Тертый шоколад

Глава 11 Татьянин день

Гоша вернулся из Ставрополя. Инкогнито вернулся. Если бы я с утра пораньше не отправилась в магазин за кормом для Трюфеля, то так и не узнала бы, что он в Москве. Вышла и глазам не поверила: к соседнему подъезду крадется куча из сумок и коробок, а сверху из нее торчит Гошина голова и настороженно оглядывается.

— Гоша! — обрадовалась я. — Как здорово, что ты вернулся! Сегодня как раз вечеринка в универе. Варежка с ума сойдет от ра…

Тут я увидела его лицо и поняла, что он-то совсем не рад меня видеть. Ну вот, а Варежка говорит, влюблен…

— Жень, я хочу сбежать, — опустив глаза, пробормотал Гоша.

— В смысле? — фыркнула я.

— Переехать в другую часть города. Чтобы Варя вообще не знала, что я в Москве, понимаешь?

— Господи, она что — киллер-профессионал? Я, конечно, догадывалась…

— Мне сейчас не до шуток, — насупился он.

— Поверь, звучит все это очень смешно. — Я начинала злиться. — И глупо. Ты что, не можешь с ней поговорить?

— В том-то и дело, — вздохнул Гоша. — Я не знаю, что говорить. Мне с Варей так сложно…

— А ты думал, жизнь — это сказка!

— С тобой была сказка.

Ох, начинается! Надеюсь, он не заметил, что я покраснела.

— Со мной ты тоже хотел расстаться, забыл?

— Я быстро понял, что ошибался.

Две недели — быстро? Это как посмотреть…

— Не боишься, что с Варей будет то же самое?

— Боюсь, — честно признался Гоша. — Поэтому и решил сбежать.

— Ты выбрал самый легкий путь.

— Слушай, Жень, ты мне не поможешь? Скажи Варежке, что я решил остаться в Ставрополе.

— Я не собираюсь ей врать!

— Ну, тогда хотя бы не говори, что меня видела…

Я махнула рукой и ушла. Поговорить-то нам надо, но сейчас мы оба совсем не готовы к выяснению отношений. К тому же у меня дома Трюфель голодный, и если через десять минут я не принесу ему корм, он снова доберется до Ликиных сумочек. Сколько раз я ей говорила, что надо переложить их на полку повыше, чтобы собака не могла допрыгнуть… Пока шла в магазин, решила, что настоящих мужчин в нашей Солнечной системе действительно не осталось. Все улетели осваивать Марс. Сами посмотрите: Леша живет за счет Томки и сам же мешает ей зарабатывать; Вовочка просит Лику устроить его в театр; Гоша прячется от Варежки, вместо того, чтобы просто поговорить; ИЛ… ИЛ встречается с Татой. Не уверена, что это говорит о том, что он не настоящий мужчина, скорее, наоборот, но для меня существование Таты — огромный недостаток ИЛа. И даже не пробуйте меня переубеждать.

А Гоша… Знал бы он, как я ждала его звонка сразу после того, как мы с ним поссорились. Как я плакала по ночам, вместо того чтобы спать, и прижимала к себе медведя, которого он мне подарил. В общем, страдала по полной программе, пока не встретила Илью. Гоша вообще был первым парнем, которому я призналась в любви… И последним, потому что ИЛу я ни в чем ни за что не признаюсь. Даже не подумаю прикрывать этого конспиратора от Варежки. Прямо сейчас ей позвоню.

— Нет, ну ты с ума сошла, Жень!! Ты знаешь, сколько времени? Десять часов!! Хотя если десять, тогда ладно.

Вот она, Варежкина благодарность…

— Гоша в Москве.

— Ух ты, спасибо! Ты настоящий друг! — Варежка бросила трубку раньше, чем я успела рассказать, что он собирается сбежать.

Если Варя отправится к нему прямо сейчас, а она так и сделает, спрятаться от ее любви Гоша не успеет. При всем желании. Да, я его подставила. А что мне было делать? Смотреть, как Варежка страдает, и знать, что он где-то в городе?

Дома меня ждал e-mail от организаторов фотовыставки. Из десяти работ, которые я им отправила, выставят две: теток-охранниц из метро и… Гошу. Правда, узнать его на фотографии смогут только знакомые — лица не видно, только силуэт, но от этого не легче. Варежка точно обидится: решит, что я снова с ним кокетничаю. Как будто предлагаю всему городу поразмышлять, влюблена я в него или нет. Но мне просто нравится эта фотография! Гоша присел на углу крыши с сигаретой в руке и смотрит вниз. Через длинные пряди его рыжих волос просвечивают лучи заходящего солнца, над сигаретой вьется легкий дымок, и вся эта красота на фоне розоватых облаков. Кажется, я начинаю вспоминать, почему любила его тогда…

Дома дверь мне открыла разъяренная Варежка. Я еще удивиться не успела, а она уже орала:

— Где тебя носит?! Ключи давай!

— Какие ключи? — не поняла я.

— От чердака! Он мне двери не открывает…

— Ничего себе! Может, он уже уехал?

— Нет, он там, — вздохнула Варежка. — Я чувствую… Да и слышно было, как он к дверному глазку крался. Увидел меня и не стал открывать.

— Держи. — Я протянула ей ключ. — Удачи!

— Что значит «удачи»? Думаешь так просто отделаться? Нет уж, ты идешь со мной! — заявила Варежка, подвинула кухонный стол так, что он оказался под самым люком, и галантно предложила мне лезть первой.

Я послушно забралась на стол и уже оттуда спросила:

— Варь, а зачем я тебе там?

— Ну во-первых, я боюсь мышей, а их у вас на чердаке целая куча…

Варежка помогла мне забраться в люк, я тревожно огляделась по сторонам. Мыши конспирировались и сидели тихо.

— А во-вторых, — продолжала Варежка, — нам давно пора поговорить всем вместе. Пока ты сама внятно не скажешь Гоше, что он тебе больше не нужен, он будет думать, что ты в него все еще влюблена.

— Но я ему это уже говорила. — Я протянула ей сверху руку.

На кухню зашел Вовочка и изумленно посмотрел на нас. С ума сойти, еще одиннадцати нет, а он уже у нас. Поскорее бы Лика нашла ему работу.

— Рот закрой, — огрызнулась Варежка, когда заметила, что Вова, мечтательно закатив глаза к потолку, разглядывает ее ноги.

— И люк за нами тоже, — добавила я.

По чердаку надо ходить тихо — без обуви и на цыпочках, а то люди, которые живут на верхних этажах, услышат и поднимут панику. В прошлом году, когда мы там шастали с Гошей, нас засекла моя соседка по лестничной площадке, тетя Клава. Сначала она называла нас «нечистая сила» и из своего люка брызгала на чердак святой водой, а потом решила, что мы — иностранные шпионы. Нечистая сила так громко не топает. Чтобы она не догадалась вызвать милицию, мы стали вести себя как смирные барабашки и ходить в носках.

Замки на всех люках одинаковые, так что при желании можно и к тете Клаве зайти, но нас сейчас интересует Гоша. Еще когда мы с ним встречались, я нарисовала на его дверце сердечко фосфорицирующим маркером, чтобы не заблудиться в темноте и не перепутать люки. Сердечко давно уже не светится — фосфор быстро выветрился, но теперь я и с закрытыми глазами дорогу найду. Нащупала в темноте скважину, зловеще скрежетнул замок. Снизу тетя Клава вяло пробормотала: «Свят-свят-свят! Дьяволы…», мы на минуту застыли, но все было тихо. Я толкнула люк, и он мягко открылся внутрь. Варежка спрыгнула вниз первой и быстро пошла в спальню. Кухня выглядела так, как будто тут сто лет никто не живет — все покрыто толстенным слоем пыли, а на полу валяется дохлый таракан. Точно от голода умер. Я медленно сползла вниз, обошла таракана и заглянула в спальню. Там на матрасе сидела Варежка и смотрела на противоположную стену, как Супермен, который пытается воспламенить что-то взглядом. Гоши в квартире не было. Догадался сбежать, пока Варя ходила ко мне за ключом.

— Твою мать… — потрясенно прошептала она, не сводя глаз со стены.

Я посмотрела туда же и подумала то, что она сказала, хотя даже про себя никогда не ругаюсь. На обоях был нарисован мой трехметровый портрет и… как бы это сказать… в не совсем одетом виде. Точнее, в совсем неодетом. Я уселась рядом с Варежкой, немного пришла в себя и заметила на полу баллончик с черной краской. Взяла его, принесла с кухни деревянный ящик, который Гоше служил табуреткой, забралась на него и стала поливать краской стену.

— С ума сошла, красоту такую замазывать, — выдохнула Варя.

— Спасибо, конечно, за комплимент, но мне совсем не хочется, чтобы эту красоту увидел кто-нибудь еще, — проворчала я.

— Как ты можешь его не любить после этого?

— Как раз после этого я точно могу его не любить! — разозлилась я.

— Ты жестокая, бесчувственная женщина! — убежденно заявила Варя и расплакалась.

Я продолжала замазывать картину на стене. За что мне все это? Не могу я быть роковой женщиной! Мне его очень жалко, тем более что я прекрасно понимаю (спасибо ИЛу), как Гоше сейчас плохо. И как страдает Варежка. А все ведь из-за меня…

— Варь, если бы я знала, как вам обоим помочь! — Я бросила пустой баллончик на пол и взяла следующий.

Варежка в ответ только всхлипнула. Честно говоря, до сих пор я не особенно верила в ее чувства к Гоше. Думала, что ей просто романтики захотелось и что играть в «девушку художника» ей через неделю надоест. Иногда даже самых близких людей так сложно понять. Варежка, которая раньше в первую очередь спрашивала у парня не как его зовут, а какая у него машина, теперь плачет о Гоше. Машины у него никогда не было, да и спит он на полу, зато здорово рисует. И масштабно — я уже полчаса собственный портрет замазать не могу. Настоящее искусство уничтожить не просто…

Еще минут через десять я из вандала переквалифицировалась в психолога, успокоила Варежку, и мы через чердак вернулись на мою кухню. Она сразу пошла домой, а я забралась на диван с ногами и слопала два куска торта, чтобы пресечь депрессию в зародыше. На вечеринку в честь окончания сессии твердо решила не ходить. Что там делать-то? Наблюдать за бурным развитием отношений Таты и ИЛа? Вечером отправилась к Варежке — посмотреть, все ли в порядке. Оказалось, что порядок полный: Варя уже надела платье и скакала по всей квартире в одном чулке.

— Р-р-рита! Где мой второй чулок?

У Варежки мне легко почувствовать себя как дома. Хотя бы потому, что она тоже называет маму по имени. Возрастных комплексов у Риты нет, просто самой Варежке нравится обращать всеобщее внимание на то, что рядом с ней не кто-нибудь, а сама Маргарита Рихтер — на всю страну известная бизнес-леди, хозяйка двух кирпичных заводов и одной строительной фирмы.

— Я твоим чулком пыль вытирала, — серьезным тоном ответила Рита. — Откуда я знаю, у кого ты его забыла?

— А ты почему еще не одета?! — Варежка без всякого предупреждения переключилась на меня.

— Жень, как тебе не стыдно! — расхохоталась у себя в кабинете ее мама. — Ты что, совсем без одежды?

— Почему ты не в платье? — не унималась Варя.

— Я не пойду.

Я думала, она будет меня уговаривать. Говорить: «пожалуйста, ну ради меня». Как бы не так!

Варежка молча выудила второй чулок из-под кресла, надела его, схватила дубленку и вылетела из квартиры. Сейчас же из кабинета вышла Рита и минут пятнадцать объясняла, что я взрослая девочка. Что нужно показать ИЛу, как мне без него хорошо. Если совсем невмоготу, то можно показать, как мне без него плохо, но это в самом крайнем случае. Я просто в шоке оттого, что она в курсе наших отношений.

— Я ведь даже с мамой про ИЛа не говорила.

— Ну, мне Варя тоже не все о себе рассказывает, — вздохнула она. — Больше о тебе или о Томке. Наверное, с чужими легче… А ты пойми, он ведь решит, что тебе плохо, если не придешь. Возгордится еще!

Я хотела сказать, что это избитый прием, да и не передались мне от Лики по наследству выдающиеся актерские способности — просто не смогу изображать веселье, если увижу ИЛа в обнимку с Татой, но тут вернулась Варежка с моим платьем.

— Ой нет, только не это! — испугалась я. — Я же в нем…

— Думаешь, я забыла? — загадочно улыбнулась Варя.

Именно в этом платье я была, когда единственный раз целовалась с ИЛом. Наверное, он таким незатейливым способом благодарил меня за обед на десять персон. Тогда я думала, что день рождения у него, а оказалось, что четыре часа у плиты провозилась ради его клонированной в двух экземплярах секретарши — восторженных блондиночек Оли и Лены. А теперь мне самое время с ними объединиться, ведь Болеку и Лелику тоже невмоготу видеть Тату рядом с ИЛом.

Сама не понимаю, как Варежке удалось меня уговорить: целый час топчусь рядом с барной стойкой и пью минералку. ИЛа нет. Чувствую себя полной идиоткой. А еще мне кажется, что все вокруг понимают, кого я жду, и это ужасно. Варежка осенью всему универу растрезвонила (разве что объявление не повесила рядом с расписанием), что я встречаюсь с ИЛом — как же, главный плейбой журфака, тут есть чем гордиться. Зато теперь на факультете все считают меня покинутой и страдающей… Впрочем, они совершенно правы.

С танцпола прибежала раскрасневшаяся Варежка. Не понимаю, как она может веселиться после того, что было сегодня утром…

— Ты чего не танцуешь?

— ИЛ не пришел. Как же он тогда увидит, что мне все равно? — сказала я и только потом поняла, какую глупость сморозила.

Варежка покрутила пальцем у виска и силой потащила меня танцевать.

— Вареник, зимой чулки не носят!

Это Митька, один из двух парней на нашем курсе (если Лешу исключат, будет единственным) и главный специалист по стилю. Всем девушкам на факультете объясняет, как нужно одеваться, и каждую хоть раз довел своими объяснениями до истерики. Вот сейчас специально называет Варежку «вареником», хотя точно знает, что она этого терпеть не может.

— Ты со своим фиолетовым свитером вообще бы молчал! — огрызнулась Варя.

— Это не фиолетовый, а лиловый! — возмутился Митька. — У Дольче Габана половина новой коллекции в таких тонах!

— Прошлогодней коллекции. — Кажется, Варежка решила пойти до конца.

— Да что ты! Это тебе твой парень сказал, который турецкими подделками на рынке торгует?

Теперь главное, чтобы она не полезла с ним драться. Я на всякий случай положила ей руку на плечо, но Варежка вдруг сдалась:

— Впрочем, Дэ-Гэ могут и повторяться… — Она устало посмотрела на Митьку и спросила: — Может, потанцуем?

Я понуро поплелась обратно к бару. Метрах в пяти стояли Болек с Леликом и пили текилу. Поклонницы ИЛа утешаются алкоголем. А мне в пору стать президентом в этом фан-клубе…

Минут пятнадцать назад пришли Томка с Лешей, но Тамара хмуро на меня посмотрела и сразу ушла в другой конец зала. Я уже хотела идти ее искать, но тут, оглушительно вереща, из гардероба выбежала Тата и бросилась обнимать подружек, а вслед за ней зашел ИЛ.

Он в потертых джинсах и любимом пиджаке от английского дизайнера — жутко известного, но без всякого понятия о морали, потому что узор на пиджаке составляют вышитые золотыми нитями первичные половые признаки человека. Честно говоря, я долго не догадывалась, что там изображено — думала, просто психоделический рисунок какой-то, пока мне не объяснила искушенная в анатомии Варежка. Бежевая рубашка с перламутровыми пуговицами… Отсюда не вижу, но точно знаю, что три пуговицы у ворота расстегнуты. Всегда так. И галстук в заднем кармане джинсов.

— Прекрати на него пялиться. — Я даже не заметила, как вернулась Варежка.

Не могу, честное слово. Не получается.

Тата в дурацком розовом платье. Очень короткое, в цветочек, с оборочками. Обнимает ИЛа за шею. У нее букет тюльпанов.

Он никогда не дарил мне цветов. А я обожаю тюльпаны.

— Она думает, что ходить без юбки сексуально? — поднял брови Митька. — Хотя они неплохо вместе смотрятся…

— Ты что, с ума сошел? — зашипела на него Варежка, покосившись на меня.

Да ладно, что уж там. Действительно, красивая пара. Тата такая маленькая, даже на каблуках ниже его. А я босиком на два сантиметра выше.

— Мить, ради бога, потанцуй с ней, что ли… — взмолилась Варя и развернула меня к нему.

Он осторожно обнял меня за талию и увел на танцпол.

Мне лучше уйти, пока не наделала глупостей. Вполне ведь могу разрыдаться прямо у ИЛа перед носом… Ох нет! Они идут танцевать. Я не выдержу. Уткнулась носом Мите в плечо и крепко-крепко зажмурилась.

Прямо над ухом звонко рассмеялась Тата.

— Сегодня мой день — Татьянин! — Ей что, нравится меня мучить?

— Пошли обратно, — шепнула я Мите, мельком увидела улыбающегося ИЛа и снова зажмурилась.

— Ты что, его любишь? — спросил он.

— Нет, — по привычке ответила я, но даже сама себе не поверила.

Бежать некуда и прятаться негде. Минуты через три ИЛ с Татой подошли к бару. Я залпом допила третий за вечер стакан минералки. Она поцеловала его в шею, испачкала помадой ворот рубашки. Меня трясет. Слишком уж пристально я их рассматриваю. ИЛ поймал мой взгляд, приветливо улыбнулся, беззвучно, одним губами спросил «как дела?».

— Супер, — без всякого энтузиазма прошептала я.

Он меня не слышал, но тоже прочитал по губам, кивнул и уже громко сказал:

— Отлично выглядишь!

Тата резко повернулась, заметила меня, надула губки.

— Пойду подкрашусь! — обиженно топнула ножкой она и удалилась в туалет.

— Пожалуй, я тоже приведу себя в порядок, — мило улыбнулась Варежка.

Нет, не надо оставлять нас вдвоем!

Диджей заорал в микрофон:

— Дорогие студенты, развлекайтесь, а я пойду покурю!! — врубил «When We Dance» Стинга и спрыгнул со сцены.

— Пошли танцевать, — не терпящим возражений голосом сказал ИЛ.

Возражать я не собиралась. Кажется, что если начну с ним говорить, то непременно разрыдаюсь. Наверное, я выпила слишком много минералки… У ворота его рубашки расстегнуты три пуговицы. Духи «Armani Mania». И галстук в кармане.

Почему у меня голова кружится?..

Я положила голову ему на плечо, закрыла глаза. А мне все равно, что он подумает. ИЛ глубоко вдохнул, как будто хотел что-то сказать.

Только молчи сейчас, пожалуйста, молчи… Мне так хорошо. А тебе?

Открыла глаза, увидела след Татиной помады на его рубашке, вздрогнула.

— Отстиралось? — вдруг спросил ИЛ.

Вопрос был настолько нелепый, что я первый раз за вечер решилась посмотреть ему в глаза.

— Что?

— Платье.

— Да. Ты помнишь?

Я улыбнулась. Тоже первый раз за вечер. Я тогда бросила в ИЛа чашкой с клюквенным соусом и испачкала ему свитер. Ни за что не поверите, почему я стала в него кидаться… Потому что он назвал меня своей девушкой! Какая же я была тогда дура… А потом он целовал меня, а я вырывалась, и мое платье тоже покрылось красным клюквенным соусом.

— Конечно, помню. На моем свитере пятно до сих пор осталось. Ты чем стирала?

Неужели мы сейчас будем обсуждать свойства стирального порошка, как две домохозяйки?!

У бара нарисовалась Варежка. Почему-то очень веселая.

— Все, хватит. — Я с трудом отлепилась от ИЛа и пошла к ней.

— Чем стирала-то? — переспросил он и засмеялся.

Чем бы в него кинуть, чтобы никогда не отстиралось?

— Ну как? — спросила Варежка.

— Не спрашивай! Если начну рассказывать — непременно разревусь…

Подошел ИЛ.

— Варь, ты не знаешь, куда пропала Тата?

— Ой, Илюш! Я совершенно случайно… Честное слово, случайно! Брызнула на нее освежителем воздуха, — смущенно улыбнулась Варежка.

— С ней все в порядке? — рассмеялся ИЛ.

Ему явно нравится, когда девушки из-за него дерутся.

— Только тушь потекла немножко…

Рядом пили апельсиновый сок Томка с Лешей. Две соломинки, один стакан романтики.

— Мне правда пора, — оправдывалась Тамара. — Завтра показ, выспаться надо…

— Уже уходишь? — огорчился ИЛ.

Томка с Ильей хорошо знакомы. Он, как лучший фотограф в нашей компании, делал ей бук для кастингов. И так хорошо снял, что все знакомые модели выпрашивают у Тамары его телефон. Но она, слава богу, пока никому его не выдала.

— Ты непременно должна подарить мне последний танец, — сказал ИЛ. — А то моя девушка слегка испортилась…

Ревнивый Леша просто взорвался. Взлетел со стула. ИЛа спасла только хорошая реакция. Томка вообще с места не двинулась. Но тут из туалета выскочила Тата.

— Ай, кажется, мне сейчас тоже достанется! — взвизгнула Варежка и потянула Лешу за собой. — Пошли танцевать!

Тамара пожала плечами и медленно допивала сок.

— Вы что, поссорились? — спросил у нее ИЛ.

— Не знаю, — пожала плечами Томка. — Это она на меня дуется…

— Вообще-то, я Лешу имел в виду — он что-то нервный сегодня, — рассмеялся Илья.

— Я на тебя не дуюсь, — сказала я Томке.

— Ну и отлично, — улыбнулась она. — Я зайду к тебе завтра после показа, о’кей?

— Конечно!

Уф, хоть одной проблемой стало меньше. Томка улыбнулась на прощание и отправилась домой.

Тата в каком-то хвойном аромате вскарабкалась на высокий барный стул рядом с ИЛом и застегнула ему все пуговки на рубашке. Достала галстук из кармана и затянула у него на шее, как петлю. ИЛ стал похож на растерянного школьника.

Подошел Митька, заказал апельсиновый фреш, поморщился и спросил:

— Новые духи, Танюш? «Сосновый бор»?

— Придурок! — не оборачиваясь к нему, ругнулась Тата.

— Какая же ты грубая, — констатировал Митька, но ни капельки не обиделся. — Когда я ходил в детский садик, девочки душились освежителем воздуха.

— Ты и сейчас ведешь себя как детсадник! — Тата оторвалась от ИЛа и презрительно посмотрела на Митьку.

— Ага, из-за этого запаха на меня нахлынули воспоминания детства, — мечтательно вздохнул он и положил мне руку на талию. — У тебя еще платьице такое, с оборочками…

И тут проснулся Илья:

— Какого черта ты к ней пристал? — глаза у него заблестели, как будто ИЛу хотелось рассмеяться и он с трудом сдерживался.

— Лучше галстук сними, такой костюм портишь, мне прямо плакать хочется! — ответил ему Митька.

Тата покраснела, я улыбнулась, а ИЛ слегка прищурился:

— Может, пойдешь потанцуешь?

— Да без проблем! — согласился Митька. — Жень, пойдем танцевать?

Когда мы отошли от бара, он спросил:

— У вас с Лилейко что-то было?

— Нет, с чего ты взял? — нервно рассмеялась я.

— Он так завелся, когда я тебя обнял, просто жуть!

— Это он из-за Таты…

— Так я и поверил! Что же он тогда так поздно проснулся?

Я бы с ним поспорила, но так приятно сознавать, что ИЛ взбесился из-за меня…

Рядом Варежка танцевала с грустным Лешей.

— У твоего кавалера такой вид, как будто он мечтает сбежать! — шепнул ей Митька.

— Да знаю я, — добродушно согласилась Варя. — Ладно, Леш, беги…

— Я, наверное, тоже пойду, — сказала я Митьке и оставила его танцевать с Варежкой.

На улице рядом с клубом стоял ИЛ и мял в руке галстук.

— Жень…

Я остановилась как вкопанная.

Не шути сейчас, скажи то, что я хочу услышать. И я отвечу, что да, да, ИЛ…

— Зажигалки нет? — спросил он.

И как я могла надеяться?

— Хочешь спалить галстук?

Не оборачиваясь, пошла дальше. ИЛ рассмеялся.

— Постой, ты, наверное…

Я махнула рукой и завернула за угол здания. Там остановилась, прижалась к холодной стене. Черт, мне ведь совсем в другую сторону! Придется возвращаться и опять идти мимо ИЛа. А может, лучше подождать тут, пока он уйдет…

Минут через пятнадцать решилась заглянуть за угол. Хотя нет… Ведь чтобы «заглянуть», надо смотреть, а я неизвестно почему зажмурилась.

— Все чисто, Никита, — сказал ИЛ где-то над самым ухом.

Открыла глаза. Он стоял у стены сразу за углом — так же, как и я, только с другой стороны.

— Ты за мной следишь? — спросил он.

— Размечтался! — огрызнулась я и быстро пошла по тротуару.

— Мы с тобой оба слишком много мечтаем… — тихо сказал ИЛ мне вслед.