Темнокожий мальчик в поисках счастья

ВОЗЬМИТЕ МЕНЯ В РОССИЮ

Радужные краски просыпающегося Карачи не радовали Мухтара. Он не замечал ни длинного каравана верблюдов, ни криков пестрых попугаев и черных куропаток, ни воркования белых, коричневых или иссиня-черных голубей, которых ради забавы держали в плетеных корзинах.

Шумный, оживленный Карачи дышал полной грудью. Кое-где уже открылись магазины и пекарни. В харчевнях, чайханах и кафе редкие посетители пили чай, потягивали из маленьких чашечек ароматный кофе. Перед раскрытыми дверями лавок, у самого тротуара, горели переносные жаровни, на которых в больших медных подносах жарилось мясо молодых барашков или такой деликатес, как куски бараньей печени, требухи и кишок, приправленных луком, перцем и всякими специями. Цирюльники в ожидании клиентов облачались в белые фартуки. Многочисленные рикши предлагали свои услуги.

Мальчик шел сквозь всю эту суету, ничего не видя перед собой. Одно желание владело им — скорей попасть в Бейрут… Только в Бейрут. Он хотел как можно быстрее пробраться в порт и рассказать Мирзе о вчерашнем разговоре с мадам Жаннет.

Вспотевший, еле переводя дыхание, Мухтар вошел в барак и, остановившись на пороге, поискал глазами своего друга.

— Смотрите, да ведь это Мухтар! — сказал кто-то. Все обернулись, и Мухтар увидел Мирзу, который сидел на обычном своем месте у окна. Даже не поздоровавшись, Мухтар бросился к Мирзе и неожиданно для себя расплакался.

— Я не хочу больше возвращаться в дом госпожи Жаннет! — тихо сказал он наконец.

Мирза посадил его рядом с собой.

— Успокойся и расскажи толком, что случилось? Чем они обидели тебя?

— Мадам Жаннет все время уговаривает меня… Она хочет послать меня учиться во Францию и говорит неправду о России. А я хочу сейчас же ехать в Бейрут. — У Мухтара перехватило дыхание, и, с трудом взяв себя в руки, он посмотрел на Мирзу. — Саиб Мирза, помогите мне добраться до Бейрута!

Под пытливым взглядом Мирзы мальчик опустил голову и, глядя на серый земляной пол барака, думал: «Аллах, смягчи душу Мирзы… Пусть он поможет мне!»

— Братец, к сожалению, мадам Жаннет говорит правду. Жизнь в России сейчас не сладка, там война и голод… И еще очень трудно приходится рабочим.

— Как же мне теперь быть? — в голосе мальчика звучали слезы.

— Как же тебе теперь быть? — повторил Мирза. — Я думаю, разумнее всего отправиться в Багдад.

Мухтар хотел крикнуть «нет!», но не осмелился. Он молчал. Отчаяние сдавило ему горло. Лицо покрылось красными пятнами. Сурово сдвинутые брови и сжатые пухлые губы, возле которых пролегли упрямые складки, говорили о том, что решение его непреклонно.

— Мы с товарищами здесь много думали о тебе, Мухтар, — спокойно продолжал Мирза, поняв состояние мальчика. — Если бы пути в Россию не были отрезаны, мы непременно помогли бы тебе пробраться туда. В Советской России ты получил бы то, о чем мечтают и наши дети, — возможность учиться, ты стал бы совсем другим человеком. А пока добраться туда просто невозможно. Но уж коли ты решил… — Он выпил несколько глотков ароматного чая с кардамоном и продолжил: — В Месопотамии тоже живут люди, которые не меньше русских любят свой народ и борются за его счастье. Со временем и у тебя на родине многое изменится, жизнь облегчится, уйдут султаны и эмиры.

Мирзу поддержал его сосед по бараку:

— Верно, мальчик, тебе надо вернуться в Багдад.

— А почему этому сорванцу не остаться у госпожи докторши? — вмешался в разговор Бахтиар. — На его счастье, она бездетная, богатая. Был бы я на твоем месте, ноги ее целовал бы…

Но Мухтар упрямо думал свое: «Пусть отсюда пароходы не идут к портам России, но если я из Лахора сумел прийти, то почему же я не могу отсюда добраться до русской земли? Ноги мои целы и глаза, слава аллаху, видят… Мне бы только попасть в Бейрут, а в Дамаске я найду Низама, и он непременно поможет мне». На лице его появилась счастливая улыбка.

— Мирза-саиб, пожалуйста, отправьте меня в Бейрут, — повторил он.

— А что ты там будешь делать? — удивился Мирза.

— Оттуда я проберусь в Дамаск, а там у меня есть приятель Низам.

Мирза улыбнулся. «Ну и хитрец же ты, парень!» — подумал он, глядя на Мухтара.

— Хорошо, еще поговорим об этом, а пока иди и займись делом…

«Каким делом, разве я при деле? — подумал Мухтар. — Не работаю, не учусь!..» И все же покорно ответил:

— Хорошо. Я пойду в порт.

Мухтар вышел из барака. Ветер доносил влажный теплый воздух и шум прибоя.

Он шел погруженный в свои мысли. «Интересно, как выглядят русские мальчики, похожи ли они на англичан, или цвет кожи у них как осенние листья? Конечно, они счастливы, ведь все они работают и учатся! Ну и пусть там война! Зато они помогают своим отцам бить врагов революции, как это делали мы в Багдаде, когда прогоняли османцев…»

Из-за угла узкой улочки вышла седая женщина в желтом сари. Она несла на голове большую корзину с мокрым выстиранным бельем. Темно-кофейное лицо ее было все испещрено морщинами, а светлые зеленые глаза смотрели мягко и ласково. Мухтар вспомнил свою мать и порывисто бросился к женщине, желая ей помочь. Но женщина, вскрикнув от испуга, отскочила назад, едва не уронив свою ношу. Чья-то тяжелая рука легла на плечо Мухтара. Оглянувшись, мальчик увидел незнакомого мужчину.

— Что такое? — в изумлении спросил Мухтар, стараясь освободиться. — В чем я виновен?

— Как ты смеешь, прохвост, пугать бедную прачку?

— Я хотел ей помочь! У нее тяжелая корзина!

— Какой добряк нашелся. Без твоей помощи обойдется… — продолжал прохожий, все еще крепко держа Мухтара.

— Бабушка, простите, пожалуйста, — в слезах забормотал Мухтар, — я и в самом деле хотел помочь, не за деньги, а просто, от души.

Но женщина недоверчиво посмотрела на Мухтара и молча пошла дальше.

Вдруг Мухтара пронзило страшное воспоминание: Мекка! Вот так же пристал к нему какой-то мошенник. Страх сжал ему сердце. Но тут мужчина сам отпустил его и, дав хороший подзатыльник, сказал:

— Ступай. Да смотри больше не попадайся, а то я тебя, такого сердобольного, проучу иначе.

Уличная сутолока поглотила Мухтара. Обливаясь потом, задыхаясь от напряжения и зноя, рикши тащили коляски с пассажирами. Шум, крики, стук колес, звонки велосипедов, ругань сливались в какой-то невообразимый адский шум; когда из переулка показался ручной слон, таща за собой тяжелое бревно, то на узкой и кривой улице движение окончательно застопорилось.

Мухтар с трудом выбрался из этой сутолоки и поплелся в порт. У причалов плавно покачивались громадные океанские суда. Мухтар с тоской смотрел на них. Найдя у причала укромное место, он сел и стал с интересом наблюдать за жизнью порта. Мальчик очень любил запах моря, просмоленных канатов, трапов. Его изумляла вместимость пароходных трюмов, поглощавших сотни тюков.

Почти целый день провел мальчик в порту, пытаясь выяснить, какое судно куда идет. На закате, так ничего толком и не узнав, он решил вернуться в барак. По дороге Мухтар убеждал себя, что обязательно уедет, и в самые ближайшие дни. Если Мирза не поможет ему, то он сам дойдет на пароход, уходящий в Бейрут, и попросится судомойкой, чернорабочим, — кем угодно, лишь бы попасть в Бейрут.

Не успел Мухтар переступить порог, как сразу попал в атмосферу уюта и братской теплоты. Ярко-золотистый самовар шумно кипел. Около него хлопотал молодой парень Хасан. Увидев Мухтара, он поднял высоко над головой чайник со свежезаваренным чаем и, приветствуя общего любимца, весело крикнул:

— А вот и он! Иди… иди к саибу Мирзе!

Мирза встретил мальчика радостной вестью.

— Ну и настойчив же ты, парень, — сказал докер. — Это, конечно, неплохо… Я знаю, что у тебя на уме… Но повторяю, добраться туда пешком просто невозможно. Путь не только далек, но и очень труден. Горы, холод, голод, жара, песчаные бураны — словом, один лишь аллах знает, что ждет тебя на твоем пути. Пока не поздно, решай: в Бейрут или в Басру?

Мухтар на миг поднял на Мирзу глаза и с угрюмым упорством промолвил:

— В Бейрут.

— Думаешь, там будет легче?

— Думаю, все будет хорошо! — с глубокой верой сказал мальчик. И, невольно заразившись его настроением, Мирза тихо шепнул Мухтару на ухо:

— Хорошо, пусть будет по-твоему: завтра отплывешь на пароходе «Меркурий» в Бейрут…

Мухтар замер. Боясь, что ослышался, робко переспросил:

— Завтра?

— Да, завтра или через пару дней в Афины отправляется судно, вот на нем и поедешь.

— Аллах, ты любишь меня. Спасибо тебе, аллах! Спасибо! — зашептал Мухтар.

Мирза с трудом сдерживал смех. Он смотрел на Мухтара и думал: «Хоть ты и повзрослел и уже начинаешь постигать суровость жизни, но все равно еще совсем ребенок».

Ночь показалась Мухтару мучительно долгой. Едва рассвело, он встал, помог Хасану поставить самовар, вымыл чайники и стал ждать Мирзу, чтобы вместе с ним пойти в порт.

У причала стояло судно. Шла погрузка товаров в трюмы. Пассажиров еще не было.

— Стой здесь, я скоро приду, — и, оставив Мухтара на причале, Мирза поднялся по трапу.

Мухтар задумчиво глядел на воду. Вот снуют быстроходные катера от причала к причалу, оставляя за собой пенистые буруны, подвозя то пассажиров, то багаж. Стаи больших серых чаек беспрестанно кружатся над водой и, заметив добычу, камнем падают в воду. Их резкие крики напомнили Мухтару его путешествие в Мекку. И ему показалось, что все это было очень, очень давно…

Мирза долго не возвращался. Мухтар уже стал волноваться и прикидывать, как бы ему самому попасть на пароход. Но тут показался Мирза в сопровождении какого-то моряка.

Подойдя к мальчику, Мирза произнес:

— Вот он, наш бунтарь. Его зовут Мухтар. Он не из ленивых, до Бейрута может помогать вашим ребятам. — И, повернувшись к мальчику, сказал: — Запомни, этого дядю зовут Маркос.

— Да, да, дядя Маркос, я Мухтар, я из Багдада, я араб, я исполню все, что вы прикажете… только, пожалуйста, возьмите меня с собой. Я не буду вам обузой. Я буду…

Маркос улыбнулся и, обняв Мухтара за плечи, погладил по голове:

— Брат мой, для меня слово саиба Мирзы свято… Ты поедешь со мной. Только знай, тебе туго придется, поедешь в трюме…

— Хоть в темнице.

Мужчины рассмеялись.

— Нет, пока обойдемся без нее, — сказал Маркос. — А у тебя много вещей?

— Ничего нет.

— Да какие у него могут быть вещи?

Не спуская с Маркоса горящих глаз, Мухтар спросил:

— Дядя Маркос, мы уедем сегодня?

Маркос и Мирза переглянулись. Моряк потрепал вихрастую голову мальчика и очень тепло ответил:

— Нет, отплываем завтра. Придешь сюда, на это место, и я сам выйду к тебе.

Глядя на Мухтара, Маркос думал: «Да, у всех жизнь начинается по-разному. У одних — ярко, словно сияющий солнечный день, у других — словно мрачная осенняя ночь». Моряк горько усмехнулся. Он вспомнил свое детство. Маркос не знал материнской любви. Его мать умерла при родах. Отец каждый день выходил в море. Ловил рыбу, продавал. Часть денег отдавал старой Марии — женщине, которая всю заботу о ребенке взяла на себя. Вскоре отец спился и, однажды уйдя в море, не вернулся. Пятилетний Маркос остался круглым сиротой. Все думали, что мальчик не выживет. Но добрая одинокая женщина вырастила его, как растит своих детей бедный люд: в нужде, в труде, в уважении к старшим и к добру.

Когда Маркос подрос, он полюбил море. Эта любовь привела его в афинский порт. Морской воздух и физический труд сделали свое благотворное дело: юноша вырос сильным и высоким.

И сейчас Мухтар с восхищением глядел на его ладную высокую фигуру, на черные пушистые усы и думал: «Греки тоже смуглые, как арабы. Интересно, какие же русские?»

Маркос и Мирза дружили уже давно. Пятнадцать лет назад команда судна «Меркурий», принадлежавшего греческой пароходной компании «Ниорхос», поддержала грузчиков Карачи, которые отказались разгрузить «Меркурий» за низкую плату. Команда судна не допустила на пароход штрейкбрехеров. Вот тогда и возникла братская дружба между Мирзой и Маркосом. Мирза знал, что Маркоса избрали председателем профсоюзного комитета моряков «Меркурия».

Владелец «Меркурия», сэр Чарлз Мэдисон, был генералом британских цветных войск, но, получив ранение, ушел в отставку и сменил военный мундир на черный смокинг. Весь свой капитал он вложил в торгово-пассажирское судно «Меркурий».

Сейчас шефа на судне не было. Он отдыхал на фешенебельном курорте в Эгейском море, и капитан должен был заехать за ним, а затем идти к берегам Италии.

Команду «Меркурия» составляли люди разных национальностей. Тут были индийцы, малайцы, арабы, греки. Офицерский состав был подобран лично мистером Мэдисоном и состоял исключительно из англичан.

«Меркурий» был обычным кораблем, каких немало бороздит океан, но с тех пор, как он перешел в руки Чарлза Мэдисона, его знали почти во всех портах мира. Он заходил и в Одессу, и в Осло, и в Гавану, и в Шанхай. «Меркурий» плавал под британским государственным флагом, на что имел особое разрешение от Уинстона Черчилля — тогдашнего военного министра Англии. Мэдисон любил — говаривать: «Мой «Меркурий», бороздя все моря и океаны, прославляет корону его величества».

На «Меркурии» всегда царила жестокая дисциплина, однако подпольный профсоюзный комитет, руководимый Маркосом, готовился дать первый бой сэру Мэдисону.

И Мирза, зная об этом, шепнул Маркосу:

— Маркос, может быть, тебе будет трудно взять его в этот рейс? — и он кивком головы указал на Мухтара.

— Нет, нет, пусть завтра приходит. Поплывем вместе… — по-отцовски похлопал Маркос Мухтара по спине. — Ну, новый друг, до завтра!

На радостях мальчик не знал, как себя вести. Он схватил руку моряка и долго тряс ее, приговаривая:

— Пусть небо над вами всегда будет чистым… Пусть ни одна гадюка не встретится на вашем пути… Пусть вечно зеленеет дерево вашего счастья!

— Пусть! — весело повторил Маркос.

Расставшись с Маркосом, Мирза и Мухтар возвращались домой. Еще издали Мухтар увидел коляску мадам Жаннет и, изменившись в лице, сказал дрогнувшим голосом:

— Смотрите, саиб, на мою голову обрушилась новая беда…

В ответ вожак докеров только улыбнулся, но, заметив, как побледнел Мухтар, строго спросил:

— Ты из их дома ничего не брал?

— Упаси аллах!

— Тогда чего ж ты испугался? Честному человеку нечего бояться.

Они вошли в барак. Мадам Жаннет сидела на низкой табуретке, окруженная группой рабочих, и о чем-то оживленно спорила. Увидев Мухтара, она легко поднялась и сама пошла ему навстречу. Кивнув довольно сухо Мирзе, Жаннет радостно протянула мальчику руку, а он стоял растерянный, опустив голову, не то от стыда, не то от страха. Все ждали, чем кончится эта немая сцена. Кто-то бросил острую шутку, в ответ раздался дружный хохот. Мадам Жаннет недовольно повела плечами.

— Разве ты не понимаешь, что поступил нехорошо? — с упреком сказала она, не сводя с мальчика пристального взгляда.

Ответом ей было молчание.

— Мне сказали, что ты собираешься в Бейрут, — продолжала мадам Жаннет, — это правда?

— Правда! — ответил Мухтар. Было заметно, что он сильно волновался. Лицо его залила краска.

— Да, госпожа, я пристроил его, — вмешался в разговор Мирза. — Он поедет в Ливан, а затем в Дамаск. Там все же ему будет легче жить, чем здесь, у нас… — Мирза говорил мягко, словно извиняясь…

Слова Мирзы пришлись мадам Пореш не по душе. «Ну разумеется, у меня в полном комфорте и достатке жизнь для него тяжелей, чем на улицах Бейрута или Дамаска», — с горькой иронией подумала она. А вслух сказала тоном человека, сознающего свое превосходство:

— А знаете ли вы, что нужда как трясина: кто в нее попал, тот уже не выберется без посторонней помощи. А тем более ребенок.

Как мадам Жаннет ни старалась, ей все же не удалось скрыть раздражение. Словно ища поддержки, она переводила взгляд с одного на другого, но все молчали. Ей казалось, что эти люди совершают моральное преступление, отправляя этого сироту в далекую Сирию. И больше всех она винила Мирзу.

В бараке остро пахло табаком, жареным луком, перцем, хотя все окна были открыты настежь. Мадам Пореш задыхалась, она больше не могла оставаться здесь.

— Ну что же, да сохранит тебя господь, — сказала она поспешно и показала на узелок, лежащий на нарах: — Там твои вещи… — Достав несколько бумажных банкнотов, мадам Пореш положила их на нары. — Это тебе на дорогу и на первое время, чтобы ты не просил подаяния… — Ни с нем не попрощавшись, Жаннет торопливо вышла.

Это было для всех неожиданностью. Все растерянно и с недоумением смотрели друг на друга.

— Глупый ты парень, — сказал наконец один из грузчиков, — само небо послало тебе свою милость, а ты теряешься?!

Мухтар не пошевелился.

— Бери, бери, да спрячь подальше! — крикнул другой грузчик.

— Бери, парень, тебе эти деньги очень пригодятся, — раздавались голоса. — В Бейруте найдешь себе невесту, красивую арабку…

Мирза осуждающе посмотрел на товарищей.

— Возьми и спрячь, — сказал он ласково.

Мухтар смущенно взял банкноты и небрежно Сунул в карман.

— Да, — продолжал Мирза, — комар сосет кровь, а все же живет только от весны до осени, слон же питается травой, а жизнь его долголетняя. Лучше голодать, чем воровать или быть барским холуем… А я верю в тебя, ты любишь труд.

Мирза налил крепкого чая себе и Мухтару.

— Ты говорил, что у тебя в Багдаде есть друзья?

— Да, наш сосед, учитель Хашим-эфенди, тетя Ходиджа, и еще у меня есть приятель Мехти, он работает в ювелирной мастерской.

— Вот и хорошо, что у тебя на родине остались друзья… — Мирза открыл свой сундучок и достал бумагу и конверт. — Вот тебе конверт с маркой и бумага, возьми и напиши им письмецо… Пусть хоть они узнают, что ты расстаешься с Индией и едешь в Бейрут и Дамаск.

Глаза у Мухтара радостно заблестели.

— Хорошо, я напишу Хашиму-эфенди.

— Ну что ж, напиши хоть ему.

Присев у окна, Мухтар думал, с чего начать. Писал он долго. Несколько раз точил карандаш, аккуратно выводил арабские буквы. Мысли наплывали одна на другую. Как много ему надо рассказать своему воспитателю и самому дорогому человеку, который так помогал им с матерью.

Письмо получилось длинное. Заканчивалось оно так:

«Дорогой учитель! Мы, наверное, не скоро увидимся. Я уезжаю далеко… далеко… в страну надежд, в какую — не могу написать, пока это секрет… Вы, наверное, получили мое письмо из Мекки, из Лахора я вам тоже писал. Теперь я пишу из Карачи. Передайте мой самый низкий поклон моей доброй Ходидже и вашей матери, госпоже Зулейхе. Низкий поклон вам, Хашим-эфенди. Я строго выполняю все ваши заветы. Да благословит вас аллах!

Ваш послушный ходжа Мухтар из Багдада».

Мухтар написал адрес и выбежал из барака.

Он долго не возвращался. Глухое подозрение шевельнулось в душе Мирзы. Неужели в решительную минуту жизни мальчик струсил и отступил?.. Неужели он вернулся в семью Порош? Шли минуты, долгие, томительные. Мухтар не возвращался. Мирза не собирался навязывать ему свою волю. Но его беспокоила судьба мальчика. Время было уже позднее. Седьмой час. Мирза больше не мог ждать. Он вышел из барака, и радость захлестнула его: к бараку со всех ног летел Мухтар.

— Где ты пропадал?

— Я был на «Меркурии», — виновато ответил запыхавшийся Мухтар, — чистил кастрюли на кухне. Дядя Маркос сказал, что мы отплываем завтра утром.

— А ты ел?

— Да, матросы накормили меня, спасибо. Не беспокойтесь за меня…

Последнюю ночь в Карачи Мухтар почти не сомкнул глаз. То ему чудились прощальные гудки «Меркурия», то шум прибоя и крики чаек. Путь предстоял далекий и трудный, но мальчика беспокоило не это. Ведь его может обнаружить владелец парохода, и тогда не видать ему Бейрута!

Утром, как только солнце осветило Карачи, Мухтар поднялся и зашептал, точно молитву: «Привет тебе, долгожданное утро! В тебе моя жизнь, моя свобода!»

— Саиб Мирза, я пойду, уже пора!

Мирза улыбнулся. Ему было все понятно.

— Еще рано… Мы пойдем вместе, а пока помоги Хасану поставить самовар, принеси воды…

Мухтар был счастлив: саиб Мирза проводит его.

Время пролетело быстро. Было около десяти часов утра, когда Мирза с Мухтаром появились на причале.

«Меркурий» был готов к отплытию. Шла посадка пассажиров. Как обычно перед отходом парохода, здесь творилась невообразимая суматоха и стоял разноязыкий гул голосов. Английская речь мешалась с урду, китайским, французским, греческим языками. Носильщики с большими кожаными чемоданами и баулами, пассажиры с детьми — все устремились к трапу, чтобы побыстрее попасть на судно.

Мухтар с завистью глядел на законных пассажиров, которые показывали контролерам и таможенным чиновникам документы. На какое-то мгновение он чуть не поддался желанию смешаться с этой пестрой толпой и улизнуть от зорких глаз чиновников, но Мирза схватил его за руку:

— Не спеши, испортишь все дело, Маркос сам тебя проведет! — и поднялся по трапу.

То, что таможенные чиновники и полицейские приветливо поздоровались с Мирзой, привело Мухтара в восхищение. «Вот какой он большой и всеми уважаемый человек!» — подумал он, и эта мысль на время его успокоила.

Время текло. А люди все шли и шли. С моря дул ветер. Мальчик стоял на месте и терпеливо ждал. Постепенно в его душу закрадывался страх: «Неужели не возьмут?» Вдруг за его спиной раздался тяжелый женский вздох. Обернувшись, Мухтар увидел женщину лет пятидесяти, не то армянку, не то турчанку. На ней было длинное белое платье с яркими блестящими перламутровыми пуговицами. Из-под соломенной шляпы выбились черные волосы. Мухтара крайне удивило, что женщина сама несла небольшой чемодан и плед. Ей было неудобно идти: через плечо у нее висела на шелковом шнуре легкая матерчатая дамская сумка, без конца сползавшая с плеча. Поставив чемодан и положив на него плед, женщина решила передохнуть.

И тут Мухтара осенила идея: «Надо отнести ее вещи, так я легко попаду на корабль!» Не долго думая, он бросился к пассажирке:

— Госпожа, вам помочь? — Он протянул руку, но не успел еще взять вещи, как послышался резкий ответ:

— Не нужно трогать мой вещи! Я сама справлюсь.

Но Мухтар не отступал.

— Госпожа, — с улыбкой продолжал он, — я не вор и не жулик, решил вам помочь от чистого сердца, мне не нужно денег. Я тоже еду на этом пароходе.

Голос и тон Мухтара смягчили незнакомку.

Мимо них прошел мужчина в белом костюме со светло-рыжей бородкой. В руке он нес небольшой чемодан. Оглянувшись, пассажир улыбнулся даме, точно давней знакомой. Мухтар проводил его взглядом. Женщина приветливо улыбнулась.

— Ты сам-то откуда? — спросила она.

— Из Багдада!

— А, будущий полководец?

— Нет, я буду врачом…

— Врачом? — и женщина расхохоталась, с явной симпатией рассматривая мальчика.

— Да, врачом, — подтвердил Мухтар, а сам глядел в сторону «Меркурия».

Увидев Маркоса и Мирзу, он радостно воскликнул:

— Сейчас вы сами убедитесь, что я поплыву с вами на этом корабле.

Не успели Мирза и Маркос подойти к ним, как Мухтар весело сказал:

— Вот, хочу помочь госпоже, а она боится.

Маркос улыбнулся:

— И далеко вы держите путь?

— В Афины!

— Так вы гречанка? — спросил он ее на родном языке.

— Да, — ответила дама. — А вы грек?

— Угадали. Я из Салоник.

— О, какое счастье, значит, мы земляки! — радостно воскликнула женщина и первая протянула моряку руку: — Акрит Давшан!

— Маркос. — Он бросил взгляд на ее вещи, и его осенила та же мысль, что и Мухтара: с вещами будет легче провести мальчика на корабль.

— Этот малый едет со мной, разрешите ему взять ваш чемодан, а плед возьму я, — предложил он женщине.

— Ну что ж, пусть поможет, если он ваш человек, — согласилась гречанка.

Кивком головы указав на чемодан, Маркос скомандовал:

— Бери! И прощайся с саибом Мирзой!

— Вовек не забуду вас, саиб Мирза! — Мухтар бросился к Мирзе и хотел поцеловать ему руку.

— Лишь наши матери достойны такого почтения… — сказал Мирза и отдернул руку. — Ну, доброго пути, дорогой мой! Ты боролся вместе с нами, рабочими Индии. Не забывай об этом никогда. Пусть твоя любовь к людям труда придаст тебе мужества. Пусть она всегда напоминает тебе: смельчака и смерть боится! Иди к своей цели… Иди… и дорога твоя будет благополучна.

Тяжело Мухтару расставаться с Мирзой. Но надо спешить. Подняв чемодан на плечи, он вместе с гречанкой и Маркосом смело направился к трапу. Маркос пропустил женщину и мальчика вперед.

Все трое поднялись на палубу. На мальчика даже не обратили внимания. Маркос был доволен.

— Здесь почти все каюты одинаковые, — заметил Маркос, обращаясь к своей землячке.

— Ну что же, скоро во всем мире будут ездить в одинаковых условиях, — сказала гречанка, — видите, что происходит в России. У пролетариев те же права, какими пользовались раньше буржуи.

Маркос рассмеялся:

— А что, разве это плохо?

— Наоборот. Революционная Россия тому пример. Моя невестка, она англичанка, разговаривать со мной, простой учительницей, даже не желает… И вот с чем я возвращаюсь к себе домой, — Давшан показала на свой скромный чемодан.

Мухтар занес вещи в каюту.

— Ты устал?

— Нет, нет… Ваш сундук очень легкий.

— А я очень устала… Да еще вдобавок меня мучает жажда… Не знаю, продают ли здесь воду?

Оставив Мухтара с пассажиркой, Маркос пошел за водой.

В каюте было душно. «Меркурий» все стоял.

Мухтару не хотелось покидать каюту. Он стоял у двери и отвечал на вопросы мадам Давшая, которой было интересно разговаривать с мальчиком. Она расспрашивала его о Багдаде, о матери, о том, куда и зачем он едет сейчас…

Увлеченные разговором, они не заметили, как «Меркурий» отчалил, и спохватились лишь тогда, когда увидели, что Карачи все больше удаляется от них. Мальчик вспомнил шум, веселые лица грузчиков, оживленные причалы порта, его вышки, маяки, роскошные прогулочные яхты богатых англичан и индийцев, несчетное число рыбацких лодок.

А «Меркурий» уходил все дальше и дальше от берега. Вот уже скрылся из виду мыс Манора, где стояли военные корабли, не слышно грохота на молу Нэтер, на судоверфях Карачи.

Да, многое осталось там, в Индии… Добрая Радха с белоснежными косами, любитель песни — хозяин придорожной харчевни, Мирза, мадам Жаннет, Бахтиар… Кто знает, каких людей встретит он теперь на своем пути! Тут его снова стало мучить беспокойство, довезет ли его Маркос до Бейрута. Боль разлуки, тоска и страх теснили ему грудь. Не отрываясь смотрел он на берег Индии и, обращаясь ко всем, кто остался там, тихо сказал:

— Прощайте, мои дорогие друзья! Прощай, добрая Индия!

Мадам Давшан была растрогана. Она подошла к нему, обняла за плечи и хотела что-то сказать, но тут раздался стук и в дверях показался Маркос. Он сказал что-то по-гречески и, заметив влажные глаза Мухтара, сурово спросил:

— Это что такое?

— Мы немного загрустили… — ответила Давшан.

— Запомни раз и навсегда, Мухтар: в схватке с судьбою нюни распускать нельзя! Неизвестно, что нас еще ждет впереди.

Мадам Давшан сделала знак Маркосу, и он вышел. Женщина ласково обняла мальчика и, глядя в его усталые, полные грусти глаза, сказала:

— Вот что, маленький беглец, теперь ты должен подумать о том, как сохранить здоровье, ведь бедность и болезни шагают всегда рядом. И еще тебе надо найти дорогу к своему счастью.

«Дорогу к счастью! — повторил мысленно Мухтар. — Как это хорошо сказано… В жизни все надо испытать, ко всему быть готовым. Ведь путь мой так далек».

— Садись, — предложила ему хозяйка каюты, — ты пробудешь у меня столько, сколько это будет возможно. Маркос сам придет сюда, когда ты понадобишься ему. До Бейрута еще очень далеко, дней пятнадцать, если не больше. Время смутное… Надо быть осторожным.

«Меркурий» полным ходом шел в Аравийское море. Мухтар спутал дни и числа. Чтобы не мозолить глаза судовой администрации, мальчик почти не показывался на палубе. Он был внизу, в трюме. Спал он на тюках ткани или на мешках с рисом. Но большую часть времени он проводил у мадам Давшан.

Шли дни. Морская качка не давала пассажирам покоя. И Мухтар порой лежал в душном трюме, успокаивая себя: «Терпи, впереди будет еще трудней, еще тяжелей!»

Наконец, в первых числах августа 1918 года, на девятый день плавания, «Меркурий» бросил якорь в порту Аден. Огромную толпу на берегу сдерживал усиленный наряд английских солдат. Только так можно было погрузить топливо.

С берега доносился шум, крики людей.

— Свобода!

— Да здравствует независимость!

— Англичане, верните наших аскеров домой!

Мухтар вышел на свежий воздух. Большинство пассажиров тоже вышли на палубу. В их числе была и мадам Давшан. Мухтар увидел и того золотоволосого мужчину с небольшой бородкой. Они стояли рядом, о чем-то оживленно беседуя.

Мальчик подошел к гречанке.

— О, мой друг, я целый день не видела тебя! — сказала Давшан и, наклонившись к нему, тихо шепнула: — Этот господин — русский, он возвращается на родину.

Услышав слово «русский», Мухтар растерялся. Неужели и в самом деле перед ним стоит русский?

Сердце его бешено стучало. Набравшись храбрости, он обратился к незнакомцу по-английски:

— Дядя, вы настоящий русский?

— Да, без подделки, — с улыбкой ответил тот.

— Я в первый раз вижу русского человека… — сказал Мухтар, краснея от собственных слов.

— Смотрите, мистер Чеботарев, все же им удалось оттеснить людей от причала, — сказала Давшан.

— Насколько мне известно, с тех пор как англичане захватили этот порт, жители без конца восстают против их господства.

— Англия сюда пришла в сороковых годах прошлого столетия.

— Да, в тысяча восемьсот тридцать девятом году их военные корабли бросили здесь якорь. Аден — крупнейшая военная база, защищающая подступы к Британской империи. Особенно возросло значение порта после того, как в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году был прорыт Суэцкий канал.

— О, вы хорошо разбираетесь в этих вопросах!

Чеботарев лишь улыбнулся в ответ.

На судно поднялись цветные солдаты английской армии во главе с белым офицером. Поставив двух часовых внизу у трапа, офицер вместе с боцманом и несколькими солдатами спустился в трюм и вскоре поднялся обратно.

Под дулами солдатских ружей, под крики надсмотрщиков началась погрузка угля в трюмы «Меркурия».

Мухтар с болью в сердце смотрел, как подростки, старики и женщины, подобно длинной цепочке муравьев, несли по трапу на голове корзины с углем. Ссыпав уголь, окутанные черной пылью, они возвращались обратно. Затем началась погрузка мешков с кофе, табаком, сушеной рыбой, финиками и другими товарами.

Люди, взвалив на спину мешки, тяжело дыша, поднимались на палубу и осторожно клали их на доски, по которым они скатывались вниз, в трюм.

Вдруг одна из женщин пошатнулась. Это заметил надсмотрщик.

— Держись, чертова баба! — раздался снизу его грозный голос. — А то сама будешь держать ответ перед хозяином. Молись аллаху!

Женщина, с трудом переводя дыхание, еле слышно произнесла:

— Да, тебе легко там орать… — И опять стала медленно, осторожно подниматься. Было видно, что ей очень тяжело.

— О рабби! О кабиран[20]! Поддержи мои силы, не лишай меня хлеба! — воскликнула женщина.

Взгляды пассажиров были прикованы к несчастной. Не один Мухтар готов был броситься ей на помощь, но это было невозможно: впереди нее шли такие же, как она, согнувшиеся фигуры.

— Говорил же я этой дикой бедуинке, что таскать мешки не женское дело! — орал надсмотрщик, не спуская глаз с трапа. Вдруг женщина зашаталась, едва не упав со своей ношей в море. Но потом, собрав все свои силы, снова сделала неуверенный шаг, второй, третий… Когда она наконец благополучно поднялась на пароход, все вздохнули облегченно.

— Аллах, ты милостив! — громко воскликнул надсмотрщик и снова стал кричать на грузчиков: — Не задерживайтесь! Никакой воды, пить будете после… Поторапливайтесь!

Неожиданно солдаты остановили погрузку. И Мухтар увидел, как пять английских солдат повели куда-то Маркоса и еще двух матросов.

Увидев женщину с тяжелой ношей, Маркос кинулся к ней.

— Назад! — крикнул один из конвоиров.

Но Маркос, не обращая на него внимания, ловко снял со спины арабки мешок с финиками и резким движением сбросил на доску. Мешок скатился в трюм.

Женщина облегченно вздохнула, вытерла пот со лба и горячо поблагодарила моряка.

— Разве таскать тяжести — женская профессия?

— Не упрекай меня, добрый человек, ведь есть-то надо! — сказала она Маркосу, который под конвоем спускался по трапу.

Ни Мухтар, ни мадам Давшан не знали причину ареста Маркоса и его товарищей.

— Может быть, это из-за меня? — волновался мальчик.

— Нет, здесь причины поважнее, — шепнула Давшан.

Погрузка шла почти всю ночь. Мухтар не отходил от борта, все смотрел на берег. Не возвращается ли Маркос с товарищами.

Рано утром, когда заря разлилась по небу, были закопчены разгрузка и погрузка судна. Но Маркос так и не вернулся. Не вернулись и те двое, которых увели вместе с ним.

В порту, как и накануне вечером, было много солдат. Невдалеке стоял огромный крейсер «Леопард» и еще много больших военных судов. Ветер колыхал над ними ненавистные Мухтару, да и не только ему, английские флаги. Мальчик смотрел на эти стальные громады и слал им в душе тысячу проклятий.

— Разве такие добрые, хорошие люди, как дядя Маркос, должны сидеть в тюрьме? — гневно вопрошал он, глядя на военные корабли.

Мухтар боязливо смотрел на незнакомые лица. Он переживал, что ни от кого не может узнать, куда повели его друга. Неожиданно на палубе показался рабочий кухни Ахмед, родом из Каира. Он подошел к Мухтару и новел его вниз на кухню.

— Твой приятель, видимо, уже не вернется на «Меркурий», но мы довезем тебя до Бейрута. А ты не показывайся на палубе, пока мы не дойдем до Джидды. Там на пароход сядут паломники, и тогда все будет в порядке. — Ахмед усадил Мухтара за стол и сытно накормил его, даже угостил чашкой вкусного кофе.

— Возьми лепешку и брынзу. Поднимись к гречанке и не мозоль глаза начальству.

Мухтар послушно покинул кухню.

Когда он вошел к мадам Давшан, она сидела за крохотным столиком и завтракала. Заметив, что мальчик подавлен, она участливо спросила:

— Ну, что же ты теперь будешь делать, ведь нашего общего друга постигла беда.

Мухтар растерялся.

— Маркос открыл мне твою тайну, — проговорила гречанка, пригласив его к столу. — Как же нам с тобой быть? Ведь впереди еще много дней пути.

Она озабоченно смотрела на мальчика.

— Скажу честно, трудную задачу ты поставил перед собой… Очень трудную. — Давшан смотрела на Мухтара и думала: «Кто привил тебе эти мысли? Какое же ты найдешь там счастье, если идет кровопролитная борьба между старым и новым?» — Да, фантазия у тебя богатая, как у писателя…

Из окна каюты хорошо был виден берег. Восходящее солнце окрашивало горы в самые различные цвета — от фиолетового до розового. Рыбацкие лодки, похожие то на челнок, то на разрезанную пополам тыкву, выходили на промысел.

— На Тигре наши рыбаки тоже в таких лодках ловят рыбу, — грустно промолвил Мухтар, не отрывая от окна взгляда.

На многих суденышках развевались самодельные флаги. Одни были красные с большой пятиконечной звездой и серпом луны посередине, другие — зеленые с мечом. Рыбаки пели, играли на флейтах, оживленно жестикулировали в такт музыке.

— Здесь, как и в Карачи, много судов, — заметил мальчик, показывая на причалы.

— Дорогой мой, я четыре месяца здесь жила. Моя бывшая невестка, англичанка, дочь владельца вон той гостиницы… — и, глянув в окно, она показала на почерневшее каменное двухэтажное здание с террасой.

— Почти за восемьдесят лет господства англичане сделали Аден культурным европейским городом. С помощью арабских мастеров англичане создали около двухсот бассейнов.

— И в них всегда есть вода? — изумился Мухтар.

— А как же! Бассейны эти высечены в скалах, дно их покрыто цементом. Вдоль них проложены тротуары, построены гранитные мостики. Некоторые из них окаймлены изразцами и чугунными решетками.

— А купаться в них разрешают?

— Эти бассейны дают жителям питьевую воду. Вода из них идет и в сады, а для купания разве моря недостаточно?!

Мухтар рассмеялся.

В это время по палубе мимо окна прошел Чеботарев.

— Мистер Чеботарев, доброе утро! — остановила его мадам Давшан.

— Что вы сидите в душной каюте, выходите на свежий воздух! — предложил Чеботарев.

— У меня гость, — ласково улыбаясь, ответила женщина, показав на Мухтара. — Ну как, что-нибудь узнали?

— Да, они готовили забастовку в защиту России…

— Как, здесь, в открытом море?

— Не думаю. Видимо, они намечали Афины.

— Кто же выдал этих смельчаков?

— Разве мало ползает по нашей грешной земле гадов?! Думаю, у хозяина есть шпик среди команды… — с сожалением сказал Чеботарев.

— Я вот все думаю: как бы помочь мальчику? — продолжала мадам Давшан.

Чеботарев, бросив беглый взгляд на Мухтара, почесал бородку.

— В обиду не дадим, — сказал он. — Я не знаю, когда и как попаду на родину, а то взял бы его с собой. Но боюсь, что у меня не получится. Я даже толком не знаю, что творится в России. Газеты лгут, сгущают краски…

— Они просто злобствуют.

— Да, вы правы.

— Я верю, премьер Ульянов спасет Россию. Он проводит очень умную политику: земля — тем, кто ее обрабатывает, фабрики и заводы — рабочим, народам — мир. Вы читали его обращение к мусульманам России и Востока? — спросила Давшан.

— Нет, к сожалению, в английских газетах оно не было опубликовано.

— Ленин обращается ко всем угнетенным Востока с призывом поддержать революцию и советскую власть, ибо она несет им свободу и избавление от колониального гнета.

Услышав знакомое имя — Ленин, Мухтар весь обратился в слух. Он ждал, что еще скажет этот русский человек, но Чеботарев очень бегло говорил по-английски, и Мухтар не все понимал.

— Кремль, — продолжал Чеботарев, — заставит признать правительство новой России. Я глубоко в это верю.

— Я тоже, мистер Чеботарев! — живо поддержала его мадам Давшан.

— Слышите! — сказал Мухтар, настороженно прислушиваясь. — Кажется, поднимают трап.

Раздался гудок, и «Меркурий», с шумом разрезая волны, покинул Аден.

— Да, Аден для Англии — второй Гибралтар. Он защищает ее владения в Ост-Индии, а в торговой войне с французами и немцами служит коммерческой базой.

Чеботарев задумчиво смотрел на берег. Он думал о России, которая своей беспримерной борьбой завоевала любовь и уважение честных людей мира. Таких, как Маркос, маленький арабский мальчик, гречанка…

— Меня тревожит судьба Маркоса, — сказал он с грустью. — Я читал в английской газете открытое письмо Чарлза Мэдисона, где он предлагал господину Черчиллю свои услуги в случае создания добровольческой освободительной армии для спасения России от большевиков. Только они могут «спасти» Россию. — Чеботарев громко расхохотался. — Тоже мне вояки — эти англичане! Они могут сражаться в пустыне с безоружными женщинами, но только не с нашими русскими богатырями!

«Меркурий» обогнул остров Перим, грозно ощетинившийся жерлами английских пушек. Время шло, и все больше сужались берега пролива. Наконец пароход миновал Баб-эль-Мандеб, или, как его еще называют арабы, «Ворота слез», и вышел в Красное море. Все сразу почувствовали невыносимый зной и изнуряющую духоту.

В Джидде пароход принял на борт возвращающихся из Мекки паломников и взял курс на Суэц к Порт-Саиду. Присутствие паломников из Турции, Болгарии, России и Сирии было очень кстати для Мухтара. Он затерялся в массе людей.

Ночь не спасала от нестерпимой духоты.

Не в силах уснуть, мальчик сидел часами без движения на палубе.

И вот на седьмой день унылые пустынные берега изменили очертания. Показалась широкая суэцкая бухта и порт Тоуфик. В отдалении вырисовывались цепи Синайских гор. На рейде стояли суда разных стран, ожидая, когда их пропустят в канал. Голландские и американские танкеры шли с нефтью. Английские суда везли джут из Индии, каучук из Малайи, шерсть из Австралии.

Здесь, как и в Адене, у самого Суэца стоял английский крейсер. Орудия его смотрели на город, где дымили английские нефтеперегонные заводы и в огромных цистернах хранилась награбленная арабская и иранская нефть.

Над «Меркурием» развевался британский флаг, судно могло проходить по каналу беспрепятственно.

Пассажиры были бесконечно счастливы, что знойное Красное море осталось далеко позади.

Мухтар прибежал к мадам Давшан и восторженно закричал:

— Госпожа, взгляните, как красиво на берегу!

Мадам Давшан обрадовалась хорошему настроению мальчика. Они вышли на палубу. Действительно, оазис, притаившийся у канала, радовал глаз. Пронизанные ярким светом солнца дали тонули в густой зелени. У самого берега ярко зеленела сочная трава, пестрели цветы. Но тут же рядом в лесочке раскинулись палатки английских солдат…

Вскоре на палубу вышел и Чеботарев. Мадам Давшан заметила, что сегодня он был грустен и словно чем-то озабочен.

— Уж не заболели ли вы, господин Леонид? — спросила она.

— А вы наблюдательны, — улыбнулся Чеботарев.

— Да, сегодня вы совсем не такой, каким я привыкла вас видеть.

Мухтар, улучив минутку, когда взрослые замолчали, бойко произнес:

— Здравствуйте!

— А, Мухтар, здравствуй, прости, малыш, я тебя не заметил, — ответил он по-русски.

Мальчик ничего не понял, кроме приветствия.

Чеботарев повторил фразу по-английски. Мухтар смутился. «Что он извиняется? — подумал он. — Ведь ничего особенного не произошло».

Мадам Давшан в свою очередь была удивлена.

— Ты знаешь русские слова? — с изумлением спросила она.

— Да, он кое-что выучил за эти дни, — пояснил Чеботарев.

— А что именно?

Чеботарев посмотрел на Мухтара:

— А ну-ка, скажи что-нибудь по-русски!

Мухтар торопливо начал:

— Здрафствуйте, добрай утрай, спасиба, харашоу, — быстро повторив несколько выученных слов, мальчик достал из кармана сорочки листок, на котором рукой Чеботарева было написано латинскими буквами более ста слов.

«Ну что ж, если ему улыбнется судьба и он попадет в Россию, на первых порах хоть сумеет объяснить, кто он и откуда», — подумала Давшан и похвалила его за успехи.

— Вы очень добры к нему, знание языка чужого народа поможет ему овладеть и его сердцем, — обратилась она к Чеботареву.

Ветер донес густой запах нефти. «Меркурий» быстро шел к каналу. Ему предстояло пройти озеро, затем небольшой участок капала и через озеро Тимсах у курортного города Исмаила войти в главную артерию канала, ведущую в Порт-Саид.

— Россия тоже богата нефтью, — сказала Давшан.

— Англичане и туда хотят протянуть свои руки, — заметил Чеботарев, — по, думаю, им это не удастся.

Мухтар не старался вникнуть в суть их разговора. Вдоль левого берега мчался белый пассажирский поезд, верхом на ослах торопились феллахи, куда-то вышагивали одногорбые верблюды, навьюченные домашним скарбом и детишками.

— Бедный, многострадальный народ, — с тяжелым вздохом произнес Чеботарев, показывая на берег, — под чьим только гнетом он не был — многовековое иго турецких султанов, а сейчас их место заняли английские лорды, французские маркизы…

— Да, не зря же говорят: «Араб — сын терпения!» — согласилась с ним Давшан. — Посмотрите… Вот вам и двадцатый век!

По каналу, выбиваясь из последних сил, задыхаясь от тяжести и жажды, темнокожие люди тянули канатами баржи, сиротливо жались к берегу жалкие шаланды с заплатанными парусами.

Караван судов подошел наконец к мосту, соединяющему оба берега. У моста стояли пушки.

— Сэр, а зачем тут пушки? — обратился Мухтар к Чеботареву.

— Англичане боятся вас, — шепнул тот.

Мухтар непонимающе моргал глазами.

— Да, да, вас, арабов… Видишь этих аскеров? — спросил он, показав на египетских королевских пограничников.

— Вижу.

— Так вот, если собрать всех хороших, честных, любящих свой народ и свою родину солдат, вскоре и духу англичан не было бы ни в Адене, ни в Порт-Саиде.

— И в Багдаде тоже, — лукаво улыбаясь, добавил Мухтар.

— Скоро мы будем в Порт-Саиде? — спросила мадам Давшан.

— Во второй половине дня, часам к трем.

— Так поздно?

— От Суэца до Порт-Саида по каналу сто шестьдесят одна миля водного пути, — пояснил Чеботарев. — Наше корыто делает восемь — десять миль в час, и в портах мы стоим дольше, чем положено, так что к семнадцати часам мы прибудем к воротам Средиземного моря. Канал настолько узок, что двигаться по нему можно лишь черепашьим шагом…

— А там мы долго простоим?

— Не меньше суток.

— О, это великолепно! — обрадовалась мадам Давшая. — Значит, мы сможем полюбоваться городом.

— Я с удовольствием буду вашим гидом, — ответил Чеботарев.

Мухтар узнал, что компания берет пошлину не только с каждой тонны груза, но и с каждого пассажира. «Как же я заплачу налог?» — волновался мальчик. И чем ближе они были к контрольно-пропускному пункту Порт-Саида, тем больше возрастала его тревога.

Наконец он решился спросить об этом своих друзей.

— Я заплачу за тебя, — сказал Чеботарев.

— Нет, деньги-то у меня есть, — поспешно возразил мальчик. — Но я боюсь, что они спросят у меня документы, а у меня… — и он так комично передернул плечами, что Давшан с Чеботаревым расхохотались.

— Да, братец, акционеры получают от вашего канала, — Чеботарев сделал особое ударение на слове «вашего», — огромный доход… За те десять лет, что его строили, здесь погибло от изнурительного труда и болезней свыше двадцати тысяч арабских рабочих и феллахов. Так что здешний цемент замешен не только на воде, но и на крови египтян. Скажу еще больше: около двух тысяч лет тому назад египтяне соорудили судоходный канал, соединивший Нил с Красным морем, который по приказу халифа Мансура, одного из завоевателей Египта, был засыпан.

— Засыпан? — в ужасе воскликнула Давшан.

— Да, засыпан и заброшен: Мансур считал, что, во-первых, канал подрывает посредническую роль Багдада — столицы Арабского халифата — в торговле между Востоком и Европой, а во-вторых, нельзя допускать, чтобы суда христиан подходили к аравийским берегам этим водным путем. Ведь там Мекка и Медина — святыни мусульман! — Помолчав, Чеботарев развил мысль дальше: — Наполеон, захватив Египет, тоже хотел провести капал через Суэцкий перешеек, чтобы вывести свой флот в Индийский океан, а там в Индию и Китай.

Караван судов был еще далеко от Порт-Саида, когда стемнело и наступила ночь. Звездочками засветились сигнальные огни. В ночной мгле они казались огнями сказочного таинственного царства. Спокойно и величаво, словно черные лебеди, медленно плыли одно за другим суда. Лучи прожекторов создавали завораживающую игру света и теней на черной, точно застывшей воде. На западном берегу вспыхивали и гасли красные огни сигнальных буев, на восточном — ярко сиял зеленый свет маяка.

Суда вошли в бухту.

На палубе все пришло в движение. Пассажиры, ехавшие до Порт-Саида, приготовились к высадке.

— Ты не волнуйся, — успокаивал Чеботарев мальчика. — Все будет хорошо!

«Скорей бы уйти из Порт-Саида!» — думал Мухтар. Он был в нерешительности: то ли вернуться в каюту мадам Давшан, то ли остаться на палубе. Ведь скоро появятся таможенники.

— Держи, это тебе на ужин, — с улыбкой сказал Ахмед, протягивая ему хлеб и фрукты. — Мы ночуем здесь, а завтра утром возьмем курс на Бейрут. Послезавтра будем там, так что потерпи еще немного.

Радости Мухтара не было предела. «Неужели послезавтра я буду в Бейруте?!» Словно там, в Бейруте, должен наступить конец всем его страданиям.

Караван подошел к Северным воротам канала, и суда одно за другим причаливали к берегу. Город неторопливо, словно нехотя, готовился ко сну после тяжелого трудового дня. В свете прожекторов отчетливо виднелись дома с плоскими крышами, складские помещения, огромные суда и маленькие суденышки, сотни рыбацких лодочек.

Как только «Меркурий» пришвартовался, на борт поднялись таможенные чиновники и полисмены. Проверив судовые книги, списки товаров, находящихся в трюме, они внимательно осмотрели каюты матросов, обыскали самих моряков.

— Пассажиры, следующие до Порт-Саида, могут сойти на берег, — разрешил полицейский офицер, — а тем, кто следует до Бейрута и дальше, рекомендуем воздержаться. В городе неспокойно!

На аравийском и африканском берегах раскинулись тысячи крохотных светящихся пирамид. Это были палатки английских солдат.

— Да, видимо, ожидаются политические волнения, если так тщательно проверяют пароходы и матросов, — сказал Чеботарев. — Англичане мобилизовали более полумиллиона египтян. Многие из них уже сложили голову, когда турки пытались прорваться к Суэцкому каналу.

— Вы, сэр, знаете толк в политике, — заметила Давшан. — Даже страшно делается от ваших слов.

Чеботарев от души расхохотался. Он взял руку Давшая, поцеловал ее и, словно желая успокоить гречанку, сказал:

— Нет, я не политик, я просто регулярно читаю газеты, слежу за событиями. — Он понизил голос. — Знаете, мадам Давшая, в последнее время англичане стали беззастенчивыми грабителями. Они конфискуют у феллахов для своей армии продовольствие и скот, насильственно заставляют их сдавать хлопок по низким ценам. Англия распустила законодательное собрание Египта и превратила страну в протекторат. И, разумеется, все недовольство, накопившееся за годы войны, теперь выливается наружу. Конечно, революция в Петрограде и обращение Ленина к народам Востока явились катализатором социального взрыва, да и не только здесь, а во всем мире, даже на ваших Балканах.

Давшан, Чеботарев и Мухтар, как и все пассажиры, не рискнули выйти в город. С палубы они видели, как пассажиров с темной кожей тщательно обыскивал английский военный патруль и только потом их выпускали в город.

Вскоре началась разгрузка. На рассвете «Меркурий» снова тронулся в путь.

Дорога всегда сближает людей. Мадам Давшан за эти дни подружилась с Чеботаревым. Время для них летело почти незаметно. Она с увлечением слушала рассказы Чеботарева. Вот и сегодня они засиделись допоздна, и Чеботарев рассказывал ей о том, как пышно описывали современники день 17 ноября 1869 года, когда французская яхта «Орел» с английской королевой Евгенией на борту впервые вспенила воды канала.

Заметив, с каким вниманием слушает его мадам Давшая, он рассказал еще одну подробность.

— А вы знаете, что написано на постаменте памятника Фердинанду Лессепсу[21], сопровождавшему королеву? Там красуется весьма примечательная надпись на латыни: «Открыть землю всем народам!»

Он закурил. Некоторое время они сидели молча. Потом Чеботарев тихо проговорил:

— Эти белые господа проложили путь не для народов, а для новых грабежей в азиатских странах.

Давшан крепко пожала ему руку:

— Люблю бунтарей! Решительно люблю!

Тепло взглянув на нее, Чеботарев ничего не ответил. Но про себя подумал: «Сын твой, должно быть, тоже бунтарь, если оставил жену, которая хотела превратить его в безропотную скотину».

Наступило утро. День выдался солнечный и безветренный.

«Меркурий» медленно приближался к Средиземному морю, пройдя между восточным и западным волнорезами, глубоко вдававшимися в море и защищающими гавань от ветров.

Мухтар, кажется, больше всех радовался выходу в открытое море. Теперь впереди — Бейрут.

Почти целый день мальчик провел то у мадам Давшан, то у Чеботарева. Ведь утром он должен навсегда с ними расстаться.

— Ты задумал трудное дело, — сказал ему Чеботарев, — но я не буду тебя отговаривать. Посоветую только одно: никому не говори о своем намерении. Слышишь, никому! Будь нем как рыба и свои мысли храни только в себе. Тогда ты действительно доберешься до России, а может быть, и до Ленина… Россия — страна добрых людей… Они готовы прийти на помощь всем угнетенным. А сейчас иди спать!

Мальчик молча вышел.

И вот последняя ночь на пароходе прошла. Наступил рассвет. Мухтар встретил его на палубе. Восходящее солнце окрасило воду в алый цвет. Вода блестела и переливалась. С каждой минутой все яснее и отчетливее виднелась панорама Бейрута. Волнение Мухтара возрастало. Ему не верилось, что он уже у берегов земли, откуда начнется последний этап его пути.

Мухтар стоял рядом с мадам Давшан и Чеботаревым.

«Меркурий», медленно рассекая гладкую поверхность воды, тихо входил в порт. Здесь, как и во всех портах мира, собралось множество больших и малых судов, парусных лодок и катеров. Наконец раздались гудки — «Меркурий» просил разрешения причалить.

— Бейрут! Бейрут! — засуетились пассажиры.

В Бейрутском порту, как и в Карачи, было много иностранных солдат. По пристани бегали юркие портовые чиновники, на эстакаде толпилась праздная публика. В толпе сновали продавцы цветов, пронзительными голосами расхваливая свой благоухающий товар. Пароход пришвартовался у причала. Подали трап, и пассажиры начали спускаться на пристань.

Кто-то тронул Мухтара за локоть. От неожиданности мальчик вздрогнул и побледнел. Увидев, что это повар, Мухтар успокоился.

— Идем со мной! — сказал повар. — Я провожу тебя на берег.

Мухтар поднял глаза на мадам Давшан и Чеботарева. В них было все: и боль расставания, и благодарность, и радость.

— Ну, желаю удачи! — ласково сказал Чеботарев и обнял мальчика. — Иди… путь твой далек. Будь стойким!

— Спасиба! Спасиба! — с трудом выговаривая слова, ответил Мухтар по-русски.

Чеботарев порывисто прижал мальчика к груди. Мухтар простился с мадам Давшан и быстро пошел вслед за поваром. Они спустились в кухню.

— На, бери вот это! — скомандовал повар, лукаво подмигивая Мухтару. — И иди за мной.

Мухтар послушно взял корзину и последовал за поваром, облаченным в белый фартук и круглую поварскую шапочку.

Пробиваясь к выходу, повар все время что-то кричал, расталкивая столпившихся на палубе пассажиров. Он старался отвлечь внимание боцмана. Смело проходя мимо портовых чиновников, повар что-то буркнул им по-английски и, взяв Мухтара за руку, прошел с пустой корзиной вперед.

На берегу повар подошел к продавцам фруктов.

— Лимоны, розы, — обступив их плотным кольцом, шумно предлагали свой товар продавцы.

Подошла минута расставания.

— Я знаю, у тебя здесь никого нет, — сказал Ахмед. С минуту они молча смотрели друг на друга. На ум не приходили нужные слова. Заставив себя улыбнуться, моряк продолжал: — В Бейруте тебе все же будет легче, чем в Карачи. Здесь понимают твой родной язык. — И, подняв корзину, наполненную всякой всячиной, медленно вернулся на судно.

Затерявшись в толпе, Мухтар ждал отхода «Меркурия».

Вокруг галдели продавцы:

— Хейрам[22]! Хейрам! Холодный, вкусный хейрам на льду! Шербет! Кому шербет?! — разносился напевный призыв продавца прохладительных напитков.

— Лепешки! Лепешки! Сдобные лепешки!

— Розы! Бейрутские розы! — перебивая друг друга, тонкими голосами выкрикивали маленькие турчанки-цветочницы.

Под этот шум и крики суетливых чаек пароход отчалил. Чеботарев и Давшан долго стояли у борта и глядели на берег. Они не видели Мухтара, но он видел их.

«Меркурий» все дальше уходил от берега, а Мухтар не отрываясь смотрел ему вслед.

Его сердце было переполнено благодарностью. «Нет, добрый русский человек, я никому не скажу о своей заветной мечте», — отвечал он мысленно Чеботареву, и это прозвучало клятвой.