Телестерион [Сборник сюит]

А л к и в и а д

Сократ стоит, иль статуя его,

Изваянная не резцом, а мыслью

С идеей самого Сократа в яви?

(Берет венок и примеривает к его голове.)

С о к р а т

Алкивиад! Друг мой, куда собрался?

А, вижу! С приношеньями богам,

Как взрослый муж пред новым начинаньем,

Торжественен и важен ты идешь…

Постой! Я провожу тебя до храма.

Ведь надо знать, о чем просить богов,

Иначе ты накличешь лишь несчастье —

На голову свою, куда ни шло, —

На город, может быть, на всю Элладу.

А л к и в и а д

Сократ! Из всех поклонников моих,

Пока я цвел мальчишеским румянцем,

Один всегда держался в стороне,

Лишь глядя на меня как бы украдкой,

Не требуя вниманья и участья.

Что ж ты теперь заговорил со мной,

Когда один остался я, отвадив

Поклонников, жужащий рой льстецов,

Моей гордыней, своевольным нравом?

С о к р а т

Я слышу голос бога свыше, знаешь?

А л к и в и а д

Даймона? Да, слыхал.

С о к р а т

Запрет он снял,

И я могу вступить с тобой в беседу.

Как видно, время наше наступило.

А л к и в и а д

Но что же связывает нас?

С о к р а т

Любовь.

Любовь, мой друг, — стремленье к красоте

И к славе, и к бессмертию, — и здесь-то

Мы сходимся, вступая в путь один,

И разминуться нам небезопасно.

А л к и в и а д

Не говори загадками, почтенный!

Скажи, чего ты хочешь от меня?

С о к р а т

Нет, друг, чего ты хочешь от себя

И для себя, о чем идешь молиться?

Сказать ты затрудняешься. А, впрочем,

Я знаю.

А л к и в и а д

Хорошо, скажи уж сам.

С о к р а т

Себя считая первым средь людей

По красоте и росту, — это правда, —

Ты первым хочешь быть во всем, повсюду,

И почестей ты жаждешь быть достойным

Неизмеримо больших, чем Перикл.

И власти хочешь ты иметь в Афинах,

Могущественным слыть по всей Элладе…

А л к и в и а д

Конечно, да; еще по всей Европе

И в Азии хотел бы править я,

По крайней мере, именем моим

Заполонить народы все, как Ксеркс.

С о к р а т

Надежды вот какие ты питаешь.

Я это знал.

А л к и в и а д

Они тебе смешны?

С о к р а т

О, нет! Недаром я поклонник твой,

Как видишь, самый давний, самый верный.

А л к и в и а д

Какая связь между твоей любовью

И честолюбием моим, Сократ?

С о к р а т

Да без меня все эти устремленья

Осуществить не сможешь ты, мой друг.

Тебе никто не в силах обеспечить

Желанного могущества, — лишь я,

Да с помощью даймона моего.

А л к и в и а д

Сократ! Каким ты странным, необычным

Всегда казался мне, — ты разобрался

Уж в замыслах моих; но как ты сможешь

Помочь мне превзойти во славе всех,

А без тебя свершениям не сбыться?

С о к р а т

Без знания чему учить народ

И управлять как можно государством?

Лишь мудрость — наш советчик, разве нет?

А л к и в и а д

Но те, кто выступает на собранье,

За редким исключеньем, много ль знают?

Соперничества с ними мне ль бояться?

С о к р а т

Но это же позор. Какие речи!

Соперничать ты с кем собрался, милый,

Со здешними людьми?

А л к и в и а д

Да, с кем еще?

С о к р а т

Наш город с кем воюет всякий раз?

С царями лакедемонян и персов.

Вот кто соперники твои, Афины

Превосходящие могуществом!

Что противопоставить можем, кроме

Искусства мы и прилежанья, им?

А пренебрегши этим, ты лишишься

Возможности прославить имя, даже

Хотя бы в той же мере, как Перикл.

А л к и в и а д

Но в чем же прилежанья смысл, Сократ?

С о к р а т

Быть лучше и во всем, как можно лучше,

И это, как и мне, так и тебе,

Идти нам вместе. Красота твоя

Уж увядает, ты же начинаешь

Цвести, Алкивиад! Не дай народу

Себя ты развратить, как то бывало

С достойными. Страшусь не потому,

Что нраву твоему не доверяю,

А вижу силу города Афин,

Не одолел бы он — тебя, меня,

Страшней всего, себе же на погибель.

А л к и в и а д

Сократ! О чем ты говоришь? Афины

Могущества исполнены и славы,

Как этот день, сияющий над морем,

И стройно-белоснежный Парфенон.

С о к р а т

Ты молод, друг! Прекрасный день не долог;

Так поспешим взойти как можно выше

И стать воистину как можно лучше,

Какой предстало быть душе бессмертной,

Коли она бессмертна в самом деле.

Ведь высшего удела не бывает.

А л к и в и а д

Венка достоин ты, как Феб Ликейский.

(Надевает на голову Сократа венок.)

А к богу с приношеньями приду,

Сократ, я позже, с мыслями собравшись.

С о к р а т

Ну, не смешно ли голову Силена

Цветами украшать столь дивными?

Гетере я отдам, что загляделась,

Конечно, на тебя.

А л к и в и а д

Сократ, она

Заслушалась тебя; ее я знаю;

Венка она заслуживает тоже.

1-й а ф и н я н и н

Вот здесь Сицилия, где Сиракузы…

2-й а ф и н я н и н

Италия вот здесь. А Карфаген?

1-й а ф и н я н и н

Вот Африка. И там же Карфаген.

С о к р а т

Куда ни загляну, повсюду чертят

Земель заморских города и бухты;

Всем ясно, где и что, в поход собрались

Всем флотом и всем сухопутным войском,

Как будто здесь Лакедемон повержен,

А там персидский царь, мы здесь владыки,

И флот, и войско некуда девать.

А н д о к и д

Сократ! Ты воин храбрый, спору нет,

Но не стратег; в собранье ты не держишь

Речей, хотя бы мог заговорить

Ты всех из нас и весь народ афинский,

Когда бы пожелал.

С о к р а т

Уж нет, увольте!

Ты, Андокид, оратор записной,

А я умею лишь вести беседы

Вполголоса, не сотрясая воздух.

В накидке старой и босой к трибуне

Смешно мне выходить учить народ

Здоровый и красивый, и задорный.

Смешить я не умею, как Клеон

Храбрился там и в полководцы вышел,

Во славе Никия опередив,

Чтоб с честью во время погибнуть.

А н д о к и д

Верно!

Теперь за ним Алкивиад спешит.

А л к и в и а д

Укройте, чтоб меня он не заметил,

Беседой увлеченный, как всегда!

Л е в к и п п а

Кого Алкивиад мой испугался?

Д о р и д а

Хотела бы взглянуть я на него —

Из молодых борцов наверняка.

А л к и в и а д

Да сам я молод, не боюсь юнцов,

Но этот стар, да нет его сильнее.

К л и о

Да это же Сократ, твой друг учитель

Из юности твоей и твой спаситель.

А л к и в и а д

Нет, в этом квиты: вынес с поля боя,

Как он меня, и я его затем

У Делия.

Л е в к и п п а

Поди, как мы тебя?

А л к и в и а д

О, да! Он пешим отступал последним,

Я на коне его сопровождал.

Л е в к и п п а

И мы, как конь, выводим с поля битвы

Алкивиада в шлеме, без щита.

А л к и в и а д

И без меча; он у раба их вырвал.

О, женщины! Вы предали меня!

Моим мечом меня сейчас изрубят.

Подите прочь! Теперь я вспомню стыд,

Который гложет, делая нас лучше,

Как можно лучше! Только не надолго.

Но лучшим быть всегда ведь невозможно,

Когда ты человек всего, не бог.

С о к р а т

(со щитом и мечом Алкивиада)

Алкивиад! Мой друг, кого играешь,

Как в детство впавший юноша и старец?

А л к и в и а д

(вскакивая на ноги и уводя Сократа)

Кого? Прекрасно знаешь ты, Сократ!

Кого играть мне, разве Аполлона?

Или Ареса, стоит меч мне взять

И щит…

(Выхватывает их из рук Сократа)

С о к р а т

С изображением Эрота?

И это вместо герба древних предков.

А л к и в и а д

Ну, разве не Эрот — наш общий предок?

Издевку слышу я в твоих словах,

Насмешку нестерпимую у друга,

Когда ты друг, как прежде. Что случилось?

К тебе не изменился я и буду

Всегда благодарить богов за встречу

С тобою в юности моей; ты спас

Своей любовью юношу в тенетах

Страстей и лести, где и красота,

И знатность, и богатство служат только

Поклонникам, что женщине пристало,

Но не мужчине, одаренном свыше

И разумом, и мужеством, и волей.

С о к р а т

О том ли речь? Скажи мне, что задумал?

А л к и в и а д

Честь смолоду храня, я возмечтал

О подвигах, какие и не снились

Периклу, — разве только Ксерксу; ты

Предугадал заветные стремленья

Моей души и воли с детских лет.

Периклов век вознес все наши мысли

И грезы детства до небес Олимпа,

До Космоса в его красе и строе.

Родиться бы персидским принцем мне,

За Азией Европу покорил бы.

Пусть знатен я, богат, что толку в том?

В Афинах буду славен, но не в Спарте.

Коль славы хочешь, хочешь беспримерной,

Как жизни и бессмертия богов.

И впору впасть в отчаянье, когда

Ты сознаешь тщету людских стремлений.

Но ты уверил, все возможно, если

С твоею помощью мне предпринять

К вершинам власти восхожденье.

С о к р а т

Да.

Но ты лишь убегал, чтобы потешить

Тщеславие на конских состязаньях,

Сноровкою возничих, прытью коней,

Венком увенчанный за них, как царь.

Всходил ты на орхестру как хорег

Затем, чтоб славу разделить с поэтом.

Что сам ты можешь совершить такого,

Что не дано уж никому свершить?

А л к и в и а д

Мой час настал! Пора! Узнаешь скоро.

С о к р а т

Поход в Сицилию? Прости, мой друг.

Как плохо слушал ты Перикла в детстве,

Так в юности ты слушал и меня.

А л к и в и а д

Премудрость хороша, но жить придется

Своим умом, каков ни есть, что делать?

С о к р а т

Но выслушай меня в последний раз.

А л к и в и а д

Нет, выслушай меня, Сократ, прошу.

Об этом я молчу пока со всеми.

Сицилия всегда влекла Афины.

Но это только остров. Карфаген

И Ливия — куда заманчивее!

А там с Италией Пелопоннес

Нам покорится наконец. Вот дело,

Какое и не снилось никому!

Сицилия — начало…

С о к р а т

И конец!

Ты, вижу, обезумел, друг мой милый.

Ты сетуешь на Никия за мир

Со Спартой, но война не завершилась;

По прорицаниям еще продлится,

К несчастью для Афин; ты зачинаешь

Вновь раздувать ту бурю, что пришла

С Пелопоннеса при Перикле, только

Отправив флот в Сицилию, да с войском,

Которых не увидим больше мы

И даже при победах, понеся

Потери невозвратные, а здесь же

Пелопоннес накроет нас не бурей,

А сухопутным войском, и спасенья

Не принесут Афинам корабли.

А л к и в и а д

Какие речи! Никий то ж толкует.

С о к р а т

Народ, надеюсь, остановит вас,

Безумцев молодых.

А л к и в и а д

О, нет! Я знаю,

Народ поддержит нас. Что толку в войнах

За острова Ионии со Спартой

И с персами? Ведь мир велик на запад,

Ты знаешь, до Геракловых столпов!

С о к р а т

Не хочешь мне поверить, хорошо.

Даймону моему нельзя не верить.

И он-то налагает мне запрет

Принять участие в твоем походе

Или одобрить помыслы твои,

Как в деле неразумном и преступном.

Послушай не меня, Сократа, — бога,

Который отвращает нас от зла,

Неправедного дела и поступков.

А л к и в и а д

(в смущении)

Мне жизнь дана одна, чего мне ждать?

Уж если смерти, так на поле брани.

С о к р а т

Ведь речь уже не о тебе, мой друг,

Об участи Афин и всей Эллады.

А л к и в и а д

Мне снится сон, который длится год,

Иль два, иль три, пора бы и проснуться?

Вхожу к царице, как пастух одетый,

Босой, длинноволосый, загорелый,

Иль воин, или царь, — простые нравы

Мне по сердцу, как на войне бывало,

Да здесь вся жизнь, как лагерный уклад,

С похлебкой общей для мужчин, готовых

Сейчас вступить в сраженье.

Т и р е с и й

А по мне

Уж лучше повара иметь при доме

И все иные блага афинян.

А л к и в и а д

(прохаживаясь по саду)

А жизнью наслаждаются, похоже,

Одни лишь женщины, дыша свободой,

Какой не ведают мужья, и дети

Их радуют до возраста, когда

Они всего прелестней, — до семи,

А там их забирает государство

На воспитание из них бойцов.

Т и р е с и й

Из мальчиков, а девочек куда?

А л к и в и а д

Из них растят здоровых матерей,

Как воинов на ниве Гименея…

Т и р е с и й

Как телок в стаде, чтобы без изъянов, —

Я это понимаю хорошо.

А л к и в и а д

На празднестве ты видел хоровод

Из девушек, невинно обнаженных,

Не очень и красивых, но здоровых,

И гордых тем стыдливо и задорно?

Т и р е с и й

Да, шествие, скажу, на загляденье!

А л к и в и а д

Нет, афинянки в туниках прекрасней,

А обнаженность хороша в постели.

Т и р е с и й

Афины! Нет пути тебе домой.

По мне уж лучше б бунт ты поднял в войске

И Сиракузы разом сокрушил.

А л к и в и а д

У вражьих стен бунт в войске — это гибель.

Уж лучше мне погибнуть, а не войску,

Когда я не сумею защититься

От козней недругов моих в Афинах.

Т и р е с и й

Но ты ведь не решился возвратиться.

А л к и в и а д

На суд явиться? Нет! Когда о жизни

Моей идет тут речь, я не доверюсь

И матери моей, чтоб по ошибке

Она не положила черный камень

Заместо белого. Я не ошибся.

Друзей моих казнили; та же участь

Ждала меня в Афинах, ждет еще.

Имущество мое конфисковали

И повелели всем жрецам и жрицам

Проклясть Алкивиада, — каково?

Одна Феано в храме, где клянутся

Все юноши быть верными Афинам,

Не подчинилась повеленьям власти,

Сказав, что жрица для благословенья

Она во храме здесь, не для проклятья.

Т и р е с и й

Хоть кто-то вспомнил о тебе к добру.

А л к и в и а д

А как же без мужей?

Т и м е я

Есть братья мужа.

Когда муж хвор твой, ладному мужчине

Спартанке уступить не только можно,

А должно, чтоб родить детей здоровых.

Нам прелюбодеянья ни к чему.

Мы отдаемся по природе женской,

Здоровой и могучей, как закон.

А сладострастья ищут у гетер,

Как я слыхала, за большие деньги.

У нас таких особ не очень любят,

Да мы бедны; железными деньгами

Роскошествовать трудно, — тяжелы.

(Ласкается к Алкивиаду.)

Я влюблена в тебя, Алкивиад!

Но это тяжело — вздыхать и думать,

Увижу я тебя, хотя бы мельком?

О, радость и печаль — всего на миг!

(Смеется.)

Одетый под спартанца афинянин

Меня смешит, не знаю, почему.

Изнеженным он кажется и дивным,

Как царский сын в лохмотьях, как Адонис,

В которого влюбилась Афродита.

Недаром ты красив, как лев могучий.

А л к и в и а д

Да, лев могучий, изгнанный из мест,

Где он родился, славой осененный

Отца и дяди, призванный владеть

Афинами и, может, всей Элладой,

У трона царского сижу, как пленник.

Т и м е я

У трона? У постели царской, милый!

О, чудный сон! Ты, верно, из богов?

Цариц ведь навещают втайне боги.

А л к и в и а д

Да, сон… В начале величайших дел

Быть отстраненным вдруг от высшей власти

Во благо родины — за сущий вздор?!

Чья это шутка? Вижу я измену,

Изменником спасая жизнь свою.

Т и м е я

Не мог же ты послушно, как ягненок,

Когда ты лев, вернуться на закланье

В Афины, где тебе, как в клетке, тесно?

А л к и в и а д

Народоправство хуже тирании,

Выходит? Ну, пускай оно падет.

Помог я Спарте сокрушить Афины.

В Сицилии погиб весь флот афинский

И войско, что привел я ради славы,

А не измены, о, судьба моя

Злосчастная!

(Носится по комнате.)

Т и м е я

(пытаясь утешить)

Что мог ты сделать?

А л к и в и а д

Сделал!

Услуга за услугу, жизнь — взамен.

Уговорил Гилиппа в Сиракузы

Отправить срочно со спартанским флотом

И войском, с тем здесь медлили б поныне,

С паденьем Сиракуз; я убедил

Царей здесь Декелею захватить, —

И вот Афины, как в осаде. Боги!

Злодейство порождает лишь злодейство,

За малым с виду следует большое,

И я, Алкивиад, один повинен?

Т и м е я

Налью-ка я тебе вина, бедняга.

А л к и в и а д

Источник зла — несправедливость где-то,

Как облачко, что предвещает бурю, —

И море уж бушует, стонут чайки,

И тут еще затмение луны,

Природное явление, но ужас

Сковал афинский флот у Сиракуз, —

И все пропало! Я наслал затменье?!

Да, будь я там, Гилиппа встретил б так,

Что Сиракузы сами бы сдались.

Т и м е я

Ну, так и я готова сдаться, милый.

Весь пыл твой пропадает втуне. В бой

Вступай с царицей, афинянин храбро!

Эрота призови, я — Афродиту,

Здесь храм любви, не царские палаты,

Здесь воинский совет ведет любовь.

А л к и в и а д

На песнь любви я отзовусь.

Т и м е я

Еще бы!

Царя Лакедемонского зачать

Не шутка, не любовная игра;

Призвала я не Феба, а Ареса,

Возьмись за дело, бог, с великим жаром.

Небось, истосковался по гетерам.

Так покажи, чему научен ими.

А я люблю, как любит Афродита,

Стыдливо телом, ласково душой,

Вся в неге сладострастия зачатья.

Т и р е с и й

Опасно здесь нам оставаться боле.

А л к и в и а д

Опасно здесь и в Спарте, мне повсюду

Теперь опасно жить. У славы зависть

Добычи домогается, как может.

Лисандр строит козни; царь Агид…

Т и р е с и й

Готов убить из ревности — понятно.

Ты мог вести себя в чужой стране

Хотя бы поскромней, цариц не трогать,

Когда девиц и молодух пригожих,

Ну, сколько хочется твоей душе.

А л к и в и а д

Мои потомки будут здесь царями,

Вот что подумал я, послав Агида

Брать Декелею, мне оставив дом

С царицей, коей приглянулся гость.

Т и р е с и й

Куда ж теперь?

А л к и в и а д

Сестра моя Кассандра

В пророчествах своих меня видала

Вельможей у персидского царя.

Мой сон все длится. Целый век, пожалуй.

Т и м е я

Алкивиад! Я думала, ты отбыл?

А л к и в и а д

Свернул с пути, чтобы с тобой проститься

И избежать погони, если будет.

Не бойся за меня. Расти мне сына.

Родись я в Спарте, был бы я царем.

Т и м е я

Зачем бы это? Ты Алкивиад!

А л к и в и а д

Готовитесь вы к празднеству, в котором

Уже меня не будет? Жаль.

Т и м е я

А нам?

В борьбе ты славно побеждал могучих.

А л к и в и а д

Когда, ну, мальчики в борьбу на поле

Вступают обнаженными — не диво.

Но в праздники увидеть хоровод

Из обнаженных девушек без тени

Смущенья и стыда, как бы в покрове

Невинности и целомудрья статуй, —

То диво мне, как будто нимф я вижу

Среди людей явившихся нежданно.

Скульптур вам и не надо, всюду тело

Живое — образ красоты и мощи,

Цветущей лишь до зрелости, недолго,

Но смерти вы, как звери, не боитесь.

Мы любим то же, только в полутайне,

В прозрачных одеяньях, в украшеньях,

Как птицы в опереньях красоты;

Мы красоту лелеем, как бессмертье,

И в статуях мы обретаем вечность.

Т и м е я

Алкивиад, не воин ты, философ!

А л к и в и а д

Прекрасна юность, но она мгновенна!

О чем, к несчастью, ведал с детства я,

Как жизнь, что мне дана, и ужас смерти

Маячил предо мною с детских лет,

И я ни в чем — ни в красоте своей,

Ни в знатности не находил отрады, —

И даже в радостях любви острее

Я ощущал пределы бытия

И беспредельность неба надо мною.

Как смертному смерть превозмочь, как звезды?

Лишь ранней смертью подвигом героя,

Лишь славой беспримерной на века,

Иного нет пути к бессмертью, в небо,

Где небожители живут предвечно.

Теперь же все пропало. Как Икар,

Поднявшись высоко, у солнца крылья

Я опалил. Злосчастная судьба!

Т и м е я

В твоем паденьи вижу искры славы!

А л к и в и а д

Когда б я мог объединить Элладу

В единое сообщество народов,

Живущих в мире, вместо войн и распрей!

Но вижу, слишком мы различны с вами

По образу правления и жизни,

Хотя и поклоняемся богам

Одним и тем же, — то же очень разно,

Но крайности ведь сходятся, а где?

На поле брани мужеством мы сходны,

Вы воины, законы защищая,

А мы, изнеженные красотой, —

Свободу человеческого духа

Пред варварами, также и богами.

А р и с т о ф а н

Великое событие свершилось!

Алкивиад вернулся из похода

В Сицилию, в Лакедемон — с победой,

Какая нам присниться не могла

И в вещем сне, ужасном и прекрасном.

М е л е т

О, зрелище то было расчудесно!

К Пирею подплывали корабли,

Украшенные множеством щитов

И пиками, в сражениях добытых,

И с длинной чередой триер плененных.

Корабль командующего всех краше —

В пурпурных парусах! — шел к гавани;

Сам Хрисогон, в Элладе знаменитый,

Он победитель на Пифийских играх,

Играл на флейте песню для гребцов.

А р и с т о ф а н

Да, шумная процессия, как после

Попойки многодневной.

М е л е т

Многолетней!

Алкивиад пространствовал по свету

Совсем, как Одиссей, муж хитроумный.

Встречали лишь его — с приветствиями

И с криками, других не замечая,

И подносили лишь ему венки,

А старики показывали важно

На Алкивиада юношам, как диво,

Представшее воочию пред ними.

А н и т

Но радость граждан смешивалась с грустью,

Как смех сквозь слезы, с памятью о прошлом,

В разлуке с ним настигшем всех нас горе.

Ведь можно было заключить: поход

В Сицилию уж не окончился б

Такою неудачей и надежды

Исчезли б разве, будь Алкивиад

На месте, во главе афинских войск,

Утративших владычество на море

С тех пор, но даже и теперь с победой

Он возвращается, восстановив

Из отколовшихся частей страну

И воссоздав владычество на море.

А р и с т о ф а н

Вот он идет, все молод и красив!

М е л е т

И женщины на площадь выбегают,

Неся венки, и ленты, и цветы.

Ф е р а м е н

Выходит он к трибуне, тих и скромен,

Не слыша словно криков одобренья,

Как если бы явился он на суд.

А л к и в и а д

Друзья! Сограждане мои! Мне снился

Причудливый, нелепый сон и долго,

Покуда не вступил я на корабль

Афинский, призванный в стратеги вновь,

И я проснулся, весь в слезах, как плачу

Здесь перед вами в ужасе от бедствий,

Какие претерпел не столько я,

Народ афинский, в помыслах высоких

Меня вознесший для великих дел

И вместе с тем приговоривший к смерти.

Не к вам упрек, вы приняли решенье

О возвращении моем, я с вами.

Во всем виню несчастную судьбу

И божество завистливое к людям.

Но с этим все. Я знаю, как достичь

Нам перелома в череде несчастий.

Войска ободрились; и вас прошу

Ободриться для новых дел и битв;

Мы возродим могущество Афин!

Ф е р а м е н

Увенчивает золотым венком

Софокл, исполненный величья старец,

Его, Алкивиада, как последний

Любим гетерами и в старости.

А р и с т о ф а н

И Музами по-прежнему любим.

С о к р а т

Как Еврипид, уехавший в изгнанье,

Не вынесший соперничества с ним,

Не признанный в Афинах, но в Элладе

И в сопредельных странах знаменитый.

Ф е р а м е н

Он пожелал подняться на Акрополь,

Чтоб жертвоприношения Афине

С дарами Парфенону принести,

Да день не выдался…

М е л е т

А что такое?

С о к р а т

Там праздник омовенья в честь богини,

Когда с нее снимают украшенья

И закрывают; день для начинаний

Из самых несчастливых.

А р и с т о ф а н

Это значит,

Афина приняла Алкивиада

Неблагосклонно и сурово даже,

Закрыв лицо, не допустив к себе.

С о к р а т

И радость меркнет от таких знамений.

Х о р г е т е р

(приветствуя Алкивиада издали)

Напрасно он, смирив свой норов,

Отводит глаз от злобных взоров.

А лучше бы обрушить гнев,

Ведь лев прирученный уже не лев.

Вновь повод сыщут для расправы,

Не вынеся его высокой славы,

И, вместо торжества побед,

Накроет нас пучина бед,

Как ныне вдруг разверзлись бездны,

И гаснут звезды

Любви и славы в вышине,

И ужас стынет, как во сне,

Неодолимо,

Неумолимо!

(Пляшет.)

Эй! Что запели мы, как мойры?

И ливень, как купанье в море,

Нас радует сегодня вновь,

Как ночь и звезды, как любовь!

Пусть ныне в тучах небосклон,

Ведь с нами снова он,

В чьем облике, как бог, прекрасном,

И красота, и мужество, и разум!

Как царь зверей

Среди людей,

Казался наш стратег опасным,

А был-то он скорей злосчастным.

С любимцами богов

Так и бывает, — он таков!

П л а т о н

Левкиппа!

Л е в к и п п а

Знаешь ты меня? С Сократом

Тебя встречала я, как некогда

Ходил он здесь с Алкивиадом юным,

Со львенком, приручить его стараясь,

Пока не выказал тот норов льва,

Прекрасного и мудрого, как Сфинкс,

Но чьих загадок разгадал ли кто?

П л а т о н

Прелестна ты и столь же ты премудра?

Л е в к и п п а

Прослышавши о красоте моей,

Пришел ко мне Сократ, и с ним беседы

Вела я с радостью, поскольку он —

Знаток любви, конечно, как философ,

Как я на деле, жрица Афродиты.

П л а т о н

(с удивлением)

Он посещал тебя и вел беседы?

Л е в к и п п а

Ведь красота премудрости нас учит,

Он говорил, внушая мне значенье

Любви телесной, также и небесной.

Могу сказать, была я влюблена

В Силена, как вакханка молодая,

И денег не взяла бы я за ночи,

Тем более их не было, как видно,

Но сей мудрец ценил лишь красоту.

П л а т о н

Прекрасно! Ты права.

Л е в к и п п а

А ты атлет

Из лучших и поэт из самых лучших.

П л а т о н

Ты знаешь и стихи мои, Левкиппа?

Л е в к и п п а

(наклоняясь над кустами)

Только в тенистую рощу вошли мы, как в ней увидали

Сына Киферы, малютку, подобного яблокам алым.

Не было с ним ни колчана, ни лука кривого, доспехи

Под густолиственной чащей ближайших деревьев висели;

Сам же на розах цветущих, окованный негою сонной,

Он, улыбаясь, лежал, а над ним золотистые пчелы

Роем медовым кружились и к сладким губам его льнули.

П л а т о н

Чудесно разыграла эпиграмму!

Л е в к и п п а

Прочти мне что-нибудь, а я запомню

И буду знать одна, к твоей же славе.

П л а т о н

(разглядывая медальон на груди гетеры)

Пять коровок пасутся на этой маленькой яшме;

Словно живые, резцом врезаны в камень они.

Кажется, вот разбредутся… Но нет, золотая ограда

Тесным схватила кольцом крошечный пастбищный луг.

Л е в к и п п а

(повторив эпиграмму)

Любимец Муз, подарок царский твой

Прекрасней яшмы в золотой оправе,

Как лес и храм Ликейский в синеве.

П л а т о н

Послушать рад тебя, но я в тревоге;

И знаешь за кого? О, за Сократа!

Л е в к и п п а

Он болен? При смерти? Как это грустно!

Алкивиад погиб в расцвете сил;

Сократ, хоть стар, все крепок, как орешек,

Казался все, но смерть нас не щадит.

П л а т о н

И ты уже его оплакиваешь.

Повремени. Пока лишь подан иск

Мелетом с обвинением Сократа,

Подумать только и кого, в безбожьи,

А также в развращеньи молодежи.

Л е в к и п п а

Мелет? Трагический поэт?

П л а т о н

Бездарный!

Сократ не любит, кроме Еврипида,

Умершего в изгнаньи добровольном

Недавно, никого из нынешних,

И те его поносят, как торговки,

Чтоб только бы привлечь вниманье к пьесам,

Безбожным по нелепостям своим.

Л е в к и п п а

Но обратиться в суд? Мелет ведь молод.

П л а т о н

За ним стоит, я думаю, Анит,

Влюбленный некогда в Алкивиада,

Который предпочел ему Сократа.

Л е в к и п п а

В мужских влюбленностях друг в друга нет

Ни справедливости, ни красоты,

А, стало быть, кощунство и обман,

Что порождает зло и против женщин.

П л а т о н

Прости! Я вижу, там идет Сократ.

С о к р а т

Платон! Ты весел и угрюм; весь в думах,

А молодость и сила через край,

Каким я помню здесь Алкивиада,

Пришедшего с дарами Аполлону, —

И будто жизнь вся прежняя вернулась!

П л а т о н

Прости, Сократ, ты, верно, знаешь новость?

С о к р а т

Конечно, знаю; говорил с архонтом,

Который уверяет, что Анит

С товарищами думают, что я

На суд явиться не посмею, зная,

Как ненавистно имя всем мое.

П л а т о н

Не всем!

С о к р а т

Так думают они и правы.

П л а т о н

Так думают они? Они-то правы?!

В чем правы? В чем? В невежестве своем?

С о к р а т

Ну, в чем-то правы, если прав и я;

Ведь Правда — достоянье всех, как небо.

Принес дары и помолился богу?

Могу узнать, о чем просил ты Феба?

П л а т о н

Просил о справедливости, конечно,

Чтоб восторжествовала истина!

С о к р а т

Прекрасно! Значит, избегать сраженья

Не станем мы, пусть гибель нам грозит;

Есть Правда высшая во славе павших.

П л а т о н

Есть Правда? Где ж она? Ужели в смерти,

Когда она и так ведь неизбежность?

Идешь на суд, заведомо неправый,

Во имя торжества закона?

С о к р а т

Правды,

Самой ее идеи — неодолимой

Никем ведь в мире, даже и богами.

П л а т о н

Есть мир идей, творящих нашу жизнь,

Предвечный и прекрасный?

С о к р а т

(обращая взор в небо)

Да, как Космос.

П л а т о н

Для плакальщиц уж слишком вы прекрасны.

Сыграйте лучше Муз из свиты Феба,

Чьим голосом руководим, Сократ

Служил ему с отвагой и упорством,

Как воин отбиваясь от врагов,

Чье имя чернь, и подвиг свой свершил,

И в смерти он достиг бессмертной славы.

(Совершает возлияния богам.)

Х о р г е т е р

Среди гробниц и стел

С изображеньем битв в сплетеньи тел

Мы вспомнить вправе

О веке, просиявшем в славе,

Как день весенний, лучезарный день!

А наш — всего былого тень.

Но лучезарен свет былого

Восходит ныне снова,

Как стройно-дивный Парфенон,

И до Олимпа ясен небосклон,

Где, видно, как и встарь, пируют боги,

Блаженством наполняются чертоги,

Игрою света нисходя,

Как радуга за кромкою дождя.

О, счастье юности родиться в век,

Отмеченный, как человек,

И мудростью, и мощью правой,

Овеянный высокой славой.

Но в мире преходящем нет

Счастливых непрерывных лет.

Как смертному переломить природу?

Могущество утратив и свободу,

Мы грезим, но не детскою мечтой,

А лучезарной красотой

И строя в колоннаде зданий,

И женщин, и мужчин, их изваяний,

Бессмертных, как в мечте,

В предвечной красоте.