнюю комнату, хотя по ее взгляду Нагиб понял, что она наверняка решит подслушать, о чем они будут разговаривать.

— Итак? — спросила Ясмин.

— Нет никакой связи между девочкой, которую я нашел, и убитыми в Асьюте, — ответил Нагиб. — Я уверен.

— Как ты можешь быть уверен?

— Я даже не думаю, что ее убили. Судя по всему, это несчастный случай. Я думаю, что бедняжка просто искала артефакты во время бури. Наверное, что-то упало ей на голову, она потеряла сознание и потом захлебнулась. А может, она просто сорвалась, взбираясь на гору.

— А потом она встала, пошла в пустыню и похоронила себя, завернув в мешковину?

— Нет, — признал Нагиб.

— Тогда — что?

Он покачал головой.

— Пока не знаю. Что-то здесь явно не так. Но это не означает какой-то связи с Асьютом. И не похоже на убийство.

— Но ты ведь выяснишь, правда? Я хочу быть уверенной.

— Гамаль прав, любимая. У нас есть более срочные дела.

— Она была совсем юной, — не сдавалась Ясмин. — Я рада, что это не убийство. Я правда рада. Но она только начинала жить, она из твоего района и находилась под твоей защитой. Ты должен выяснить, что произошло, это — твой долг.

Нагиб вздохнул.

— Я поговорю завтра утром с гаффирами,[85] — пообещал он. — Может, они что-то знают.

V

— Ну что? — спросил Нокс, когда Фарук вернулся. — Ваш человек все подтвердил? Он сказал, что стойка капельницы упала, так ведь?

— Согласимся на том, что она упала, — нехотя признал Фарук. — Ну и что? Это могло произойти случайно.

— Да уж!

— Очень хорошо. Вы опрокинули ее из-за этого таинственного нападавшего, которого никто больше не видел. Этот человек хочет вас убить, но вы его раньше никогда не встречали и не можете опознать.

Нокс помолчал.

— Я думаю, что им может быть некто по имени Петерсон.

— Преподобный Эрнст Петерсон? — нахмурился Фарук. — Человек, который спас вам жизнь?

— Прошу прощения?

— Вы слышали меня. Он нашел вас после аварии и, рискуя жизнью, вытащил из джипа, прежде чем вы задохнулись. Затем отвез вас в больницу. И это тот человек, который хотел вас убить?

— Я не знал, — ответил ошеломленный и окончательно сбитый с толку Нокс, качая головой.

— Возле больницы вы взяли такси. Куда вы направились?

— Просто поехал.

— Просто поехал?

— Можно воды? — попросил Нокс. — Стакан воды? Просто попить!

— Когда вы скажете, куда поехали.

— На Латинское кладбище.

— Вы поехали прямо туда?

— Вы обещали дать мне воды.

Фарук поднялся из-за стола и, выглянув в коридор, велел принести воды.

— Вы отправились туда прямо из больницы? — спросил он, усаживаясь на место.

— Да.

— Это странно. Потому что мои коллеги получили утром телефонный звонок. От женщины, которая заявила о вторжении в свою квартиру.

— И что?

— Этот человек напал на нее и насмерть испугал. И что самое удивительное, его описание точно подходит под ваше. А знаете, кто над ней живет? Ваш друг Огюстэн Паскаль. Да. Тот самый человек, которому вы звонили.

— И вы за этим меня сюда привезли? Поговорить о Паскале?

Фарук достал сигареты в мягкой пачке и вытащил одну губами.

— Угостить? — предложил он.

— Нет, спасибо.

Полицейский закурил, выпуская дым через ноздри.

— Вы совершенно правы, — улыбнулся он. — Я привез вас сюда не обсуждать мистера Паскаля. Я привез, чтобы предъявить обвинение в убийстве Омара Тофика.