Театр. Том 1

Я не завидую, коль окружен почетом

Не я, а мой собрат: хоть и стремлюсь к высотам,

Но незачем чужой мне принижать успех.

О слава — ты пример бездонного колодца:

Чем больше черпаем, тем больше остается,

Ты можешь напоить живой водою всех.

Я, друг Феант, себе все голову ломаю,

Но тактики твоей совсем не понимаю:

Влюбленный бы не мог, — уж ты меня прости, —

С возлюбленной своей приятеля свести.

Быть может, охладев, рвать не решаясь прямо,

Ты ждешь, чтоб на разрыв твоя решилась дама?

Да, в Амаранту был я пламенно влюблен.

Но голову ломать не надо, друг Дамон,

В моих намереньях ты разобрался тонко.

Влюблен! Но кто она? Всего лишь компаньонка.

Желаешь, — мой порок насмешкой уязви,

Но честолюбие во мне сильней любви.

Как быть? Тебе, мой друг, я искренне отвечу,

Что, чувство подавив, теперь я выше мечу.

Бедняжка мне мила, но я решил уже,

Что помыслы к ее направлю госпоже.

Я рад, любезный друг, что посвящен в мой план ты.

Однако ж острое чутье у Амаранты:

Поняв, что я хочу любовный сбросить гнет,

Она, как бы дразня, ну так ко мне и льнет;

Чуть только появлюсь — без умолку щебечет

И взгляды жаркие в меня, как стрелы, мечет;

Все время начеку: не удается мне

Остаться с Дафною никак наедине —

Не то чтобы на час, но даже на минутку.

Вчера полувсерьез сказала, полу- в шутку:

«Мои поклонники, — вам, сударь, не в укор, —

Должны поддерживать со мною разговор,

Ослушников же я не глажу по головке».

И порешил тогда прибегнуть ты к уловке…

Да!.. Свет не видывал такого хитреца!

Имей терпение, дослушай до конца.

Ты знаешь моего приятеля Флорама.

Об истинной любви толкует он упрямо,

Что это — глупость, блажь. Приволокнуться — да!

Тут, что и говорить, он мастер хоть куда.

На днях он хвастался, вступив со мной в беседу,

Что женщинам над ним не одержать победу,

Что хороши, мол, все, но нету ни одной,

Какую бы назвать он захотел женой.

«Флорам, — я говорю, — найти бы мог изъян ты

У каждой женщины, но не у Амаранты».

«Ну что ж, — он возразил, — попробуем, Феант,

Не ценишь, вижу я, ты редкий мой талант.

Когда его пущу я в дело хоть отчасти,

Ты будешь ревновать, она — сгорать от страсти».

Я высказал свои сомненья на сей счет,

Он раззадорился: «Попробуем!», «Идет!».

Введенный мною в дом, мое он принял бремя

И с компаньонкою свое проводит время,

Которое я сам иначе провожу:

Растрачиваю весь свой пыл на госпожу.

Что ж Амаранта? Ей приятно или больно?

Дивлюсь, но, кажется, она вполне довольна.

То ль потому, что я с ней слишком мягок был,

А он ей властною своей повадкой мил,

То ль из тщеславного решила интересу

Поймать и приручить отпетого повесу,

Но хитрость удалась. Ведь прежде было так:

Не смел я отойти от милой ни на шаг;

Теперь все иначе: свершеньем важным самым

Ей кажется триумф над ветреным Флорамом,

Всем сердцем отдалась сей сладостной борьбе —

И предоставлен я отныне сам себе.

Смотри, Феант, чтоб ты обманут не был другом,

Флорам и ты — одним болеете недугом:

Лелеет он, увы, такие же мечты,

На Дафну устремил он жадный взор, как ты.

А то, что он теперь воркует с компаньонкой,

Является, поверь, политикою тонкой:

Втирается, ведет издалека подкоп,

Коль скоро цитадель взять трудно штурмом, в лоб.

Он ценит красоту, а деньги наипаче.

Он столь же родовит, но Дафна побогаче.

И если только их соединит судьба,

Он сможет подновить блеск своего герба.

Средств мало у него, а честолюбья много,

Жениться с выгодой — одна пред ним дорога.

Все это мне открыл он под секретом сам.

Так пораскинь, — на что нацелился Флорам.

Да, получил Флорам блестящую возможность.

Но, выболтав свой план, свершил неосторожность.

Поверь, я свято бы хранил чужой секрет,

Когда б не действовал Флорам тебе во вред.

У нас свиданье здесь. Нет у меня охоты

Флораму возвещать, что предал мне его ты.

Иди!

Я — за тебя! Прощай.

О злобный рок!

Выходит, что я сам сопернику помог.

Глупец же ты, Феант! Сам угодил в капкан ты,

Поставленный хитро тобой для Амаранты.

Ты думал, что тебе окажет помощь друг,

Но лакомый кусок он рвет из твоих рук!

А впрочем — пусть его любовь иль зависть гложет,

Ведь объясниться-то он с Дафною не может:

С ним Амаранта — раз, а я при Дафне — два!

Ну как он ей шепнет любовные слова?

Ему не одолеть такой двойной преграды.

Лишь разве томные бросать он может взгляды…

Но для чего слова? И взгляды говорят!

Все может выразить красноречивый взгляд.

Не привыкать ему, такому сердцееду.

Они уже ведут безмолвную беседу,

Обмениваются признаньями в любви!..

Воображение! Мне душу не трави!

Любовь рождает рой ревнивых подозрений,

Пред любящим встают порою злые тени.

И часто, здравому уму наперекор,

Почесть за истину он может сущий вздор.

Допустим, он влюблен, — что ж, Дафна так прелестна!

Но влюблена ль она? Вот это неизвестно.

Его понять легко: увидел — полюбил;

Но чем бы мог он ей внушить ответный пыл?

Такой ее каприз никем бы не был понят:

Флорама вознеся, он Дафну лишь уронит.

Простак! Что говорю? И горько и смешно!

Бывает разве страсть с рассудком заодно?

И что я на него накинулся так яро?

Ну, пусть я доказал, что ей Флорам не пара.

А я? Мы с ним равны. И чувства мои к ней

Не благородней, чем его, и не стыдней:

Иль не про нас, увы, прелестная особа,

Иль право на нее мы с ним имеем оба;

Коль смею я питать надежды, — смеет он,

Нельзя мечтать ему, — я тоже обречен.

Ага, вот и Флорам.

Ты опоздал, однако.

И то. Спешил сюда так точно, как собака

К хлысту хозяина, как арестант в тюрьму.

Ты шутишь?

Да ничуть.

Ты, вижу по всему,

Хваленое свое утратил хладнокровье?

Увы! До сей поры высмеивал любовь я.

Интрижки заводить случалось сотни раз;

Я таял и вздыхал, но лишь скрывалась с глаз

Красотка — будь она хоть краше всех на свете —

Как тут же забывал я о своем предмете

И, дома своего перешагнув порог,

Был вновь — сам по себе, свободен, одинок.

Спокойно и легко. И никому в угоду

Не стал бы я менять любовную методу.

Но с Амарантой все не так, как я привык, —

Нет, не из тех она, кого забудешь вмиг!

Впервые сердце в плен красою женской взято.

Я с ней не расстаюсь до самого заката,

Да и тогда вполне расстаться с ней невмочь:

Она, одна она мне грезится всю ночь,

Во сне, как наяву, и слышима и зрима.

Наполнен ею ум и сердце одержимо.

Послушай-ка, Феант, освободи меня,

Иначе… Сердце-то мое не из кремня!

При том, что изменить я другу не намерен,

Боюсь — не устою.

Зато я в ней уверен.

Пусть даже влюбишься в нее ты без ума,

Она с тобой легко управится сама;

Я ж позлорадствую, не прогневись, мой милый,

Когда окажется, что зря ты тратил силы.

Пока же ты не все испробовал, изволь

По-прежнему играть условленную роль.

Холодный сердцеед! Размякнешь ты как тесто

В ее руках, — тогда свое займу я место.

Ты ранен; должен быть сражен ты наповал.

Такой жестокости от друга я не ждал!

Смотри, как бы тебя за кровожадность эту

Суровая судьба не призвала к ответу.

Вдруг на любимую твою найдет каприз…

Что ж, продолжай борьбу за драгоценный приз.

И если победишь в сражении любовном,

Лишь самого себя признаю я виновным,

Не стану упрекать соперника ни в чем.

А муки ревности мне будут поделом.

Нет, лучше откажусь от дерзостной попытки, —

Оставить не хочу тебя, мой друг, в убытке.

Сдаюсь. Я побежден. Я проиграл. Ты рад?

Свое сокровище ты можешь взять назад.

Поссорить любящих, чье чувство безупречно?

На что я посягнул! За что взялся беспечно!

Феант! Я совершил кощунство, признаю,

Исправить следует ошибку мне свою.

Труд предприму теперь для вас необходимый:

Чтоб мог беседовать ты без помех с любимой,

Чтоб неразлучными вы с нею быть могли,

Я с Дафной буду сам гулять от вас вдали.

Не затрудняйся, друг, нужды в том нет нимало:

Нам Дафна никогда доселе не мешала,

Она, сочувствуя, не против наших встреч.

Да может и одна она себя развлечь.

Надеюсь, что ты мне поможешь, Амаранта,

И против этого зазнавшегося франта

Все чары пустишь в ход. Он хочет ускользнуть.

Не бойся за меня: управлюсь как-нибудь.

На карту, знай, твое поставлено искусство.

Оставь нас. Приведу его я мигом в чувство.

А Дафна ждет в саду.

Вас разлучить? Так, вдруг?

Готов я заменить тебя при ней, мой друг.

Нет, нет, не надобно удерживать Феанта.

Ведь в сердце у него лишь я. Лишь Амаранта

На веки вечные запечатлелась в нем.

А я теперь уже мечтаю о другом:

Вы за ужасного слывете сердцееда,

А честь столь велика, когда трудна победа.

Какая же вам честь в страданиях моих?

Они дороже мне, чем вздохи всех других.

Про холодность мою пустые ходят сплетни.

Но связан узами я дружбы многолетней.

Когда б я разожгла в вас настоящий пыл,

То путы эти бы он вмиг испепелил.

Ах, путы разорвать готов мой дух мятежный,

Но, изменив, могу ль мечтать о страсти нежной?

Никак бы не могла изменой это счесть,

Отважься вы меня впрямь другу предпочесть.

Когда б я льстил себя надеждой эфемерной

На то, что пробудит в вас чувство друг неверный!

О, если б зыбкую лелеял я мечту,

Что, дружбу осквернив, любовь приобрету!

Ах нет! Я ваш слуга, ваш раб, я в вашей власти,

Но недоступна мне мысль об ответной страсти.

Феант!.. (О, для чего друзья мы с ним? К чему?)

Я сердце отдал вам, а вы свое — ему!

Надежды нет, зато страдания — в избытке.

Увольте же меня от бесконечной пытки!

Увы! Когда нет прав, — есть право на уход.

У вас надежды нет? Вам ваша скромность лжет!

Платить поклоннику не собираюсь дань я

За то, что раньше всех он сделал мне признанья.

Не безразлично ли — кто раньше, кто поздней?

Вот какова у них любовь? Все дело в ней.

Хочу сравнить их ум, их внешность, их повадку

И не обязана влюбляться — по порядку.

Смущен я, право. Что на это возражу?

А может, на мою решили госпожу

Вы устремить свой взор?

Признайтесь откровенно.

О, что вы…

Да, да, да! Конечно! Несомненно!

Поищемте ее: она сейчас в саду.

Жди! Так тебя я к ней сейчас и приведу!

Вот как, бегут от нас! Откуда столько прыти?

Не говорила ли я вам, Феант: смотрите,

Утратить можете вы Амаранту, — вдруг

Ей вскружит голову блистательный ваш друг?

Не пожалеть бы вам о собственном просчете:

Что вы посеяли, то ныне и пожнете.

Я с Амарантою достаточно знаком

И не страшусь: я в ней уверен, как ни в ком.

Она ведь попросту смеется над Флорамом,

Над приторным его словесным фимиамом.

Она не ветрена, но полагаю так,

Что можете, Феант, вы здесь попасть впросак.

Она горда; вы к ней ослабили вниманье,

За этот грех на вас наложат наказанье.

А сверх того всегда нас манит новизна.

Не мните, что по гроб вам милая верна.

Все любовалась я на вас: «Какая пара!»

А вот теперь гляжу — в ней нет былого жара.

Кокетство может вдруг преобразиться в страсть,

И как бы вам, Феант, потом себя не клясть!

Чтоб не утратить вам навеки Амаранту,

Медоточивому балованному франту

Я встречу предложу — поговорю с ним час

И выведаю все. Уж потружусь для вас.

Честь слишком высока для слишком скромной цели.

Коль ей прогулки с ним еще не надоели,

Коль время попусту не жаль терять ему,

То против этих встреч я мер не предприму:

Пусть всячески себе он набивает цену.

Все кончится в тот миг, как выйду я на сцену.

Мы непохожи с ним. Кого избрать из нас —

Ей скажет тонкий вкус, ей скажет острый глаз.

Вы полагаете? Я с вами несогласна:

Соперничество с ним вам может быть опасно.

Нет, обаяния он вовсе не лишен.

Будь на него похож противный Кларимон,

На брак согласье б я дала, не протестуя.

Флорам вам незнаком.

По внешности сужу я.

Каков бы ни был он, почетен слишком труд —

Беседой занимать вас…

Тсс!.. Они идут.

Как видно, весело ей с краснобаем рьяным.

Я жду тебя, мой друг: откланяться пора нам.

Уже обеденный наступит скоро час,

И нужно милых дам освободить от нас.

Уже уходите?

Со вздохом сожаленья:

Ведь есть, увы, предел у вашего терпенья.

Простите, если мы не угодили вам, —

Лишь время позднее нас гонит по домам.

Но, мнится, заключить могу я с полным правом:

С предметом ваших чувств разлука не легка вам.

Ну вот, Флорам сражен, — не сводит с милой глаз.

Должна предупредить: Феант ревнует вас

К приятелю: ведь вы с Флорамом неразлучны,

А любящим всегда соперники докучны.

Я только что его испытывала: он

До крайности такой помехой удручен,

Хотя старается не показать вам виду.

Дабы влюбленному не нанести обиду,

Вам лучше избегать опасных этих встреч,

С Флорамом полностью свидания пресечь.

Примите искренний совет мой, Амаранта,

Иначе — как бы вам не потерять Феанта.

Вот удивительно! Меня просил он сам

Об одолжении. Мол, друг его Флорам

Недавно пожелал свести со мной знакомство.

Но это неспроста, я чую вероломство:

Не столь уж пламенно Феант в меня влюблен

И, правду говоря, повыше метит он.

Ради прекрасных глаз стараться — толку мало.

Любил бы он сильней, когда б не состояла

Я в услужении, не обеднел мой род:

Ведь если денег нет, — все прочее не в счет.

Короче говоря, все ясно и ребенку:

Сменить на госпожу он хочет компаньонку.

Вы полагаете? Сменить на госпожу?

Куда вознесся он! За дерзость — накажу.

Зла не хочу ему. Ведь, совершив измену,

Он пожалел меня и предложил замену.

Что ж, положительным мне кажется Флорам,

В нем суетности нет. Есть верность.

Полно вам!

Все это, милочка, лишь плод воображенья.

Ревнует вас Феант, отсюда — охлажденье.

Утешьтесь. До него мне, право, дела нет,

Лишь вас жалеючи, я вам дала совет.

Понятно дураку, сударыня, вы сами

Теперь погружены в мечтанья о Флораме.

Про якобы его мне верность я словцо

Ввернула, — и вся кровь ей бросилась в лицо.

Она старалась скрыть, но мне-то очевидно,

Сколь наше каждое свиданье ей завидно.

И если сходит кто от ревности с ума,

То это не Феант — о нет, она сама!

Что ж, не удивлена. Давно, к своей досаде,

Смогла я распознать в ее пытливом взгляде,

Который вдруг метнуть случалось ей тайком,

В расспросах — блещет ли мой кавалер умом

И в сожалениях — как жаль, что небогат он,

Рождающийся пыл! Он слишком худо спрятан.

Флорама раскусить мне было не трудней:

Он хочет до смерти уединиться с ней.

Лишь отвернусь на миг, — он будет мной потерян.

О стыд! К чему любить, коль друг не будет верен?

Учтивые слова с его слетают уст,

Но сердцем — знаю я — он холоден и пуст.

Зачем люблю?.. Увы! Любовь непобедима.

Ее удары — в цель, мои удары — мимо.

Но буду каждую отстаивать я пядь,

И пусть мою мечту попробуют отнять!

Да, да, похлопочу. Но только в ваши годы

Не радости сулит женитьба, а невзгоды.

Девицы холодны к столь зрелым женихам,

Подчас такой союз не брак, а стыд и срам.

Мужья живут в плену ревнивых подозрений,

Стыдятся слабости, боятся каждой тени,

Дрожат от шороха, все время начеку,

А польза от того кому? Гробовщику.

Что ж, Селия, считай, что не в своем уме я,

Но, видно, мне судьба стать жертвой Гименея.

Ступай и расскажи красавице моей

О пламенной любви. Сули что хочешь ей.

Польсти, скажи, что я охвачен страстью жгучей,

Что не представится ей в жизни лучший случай,

Скажи, что буду ей служить как верный раб,

Что если, постарев, здоровьем я ослаб,

Зато весьма окреп, усилился в богатстве.

Пусть требует — ни в чем не будет ей препятствий.

Как вы стараетесь! А для чего, — бог весть.

Сумею и без вас с три короба наплесть.

Лишь помоги добыть Флоризу мне в супруги

И убедишься в том, что я ценю услуги.

Скажи, что был я встарь на шалости горазд,

Да и теперь еще…

Ах, господин Жераст!

Довольно! Будет все по вашему капризу:

Я поняла, что вам вынь да положь Флоризу.

Уж вы доверьтесь мне.

Ну вот, давно бы так.

Небось любовные страданья не пустяк.

Я вижу, кажется, Флоризиного братца,

Сейчас попробую с ним в деле разобраться.

И ухнет тотчас все как раз в тартарары!

Тут надо начинать не с брата, а с сестры.

Ее любовь мне горше яду!

Как эти путы мне стряхнуть?

Как мне преодолеть преграду,

Что пресекает к счастью путь?

В ней истинную страсть зажег мой пыл притворный,

И ляжет на меня пятно измены черной.

Ты, Амаранта, чью любовь

Я ненавидеть начинаю,

Мне докучаешь вновь и вновь,

Докуке нет конца и краю.

Пойми: мне холодно близ твоего огня;

Мне жаль тебя, — пойми и разлюби меня.

Мечтаю быть с другою рядом,

Но слишком беден мой итог:

Всего одним обласкан взглядом,

Всего два вздоха подстерег.

О, сколь мучительна мне эта жизнь двойная:

С тобою говорю, о Дафне помышляя.

Я притворялся, что влюблен,

Но укорять меня не надо:

Кто без заслуги награжден,

Тому не дорога награда.

Ты, Амаранта, мне открыла к Дафне дверь,

Так не дивись, что стал я холоден теперь.

Феант, возьми ее обратно,

Возможность дай иных мне встреч!

Ответь, ужели непонятно,

Что Дафну — не тебе увлечь?

Всесильный Купидон! Мне возврати свободу,

И Дафне я ее отдам — тебе в угоду.

Не ожидала вновь я нынче встретить вас.

Причина столь ясна: то — чары ваших глаз.

Нет, не мои глаза! О нет, совсем другое.

Иль не от ваших глаз лишился я покоя?

Вы беспокоитесь затем, что жаль минут,

Растраченных со мной: есть благодарней труд.

Вы, Амаранта, здесь? Взгляните, — в галерее

Как там обойщики? Хотелось бы скорее.

Мастеровые спят, когда присмотра нет.

Ступайте.

Прервала любовный ваш дуэт?

Любовь? О нет, отнюдь! Лишь капля сожаленья.

И вмиг затмило все мне ваше появленье.

Сколь ваша с ней любовь взаимная мила!

Нет, ваше солнце вам затмить я не могла.

Не верю на слово, уж так и быть, простите:

Вы не бесчувственны, вы попросту мне льстите.

Напрасно видите в моих словах вы лесть.

А что до чувств моих, то знайте — чувство есть.

Я истинно люблю, пылаю я и стражду,

Но из того ручья не утолить мне жажду.

Кого ж вы любите? Секрет?

О, мне смешон

Простак, скрывающий от всех, в кого влюблен,

Молчун, который ждет, что за свои он вздохи

Получит от судьбы какие-нибудь крохи.

Иль истинная страсть позорит нас? Ничуть!

Не должно прятать чувств, что наполняют грудь.

Свою избранницу я назову вам смело.

И сердцем и душой принадлежу всецело

Я…

У обойщиков закончено почти.

Сумели, вижу я, вы к ним подход найти.

Кончают. Почему ж мне к вам не возвратиться?

Однако тут свежо, и можно простудиться.

Побеспокоить вас придется, как ни жаль:

Подняться попрошу и принести мне шаль.

Как помнится, лежат ключи от шифоньера

На подзеркальнике.

Вам ясно? Эта мера

Предпринята затем, чтоб отослать ее:

Бедняжке трудно скрыть волнение свое.

Волнение? Увы! Но, как я ни горюю,

Бессилен ей помочь: ведь я люблю другую.

Моя любимая — она, как вы, знатна,

Настолько же, как вы, прекрасна и умна,

Чтоб восхвалять ее, я слишком нищ словами,

И сравнивать ее нельзя ни с кем — лишь с вами.

Чувств пламенных своих и нежных не тая,

Скажу вам коротко, что это…

Это я.

Вы шутите, — вот мне за любопытство кара.

Такого, признаюсь, я не ждала удара,

Помягче бы могли вы поступить со мной,

Не заставлять краснеть, а дать ответ иной,

Не столь насмешливый, на мой вопрос нескромный;

Могли бы дать ответ уклончивый и темный

Иль промолчать. Но вы назвали, мне в упрек,

Ту, облик чей досель ничем вас не привлек.

Сударыня! Для вас добыча столь ничтожна,

Что вам в такой триумф поверить невозможно.

Стыдитесь, вижу я, победы вы своей.

Что сердце вам мое? Не жалок ли трофей?

Иль так в своих мечтах вознесся высоко я,

Что посягательство вам кажется такое

Немыслимым? Но пусть хотя бы целый свет

Восстал против меня, клянусь…

Ключей там нет.

И вы мне принесли взамен нарядной шали

Косынку старую?.. Так вот об этом бале.

Того же мнения и я: отличный бал.

И ваш знакомец там недурно танцевал.

Пожалуй, лучше всех.

Тому была причина:

Хотел, чтобы его заметила Кларина.

Да, кстати, память у Кларины коротка:

Пообещала мне два кружевных платка,

И — нет! Сходите к ней, уж будьте так любезны.

Охотно. Но мои старанья бесполезны:

Кларина делает визиты с часу дня.

Ах, полно, милая, смешите вы меня:

Вовек не подавал ей кучер экипажа

Без опоздания, — лентяй! Но если даже

Вы прогуляетесь напрасно — не беда:

Не на краю земли она живет.

О да!

Теперь вы знаете о пылкой моей страсти.

Приказывайте! Я отныне в вашей власти.

Но Амаранта в вас безумно влюблена,

И нас на краткий срок оставила она.

Могла бы новое ей дать я порученье,

Но лучше попусту не тратить ни мгновенья.

Итак, без лишних слов: я поняла, Флорам, —

Вы любите меня. Одно отвечу вам:

Есть у меня отец, решает он. Девица

Не может собственной судьбой распорядиться.

Но подадите ли надежду мне?

Сейчас

Моя ревнивица вернется, и у нас

Прибавится хлопот. Вам удалиться надо.

Покинуть вас, моя любовь, моя отрада?

Но как бы ни страдал вдали от вас Флорам,

Его первейший долг — повиноваться вам.

Такая страстная во взгляде этом сила,

Что сдержанность свою я чуть не позабыла,

Он сердце сразу же мое воспламенил.

Я не могла никак умерить, скрыть свой пыл

И, убоясь себя, поняв, что дело худо,

Решила удалить любимого отсюда.

Мне страшно! Трепещу в любовных я сетях;

Страшнее же всего, что мой заметен страх.

Тяжка обычаем предписанная скромность:

Когда должны скрывать мы чувства неуемность,

Когда поговорить нельзя с любимым всласть,

Еще неистовей бушует в сердце страсть!

Люблю тебя, Флорам! Люблю, люблю безумно!

Отвергнуть я хочу беспечно и бездумно

Ту мысль, что будто бы не пара мы с тобой

И что необщий путь назначен нам судьбой!

Да, неравны: ведь ты во всем меня богаче,

Хоть низкие душой и думают иначе.

Как я надеяться хочу, что наконец

К такому мнению придет и мой отец!..

Напрасная мечта! Глядим мы слишком розно,

А старикам менять свои воззренья поздно,

И тот, кто дорог мне, ему не будет мил.

Я говорила вам: ее и след простыл.

Я жду вас полчаса. Пропали вы куда-то.

Как! Я пропала? Я? Опять я виновата?

Будь крылья у меня — слетала бы скорей.

Флорам уж так скучал о душеньке своей,

Так ждал, — и не могла ничем его развлечь я.

Ужель не оценил он ваше красноречье?

Не верю! Человек столь тонкого ума,

Конечно, должен быть чувствителен весьма

К душе отзывчивой и щедрой на порывы.

И к той, где пышет страсть и пыл кипит ревнивый.

Ревнивый? Просто мне, по правде говоря,

Милей о пустяках болтать, чем бегать зря.

Не потому ли вы так бегали проворно,

Что ревность вас гнала? О, для меня бесспорно,

Что вы влюбились!

Я? Влюбилась? Да ничуть!

Вам в пику? Как могла на это я дерзнуть?

Вот если болтовня его вам надоела,

То я…

А если нет?

Тогда — другое дело,

Тогда придется мне сказать ему «прости»:

Мне тяжбу против вас бессмысленно вести.

Чуть только у меня поклонник заведется,

Как тут же с ним вступить в знакомство вам неймется:

Занятно с молодым мужниной поболтать;

И вот уже — он ваш, а я ни с чем опять.

Феант был — отняли. Приемом тем же самым

Хотите разлучить теперь меня с Флорамом.

И если будете со мною всякий раз

Так поступать, то как мне жить тогда у вас?

Гнев заставляет вас утратить чувство меры.

Вы мните, что нужны мне ваши кавалеры?

Как вы обидчивы! Какой нелепый бред!

Мне отнимать у вас поклонников? О нет!

А кстати — вот ваш друг. Не бойтесь, Амаранта,

Не стану притязать на общество Феанта.

Как видишь, я один. Не смог прийти Флорам:

Задержан он одной из многих своих дам.

Мне жаль, что свел тебя я с малым непутевым,

Но что поделаешь? Теперь я связан словом.

Как рад я, что могу хоть несколько минут

Любимой уделить — пока нас не прервут.

Спасибо. И могу добавить без утайки,

Что отклик встретил ты в душе моей хозяйки:

Ушла, чтоб не мешать идиллии.

Вот как?

Ушла! И нет тому причин других?

Чудак!

Конечно, есть. Изволь, тебе скажу я прямо,

Что не хотелось ей вновь повстречать Флорама.

Флорама?

Да. Представь, что этот краснобай

Был с полчаса назад — как будто невзначай.

Пытался госпожу развлечь каким-то вздором,

Что, впрочем, для него закончилось позором.

Уж так он пыжился, так лез из кожи вон,

Что стал ей попросту противен и смешон.

Ушла она по той единственной причине,

Что ты в ее глазах возвысился отныне

До крайности; она, твой ум и вкус ценя,

Быть рада лишь с тобой — да жалко ей меня.

А мне Флорама жаль.

Нежданная развязка!

Ужель и вправду он с ней потерпел фиаско?

Разочарована и я, признаться, в нем:

Болтает без конца, однако — ни о чем.

Не обещай тебе помочь в столь важном деле,

Минуты б не была я с этим пустомелей.

При том, что от тебя весь день он ни на шаг,

Я все же, милый друг, в тебе уверен так

И душу чувствую в тебе я столь родную,

Что, право же, ничуть к Флораму не ревную.

Как можно ревновать, когда он мне смешон?

Самовлюбленный хлыщ, скучнейший пустозвон.

Вот навести меня могло б на подозренье

Твое с красавицей времяпрепровожденье;

И что же — спросишь ты — ревную я? Ничуть!

То значило б любовь и веру пошатнуть.

Моей любви к тебе нет меры, нет предела.

Положим, Дафна бы увлечь тебя сумела,

И ты бы (говорю я это не в упрек)

На чувства нежные ее ответить мог, —

Вмиг рушились бы все преграды, будь спокоен:

Блистательной судьбы кто, как не ты, достоин?

Дай бог, чтоб ты успел воспламенить в ней страсть,

И должен зрелый плод к ногам твоим упасть.

А я тебя люблю настолько бескорыстно,

Что жертвы приносить готова днесь и присно.

Благодарю. Дай бог, чтоб выпало тебе

Такой же испытать переворот в судьбе!

Допустим, принцем стал Флорам, пустой повеса,

И в жены взял тебя. Тогда ты кто? Принцесса!

Я будущим твоим настолько дорожу,

Что, как ни больно мне, крик боли я сдержу;

Да, счастью твоему я радуюсь заране,

Хотя бы и зачах позднее от страданий.

Сколь благороден ты, возвышен сколь в речах!

Но чтоб из-за меня мой милый друг зачах?

А, вот Дамон!

Спешит — с каким-то делом явно.

Я ухожу.

Постой! Мы так болтали славно.

Он может подождать…

Уф, уф!.. Спасибо, друг,

Что вырвал ты меня из этих цепких рук.

Вот как? Давно ль, Феант, ты млел от пылкой страсти?

Я и теперь еще люблю ее… отчасти.

Но честолюбие предписывает мне

Любовные мечты оставить в стороне.

Пусть чувства в глубине души не ослабели, —

Я ими жертвую во имя высшей цели.

Соперник же… О нем я, хоть не без труда,

Узнал…

Что?

Что он мне не причинит вреда.

Досель я был лишен душевного покоя,

Но получил сейчас известие такое…

Флорам с ней говорил.

С кем?

С Дафной. И она

Не стала с ним хитрить. Он получил сполна.

Что получил?

Как — что? Полнейшее презренье.

Признаюсь, друг, что я повергнут в изумленье.

Да верно ли?

Узнал от Амаранты.

Вздор!

Мне странно: так, Феант, умен ты и остер,

А тут попал впросак. Ох, эта компаньонка!

Сбить со следа тебя она сумела тонко.

Ей поручения давались без конца,

Чтоб Дафне без помех внимать речам льстеца.

Флорам — он только что навстречу мне попался, —

От счастья сам не свой. Он ей в любви признался,

Красотка слушала; а тут, мол, как всегда:

Раз не сказала «нет», то это значит «да».

Боюсь, как бы он впрямь не преуспел: девица

Сама дала ему возможность объясниться.

Чуть зазеваешься, — все сладится у них,

И можешь поздравлять: невеста и жених.

Не будем тратить слов, тут нужно делать дело.

Дружище, можешь мной располагать всецело!

Как оттеснить его? Столь щекотлив предмет,

Что спор с соперником мне самому во вред.

Бессмысленно искать решение в дуэли:^{7}

Любой ее исход достичь не даст мне цели.

Ну, подеремся мы, — один падет в бою,

Другой умчится вдаль, спасая жизнь свою,

А в выигрыше кто? Конечно, кто-то третий.

Нет, храбростью узлы не разрубают эти,

Но можно хитростью их развязать…

Постой!

Придумал?

Афоризм понравился мне твой:

Где двое ссорятся, выигрывает третий.

Припомни то, над чем давно смеются в свете:

Взирает с нежностью на Дафну Кларимон.

А если этот приз вдруг завоюет он?

Ты шутишь! Кто другой, но — Кларимон несчастный?

Ты прав, он для тебя соперник не опасный.

Но если бы Флорам дуэль затеял с ним,

Вот нам бы на руку! Обоих устраним.

Ты веришь — на дуэль мы подобьем Флорама?

С известной ловкостью, и действуя не прямо.

Тут ревность послужить нам может рычагом:

Влюбленный слеп, когда соперники кругом.

Порой малейший вздор так разозлит беднягу,

Что он в беспамятстве хватается за шпагу.

Доверься мне, — смогу я лбами их столкнуть,

И поединок их тебе расчистит путь.

А вдруг он изберет тебя как секунданта?

Пустое!.. Впрочем, я за моего Феанта

(Я это говорю не ради красных слов),

Коль будет надобность, и жизнь отдать готов.

И я бы для тебя был счастлив сделать то же.

Как жизнь ни дорога, но дружба нам дороже!

За дело! Говорить о чувствах недосуг.

Бывал ли на земле столь образцовый друг?

Флоризе грезился жених куда приятней,

Но выйти может ли сестра из воли братней?

Ах, доля девичья была б не так тяжка,

Когда б нашел ей брат другого женишка:

Страсть стариковская — не радость, а досада.

А что поделаешь? Страдать кому-то надо.

Флориза счастлива пожертвовать собой,

Дабы я одержал победу над судьбой.

Жерасту скажешь ты: ни под каким, мол, видом

Флоризу милую я за него не выдам,

Пока он не отдаст мне Дафну, дочь свою.

И если думает расширить он семью, —

Пусть примет нас двоих, но не поодиночке:

Рука сестры идет в обмен на руку дочки.

Да согласится ли она пойти за вас?

От Дафны, верю я, мне не грозит отказ,

Отец уговорит — ведь это дело чести.

Что до меня, — берусь понравиться невесте.

Вот и она! Но с ней — докучный Кларимон.

Мешать ему сейчас мне, право, не резон.

Соперника не грех бояться, но такого ль?

Оставлю их вдвоем — пусть надоест ей вдоволь.

Доколе будете меня вы отвергать?

Пока мне будете любовью докучать.

Вновь ледяной прием, и что ни день — то хуже.

Остынет ваша страсть — не ощутите стужи.

Но как преодолеть мое влеченье к вам?

Но как отвадить мне того, кто так упрям?

Как не упрямиться, когда вы столь прекрасны?

Как вас не гнать, когда уйти вы не согласны?

Но мне покинуть вас не позволяет страсть.

Иль не признали вы мою над вами власть?

Все — кроме одного — исполню повеленья.

Уж если исполнять, то все без исключенья.

Но, кроме этого, любой другой приказ…

Нельзя вам доверять, — я испытала вас.

Вы мучите меня, жестоко, хладнокровно.

Уж если слушаться, — тогда беспрекословно.

Ужель вас Купидон всесильный не смягчит?

Не всякая стрела мой пробивает щит.

Лик ангельский у вас, но ваше сердце — камень.

Оно тем холодней, чем горячей ваш пламень.

Откуда этот хлад? И чем я вам немил?

А чем я вам мила? Откуда этот пыл?

Ах, Дафна, видеть вас — нет выше наслажденья.

Вас видеть, Кларимон, — нет горшего мученья.

Вам радость, чтобы я терзался каждый день.

Вам радость, чтоб меня преследовать, как тень.

Преследовать? Да я готов в огонь и в воду…

Я с вами — как в тюрьме, а жажду — на свободу.

Увы! Ужели мой недуг неисцелим?

Коль поумнеете, то распроститесь с ним.

Противно ль разуму, что я пою вам славу?

Противно ль разуму, что мне вы не по нраву?

Не вправе ли питать надежду человек?

Надежду? Нет! Я вас не полюблю вовек.

Напрасно, стало быть, я здесь теряю время?

Точь-в-точь как я, влача беседы с вами бремя.

Ужель разжалобить мне вас не удалось?

И жить и умереть вполне мы можем врозь.

Но мне без вас не жить. Уж сразу бы на плаху!

Ну что ж, мир вашему, как говорится, праху.

Отвергнут! Почему я так не нравлюсь ей?

А я ее люблю день ото дня сильней.

Как уживаются два разных свойства рядом?

Устами гонит прочь, притягивая взглядом.

Мне этот тяжкий груз никак не сбросить с плеч:

И разлюбить невмочь, и страсть в ней не разжечь.

И, словно бы любовь рождать способна злобу,

Я обожаньем злю прелестную особу:

В ответ на страсть мою в ней ненависть растет,

Чем пламень горячей, тем нерушимей лед.

Страдаю, сетую, но — сетуй ли, не сетуй —

Не в силах справиться я сам с бедою этой.

Я голову склонил пред волею судьбы:

Бороться бы и рад, но слаб я для борьбы…

Нет, кажется, пора покончить с этой мукой, —

Я исцелю себя бессрочною разлукой.

Прощай, жестокая! Бегу! Прочь навсегда

От этих дивных глаз… От моего стыда!

Эй, сударь!.. Стойте же!.. По вашему я виду

Сужу, что нанесли вам горькую обиду.

Не огорчила ли моя вас госпожа?

Ах, Амаранта! Я зарезан без ножа.

Уж если скорбь и гнев так искажают лица,

То что — вообрази — в людских сердцах творится!

Была, быть может, чуть похолодней, а вы

Уж сразу и пришли в отчаянье.

Увы!

Скажи — зачем я жду? Моей сердечной язве

Нет исцеления. Не благородней разве —

Напрягшись, рабские оковы разорвать,

Чем в жалобах пустых лишь сердце растравлять?

Я недостаточно еще знакома с вами.

Язык способны ли держать вы за зубами?

Смерть как хотелось бы утешить вас… Но нет,

Вы не сумеете не разболтать секрет.

Поверь мне, я клянусь… А вот залог. Постой-ка!..

Нет, сударь! Я гляжу, вы действуете бойко, —

И на смиренников порой находит стих.

Я на дары не льщусь. О нет, не из таких!

Позволь…

Нет, говорю. Ну хорошо, я верю.

Узнайте: рано вам оплакивать потерю.

Вы удивляетесь, что Дафна к вам строга,

Пуститься, вижу я, надумали в бега.

Напрасно. Мой совет — переменить методу.

Тем холодней она, чем больше ей в угоду

Стараетесь. Взялись вы не с того конца:

Не дочку следует обхаживать, — отца!

Утешьтесь же: ее суровость — напускная;

Так держится она, отцовский норов зная.

Возьмитесь, говорю, теперь за старика,

И дело выгорит у нас наверняка.

Отец представит вас. Примерная девица

В его избранника не смеет не влюбиться.

И в мненье общества возвысится притом:

Хоть, мол, жених нелюб, не спорила с отцом.

Тут глупость или ум — считайте как хотите,

Но нет иных причин у этих всех событий.

Как знать, мне добрый ли ты подаешь совет?

Конечно, вы вольны мне верить или нет,

Но только я с людьми лукавить не умею.

Да мне ль не знать? Ведь я едва рассталась с нею.

Поймите: начали вы не с того конца,

Не дочку следует обхаживать, — отца.

Прельщаешь ты меня надеждой эфемерной.

Рискните. Я вам путь указываю верный.

Посватайтесь! Клянусь, отказ вам не грозит.

А если все-таки отказ? Вот будет стыд!

Я лучше обращусь к посредничеству дяди.

Пусть так, но поскорей, чтобы не быть в накладе!

Иным так хочется желаемое счесть

Возможным, что они легко клюют на лесть.

Тщеславен Кларимон и легковерен крайне:

Поверил, что она в него влюбилась втайне,

А насмехается затем, чтобы отец

Не догадался, кто ей мил. Какой глупец!

Поверил чепухе — и на седьмом он небе.

Теперь счастливый свой он превозносит жребий,

И кажется ему (я в этом присягну),

Что не осмеян он, — обласкан. Ну и ну!..

Зависит главное от моего таланта,

Но если бы чуть-чуть везенья…

Амаранта!

Ах, сударь!

Напугал? Да нет, наверняка

Вы заприметили меня издалека,

И Кларимон от вас — чуть не бегом. А? Верно?

Поклонник-то у вас пугливый, точно серна.

Поклонник? О, ему не пара я совсем!

Он так взволнован был!

А вам известно, чем?

Не заводил ли речь касательно женитьбы?

Да.

Если так, то вам весь свет не насмешить бы:

Болтал ведь не всерьез, а для отвода глаз.

Он на опасный путь заманивает вас.

Вам, людям пожилым, не угодишь — все плохо!

Везде-то ищете обмана и подвоха.

Об искренней любви и говорить смешно,

Когда нет равенства.

Хоть горько, но умно.

Что ж, раз на то пошло, скажу вам без утайки:

Шла речь не обо мне, а о моей хозяйке.

После того как с ним рассталась ваша дочь,

Стал Кларимон просить: нельзя ль ему помочь.

Ну, ежели нужна ему твоя подмога,

То, значит, он влюблен, но ею встречен строго.

Нет, меж событьями тут посложнее связь.

В сердцах у них любовь взаимная зажглась,

Но Дафна (девушки не знаю я примерней)

Превыше, чем любовь, свой ставит долг дочерний

И, пылко чувствуя, наружно холодна,

Лишь мне одной сейчас доверилась она.

Бедняга Кларимон прибег к моей защите.

Ну что могла ему ответить я, скажите?

Пусть, мол, надеется; еще, мол, не конец.

Однако же моя дочурка — молодец!

Так, так! Родителям повиноваться надо.

За послушание должна ей быть награда.

Я мог бы повидней сыскать ей жениха,

Но он со средствами, семья — что ж, не плоха.

Не злоупотреблю своей отцовской властью,

Чинить препятствия не стану ее счастью.

Но вам не вытянуть из Дафны ни словца;

Ей стыдно, что она без ведома отца

Влюбилась. Спросите — и отопрется сразу.

Нет, пощадите дочь: прибегните к приказу.

А как поженятся, — на следующий день

Сотрет она с лица притворной скорби тень.

Чу! Заскрипела дверь. Кто это? Не она ли?

Неужто слышала? Вот не было печали!

Она старается для госпожи — и что ж?

Боится встретиться с ней. Ну и молодежь!

Не разберешься в них — все фокусы, капризы…

Но где же Селия? Как там насчет Флоризы?

Однако нужно мне для дочери сперва

Найти какие-то утешные слова.

Не надо скрытничать, дитя мое. Случайно

Отцу сердечная твоя открылась тайна.

Да, да, я знаю все. И не сержусь. Отнюдь!

Ну не красней. Неплох твой выбор — вот в чем суть.

Ты благонравная, разумная девица.

Теперь с возлюбленным ты можешь объясниться.

Отец надеялся, — ну что таить греха, —

Почище отыскать для дочки жениха,

Но все ж избранник твой… Его происхожденье

И добронравие внушают уваженье.

Поладим, стало быть, мы с ним. В конце концов,

Отец твой, право же, не худший из отцов.

Что слышу? Этот день я в памяти отмечу:

Отец идет моим желаниям навстречу.

Казалось счастье мне мечтой. И вдруг — он сам…

Мне позволяется тебя любить, Флорам!

На искреннюю страсть могу ответить смело

И чувству своему довериться всецело.

Твои достоинства сумел он распознать,

И ты, хоть не богат, ему желанный зять.

Он взгляды изменил и полагает тоже,

Что добродетели мирских богатств дороже.

О, как я счастлива! Захватывает дух!..

А вдруг солгали мне и зрение и слух?

Вдруг это сон? О нет! Твое происхожденье

И добронравие внушают уваженье.

Да, да, Флорам, он прав. Лишь встретилась с тобой,

Как сердце екнуло: ты послан мне судьбой.

Боялась о тебе отцу сказать я слово,

Но понял он меня…

Как! Вы явились снова?

Мне помнится — уйти я попросила вас.

И я немедленно исполнил ваш приказ.

Но возвратились вновь, явив непослушанье.

Есть моему греху одно лишь оправданье:

Столь преданна моя, столь пламенна любовь,

Что не сумел я к вам не возвратиться вновь.

Преувеличивать свои не стоит чувства.

Мне ваше ведомо словесное искусство.

Я верю, — любите; но как бы невзначай

Вам не перехватить в восторгах через край.

О нет! Я, видимо, оратор неспособный,

Коль мнится страсть моя вам неправдоподобной.

Столь чувства моего безмерна глубина,

Что, как ни меряйте, вы не найдете дна.

Хотел бы я любовь ответную измерить.

А вы не верите?

Но лучше знать, чем верить.

Чтец мыслей — так о вас твердили до сих пор, —

Иль недостаточно красноречив мой взор?

Но если вкус у вас явился к многословью,

То знайте: вашею я тронута любовью.

Теперь я говорю свободней, чем тогда,

Без осторожности — исчезла в ней нужда

Затем, что с батюшкой я нынче объяснилась.

Он хочет вас в зятья, — мне даже и не снилось!

Растерян!.. Удивлен!.. И счастлив, наконец!

Я Дафною любим! Согласье дал отец!

Любви препятствий нет!.. Я не пойму, откуда

Свалилось на меня столь радостное чудо?

Не Амаранта ли устроила его?

Наверно, батюшку старалась моего

Настроить против нас ревнивая плутовка;

Ан нет, ревнивице не помогла уловка:

Родитель добрый мой преподал ей урок.

Открыть ему секрет никто другой не мог.

Чту доброту его и чту ее таланты;

Но если б он секрет узнал от Амаранты,

Хорошего для нас не вышло б ничего.

На помощь некое пришло нам божество.

Ну, значит — Купидон.

Своей верховной властью

Он нам открыл врата к безоблачному счастью,

Избавил от тенет завистливой вражды,

И скоро сможем мы любви вкусить плоды.

Флорам и мой отец — я дорога обоим!

Чего желать? Душа обласкана покоем.

Я первым назван был, — позвольте же в ответ

Любви и верности произнести обет.

Но должно первому любить и чтить второго,

Того, кто разрешил, чтоб я дала вам слово.

А компаньонка пусть выслеживает нас,

Не помешает нам ее недобрый глаз.

Не нужно более ни вспоминать о шали,

Ни перескакивать на разговор о бале.

Боюсь, что не смогу скрыть радости своей;

Не то я тоже бы сыграла шутку с ней.

Скажи пожалуйста, — нам помешать хотела!

Вот шельма!.. Как ни жаль, но у меня есть дело

Столь важное для нас, что я спешу домой.

У нас одна душа отныне, милый мой,

Одни желания! И если так вам надо,

Ступайте, пусть мне жизнь без вас не жизнь — досада.

Скажите, долго ли я тосковать должна?

Лишь час, не более.

Я жду. Вот и она!

Вы, милая моя, отменная шутница.

Взгрустнулось вам, и вы решили порезвиться.

Терзаясь ревностью, вы думали весь день,

Какую бы избрать для шуточек мишень,

И выбрали меня. Мне даже лестно это,

Что удостоилась я вашего навета.

Однако, торопясь дать пищу для молвы,

Чуть-чуть события опередили вы.

Какой такой навет? Да как бы я посмела…

Вы притворяетесь — и очень неумело.

Ну, шутки в сторону. Известно мне, о чем

Был тайный разговор у вас с моим отцом.

Я оставалась здесь с Флорамом две минуты,

И — здравствуйте! — они на добрый час раздуты.

Влюбились, дескать, мы друг в дружку без ума!

Вы больше знаете, чем знаю я сама.

Что ж, для ревнивых глаз все явственней, заметней.

Но доносить отцу? Но сеять в доме сплетни?

Отец мог до всего дойти своим умом.

Не знаю, только я тут вовсе ни при чем.

Сказать об этаком пустейшем волоките,

Что он избранник ваш, — кощунство, как хотите.

Нет, если б так и впрямь случилось — экий стыд! —

Известно мне, кто я и что мне долг велит.

Какая преданность! Довольно лицедейства.

Так вы задумали внести раздор в семейство?

Отец разгневался; велел, чтобы Флорам

Не появлялся здесь. Ну вот — ни мне, ни вам.

Хотелось вам меня не подпускать к Флораму,

А подвели себя. Не рой другому яму!..

Он был здесь, и ему сказала я сейчас,

Что должен выполнять он батюшкин приказ.

О, вы доставили себе двойную радость —

И рассердив отца, и дочке сделав гадость.

Однако ваша цель понятна не совсем:

И я теперь ваш враг, и сами вы ни с чем.

Да если ваш секрет я выдала сердечный

Папаше вашему, тогда позор мне вечный!

Да пусть бы у меня язык тогда отсох!..

Не расточайте клятв. Коварный ваш подвох

Лишь пользу мне принес: любовь моя открылась,

И мой отец явил негаданную милость, —

Он за Флорама дочь охотно отдает.

Напрасно, милая, интриговали. Вот!

Что это значит? А? Так весело щебечет!

Болтает и сама себе противоречит.

Отец разгневался, Флорама выгнал вон.

Ан нет, — себе в зятья Флорама выбрал он.

Да я не молвила пол слова о Флораме!

Созвучья же отнюдь нет между именами

Флорам и Кларимон. Как можно спутать их?

И кто из этих двух теперь ее жених?

Ну и наслушалась! Что правда здесь, что враки?

Загадка!.. Ощупью брожу я в полном мраке.

Сумею ль отыскать я к тайне этой ключ?

Но брезжит все-таки надежды слабый луч.

О, как в разлуке с другом милым

Невыносимо долог час,

И в ожидании унылом

Воспоминания не утешают нас.

Я с ним рассталась, и мгновенья

Как будто не бегут, — стоят!

Лишь я повинна — в нетерпенье;

Любимый предо мной ничем не виноват.

Ужель отныне все старанья

Направлю я на цель одну:

Искать для друга оправданья,

Любую на себя перелагать вину?

Ужель, хотя мне это внове,

Свою горячность укрощу,

При первом покаянном слове

Ему тягчайший грех я радостно прощу?

Как можно! Сделаться рабою?

О, я краснею от стыда!

Нет, Дафна, будь самой собою:

Ведь ты была горда…

Да, я согласен. Да!

Так и скажи ему.

Дитя мое, быть может,

Мое решение тебя слегка встревожит,

Но послушание отцу — твой долг святой.

И я всегда была послушна вам.

Постой!

Была; но, думаю, и впредь не будет хуже.

О будущем твоем мы говорили муже.

Но если б я решил избрать себе в зятья

Другого (почему — уж тут особь статья)?

Ведь ты не возразишь? Свой долг исполнишь свято?

Однако же менять решенье поздновато.

Не вы ль позволили мне объясниться с ним?

Мы оба чувствами взаимными горим,

И, вас послушавшись, ему дала я слово.

Все так. Но я теперь избрал в зятья другого.

Как можно изменить, когда клялась в любви?

Что, что? Не слушаться? Меня ты не гневи!

Позволил я тебе — и ты дала согласье,

Велю я отказать — исполнишь в одночасье.

Не тронешь вздохами, слезами не проймешь!

Тебе пора бы знать: мне споры — острый нож.

Марш в дом, строптивица! Лить слезы — это значит

Восстать против отца!

Когда девчонка плачет,

Так жалко бедную — я просто сам не свой.

Чтоб ей не уступить, прогнал ее домой.

Признать неправоту? Нет, этот шаг опасен.

И Селии уже сказал, что я согласен.

Не то свою сестру мне не отдаст Флорам.

Ах ты, Флорам…

Сказать позвольте, сударь, вам, —

Ошиблись вы: она влюбилась в Кларимона.

Да знаю, знаю! В нем всем замыслам препона.

Такую дочь моя к нему питает страсть,

Что ставит ни во что родительскую власть.

Нет, до чего дерзка и до чего упряма!

Ну почему бы ей не выйти за Флорама?

Так нет, ей мил другой. Препятствия чиня

Моим намереньям, разгневала меня.

Она оскорблена союзом столь неравным.

Ну что ж, он небогат. Но я считаю главным

Не состояние: лишь этот брак дает

Надежду, что со мной мой не угаснет род.

Иль выбрать дочери не вправе я супруга?

У Дафны ты сейчас в доверье, как подруга,

В ее сердечные дела посвящена,

Совета твоего послушает она.

Уговори ее, — пускай отца уважит:

Когда к ней явится Флорам, пусть не откажет.

Ах, сударь, так бы мне хотелось вам помочь,

Но слушать — я боюсь — не станет ваша дочь.

Да как бы от того не рассердилась пуще!

И то сказать — жених невидный, неимущий.

Найдешь подход. Склони к Флораму госпожу,

И щедро я тебя за это награжу.

Да, да, воображай, что вас начну мирить я!

Но странные в семье произошли событья.

Узнала я сперва, что Дафна и Флорам

Друг в дружку влюблены; что батюшка, мол, сам

Одобрил их союз. И вот теперь папаша

Уведомил меня, что капризунья наша

Флорама ни за что не хочет в женихи.

Вовек не слышала подобной чепухи!

Кто с кем и для чего разыгрывает шутки?

Они ль сошли с ума, я ль не в своем рассудке?

Но мне их нелады лишь на руку. Итак,

Пождем, чем кончится весь этот кавардак.

Не видела, ушла. Какой же добрый гений

Избавиться мне дал от скучных объяснений?

Вполне могла со мной проговорить полдня;

Я думал — Дафна лишь освободит меня.

Хотелось бы взглянуть — как ты порвешь тенета?

Ну, это, милый друг, не главная забота.

А что? Уже глаза Феанту я раскрыл,

Уведомил, что ты его опередил.

Ты знаешь про него, он про тебя — вы квиты.

Забрала подняты и карты все открыты, —

Сражайтесь!

То-то, друг. Сразиться бы я рад,

Но на дуэль Феант решится ли?

Навряд.

Не страх, нет, но боязнь возвышенного рода:

Не принесет дуэль счастливого исхода

Его любви, — когда он не падет в бою,

То будет вынужден бежать.

Не утаю:

Что выдал мой секрет — дурным считаю вкусом;

Но заодно с тобой и я смеюсь над трусом,

Который, чтобы свой облагородить страх,

Глубокомысленно разводит на бобах.

Мы будем, стало быть, участниками свары,

А наш Феант, себя не ставя под удары,

Добудет приз!

Его не устрашит ничто.

Дуэль? Пожалуйста. Хоть десять. Даже сто!

Пусть все соперники друг друга уничтожат,

Погибнет друг… Зато Феант жениться сможет.

А вдруг бы, осмелев, послал он вызов мне,

И драться на его ты должен стороне?

Я познакомился за десять лет с ним близко

И знал, что для меня нет никакого риска.

Он ловкий интриган, увертлив и хитер,

Вредит исподтишка, но избегает ссор.

Воображаю, как в душе ты потешался,

Когда он в вывертах словесных изощрялся.

Должно быть, сможешь ты потешиться и сам.

Придумав ловкий ход, он верит, что Флорам

И Кларимон уже сошлись в кровавом споре.

Ручаюсь, что Феант появится здесь вскоре:

Мгновенья дороги, а он не так-то прост

И распускать придет перед красоткой хвост.

Убрав соперников, он может без опаски

О чувствах говорить, вздыхать и строить глазки.

Увидев нас вдвоем, он сразу же поймет,

Сколь малый вышел толк из всех его хлопот.

Не бойся, на руку не положу охулки:

Слугу я сторожить оставил в переулке.

Ну, что Феант?

Идет.

Его мы осмеем

По очереди: ты сперва, а я потом.

Как странно: у него достоинств есть немало,

Но главного всегда чего-то не хватало.

Вкус тонок у него, наружность хороша,

Но сердце дряблое, холодная душа;

Весьма честолюбив, но и труслив изрядно.

Феант! Как встретиться с тобою мне отрадно!

Ты будто удивлен, что здесь нашел меня?

Флорам, я сбился с ног, ищу тебя полдня.

И вот нашел, когда уже не думал встретить.

Да верно ли? Прошу начистоту ответить:

Зачем ты прячешься? Должно быть, сам не рад,

Что давеча со мной побился об заклад.

Уединяешься, чтоб скрыть тоску по милой?

С чего ты это вдруг вообразил? Помилуй!

Напротив… Я хотел с ней поболтать вдвоем.

И стал искать меня? Что ж, в замысле своем

Раскаиваюсь я и отхожу в сторонку,

Тебе прелестную оставив компаньонку.

Признаюсь, друг, что я другую полюбил,

И тут уж не игра и не фальшивый пыл.

Она не связана, на жар любви безмерной

Ответить может мне, не становясь неверной.

Уж не влюбился ли ты в Дафну?

Да, мой друг, —

Ты сразу разгадал сердечный мой недуг.

Рад за тебя. Но знай — в ней сборище капризов,

И Кларимон грозит тебе отправить вызов.

Прекрасно! Пусть поймет несчастный дуралей,

Что пусть он денежней, однако ж не храбрей,

Превосхожу его я силой и отвагой

И рад завоевать возлюбленную шпагой.

Сейчас ему дает богатство перевес,

Но если в драку бы со мною он полез,

Жераст увидел бы, кто более достоин

Супругом Дафны стать. За это я спокоен.

Я одобряю, друг, решительность твою:

Удачливый в любви удачлив и в бою.

Когда сразишься ты, подвигнутый любовью, —

Докажешь пролитой (его ль, своей ли) кровью,

Что Дафна для тебя безмерно дорога;

И убедишь отца, и посрамишь врага.

Ты совершенно прав. Подумаешь, — богатство!

Оно рождает спесь, тупое верхоглядство.

Соперник, как пузырь, тщеславием надут;

Проткнув его клинком, получишь ты за труд

Достойное твоей любви вознагражденье.

Прощай. Пошли тебе победу провиденье!

Пожалуй, вызова так целый день прождешь,

А я весь клокочу и медлить невтерпеж!

Ты распалил меня. И в самом деле — нам ли,

Таким-то храбрецам, ждать вызова от мямли?

Нет!.. Ты — мой секундант. Ступай к нему скорей:

Пусть выберет и он любого из друзей;

Назначь им поутру свиданье у Бисетра.^{8}

Я восхищен тобой! Помчусь быстрее ветра.

Твоим доверием, дружище, я горжусь…

Но стоит ли спешить? Быть может, этот гусь,

Который надоел красавице безмерно

И ею высмеян, поймет, что дело скверно,

Быть может, сам решит он прекратить борьбу;

Зачем тогда, скажи, нам искушать судьбу?

А если лжет молва, что хочет он дуэли?

Конечно, должен ты быть твердым. Но тебе ли,

Счастливцу, кто и так Фортуной награжден,

С беднягой ссориться? Зачем лезть на рожон?

Ему еще есть смысл поставить жизнь на карту,

Тебе-то смысл какой? Ведь, уступив азарту,

Ты жизнью — вдумайся — рискуешь ни за грош:

Все можешь потерять, а что приобретешь?

Ты Дафною любим. К чему спешить напрасно

И затевать дуэль? Дразнить гусей опасно.

Удачливый в любви удачлив и в бою.

Не в силах будущность мы предсказать свою.

Ведь Кларимон — пузырь, тщеславием надутый.

Порой трус храбреца уложит в полминуты.

Победой докажу, сколь Дафне предан я.

Чтоб сразу же бежать в далекие края.

Расположение отца я завоюю.

Как знать, усмотрит ли он в этом цель благую?

Так лучше подождать, чтоб вызвал Кларимон?

Тут скажут все, что ты был драться принужден.

Гм. Доводы твои столь неопровержимы,

Что я сдаюсь. Итак, к решению пришли мы:

Ждать буду вызова.

Прощай!

Прощай, Феант!

Но если вызовет, то ты мой секундант.

Жизнь за тебя отдам.

На этом поединке?

Тогда не скоро нам справлять твои поминки.

Как он решителен! Кровь нипочем ему!

Когда ж запахло тем, чтоб драться самому,

Он кучей доводов смог опровергнуть веско

Резоны прежние — и даже не без блеска.

Ждала, чтоб он ушел. Ты видишь — я в слезах.

Мы так надеялись, и вот — внезапный крах.

Благие небеса! Что значат эти слезы?

В чем объяснение такой метаморфозы?

Не умер ли отец?

Ах нет! Но все равно…

Отныне мне тебя любить запрещено.

Я, неспособная ни к бунту, ни к обману,

Теперь иль дерзостно против отца восстану,

Иль преступлю обет, который я дала;

Но что ни выберу, не избежать мне зла.

Моя любовь и долг — о горе! — несовместны:

Там — гнев родителя, а тут — обман бесчестный.

Со всех сторон грозит погибель мне. Со всех!

Любить другого — стыд. Тебе быть верной — грех.

Кто он таков — мой враг, завистник мой, который

За посягательство заплатит смертью скорой?

Кто он таков — мой враг, что вместо старика

Сегодня должен пасть от моего клинка?

Кто он, что о своей женитьбе размечтался,

Но дышит, лишь пока со мной не повстречался?

Не мелочна моя любовь: не стала я

Расспрашивать отца, кто избран мне в мужья.

Ведь если бы его по имени я знала,

Подумать бы ты мог: я потому восстала,

Что мне не нравится предложенный жених,

А если б кто другой, — мой ропот бы затих.

О нет, клянусь тебе зиждителем вселенной:

Явись мне человек столь необыкновенный,

Что добродетелью, наружностью, умом

Он затмевал бы всех, — и слышать бы о нем

Не пожелала я; твердила бы упрямо:

«Нет, лучше всех Флорам! Нет, я люблю Флорама!

Он будет для меня вплоть до скончанья дней

Всех добродетельней, прекрасней и умней!»

Словами нежности вы нанесли мне рану,

Оплакивать вдвойне свою утрату стану.

Столь пламенной любви сказать: «Навек прости»?

О, есть тут от чего в отчаянье прийти!

Ах, если бы ко мне вы отнеслись жесточе,

Я исцелиться б мог, а так — не станет мочи.

Как, исцелиться? Ах! И мой язык посмел…

Увы, не поручусь, что мой рассудок цел.

Простите этот взрыв. Я грешен перед вами.

Любите! Помните о горестном Флораме,

Вся цель которого, скажу вам без прикрас,

Коль жить — то ради вас, коль умереть — за вас.

Судьба на нас с тобой обрушила напасти,

Разъединил сердца запрет отцовской власти.

Как далее мне жить, жить с совестью в ладу?

Бежать с возлюбленным? На это не пойду.

Не оскорблю отца, не убегу из дому.

Однако откажусь принадлежать другому:

Флорам или никто! Прощай! Лишаюсь сил.

Но помни, что и ты мне сердце подарил.

И если ты, как я, обетов не забудешь,

То станешь лишь моим или ничьим не будешь.

Как быть? Как вынести всю тяжесть этих бед?

Не знаю. И никто не может дать совет.

Казалось, счастье — вот! Но проскользнуло мимо.

Любимая ушла. Она недостижима.

А я, окаменев от горести моей,

Слов не сумел найти и не простился с ней.

Не странно ль, что мое отчаянье сдержалось?

Утихла буря чувств: их усмирила жалость.

Я думал: ведь и так ей больно, пощади! —

И вздохи скорбные душил в своей груди,

Чужою горестью не отягчал ей долю.

Зато теперь мой гнев я выпущу на волю.

Ну, попадись ты мне, бессовестный старик!

Нам продал дорого ты счастья краткий миг.

Ну, только попадись, — тебя постигнет кара!

Ты, стало быть, решил, что с нею мы не пара?

Но кто тебя толкал согласье дать? Верней,

Кто подтолкнул тебя к предательству, злодей?

Страшись же ярости моей неудержимой!

Ты думал — если ты отец моей любимой,

То вне опасности? Какой ты ей отец?

Названья этого не стоишь ты, подлец!

В моей возлюбленной верх совершенств я вижу

И оттого тебя сильней лишь ненавижу

За наглый твой обман, за мерзостную ложь.

Мне все равно не жить, но прежде ты умрешь!

Ах, Дафна, что со мной? Иль мне ничто не свято?

Взять жизнь того, кто сам дал жизнь тебе когда-то!

Так вот моя любовь? О, для меня позор,

Что мог я только что нести подобный вздор!

К тому, кого ты чтишь, явил я непочтенье

И собственный свой пыл поставил под сомненье.

Что делать? Путь сокрыт вдруг наступившей тьмой:

Безумная любовь ум помрачила мой.

Что ж, ты потеряна, так пусть и ум потерян!

Кругом запутался, ни в чем я не уверен.

Решил, — но довести не в силах до конца…

Жераста б я казнил, но твоего отца…

Любовь и ненависть перемешались вместе.

Отмстить бы! Но мечтать не смею и о мести.

Ах, Селия!..

Ну вот, покончены дела.

Чтоб Селия взялась помочь — и подвела?

Жераст готов на все. Но, пресвятая сила! —

От счастья, что ли, вам лицо перекосило?

Смеешься надо мной, пособница интриг?

Так шуточку сыграть решил со мной старик,

Влюбленным притворясь? Довольно шуток! Баста!

Верните Дафну мне! Иначе я Жераста

И вместе с ним тебя прикончу. Быть беде!

От ярости моей вам не спастись нигде!

Но, сударь…

Никаких с тобой переговоров!

Что это с ним стряслось? Крутой, однако, норов!

Иль сам решил со мной он шуточку сыграть?

Жераст — тот втюрился, не повернет он вспять.

Охотно отдал бы он не одну — трех дочек,

Лишь бы с Флоризой в брак вступить без проволочек.

Что ж буйствует Флорам? Гнев, может, напускной?

Зачем комедию ломать передо мной?

Он весь побагровел, глаза его сверкали,

Грозился, проклинал. Притворство? Нет, едва ли.

Но кто-то из двоих решил меня надуть.

Что ж, надо проследить и выяснить, в чем суть.

Не думал не гадал, что мимо этой двери

Пройду я с горечью, тоскуя о потере.

Пораньше б рассчитать, что к злу, а что к добру.

В хорошенькую ты втравил меня игру,

Попутал тебя черт ввести сюда Флорама!

Теперь вини себя, что разыгралась драма.

Ведь вызов на дуэль ему шлет Кларимон.

Кого надумает взять в секунданты он?

А вдруг тебя возьмет? Его врагу в угоду

Флорама я ищу — он словно канул в воду.

Да незачем искать. Сразятся ли они

Иль нет — мне все равно. Надежд минули дни.

Он так ее увлек, что если даже будет

В изгнанье жить, — она его не позабудет.

Не больше пользы мне от гибели его —

Он потеряет все, не дав мне ничего:

С моим-то кошельком и не любимый ею,

На что тогда, скажи, я притязать посмею?

Каких искать надежд в потоке женских слез?

Каких волшебных ждать смогу метаморфоз?

Богаче стану ль я? Ей стану ль я милее?

Напротив!.. Да и сам, о друге сожалея,

Любя того, кого постиг удар судьбы,

Я с грустью откажусь от горестной борьбы,

А победителем в ней выйдет кто-то третий.

Пусть рассуждения неоспоримы эти,

Но мне как быть? Зачем я Кларимона злил?

Нельзя же, чтоб теперь я вызов не вручил.

Нельзя. Но можно…

Что? Что можно? Непонятно.

Чтоб этот вызов взял сам Кларимон обратно.

Как! Я, кто подстрекал, толкал на смертный бой,

Вдруг убеждать начну беднягу бить отбой?

О низость! Нет, уволь.

Да нет о том и речи.

Я воспрепятствовать и сам могу их встрече.

Распространю молву…

Молву?

Прослышит двор,

И будет прекращен насильственно их спор:

Обоих драчунов определят под стражу.

Так без труда я всю историю улажу.

Что скажешь?

Так-то так, твой замысел хорош.

Но раньше времени себя ты не тревожь:

Вдруг мысль ко мне придет — и я на самом деле

Добьюсь, чтоб Кларимон не затевал дуэли?

Нам толки возбуждать невыгодно, поверь.

Но что — открой мне, друг, — предпримешь ты теперь?

Что? Устранюсь, Дамон. В Италию уеду.

Пусть без меня Флорам отпразднует победу,

О коей я мечтал. А я в чужом краю

Развеять грусть-тоску попробую свою.

А с Амарантой как?

Не вовсе охладели

К ней чувства, но…

Но вдруг зайдет речь о дуэли?

Над обездоленным смеешься? Ты жесток.

Я, разумеется, вернуться бы к ней мог —

Еще волнует кровь мне взгляд ее горячий, —

Но раздосадован Флорамовой удачей.

Мы с ним равны, и все ж завиднейший удел

Достанется ему, а я не преуспел.

Вернулся если бы я к компаньонке снова,

Не мог бы избежать высмеиванья злого.

Чтоб несмертельным был змеиный сей укус,

Мне нужен подлинно блистательный союз, —

Пусть обо мне весь свет жужжит, не о Флораме,

И пусть он сам скрипит от зависти зубами.

Но мало радости от встречи с наглецом,

Отнявшим у меня мою любовь. Пойдем!

Постой! Не бегать же, как детям, вперегонки!

Не бойся — я картель потом отдам, в сторонке.

Не зная, кто мой враг, кто причинил мне боль,

Угрозы на ветер мне расточать? Доколь?

Ну кто поверил бы, что у меня, живого,

Отнимут Дафну? Нет! Мне это слишком ново.

Я жив, а защитить любовь я не сумел;

Я жив, а тот, кто мне нанес обиду, — цел!

Грабитель — от меня он в сумраке таится,

Соперник — над моей он яростью глумится.

Как мне отставку дать, тогда соперник есть,

Но нет его, когда зовет к сраженью честь!

О боги! Иль не вы послали в утешенье

Отвергнутым в любви надежду на отмщенье?

Откройте, — кто меня в пучину бед вовлек?

Не то придется мне вам предъявить упрек.

Иль вы колеблете нарочно мою веру,

Дабы кощунством я грехов превысил меру

И громы, что у вас в запасе для земли,

На богохульника обрушить вы могли?

Ах! Бремя на сердце и так уже свалилось,

Что ж душу отягчать грехом? Явите милость, —

Пусть буду я сражен бедой, но не виной,

А грешников живет довольно под луной.

В клятвопреступников мечите ваши громы!

Я на себе узнал их мерзкие приемы, —

Отмстите же, явив божественную власть,

Иль моему клинку позвольте в цель попасть:

Ведь погубителя, кого я ненавижу,

Увы, не знаю я, не слышу и не вижу.

Кто бы ты ни был, враг, твои недолги дни.

На Солнце посягнув, ты прячешься в тени,

Но как ты ни труслив, а явишься к невесте,

Узнаю я, кто ты, — и уложу на месте.

Ах, Амаранта! Знай, — скрывать почту за стыд,

Что Дафне, ей одной, Флорам принадлежит.

Не слышала ли ты, кто этот похититель,

Из-за которого решил ее родитель

Наш разорвать союз? Скажи, кому Жераст

Мою любимую в супружество отдаст?

Вскружить мне голову затеявши вначале,

Теперь вы пошутить, как видно, пожелали?

Я знаю, что старик стоял за вас горой,

Но неугодны-то вы Дафне, ей самой.

Вот новости! Горим мы с ней взаимной страстью,

Но он союз расторг своей отцовской властью.

О, в вашу ссору с ним не верю я ничуть!

Он сам просил за вас словечко ей ввернуть.

А ты из ревности нас разлучаешь с нею!

Старик осуществил — да, да! — твою затею.

Смеешься? Дорого заплатишь мне за смех!

А запирательством свой отягчаешь грех.

Так вот — сегодня же устроишь ты — понятно? —

Чтоб все, что отнято, мне возвратить обратно.

Иначе — не взыщи: я покажу всем вам,

Как оскорбителям умеет мстить Флорам.

Скажите, — новое еще свалилось лихо!

Как все запуталось! Что за неразбериха!

Послушать Дафну, — ей Флорам один лишь мил,

И брачный их союз отец благословил;

Послушать старика, — он сватает Флорама,

А дочь родителю противится упрямо;

Флорам же старика не устает ругать

За то, что выбран им другой какой-то зять.

Как разноречие произошло такое?

Кто здесь рехнулся? Я? Или они все трое?

Иль это заговор (загадочный весьма),

Чтоб этой чепухой свести меня с ума?

Я не пойму никак, что кроется за этим.

Но если последим, то кое-что заметим.

Пусть двое из троих сойдутся где-нибудь,

Я их подслушаю — и выясню, в чем суть.

Но надо удирать: вот старичок мой шалый,

Он откровенничать начнет со мной, пожалуй, —

Мне это ни к чему. Подстерегу потом

Жераста с Дафной ли, с Флорамом ли — вдвоем.

Мне, сударь, очень жаль, что связаны вы словом,

Но что поделаешь. Могу сказать одно вам:

Безмерно будет мой племянник огорчен, —

Так стать надеялся вам зятем Кларимон.

Чистосердечное вам сделаю признанье:

Не позволяет честь нарушить обещанье,

Не то бы вашего племянника принять

Я счастлив был в семью — он идеальный зять.

Но если тот союз расстроится случайно…

Обрадовался бы и сам я чрезвычайно;

Тогда уж, — честь моя порукой в этом вам, —

Я дочь за вашего племянника отдам.

Прощайте! Буду ждать. Всегда готов к услугам.

Считайте преданным меня слугой и другом.

Вы честью поклялись (не ошибаюсь я?),

Что Кларимона взять желаете в зятья?

Невыполнимое поставлено условье.

Все лучше, чем отказ: он рад — и на здоровье!

Я сотворил добро без всякого труда.

Вы просто лицемер! У вас нет ни стыда,

Ни совести. Никак мой не мирится разум,

Что можно счесть и впрямь согласие отказом.

Что я пообещал, то выполню: отдам

За Кларимона дочь, коль увильнет Флорам.

А Дафна у меня не пикнет ни полслова.

Я прикажу — и все.

Ну вот, бесстыдство снова!

Флорам влюблен в нее не меньше, чем она,

А что несчастливы, так лишь на вас вина.

Их надо поженить без всякой канители,

Однако же у вас семь пятниц на неделе.

Зачем вы, сударь, мне втираете очки,

Что, дескать, вашему приказу вопреки

Не хочет ваша дочь и слышать о Флораме?

Я действовала так, как вы хотели сами,

Не думая, что вы лукавите со мной,

Что интригуете вы за моей спиной.

Уж коли дочкино не дорого вам счастье,

Извольте обойтись без моего участья.

Не о Флораме лишь одном идет тут речь.

Ох, как бы на себя беду вам не навлечь:

Флорам вам не простит такой жестокой шутки.

Ты что же думаешь — я не в своем рассудке?

Обманывать во вред себе же самому?

Пусть явится Флорам; я докажу ему,

Что дело не во мне, что в Дафне вся загвоздка.

При нем с ней обойдусь решительно и жестко,

И убедится он, как я на дочь сердит.

Жених страсть выкажет, отец ей пригрозит,

И пусть артачится, пусть распускает нюни,

Все фокусы ее, поверь мне, будут втуне:

Я, власть употребив, поставлю на своем.

Да правда ль?

Разрази меня небесный гром!

Жераст, не размякай! Ты мягок был — и что же?

Отбилась дочь от рук. С ней надо быть построже.

Досель ты лишь просил, ты избегал угроз,

Терялся и робел перед потоком слез,

И до того во всем мирволил ты плутовке,

Что из тебя она решила вить веревки.

Ну нет, пора ее приструнить наконец.

Итак, сударыня, по-вашему, отец

Обязан потакать любовным вашим бредням,

О коих — стыд сказать! — он узнает последним?

Я вас избаловал и сам посеял зло,

Которое теперь так пышно расцвело.

Любовный ваш каприз я не отверг вначале,

А получилось что? Со мной вы спорить стали!

Влюбленность ваша есть мятеж против отца.

А коли слушаться, тогда уж до конца.

Настойчивость в любви, проявленную мною,

Никак я не могу своей почесть виною:

Не поступила здесь я вам наперекор;

Скорее, сами вы с собой вступили в спор.

Нет, ваших мыслей ход я, право, не усвою:

Зачем не можете вы быть самим собою?

Влюбилась, сударь, я с согласия отца.

А если позволять, тогда уж до конца.

По мне, так лучше смерть, чем нарушенье слова,

Но к верности моей вы отнеслись сурово.

Мою любовь и скорбь, смысл здравый, свой приказ —

Все это растоптать что побудило вас?

Хотите наказать вы Дафну иль Флорама,

Гася мою любовь жестоко и упрямо?

Боюсь, что наказать хотите вы его.

Для вас приказ отца не значит ничего?

Какое же главней — мое иль ваше слово?

Вы мужа выбрали, но выбрал я другого.

У дочери свой вкус, а у отца свой взгляд;

Кто ж должен уступить и слово взять назад?

Есть оправдание для вас в отцовской воле.

А впрочем, с дочерью мне торговаться, что ли?

Резоны ни к чему, достаточно вполне

Резона одного: что так угодно мне.

И все же не могу не повторить вам снова,

Что оправданий нет для нарушенья слова.

Вы мнения менять вольны, но я тверда:

Изменницей в любви не стану никогда.

Вот он, которому с отцовского согласья

В любви и верности сегодня поклялась я.

Не поколеблете меня, мой дух окреп:

С Флорамом под венец — или в могильный склеп!

О боги, что это?

Любовь и постоянство.

Тогда зачем кляла отцовское тиранство?

Какой же заговор каких враждебных сил

Согласью нашему препятствия чинил?

Вы оба влюблены, его избрал я зятем,

А ты упрямишься? Мы так все трое спятим!

Упрямством можно ли назвать то, что она

Любви, одобренной ее отцом, верна?

Вы изменили мне; быть дочерью покорной

Не означало ли примкнуть к измене черной?

Но лишь на пользу вам я волю изменил:

Велел, чтобы того, кто прежде был ей мил,

На вас, — да, да, на вас — она бы променяла.

Не в Кларимона ли влюбилась ты сначала?

Так Амаранта мне шепнула. Разве нет?

Кто? Амаранта? А, во мгле забрезжил свет!

Подите-ка сюда. Вы что ж мутите воду?

Так поступила я своей любви в угоду.

Флорам меня пленил, да так, что стыд заглох,

И ревность жгучая толкнула на подвох.

И ты задумала…

Вмешаться в ход событий.

Расчет мой был таков: вы Дафну отдадите

Другому, а Флорам, оставшись ни при чем,

Опомнится — и мы к согласию придем.

Простите, сударь, ей. — И вы простите тоже.

Любовь с безумием порою в чем-то схожи,

И если вы еще питаете ко мне

Любовь, то сможете найти ее вине

Не оправданье, так хотя бы объясненье.

Питаю ль я любовь? Обидное сомненье!

Но раз прощаешь ты, — и я ее прощу.

И я, как вы, с нее убытков не ищу,

А брачный ваш союз и так ей будет карой.

Как настрадались мы!

У, греховодник старый!

Но совесть все-таки проснулась под конец.

Вы, сударь, истинно заботливый отец…

За комплиментами о деле не забыть бы:

С Флоризой как у нас?

Для вашей нет женитьбы

Препятствий никаких.

Тем лучше, что их нет:

Я — вам, вы — мне. И то: ведь и под старость лет

Нам скрашивают жизнь любовные восторги.

Как? Странно слышать мне об этом вашем торге.

Я знал, что Купидон, благое божество,

Влюбленным полное подарит торжество.

Но, сударь, ваш визит к Флоризе мы отсрочим, —

Позвольте с Дафной мне побыть. И, между прочим,

Раз вы теперь мой тесть и в то же время зять,

Я должен дома сам достойно вас принять.

Ступай и передай ей радостные вести.

Пусть нанесет она визит моей невесте,

И мы здесь сообща порадуемся всласть,

Что одержали верх мой пыл и ваша страсть.

Приличья не велят мне ждать ее визита.

Я, сударь, на ноги покуда не разбита, —

Оповещу ее и приведу сюда.

Спеши! Мгновения мне будут как года.

Все мы, влюбленные, от нетерпенья млеем.

Что ж, сделаем в саду два круга по аллеям;

Там, восхвалив судьбу и вашу и мою,

Тоскливый этот час я как-нибудь убью.

Итак, он ускользнул, мучитель мой холодный,

Сеть, мной сплетенную, шутя он разорвал.

Увы, я тешилась надеждою бесплодной, —

Пустые хлопоты, безрадостный финал.

Влюбленный на словах, бесчувствен был на деле,

От нежных встреч со мной иных искал он благ:

Я средством лишь была для достиженья цели,

Препятствием же стать я не могла никак.

Неудивительно, что Дафна победила:

Нет, не умом она взяла, не красотой,

Не знатностью, — за ней стоит другая сила:

За ней приданое, за ней телец златой.

Вы, одаренные природою девицы!

О власти ваших чар вы грезить не должны.

Когда бросают вас, то нечему дивиться:

Достоинства не в счет, раз нет тугой мошны.

Моей сопернице помог насмешник-случай:

Флорам бы ни за что успеха не достиг,

Когда б к его сестре такою страстью жгучей

Ополоумевший не воспылал старик.

Меня томит тоска, терзает безотрадность!

Законы естества не потеряли ль власть?

Цветущим юношей овладевает жадность,

А старца хилого одолевает страсть.

Феант, Флорам! Для них любовь пустое слово,

По видимости лишь была их страсть сильна.

Отвергнув одного и потеряв другого,

Осталась я ни с чем, осталась я одна.

О сердце, впредь не верь обманчивой надежде!

Мне — лишь выращивать, другим — сбирать плоды;

Печали и труды мне доставались прежде,

А что ждет в будущем? Печали и труды.

Старик! Ты сделал дочь разменною монетой,

Но знай — купив жену, ты проклянешь судьбу:

До гроба каяться ты будешь в сделке этой,

А небеса лишат покоя и в гробу.

Пусть, черной ревностью томимый все жесточе,

Ты жалок станешь мне, а в довершенье зла

Пусть юная жена мечтает дни и ночи —

Ах, поскорей бы смерть супруга прибрала!

Охотно отдал бы он не одну — трех дочек,

Лишь бы с Флоризой в брак вступить без проволочек.