Теория танца

ВЗГЛЯД ШУРАЛЕ

Набранная в предыдущей истории инерция свирепости нам пригодится. Мы ее используем, сняв с раскрученного маховика, чтобы лишний раз не испытывать пиковых нагрузок. А начиналось так интересно…

Когда она вошла, он вздрогнул от неожиданности — по телефону голос был очень даже мил. Но сейчас в кабинет вошел индейский воин в боевой раскраске. Массажист Х. никогда (подчеркиваю) не видел подобного макияжа. Если всмотреться, то в лице было что-то похожее на Софи Лорен — как и в фигуре — типаж далеко не во вкусе массажиста Х., но, во всяком случае, признанный в мировом масштабе (признанный так же непонятно, как и ее партнер, вечно сонный любовник — с его бровями ему бы нашего генсека сыграть и на этом кануть, но…).

Но — она вошла, и, несмотря на всемирную славу прототипа, массажист Х. все-таки вздрогнул, потому что, если не приглядываться, в этой макияжной маске она была похожа на шамана из "Земли Санникова" или на Шурале — словом, на раскрашенного танцора Эсамбаева. Впрочем, все было не так уж безнадежно. Девушка обладала едким, местами черным, юмором.

— …И вот я сижу, нервничаю, — продолжала она свой рассказ, пока руки массажиста нежно терзали ее спину, — а муж мой двухметровый как провалился. Ну, договорились же по магазинам пройтись, а он никак из гаража не вернется! Сдох он, что ли? — говорю я в сердцах. И что вы думаете? Именно в это время он упал в подъезде на лестнице и расколол башку. Просто поскользнулся и упал. Пьяный, естественно…

— Да, — говорит массажист. — Язык у вас опасный…

— Он не только опасный, он еще и искусный…

После таких слов отступать было некуда.

Но и в этом, казалось бы, вдоль и поперек исхоженном саду, оказались неведомые массажисту Х. закоулки. Когда он вошел и приготовился доставить владелице сада неизъяснимое удовольствие простыми привычными движениями, она вдруг сказала:

— Стой! Замри вот так…

И, положив руки ему на плечи, начала перебирать пальцами, как делает слепой, ощупывая незнакомый предмет. Он замер в неудобной позе, и от недоумения начал терять возбуждение. Чтобы не обмякнуть совсем, стал тихонько прокачивать, но она остановила его окриком, продолжая исследовать его плечо. И вдруг он почувствовал, как из места их стыковки начинает волной распространяться мелкая зудящая вибрация. Беззвучное трансформаторное гудение охватила все ее тело, пальцы на его плече напряглись, она выдохнула со стоном и обмякла.

— Хорошо, — сказала она через несколько ударов его сердца. — Вот так мне хорошо, чтоб ты знал, а по-другому нет. Все норовят скакать, а мне покой нужен в этот момент. Я же не кобыла какая-нибудь…

Он слез с нее, как с кушетки врача, — с облегчением и с мыслью — такой хоккей нам больше не нужен. Но проба была полезна — все-таки опыт…

Однако на этом опыте история не закончилась. Через месяц она пришла снова, и не снимая темных очков, сказала:

— Помогите, доктор, ячмени замучили. Один вырежут, на другом глазу выходит. Устала бороться.

— А я чем могу? — удивился он. — Это вам к офтальмологу, к окулисту…

— Ну а вы что можете посоветовать? Я ими периодически со школы мучаюсь. Какие-нибудь народные средства… Может, мочой промывать?

"Калом мазать", — хотел сказать он, ненавидя все эти уринотерапии, но удержался от шуток, поскольку человек пришел с бедой. Сам массажист претерпел ячмень только один раз за жизнь, в школе, и то был избавлен неожиданным плевком в глаз его соседкой по парте.

— Ну, не знаю, — сказал он. — Заговоров много есть народных, на сучок можно заговаривать. Сейчас напишу.

Он достал из ящика стола мамину тетрадку с народными заговорами. Пока писал, она сидела и жаловалась, ощупывая пальцами его колено.

— А может, это на нервной почве? — говорила он. — Я с родителями живу в однокомнатной квартире, прошу их — есть же сбережения, продайте машину, гараж, мне нужна отдельная квартира! Я умру тут с вами! Нет, никаких шагов навстречу единственной дочери. "Глаза твои бесстыжие!". Вот вам и глаза! Это их ненависть выходит. С самого детства…

Наконец, взяв бумажку, она ушла, пообещав вернуться.

Через пять минут после ее ухода у массажиста Х. зачесался глаз. "Так я и знал! — подумал он. — Сочувствие — путь к болезням!". Он тут же намазал глаз гидрокортизоновой мазью и произвел необходимые пассы от сглаза. Через час стало хуже. Вскоре зачесался второй глаз. К концу рабочего дня у массажиста Х. были два полновесных ячменя — и ничего не изменили плевки, произведенные из-за угла с неловкой неожиданностью всем коллективом по очереди.

Это были странные ячмени. Они вроде бы зрели, но никак не хотели проходить. Ни гидрокортизон ни альбуцид не помогали. Не помогали, к удивлению и ярости страдальца, и народные заговоры.

— Ячмень, ячмень, — шипел он в зеркало, водя возле глаза игольным ушком, — купи себе топорок, руби себя поперек… Блядь, да что за хуйня, вы исчезнете или нет?! Пошли нахуй с глаз моих! Ой, ой, стойте, я не то хотел сказать!.. Знаете, милые, а не пошли бы вы обратно к вашей хозяйке? — пробовал он всякие уговоры.

Было жаркое лето, он ходил в черных очках, злой и нервный. Так прошел месяц — окулист поликлиники, кроме альбуцида и гидрокортизоновой мази, ничего не могла предложить. Он даже проверился у дерматовенеролога, сдал все анализы, но был чист. А однажды к нему на массаж записалась соседка ведьмы по дому. Она-то и открыла ему глаза.

— Кончились у нее ячмени, — сказала соседка. — Как только она по совету какой-то бабки походила по знакомым и пожаловалась, тут же и кончились.

Он рассвирепел. Значит, это была подстава?!

— Ну, все, теперь тебе не поздоровится, самка сименола, — пробормотал он. — И это за все хорошее вот так отплатить? Значит, у меня развязаны руки!

Он взял ржавую иголку, нашептал на нее тетрадную инструкцию по сильному проклятию, и в субботу, когда летний город опустел, пошел по адресу, записанному в журнале пациентов.

Когда он приблизился к ее дому, из подворотни вдруг выскочил маленький черный пудель и со злобным лаем понесся ему навстречу. Кроме массажиста Х. на улице никого не было. "Точно, дьявольщина!", — подумал он, присел и схватил камень. Пудель на бегу развернулся и умчался в подворотню. С камнем наперевес массажист осторожно вошел во двор. Никого. Он поднялся на третий этаж, сверил номер квартиры с запиской, достал из спичечного коробка заговоренную иголку и сунул ее по самое ушко в дерматиновую обивку двери. Пошептал, поводил безымянным пальцем, плюнул три раза и ушел.

Проснувшись на следующее утро, он проморгался и почувствовал, что ячмени пошли на спад. К вечеру от них остались только красные пятнышки.

— Вот что крест животворящий делает! — танцевал массажист Х. перед массажистом У., размахивая черными, уже ненужными очками. — Теперь бы еще узнать, вернулись ли эти гаденыши к своей хозяйке.

Хозяйка пришла через две недели. Без очков и без макияжа, но в черном платке.

— Окулист сказал, что я слишком мажу глаза, — сказала она. — От этого ячмени и были. Но все в этом мире не бесплатно дается. Мама с папой умерли — с промежутком в неделю. Хоть и болели давно, все равно неожиданно…

Массажист Х., держащий фигу в кармане, открыл рот.

— Когда? — спросил он.

— На прошлой неделе. Вот, траур ношу. Но с другой стороны, теперь я богатая невеста, доктор.

— Позд… В смысле, сочувствую, — сказал массажист Х. — Желаю вам найти хорошего мужа. А меня пациент ждет, извините…

— Нихера себе, — сказал массажист У., когда она ушла. — Это получается, ты их убил? Нельзя этим заниматься, если последствия не просчитал.

— Почему я? — заорал массажист Х. — Она сама мечтала об этом! Наверное, рикошетом от нее… И вообще, херня все это, совпадение!

— Не знаю, не знаю, — сказал массажист У. — Но будь с этим осторожнее…