Телохранитель для Снежной Королевы

5

Весь понедельник Скай ощущал себя невольным свидетелем крушения Юлиного детища. С самого утра она обзванивала клиентов и произносила одни и те же фразы о коллапсе компании и вынужденном разрыве контрактов с последующей выплатой неустоек.

С каждым следующим звонком голос её звучал всё мертвее. К вечеру Белинская вообще охрипла, но заставила себя дойти до конца списка, чтобы больше уже не возвращаться к позорным извинениям и обещаниям возместить ущерб.

Не удержавшись, Костров заварил ей травяной чай и мягко, но уверенно забрал из женской хрупкой ладони смартфон:

– Передохни. Десять минут ничего не решат.

Сил с ним спорить у Юли не было, и она молча обхватила ладонями тёплую кружку. Павел уселся в кресло напротив и с минуту наблюдал за ней, продолжая болезненную внутреннюю борьбу: пойти ва-банк или сохранить статус-кво.

– Паш, ты чего? – Белинская заметила на себе его пристальный взгляд, и ей вдруг стало не по себе.

– Тебе обязательно выплачивать заказчикам всё до копейки из собственного кармана? – неожиданно даже для себя вдруг спросил Скай. – Не проще просто объявить компанию банкротом и раскидать активы юрлица по схеме «кому сколько посчастливилось»? Не то чтобы я какой-то большой эксперт в этих делах, но… – он насмешливо развёл ладони в стороны.

– Паш, конечно, проще, – Юля хрипло рассмеялась в ответ. – Но это билет в один конец. Банкротством я похороню свою репутацию и уже не смогу вернуться в бизнес. Если вдруг захочу второй раз… Лучше сейчас уйти по-хорошему, не наживая себе врагов и шлейф претензий, чем потом сталкиваться с недоверием на каждом шагу.

– Понял. Наверное, в этом действительно есть какой-то смысл.

Полтора месяца спустя, промозглым декабрьским днём Юля молчаливо смотрела в окно на торопливых прохожих, отворачивавших лица от порывов холодного ветра, и ждала последнее электронное уведомление от налоговой службы с подтверждением о закрытии юрлица.

Офис окончательно опустел, большую часть оборудования и мебели удалось быстро продать по неприлично низкой цене. Даже в её кабинете теперь остался только рабочий стол, а вместо любимого светлого кожаного кресла ей приходилось довольствоваться обычным офисным стулом, обтянутым тёмно-серой тканью.

Экран ноутбука наконец-то вспыхнул, а из динамиков раздался мелодичный сигнал входящего сообщения. Белинская отвернулась от окна и быстро пробежалась глазами по тексту, потом бережно опустила дисплей и скорбно сомкнула веки: её компании больше не существовало.

– Ну вот и всё, – она неловко улыбнулась Кострову. – Гейм оувер.

Скай пожал плечами, не находя способных утешить её слов, и протянул Юле руку. Та несколько секунд рассматривала его крупную ладонь и длинные пальцы с продолговатыми подушечками, побеждённо коснулась их своими и тихо всхлипнула.

– Всё наладится, – Павел мягко притянул Белинскую к себе и по-дружески обнял.

– Сомневаюсь, – прошептала Юля и немного отстранилась. – Паш, ты мне больше не по карману…

Костров нахмурился и опустил на неё вопросительный взгляд.

– Да и… Смысла в личной охране больше нет, – продолжила она, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. – Кому я теперь сдалась?

– Да мало ли…

– Ты теперь для меня непозволительная роскошь.

– Звучит немного неоднозначно, – Скай попытался отшутиться, но его подопечная лишь крепче зажмурилась:

– Спасибо тебе за всё. Мне с тобой было безумно комфортно и… и спокойно… С первого дня и все эти четыре года.

– Взаимно, Юль, – Костров снова обнял её, судорожно втянув носом невесомый аромат духов поверженной судьбой Снежной Королевы.

– Ты для меня уже давно больше, чем просто телохранитель… – Белинская уютно прижалась щекой к лацкану его чёрного пиджака и тяжело вздохнула.

Скай после её слов замер, перестав дышать, и аккуратно уточнил:

– А кто?..

– Друг. Паш, ты, кажется, единственный в моём окружении продолжал меня поддерживать… Все друзья-подруги как-то плавно слились за полгода. Как только я перестала быть жизнерадостной и готовой к любому веселью Юлькой Белинской и рискнула поделиться своими горестями с людьми, которых считала близкими… Они все по очереди отдалились и аккуратно так вычеркнули меня… Вот и цена их дружбе. А ты… – Белинская шмыгнула носом и, повернув голову, уткнулась лбом в грудь Кострова, – конечно, я понимаю, ты за нахождение рядом деньги получаешь, но всё равно так… так искренне сопереживал и поддерживал…

«Френдзона. Добро пожаловать…» – разочарованно подумал Скай и скривился как от зубной боли.

– Уверен, совсем скоро чёрная полоса в твоей жизни закончится, и ты снова станешь счастлива.

– Надежда умирает последней, – Юля аккуратно отстранилась, поправила волосы и тонкий свитер и снова посмотрела на Кострова: – Всё, сдаём ключи и едем домой. Дальше я сама…

– То есть? Мой график с тобой расписан до середины января.

– Знаю, – Белинская кивнула. – Но мне больше никуда не нужно. Да и не хочется. Так что у тебя, можно сказать, лишний месяц отпуска. Тем более, Новый год не за горами, зимние каникулы. Будем считать это моим прощальным благодарственным подарком тебе.

– Да прекрати, а? Юль, остановись. Иначе совсем скатишься в чёрную депрессию в четырёх стенах, – Скай негодующе скрестил руки на груди. – Если мой график оплачен, ну… Не знаю, придумай себе какие-нибудь развлечения на декабрь. Шопинг. Спа. Хочешь, к родителям тебя отвезу?

– Да я уже по горло в ней, в чёрной депрессии. Нет, Паш. Спасибо… Я себе заказала тур в Тай. На неделю. Улечу, высплюсь в новогоднюю ночь, а потом буду сидеть у бассейна маленькой виллы, лопать фрукты и читать книжки про любовь, – Юля, всхлипнув, рассмеялась. – Глядишь, поверю, что она и правда где-то есть…

– Глупая, конечно есть! – он сам не понял, как притянул Белинскую к себе и снова крепко обнял, уткнувшись носом в её макушку.

– Я буду скучать, – прошептала Юля, покрываясь бесконечными мурашками от его тёплого дыхания, коснувшегося её волос. – Очень-очень…

В памяти Снежной Королевы промелькнули обрывки её пьяного купания в пруду и их с Костровым нечаянный поцелуй, а потом – её давний жаркий сон.

«А может…» – она подняла грустный взгляд на Павла, всмотрелась в его глубокие голубые глаза, окружённые лучиками тонких морщин, скользнула ниже, к еле заметно приоткрытым губам, жёстким, по-мужски красивым. Ладони Юли по лацканам его пиджака вспорхнули вверх, к крепкой шее. И они оба замерли, словно кто-то нажал на паузу, остановив кадры фильма.

Скай пытался прочесть в холодно-зелёных глазах Юли хоть какой-то намёк, призрачный допуск, хоть что-то, что позволило бы ему продолжить. Но кончики пальцев, не дожидаясь решения хозяина, коснулись щеки Белинской, линий её скулы и подбородка, плавно приближаясь к губам в глянцевой броне нежно-розового блеска. Костров, проигрывая эту битву самому себе, свёл брови и склонил голову, но остановился в нескольких миллиметрах от поцелуя. Зрачки Юли резко расширились, длинные ресницы задрожали, и в последний момент она немного повернула голову, прижавшись виском к его скуле и колючей от короткой щетины щеке.

– Я не должна… – еле слышно прошелестел её голос.

– Ты никому ничего не должна, – хрипло ответил Скай, через силу сглотнув сжавшейся гортанью.

– Я хочу домой.

– Поехали.

Под занимающийся снегопад Костров два часа бродил по ночному парку на радость своему псу. Тот, скуля от восторга, носился между деревьями, кувыркался в опавшей листве, подхватывал мощными челюстями каждую попадавшуюся ему палку и всеми способами старался привлечь внимание хмурого хозяина. Но Скай нехотя швырял в темноту светящийся мяч и подолгу зависал в тяжёлых мыслях, не переставая курить одну за одной свои крепкие сигареты.

Холода Павел не ощущал, то и дело возвращаясь в фантазиях в пустой кабинет, где они с Юлей могли сегодня шагнуть навстречу друг другу, но какая-то невидимая преграда не позволила каждому из них вырваться из горьких оков. Очнувшись, Скай вдруг понял, что уже несколько минут не видит и не слышит пса. Светящийся мяч тоже исчез.

– Эй! Пушок! – он встревоженно оглянулся вокруг. – Бандит, ты куда спрятался?! – Костров громко свистнул и пошёл обратно, всматриваясь в темноту.

Снег усиливался, а Пушок не отзывался. Внезапно откуда-то сбоку раздался шорок, за ним – рычание, а потом – жалобный скулёж.

– Ты чего там делаешь?! – подбежав к огромной тени, напоминавшей своими размерами кане-корсо, Костров достал из кармана смартфон и включил подсветку.

Пушок, видимо, что-то учуяв, разрыл нору, притаившуюся в густом кустарнике, и добрался до крепко спавшего ежа, который негодующе отомстил незваному гостю, ткнув в любопытную морду иголками.

– Дурилка… – Скай защёлкнул поводок на ошейнике и потащил скулящего от боли пса в сторону дома.

Поцарапанный нос припух, и Пушок неприкаянно бродил по квартире, но, услышав шуршание корма, забыл о боли и резво принялся за поздний ужин. У Кострова аппетита не было, поэтому он просто уселся рядом с псом на пол и закурил очередную сигарету. Но под языком неприятно защипало, и Скай без сожаления швырнул её в мойку.

После недолгих раздумий он отправил сообщение Сатиру:

– Свободен?

– В одиннадцать вечера? Угораешь?

– Мне надо выпить. Как следует.

– Еду.

Несмотря на значительную разницу в характерах и взглядах на жизнь, Костров и Майоров дружили «крепко». И если первый был скорее любителем узкого круга общения и приятных мужских посиделок под дорогой алкоголь и ненавязчивые разговоры, то второй на постоянной основе пользовался услугами дорогих эскортниц, громко и пошло шутил, обожал чёрный юмор о ранней смерти вояк и мог уйти в мощный загул на неделю, пока не получал очередное задание, требовавшее включить мозг и погасить любые эмоции.

Уже через час раздалась бодрая трель домофона, а через минуту Майоров довольно ухмылялся другу, звеня увесистым пакетом.

– Что отмечаем?

– Скорее поминаем…

– Кого? – избавившись от куртки и обуви, Константин сунул счастливому Пушку в зубы копчёное свиное ухо и прошествовал на кухню.

– Мужское эго телохранителя, – хмыкнул Скай.

– Блондинка отшила?

– Не прям чтобы отшила… Хотя, наверное, да, отшила.

– Да и забей хер, – Сатир пихнул Кострова на стул и по-хозяйски полез в шкаф за стаканами и в холодильник за льдом. – Закажи себе похожую на неё и закрой гештальт.

– Не хочу. Может, не знаю, ещё раз попробую…

Майоров завис с бутылкой виски в руках:

– Даже так?

Скай с отчаянием во взгляде упёрся затылком в стену и уставился в потолок под громкий хруст свиных ушей, потому что Пушок одним не ограничился и залез в пакет, разворошив всю пачку.

– Костян, меня кроет. Капец как кроет. Я просыпаюсь – и все мысли о ней. Засыпаю – и она мне снится. Сижу рядом – и дурею от её запаха, голоса. А когда Юлька меня по имени называет, просто растекаюсь лужей…

– Охренел что ли? – удивлённо рассмеялся Сатир. – Давно бы уже к Ларионову сходил и поменял её.

– В том-то и дело. Не хочу.

– Мазохист недоделанный.

– Да она меня уже отпустила. Хотя ещё целый месяц проплачен.

– Короче, вляпался ты по самые кокушки, – Майоров плюхнулся на соседний стул и толкнул один из стаканов в сторону Павла. – Помянем! Не чокаясь.

Скай отхлебнул терпкий виски и слегка поморщился. Кане-корсо доел лакомство и теперь сидел рядом с миской, склонив мощную голову на бок, следя за хозяином и его гостем.

– Если начну ей звонить, отбери у меня телефон.

– Шутник! Сразу отдай. А то ты как вмажешь сдуру, а мне потом зубы с пола собирать.

– На, – Костров с ухмылкой протянул другу смартфон.

– А чего в ней такого-то? Обычная блонда, сисек нет, жопа с кулачок. Вся какая-то замороженная, как под косяком. Так и хочется её встряхнуть, чтоб очнулась.

В ответ на нелестную характеристику Скай цокнул языком и сделал большой глоток, ощущая, как обжигающее тепло виски плавно спускалось по пищеводу, согревая пустой желудок. Голова полегчала, но настроение осталось там же, на эмоциональном дне.

– Я не знаю, как объяснить, Кость. Рядом с ней я как бешеная псина на цепи. Любого, кто нарывается, готов покусать. Ото всех защитить.

– Так это твоя работа, на минуточку, – Майоров чиркнул зажигалкой и закурил.

– Нет. Тут другое. Я все эти полгода каждую смену выгораю в пепел. Она мне нужна. Схватить за руку, зацеловать до засосов, послать нахрен всех, кто пытался её сломать, и утащить к себе в берлогу. Я уже почти свихнулся.

– Почти? – хохотнул Сатир. – А, по-моему, уже капитально. Неизлечимо. Так что тебя останавливает? Засосал бы и утащил ещё летом.

Костров махнул рукой:

– Мог бы. Но у неё такой мощный выводок тараканов в голове… Про богачей, любовь и нищебродов. На фоне развода с этим дебилом. Я умом понимаю, что это всё поправимо, но эмоционально меня выносит от каждого её слова.

– Ой, да вы нашли друг друга. Ты само-то дохрена тараканистый.

– Неправда.

– Правда.

– Наливай, – Скай пихнул пустой стакан.

– Вам просто надо ваших тараканов синхронизировать, и будете жить долго и счастливо, – зажав сигарету в зубах и рискуя засыпать стол невесомым пеплом, Майоров неподвижно наполнял стаканы очередной порцией алкоголя и стремительно тающими кубиками льда.

– Если бы всё было так просто…

– Блин, Костров, не беси меня. Всё просто. Всё максимально просто. Вырубаешь нахрен своего внутреннего джентльмена, засасываешь её по самое… эт самое… И ставишь перед фактом: «ты – моя, и точка».

– С Юлькой так нельзя…

– Чушь! С ними со всеми только так и надо! Бабы хотят подчиняться. Даже если делают вид, что нет. А как прижмёшь её к стенке, за волосы потянешь, ноги коленом раздвинешь, и всё. Тотальная капитуляция.

Позади них раздалось уверенное рычание. Оба обернулись и одновременно усмехнулись при виде сладко зевнувшего и растянувшегося поперёк кухни Пушка, которому надоело сидеть.

– Даже твой четвероногий балбес со мной согласен.

– Это не показатель, – хохотнул Скай.

– Давно ты его вязал?

– Полгода назад.

– Самое время для новой сучки.

– Собаковод хренов.

Мужчины рассмеялись и, опрокинув стаканы, замолчали. Сатир, ухмыляясь, поглядывал на Кострова, а тот, подпирая локтем обеденный стол, упёрся подбородком в сгиб ладони и задумчиво наблюдал за своим любимцем. Пушок не выдержал тяжёлого взгляда хозяина, что-то неразборчиво прорычал и, цокая когтями по полу, понуро ушёл в коридор.

– Кость.

– А?

– Верни телефон.

– Да щаз-з-з.

Хмурый блондин и задорный шатен уставились друг на друга в битве взглядов.

– Верни. Мне. Телефон.

– Костров, отвали.

– Мне это нужно.

– Что нужно? Вконец всё испортить? Протрезвеешь – верну.

– Ты мне друг или кто?!

– Пахан, если ты реально жаждешь всё испортить, я отдам тебе телефон. Но ты вроде как на второй заход собирался… Нехрен ей звонить попьяни. Утром наберёшь,

– А то ты большой спец в делах сердечных, – прыснул Скай.

– Если я не в отношениях, это не значит, что я не понимаю баб. У меня их так-то в неделю минимум две.

– Ты им платишь.

– Ага. Но говорят-то они всё равно об одном! Так что я побольше тебя знаю, что к чему.

– Костян, хорош мне зубы заговаривать.

– Пей давай, – Сатир щедро плеснул ему добавку. – Чем крепче похмелье, тем увереннее будешь выносить ей мозг завтра.

– Я не хочу выносить ей мозг.

– Я не спрашиваю, чего ты хочешь, а чего нет. У нас цель какая? Блонду охомутать? Вот завтра утром этим и… – Майоров подозрительно замер. – Что за звук?

– Пушок…

Они одновременно вскочили из-за стола и рванули в прихожую.

– Да твою мать…

Пёс жизнерадостно жевал правый ботинок Сатира, уверенно прокусывая его острыми зубами насквозь.

– Блин, Костян, прости… – пьяно рассмеялся Скай.

– Охреневшая псина!

– Не злись. Это он из сильной симпатии. Лерке однажды на радостях вообще две покрышки прокусил, по двести косарей каждая…

Майоров хрипло расхохотался, миролюбиво пнув кане-корсо:

– Он тебя однажды разорит.

– Жду не дождусь, – ухмыльнулся Костров, подставив лицо Пушку, чей длинный шершавый язык беззастенчиво демонстрировал собачью любовь и преданность, скользя по щекам Павла.