Тёмная лощина

7

После того как Мерл и Дейл ушли, мы с Большим Стивом спустились к аллее. Пожарные установили неоновые оранжевые заграждения, перекрыв ее с двух сторон. Это не только освободило территорию для собирающихся добровольцев, но и развеяло опасения по поводу невнимательных водителей. Теперь же пожарники сгрудились около буферов и отпугивали злоумышленников своим внушительным видом. Среди слонявшихся по площадке было много знакомых лиц — я то и дело кивал головой и с кем-нибудь здоровался. Один из репортеров узнал меня, спросил, можно ли взять интервью. Я попросил его отвалить. Улыбка появилась сама собой, стоило увидеть физиономию, которую скорчил журналюга. Большой Стив помахал хвостом. Он тоже решил, что это забавно.

Мы свернули направо, прошли несколько кварталов вверх по Форрест-авеню, а затем взяли левее и спустились еще ниже по другой узкой аллее. Еще пара вежливых кивков соседям, но никаких разговоров. Настроение и так было ни к черту, к тому же любой разговор скатился бы к обсуждению пропавших. Самое крупное происшествие в нашем городке с тех пор, как в прошлом году в Ираке был убит муж бывшей королевы выпускного бала Дениз Райзер. Они поженились сразу после школы. Браку было всего полгода. Впрочем, в пустыне он продержался на пять месяцев меньше и был убит повстанцами. Даром, что район, в котором разыгралась трагедия, если верить старой иракской легенде, когда-то представлял собой Эдемский сад.

Дом Шелли Карпентер находился по левую сторону аллеи, напротив железной дороги, и представлял собой небольшой домик на две семьи с грязной алюминиевой обшивкой и черной кровлей, отчаянно нуждающейся в ремонте. Ржавая сетка посреди двора делила его надвое, хотя с обеих сторон голой почвы и высохших сорняков было больше, чем зеленой травы. Кое-где виднелись выброшенные упаковки из-под гамбургеров и сигаретные окурки. Некоторые из голых пятен земли были завалены камнями и битым стеклом, отчего они выглядели совсем жалко. Но несмотря на удручающий внешний вид и безразличие хозяев к собственному газону, вклад Шелли в это место угадывался безошибочно. На ее стороне гостей встречали ярко раскрашенный садовый гном и глиняный олененок. Сплетенное из прутьев приветствие «Добро Пожаловать» висело на входной двери, а на коврике перед дверью было написано «Перед входом вытрите лапы». На одном из окон первого этажа была наклейка, на которой пожарных предупреждали, что внутри дома кошка. В то же время соседняя часть дома выглядела угнетающе безлико.

Большой Стив и я медленно подошли к половине дома, принадлежащей Шелли. Окна зашторены, на крыльце лежит кучка газет. Почтовый ящик переполнен рекламой: предложение новой кредитной карты, реклама новых окон, пачки всяческих купонов и бланки для ставок. Я отвернулся, почувствовав себя виноватым в том, что заглянул в чужую почту. Заметив желтый лист бумаги, прикрепленный ко входной двери прямо под приветственным знаком, я узнал уведомление о пропуске почтовой доставки. Получается, в последние три дня Шелли не забирала почту и газеты, даже пропустила посылку. Плохой знак.

Ее пустые мусорные баки стояли на обочине. Мусор вывозят по понедельникам. Уже наступила среда, а она всё еще не убрала их с дороги, что грозило небольшим штрафом и письменным выговором. Оставленные мусорные баки — еще один плохой знак. Они источали особый аромат, но за ним угадывался еще один запах.

Я открыл ворота. Ржавые петли заскрипели. Я вышел на тротуар и пошатнулся от ударившей в нос вони: терпкий, мускусный, напоминающий то ли сардины, то ли нашатырный спирт. Я узнал его. Так же пахло ранним утром в нашем дворе, когда Большой Стив вел себя странно, а еще раньше — в лощине, когда парень в костюме сатира мочился на себя и Шелли.

Животный запах. Не знаю, как еще его описать.

Я сделал было еще один шаг, но поводок натянулся и дернул меня назад. Большой Стив отказывался идти. Он упорно сидел на месте и натягивал поводок. Ошейник скользил по шее, угрожая задушить его.

— Пошли, мальчик, — настаивал я. — Давай же.

Вместо того, чтобы встать, он поднял морду, понюхал воздух и завыл. У меня мороз пробежал по коже от воя, который напомнил мне о последнем походе в лес. В то утро он вел себя так же. Внезапно, несмотря на яркий солнечный свет и то, что мы были вдали от леса, я испугался.

— Стив, что, черт возьми, ты делаешь? Прекрати!

Он снова завыл. Затем потянул поводок. Я заволновался, что он может выскользнуть из ошейника и убежать.

Пока я затягивал ремешок, позади распахнулась дверь. На крыльце появилась пожилая соседка Шелли, сердитая на нас обоих. На ней был белый фартук с вышитыми спереди двумя руками, сложенными в молитве и словами «Хвала Ему». Одной рукой она вцепилась в поручень крыльца, а другой отгоняла Большого Стива и меня, будто мы были комарами.

— Заткни свою собаку, — приказала она. — Идет мой сериал!

Большой Стив продолжал выть.

А затем задрал лапу.

— Эй, — рявкнула женщина. — Какого черта он тут гадит! У тебя, что, проблемы? Думаешь, наш двор — личный туалет твоего пса?

— Простите, — я попытался извиниться, стараясь перекричать продолжающего выть Большого Стива. — Меня зовут Адам Сенфт, я…

— Да знаю я, кто ты, — она прищурилась. — Пишешь эти детективы…

— Да, мэм. — Я улыбнулся. Она, очевидно, читала меня, вероятно, была поклонницей, так что успокоить ее, как мне представлялось, было плевым делом.

— Я так понимаю, вам нравятся мои книги?

— Нет. Дерьмо, как по мне. Единственное, что я читаю, это воскресную газету и книги из книжного магазина «Свет Христианства». И свою Библию.

— О, — я на мгновение замешкался, не зная, что сказать дальше. — Я ищу Шелли. Она дома?

— Нет, она не дома. Я видела ее в понедельник утром, и с тех пор ее дома не было.

— Вы уверены?

— Естественно. Ее не было дома последние несколько дней. Я это точно знаю, потому что обычно слышу сквозь стену этот отвратительный рэп. Она работает в дневную смену в продуктовом магазине, и каждое утро ставит это дерьмо, снова и снова. «Йоу-йоу-йоу». Кровь идет ушами. Никто больше не слушает настоящую музыку. Только этот ниггерский шум.

Меня передернуло, когда я понял, что в маленьких городках Пенсильвании по-прежнему можно встретить ограниченных расистов-ублюдков, к тому же в фартуках с вышитыми религиозными лозунгами. Большой Стив прекратил выть, но остался напряженным и всё еще тянул поводок. Он отчаянно хотел уйти.

— Простите, миссис… — я сделал паузу, не зная ее имени.

— Снайдер. Хейзел Снайдер.

Я улыбнулся своей лучшей улыбкой, той, которой улыбался редактору и Таре, когда хотел, чтобы вышло так, как нужно мне.

— Простите, Хейзел.

— Миссис Снайдер.

Видимо, моя лучшая улыбка не сработала.

— Верно. Миссис Снайдер. Мне очень важно поговорить с Шелли. Вы случайно не знаете, куда она пошла или как я могу с ней связаться?

— Нет, — прорычала она. — Я не знаю. Я уже сказала, что ее не было дома с утра понедельника. Не знаю, куда она ушла. Наверное, испугалась и уехала из города из-за этих двух пропавших без вести. Меня это не удивило бы.

— Может, у нее есть мобильный телефон?

Старуха фыркнула.

— Если и есть, то мне об этом неизвестно. Эти штуки вызывают рак мозга.

Я наклонился и погладил Стива, пытаясь успокоить его. Он отскочил, всё еще не желая заходить во двор.

— Что-нибудь еще? — спросила соседка Шелли.

— Нет, — сказал я. — Спасибо, миссис Снайдер. Извините, что побеспокоил вас.

Вместо того, чтобы ответить, она просто усмехнулась и вернулась к себе. Дверь хлопнула о дверной косяк. Я услышал, как она выкрутила громкость телевизора. По всей видимости, вой помешал ей наслаждаться «Днями нашей жизни».

Я повернулся к Большому Стиву. Он сидел на тротуаре, а позади него растекалась лужа мочи. Он вильнул хвостом и посмотрел на меня.

«Паршиво вышло, да, хозяин?»

— Это ты виноват. В тебя что, бес вселился, чтобы так выть? Мы же далеко от лощины!

Он сделал всё возможное, чтобы большие карие глаза источали всю скорбь этого мира. Затем опустил голову и глянул в ту сторону, откуда мы пришли, намекая, что пора возвращаться домой.

Я снова взглянул на дом Шелли, раздумывая, а не постучать ли в дверь. Соседка, конечно, сказала, что ее нет дома, да и почты скопилось, но вдруг она внутри. Может быть, Шелли больна или ранена? Сама собой возникла картина: Шелли на полу кухни, позвоночник сломан, а сама она парализована. Я вздрогнул. А что, если Дейл и Мерл правы, и она пропала?

Большой Стив потянул поводок изо всех сил, пытаясь увести меня. Повернувшись, я заметил что-то на земле.

Там, около треснувшего тротуара, в почве, где не росла трава, был отпечаток копыта: раздвоенный, около семи дюймов в длину и пяти дюймов в ширину. След был глубоким, а значит оставил его кто-то тяжелый, не меньше двухсот фунтов. След выглядел свежим. Я охотился на оленей с отцом каждый ноябрь с того дня, как мне исполнилось четырнадцать и до тех пор, пока он не скончался четыре года назад от рака предстательной железы, и неплохо навострился выслеживать добычу. Он научил меня всему, что знал сам, а это довольно много. Кто-нибудь неопытный легко мог бы принять отпечаток за след оленя или дикой козы, вот только оленей такого размера не существует. Коз тоже.

С другой стороны, есть сатиры…

Большой Стив завыл громче прежнего. Затем поднял ногу и пометил забор, и когда миссис Снайдер выскочила наружу, чтобы снова попытаться нас выгнать, я чуть не закричал.