Темный прилив: Натиск

19

Энакин прятался среди кустов лаванды, наблюдая за небольшой группой дантари. Во внешности туземцев-кочевников не было ничего необычного. Они общались друг с другом, пользуясь довольно ограниченным запасом слов, помогая себе жестами и гримасами. Они умели делать простые инструменты, но обходиться с металлами еще не научились. У двоих Энакин заметил ножи, изготовленные из обломков брони имперских шагоходов, но ни разу не видел, чтобы они ими воспользовались. Энакин решил, что ножи — своеобразный символ власти, поскольку оба их владельца были крупными седовласыми мужчинами.

На мгновение юноша пожалел, что рядом нет C-3PO, который перевел бы ему речь дантари, но стоило ему представить золотистого дроида, прячущегося в лиловой траве, как его разобрал смех.

Лагерь дантари раскинулся на небольшой поляне неподалеку от деревьев блба. Один из старших мужчин нарисовал углем картинку — эмблему Империи — на груди одного из юношей. Затем при помогли шипа дерева блба и палки он принялся вбивать угольную пыль в грудь юноши, чтобы татуировка осталась на ней навсегда.

Молодой дантари был не единственным, кто мог похвастаться таким украшением. У его соплеменников Энакин заметил на руках и ногах грубые изображения шагоходов, бластеров или очертания доспехов имперских штурмовиков. Маленькие дети завороженно наблюдали за процессом. Старейшины с гордостью смотрели на юношу, не издавшего ни звука за время болезненной процедуры.

Энакин отвернулся и попытался отвлечься от ритмичного постукивания палки по шипу. Он посмотрел туда, где сидела Мара, и отметил, что она выглядит очень усталой. Он тут же отвел взгляд, затем вновь взглянул на нее. Теперь Мара взяла себя в руки, а ее глаза потеплели.

То, что я видел ее усталость, означает, что ей совсем плохо. Раньше бы она ни за что не позволила видеть себя такой.

Энакин улыбнулся Маре и бесшумно подполз к ней.

— Я бы не хотел, чтобы мне сделали татуировку, — прошептал он.

— Лучше избегать любых опознавательных знаков, — заметила Мара, хитро посмотрев на него. — Никогда не знаешь: вдруг кто-нибудь из джедаев решит прийти за тобой.

— А у тебя есть татуировки?

— Не знаю, Энакин. — Мара весело пожала плечами. — В конце концов, меня изловил джедай, так что, возможно, и есть.

Он хотел задать вопрос, но в последний момент передумал.

— Лучше уж мне не знать, — смущенно пробормотал он.

Мара рассмеялась, но тут же прикрыла рот рукой. Энакин потянулся вперед Силой, не понимая, что удастся сделать, но обнаружил, что уже поздно. В их сторону шли несколько дантари — трое юношей впереди и мужчина, торопившийся обогнать их, чтобы встать между ними и источником непонятного звука.

Не думая ни секунды, Энакин вскочил на ноги и встал между приближающимися дантари и Марой. Мужчина был на полметра выше его и намного шире в плечах, да и килограммов на шестьдесят тяжелее юного джедая. Глаза Энакина округлились от удивления, но в следующую секунду он сел на корточки и оскалился.

Атакующий дантари застыл на месте. Он поднял массивные кулаки над головой и взвыл, но Энакин не отступил, поскольку его движение не было случайным. Он уже достаточно долго наблюдал за дантари и знал, что подобная поза означает вызов на бой за главенство. В большинстве случаев такие схватки заканчивались тем, что более крупному мужчине удавалось напугать своего противника. Энакин ни разу не видел, чтобы дантари поменьше не отступил перед старшим.

Не сводя с противника глаз, Энакин уперся локтями в колени. Он знал, что может вобрать в себя Силу и заставить дантари сделать то же самое, но решил обойтись без этого. За неделю, проведенную на планете, он практически отвык пользоваться Силой, и, хотя тело у него болело, а руки покрылись мозолями, ему нравилось все делать самому. Сила — это союзник, а не опора. Даже если я больше ничего не почерпну из своего опыта, этого будет достаточно.

Дантари вновь взвыл, но Энакин никак не отреагировал. Он продолжал сидеть и молча смотреть на своего противника, находясь между ним и Марой. Мужчина коснулся кулаками земли и опустился на корточки. У него за спиной молодые дантари последовали примеру вожака.

— Хорошо, мне удалось усадить его и успокоить, — прошептал Энакин. — И что дальше?

— Возьми.

Энакин протянул левую руку назад и взял у Мары маленький металлический диск. Он заметил, что у нее холодные пальцы. Энакин сообразил, что это пуговица, и у него на лице расцвела улыбка.

— Надеюсь, у меня получится.

— Жаль, что на ней символ Новой Республики, а не Империи.

— Но она блестящая, поэтому стоит попробовать.

Продолжая внимательно наблюдать за дантари, Энакин наклонился вперед. Теперь он стоял на руках и коленях. Затем Энакин ползком преодолел половину расстояния, разделявшего его и дантари, и положил на голую землю полученную от Мары пуговицу, после чего вновь уселся на корточки.

Старейшина осторожно переместился вперед, протянул руку к серебристой пуговице и неуверенно ткнул в нее пальцем. И тут же испуганно отдернул руку, а юноши с пронзительными криками отскочили на несколько шагов. Мужчина наклонился, понюхал пуговицу и еще раз потрогал ее. После некоторых колебаний он взял пуговицу в руки и принялся завороженно ее разглядывать.

Энакин оглянулся на Мару:

— Похоже, нам потребуется много пуговиц, если придется подкупить целое племя.

Тетя Энакина улыбнулась и оторвала еще одну пуговицу от правого рукава.

— Еще парочку можно оторвать с левой стороны. Если потребуется больше, я могу замерзнуть.

— Будем надеяться, что и этого хватит.

Энакин взглянул на дантари, который пытался засунуть пуговицу в свою косу. Джедай улыбнулся мужчине, и тот улыбнулся в ответ. Затем старейшина повернулся и помчался обратно к лагерю, расталкивая ребятишек, что вызвало неудовольствие и сердитые реплики женщин. Вытащив что-то из мешочка, сшитого из кожи фабула, дантари прибежал обратно к Энакину. Разжав ладонь, он уронил на то место, где только что лежала пуговица, пять белых клубней — каждый не длиннее большого пальца Энакина.

Юный джедай знал, что это корни винчи. Он не понимал, как их используют дантари, но видел, что они приходят в возбуждение всякий раз, когда им удается их отыскать. Энакин не заметил этих растений поблизости и пришел к выводу, что для дантари они представляют немалую ценность.

Энакин улыбнулся и поднял руки вверх, развернув ладони в сторону дантари:

— Благодарю, но я не могу это взять.

Мужчина удивленно посмотрел на него, затем снова убежал и вернулся с новой пригоршней клубней, которые он прибавил к первым, удвоив их число. С каждым последующим он расставался все с большей неохотой.

— Что делать, Мара?

— Ты сам напросился и должен сам найти выход.

— Но их внимание привлек твой смех.

— А пошутил ты.

— Понятно, — проворчал Энакин и почесал рукой в затылке. — Ладно, пуговица представляет для него бо́льшую ценность, чем десять корней винча. Могу спорить, что он готов отдать еще пять.

— Возможно, именно по этой причине женщины прячут остальные запасы.

— Правильно. Он хочет произвести честный обмен. Наверное, это вопрос гордости и чести. Мара потрепала его по плечу.

— Полагаю, ты выбрал правильный путь.

— А потом я должен буду выменять корни винча на что-нибудь другое?

— Возможно, у тебя получится.

Энакин кивнул. Он наклонился вперед, забрал корни винча и отнес их к тому месту, где сидел раньше. Потом он быстро отошел в сторону и собрал несколько упавших веток блба. Вернувшись обратно, Энакин сложил их в кучу и показал на дантари, на кучу веток, а потом на утес, где они с Марой разбили лагерь. После чего бросил один из корней винча старейшине.

Тот поймал корень, показал на груду веток и на лагерь. Энакин кивнул. Дантари улыбнулся, развернулся и подбежал к своим соплеменникам. Он что-то затараторил, гордо размахивая рукой с зажатым в ней корнем винча. Весь отряд принялся кричать и подпрыгивать, полностью отдавшись радостным эмоциям.

Энакин собрал оставшиеся клубни и засунул их в карман. Потом встал и помог подняться Маре.

— Пожалуй, стоит отойти подальше — вдруг они решат, что нам следует присоединиться к их празднованию, как ты считаешь?

— Я согласна. — Мара обняла его рукой за плечи и оперлась об Скайуокера. — Ты все сделал правильно.

— И ни разу не воспользовался Силой.

— Верно, хотя и устроил так, что тебе не придется собирать хворост самому.

Они довольно рассмеялись и пошли обратно к лагерю. Энакин старался идти помедленней, чтобы Мара не уставала. Некоторое время они молчали. Энакин остановился возле камней, от которых начинался крутой подъем к лагерю, чтобы Мара могла передохнуть несколько минут.

Он провел рукой по лбу:

— Не знаю, как ты, а я устал.

По губам Мары пробежала быстрая улыбка:

— Очень мило, что ты это говоришь, но тебе прекрасно известно, что я…

— Тетя Мара, все нормально.

— На самом деле устала я, а не ты… — Казалось, ей очень трудно дались эти слова. — Скажи, когда я стану для тебя обузой.

Энакин решительно тряхнул головой и сглотнул, когда к горлу подкатил комок.

— Тетя Мара, ты никогда не станешь для меня обузой.

— Если бы твоя мать была здесь, она бы испытала гордость. У тебя прекрасные манеры.

— Если бы моя мать была здесь, она бы составила договор, по которому эта планета присоединилась бы к Новой Республике за пригоршню корней винча. — Энакин вздохнул и посмотрел в зеленые глаза Мары. — Я знаю, что ты неважно себя чувствуешь. Я знаю, что ты ежесекундно сражаешься с болезнью. И твоя неустанная борьба производит на меня огромное впечатление.

Он покраснел, вспомнив, что его отец погрузился в скорбь и практически все время пьет.

Почему ты не можешь быть таким, как тетя Мара, отец?

Мара пристально посмотрела на него — казалось, она видит его насквозь.

— Бывают моменты, Энакин, когда мы оказываемся во власти обстоятельств. Моменты, когда сражаться просто не получается.

— Но ты продолжаешь битву. Ты такая храбрая.

— Потому что я знаю, с чем сражаюсь. Другие не в состоянии определить своего врага и не знают, с кем им следует вступить в бой.

А я стал врагом собственного отца. Эта мысль заставила Энакина вздрогнуть, но за ней тут же последовала другая. Или его враг — чувство вины, которую он на себя взвалил. Жаль, что все случилось именно так, как оно случилось.

Мара выпрямилась и вновь оперлась на плечо Энакина.

— Ты готов начать подъем? — спросила она.

— После тебя, Мара.

— Вместе, Энакин, вместе.

Вечером старейшина принес огромную кучу ветвей блба. Когда он вернулся с еще одной охапкой, Энакин отдал ему второй корень винча. Дантари исчез в темноте, и вскоре из его лагеря раздались восторженные крики.

Разломив ветку, Энакин бросил ее в костер.

— Ну теперь они счастливы.

— Да, похоже на то, — Мара кивнула, и танцующие тени от мерцающего огня скрыли усталость на ее лице. — Ты неплохо провел переговоры.

— Спасибо. Мне тоже так кажется.

Энакин продолжал так думать до тех пор, пока утром не обнаружил старейшину, сидящего на огромном десятиметровом бревне дерева блба. Лицо дантари озаряла широкая улыбка, как у хатта, выигравшего в тотализаторе на гонках. И он протягивал к Энакину раскрытую ладонь.