Тайна реки Семужьей

Глава двадцать первая БОРЬБА

Наташа и Володя не сразу заметили отсутствие Сазонова. Когда и куда он скрылся? Этого они не знали, хотя и догадывались, что его исчезновение связано с таинственными сигналами, встревожившими преступников.

Уход Сазонова почувствовался скоро. Барбос распоясался. Он бесцеремонно подгонял задержанных, покрикивал на них, подкрепляя каждую фразу грязной руганью.

Лесок, приютивший их на ночь, остался позади. Группа спускалась голым, открытым со всех сторон склоном горы. Здесь никто не мог идти за ними незамеченным, и Барбос держался все увереннее, грубее.

В один из приступов ругани он закашлялся. Наташа обернулась к нему и понимающе улыбнулась:

— Плохо дело, Барбос?

— Плохо? — Барбос опешил. Всего ожидал он от Наташи, только не этой плутоватой улыбки и Сочувственного тона.

— Сазонов-то… — Наташа неопределенно махнула рукой назад, — смылся.

— Смылся! — криво усмехнулся Барбос. — Никуда он от меня не денется.

По уверенному тону Барбоса Наташа поняла, что ошиблась. Веревочка, связывающая преступную компанию, была слишком крепка.

— А я и не говорю, что он сбежал, — согласилась Наташа, незаметно меняя тактику. — Хитер Сазонов! Сам удрал, а тебя оставил с нами.

— Не надейся, — по-прежнему уверенно возразил Барбос.

— Эх, ты простота! — доверительно произнесла Наташа. — Он хочет, чтоб ты сгоряча пристукнул нас. А когда вас поймают, Сазонов скажет: «Я не убивал и не хотел убивать. Меня с ними не было». Точно! Так и скажет на суде: «Я говорил Барбосу: не стреляй. Даже за руку схватил его. Тот, кто сидел в кустах, видел это. А ушел я — Барбос их и прикончил».

Наташа заметила, как лицо Барбоса сразу стало напряженным. Она оглянулась на шагавшего в стороне Немого и тихо продолжала:

— А ты не будь дуракам. Обмани Сазонова. Не стреляй нас. — Девушка спокойно выдержала недоверчивый взгляд Барбоса и горячо закончила. — Зачем тебе это надо? Уж лучше получи свои восемь лет за похищение новоселов и незаконное ношение оружия…

— Почему восемь? — не выдержал Барбос. Он никак не мог понять, куда клонит девчонка.

— А сколько же? — наивно спросила Наташа. — Меньше восьми не дадут.

— Шагай, знай! — не выдержал Барбос. — Разговорилась!

— А я шагаю, — кротко ответила Наташа. Помолчала. — Отсидеть восемь лет, даже десять — все же лучше, чем получить пулю в лоб. Лоб-то у тебя один.

Барбос кипел от злости. И в то же время какая-то странная сила удерживала его возле девушки, заставляя слушать ее простодушные и вместе с тем страшные рассуждения. Не выдержав, Барбос разразился такой замысловатой бранью, что даже туповатый Немой оживился и одобрительно чмокнул губами.

— Во! — вырвалось у него. — Во дает!

Наташа не мешала Барбосу изливать свои чувства. Рано или поздно, но должен же он был выдохнуться! А когда Барбос замолк, она все так же простодушно спросила:

— Интересно: когда расстреливают бандитов, глаза им завязывают?

Вместо ответа Барбос только всхрапнул носом. Он даже ругаться уже был не в состоянии.

— Лучше бы завязывали, — сокрушенно вздохнула Наташа. — Это же страшно! Смотреть, как поднимают на тебя винтовки, целятся…

— Еще бы не страшно! — подхватил Володя. — Ты, Барбос, навел пистолет на меня. Тебе-то ничего. А знаешь, что я пережил? Ты же сам видел. По моему лицу-то.

— Видел, — охотно подтвердил Барбос, довольный тем, что противник его признал свою слабость. — Очень даже хорошо видел!

— Вот! — Володя кивнул головой, соглашаясь с ним. — А я под твоим пистолетом пробыл всего-то полминуты. Не больше.

— И сдрейфил! — широко осклабился Барбос. Разговор принял приятный для него оборот. — Крепко сдрейфил! Аж позеленел на лицо.

— Из них, — продолжал Володя, незаметно готовя удар, — я четверть минуты понимал, что ты не выстрелишь. И только вторые четверть минуты переживал. А тебе, Барбос, сколько придется ждать своей пули?

— Иди, иди! — Барбос сгреб сзади Володю за стеганку и с силой толкнул вперед. — А то приварю… на век память оставлю!

— Чего ты кидаешься на него? — смело вступилась за друга Наташа. — Мы же тебе добра желаем. А ты кидаешься.

— Добра! — буркнул Барбос. — За такое добро… руки-ноги вырвать надо.

— Только добра, — настойчиво подтвердила Наташа, не отводя спокойных ясных глаз от злобного лица Барбоса. — Мы знаем, что ты не тронешь нас. Поэтому и говорим с тобой так откровенно. Если б не это, разве я посмела бы?..

«Посмела бы! — еле сдерживая себя, подумал Барбос. — И откуда только берутся такие черт-девки?»

Камень из кустов, таинственные сигналы, резкая перемена в поведении Наташи и, наконец, уход Сазонова совершенно сбили его с толку. Он терялся, не зная, чему можно верить и чему нельзя. Одно стало ясно для него: с какой стати он должен расплачиваться за всех троих в случае провала, ареста? Чем больше думал Барбос, тем сильнее крепли в нем подозрения, вызванные словами Наташи. Если он расправится с новоселами — это будет выгодно Сазонову. Избавится тот от сообщников, заберет припрятанное в тайнике богатство. Петров-то этот… дурак дураком. Все молчит. Верно, что Немой!.. Нет. Надо держать себя в руках. Права чертова девка. Лоб-то у него один. Сазонов держится хозяином всего дела. Пускай он и разбирается с парнем и девчонкой. Не век же будет он шарить по горам, искать того, кто следит за ними!..

Наташа заметила, что занятый своими невеселыми думами Барбос несколько отстал от них, и облегченно вздохнула. Украдкой прочитала она записанные Володей таинственные сигналы и удивленно приподняла плечи. Получилось вот что:

— Ничего не понимаю! — шепнула Наташа.

— Похоже на шифр, — неуверенно подсказал Володя. — Но мне никогда не приходилось иметь дело с шифрами. Не знаю даже, с какой стороны к нему и приступить.

— Я тоже не знаю, — призналась Наташа. — Но надо же как-то разобрать…

Некоторое время они шли молча.

— Это не Федя сигналил, — огорченно произнесла Наташа. — Он тоже ничего не понимает в шифрах.

— Не понимает, — так же грустно подтвердил Володя. — Но кто же мог сигналить здесь? Не Васька же! И, конечно, не Петька…

Сколько ни толковали Наташа с Володей, так и не поняли они таинственных сигналов. И все же они чувствовали себя увереннее, оттого что где-то здесь, в каменной пустыне, появился новый друг…

Наташа устала. Несколько раз она нетерпеливо посматривала в сторону Барбоса. Просить его девушка ни за что бы не стала. Но тот, казалось, забыл о привале. Глядя на него, трудно было понять: гнал ли он своих пленников или сам бежал от непонятных сигналов, направленного в него сильной рукой камня, смутной тревоги, наступающей на него со всех сторон… Но куда спешил он? Где думал укрыться? Этого Наташа с Володей не знали. Не понимали они и нелегкое положение Барбоса и Немого: ни бросить своих пленников, ни сбежать от них преступники не могли…

Наташа украдкой нацарапала карандашом на клочке бумаги:

Володя прочитал поданную ему записку и качнул головой:

— Хорошо. Добавь-ка для туману что-нибудь по-французски.

Наташа понимающе улыбнулась и охотно дописала первое, что пришло ей в голову:

«L’homme ecrires — le chien ne lira pas»[2].

Наташа сложила записку уголком и обронила ее под ноги. Потом достала из нагрудного кармана круглое зеркальце. Глядя в него, Наташа видела все, что делалось у нее за спиной.

— Поднял Барбос, — довольно сообщила она Володе. — Читает. Задумался.

— Задумаешься! — с притворным сочувствием вздохнул Володя. — Что он там?

— Все думает. И какая же у него сейчас морда глупая! — говорила Наташа, не отрываясь от зеркальца. — Показал Немому. Смял записку. Передумал бросать. Расправил ее и спрятал в карман. Наверно, Сазонову покажет.

— Очень хорошо! — одобрил Володя. — Подумают теперь, бандюги, прежде чем за пистолет хвататься…

Усталая Наташа остановилась возле плоского камня, покрытого мхом.

— Отдохнем, — сказала она подошедшему Барбосу. Не дожидаясь ответа Барбоса и не обращая больше на него внимания, она села на камень и вытянула усталые ноги.

— Где ты ухитрился забраться в грязь? — упрекнула она Володю. И тут же вспомнила, что он остался без очков. Чтобы как-нибудь смягчить свое замечание, Наташа достала из кармана лыжных брюк крупную раковину и протянула ему: — На вот, почисть сапоги.

Володя взял раковину и острой стороной стал соскабливать присохшую к сапогам грязь.

Наташа обернулась и случайно взглянула на Барбоса и Немого. Выразительное лицо девушки недоумевающе вытянулось. Оба конвоира уставились на раковину, как на живое опасное существо.

Первым взял себя в руки Барбос. Уверенный в том, что отчаянная девчонка нарочно показала раковину, он с деланной беспечностью сплюнул и неторопливо, вразвалку отошел в сторону. Ему необходимо было побыть одному, решить, как держать себя дальше.

Наташа заметила охватившее Барбоса смятение. С трудом преодолевая усталость, поднялась она с мягкого мха и пошла за ним.

Барбос остановился:

— Ты куда?

— А ты… не убежишь? — подозрительно присмотрелась к нему Наташа.

— Чего-о?

— Я не могу отпускать тебя далеко одного, — сказала Наташа. — Удерешь.

— Отойди! — в сиплом голосе Барбоса зазвучали угрожающие нотки. — По-хорошему говорю!

— Не выдумывай, — спокойно ответила Наташа. — Даром, что ли, мы ночь не спали, вас караулили? Сазонов-то удрал. Надо хоть тебя устеречь.

Барбос попятился и пригнул голову, словно оглушенный ударом. Он и в самом деле был оглушен услышанным. Задержанные караулили своих стражей! Кто же кого захватил? Кто кого ведет, стережет? Быть может, права эта девчонка? За ее спиной милиция и солдаты, пограничники и охотники и многие-многие из тех, кто не носит никакой формы. А где-то вдалеке маячила так хорошо знакомая и ненавистная колючая ограда лагеря. При одном воспоминании о ней Барбоса бросило в отвратительный мелкий озноб…

— Уйди! — захрипел он.

И разразился такой бранью, что на этот раз выдержки Наташи не хватило. Девушка отошла в сторону и опустилась на мох, но так, чтобы Барбос видел, что она не спускает с него глаз.

Наконец-то он остался один. Пристальный взгляд Наташи жег его, не давал собраться с мыслями, сосредоточиться. Барбос снял шапку и вытер ладонью мокрую голову. Страшная мысль не давала ему покоя: покончить все двумя выстрелами и бежать; бежать от девушки и парня, которые были его пленниками и вместе с тем строгими неумолимыми сторожами. Но куда бежать? Наташа и сама не подозревала, какой грозный смысл был в ее словах, обращенных к Барбосу: «Тундра для тебя мешок. А завязки от него в крепких руках, в руках Советской власти».

Барбос хорошо знал Кольский полуостров. Как ни велика тундра — надолго в ней не скроешься, а выйти из нее нелегко. Ох как нелегко! В каменистой малонаселенной пустыне заметен каждый человек. Выйди на побережье — там пограничники, проверка документов. Податься к порту? Без пропуска на пароход не сядешь. Если и доберешься сухопутьем, тундрой, до далекой железнодорожной станции — тоже не сразу уедешь… Сейчас, в начале июня, на юг устремился могучий поток пассажиров. Едут матери с ребятами на каникулы, пионеры в лагеря Ленинградской и южных областей, едут многочисленные отпускники. Подолгу ходят они отмечаться в очередь за билетами. Были б большие деньги!.. Но для того, чтобы появились деньги, необходимо забрать из тайника жемчуг. Прежде всего жемчуг! Нет, Сазонов придумал правильно: завести задержанных новоселов на Дикий Берег и бросить их там. Пускай выбираются, если смогут. Туда сам черт забегает раз в семь лет. Как ни крути — надо довести их до места целыми. Незачем самому лезть под такую статью, как умышленное убийство, да еще и с отягчающими обстоятельствами. Хватит! Учен!