Терпкий аромат полыни

ГЛАВА XX

Открыв глаза, Эмили поняла, что сидит в незнакомой кухне, свесив голову между колен. Выпрямившись, она увидела очаровательных и немного испуганных детишек, которые смотрели на нее во все глаза. Полная, добродушная женщина стояла рядом с ней.

— Вот, деточка. Выпейте чаю. Пахать все-таки тяжеловато. Говорила я Берту, что не для девушек это занятие, но иначе мы бы вовсе ничего не посеяли.

— Прошу прощения, — с трудом выговорила Эмили, — мне нехорошо. Если вы нальете мне чашку чая и дадите кусок хлеба, я приду в себя и вернусь к работе.

— Никуда вы не пойдете, — качнула головой фермерша. — Видно же, что вы из хорошей семьи и к такому непривычны, не то что мы. Я говорила Берту, что сама стану пахать, но он меня не пустил, потому что я опять в положении. В первые несколько месяцев мне всегда совсем плохо, и голова кружится, и рвать тянет, и запаха стряпни не терплю…

Эмили уставилась на нее. Голова кружится. Тошнит. Неужели? Почему она была так наивна, что раньше об этом не подумала? Но прошло уже больше месяца с тех пор, как они с Робби… И за это время ежемесячные визитеры ее не посетили.

Она поняла, что беременна. Что носит ребенка Робби. На мгновение Эмили обрадовалась — ведь ребенок будет памятью о нем, — но потом паника накрыла ее с головой.

Что она будет делать? Куда пойдет? Если домой, то что скажут родители? Она прихлебывала чай, пытаясь успокоиться. Сказать она никому не могла. Через несколько недель их распустят на зиму, и тогда она решит, что делать.

Фермерша не выпускала ее из кухни, пока остальные не пришли обедать. Тогда она выставила на стол миски с гороховым супом, который все ели с удовольствием, а Эмили есть не могла и только делала вид.

— Что случилось? — спросила Алиса.

— Наверное, у меня желудочный грипп. Съела что-то не то.

— Неудивительно, если вспомнить, чем нас обычно кормят. Лучше уж стряпня миссис Трелони. За порцию ее пастушьего пирога я готова потерпеть и старуху, и сырой коттедж.

При упоминании пастушьего пирога у Эмили скрутило желудок, но потом она задумалась о леди Чарльтон и коттедже. Да, там она была счастлива.

Когда все поели, Эмили стало лучше, и она вышла на работу. Она сажала лук, наклоняясь и вдавливая его в мокрую землю. Она снова чувствовала себя хорошо. Может быть, она ошиблась? Может быть, у нее просто расстройство кишечника, которое пройдет?

Вечером она съела большой кусок мясного пудинга с цветной капустой, а потом еще тушеного ревеня с заварным кремом и быстро заснула.

Наутро Эмили бросилась в уборную, где ее стошнило. Это подтвердило подозрения. Она мало что знала о детях, но слышала, как знакомые замужние дамы жалуются на утреннюю тошноту, а к полудню приходят в себя.

Она поняла, что должна знать правду, но не могла бросить работу на других. Всю неделю она делала свою часть, а в пятницу их отпустили пораньше. Фермер был ими доволен и сказал, что отвезет всех в Тависток, чтобы они могли сходить за покупками или выпить чаю в кафе. Женщины обрадовались, хотя, к сожалению, в Тавистоке не было кинотеатра, и все предпочли бы поехать в Плимут.

Оказавшись в городке, они разделились. Кто-то отправился в галантерейную лавку за носовыми платками, а кто-то — к аптекарю за ароматным мылом.

— Ты куда это? — спросила Алиса у Эмили, когда та попыталась ускользнуть. — Я с тобой.

— Я хотела зайти в книжный магазин. Мне нечего читать.

— И когда ты собралась читать, скажи на милость?

— Впереди суббота и воскресенье, а мне нечем заняться.

— Тогда посмотрю, что поделывают Дейзи и Руби, — решила Алиса. — В книжную лавку ты меня не заманишь.

Алиса побежала за остальными, а Эмили завернула за угол, где висела латунная табличка с надписью «Доктор Д. М. Пэкер». За дверью оказалась пустая приемная. Нервная женщина — вероятно, жена врача — с удивлением посмотрела на нее.

— Как вы сюда попали?

— Дверь была открыта. Разве это не приемная?

— Да, но доктор сегодня принимает с шести.

— Он на вызовах? — Эмили пала духом.

— Он только что вернулся с утренних вызовов и теперь обедает. Можете записаться и подойти попозже.

— Не могу. — Эмили чуть не расплакалась. — Я из Женской земледельческой армии, и нас всех увезут отсюда через час. Я просто надеялась… — Голос у нее дрогнул.

Лицо женщины смягчилось:

— Я посмотрю, может ли он уделить вам минутку, если проблема не слишком сложная. Мы очень вам благодарны за то, что выделаете. Без вас окрестные фермеры не справились бы. Подождите немного.

Эмили ждала. Потом открылась дверь, и женщина сказала:

— Доктор вас примет, дорогая. Проходите.

Врач казался таким же беспокойным, как и его жена. Ему было лет шестьдесят, и выглядел он совсем усталым. Эмили стало стыдно.

— Простите, что я оторвала вас от обеда.

— Я уже поел. Вы отвлекли меня от послеобеденной трубки. — Он выдавил улыбку. — Хотя мне в любом случае стоит быть экономнее. Табак теперь достать сложно. Что с вами случилось?

— Как быстро можно понять, что ты беременна? — У Эмили горели щеки.

— Вы считаете, что вы в положении? Сказать наверняка нельзя, пока не слышно сердцебиение, но на сроке шесть недель уже можно кое-что определить. Как вы думаете, сколько прошло времени?

— Около шести недель.

— Хорошо. Тогда снимайте жакет и ложитесь на стол, я вас обследую.

Эмили, ежась от неловкости, разделась. Врач внимательно осмотрел ее, отчего она смутилась еще больше.

— Какие-то симптомы? Тошнота, рвота, головокружение?

— Все вышеперечисленное, — призналась она.

— Чувствительность груди повысилась?

Эмили прижала руку к груди и удивилась:

— Вы правы.

— И грудь стала больше, чем обычно.

— Пожалуй.

Он улыбнулся и стал выглядеть намного моложе.

— Тогда, моя дорогая, все ясно.

Он посмотрел на ее руку — она все еще носила кольцо, подаренное Робби.

— Ваш муж служит за границей? Полагаю, он приезжал в отпуск.

— Он погиб, — еле слышно ответила Эмили. — Он служил в Королевских военно-воздушных силах. Пилотом. Его аэроплан упал.

— Примите мои соболезнования. Значит, ваше дело позаботиться о том, чтобы его малыш родился здоровым.

Эмили кивнула, не в силах говорить. Ребенок не будет носить фамилию Робби. Но теперь она хотя бы знала правду. Оставалось только решить, что делать дальше.

Выйдя на улицу, она увидела Алису. Та помахала ей.

— И где ты была? Я зашла в книжную лавку, но там тебя не видали.

— Просто гуляла.

— Ты что-то скрываешь? — Алиса нахмурилась. — Ведешь себя странно. Я, конечно, догадываюсь, что ты все еще переживаешь из-за своего жениха. Я понимаю, чтобы успокоиться, должно пройти время. Я долго не могла думать про Билла без боли в сердце. Так что я представляю, что ты чувствуешь.

— Ты не все знаешь, Алиса. — Эмили сделала глубокий вдох. — Я только что была у врача. У меня будет ребенок.

— А, — кивнула Алиса, — я так и думала. Тебя рвало утром. Так себе новость.

Эмили рассмеялась, услышав ее вердикт.

— Это не просто «так себе», Алиса. Ничего хуже случиться не могло. Я не представляю, что делать дальше.

— Возвращаться к родне, само собой.

— Ты не знаешь моих родителей. — Эмили встряхнула головой. — Отец сказал, что если я не послушаюсь его и останусь работать на поле, он больше не пустит меня домой.

— А я все равно попробовала бы. Не верю я, что хоть какой-то родитель бросит своего ребенка в такой беде. — Тут она подняла палец. — Скажи им, что вы с Робби тайно обвенчались. Они все равно не обрадуются, зато будет приличнее.

— Я не могу им врать!

— Так будет проще. Говори всем, что вы были женаты. Зови себя миссис Робби Керр. Столько мужчин погибло, что всем уже все равно.

— Не знаю, — прикусила губу Эмили, — с моего отца станется поехать в Сомерсет-хаус и потребовать свидетельство.

— Или смириться с твоими словами, потому что так респектабельнее. Ты остальным скажешь?

— Не могу. Особенно мисс Фостер-Блейк. Она будет меня презирать. И ты меня не выдавай, пожалуйста.

— Но кто угодно может сложить два и два и понять, в чем дело. Тебя рвет по утрам, и ты в обмороки падаешь.

— Может быть. Но нам, наверное, осталось недолго. Я продержусь, пока нас не отпустят на зиму, а потом решу, что делать.

— Мисс Фостер-Блейк сказала, что, когда мы закончим посадки, у нас будут выходные. Съезди домой, посмотри, что да как. Обрадуются тебе или нет. Я уверена, что единственную дочь примут с радостью.

— Хорошо бы так и было.

Алиса взяла Эмили под руку.

— А если нет, мы все равно с тобой.

Эмили кивнула, смаргивая слезы. До недавнего времени она не позволяла себе плакать. Теперь же слезы то и дело наворачивались на глаза.