Тертый шоколад

Глава 3 Учебная тревога

В новогодние выходные — ничего запоминающегося, кроме противной простуды. Вечеринки на крыше опасны для здоровья. И не только потому, что с крыши можно банально свалиться. ИЛ пропал, а я скорее второй раз перечитаю учебник по философии, чем позвоню. Это издержки бабушкиного воспитания в стиле школы для благородных девиц: ни в коем случае не обращаться к парню первой, не целоваться на первом свидании, ну и все в том же духе. Даже спорить не буду, что вела себя по-идиотски, но придется ждать, пока он сам придет за моими извинениями. Может, у него смелости не хватает? У меня так уж точно… Страдаю от глубочайшей депрессии и жуткого насморка. К тому же сессия в разгаре. А Варежка, даром что лучшая подруга, второй день не звонит. И кто теперь будет кормить меня с ложечки витаминами и подавать носовые платочки? На маму надежды никакой — у нее новый малыш, Вовочка. Ирина Родионовна говорит, что вчера утром Лика варила ему манную кашку. Вместо того, чтобы идти с мужчиной в дорогой ресторан или разорять его любым другим способом, она готовит завтрак. Мир рушится!

Третьего января проснулась Варежка и примчалась ко мне. Растрепанная. Без макияжа. Глаза горят. Я ее без косметики с первого курса не видела (мы тогда в бассейн вместе ходили).

— ИЛ себе девушку нашел! — с порога выпалила она. — Я их вчера в клубе встретила. Представляешь, еще дня не прошло, как вы расстались…

Видимо, у меня было такое выражение лица, что даже бесчувственная Варежка заметила:

— Вы что, не расставались?

— Не знаю, — как можно беззаботнее ответила я и даже заставила себя кисло улыбнуться.

— Тем более если вы не расставались! — Варя уселась на диван и с тревогой посмотрела на меня. — Ну, он… — Литературного эпитета она подобрать не смогла и только взмахнула в воздухе рукой. — Улыбается как ни в чем не бывало. Говорит, раз он тебе не нужен, то и ты ему… Короче, бред полный несет. Я бы его заказала, если бы деньги на киллера были! — бушевала Варежка.

— Ты же сама говорила, что у нас с ним все несерьезно. Мы и не целовались ни разу!

Раз. Один. Я отбивалась. Зря отбивалась.

— Ты еще не знаешь, с кем он был!

— Мне без разницы. — Я отвернулась к стене и изо всех сил старалась не расплакаться.

Варь, уйди! Ну пожалуйста, дай мне успокоиться. Не хочу я знать, с кем он был!

Но Варежку уже было не остановить:

— С Татой!!

Боже мой, кто угодно, только не она! Тата учится с нами на одном курсе, но уже успела побывать замужем и развестись, что Варежка считает вопиющей несправедливостью. Почему девочка из Тулы, в дешевой одежде, с жуткой «химией» на голове смогла сделать то, что не получилось у Вари? Действительно, Тате есть чем гордиться: она вышла замуж за парня на два года моложе ее, прожила с ним полгода и развелась, благополучно отобрав трехкомнатную квартиру.

— Может, они случайно встретились…

— Конечно! — иронизировала жестокая Варежка. — А потом он ее случайно назвал своей девушкой. И случайно отвез домой. Слишком много случайностей, Жень, даже для ИЛа.

— Подожди, Варь, вы с крыши вместе уходили?

Нет, я не поверю в любовь с первого взгляда, пока сама не увижу! Он не мог так быстро, не мог. Я же не могу…

— Уходили-то вместе, но я у Гоши осталась, а ИЛ ушел. Я думала, к тебе.

— Ну его, Варь, хоть у вас с Гошей все в порядке.

— Как бы не так! У нас с Гошей как раз все отвратительно! Во-первых, он чуть что начинает вспоминать тебя. Женечка с утра готовила оладушки, Женечка пиво не пьет…

Я вспомнила Новый год в «Питере» и покраснела, а Варежка восприняла это на свой счет.

— Прости, Жень, я тебя обожаю, но представь себя на моем месте! И как у тебя эти чертовы оладьи не подгорают?! Я стараюсь, честное слово, да я пирожки печь научусь, чтобы с ним быть, а он… — Варя судорожно вздохнула.

— А во-вторых? — У меня «отлично» по литературному редактированию, так что я даже в домашних условиях не забываю элементарных правил. Например, если было «во-первых», должно быть «во-вторых»…

— Во-вторых, он собрался в Ставрополь. По рынку соскучился, что ли?

Родители Гоши работают на ставропольском рынке и продают китайские вариации на тему дизайнерских сумочек и одежды. Варежку, как ярую защитницу авторских прав в модной индустрии, это бесит.

— Он, наверное, хочет подумать, с мамой посоветоваться, — робко предположила я.

— Вот, вы даже думаете одинаково! О чем тут думать, скажи мне, о чем?! Ты разве не можешь определить, какие чувства испытываешь? Сомневаешься, что любишь ИЛа?!

Нет, не сомневаюсь. Да никогда не сомневалась, с первого дня, когда увидела его на презентации в клубе и подумала, что он полный урод. Смешно, но это действительно было первое, что я о нем подумала: «Вот урод!» Он тогда флиртовал сразу с двумя девушками в минимальных топиках и критиковал глянцевые журналы. А девушки старательно делали вид, что их стринги видны над поясом брючек совершенно случайно. ИЛ тогда, наверное, им верил…

— Жень, ты заснула? — Варежка помахала рукой у меня перед носом.

Довольно скоро мы пришли к логическому выводу, что все мужики сволочи, и вспомнили, что сегодня нам еще сдавать Одуванчиковой фотожурналистику.

У меня с этим предметом еще в прошлом семестре отношения не сложились — моя зачетка полетела с третьего этажа, а Лилия Владимировна орала на весь факультет, какая я дура. Одуванчикова — один из самых уважаемых преподавателей университета, так что сомневаться в ее словах повода не было. Не чересчур жестоко? Каждый ведь может назвать экспозицию экспроприацией. Или не каждый?.. У меня есть все основания покончить с собой прямо сейчас, чтобы потом не мучиться.

По пути в универ мы с Варежкой довольно живописно представили, что нас ждет в случае пересдачи, сильно перепугались и даже купили Ломоносову бутылку пива. Старшекурсники на журфаке каждый год с серьезным видом рассказывают перепуганным абитуриентам, что если не принести жертву сидящему перед факультетом Михайле Васильевичу, то ни за что не поступишь. Безумное количество жертвенного алкоголя собирается «жрецами» для грандиозной вечеринки после сессии. В прошлом году кто-то из абитуров притащил бутылку «Мартини». Надеюсь, поступил…

В университете учится не меньше двух тысяч человек, но почему-то из этого огромного количества народа я натыкаюсь только на ИЛа. Сегодня мог бы меня пощадить, спрятаться где-нибудь в мужском туалете. Хотя нет, тогда я непременно перепутала бы двери. Тата стоит посреди главной лестницы универа и обнимает его за шею. Юбочка супермини, голубая водолазка. Французский маникюр на трехсантиметровых ногтях. Интересно, как она с такими ногтями пишет конспекты? Ест? Набирает номер на мобильном? Или все это делают за нее мужчины?

— Знаешь, чего я боюсь больше всего? — сзади подкралась Варежка, да так незаметно, что чуть не стала причиной сердечного приступа. Я даже подпрыгнула от неожиданности.

— Чего?

— Я боюсь, что она своими кошмарными ногтями проткнет кого-нибудь… — Варя искренне зажмурилась от ужаса.

— Поделом ему.

— Кому «ему»? — не поняла она.

Тут Тата обернулась и заметила нас. ИЛ, по идее, сейчас просто обязан сгореть со стыда или провалиться сквозь землю. Ничего подобного! Подошел к нам под ручку с Татой. Она покраснела.

С ума сойти, Тата еще может краснеть? Или это такие специальные румяна-хамелеоны?

— Это Илюшечка, мой новый парень, — ангельским голоском сказала она.

Новый! Вот она, типичная оговорка по Фрейду!

— Очень приятно познакомиться, Илюшечка, — улыбнулась я.

Жаль только у меня голосок не ангельский, а хриплый и простуженный.

— Мы вроде знакомы, — застеснялся ИЛ.

— С «Илюшечкой» вроде нет, — искренне ответила я.

— Женечка, так же нельзя, — защебетала Тата. — Он же педагог, сегодня будет у нас экзамен при…

— Тат, это же секрет, — подмигнул ИЛ.

С ума сойти, у них уже есть общие секреты! Вот сейчас брошусь на нее и задушу. Меня точно оправдают.

— Ой, Танечка, у тебя ноготь отклеился! — сладким голоском заметила Варежка.

— Где? — испугалась Тата и тут же спохватилась: — То есть это мои ногти, я никогда не клею…

— Прости, дорогая, мне показалось, — успокоила ее Варя. — Это сколько же должно быть кальция в организме, чтобы такие вырастить? — восхищенно добавила она.

Тата фыркнула и пошла вверх по лестнице. Все парни в холле, как по команде, задрали головы.

— Жень, почему ты не носишь короткие юбки? — задумчиво спросила Варежка.

— Стесняюсь, — честно призналась я.

ИЛ рассмеялся и отправился вслед за Татой.

Мы с Варей устроились в буфете. Она пила ромашковый чай, я вяло пережевывала второй кусок шоколадного торта. Некоторым помогает во время депрессии. Мне помогать уже перестало — наверное, организм адаптировался.

— Не действует ни фига, — кивнула я на торт и всхлипнула.

— Счас-с-с, свои у нее ногти! Даже не нарощенные, а тупо наклеенные! Тридцать рублей в любом ларьке! — возмущалась Варежка.

— А ты откуда знаешь? — кисло улыбнулась я.

— Когда в школе училась, покупала. — Она посмотрела на меня с интересом. — Можешь ведь, когда захочешь!

— Фто могу? — пережевывая торт, поинтересовалась я.

— Стервой быть можешь… — задумчиво закатила глаза Варежка, сфокусировала взгляд на настенных часах и заорала как ненормальная. — Мы на экзамен опаздываем!!

Мы так торопились, что с разбегу растолкали всю очередь у аудитории и влетели внутрь, чудом оказавшись в первой пятерке сдающих.

— Варь, ты что, я никогда первой не заходила, — яростно зашептала я, подталкивая Варежку обратно к двери.

— Ладно тебе, быстрее отмучаемся, — без всякой надежды в голосе ответила она и взяла билет.

Лилия Владимировна Одуванчикова на этот раз предстала в огненном сиянии. Костюм у нее был ярко-красный. Видимо, чтобы вызывать у студентов немотивированные приступы агрессии. До первой сессии я искренне считала, что она — милейшая старушка, а все, что про нее говорят, — сплошная ложь и клевета. Но вот когда хрупкая Одуванчикова пригвоздила меня столом к стенке так, что я минут пять не могла выбраться, и выскочила с моей зачеткой в коридор, я чуть со страху не умерла. Думала, она сейчас разорвет мою зачетку в клочья или позовет декана и меня отчислят без суда и следствия. Но Лилия Владимировна только швырнула зачетку с балкона и оттуда же невесть откуда взявшимся оперным басом проорала: «Студенты! Внимание! На нашем факультете учится дура!!» А знаете, какая замечательная акустика на внутреннем балконе журфака МГУ? Кажется, этот вопль даже в Кремле слышали. Имя мое Одуванчикова не озвучила, но какими-то неведомыми путями все студенты и педагоги узнали, кого она имела в виду, и еще полгода незнакомые парни орали мне «Привет, Дура!», а солидные профессора улыбались в усы и в ответ на приветствие говорили «Ну здравствуйте, Дура». Про строгость Одуванчиковой в университете легенды ходят, как-то на пересдаче она не в меру впечатлительного третьекурсника довела до обморока. Хотя если студент к пересдаче готовился стандартно: три литра двойного эспрессо и ночь зубрежки, то до обморока его довести — раз плюнуть. Сегодня Лилия Владимировна пришла не одна, а с любимым аспирантом — ИЛом. Так и сказала:

— Девушки, это мой любимый аспирант, Илья Игоревич Лилейко. Сегодня мы будем принимать экзамен вместе.

— «Илья Игоревич», — фыркнула Варежка и вляпалась рукавом моего любимого свитера в жвачку, которую какой-то придурок наклеил на стол.

Я утром проболталась, что свитер нравился Гоше, когда мы встречались. Варежка стала орать на всю квартиру, что это — ее последнее желание перед экзаменом. Тут разве откажешь? Пришлось отдать…

Отвечать буду ИЛу. Не настолько я на него обижена, чтобы добровольно оставлять надежды на красный диплом у стола Одуванчиковой.

— Добрый день, Илья Игоревич, — говорю, а сама только и думаю о том, как бы не рассмеяться.

ИЛ, наоборот, совершенно спокойно поднимает на меня глаза:

— Берите, пожалуйста, билет.

Варежка громко заржала на всю аудиторию, но под взглядом Одуванчиковой поперхнулась и тихо пискнула:

— Извиняюсь.

— «Извиняюсь» — значит «извиняю себя»! — прорычала Лилия Владимировна.

— Извините, — поправилась Варя.

Я села готовиться. ИЛ дождался, пока все возьмут билеты, а потом подошел к моему столу и положил на угол коробочку в блестящей обертке с новогодними оленями. С ума сошел! А если Одуванчикова… Она в упор смотрела на нас. Я уткнулась в свой билет. ИЛ как ни в чем не бывало вернулся за стол.

Он поставил мне «отлично»! Если бы не Тата, я совсем перестала бы на него обижаться. Но не может же он быть в нее влюблен? Уверена, я бы почувствовала. И потом… он же что-то мне подарил. Честно говоря, сейчас я даже на плюшевого медведя не обижусь. Главное, от кого подарок, а не какой… Какая же я была идиотка в Новый год! Только я собралась выскочить из аудитории, как Одуванчикова остановила меня метким выстрелом в спину:

— Нет-нет, вернитесь! Что вам поставили? Так, «отлично»… Какой у вас был билет?

— Восьмой, — я от волнения даже охрипла.

— В этом билете очень сложные вопросы. И вы хотите уверить меня, что знаете их на «отлично»?

— Ну, я же ответила Илье Игоревичу…

— Я прекрасно помню, как вы отвечали мне в прошлом семестре. А теплое отношение к вам моего аспиранта ставит под большо-о-ой вопрос вашу оценку, — тоненьким голоском пропела Одуванчикова.

Я сейчас упаду в обморок. Раньше никогда не падала, но уверена — сейчас точно свалюсь. В прошлом семестре Лилия Владимировна не только заклеймила мою умственную несостоятельность, но еще и отказалась принимать пересдачу. Принимал у меня ИЛ, а я, когда отвечала ему, искренне верила, что он просто помогает мне готовиться.

А она все не унимается:

— Илья, мне придется отказаться от вашей помощи сегодня. А вы, — повернулась она в мою сторону (где мой обморок?!) — будете отвечать снова. Мне. Вы уже достаточно готовились и даже получили подарок, так что давайте сразу.

Вы не поверите, но я ответила. Оба сложных вопроса второго билета. Одуванчикова очень удивилась, но тут же придумала моей неожиданной гениальности рациональное объяснение:

— Хм… Нужно было мне сразу догадаться дать вам другой билет. Я из-за вас потеряла очень много времени, так что быстро выбирайте другой билет и отвечайте. Нет, лучше я сама предложу вам вопрос…

Господи, опять. Конечно, без подготовки. Но я уже смирилась с судьбой. Через час Одуванчикова сдалась и поставила мне «отлично» в ведомость.

— Позовите, пожалуйста, Илью, если вас не затруднит.

Одуванчикова сказала мне «пожалуйста»! Конец света! Когда выходила, чуть не стукнула дверью ИЛа. Подслушивал, аспирант… Молча кивнула ему на Одуванчикову и понеслась вниз по лестнице. Никак не могу отделаться от ощущения, что она меня догонит и заставит отвечать еще один билет.

Пришла в себя только дома, после третьей чашки кофе. Черт! Забыла подарок ИЛа на столе в аудитории! Надеюсь, он понял, что после экзамена я просто плохо соображала.