Тайное становится явным

Глава V Приманка для Клариссы

За маленьким столиком кафе Грантли, расположенного на Хай-стрит в Кингсбридже, откинувшись на спинку плетеного кресла, сидел Николлз. Он выпил чашечку кофе и теперь усиленно размышлял. Заказав еще кофе с большим количеством девонширских сливок, он посмотрел на свои часы, затем на витрину, в которой, освещенные яркими лучами утреннего солнца, лежали свежий хлеб и пирожные, после чего критическим взглядом оценил линии бедер двух молодых женщин, стоявших за стойкой.

Было уже десять минут двенадцатого. Он пошарил в кармане, нашел одну сигарету и принялся перечитывать записку, которую получил от Кэллагена:

Николлз достал зажигалку, поджег записку и, зажав ее между пальцами, смотрел, как она горела. Перед тем, как огонь погас, он прикурил от него сигарету и аккуратно ссыпал бумажный пепел в пепельницу.

Ему было интересно, прав ли был Кэллаген в отношении Клариссы. Он понимал, что относительно женщин Кэллаген был чаще прав, чем наоборот. С другой стороны, Николлз полагал, что Кларисса весьма умна. У нее в голове были мозги, как и у всех женщин из семейства Вендейнов. При взгляде на нее это просто бросалось в глаза и поражало. И Николлз, который сводил большинство проблем к заключению пари, решил, что в данном случае он мог бы поставить шесть к четырем на Кэллагена. В кафе вошла Кларисса и направилась в его сторону.

Николлз оценивающе разглядывал ее.

«Шикарная бабенка. Знает, как ходить, и бедра в порядке. А в одежде соображает так, как тебе и не снилось», — думал он.

Кларисса была одета в серо-зеленый жакет и юбку. Воротник подобранного в тон свитера был повязан желтым шнурком. Аккуратно причесанные рыжеватые волосы венчала лихо сдвинутая на бок серо-зеленая шляпка в стиле «Робин Гуд», опоясанная желтой, в тон шнурку, лентой. На ногах шелковые чулки, ярко начищенные, тончайшей кожи туфли, а на руках — водительские перчатки из мягкой свиной кожи.

— Привет, Винди, — произнесла она приятным голосом, увидев поднимавшегося ей навстречу Николлза. — Я буду звать вас Винди. Я слышала, как Кэллаген вас так называл. А почему вас зовут Винди?

Николлз широко улыбнулся и сказал:

— Меня зовут Виндемир… Это черт знает что, а не имя, но я с этим ничего не мог поделать. Мой старик жил в местности с таким названием, прежде чем переехал в Штаты.

— Вы разве не американец, Винди?

— Какой черт американец? Я канадец. Я там родился. И моя мать тоже. Хотя я много лет провел в Штатах. Я там работал в одном сыскном агентстве до тех пор, пока какой-то парень не пристрелил помощника Слима Монти Келлса. Он тогда прислал мне телеграмму и я приехал сюда.

— А почему вы его зовете Слим[1]?

Николлз улыбнулся.

— А он такой. Его вынуждают быть таким. Он через все что хочешь может пройти насквозь или обогнуть, или подлезть снизу. Есть только одна вещь, где его можно подловить, — Николлз сделал мрачную мину, — и это меня сейчас сильно беспокоит…

— Я бы заказала кофе. — Она стала снимать перчатки. — Пожалуйста, скажите мне, Винди, — промурлыкала она ангельским голосом, — что вас беспокоит.

Николлз посмотрел в окно. На его лице появилась озабоченность, смешанная с некоторым сомнением. Николлз был очень хорошим актером. Это качество могли распознать в нем немногие, а если и распознавали, то было уже слишком поздно.

Он посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом и затем серьезно произнес:

— Кларисса, я очень привязан к Слиму. Для этого парня я могу сделать все, что угодно. Для меня он самый лучший малый в мире… и я просто не хочу, чтобы ему было плохо.

Большие глаза Клариссы стали еще больше. Она сложила ладони и перегнулась через стол.

— Но это же чрезвычайно интересно. Я заинтригована. Пожалуйста… скажите мне… кто собирается причинить вред мистеру Кэллагену?

Николлз глубоко затянулся табачным дымом, медленно выпустил его из уголка рта и спокойно произнес.

— Это можете быть вы…

— Боже! — воскликнула Кларисса, — как здорово! А почему это могу быть я?

Николлз затушил сигарету решительным жестом. На его лице было выражение человека, принявшего окончательное решение, и, смотря ей прямо в глаза, очень медленно он произнес:

— Кларисса,… Я хочу вам кое-что сказать. Но если вы меня когда-нибудь выдадите, то я перережу ваше симпатичное горлышко от уха до уха. Слим без ума от вас. Вам понятно? Как только он увидел вас вчера вечером, он сразу же потерял голову. А вы имейте в виду, что к этому парню женщины липнут, как мухи, а он просто не обращает на них внимания. Когда дело касается женщин, он как холодильник. Поэтому, если ему понравилась какая-нибудь женщина, то она от счастья должна поднять на мачту все флаги и дать в свою честь салют наций.

Он грустно пожал плечами.

— Может быть, мне и не следовало бы ничего говорить, — продолжил он, — но я несколько обеспокоен. Видите ли, когда он сегодня утром сказал, что собирается отказаться от этого дела…

Кларисса перебила его:

— А почему он собирается это сделать?

— Он говорит, потому, что не может найти никаких зацепок. Но я в это не верю. Я думаю, что это из-за вас. Я наблюдал, как он смотрел на вас вчера вечером после того, как вы вернулись из Ярд-Армза и наливали нам чай. И я все понял.

Внезапно он замолчал и принялся рассматривать пирожные в витрине. Краешком глаза он следил за Клариссой и с удовлетворением заметил, что ее взгляд потеплел.

— Он не должен отказываться от этого дела, Винди. Он просто не должен этого делать. И вам не следует беспокоиться за меня. Я не могу сделать ничего такого, что бы могло повредить ему. Я никак не смогу это сделать. Я не такая, и кроме того… я думаю, что он ужасно милый. Как только я его увидела, я подумала, что он пугающе хорош. У него такой отсутствующий взгляд. Ну, вы знаете, Винди?

— Я знаю, — тихо произнес Николлз, а сам подумал: «Боже… Слим опять оказался прав. Она клюнула на все это».

Он накрыл ладонями ее лежащие на столе руки и серьезным голосом произнес:

— Кларисса, я доверяю вам… запомните. Если вы причините какой-нибудь вред Слиму, я лично перегрызу вам горло, если он не сделает это первым…

Кларисса потрогала горло рукой. Она счастливо улыбалась. Николлз, глядя на нее, подумал:

— Черт… кажется, ей нравится, что ей перережут горло.

— Все это просто удивительно, Винди, я сделаю все, чтобы помочь. Просто все, что возможно…

Николлз посмотрел в окно. На улице из своей машины выходил Кэллаген.

— А вот и он, — удивился Николлз. — Нам лучше сделать вид, что мы встретились здесь случайно.

Когда вошел Кэллаген, он быстро заговорил:

— Забавная вещь, Слим. Мисс Вендейн только что подошла выпить чашечку кофе. Может быть, ты хочешь поговорить с ней. А я хочу сходить поглядеть на Слаптонские пески. Мне сказали, что там великолепно ловятся щуки. — Он бросил быстрый взгляд на Кэллагена, незаметно подмигнул и продолжил. — Мне говорили, что рыба клюет там на все, на любую приманку. Я с вами еще увижусь, — сказал он.

Посмотрев долгим взглядом на Клариссу, он встал из-за стола и ушел.

Кэллаген заказал кофе. На нем был серый фланелевый костюм, желтовато-серая шелковая рубашка и коричневый галстук. Кларисса поймала себя на том, что смотрит на его губы, думая, что они были очень подвижными.

— Слим, — произнесла она. — Я буду звать вас Слим, а вы зовите меня Кларисса. Я хочу, чтобы вы знали, что я бы очень хотела сделать все, что могу, для того, чтобы помочь вам. Увидев вас, я сразу почувствовала, что мне хочется сделать все, что я смогу… Вы понимаете?

Кэллаген смотрел на нее. Он казался взволнованным. Все черты его лица показывали, что им владеет почти безнадежное чувство.

— Кларисса, — шепнул он. — Вы чудо. Как только я вас увидел, я понял, что вы совсем не та, кем кажетесь. Да, не та. Во всяком случае, я почувствовал, что вы поможете мне. Конечно, это будет трудно, но…

— Ничего нет трудного. Мы сами создаем трудности, — возразила она.

Он улыбнулся ей (несколько лет у него ушло на тяжелую работу по совершенствованию этой улыбки), положил свои руки на ее и пробормотал:

— Давайте поговорим, Кларисса.

Кэллаген сидел на выкрашенной зеленой краской садовой скамейке, стоявшей у подножья нижней террасы. В пятидесяти футах от него, с другой стороны от цветочной клумбы, Николлз, одетый в пестрый свитер, на миниатюрной площадке для игры в гольф тренировался загонять мяч в лунку. Через плечо Кэллаген мог видеть Эсме, которая, сидя на крытом балконе, примыкавшем к окнам столовой, читала книгу. Он подумал, что ей, наверное, не совсем удается сконцентрироваться на этом занятии.

Кэллаген закурил сигарету, встал со скамейки и пошел по покрытой плиткой дорожке, вьющейся среди лужаек. В конце дорожки он остановился, устремив взгляд в сторону видневшегося за зелеными полями моря.

Из боковой двери дома появилась Одри Вендейн и быстро стала спускаться по лестнице, которая параллельно дорожке вела к подножию между террас. Кэллаген повернулся и пошел ей навстречу.

На ней был сероватых тонов шерстяной костюм. Кэллаген заметил, как в ее непокрытых волосах под лучами полуденного солнца вспыхивали рыжеватые блики.

— Как бы мне не хотелось этого делать, — произнесла она резким тоном, — но я вынуждена извиниться перед вами. Сегодня с утренней почтой я получила триста фунтов, которые вы перевели на мое имя из Ньютон Аббот. Полагаю, что все это время вы ожидали, извинюсь ли я перед вами.

— Более или менее, — он улыбнулся. — Но меня это не очень волновало.

— Полагаю, что это было частью вашей тактики: не сказать мне, когда мы вчера разговаривали с вами, о том, что вы вернули деньги. Думаю, это дало вам чувство превосходства.

— Да, и очень сильное, — сказал Кэллаген.

Он загасил сигарету и выбросил окурок к краю дорожки.

— Как чувствует себя майор? — спросил он. — У вас есть какие-нибудь новости?

Она кивнула.

— Ему лучше. Но ему нужен абсолютный покой и отдых. Я рада, что его здесь нет. — Ее улыбка была циничной.

— По-моему, это указывает на то, что здесь вы не рассчитываете ни на покой, ни на отдых.

— Честно говоря, я ни в чем не уверена, пока вы находитесь здесь, мистер Кэллаген. И в некотором роде я рада, что у моего отца случился приступ. По крайней мере он теперь не будет волноваться.

Он посмотрел на нее: ее глаза приобрели глубокий голубой цвет и были спокойны.

— Полагаю, вы вернете эти три сотни нашему приятелю Габби, — поинтересовался он. — Могу поспорить, что он обрадуется, если они снова к нему вернутся. Он, вероятно, заинтересуется что с ними произошло. Эти три сотни, словно забавный бумеранг, оказались намеком на некие тайны.

— Габби, как вы его называете, не является моим приятелем, — холодно отрезала она. — Если я решу возвратить деньги, то верну их тому, кто мне их одолжил. Во всяком случае, я не вижу, какое это имеет отношение к вам.

— Ну, это вы еще увидите, — ответил Кэллаген.

Она собиралась что-то сказать, но сдержалась, повернулась на каблуках и направилась к дому.

Кэллаген закурил и через лужайку направился к Николлзу, который старался загнать мяч в лунку.

Он остановился и стал наблюдать за игрой. Николлз аккуратно ударил по мячу, и тот медленно прокатился шесть футов по зеленой лужайке и свалился в лунку. Николлз вздохнул:

— У меня всегда здорово получается, когда я не придаю особого значения игре. Жизнь прекрасна, как я раньше говорил!

— Послушай, Винди, — обратился к нему Кэллаген. — Я уезжаю в город. Пробуду там день или два. Я еще не знаю. Но ты не должен никому говорить, куда я поехал. Можешь подкинуть идею, что я, скорее всего, поехал в Плимут поговорить в полиции.

— Хорошо, — ответил Николлз. — Как Кларисса?

— Она была просто прелестна, — Кэллаген улыбнулся.

— Да, — продолжал Николлз, — это была отличная мысль наплести девице, что парень влюбился, и заставить куколку разговориться.

Кэллаген смотрел в сторону моря.

— Я думаю, Кларисса напугана, — произнес он. — Мне кажется, что история, которая произошла между Эсме и тем рыбаком из Бисендса, повторяется с Блезом. Кажется, она прилипла к нему, но не так, как она обычно вешалась на большинство из знакомых ей парней. Кларисса думает, что в этот раз все это может быть очень серьезно.

— Понятно… — протянул Николлз. — Значит, Кларисса крутится рядом с этой парочкой, чтобы подложить Эсме свинью и отшить ее приятеля. Поэтому она и приглядывает за ними все время, чтобы ситуация не достигла апогея.

— Мне кажется, что это так. Пока меня не будет, — продолжил Кэллаген, — попробуй раскрутить Эсме. Но тактика должна быть прямо противоположна той, которую ты испробовал на Клариссе. Внуши ей, что ты меня недолюбливаешь. Попробуй завоевать ее доверие. Может быть, она немного разговорится.

— Кто его знает, — усомнился Николлз. — Во всяком случае, я попробую. Ты когда уезжаешь, Слим?

— Приблизительно через десять минут. Возьму машину и исчезну. Никакой одежды я с собой не возьму. Если Одри захочет узнать, когда я вернусь, скажи, что ты не знаешь, но я точно вернусь.

Николлз нагнулся и вытащил из лунки мяч. Затем отбросил его в сторону на шесть-семь футов от себя.

— Одри будет приятно узнать, что ты собираешься вернуться. — Он подошел к мячу и ударил по нему клюшкой. На этот раз мяч остановился в трех дюймах от лунки, и он добил его.

— Мне показалось, что она разговаривает с тобою несколько высокомерно. Ты ей не очень нравишься, Слим. Должно быть, из-за этих трех сотен.

— Не совсем, — сказал Кэллаген. — Я отправил ей эти деньги из Ньютон Аббота заказным письмом. Она получила их сегодня днем.

У Николлза поднялись брови.

— Что ты задумал, Слим?

— Первоначально эти деньги были получены от Габби Вентуры. Я ей сказал, что он обрадуется, если получит их обратно. Она ответила, что вернет их человеку, у которого их заняла. Звучит немножко странно, не так ли, Винди?

— Да, но я не понимаю этого.

— Я тоже, но начинаю понимать.

Кэллаген повернулся и пошел по тропинке, которая вела к дому. Дойдя до ее конца, он повернул налево и подошел к балкону, на котором сидела Эсме, разглядывая страницу лежащей перед ней книги.

— Чудесный день, не правда ли? — заговорил Кэллаген.

Она закрыла книгу, заложив пальцем страницу. Лицо у нее было бледное и весь вид несчастный. Под глазами круги. Кэллаген подумал, что Эсме чем-то обеспокоена.

— Здесь постоянно такая хорошая погода, мистер Кэллаген, и мы редко обращаем на это внимание. Мы к ней привыкли. — Она криво усмехнулась.

— Да, это так, — сказал Кэллаген, — а вот в Лондоне никогда не угадаешь, какая будет погода.

Он стоял, положив руку на перила балкона и глядел на нее.

— Мы с вами ведем очень интересную беседу о погоде, не правда ли? — сказала она. — Или это прелюдия к чему-нибудь еще?

— Я так не думаю, — ответил Кэллаген. — Просто мне показалось, что нам нужно поговорить. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

Эсме захлопнула книгу и положила ее рядом с собой.

— Задавайте! Вы не жалеете, что у вас нет с собой детектора лжи, или как он там называется?

— Я не верю в детекторы лжи. В Америке они нравятся, а мне нет. Я думаю, что сам могу разобраться что к чему.

— Во всяком случае, мистер Кэллаген, я думаю, что вы в состоянии это сделать, но я любопытна. Давайте, задавайте ваши вопросы.

— Мне хочется знать, как вам понравилось в Малмесбери. Это хорошее местечко?

Эсме открыла рот, собираясь сказать что-то, но вновь закрыла. Затем произнесла:

— Я не знаю… Меня не очень интересовало это. А потом я была там недолго.

Кэллаген заулыбался. А она вскинулась:

— Могу ли я узнать, что вас так развеселило?

— Я думаю, что вы умны, — ответил Кэллаген. — Мне показалось, что вы чуть не сказали, что никогда не слышали о Малмесбери. Я рад, что вы этого не сделали. Я бы вам в этом случае не поверил.

Он улыбнулся и направился к углу дома. Эсме взяла книгу, но не открыла ее.

Она сидела, глядя вдаль, думая о Кэллагене.

Кэллаген вошел в гараж и проверил давление в шинах своего «ягуара». Затем отправился к парадному входу в имение, вошел в холл и позвонил в колокольчик. Когда появился Стивенс, он спросил:

— Где мисс Кларисса, Стивенс?

— Я думаю, что она в своей комнате, мистер Кэллаген, и мне кажется, что она в постели.

— Через пару минут я буду в гараже, — сказал Кэллаген, — и я был бы вам очень обязан, если бы вы передали ей, что мне хочется переброситься с ней парой слов там.

Он поднялся наверх за шляпой и перчатками. Когда он уже сидел в своей машине, появилась Кларисса.

— Итак, Слим, куда вы собрались?

— Я еще не уверен, — ответил Кэллаген. — Я думаю, что мне нужно съездить в Плимут и навестить полицию. Может быть, после этого я заеду еще куда-нибудь.

— Вы хотите, чтобы я тоже поехала с вами? — в ее голосе звучала надежда.

— Нет. Мне хотелось бы, но есть противопоказания. Я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня здесь. Вы когда-нибудь совершали бесчестные поступки, Кларисса?

— Боже милостивый, конечно, — засмеялась она. — Я полагаю, что каждый их совершал, не так ли?

Он кивнул.

— Думаю, что да. Но я имею в виду действительно бесчестные поступки: такие, как похищение писем из чужой почты, вскрытие чужих писем при помощи пара, подслушивание телефонных разговоров… ну и всякие такие вещи.

— Я так далеко не заходила, но, смею сказать, что смогла бы, если попробовала бы. Между прочим, чью корреспонденцию я должна предположительно контролировать?

Ее взгляд был спокоен.

— Послушайте, Кларисса, — сказал он, — то, о чем я говорю сейчас, ничего не имеет общего с этим делом. Это нечто другое.

Ее глаза широко открылись.

— Уж не хотите ли вы сказать, что здесь происходит что-то еще?

Кэллаген начал сочинять.

— Мне не нравится этот парень, Блейз, Кларисса. Я никак не могу вспомнить, но мне кажется, что мне знакомо это имя в связи с не совсем приятными делами. С тех пор, как мы поговорили с вами сегодня утром о том, что Эсме очень сильно привязалась к нему, я много думал. Я знаю, что он вам не нравится. Мне тоже.

— Чего вы боитесь, Слим? — спросила она. — Вы думаете, что…

— Я ничего не думаю, но мне не нравится Блейз, и по-моему, Эсме — слишком хорошая девушка, несмотря на то, что она несколько необузданна, для того, чтобы путаться с такими парнями. Моя идея заключается и в том, чтобы вы приглядели, по возможности, за почтой и, если поступит какая-нибудь записка или письмо от Блейза, то ознакомились бы с этим.

— О, это не представляет трудности: почту всегда оставляют на подносе в холле, и каждый забирает свое, а Эсме всегда спускается вниз последней. Кроме того, — добавила она, — ради вас я могу вставать чуть раньше.

— Вы очень милы, — сказал Кэллаген.

— Что я должна делать? Открывать конверты на пару и снимать копии с писем? А как я узнаю, что это письмо от Блейза? Иногда Эсме получает массу писем, — продолжала Кларисса. — Вы можете представить меня заваленной письмами в моей комнате и открывающей их все при помощи пара?

— Нет, конечно. Все, что от вас требуется, это посмотреть на почтовый штемпель. Вы должны обращать внимание на письма, которые были отправлены из здешней местности. И еще, вам не нужно их открывать при помощи пара.

Он засунул руку во внутренний карман пиджака, достал кожаный футляр и открыл его.

Внутри лежали три тонких стальных инструмента, очень похожих на иглы для штопки одежды. Он вытащил их из футляра и протянул Клариссе.

— Это очень удобные вещицы, — произнес Кэллаген. — Ими пользуются в Скотланд-Ярде и в почтовой цензуре. Большинство людей не плотно заклеивают края конвертов. Единственное, что вам нужно будет сделать, так это вставить эту штучку в щель и провести ею сверху вниз, пока не покажется краешек письма.

Он достал фунтовую бумажку и показал как это делается.

— Когда покажется краешек письма, начинаете его подкручивать. Он накрутится на этот инструмент, и вы сможете вытащить его из конверта. Делать это вы должны очень осторожно. После того, как вы его прочтете, вы можете вернуть письмо на место аналогичным способом, но в обратном порядке.

— У вас все предусмотрено, Слим, — вздохнула Кларисса.

— Я стараюсь это делать. Скажите мне, Кларисса, — продолжил он. — Сколько денег вам всем выдают на карманные расходы. Много или мало?

— Вполне достаточно, — беззаботно бросила Кларисса. — Достаточно для того, чтобы не думать об этом. Конечно, никто не отказался бы, если их было больше.

Кэллаген кивнул.

— Полагаю, что большую часть времени вы сидите на мели? — поинтересовался он. — Все женщины обычно тратят больше, чем получают.

— Я бы этого не сказала. Я этого не делаю и Одри тоже. Обычно это случается с Эсме. Она всегда по уши в долгах. Но почему вы у меня об этом спрашиваете?

— Мне просто интересно.

Кэллаген взял ее руку и пожал.

— Пока, Кларисса, и не забывайте, что вы работаете на фирму «Сыскное агентство Кэллагена».

— Не забуду, — улыбнулась она. — Может быть, когда вы вернетесь, вы выдадите мне медаль… или еще что-нибудь.

Он еще раз улыбнулся ей и выжал сцепление. Затем задом выехал из гаража, развернулся и поехал к дороге. Она стояла, наблюдая за ним, пока он не скрылся из вида.