Тертый шоколад

Глава 13 Моды, Спонсоры, Профсоюз

За то, что вечеринка закрытая, досталось в первую очередь нам с Варежкой. Не предусмотрены служебные удостоверения для PR-директоров рок-групп! Юра, видимо, решил, что я после десятка статей в таблоидах такая же узнаваемая персона, как и он, так что в список гостей внести мое имя не догадался. «Мандарин» в полуподвальном помещении, это бывшее бомбоубежище с толстенными стенами, мобильники там не работают, так что до Юры никак не дозвониться. У двери в клуб стоит амбал-охранник и маленький парень в меховой курточке со списком приглашенных, в котором нас с Варежкой нет. Крещенские морозы в разгаре. Машина припаркована за километр до клуба, а на мне капри. Ноги, начиная с середины икры, наверняка уже посинели. Какой там фейс-контроль, мне бы до дома добраться! Хотя на Варежке вообще чулки и коротенькое платье, а она умудряется улыбаться парню со списком.

Юра! Маньяк-убийца!! Где ты?!

— Ой, девушки, а я почему-то решил, что вы непременно опоздаете, — из дверей клуба выглянул гитарист в ярко-зеленом костюме. — Давно ждете?

— Только пришли, — очаровательно улыбнулась Варежка.

Охранник у двери громко заржал. Он-то знает, что мы тут уже полчаса топчемся.

Внутри мне сразу понравилось. Здесь тепло. Что еще нужно для счастья? Варежка слилась со светской толпой, а мы с Юрой отправились за сцену. Там меня ждала толстая пачка бухгалтерских бумажек: договор об аренде оборудования (кучи каких-то проводов и усилителей) на десяти страницах и договор об оплате выступления «Шоколада» на вообще немереном количестве бумаги.

И то и другое напечатано микроскопическим шрифтом на непонятном языке. В школе по алгебре у меня были сплошные тройки, а если бы не доброта учительницы, то и их бы не было. Пока я зевала над договорами, Боря, положив мне голову на колени, распевался. Жутко мешал сосредоточиться. У вас на коленях когда-нибудь распевался секс-символ поколения, по версии журнала «Павлин»? Это он на днях получил такой диплом в рамочке и теперь жалеет, что нельзя носить его на шее, чтобы все видели: Борис Лягушкин — секс-символ. Я кое-как подвела в блокноте баланс бюджета группы (с ума сойти, «баланс бюджета»! Учительница экономики мной бы гордилась!) и отправилась в зал — проверить, все ли готово к выступлению. Подергала проводки, поговорила с техником и заскучала. Основная проблема в том, что организаторы вечеринки категорически запретили любую фотосъемку, даже для архива группы. Боятся, что я по ходу буду снимать для «желтых» газет их селебрити-гостей? Впрочем, они совершенно правы — неловких ситуаций и смешных кадров за вечер наберется на десяток таблоидов. Вечеринка происходит в честь дня рождения алкогольного напитка с известным на весь мир названием. Тут его нежно окрестили «коньячком» — видимо, на правах близких знакомых. Именинник — трехметровая пластиковая бутылка со всеми возрастными и половыми признаками производителя, возвышается на сцене. Сверху на бутылку с завидным постоянством сыплется дождь из золотых блесток, а блестки, как известно, — основной признак гламурной вечеринки.

Подстава в том, что я в принципе не пью, а больше на вечеринке делать нечего. Все вокруг только тем и занимаются, что глушат коньяк-именинника из пузатых бокалов. Даже Варежка с видом знатока принюхивается к своему фужеру. Когда на сцену вышли ребята из группы, окружили «именинника» и стали петь, я от растерянности схватила за горло ближайшую бутылку, но у нее обнаружился защитник — пижонистого вида юноша в предпоследней стадии опьянения.

— Ты, детка, профсоюз? — нагло спросил он и заржал.

— Да пошел ты! — резво выскочила на середину зала и схватила с ближайшего подноса бокал, чтобы не слишком выделяться.

Профсоюз — странные люди, которые выносят с пафосных мероприятий бутылки с дорогим алкоголем и баночки с икрой и устрицами, а потом умудряются их кому-то продавать и совершенно непостижимым образом зарабатывать на этом кучу денег. Обидно. Неужели, я настолько не вписываюсь в тусовку?.. Даже на декораторшу не тяну? Рядом трепетная девушка в шифоновом платьице вся дрожит на сквозняке (но старательно делает вид, что это от возбуждения, а не от холода); прижимает к стенке разморенного мужчину с пивным брюшком и шепчет ему на ухо:

— Представляете, Дмитрий, я так хотела купить себе чудесный браслет, а у меня почему-то не работает кредитка…

Вылитая декораторша. Такие барышни вольного (не легкого — вольного) поведения на тусовках занимаются поиском модов и спонсоров. Чтобы потом иметь возможность сказать: «Ты ваще знаешь, с кем разговариваешь? Ты знаешь, кто мой ДРУГ?» Они заводят себе нежно-розового цвета визитки, на которых под вымышленным экзотическим именем (Лейла, Майя, Гюльчатай) почти всегда написано «декоратор». В ста процентах случаев это значит, что девушка декорировала свою собственную квартиру, предварительно загоняв до предынфарктного состояния пару дизайнеров.

Кто такие спонсоры, вам и без меня понятно — вроде того, с пивным брюшком. Безуспешно пытаются на пафосной вечеринке расслабиться. Шутишь, милый? Расслабляться нужно дома на мягком диване. Моды — вообще отдельная история. Обычно это свободные художники, которые умудряются делать большие деньги из воздуха, или просто богатые наследники. Если спонсора видно издалека благодаря пивному брюшку и раздраженному выражению лица (он думает, тусовки придуманы для того, чтобы отдыхать, наивный), то мода в толпе узнать так же сложно, как отличить мартышку от шимпанзе. Хотя есть несколько постоянных признаков:

• Его брюки чуть короче положенного, чтобы все могли заметить, как блестят безупречно начищенные ботинки мода.

• Ремень на брюках мода непременно белого цвета и стоит, как пять платьев для барышень-декораторш.

• Нижняя пуговица пиджака всегда расстегнута (наверное, чтобы было видно ремень).

• Мод собирает редкие (редкостно дорогие) виниловые пластинки, но почти никогда не слушает, потому что…

• Ему вечно не хватает времени.

Юра — явный мод. Надо будет поговорить с ним о пластинках…

Вдруг на сцене зашуршало, взвизгнул микрофон (девушки все как одна жеманно заткнули уши) и туда, разбрасывая во все стороны охранников, ворвался мужичок в черном костюме и очках. Если меня не подводит память, то вчера я его видела в новостях. Кажется, депутат какой-то… Он вырвал микрофон у Бори, который так хохотал, что даже не стал сопротивляться. Боже, почему у меня нет фотоаппарата?!

Мужичок сквозь золотой дождь подобрался к трехметровой бутылке и непочтительно постучал по ней обветренным на митингах крепким кулачком. Именинник возмущенно загудел.

— Пустой! — констатировал депутат и заорал на весь зал: — Водки мне, я после чтения!

— Это они закон читали в Думе, — объяснила девушка в шифоновом платье, демонстрируя феноменальное для декораторши знание политики. Спонсоры начали посматривать на нее с интересом.

Официант, от старания поскальзываясь на паркете, принес водку. Депутат лихо выпил, а потом так же лихо стал отплевываться от блесток, которые попали в стоику.

— Эх, тусовка! Тьфу! Ходить противно (тьфу!), а не ходить…

Тут депутат в порыве меланхолии оперся на именинника, не рассчитанного на подобные проявления светской нежности. Трехметровая бутылка повалилась со сцены в зал. Свет погас. В гробовой тишине раздался истошный писк:

— Бли-и-ин, я себе все ногти переломала!

Если бы я знала, как в темноте добраться до гардероба, то в суматохе слиняла бы домой. Но пока даже не могу угадать, где выход. Девушка рядом дрожащим голосом шепчет кому-то: «Мне не нужны деньги, я живу ради сцены…»

— Ага, ради плюшевых мишек, — хриплым басом отвечает ее знакомый.

— Да! — в экстазе взвизгивает она. — Когда маленький ребенок дарит тебе свою любимую игрушку — это самое приятное, что может произойти в жизни! Это и есть настоящее признание!

— Ты че, серьезно?

Девушка от возмущения захлебнулась коньяком и притихла. Откуда-то сверху раздался истеричный крик:

— Господа, пожалуйста, без паники!! Сейчас все будет в порядке!

— Сам лучше успокойся, придурок! — ответил кто-то из зала.

— ТЫ КОГО ПРИДУРКОМ НАЗВАЛ? — сразу сменил тон паникер. — Я хозяин клуба!

Гости хором заржали.

— Ну, я думаю, сейчас начнется веселье не для нас.

— Юра! Ты как меня нашел? По запаху, что ли? — удивилась я.

— Вообще-то у меня фонарик есть, — признался он. — Хотя «по запаху» было бы романтичней. Поехали отмечать?

Мы должны были ехать в другой клуб на after-party, но мне казалось, что сначала нужно дождаться электричества.

— Может, нам стоит предупредить того писклявого дядьку с балкона, что мы уезжаем?

— А ты уверена, что он и правда владелец клуба?

— Нет, но…

— Вот в том-то и проблема! — Юра изобразил на лице суровость.

— Ты не понимаешь, он может вам не заплатить.

— Ты не понимаешь, он нам уже заплатил, — передразнил меня он.

Девушка рядом встрепенулась и, трепетно погладив меня в темноте по плечу, спросила:

— Вы — Юра Хаер?..

Юра осветил лицо снизу фонариком и загробным голосом ответил:

— НЕТ, Я ТЕНЬ ОТЦА ГАМЛЕТА!

— Как здорово! — неадекватно отозвалась девушка. — Я в одной постановке играла Офелию! В антрепризе у Хоменко. Это режиссер такой, знаете? У него антреприза…

Дальше мы слушать не стали: Юра выключил фонарик и в темноте повел меня к выходу. Девушка в центре зала, не заметив нашего отсутствия, продолжала взахлеб рассказывать о том, как она играла Офелию. Зал напряженно слушал. А света все не было.

Варежка уже ждала нас на улице: оказывается, Юра вывел ее первой. Правильно сделал: неизвестно, что бы она могла натворить в темноте после бокала коньяка. Мы с Борей поедем в ее «Мини Купере», так что нам еще предстоит выяснить, как коньяк действует на ее водительские способности. Одна, особенно цепкая, поклонница оторвала у нашего вокалиста с рубашки пару пуговиц, и теперь придется искать магазин с мужскими сорочками. Или с пуговицами. Хотя посреди ночи легче найти новую рубашку…

В центре, оказывается, есть куча магазинов мужской одежды, открытых допоздна. Мы быстро выбрали Боре неформальную рубашку яркорозового цвета («Лососевого, а не розового!» — возмущенно поправил нас консультант) и, развернувшись посреди Тверской через двойную сплошную, поехали на after-party. Варя и коньяк — две вещи несовместные. Она всю дорогу наводила красоту, развернув зеркало заднего вида так, что заднего вида оно вообще не показывало, я то и дело орала дурным голосом:

— Следи за дорогой!!!

Хорошо еще, что машин ночью поменьше, но мы и так умудрились нарваться на неприятности: Варежка полезла в сумочку за помадой и чуть не сбила инспектора на перекрестке.

— Ух ты, а гаишники и ночью бывают? — удивилась она.

— Они теперь гибедедешники, — хохотал Юра на заднем сиденье.

Вот сейчас они оба посмеются, когда инспектор заставит Варежку пройти тест на алкоголь и всех нас высадит из машины прямо посреди дороги.

Он медленно подошел к машине и стукнул полосатой дубинкой по капоту.

— С ума сошел, машина новая! — возмутилась Варя.

— Молчи уже, а то он ее у тебя вместе с правами отберет, — зашипела я.

Инспектор наклонился к окошку и отдал честь. Варежка расплылась в улыбке и голосом невыспавшейся Мэрилин Монро сказала:

— Ты будешь у меня первым…

Юра натянул шапку до самого подбородка, чтобы в голос не заржать. Гаишник покраснел до корней волос, но в свое счастье не поверил и, слегка заикаясь, переспросил:

— Ч-чего?

Варежка не постеснялась повторить:

— Вы будете у меня первым. В смысле, меня инспекторы ни разу не останавливали…

— А-а-а, — выдохнул мент. — Вы это, не нарушайте больше. Проезжайте!

— Спасибо! — обрадовалась Варя и послала ему воздушный поцелуй.

До клуба, который сняли для after-party, мы добирались с сопровождением. «Сопровождение» состояло из белых «Жигулей», в которые набилось штук десять поклонниц. Понятия не имею, почему они увязались именно за нами, а не за фургончиком группы. Наверное, фанатские инстинкты настроены только на вокалистов, вот девушки и следят за Борей. Варежка несколько раз пыталась от них «оторваться», но я напоминала ей, что это не шпионский боевик, где можно безнаказанно прокатиться по встречной полосе.

В клуб народу набилось явно больше положенного; девушки возбужденно повизгивали и старались оттоптать друг другу ноги. Юра с ударником Олегом уже забрались в VIP-зону на балконе второго этажа и махали нам сверху руками. Фанатки внизу напряженно ждали чуда. Лягушкин под защитой местных вышибал отправился наверх к группе.

Девочка лет пятнадцати разочарованно вздохнула, обернулась и увидела меня:

— Ах ты, стерва!

Честно говоря, я испугалась. И не зря. Она схватила с ближайшего столика бокал и картинно махнула им в мою сторону. Бокал, слава богу, оказался пустым, зато нас тут же начал снимать местный (встроенный в стену?) папарацци. Девочка-киллер изобразила на лице благородное негодование и заявила, что она бескорыстная поклонница Бориного таланта, а я — стервозная карьеристка.

Я бы с ней поспорила, но тут подошел парень из секьюрити и сказал, что приехал Леня Волгин, бывший продюсер «Тертого Шоколада», и охране придется его пропустить.

— Я к нему выйду, — вздохнула я и пошла на улицу.

Там стоял белый «Лендровер» (белый, честное слово! Я сама в шоке!), а рядом с ним смешной мужичок, метра полтора ростом, с огромным красным носом и кудрявой бородой. Такое сочетание может получиться, только если скрестить Санта-Клауса с его любимым оленем Рудольфом. Мужичок посмотрел на меня критически, почесал голову, точнее, шапку с хвостом енота, которая была у него на голове, и наконец заговорил человеческим голосом:

— Здравствуй, девица-краса…

— Э… Здрасьте! — Или он ждал, что я поклонюсь ему в пояс?

— С этой дешевой рекламой ты меня в жизни не обойдешь.

— Да я как-то и не собиралась вас обходить, — честно призналась я.

— А на моей группе деньги зарабатывать ты тоже не собиралась?

Я хотела было сказать, что пока работаю за всю команду и совершенно бесплатно, но Волгин, не дожидаясь ответа, зашел в клуб. Из его машины вывалились две девушки в белых шубках, презрительно посмотрели на меня и возмущенно запищали на охранника, который не желал их пропускать. Я подошла к ним.

— Пускать? — кивнул на девушек охранник.

— Пускай, — вздохнула я.

Хоть бы «спасибо» сказали…

Я немножко поразмышляла о людской неблагодарности, глядя на небо, вдохнула морозный воздух, закашлялась и вернулась в клуб. Продюсер устроился за столом с Борей, Олегом и Варежкой, а Юра стоял у заграждения балкона и вертел в пальцах оливку из коктейля. Внизу танцевали девушки и протягивали к нему руки.

— О чем задумался? — спросила я.

Юра помахал оливкой.

— Как ты думаешь, я смогу попасть вон той девочке в декольте? — абсолютно серьезно спросил он.

Я рассмеялась. Юра бросил оливку. Попал по голове официанту.

— Наконец-то я знаю, как развлекаются звезды!

— Кидаться больше нечем… Может, потанцуем? — предложил он.

Музыка была быстрая, но танец у нас почему-то получился медленный. Казалось, что Юра боится обнять меня крепче, как будто я фарфоровая. Варежка права, я зациклилась на ИЛе. Не вижу никого вокруг. Не ценю тех, кто рядом.

— Прости. — Я изо всех сил прижалась к Юре и зажмурилась.

— Ты чего? — спросил он и ласково погладил меня по голове.

ИЛ в такой ситуации начал бы смеяться. Спросил бы, как я стирала платье. Или выдумал бы какую-нибудь новую глупость.

— Я настоящая грубиянка!

— Кто тебе сказал? — ласково улыбнулся он. — Скорее, задумчивая. Как будто тебя переклинило на какой-то мысли, и ты никак не можешь от нее избавиться…

Они что, все сговорились?

— О чем Волгин так долго разговаривает с Борей? — сменила тему я.

— Там же Варя, — беззаботно пожал плечами гитарист. — У нас есть шпион во вражеском лагере!

— Может, он хочет вернуться?

— Волгин? Вряд ли. Но мы в любом случае тебя не отпустим! Ты слишком хорошо справляешься…

— А он не может увести из группы Борю?

— Глупости какие! — рассмеялся Юра. — Не заморачивайся ты так, Жень. Расслабься, ну пожалуйста…

Расслабишься тут, когда минимум сотня девушек мечтает тебя убить каким-нибудь зверским способом. К нам подошел Лягушкин и потянул Юру за рукав:

— И не стыдно тебе при всех танцевать с моей девушкой?

— Да ладно, ладно. — Гитарист поднял вверх руки и отошел к поручням балкона.

Боря небрежно обнял меня за талию и прижал к стене рядом с лестницей. От него сильно пахло именинным коньяком. Я бы такой наглости терпеть не стала, но наш «роман для прессы» обязывает. Тем более Волгин только и ждет, чтобы я ошиблась… Но вокалист скоро перешел все границы. Думает, все девушки от него без ума? В каждом правиле есть свои исключения! Он стал целовать меня в шею и попытался даже расстегнуть блузку (слава богу, Боря слишком много выпил, чтобы справиться с такой сложной задачей). Я в ужасе посмотрела на Юру, все еще не зная, как поступить. Как оттолкнуть Лягушкина на глазах у кучи фанаток, которые думают, что мы с ним встречаемся?

— Борь, не глупи, оставь ее, — тихо сказал Юра, но Лягушкин всерьез сосредоточился на моих пуговицах.

Я решила, что даже рекламная кампания должна иметь свои границы, и попыталась вырваться, но Боря резко тряхнул меня так, что я больно стукнулась головой о стену. Волгин наблюдал за нами с интересом.

— Лягушкин, ты с ума сошел? — чуть не плача спросила я.

— А ну молчать! — Он схватил меня рукой за подбородок и изо всех сил прижал к стене. Я задохнулась. Такое чувство, что он переломал мне половину ребер.

Тут не выдержал Юра. Схватил Борю за воротник новой лососевой рубашки и легко оттащил в сторону. Девушки внизу заволновались.

— Пошел вон! — заорал Лягушкин на гитариста и попытался его ударить, но коньяк плохо действует на координацию.

Юра легко увернулся, Боря пролетел мимо, споткнулся о ножку стола, упал и затих. Фанатки подняли бунт, кто-то заплакал. Охрана с трудом удерживала их внизу лестницы.

— Ма-ла-дец! — крикнул мне Волгин и подошел к Боре, который безуспешно пытался встать.

Уходили из клуба, как французы из Москвы, — побитые и замерзшие, потому что до гардероба через толпу разъяренных поклонниц было не добраться. Тут бы никакая охрана не спасла: за покалеченного Борю они бы меня просто разорвали. Хотя Боря скорее пьян, чем покалечен, но им разве объяснишь…

— Это все ты виновата! — крикнула мне вслед девочка в розовом костюмчике и расплакалась.

Волгин с Олегом под руки вели полубесчувственного Лягушкина к белому «Лендроверу» продюсера. Юра раздраженно хлопнул дверцей своего «Джипа» и резко газанул с места. Мы с Варежкой влезли в ее машину, на которой какая-то предприимчивая фанатка уже успела маркером написать, что она обо мне думает.

— Ну, не знаю, — сказала Варя. — Я бы на твоем месте заплакала, что ли…