Текучая Вода

Глава VI. Ночь в лесу

Ночью американские леса принимают такой величественный вид, какой европейские не имеют даже отдаленно.

Вековые деревья, высотой превышающие сто футов и образующие своими кронами пышные арки, лианы, плетущие самые причудливые сети, мхи, называемые испанскими бородами и ниспадающие с концов ветвей фестонами, придают обширным пространствам грандиозный и таинственный характер, настраивающий душу человека на меланхолический лад.

Особенно сильным впечатление бывает после того, как солнце закатывается, уступая место мраку. Вечерний ветерок колышет листву, и глухой рокот какой-то неизвестной речки, текущей по песку, смешивается с неясными звуками массы насекомых, ютящихся на деревьях и в трещинах скал. Дикие звери выходят из своих берлог и с глухим ревом отыскивают себе пищу. Тогда, при блестящем свете луны, робко бросающей свои лучи сквозь листву, леса представляются великой лабораторией, где природа в страхе и таинственности создает самые могучие и странные из своих произведений.

Там, под высокими слоями гумуса находятся бесформенные и все-таки великолепные остатки исчезнувших поколений, о которых не сохранилось никаких воспоминаний. Развалины стен, пирамиды, гигантские обелиски обнаруживаются иногда перед изумленными взорами индейца или охотника, как бы желая заявить, что в период, быть может, современный потопу, в этом месте жил могущественный народ, навсегда исчезнувший с лица земли.

Кто называет упорно Америку Новым Светом и отрицает существование развалин, которыми усеяна ее почва, тот проходит по этой земле с закрытыми глазами и не посетил ни пышных развалин Паленки, ни тех, что встречаются в пустынях на каждом шагу и свидетельствуют, по мнению некоторых путешественников, о смене народов, наследовавших один другому.

Провинция Когагуилу в Мексике имеет несколько таких заповедных мест, по форме и конструкции напоминающих развалины Египта.

Путешественники устроили ночлег на обширной поляне, в центре которой находился гигантский обелиск, сделанный из цельного камня и поставленный на обломок скалы таким оригинальным образом, что от малейшего прикосновения он заметно колебался.

Это место носило особое название, о происхождении которого ничего не было известно: местные жители называли его Coatalt, т. е. Камень Змей. Впрочем, это имя довольно часто встречается в Мексике, первобытные обитатели которой чувствовали к змеям большое уважение, благодаря их первому законодателю Quetzaltcoat, т. е. Змее, покрытой перьями.

Эта поляна, от которой индейцы и пеоны бежали с чувством страха, смешанного с почтением, считалась местом, часто посещаемым духами земли.

Старое, сильно распространенное между людьми предание гласило, что в известные дни года в новолуние и перед каким-нибудь великим событием камень сдвигался с пьедестала какой-то неведомой силой, и из-под него являлась змея. Поднявшись три раза на хвосте с гневным свистом, она превращалась в женщину, одетую в белые одежды, которая бродила по поляне до восхода солнца, испуская крики и простирая руки со всеми признаками глубокого горя. Потом, по мере того, как луна опускалась, видение становилось туманнее и, наконец, с наступлением дня исчезало. Тогда камень становился на прежнее место, и все принимало прежний вид.

Иногда, очень редко, видение говорило. Горе было тому, кто услышит его слова: он непременно умирал в течение года и всегда ужасной смертью.

Вероятно, путешественники, расположившиеся ночевать на поляне, не знали этой легенды, а если и знали, то воспитание или твердость характера заставляла их стать выше этих грубых суеверий, иначе они не решились бы провести ночь в месте, пользующемся такой дурной славой.

Как бы то ни было, наши путники, соединенные случаем, отдали честь ужину. Затем, покончив с едой, они уселись задом к огню, чтобы пламя не мешало им наблюдать за окрестностями и, взяв свои трубки и сигареты, стали курить индейскую morichee, единственный табак, находившийся в их распоряжении.

Наступило довольно продолжительное молчание. Собеседники окружили себя облаками дыма и наслаждались, как истинные любители, процессом курения.

У дона Орелио раньше всех погасла сигарета, и он воспользовался перерывом перед тем, как закурить вторую, для того, чтобы допросить лесных бродяг:

— Итак, вы иностранцы?

Канадцы утвердительно наклонили голову.

— И недавно в Мексике? — продолжал дон Орелио.

— Да! — лаконично ответил Сумах.

— Пожалуй, — продолжал мексиканец, не смущаясь неразговорчивостью охотников, — это выгодная страна для мужественных людей: здесь легко устроиться.

— Э! — отвечал Лунный Свет с лукавым видом. — Не так легко, как вы полагаете. Вот мой товарищ — большой весельчак и мастер своего дела, а между тем, он не нашел еще ничего подходящего для себя.

— Он, вероятно, обращался к людям, которые не могли его понять.

— Может быть — да, может быть — нет, — отвечал Сумах, покачивая головой, — или, может быть, я просил слишком дорого.

— Как, слишком дорого! — вскричал дон Орелио с удивлением. — Я не понимаю!

— Для чего мне терять время на объяснения, когда у вас с нами нет общих дел,

— Как знать? Мы возвращаемся в общество очень богатых кабальеро и рассчитываем прибыть туда завтра утром. Скажите мне свои требования, и если они не слишком грандиозны, мои друзья, вероятно, поладят с вами.

— Ба! Зачем вам говорить с ними? — беспечно возразил Сумах. — Завтра я сам смогу объясниться с этими кабальеро.

— Конечно! Действуйте по своему усмотрению.

— Я полагаю, что это лучше, но вы послушайте меня. Вы даете мне честное слово, что если дело не сладится, я буду свободен отправиться туда, куда мне заблагорассудится?

— Даю вам в этом честное слово, — с живостью отвечал дон Орелио. — Вы можете на меня положиться!

— Я полагаюсь тем охотнее, — сказал со смехом авантюрист, — что если с моей головы упадет хоть один волос, вы заплатите за него дорогой ценой.

— Что вы хотите этим сказать?

— Довольно, — сказал лукаво Сумах. — Нам нет нужды входить в дальнейшие подробности!

— Зачем скрытничать с кабальеро, — заметил Лунный Свет, — его условия хороши. Я не вижу никакого повода, мешающего нам быть с ним откровенными.

— Ба! Ба! — вскричал Сумах, подымая плечи. — Предоставьте дело мне, Лунный Свет. Увидим, можем ли мы довериться слову испанца.

— Мексиканца, вы хотите сказать! — прервал его дон Орелио.

— Пожалуйста, мексиканца. Мне все равно, так как тут я не вижу большой разницы.

— Может быть, но для меня она громадна.

— Как вам угодно, — отвечал Сумах. — Я не имею ни малейшего желания препираться с вами из-за этого, тем более, что вы должны меня знать таким, каков я есть.

— Решим же, — возразил дон Орелио, — принимаете ли вы предложение сопровождать меня в гасиенду, где должны собраться вожди революционной партии и могу ли я довериться вашему слову?

— Да, если я могу довериться вашему.

— Даю вам слово, вот вам моя рука. Не бойтесь прикоснуться к ней, это рука честного человека и друга!

Оба канадца пожали так радушно протянутую руку.

— Дело решено, — сказал Лунный Свет, выбивая на ноготь большого пальца пепел из трубки, которую он потом засунул за пояс. — Теперь нам не мешает заснуть. Приближается ночь, а на восходе солнца надо быть на лошадях.

Никто не возражал против этого предложения, так как все эти люди, проведшие весь день в путешествии по трудно проходимым дорогам, чувствовали необходимость отдыха.

Каждый старательно завернулся в одеяло и растянулся на траве ногами к огню.

Лунный Свет подбросил несколько сухих веток в костер и, прислонившись спиной к подножию обелиска, положил ружье между ногами и приготовился сторожить.

Дон Орелио хотел принять на себя эту обязанность, но канадец так решительно воспротивился этому, что мексиканец уступил с условием, чтобы тот позвал его на смену, когда будет одолевать сон.

Итак, в лагере бодрствовал один Лунный Свет!

Ночь была тихая и теплая. Атмосфера, наполненная сладкими испарениями земли и колеблющаяся от мягкого ветерка, представляла собой как бы легкое газовое покрывало, сквозь которое капризно пробивались бледные лучи месяца. Блуждающие огоньки перебегали по темной траве и невнятный, едва уловимый рокот сливался с подобными же звуками верхних слоев атмосферы. Небо, усеянное массой блестящих звезд и глубокое, как море, простиралось над землей наподобие купола, и придавало картине волшебный вид.

Охотник, прислонившийся к обелиску с ружьем на коленях, отдался обаянию этой чудной ночи. Его глаза невольно открывались и закрывались, мысли начали терять свою ясность, все перемешалось у него в голове, и близок был момент, когда сон одолеет его усилия.

Сколько времени находился он в этом состоянии, которому нет названия ни на одном языке, он не смог бы ответить: все так перепуталось перед его затуманенными глазами, как будто он рассматривал окружающие предметы через призму.

Вдруг зловещий крик совы пронесся в воздухе неоднократно и с такой силой, что охотник затрепетал.

Он открыл глаза, сбросил с себя оцепенение и беспокойно оглянулся вокруг.

Внезапная дрожь пробежала по его телу, глаза полностью раскрылись, и быстрым, как мысль, движением он поднял ружье к плечу.

— Кто там? — вскричал он громким, но слегка дрожавшим от внутреннего волнения голосом.

Этот крик разбудил путешественников, они живо протянули руки за оружием, но сейчас же уронили их и окаменели с бледными лицами и неподвижными, расширенными от страха глазами.

В пятидесяти шагах от них на краю поляны виднелась туманная фигура женщины, показавшаяся путешественникам гигантской.

Длинные складки ослепительно белой одежды падали вокруг этого загадочного существа, которое держало в своей правой руке меч, блестевший при свете луны.

Ее лицо, поражавшее своей красотой и чистотой линий, было покрыто смертельной бледностью, составлявшей резкий контраст с длинными черными, как смоль, волосами, раскиданными по плечам и спускавшимися ниже талии, охваченной золотым поясом. Два блестящих глаза озаряли это лицо и придавали ему зловещий вид, впечатление усиливалось еще более благодаря выражению отчаяния. Это странное явление: мужчина, женщина или злой дух устремило на путешественников печальный и в то же время гневный взгляд.

Была минута, когда эти храбрые люди, не пугавшиеся никакой опасности, почувствовали страх.

Лошади перестали жевать корм, как бы инстинктивно разделяя ужас своих хозяев. С пригнутыми назад ушами и вытянутой по направлению к странному явлению шеей они фыркали и громко сопели.

Лунный Свет устыдился своего страха и сделал шаг вперед, с решительным видом подняв ружье.

— Кто там? — вскричал он вторично более твердым голосом, так как надеялся встретить поддержку со стороны своих компаньонов, но они не могли от страха этого сделать. — Кто там? Или, клянусь богом, кто бы вы ни были — ангел или демон, я пущу вам пулю в лоб: я еще ни разу не давал промаха.

Страх производит болтунов, и наш охотник потратил столько слов для собственной бодрости, так как все его угрозы не произвели никакого действия.

Привидение протянуло левую руку к охотнику и дрожащим, хотя и мелодичным голосом произнесло:

— Зачем угрожать тому, кого ваши пули не могут достичь? Разве у вас так много снарядов, чтобы терять их даром?

Инстинктивным и совершенно невольным движением канадец опустил свое оружие.

— Что вы здесь делаете? — продолжало фантастическое существо. — Вы спите, как грубые животные, когда вам следует бежать. Враги готовы вас настичь. Если вы останетесь здесь и далее, то завтра найдете только окровавленные трупы своих друзей на развалинах гасиенды. Вам не следует терять ни минуты. На коней! На коней! А вы, — обратилась она к канадцам, — следуйте за ними, и так как вы бежите от деспотизма и жаждете свободы, сражайтесь за нее!

— Кто вы? На каком основании мы можем вам верить? — спросил дон Орелио, победивший свой первоначальный ужас.

— Не все ли равно, — возразил призрак, — если данный совет хорош! Может быть, я сошла с неба, может быть, вышла из преисподней, кто может это сказать? — прибавила она с сарказмом. — Может быть, я дух этой поляны. Повинуйтесь данному вам приказанию, а потом, когда исполните свое дело, наводите обо мне справки, если вы любопытны.

— Я хочу знать, — вскричал мексиканец, — что означает это наваждение и кто дает мне советы!

— Безумец! — сказал призрак. — Безумец, забавляющийся преследованием химеры, когда долг зовет его. Попытайся достать меня.

— Хотя бы я должен за это погибнуть! — вскричал дон Орелио.

Но в то же самое мгновенье его ноги запутались в лианах, которых он впопыхах не заметил, и он растянулся на земле во весь рост. Оба выстрела, случайно или намеренно сопровождавшие его падение, прошли мимо цели.

Мексиканец поднялся с гневным восклицанием.

Призрак исчез.

— Проклятие! — сказал он, бросая кругом гневные взгляды.

Долгий смех послышался ему в ответ. Потом голос, постепенно ослабевавший, произнес три раза с различной интонацией:

— На коней! На коней! На коней!

Путешественники были поражены. Все они видели странное существо, которое вдруг пропало, как будто поглощенное внезапно землей, и не могли понять, откуда оно явилось. Все это время храбрецы стояли неподвижно, не смея сделать ни малейшего движения.