Тёмная лощина

5

Во вторник утром я отчаянно притворялся, что накануне не произошло ничего необычного. Доселе незнакомая часть мозга настойчиво убеждала меня, что нужно просто сказать: «Всё в порядке!» — и так оно и будет. Тара уехала на работу, а я как обычно вывел Большого Стива на утреннюю прогулку. В то утро Шелли не бежала по переулку, но я решил, что это не повод беспокоиться. Мало ли почему ее не было? Миллион причин! Может быть, она заболела, или уже закончила, или еще не начала пробежку. Я больше не думал об увиденном. Тоже мне, большое дело. Шелли Карпентер нравится развратный секс и парни в козьих костюмах. И что? Не мое дело.

Несколько лет назад наш городок попал в список журнала Форбс «200 самых приятных городов для жизни с населением меньше десяти тысяч». Тогда я шутил, что это из-за «Уолмарта», но на самом деле тому было много других причин.

У нас очень удобный выезд на 83-ю автомагистраль и хорошие дороги до Йорка, Балтимора, Харрисбурга и Филадельфии, к тому же мы расположены совсем недалеко от Вашингтона и Нью-Йорка. Налоги на недвижимость низкие, а жилье по-прежнему доступное. Хорошие школы с учителями, которым не всё равно, чертовски много развлечений для взрослых и детей: Львиный клуб, Масонская ложа, Рыцари Колумба, ежегодный карнавал Пожарников-добровольцев (он проходит на пустом участке прямо напротив нашего дома) и, конечно, исторический центр — настоящая ловушка для туристов и их кошельков. Город изобилует церквями: баптисты, лютеране, свидетели, методисты, католики, епископалы и еврейская синагога. Наши жители любят Господа во всех его ипостасях и отвергают всё нечестивое (к этой категории, по мнению некоторых горожан, относится и один в меру известный местный писатель). Пуританские настроения сделали наш город «сухим»: никаких баров, таверн или магазинов со спиртным. В продуктовом нельзя купить даже пива или вина, так что, если хочется чего-нибудь горячительного, приходится ездить в Йорк или Мэриленд. Лицензий на выпивку в местных кафе и ресторанах тоже нет. Ни в одном. Чтобы выпить в пятницу вечером, нужно ехать к самой границе штата, в гриль-бар «Мэриленд Лэйн». Азартные игры тоже запрещены, кроме разве что государственных лотерейных билетов, продающихся в местных магазинах, не говоря уже про курение в общественных местах и домашних животных без поводка. Стоит ли говорить, что скейтбордисты для местных — почти что сатанисты.

Возможно, именно поэтому в нашем городке такой низкий уровень преступности (он вообще был бы равен нулю, если бы не Сет Фергюсон и некоторые другие несовершеннолетние нарушители). Хотя втайне я подозреваю, что настоящая причина того, что у нас так мало серьезных проблем, — развратность жителей городка. Мы чтим большую часть десяти заповедей, но частенько посматриваем на жен своих ближних. Каждую неделю, когда мы собирались на заднем дворе, Мерл и Клифф сплетничали о том, кто кому изменял, чей муженек был замечен в «Мэриленд Лэйн» с чужой женой, которая разводилась или собиралась разводиться, кого заметили вылезающим из окна не своей спальни, кто с кем переспал и что они собирались с этим делать. Горожане любили Господа, но еще больше они любили трахаться. Почему Шелли Карпентер должна быть другой? Она вряд ли была единственным человеком в этом городе, кому нравилось, когда на них мочились мужики в козьих костюмах.

Я постарался выбросить похабные мысли из головы и сосредоточиться на погоде. Стоял еще один прекрасный день. Пес бродил, где хотел, обнюхивал деревья и кусты, метил территорию смело и свободно. Мне не хотелось возвращаться домой и приниматься за работу. Вместо этого, закрыв глаза, я слушал пение птиц и нежился на солнышке.

Мы пересекли поле и обошли парк. Когда мы подошли к лесу, Большой Стив остановился. Желания снова его посетить не было ни у меня, ни у него.

Неожиданно теплый ветерок взъерошил мне волосы и качнул деревья из стороны в сторону. Они будто подзывали нас.

Пес приподнял ногу, прыснул пару раз, затем развернулся и направился обратно к дому.

— Закончил?

Он утвердительно помахал хвостом и запыхтел. Мы пошли в сторону дома. У меня сложилось впечатление, что Большой Стив тоже притворялся, что вчера ничего не случилось.

Я сварил кофе, вытащил из морозильника гамбургеры, загрузил и включил стиральную машину, сел за стол. Прошел через свой ежедневный подготовительный ритуал и помолился богам письма о появлении музы. И муза явилась. Мне удалось позабыть о событиях в лесу, творческий кризис пропал, а на смену ему пришло непреодолимое желание писать. Для писателя это лучшее чувство в мире, и я отдался ему, сидя за компьютером и колотя по клавиатуре до полудня. Я не мог не писать. Я был так очарован историей о двух братьях, один из которых сражался за Север, а другой — за Юг, что даже не встал разогреть остывший кофе. Я прерывался, только чтобы прикурить сигарету, и даже это делал на автопилоте.

Большой Стив сначала сгрыз ежедневную косточку, потом заснул у моих ног. Иногда он тихонько рычал и его лапы дергались, как будто во сне он преследовал кроликов.

По крайней мере, я решил, что ему снились кролики.

Примерно около часа дня напряжение в мочевом пузыре достигло апогея. Довольный проделанной работой, я сохранил документ и пошел облегчиться. Удовлетворенный тем, что написал довольно много для одного дня, я положил чистое белье в сушилку, сходил к Лесли за ежедневной дозой никотина и докосил остальную часть лужайки, купаясь в той же не по сезону теплой погоде. Чувствовать дрожь газонокосилки в руках было приятно. Мотор ревел и звучал совсем не так, как флейта Пана.

Закончив косить, я вывел Большого Стива на улицу и посадил на цепь. Потихоньку сгреб траву в холмики и сложил их на кучу мульчи. Я собирался использовать ее как удобрение где-то через месяц или около того, в сезон посадки томатов, огурцов, сладкого горошка, петрушки и лука.

Большой Стив залаял, и я обернулся, чтобы посмотреть, что его беспокоит. Мимо нашего дома шла молодая мать с коляской. Она остановилась, услышав собаку, но как только увидела, как пес съежился позади меня, заметно расслабилась. Женщина помахала рукой, и я помахал в ответ. Она посмотрела поверх коляски, улыбнулась и начала агукать со своим малышом.

Внезапно меня охватил гнев. Это могли бы быть моя жена и ребенок. Должны были быть. Я закрыл глаза и представил Тару, толкающую перед собой коляску, воркующую над нашим малышом. Представил детский смех, блеск в глазах и румянец на щечках. Мне захотелось накричать на женщину. Как она смеет гулять со своим ребенком около моего чертового дома?! Разве она не знает, что с нами произошло?! Разве она не знает, что мы потеряли ребенка?! Я не впервые чувствовал эту необоснованную ярость, но с тех пор прошло много времени, и сила эмоций ошеломила меня.

Сразу после выкидышей я испытывал раздражение каждый раз, когда видел детей: в торговом центре, уездной ярмарке, на бензоколонке и в парке, да, особенно в парке, где дети играли на детской площадке. Вы когда-нибудь замечали, что если закрыть глаза и послушать, как смеется группа детей, то их смех больше похож на крик?

Я думал, эти чувства прошли, но я ошибся.

Женщина ушла. Успокоившись, Большой Стив принялся рыть яму во дворе. Видимо, он слышал, что в Китае есть хорошие кости, и решил проверить сам.

Я глянул на часы. Три часа. Тара скоро вернется домой. Я взял Большого Стива на дневную прогулку, и мы пошли по тому же укороченному маршруту, что и утром. Пес был немного не в себе. Казался излишне спокойным.

Когда мы вернулись, я вытащил гриль из сарая, почистил его и убедился, что с прошлого лета пропан еще остался. Затем привязал Большого Стива к дубу и разжег гриль. Стив обнюхивал основание дерева и рыл носом землю, пробираясь сквозь мертвую листву, пока я разворачивал сырые гамбургеры.

Послышался рокот мотоцикла, и Клифф с ревом появился в переулке на своем «Харли». Остановившись, он поставил байк в наш гараж, и, выйдя на улицу, расстегнул шлем.

Я махнул рукой, Большой Стив завилял хвостом, но Клифф не заметил нас, потому что в тот же самый момент по аллее проехал черно-белый полицейский автомобиль. Огни мелькали, но сирена молчала.

Клифф застыл, так и не переступив границу между своим двором и нашей подъездной дорожкой. Видимо, он подумал, что полицейские следовали за ним. Он, естественно, плевал на ограничение скорости в двадцать пять миль в час, а копы в последнее время яро пресекали подобные нарушения из-за близости детской площадки, но они проехали мимо, даже не притормозив.

Клифф взглянул на меня и Большого Стива. Его глаза были широко распахнуты, рот изогнулся в насмешливой улыбке.

— Ну и что ты натворил? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Я ни при чем, мужик. Понятия не имею, что происходит.

Один за другим бургеры устроились на решетке гриля. Они шипели, а я вдыхал дым, наслаждаясь ароматом. Мясо, приготовленное на гриле, — верный признак того, что зима кончилась. Вернее даже, чем первая малиновка, которую можно увидеть по весне. У меня потекли слюнки. Большой Стив не скрывал своего интереса, изучая попеременно то меня, то шкворчащие на огне котлеты. Опустив крышку, я пошел к переулку. Поскуливая, пес прошел за мной столько, сколько позволил ему поводок.

— Нет, — сказал я ему. — Ты сидишь здесь и сторожишь гамбургеры.

В ответ Стив состроил самые невинные щенячьи глазки и снова заскулил, на этот раз громче и дольше. Смягчившись, я отвязал его от дерева и взял с собой.

— Ты неисправим, в курсе?

Он завилял хвостом, соглашаясь, а его взгляд говорил: «Но ведь это не имеет значения, потому что Адам всё равно любит меня». И он был прав.

Когда мы добрались до аллеи, проехала еще одна полицейская машина без сигналов.

Большой Стив съежился и отступил назад, натянув поводок.

— Всё в порядке, Стиви, — сказал Клифф. — Это всего лишь полицейские.

Я кивнул в сторону черно-белых машин.

— Что происходит?

— Не знаю, — он убрал свои длинные волосы с лица. — Я думал, они выпишут мне штраф.

— Я тоже.

Мимо, гудя шинами, проехала еще одна полицейская машина, на этот раз департамента нашего города. Большой Стив отступил еще на несколько шагов.

— Государственные и местные, — заметил я. — Должно быть, что-то серьезное. Что бы это ни было.

Клифф ткнул пальцем.

— Похоже, они паркуются у подъезда Легерски. Интересно, Пол и Шеннон в порядке?

Действительно, все три машины были припаркованы на подъездной дорожке Легерски, которые жили через шесть домов вниз по улице. Там же стоял и черный джип Пола.

— Рано он вернулся с работы, — сказал я, показывая на машину. — Обычно приезжает не раньше шести.

— Не думаю, что он вообще был там сегодня, — сказал Клифф. — Джип стоит на том же месте, где и утром.

— Может, он заболел, — предположил я. — Или поранился.

— А где тогда скорая?

— Верно подмечено.

— Может быть, бесенок Фергюсон вломился к ним в дом или что-то в этом роде, — предположил Клифф.

Сет Фергюсон был форменной занозой в заднице. Он жил через улицу и делал всё, чтобы получить билет в один конец до исправительного учреждения для несовершеннолетних в Йорке. Неделю назад Лесли поймала его на воровстве бензина из насосов заправки. В любом городке, даже самом тихом и идеальном, есть свой Сет Фергюсон: тот, кто стреляет из окон с воздушки, обижает других детей, привязывает петарды к кошачьим хвостам и намыливает лобовые стекла.

Мы наблюдали за происходящим и разговаривали о том о сем. Клифф интересовался, как идет работа над новой книгой, а я расспрашивал о любовных похождениях на выходных. Ему повезло. Целых два раза. Обеих женщин он встретил в баре в районе Фелл-Пойнт в Балтиморе. Казалось, Клиффа Свансона поразила весенняя лихорадка. Втайне я ему завидовал.

По переулку промчался четвертый патрульный автомобиль. У этого уже была включена сирена, и она сильно испугала Большого Стива. Он натянул поводок, прячась за сараем. Наконец, приехала машина скорой помощи. Тоже с сиреной. Я забеспокоился. Слишком большая заваруха для выходки Сета Фергюсона.

— Вот дерьмо, — вздохнул Клифф. — С каждой минутой выглядит всё хуже.

— Да, — согласился я. — Что-то явно произошло. Может, сходим туда?

— Лучше не надо. Копы просто выгонят нас.

Мы оба закурили. Во рту пересохло, а желудок скрутило от дурного предчувствия.

Услышав сирены, Мерл и Дейл вышли на улицу разузнать в чем дело и присоединились к нам. Пока мы вчетвером обменивались идеями, что же всё-таки произошло, мне показалось, что я услышал флейту. Ту самую мелодию, что играл вчера сатир. Застыв, я окинул взглядом соседей, но они, похоже, ничего не слышали. Пара коротких нот, и музыка стихла. Я подумал было, что это всего лишь разыгравшееся воображение, а мелодия — часть фонового шума ревущих сирен, но потом заметил кое-то странное.

У меня встал.

И у всех присутствующих тоже.

Натянув майку ниже пояса, чтобы скрыть эрекцию, я заметил, что Дейл с удивлением уставился на собственную промежность, и выглядел он слегка смущенно. Проследив за его взглядом, я увидел бугор на его штанах. Как и Мерл.

— Какого черта, Дейл? Я такой сексуальный?

Дейл покраснел от смущения.

— Ты?! Мечтать не вредно! Не знаю, что его разбудило. Первый раз за долгое время…

— Ты что, закинулся виагрой, прежде чем выйти на улицу? — пошутил Клифф, но я заметил, что он тоже прикрывает низ рубашкой.

— Н-нет, — пробормотал Дейл. — Он просто... проснулся.

Клифф усмехнулся.

— Одно можно сказать наверняка: сегодня Клодин будет счастлива.

— Думаю, да, — сказал Дейл. — Надеюсь, что он продержится до вечера.

Большой Стив начал лизать себя. Его стручок торчал как розовая свечка.

Мерл усмехнулся и почесал в паху.

— Должно быть, что-то в воздухе, потому что у меня тоже стояк.

Обхватив член прямо сквозь джинсы, он как-то по особенному широко усмехнулся. Мерл тряс стояком, всё больше пододвигаясь в сторону Клиффа, и тот с отвращением сделал шаг назад.

— Пошел ты, Мерл. Не смей приближаться ко мне с этой херней!

— Да ладно, Клифф! Разве ты не хочешь поразвлечься?

— Уж точно не с тобой. У такого старого сифилитика, как ты, член наверняка похож на «Четыре сыра» со всеми добавками.

Мерл игриво ударил Клиффа по плечу, и Клифф ударил в ответ. Рассмеявшись, оба тут же забыли о своих стояках. Дейл всё еще выглядел ошеломленным, но тоже заулыбался. Я покачал головой, размышляя, что же такое могло затронуть всех пятерых в одно и то же время.

Прежде чем я успел унестись в дебри предположений, приехала Тара. Парни отвернулись от машины, пытаясь скрыть бугры в штанах. Их внимание вновь сконцентрировалось на доме Легерски.

— Привет, дорогая, — крикнул я.

Большой Стив возбужденно бегал по кругу, прыгая и тяжело дыша, довольный тем, что его мамочка наконец-то вернулась домой.

Тара вышла, неся в руках портфель, сумочку и дорожную кружку, посмотрела на нас, проследила за нашими взглядами и заинтересовалась возней на заднем дворе Легерски.

— Что происходит? — спросила она.

Я поцеловал ее в щеку и взял портфель.

— Не знаем. Oни появились минут пять назад.

Всё еще наблюдая за полицией, Тара наклонилась и почесала Большого Стива за ухом.

— Скучал по мне, мальчик? — спросила она.

Он лизнул ее в ответ.

— Спорим, бытовая ссора, — сказал Мерл. — Либо он ударил ее, либо она его. Что-то вроде того. Вот увидите.

Я покачал головой.

— Ни за что. Пол никогда бы не ударил Шеннон.

Мерл фыркнул.

— Как хорошо ты его знаешь?

— Ну, не так хорошо, как вас, парни, но достаточно. Он читает мои книги. Нам нравится одна и та же музыка. Он хороший парень. Вряд ли он поднял бы руку на Шеннон.

Мерл снова перевел внимание на полицейских.

— Ты не поверишь, что иногда происходит за закрытыми дверьми. Ты можешь жить с кем-то годами и внезапно, без предупреждения, получить нож в спину.

Я задумался, говорит ли Мерл о Поле и Шеннон, или о своей бывшей жене, но спрашивать не стал. Так было лучше. Тут же я понял кое-что еще. Портфель Тары служил надежным укрытием для непрошенной эрекции, но теперь она прошла. Как и у Дейла. Мне стало легче: совсем не хотелось, чтобы моя жена стояла в окружении мужиков со стояками.

Тара посмотрела на меня.

— Ты в порядке, Адам?

— Да. Просто беспокоюсь о Поле и Шеннон.

Она понюхала воздух.

— Что-то горит.

— Ммм? Ты о чем? Не думаю, чтобы это был пожар.

— Да, — сказал Клифф. — Там нет пожарных машин, Тара. Пока только полицейские и скорая.

— Не то чтобы им далеко ехать, — прокомментировал Дейл, кивая в сторону Дома Пожарников.

— Я не о доме Легерски, — Тара показала на гриль, — Там. Что-то горит.

— Черт! — я забыл о бургерах. — Это был наш ужин.

Тара закатила глаза, Клифф, Мерл и Дейл засмеялись. Я побежал с буксиром в виде Большого Стива и снял почерневшие бургеры с гриля. Они превратились в угольки.

— Дерьмо.

Тара обняла меня сзади.

— Похоже, сегодня снова мясной рулет?

— Извини.

Я бросил жженые бургеры на землю, и Большой Стив жадно смел их, не обращая внимания на твердую корку и запах гари.

Тара встала на цыпочки и поцеловала меня в лоб.

— Ничего страшного. По крайней мере, ты докосил газон.

Я усмехнулся.

— Да. И вещи постирал.

Она выглядела по-настоящему довольной.

— Великолепно. А то у меня уже чулки закончились.

— А еще я начал писать новую книгу утром.

Тара улыбнулась.

— В самом деле? Молодец!

— Ага. Написал около двух тысяч слов. Я мог бы продолжить и дальше , но пока нет смысла так напрягаться. В эти выходные нужно съездить в Геттисберг и провести небольшое исследование.

Пустая тарелка и портфель перекочевали в руки Тары.

— Давай отпразднуем. Может, откроем бутылку вина?

Я усмехнулся.

— Конечно. Звучит великолепно. А как насчет десерта?

Она наклонилась ко мне. Я почувствовал запах ее духов, еле заметный после долгого рабочего дня.

— После ужина, — прошептала она прямо мне в ухо, — мы примем ванну. Ты потрешь спинку мне, я — тебе. И тогда подумаем о десерте.

Я поцеловал ее волосы, пахнущие шампунем.

— Обещаешь?

Она радостно вздохнула.

— Обещаю.

— Ну тогда это свидание.

У меня снова встал, но на этот раз по вполне конкретной причине. Неохотно отстранившись, я выключил гриль.

— Хорошо. Пойду переоденусь, а потом разогрею остатки рулета.

— Хорошо, — сказал я. — Только попрощаюсь с парнями.

Тара ушла в дом, а я вернулся к соседям, всё так же стоящим на нашей подъездной дорожке.

— Где Мерл? — спросил я.

Клифф кивнул в сторону дома Легерски.

— Пошел поговорить с полицейскими. Посмотрим, сможет ли он узнать, что происходит.

— Он знает одного из офицеров, — объяснил Дейл, — они, вроде, пьют в одном баре.

Мы смотрели и ждали. Мерл стоял в стороне, разговаривая с офицером. Двое мужчин, похожие на детективов из-за костюмов и галстуков, разговаривали с соседкой Пола, старушкой, имени которой я не знал. Парамедики вынесли Пола из дома на носилках в сопровождении двух полицейских. Трудно было сказать издалека, но Пол явно был не в форме.

Дейл переступил с ноги на ногу.

— Ну, это выглядит нехорошо.

— Да, — согласился я. — Хреново выглядит.

Клифф закурил очередную сигарету.

— Было бы неплохо, если бы Мерл поскорее притащил свою толстую задницу обратно и поделился тем, что разузнал.

Мы наблюдали, как Пола грузят в машину. Один из полицейских сел в вместе с ним, и машина тронулась. Гравий захрустел под шинами. Сирена молчала, огни были выключены. Машина скорой помощи скрылась за поворотом, а детективы вернулись в дом. Мерл пожал руку полицейскому и вернулся.

— Ну, что случилось? — спросил я.

Он запыхался и переводил дух.

— Шеннон пропала.

Дейл ахнул.

— Как? Когда?

Мерл пожал плечами.

— По словам моего приятеля, Шеннон не было дома, когда Пол вчера вернулся с работы. Ни записки, ни сообщений на автоответчике, вообще ничего. Он подумал, что, скорее всего, она пошла навестить маму или в торговый центр, или в продуктовый, поэтому он продолжил заниматься своими делами. Выпил пива, заснул перед телевизором. Когда проснулся сегодня утром, ее всё еще не было дома. Тогда Пол испугался, по крайней мере, он сказал, что испугался, и позвонил в полицию, где ему сказали, что он должен ждать двадцать четыре часа, чтобы подать заявление о пропаже.

Клифф хмыкнул.

— Бред какой-то. Гребаные копы.

— Ну, — продолжал Мерл, — они не сидели сложа руки. Связались с полицией штата Мэриленд, пробили ее машину, мало ли, авария или превышение. Обзвонили больницы по обе стороны границы. Ничего. Наконец, сегодня днем, когда вышел положенный срок ожидания, они приняли его заявление и приехали сюда: обыскать дом и поговорить с Полом.

— Разве для обыска не нужен ордер? — спросил Дейл. — Да и зачем вообще это делать?

Мерл пожал плечами.

— Я что, похож на юриста? Возможно, они получили ордер до того, как пришли. Или, может быть, они могут законно обыскивать дом в случае, если Пол вызвал их сам.

— Может быть, — пробормотал Клифф, зажимая сигарету уголком губ.

— А что с Полом? — спросил я. — Почему его забрали в больницу?

— Приступ паники, — сказал Мерл. — Он совершенно потерян. Выглядит как зомби.

— Так значит они еще ничего не знают? —спросил Дейл. — О Шеннон что-нибудь слышно?

Мерл покачал головой.

— Нет, но они допускают, что Пол может иметь к этому какое-то отношение. Думаю, детективы хотят задать ему несколько вопросов. Скоро приедут судебные медики, чтобы прочесать дом.

Я был вне себя.

— Они что, думают, что он Скотт Петерсон? Убил Шеннон и бросил ее тело в озеро Кодор?

— Они пока ничего не знают, — сказал Мерл. — Но да, мне кажется, Пола подозревают. По крайней мере, на данный момент.

— Это смешно, — проворчал я.

— Они назвали его подозреваемым? — спросил Дейл.

Мерл сделал паузу.

— Не совсем. Мой приятель сказал, что он под наблюдением.

— Звучит почти как «подозреваемый», — сказал Клифф. — Разве не так это сейчас называют?

— Что ж, — предположил Дейл, — расследование, скорее всего, прояснит ситуацию.

— Будем надеяться, — согласился я. — Бедный Пол....

Дейл кивнул.

— И Шеннон.

Несколько минут мы обсуждали, мог ли Пол убить собственную жену. Мерл и Клифф допускали такую возможность, мы с Дейлом — нет. Почти одновременно с работы вернулись Кори и Клодин, они тут же присоединились к нам. Клодин рассказала, что слухи об исчезновении дошли до библиотеки, поэтому ей пришлось задержаться. Кори злился, что пропустил всю движуху, но в то же время не скрывал восторга от присутствия полиции на соседнем участке.

Тишину парковки Дома Пожарников встревожил микроавтобус местной телевизионной сети. Репортер и оператор выбрались наружу и начали разгружать оборудование.

— Вот дерьмо, — сказал Мерл. — Пиздец нашему району. Через час они тут лагерь разобьют.

— Стервятники, — согласился Клифф.

— Эй! — возбуждение Кори грозило забрызгать всех вокруг. — Нас, наверное, покажут по телевизору. Это будет круто, чувак.

— Вперед, малыш, — сказал Мерл. — Я не хочу иметь с ними ничего общего.

Кори вытащил из кармана свой верный сокс и начал пинать его, пытаясь привлечь внимание репортеров. Он промахивался каждый третий удар, и Клифф сказал ему, что так Кори вряд ли удастся кого-то впечатлить.

Дейл махнул рукой.

— Увидимся позже, ребята.

Они с Клодин пошли домой. Клифф и Мерл перебрасывались шутками об эрекции Дейла и о том, что лучше бы он поскорее ею воспользовался.

Я извинился и пошел к себе. Не было никакого желания слушать комментарии в адрес спортивных навыков Кори или стояка Дейла, или смотреть цирковое представление телевизионщиков. Лицо Пола скоро будет увековечено во всех газетах и каналах округа, а возможно, по всей стране, если неделька выдастся бедной на новости и национальные СМИ унюхают хотя бы отголосок сенсации. Самые разные «эксперты» будут мусолить эту тему, и вскоре о Поле и Шеннон узнает вся страна. Независимо от реального положения дел общественный суд наверняка вынесет обвинительный вердикт прежде, чем Пол перешагнет порог настоящего суда.

Тем временем на кухне меня дожидался сюрприз. Тара разогрела остатки мясного рулета, застелила стол нашей лучшей скатертью, достала фарфор и серебряные приборы. Зажгла красные свечи, которые наполнили столовую благоуханием розовых лепестков. Тихо играло радио, и Уитни Хьюстон обещала, что всегда будет любить меня. Большой Стив забрался под стол. Чуткий собачий нос сразу понял, чем пахнет: он рассчитывал на кусочек мясного рулета.

Я слышал, как Тара суетится наверху. Решил включить телевизор, чтобы скрасить ожидание. Конечно, показывали дом Пола. Репортер стоял в переулке и сообщал в прямом эфире об исчезновении Шеннон. За ним Клифф и Кори гримасничали на камеру. Кори прикидывался гангста-рэпером и выглядел как белая, идиотская версия Флэйвор Флэв. Я не смог сдержать смех. Затем местный репортер сказал, что Пол находится под наблюдением.

— Вот и началось, — пробормотал я, выключая телевизор.

Позади зашелестела ткань. Я обернулся. Тара стояла в дверном проеме, такая же красивая, как в день нашей свадьбы. Свежая, только из душа, она переоделась в длинную струящуюся ночную рубашку. Бордовое кружево льнуло к ее волнующим изгибам, длинные темные волосы лежали на плечах, прикрывая грудь, а туфли на высоком каблуке делали ее еще более изящной.

— Что думаешь?

Я открыл рот, но слова застряли где-то в горле.

Она улыбнулась.

— Приму это как комплимент.

— Ты потрясающе выглядишь.

Тара отодвинула стул и пригласила меня сесть. Она открыла бутылку вина, разлила его в бокалы. Уитни Хьюстон сменил Лютер. Всё еще думая о Поле и Шеннон, я вполсилы улыбнулся Таре. Она улыбнулась в ответ. Огоньки свечей танцевали в ее глазах.

Она подняла бокал. В глубине бриллиантовых сережек плескались отсветы рубинового вина.

— За начало твоей новой книги.

— Спасибо, — пробормотал я и сделал глоток. Вино оказалось кислым, похожим скорее на уксус.

— Ты притих, — заметила она.

Я кивнул и ткнул мясной рулет вилкой. Аппетит куда-то пропал.

Вздохнув, Тара поставила бокал и взяла меня за руку.

— Адам, что случилось?

Я рассказал ей о том, что разузнал Мерл: Шеннон пропала, а Пола уже рассматривают как главного подозреваемого.

— Какой ужас, — прошептала она. — Надеюсь, Шеннон в порядке.

— Да, — согласился я. — Если честно, я не думаю, что Пол имеет к этому какое-либо отношение.

— Надеюсь, ты прав.

Пока мы ужинали, я пытался настроиться на романтический лад. Мы говорили о нашем первом свидании — о «Криминальном Чтиве» икофейне «У Денни» — и о том, что мы успели сделать вместе с тех пор: о поездке на Гранд-Каньон, о первой квартире с тараканами, о нашей свадьбе. Мы старательно обходили стороной тему выкидышей, чтобы не будить горькие воспоминания.

Медленно, но верно аппетит вернулся. Вино ударило в голову. К тому времени, когда тарелки опустели, я почувствовал себя намного лучше. Вдруг я остро ощутил, как сильно люблю жену. Если вы женаты уже какое-то время, вы, вероятно, испытывали похожее чувство. Бывают моменты, когда просыпается то самое электричество, которое сжигало вас в первые дни знакомства.

Тара выглядела невероятно, и я не преминул сказать ей об этом еще раз.

— Рада, что тебе нравится.

Она дотронулась до тонкого материала ночной рубашки.

— Мне это больше не подходит. Я поправилась.

— Чепуха, — сказал я. — Ты безумно прекрасна.

Она покраснела.

— В самом деле? Расскажите мне больше, мистер Сенфт.

Я усмехнулся.

— Ты так красива, что я хочу тебя съесть.

Она закатила глаза.

— Мужчины.

— Эй, я не шучу.

— Если ты настаиваешь.

Тара осушила бокал одним глотком. Улыбаясь, она встала, подошла и медленно опустилась мне на колени. Руки сплелись в объятиях, губы встретились в поцелуе. В нем были голод и страсть, которых я не чувствовал уже давно. Языки то и дело встречались, танцуя друг с другом. Она была сладкой на вкус, и я, наслаждаясь, глубоко вдохнул ее запах. Сердцебиение ускорилось, стоило ее пальцам пробежаться по моим волосам. Пока ее руки нежно массировали мою голову, она наклонилась ближе и игриво укусила мой нос. Еще один поцелуй. Мои руки скользнули к ее вздыбленной груди, пальцы аккуратно потерли соски. Они набухли мгновенно, и, будто отвечая, проснулся член. Порывисто вздохнув, Тара прижалась к моей шее.

— Наверное мне стоит принять душ, — сказал я.

— Ты зря беспокоишься. Мне нравится, как ты пахнешь.

Хвост Большого Стива стучал по полу, и мне стоило больших усилий подавить смех.

Тара тоже услышала стук и хихикнула.

— Похоже, кто-то счастлив.

— Не он один.

Я поцеловал ее подбородок и шею, подразнил мочку уха языком. Это была одна из ее «зон», и я знал, что творит с ней пусть даже легкое прикосновение «там». Дрожа всем телом, она склонилась ко мне, крепко сжала мою руку и прошептала:

— Пошли наверх.

— Я думал, ты не предложишь.

Я встал и тут же взял Тару на руки. Спина громко хрустнула и мы оба засмеялись.

— О-о, — сказал я. — Звучит как проблема.

— Отпусти, — попросила она. — Я слишком тяжелая.

— Ничего подобного, — я пересек гостиную и пошел к лестнице. — Помнишь, когда мы вернулись из медового месяца, я перенес тебя через порог?

— С тех пор я набрала двадцать фунтов.

— И только похорошела.

— Нет, это не так. Кроме того, ты уже не так молод. Через несколько лет кому-то будет сорок.

Я поцеловал ее в щеку.

— Ты действительно знаешь, как завести парня.

Большой Стив поднялся, намереваясь пойти за нами, но я скомандовал ему остаться. Он снова лег, и мне показалось, что он выглядит одиноким и удрученным.

Подъем с женой на руках стоил мне больших усилий, но я бы ни за что этого не признал. В двадцать пять или даже в тридцать это было плевым делом. Но Тара права: мне почти сорок, и я это чувствовал. До спальни я добрался совершенно измотанным — спина ныла и горела.

Но боль едва ли имела значение. Осторожно опустив Тару на кровать, я лег рядом — и всё это не разжимая объятий. Мы целовались, долго и не торопясь, медленно раздевая друг друга. Она была такой теплой. Наши руки вновь исследовали знакомую топографию тел, поглаживали особые места и касались тех точек, которые мы могли бы найти с завязанными глазами. Она постанывала, а я шептал нежности.

Ухмыляясь, я взял почти позабытую нами бутылочку с массажным маслом. Не нужно было ничего говорить. Тара легко разгадала мои намерения и перевернулась на живот. Я втирал лосьон ей в спину, массируя плечи и шею, а затем медленно спустился к копчику, ягодицам и внутренней стороне бедер. Никуда не спеша, я наслаждался ее мягкой кожей, смазанной маслом, но гораздо больше мне нравилось то, как она выгибалась под моими движениями, как сильно ей нравилось мое внимание. Она перевернулась, и мои губы припали к ее груди, обхватили сосок, а язык шаловливо пробежался по бугорку. Мурлыкая, она выгнула спину. Рука скользнула ниже, подушечки пальцев нежно прошлись по половым губам и погрузились во влажную скользкую пещерку. Я почувствовал себя пилигримом, возвратившимся домой после долгих скитаний. Прошло так много времени с последнего раза.

Тара извивалась от удовольствия, пока я мягко массировал ее клитор. Он пульсировал под большим пальцем. Она потянулась и погладила мой готовый взорваться член. Ее пальцы будто испускали молнии.

— Я хочу тебя, — выдохнула она, — прошло столько времени, Адам.

— Я тоже тебя хочу. Ты нужна мне.

— Надень презерватив. Я не хочу…

Слова стихли под напором поцелуя, а после я неохотно отстранился. Дотянулся до тумбочки, открыл ящик. Тара обхватила мой член рукой и продолжила его поглаживать. Издав стон, я нащупал презервативы. Они были погребены под всякой всячиной: книжкой, салфетками, бутыльком аспирина, фонариком.

Тара ласкала меня руками, поддерживая мое возбуждение, пока я наконец не разорвал обертку зубами. Меня всегда занимал вопрос, почему никто не додумался создать презерватив, который легко вытащить из обертки? Настроение, мягко сказать, падает, пока ты кусаешь и рвешь упаковку, надеясь, что член не упадет, а партнер не перегорит. Я надел его, и мы снова обнялись. Тара откинулась на подушки, выгнула спину. Я устроился между ее широко расставленных ног, посмотрел на блестящий розовый бутон и понял, что готов кончить прямо сейчас.

— Не торопись, — прошептала она, — прошло много времени.

Я осторожно вошел в нее, сопротивляясь желанию погрузиться во влажное тепло разом. Не торопясь, один мучительный сантиметр за другим. Она вздрогнула и напряглась.

— Ты в порядке? — спросил я.

Она кивнула.

— Немного туго. Всё в порядке. Просто продолжай так же... медленно...

Когда я вошел полностью, мы сначала лежали неподвижно, целовались и ласкали друг друга. Я почувствовал, что напряжение потихоньку спадает. Затем, очень медленно, Тара начала двигать бедрами. Я чувствовал, как растягиваются стенки влагалища, впуская член всё глубже. Через мгновение она расслабилась.

— Лучше, — выдохнула она. — О, Боже, намного лучше. Как же с тобой хорошо.

— И мне с тобой.

Я поцеловал ее в шею.

— Мне так этого не хватало, Тара.

Я медленно входил и выходил из нее, она двигала бедрами в такт со мной. Вскоре мы вошли в наш ритм. Воздух сотрясали имена, языки жадно слизывали пот, а ноздри вдыхали аромат друг друга. Скорость постепенно увеличивалась. Я чувствовал, что она близка к оргазму, и знал, что и сам не смогу продержаться долго, несмотря на презерватив.

Мы настойчиво шли к взаимной кульминации, двигаясь всё исступленнее. Тара истекала соками, я был тверд, как стальная балка. С приближением оргазма тела напряглись.

Внезапно Тара замерла и стихла.

Я наклонился и лизнул щеку. Она была влажной и соленой. Сперва я подумал, что это пот, но когда поцеловал ее глаза, понял, что она плачет.

Я остановился.

— Тара, что случилось?

— Прости, — всхлипнула она. — Прости. Я просто…

Она разревелась. Я лег рядом и обнял ее. Я был сбит с толку и, по правде говоря, немного разочарован. Последний раз мы занимались любовью вечность назад, и сейчас всё пошло совсем не так. Я чувствовал себя отвергнутым, а мои опухшие яйца молили выплеснуться хоть куда-нибудь. Это было болезненно: как физически, так и эмоционально.

Мы лежали в темноте. Обнимая ее, я тихонько говорил, что всё в порядке, хотя втайне не понимал, что произошло. Может, я что-то сделал или сказал что-то не то? Может, я причинил ей боль?

Я терялся в догадках, пока Тара содрогалась от рыданий в моих объятиях, уткнувшись лицом мне в грудь.

— Принести салфетку? — спросил я.

Она покачала головой.

— Как насчет выпить?

— Нет, — она всхлипнула и посмотрела мне в глаза. — Нет, я в порядке. Просто побудь со мной, хорошо?

— Конечно.

Я схватил сигареты с тумбочки и вытряхнул одну. Прикурив, затянулся и облокотился на спинку кровати. Тара лежала на моей груди. Ее слезы и сопли подсыхали на моей коже.

Я провел рукой по ее волосам.

— Хочешь поговорить? Я не понимаю…

— Прости, — она снова извинилась. — Мне было так хорошо, а потом я вдруг стала думать о ребенке. И на меня нахлынули воспоминания.

Я кивнул.

— Я не смогла с этим ничего поделать. Стала думать о выкидыше, и чем сильнее я пыталась выбросить его из головы, тем хуже получалось.

— Почему ты не попросила меня остановиться? — спросил я.

— Не хотела тебя огорчать. Мы так давно не занимались любовью. Не хотела тебя разочаровывать.

— Я не разочарован, — солгал я.

Она фыркнула.

— Уверен?

— Полностью. Я всё понимаю, — и я понимал, несмотря на свою собственную эгоистичную потребность.

Тара привстала и вытерла глаза. Затем она пошла в ванную, а я остался лежать: докурил сигарету до фильтра и пытался не замечать тупую боль в паху. Пока ее не было, я слушал, как когти Большого Стива стучат по лестнице. Он вошел в спальню, вскочил на кровать, посмотрел мне в глаза, а потом протянул лапу. Я пожал ее.

— Ну, чего смотришь?

Он свернулся рядом со мной, мордой к подушке Тары.

Зашумела вода, и Тара вернулась в спальню. Она легла рядом, взяла меня за руку.

— Я пыталась, Адам. Я правда пыталась. Ты же знаешь?

— Я знаю, милая. Давай сегодня не будем говорить об этом. Просто поспим.

Мы прижались друг к другу, зажав Большого Стива, и я тихонько шептал ей о любви, терпении и понимании, пока она не заснула. Я молча лежал в темноте, слушая, как сопят Тара и собака, и прокручивал в голове одни и те же мысли. Я был расстроен, и пусть мне удалось спрятать свои чувства от жены, я не мог скрыть их от себя. Я ненавидел себя за это. Я был эгоистичным и бесчувственным — настоящим неандертальцем.

После похода в туалет я спустился вниз и вышел на задний двор, надеясь, что ночной воздух настроит меня на сон. Выключил прожектор с датчиком движения, чтобы не будить соседей, закурил сигарету и посмотрел на звезды. Кто-то однажды сказал мне, что «звезды — это глаза Бога». Я задавался вопросом, правда ли это, а потом решил выяснить. Вверх взлетела рука с обращенным к небу оттопыренным средним пальцем.

— Пошел ты, — прошептал я. — Это всё твоя вина. У тебя есть собственный ребенок. Зачем тебе был нужен наш? А, ну да, своему-то ты позволил умереть на кресте.

Звезды глядели на меня, холодные, тихие и далекие. Никакой молнии или другой кары за богохульство — как я и ожидал. Меня охватило мрачное чувство удовлетворения. Я затушил сигарету о тротуар и продолжил наблюдать за ночным небом.

Мои мысли были прерваны голосом Клиффа. Он вышел из-за угла своего дома без рубашки, босиком, с сигаретой во рту и сотовым телефоном, прижатым к уху. Судя по разговору, он беседовал с одной из своих многочисленных подруг. Он подпрыгнул от неожиданности, когда увидел меня, и я махнул рукой. Он изобразил, что хватается за сердце, затем помахал в ответ и скрылся за углом.

На мгновение я задался вопросом: каково это — быть Клиффом, сорокалетним холостяком, который каждые выходные трахается с новой женщиной?

Взгляд вернулся к окнам нашей спальни, и я почувствовал жгучее чувство вины.

Я вернулся внутрь и сел за компьютер больше валяя дурака, чем собираясь работать. В конце концов я очутился на бесплатном порносайте. Насмотревшись фотографий, я стал мастурбировать, стараясь не шуметь. Оргазм получился коротким и вялым, а когда всё закончилось, я чувствовал себя не удовлетворенным, а еще более виноватым. Обтершись салфетками, я похоронил улики на дне мусорной корзины.

Немногим после полуночи меня стало клонить в сон, поэтому я вернулся наверх и забрался в постель. Большой Стив пошевелился, вздохнул и снова заснул. Я закрыл глаза. Когда я засыпал, плавая в приятном промежутке между бодрствованием и сном, мне показалось, что я слышу звуки флейты, доносящиеся откуда-то с улицы. Они были слабыми и призрачными, и исчезли почти так же внезапно, как и появились.

Я сел в кровати и прислушался. Музыка не повторилась. Я взглянул на часы, столкнул голову Большого Стива с подушки и снова улегся, решив, что мне померещилось.

Сон быстро вернулся. Он был полон жуткой музыки и треска костра. Где-то глубоко внутри леса обнаженные женские фигуры танцевали вокруг пламени под звуки барабанов. Сатир, играя на флейте, танцевал вместе с ними. Я даже чувствовал запах дыма во сне. За пределами круга из танцующих женщин к дереву был прибит голый мужчина. Его рот был искажен беззвучным криком.

Я вскочил с кровати, мокрый от пота и задыхающийся так, будто пробежал марафон, всё еще слыша отзвуки флейты.

Тара пошевелилась, но не проснулась. Большой Стив внимательно наблюдал за мной, и мне пришло в голову, что это либо я разбудил его, либо ему тоже приснился кошмар.

Вздохнув, он прижался ко мне, я втянул ноздрями его собачий запах и крепко обнял, как большого старого плюшевого медведя. Он лизнул мне руку.

— Всё хорошо, — прошептал я ему на ухо. — Да же? Всё наладится. Должно наладиться.

Мы лежали так очень долго.

Тара перевернулась и застонала во сне. Я поцеловал ее покрытый испариной лоб, порывистое дыхание вновь стало глубоким, а тревожная складка на лице разгладилась. Она улыбнулась и тихонько засопела.

Я заснул, думая о выкидышах и о том, что, возможно, умерли не только наши дети. Возможно, умерло нечто большее — часть наших отношений, которую мы никогда не сможем воскресить.

В ту ночь снов больше не было.

И пока все в нашем районе мирно спали, нечто рыскало по улицам.

Нечто с раздвоенными копытами.