Тёмные Воды. Зимний апокалипсис

Глава вторая

Егор с Машей нашему возвращению обрадовались. Я понимал, что теперь мы здесь надолго, если не навсегда: дороги забиты, выехать на них невозможно, да если бы и выехали, движение крайне медленное. Через какое-то время трассы освободятся, но к тому времени не останется топлива на заправках, да и сами заправки перестанут существовать. У меня осталось бензина меньше, чем на сотню километров, а до Полян триста-триста пятьдесят. Значит, следовало думать о том, как устроиться здесь.

Дом был крепкий, в два кирпича, окна большие, двухкамерные. Была своя мини-котельная на угле. Угля было много, кроме того, я рассчитывал, что котёл можно греть не только углем, но и дровами, а дрова можно было привезти из Каюжного.

Я надеялся, что у меня есть минимум месяц до наступления морозов. За это время следовало создать запасы еды. Ещё я хотел перестать греть ненужный нам второй этаж, а для этого было необходимо отгородить его в районе лестницы. В этом случае пространство второго этажа служило бы дополнительной термической камерой и при наступлении морозов помогло бы сохранить тепло.

Плохо было то, что в нашем маленьком сообществе у меня не было помощника по части столярно-слесарно-строительных работ. Я и сам умел далеко не всё, а Егор, кажется, не умел ничего вообще. На женщин и детей тоже рассчитывать не приходилось. К счастью, оказалось, что Люся вполне сносно управляется с рулём. Поэтому уже назавтра я распорядился ей и Егору объехать округу, посмотреть, какие магазины, аптеки закрылись и что в них осталось из еды, лекарств и полезных материалов. Всё найденное они должны были везти к нам.

Провизии в погребе было с расчётом на зимовку двенадцати человек. Там было много консервированных овощей и грибов, картошки, яблок, аккуратно переложенных бумагой, и даже вяленое мясо.

Пока Люся с Егором ездили, я решил забить дверь, точнее, люк на второй этаж. На втором этаже я нашёл большую кладовку, а в ней листы ДСП и гипсокартона. Между ними я выбрал оба, решив положить потолок в два слоя: верхний из гипсокартона, а нижний сантиметрах в десяти-пятнадцати — из ДСП.

Однако главной проблемой были окна первого этажа: они были слишком большими и, хотя стеклопакеты были двухкамерными, потери тепла через них были бы значительными. Я решил, во-первых, соорудить в проёмах ещё один слой из оргстекла, которое имелось в наличии на теплице во дворе, а во-вторых, обшить верхние половины окон гипсокартоном.

Окна заняли у меня полдня, затем я переключился на потолок. Прежде всего, следовало вынести со второго этажа то, что могло бы нам пригодиться, а пригодиться могло всё. Сектантская община имела неплохое хозяйство: я нашёл среди инструментов даже «болгарку», только вот проку от неё не было, так как именно тогда, когда я закончил с окнами, вырубилось электроснабжение. Это означало, что уже на третий день после объявления новостей о грядущем армагеддоне, государство прекратило существование.

Ни одна армия мира не смогла бы сделать то, что сделала одна чёртова звезда, находящаяся от нас на расстоянии не меньше светового года, подумал я и взялся за ручную ножовку.

Работая, я спросил у Маши, где у их общины свечи, и сколько их имеется в наличии. Оказалось, что их конфессия свечи не ставит, поэтому их оказалось всего около трёх десятков — обычных парафиновых свечей, которые имеются в каждом доме. Эта новость меня несколько озадачила, потому что теперь предстояло думать ещё и о том, чем освещать наш дом.

— Свечи есть у кафоликов, — сказала Маша. — Тут в паре километров храм, можно к ним съездить.

Я хотел тут же позвонить Люсе и сказать, чтобы они заехали в этот храм, однако сотовая связь уже не работала, и от моего смартфона теперь пользы было меньше, чем от гаечного ключа.

Часам к семи Люся с Егором вернулись. Они привезли не меньше пары центнеров разной провизии: мясных и рыбных консервов, очень много макаронов и круп, сахар, шоколад, соки и даже водку с вином. Мой бедный автомобильчик был загружен так, что я удивился, как он сюда доехал.

— Основную часть мы взяли буквально в пяти километрах отсюда, — пояснила Люся. — Там стоит будка, забитая всякой всячиной. Правда, в ней полно ненужного барахла, вроде жвачек и курева. Но и продуктов очень много. Похоже, это какой-то мини-склад для развоза продуктов по окрестностям. Мы его ещё утром заприметили, но сразу грузиться не стали, объехали деревни с той стороны и загрузились на обратном пути.

— Где-то пусто, а где-то люди живут, — сказал Егор. — Воровать у них нельзя, Бог накажет. Им тоже пригодится. А это, можно сказать, ничьё…

— Завтра ещё съездим, заберём остатки, — сказала Люся.

— И ещё нужно будет съездить к кафоликам, — сказала Маша. — Свечек купить… — Маша всё ещё жила старым временем.

— Да, и в храм я поеду с вами, — сказал я. — Там и кроме свечей наверняка найдётся полезное.

После ужина мы принялись выносить вещи со второго этажа. Там было четыре комнаты плюс кладовка. Запасливый сектантский завхоз держал там два пятидесятилитровых баллона с газом. Непонятно было только, зачем он затаскивал их на второй этаж: то ли держал подальше от котельной, то ли ещё с какими-то целями…

Как бы там ни было, баллоны мы тоже спустили вниз, и один из них я вынес в сарай во дворе, а второй сразу же подключил к газовой плите — теперь можно было готовить дома, а не на костре. Я не очень хорошо представлял себе, на сколько может хватить нам этих двух баллонов, но надеялся, что хотя бы год у нас с газом проблем не будет. Маша с Люсей смотрели на меня как на волшебника Изумрудного города. А Люся ещё как-то. Или мне показалось?

За всеми этими делами наступила полночь, и мы улеглись спать, причём, я остался внизу, куда были спущены два удобных дивана со второго этажа, а остальные ушли на второй этаж, где в комнатах ещё оставалась кое-какая мебель.

Я долго не мог уснуть, меня одолевали мысли обо всём на свете. Стас, Немезида, висевшая за окном, устройство будущего быта… Пришло в голову, что на первом этаже нет отдельных комнат, а, значит, нам придётся их сооружать.

Немезида всю ночь светила в окно красноватым светом, вызывая беспокойство и тревогу. В голове всё время крутилась строка «упала с неба большая звезда»… я не помнил, что там дальше, знал только, что это слова из какой-то библейской книги, вроде, из «Апокалипсиса». В конце концов, я встал и нащупал на подоконнике Библию. Так же наощупь, спотыкаясь о вещи, разложенные на полу, дошёл до стола, взял стакан, поставил в него свечку, лежавшую здесь же, и зажёг. Я начал листать Библию, в которой совсем не ориентировался, потому что раньше никогда её не открывал. Меня удивил её объём: она оказалась примерно вдвое тоньше, чем я ожидал. «Возможно, какой-то сокращённый вариант», — подумал я.

Я переворачивал страницы и вглядывался в строки. «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит», — прочитал я и подумал: «А взойдёт ли оно завтра или через полгода? Где мы вообще будем через полгода? Что с нами станет?».

Затем взгляд снова упал на освещённые свечой страницы: «время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное». И снова я подумал, что сажать нам нынче будет нечего и негде. Автор этой книги жил своим временем. Разве мог он знать, что когда-то божественным или дьявольским промыслом Земля будет оторвана от того Солнца, которое светило и ему, и мне? «Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце». Я никогда об этом не задумывался, присутствие Солнца в небе было столь же естественным, как зимняя стужа и летняя жара, как смена времён года, как взаимный магнетизм между женщиной и мужчиной. Неужели теперь у нас будет только зима и мороз и с каждым днём всё меньше Солнца? Надеюсь, хоть магнетизм останется, мелькнула мысль, и тут я услышал шорох. Оглянулся и увидел в свете свечи тень, приближающуюся ко мне со стороны лестницы. «Что — тоже не спится?» — подумал я, понимая, что притянуть могло только Люсю.

И встал ей навстречу.

* * *

…Разбудила нас Маша, которая в восемь утра пришла готовить завтрак. Следом за ней спустился и Егор. Я накануне не догадался отгородиться чем-нибудь и теперь сквозь полуоткрытые глаза наблюдал неодобрительные взгляды, которые бросал на нас с Люсей Егор. В общем, он был, конечно, прав: вот-вот встанут дети, а тут едва знакомые тётка с дядькой в одной постели.

Я встал и пошёл на улицу поливаться водой из колодца. День выдался ясный, но дул холодный ветер с востока. Минут пятнадцать я делал зарядку, затем вылил на себя ведро воды и, весь мокрый, забежал к дом. Люся уже встала, умылась над раковиной из ведра с водой и теперь, непричёсанная, суетилась с Машей у плиты. Увидев меня, она отвернулась и умчалась на второй этаж.

— Ну что, — обратился я к Егору. — Давай второй этаж дочистим? Или пару комнат пока оставим до холодов?

— Я думаю, нужно оставить, — согласился Егор. — У вас вон, смотрю, семья намечается… нужно отдельное помещение, да и мы всё ж с отношениями… нужно место для уединения.

Я отметил его тактичность. Семья… я даже не думал о происшедшем в таком контексте. А что будет считаться семьёй на этой новой Земле? Почему-то подумалось о каменном веке. Нёс тогда мужчина ответственность за свою женщину и детей? Вообще — как мы теперь устроимся? На какое-то время мы обеспечены, но когда-нибудь наши запасы закончатся, и как тогда жить?

— Значит, оставим, — вслух сказал я.

Люся занималась своей причёской. Я поднялся и объяснил ей, что жить мы пока будем здесь, надо выбрать комнату. Люся смутилась или сделала вид и сказала, что хочет жить в самой дальней по коридору. Мы с Егором тут же перенесли туда мебель, которая приглянулась Люсе и оставили её устраивать уют, а сами спустились вниз. Маша уже начала готовить обед, Вася с Сюзанной, как ни в чём не бывало, играли в обычные детские игры. Глядя на них, я порадовался детской беззаботности и уверенности в том, что взрослые решат любые проблемы.

Следующие две недели мы занимались строительством: примерно половину зала первого этажа разделили на три комнаты, куда планировали переезжать с наступлением морозов. На чердаке нашлась обрезная доска и бруски, из которых я и соорудил стены под потолок.

Деревни обезлюдели уже к середине августа, люди увозили с собой только самое необходимое, поэтому мы забили свои кладовки и погреб самыми разными продуктами, вплоть до вяленой рыбы. Лет на пять нашей «коммуналке» смерть от голода не грозила. Что мы будем делать дальше, когда закончится эта еда, я не знал, и мысли эти ввергали меня в депрессию, поэтому я гнал их от себя. Люся попыталась было обсудить будущее, но я промолчал, а Егор открыл свою Библию и прочитал:

— «И снова спросил я: Господи, что будет с небом, Солнцем, Луною и звёздами?» — Егор поднял на нас глаза и, перевернув страницу, продолжил, — «И когда снимет он первую печать, падут звёзды с небес от края до края. А когда снимет вторую печать, сокроется Луна, и не будет в ней света. А когда снимет третью печать, угаснет свет Солнца, и не станет света на земле. А когда снимет четвёртую печать, уничтожатся небеса, и будет воздух неустроенный… А когда снимет пятую печать, разверзнется земля и откроются все места судные по всей земле. А когда снимет шестую печать, исчезнет половина моря. Когда же снимет седьмую печать, откроется ад».

Егор закрыл книгу и торжествующе посмотрел на Люсю.

— Хороша перспективка, — ответила она на его какую-то даже радость. — Не будет света, уничтожатся небеса, с воздухом проблемы… и, в конце концов, ад.

Егор молча кивал головой и улыбался улыбкой маньяка, предвкушавшего предстоящие ужасы.

— Надеюсь, что это всё окажется враньём, — грустно сказала Люся.

— Враньё или не враньё, — сказал я, обняв её за плечи, — а отчаиваться нечего. Как устроимся, так и проживём. А про свет интересно, света-то будет мало. Это что за книга? — обратился я к Егору.

— Откровение Иоанна Богослова, — ответил тот.

— Апокалипсис? — спросил я.

Егор недоумённо посмотрел на меня и ничего не сказал. Я подумал, что ляпнул какую-то бестактность и промолчал тоже.

В Каюжном было несколько коров, но, хотя мы могли обогревать своё жилище в течение нескольких лет, для тёплого хлева у нас не было помещения. Однако коров мы пригнали к нам поближе и, пока они паслись неподалёку на лугу, Маша каждый день ходила их доить, научила и Люсю. Поэтому молока у нас было полно, и Маша делала из него творог, сметану и масло. С наступлением холодов мы планировали забить бедных животных, которые всё равно были обречены на смерть и обеспечить себя на какое-то время мясом.

Бензин у нас закончился, и теперь моя машина была, в общем-то, бесполезна. И мы сами оказались привязанными к месту — дальше, чем на семь-восемь километров от дома удаляться не могли. Всей компанией мы несколько раз ходили в лесок километрах в пяти и собирали грибы. Была мысль наловить и рыбы, но от неё мы отказались, когда из Каюжного привезли килограммов десять этого добра.

Печально было то, что я оказался окончательно отрезанным от Стаса и Иваныча. Стас изначально сидел в Полянах без связи, Иванычу я пару раз пытался дозвониться, пока мобильная связь работала, но безуспешно. Уехать я больше никуда не мог: до трассы, где существовала призрачная возможность разжиться бензинчиком, было километров пятнадцать. Но в двадцатых числах августа, копаясь на чердаке, я наткнулся на велосипед. Велик был видавший виды, ещё советских времён, что-то, вроде «Суры» или «Урала». Колёса изогнулись в восьмёрки, кое-где не было спиц, руль вообще валялся отдельно, я даже не сразу его нашёл.

И всё-таки это был велосипед, какое-никакое транспортное средство. Если его отремонтировать, то реально было доехать не только до трассы, но, наверное, и до Полян. Поэтому я спустил его вниз и оттащил в котельную — там было достаточно места, чтобы осмотреть и выяснить масштаб поломок.

Порывшись в кладовках, я обнаружил кое-какие возможности для ремонта. В частности, там было ещё одно колесо, находящееся в явном родстве с поломанными. Выглядело оно ещё страшнее, но имело почти все спицы. И ближайшие полтора дня у меня ушли на ремонт велосипеда. В итоге получилось неплохо, я даже смазал все узлы солидолом. Проблема была с рулём — мне так и не удалось его надёжно закрепить, поэтому при резких поворотах он прокручивался, ну и вообще был недостаточно послушным.

Полевые испытания показали, что при любой тряске руль быстро сворачивался, но, в целом, велосипед ехал.

По ночам было уже ощутимо ниже нуля, днём — не выше плюс десяти. Поэтому если и можно было предпринять поездку на велосипеде куда-нибудь, то как раз сейчас — через неделю уже наверняка выпадет снег. Поэтому я запланировал поездку на шоссе на следующий день.

Дул пронизывающий ветер, но у меня был комплект одежды, которую я покупал для зимней рыбалки. Обошлась она мне недёшево, но это была одежда с уникальными термозащитными свойствами. У зимней куртки декларировалась, например, защита от морозов до минус двухсот градусов. Проверить это у меня, разумеется, возможности не было, но при минус тридцати в ней было вполне комфортно: куртка не была громоздкой, а согревала как батарея отопления.

В том же комплекте была лёгкая ветровка. Никакой ветер не продувал эту ткань, а в паре со свитером я ощущал себя хорошо защищённым при холодах до минус десяти.

Вот эти свитер с ветровкой я и выбрал для своего турне. Выехал сразу после завтрака, в начале десятого утра и рассчитывал за час добраться до трассы. К багажнику я ещё вечером надёжно прикрутил две двадцатилитровые канистры из своего багажника.

Доехал я быстро, несмотря на проблемы с рулём. В Каюжном на меня напали полтора десятка брошенных собак, которые всей сворой гнались за мной до конца деревни, причём, два пса даже попытались меня укусить. Мне пришлось отбиваться от них буквально пинками, и я пожалел, что не взял «вальтер». Уже проехав деревню, я подумал, что вскоре они оголодают и будут представлять для нас опасность.

Перед самым выездом на шоссе на какое-то мгновение у меня словно помутилось сознание. Перед глазами поплыло, и я с трудом удержался на велосипеде, впрочем, чтобы не упасть, пришлось остановиться. Лет десять назад со мной было такое в сильную жару, когда мне стало плохо после того, как я окунулся в тёплом озере. Тогда у меня резко упало давление, и несколько часов я провёл в полузабытьи. Сейчас возникло похожее ощущение, но длилось оно секунду или около того. Убедившись, что голова не кружится, я слез с велосипеда и вышел на шоссе, ведя его в руках.

На шоссе было безлюдно, но тут и там стояли разгромленные автомобили, кое-где на дороге и в машинах лежали трупы — преимущественно мужские и пожилых женщин. Здесь явно отметилась какая-то банда отморозков. Молодых девушек бандиты, вероятно, с понятными целями оставляли в живых. Я ходил между автомобилей и с негодованием взирал на последствия бесчинств. Бандитов, похоже, не очень интересовала еда или топливо, как это принято показывать в фильмах про постапокалипсис. Люди этих моральных устоев всю жизнь жили одним днём, продолжали жить так и сейчас. Поэтому всё, что их интересовало — это секс и выпивка. Магазины вдоль шоссе были тоже разорены, но кое-что в них ещё осталось. Например, практически не было крепких напитков, вроде водки и коньяка, а вина было много.

Те, кто устроил эту бойню на шоссе, наверняка ошивались где-то поблизости, и я решил не искать АЗС, повышая вероятность встречи с негодяями, а наполнил обе канистры из баков брошенных автомобилей. Сливая бензин, я подумал, что могу просто воспользоваться одним из автомобилей, чтобы вернуться домой.

Я увидел стоявший на обочине микроавтобус, убедился, что он на ходу и заправлен. Пришлось вынести оттуда тела двух убитых мужчин, из которых один был застрелен, а у второго проломлен череп. Судя по разбросанным в салоне вещам, среди пассажиров были и женщины.

Я подогнал микроавтобус к ближайшему магазинчику и начал загружать в салон коробки с продуктами. Прошло с полчаса, когда метрах в ста пятидесяти появилась группа мужчин, быстро приближавшихся ко мне.

Я заметил их, когда выходил из магазина с очередным ящиком. Мужчины были вооружены, и в их намерениях сомневаться не приходилось. Я не стал возиться с ящиком, мгновенно запрыгнул в кабину и дал по газам. Мне здорово помогло то, что я не стал глушить мотор. Однако разворачиваться на изрядно заставленной трассе я не мог, поэтому ехал навстречу нападающим. Как мог резво постарался я проскочить мимо них, лавируя между стоящими тут и там машинами и объезжая лежащие тела. Но быстро ехать не получалось, поэтому несколько нападавших успели прицелиться и выстрелить в моём направлении. Одна пуля даже прошила в салоне боковые стёкла.

Когда я притормозил, объезжая сгоревший автомобиль, один из бандитов подбежал к моей машине. Ухватившись за ручку, он повис на подножке и полез в кабину. Чисто инстинктивно я совершил манёвр, ударив его о корпус следующей машины. Однако он, похоже, был под кайфом и как будто не заметил удара, от которого его едва не сплющило. Негодяй продолжал цепляться за дверь и даже просунул руку в приоткрытое стекло, пытаясь открыть дверцу изнутри. Я ударил его по руке первым попавшимся предметом — это была какая-то железяка, валявшаяся на пассажирском сиденьи, — но он, как терминатор, продолжал тянуться к ручке, добрался до неё, замок щёлкнул, и бандит начал открывать дверь, одновременно повисая на ней. Я сделал ещё вираж, но только помог ему — дверь дёрнулась наружу, и бандит, удерживаясь на ней, закинул ногу, чтобы пролезть в кабину. В этот момент передо мной оказалось открытое пространство длиной метров в сто, я резко газанул, набирая скорость, и буквально на последних метрах этого участка жёстко затормозил, в результате чего нападавший не удержался и, отлетев вперёд на несколько метров, упал на мостовую прямо мне под колёса. При всём желании, остановить машину я не мог… раздался хруст под правым колесом, затем салон качнулся, переваливая через некую преграду, и я, не останавливаясь, погнал вперёд, оставляя в зеркале заднего вида кровавую кашу, расползавшуюся на шоссе.

Остальные мародёры, убедившись, что я недосягаем, прекратили преследование.

На всякий случай, я продолжал ехать в неизвестном направлении ещё минут десять, затем съехал на обочину и вышел из машины, чтобы осмотреть повреждения. Их, кроме простреленных стёкол, не оказалось, но, увидев правое переднее колесо, я испытал рвотные позывы — на нём были явные следы содержимого черепной коробки, а заднее колесо было испачкано кровью.

Возвращаться по трассе, где хозяйничала банда, было опасно, но местность я знал плохо. Не было у меня и карты, по которой я мог бы сориентироваться. Но бензина было полбака да ещё сорок литров в канистрах. Я легко доехал бы на этом бензине до самых Полян, и такая мысль у меня промелькнула. Однако бросить здесь беспомощных Люсю, Егора, Машу и двух детей, означало обречь их на смерть. После такого предательства жить мне стало бы очень некомфортно. Поэтому я сел за руль и медленно поехал вперёд в поисках поворота налево, который помог бы мне вернуться в Каюжное, совершив круг.

Проехав таким образом ещё километров пять, я такой поворот нашёл. На указателе было написано «Поморино, 5» и, проехав несколько километров по асфальту, я оказался в деревушке. Деревня была маленькой, вроде Полян, и, похоже, давно заброшенной. Об этом говорили покосившиеся избушки с забитыми досками окнами и многолетней пылью на них. Проехав половину деревни, я заметил домик, который выбивался из этого ряда — он был чистым и опрятным, как будто его только что отмыли с порошком. Я остановился возле него и постучал в окно. Что-то за ним рванулось в глубь комнаты. Тогда я толкнул калитку и вошёл во двор. Прямо передо мной было крыльцо, выкрашенное, как и забор, в коричневый цвет, я поднялся на него и хотел постучать в дверь, но, прикоснувшись, почувствовал её податливость и, толкнув, открыл. В тёмном коридоре я наткнулся на вторую дверь, которая тоже легко распахнулась.

— Хозяева, можно? — крикнул я, просунув в дверь голову.

Ответа не последовало, и я прошёл в дом. Прямо передо мной была кухня. Направо — чулан. Налево вёл узкий и тёмный коридор, распахивавшийся комнатами направо и налево. В конце коридора была запертая дверь.

Заглянув поочередно во все комнаты, кроме запертой, я убедился, что все помещения имеют вид совершенно обжитой, но не обнаружил в них ни единой души. Впрочем, одну всё же обнаружил: откуда-то выскочил чернющий котёнок с ярко-жёлтыми глазами и с громким мяуканьем начал тереться о мою ногу. Котёнок был ручной и замурлыкал сразу, как только оказался у меня в руках. Я засунул его в карман куртки, где он начал ворочаться, даже не пытаясь вылезти наружу.

Котёнок был ещё одним подтверждением обитаемости дома. Я подёргал запертую дверь, прижал ухо к дверному косяку и прислушался. Показалось, что в комнате что-то зашевелилось, но уверен я не был.

Окна комнат справа выходили во двор. Я выглянул в них: там был обычный огород. Несмотря на то, что по ночам были уже серьёзные заморозки, прямо под окном вовсю цвели космеи, ирисы, пионы, бархатцы и другие садовые цветы. Сразу за цветами была огуречная плантация, огурцы уже сходили, так же, как и помидоры, которые располагались правее. В левом дальнем углу была большая собачья будка или даже вольер. А с правой стороны находился деревенский нужник. Посередине между ними стоял сарай.

Вдруг я услышал шум в другой комнате. Пойдя на шум, я к своему изумлению, обнаружил, что он исходил из телевизора, который то ли работал, да я не заметил, то ли вдруг, сам по себе, включился. Я щёлкнул выключателем, который был здесь же, у двери, свет не зажёгся. Прошёл в комнату, сел на диван у окна и уставился на экран.

Там был рукотворный грот, сложенный из камней. Спиной к экрану прошла девушка в ватном халате, вроде такого, какие в ходу в Азии. Голова её была покрыта платком, закрывавшим шею. Входя, она чуть пригнулась.

Девушка сняла с головы платок, и светло-русые локоны разбросались по плечам. Халат она тоже сняла и повесила на торчащий в стене крючок. У дальней стены был небольшой балдахин. Девушка раздвинула занавески и за ними открылось ложе со спящей женщиной. Лицо её крупно появилось в кадре. Женщина была молодой и интересной, но красавицей я бы её не назвал. Плоский чёрный камень, издающий едва заметное сияние, лежал на её груди.

На полу был огороженный участок диаметром в метр-полтора, внутри которого из земли струилась вода, вытекая за пределы грота по узкому жёлобу. Девушка достала салфетку и, обмакнув её, стала протирать лицо спящей. Затем она приспустила одеяло и стала протирать обнажённое тело. Лежащая никак не реагировала на происходящее. Я подумал, что, вероятно, это очередная экранизация «Сказки о мёртвой царевне». У ложа вот-вот должен был появиться принц, который поцелуем разбудит спящую принцессу. Это продолжалось несколько минут, после чего девушка накрыла спящую одеялом и села рядом в кресло. На колени к ней тут же запрыгнул чёрный кот. Она впервые повернулась ко мне, и её лицо показалось мне смутно знакомым. «Какая-нибудь актриса из сериалов», — подумал я. Девушка гладила кота по голове, и я заметил чёрный камень на её среднем пальце. Он испускал рассеянный свет, который я вначале принял за отражение Солнца в матовой поверхности, но затем подумал, что Солнцу в гроте взяться неоткуда. «Оператор выставил свет», — подумал я, довольный, как всегда, когда обнаруживал какие-нибудь ляпы в сериалах.

Затем на экране появился пейзаж. Это был тот же грот, но снаружи. Вокруг, куда ни глянь, простиралась выжженная пустыня и только небольшой участок вокруг грота представлял собой оазис с зеленью. Грот стоял на берегу сильно обмелевшей реки. Наносы от её русла выделялись в узкой пойме, и видно было, что уровень воды упал на два-три метра, местами обнажив дно. От воды поднимался пар. На противоположном берегу вдоль реки выстроились несколько домиков, накрытых гигантских размеров навесом.

Надо всем этим висело громадное Солнце, казалось, что даже с экрана оно выжигает кожу. Ощущения были настолько сильными, что я невольно прикрыл руками глаза. А когда открыл, на экране был всклокоченный человек, в котором я с изумлением узнал Стаса. Он кричал:

— О, Игорь, ты приехал? А чего домой не идёшь? Молодец, мы так тебя ждали! Продуктов запасли, у нас и свет, и тепло…

Я настолько опешил, что даже вскочил… Вдруг в углу комнаты что-то заискрило и вспыхнуло. Не успел я что-то сообразить, как пламя распространилось на всю боковую стену, будто та была пропитана бензином. Я вскочил и бросился к выходу. Посмотрев на запертую в конце коридора комнату, замешкался было, чтобы открыть её и вытащить из пожара того, кто, как мне казалось, за ней скрывался, но оттуда прямо через дверь вдруг вырвался сноп огня, который обжёг мне лицо. Я отшатнулся и побежал к выходу. Коридор уже полыхал, и мне пришлось прорываться буквально сквозь огонь. К счастью, выход был рядом, а обе двери, ведущие на улицу, распахнуты. Вероятно, их раскрыл нагретый воздух.

Пожар развивался с необыкновенной скоростью. Две минуты назад я сидел на диване и смотрел телевизор, а сейчас уже весь дом полыхал. Когда я садился в кабину микроавтобуса, обрушилась крыша. Заводя двигатель и трогаясь, боковым зрением я успел увидеть выжженный пустырь на месте, где всего пять минут назад стоял дом. Я не поверил и оглянулся: ничего уже не было на месте дома, в котором я побывал, да и деревня Поморино как сквозь землю провалилась. Впереди расстилалась дорога, а вокруг были поля, слегка припорошённые первым снегом, который падал и на лобовое стекло. Я затормозил и съехал на обочину.

Что это было? Я уснул за рулём? До сих пор со мной такого не случалось, хотя мне случалось усаживаться за руль после бессонных ночей. Сегодня же я не был уставшим, хорошо выспался. С чего мне было засыпать? Однако никакого другого объяснения происшедшему не было, оставалось только предположить, что мне приснился необычно чёткий сон. Я повернул ключ в замке зажигания и автомобиль медленно двинулся вперёд. В этот момент из правого кармана куртки послышалось «Мяу!», а спустя секунду оттуда высунулась мохнатая мордочка…

Автор ждёт читателей, желающих задать вопросы, в своей группе в Telegram: Тёмные воды Алексея Черкасова (https://t.me/AlexCherckasov)