Тертый шоколад

Глава 15 Не сейчас

Сегодня бороться никак не получится — надо идти в театр. Только я опять отличилась: нормальные люди в театр ходят смотреть спектакли, а я буду фотографом на помолвке. Жених — престарелый режиссер Борис Илларионович, невеста — Лялечка, которой Билл попытался (безуспешно) заменить Лику. На сцене-то безуспешно, а вот в личной жизни все у него с Лялечкой сложилось. На помещении Билл явно экономит. Кстати, и на фотографе тоже. Я бы ни за что не согласилась снимать весь этот цирк, но Лика сказала, что только при этом условии Вовочка не будет торчать у нас в квартире с утра до вечера. Билла можно понять. Ненасытная невеста потребовала устроить три отдельных приема — в честь помолвки, самой свадьбы и венчания. Режиссер непременно бы разорился, если бы дирекция не предоставила ему театр совершенно безвозмездно. А так получится даже оригинально: молодоженам поставят стол прямо на сцене, чтобы гости могли любоваться ими из зала. Но Лялечке мало было выделяться из толпы за привилегированным столиком. Она решила порадовать гостей отрывком из новой пьесы прямо во время фуршета.

— Чтобы отбить у всех аппетит! — бушует Лика. — Лялечка будет играть невесту Синей Бороды. Такая невинная жертва мужского произвола.

— Ты чего кипятишься? — рассмеялась я. — Это же детская сказка!

— Если бы! Вовочка переписал сказку про Синюю Бороду так, что получился эротический триллер…

— Вовочка пишет для Билла сценарий? — удивилась я.

— Вот именно! Пишет Вовочка, а главную роль отдают этой… — Лика с такой силой хлопнула чашкой об стол, что тонкий фарфор не выдержал.

Она быстро вскочила из-за стола, чтобы не залить платье чаем. Лика спозаранку ездила с Вовочкой покупать ему костюм. Теперь поэт стоит посреди гостиной (руки в стороны, ноги на ширине плеч) и даже сесть боится, чтобы ничего не помять. Я давно одета и жду Варежку — мы поедем вместе на ее «Купере», а мама с Вовой вызовут такси.

— Что за идиотская тушь! — выходила из себя Лика у зеркала.

Она уже пятый раз за вечер перекрашивается, но все равно недовольна результатом. Понятия не имею, что конкретно Лике не нравится — такого идеального макияжа я в жизни не видела.

Мама в ярости бросила косметичку на пол. Тут же подбежал Трюфель, схватил зубами какую-то коробочку и спрятался с ней под диван. Кажется, с тех пор, как Тарасик разрисовал его помадой, пес пристрастился к косметике.

— Кошмар! — вздохнула Лика. — Я никогда еще не была так отвратительно накрашена!

— А ты накрашена? — искренне поинтересовался наивный Вовочка из гостиной.

— Я тебя обожаю! — улыбнулась она.

Снизу позвонила Варежка и сказала, что ждать меня больше тридцати секунд не собирается. Я схватила фотоаппарат и выскочила в подъезд, на ходу обматываясь шарфом.

— Мы безнадежно опаздываем! — взвыла Варежка и газанула с места, даже не дав мне закрыть дверцу машины.

— Ты с ума сошла? — Моему возмущению не было предела. — Я чуть не вывалилась!

— Мы опаздываем-опаздываем-опаздываем… — твердила она, обгоняя машины на Ленинском проспекте.

— С ума сошла? — повторила я, с подозрением глядя на Варю. — Знаешь же, что такие вечеринки никогда вовремя не начинаются!

— Знаю, но мне надо быть там раньше его.

— Кого «его»?

— Гоши! — Она умудрилась подрезать сразу две маршрутки на повороте.

— А Гоша что забыл на свадьбе Билла?

— Он теперь в Ликином театре работает. С тех пор как приехал. Декорации рисует.

— Что?!

— Вообще вся эта каша с Нового года варится. Ты когда с крыши сбежала, мы ваши фужеры к Гоше отнесли. Позвонили, но ты уже уехала, а Ирина Родионовна так переживала за свой любимый хрусталь, что за бокалами пришлось идти Лике. А у Гоши все стены разрисованы…

— Стену спальни она тоже видела? — испугалась я.

— Видела, только твоего… — Варя замялась. — Твоего портрета там тогда еще не было.

На следующий день Лика снова к нему пришла и предложила работу в театре. Гоша как раз собирался в Ставрополь ехать, но она не торопила, предложила созвониться позже…

— Стоп, Варь, ты что, все это знала и мне не рассказывала?

— Как бы не так! — кисло улыбнулась Варежка. — Я сегодня с утра встретила их в ЦУМе — Лику, Гошу и Вовочку. Они костюмы искали для фуршета. Так испугались, когда меня увидели. Хором стали оправдываться…

— Лика не перестает меня удивлять, — мрачно вздохнула я.

— За трудоустройство ей можно только «спасибо» сказать. Но это Лика уговорила Гошу переехать и не говорить мне, что он в Москве.

— Да ну! И как она оправдывалась?

— Говорит, что хотела помочь Гоше освоиться, чтобы он почувствовал себя самостоятельной личностью, а потом уже разбирался в отношениях со мной.

Убедительно, но раньше Лика ни разу не была замечена в бескорыстной помощи влюбленным парочкам… Я потянулась за мобильником, чтобы сказать ей все, что думаю о настоящих материнских чувствах, и поняла, что сумочки-то нет.

— Варь, я сумочку дома оставила!

— Умничка!

— Надо, наверное, вернуться, — робко предположила я.

— Уже мчусь обратно, — неприязненно буркнула Варежка и припарковалась около театра. — Так и быть, я поделюсь с тобой расческой и блеском для губ.

— А телефон?.. — ныла я, вылезая из машины.

— И телефоном поделюсь!

На фуршете я сразу нашла чем заняться. Любимое развлечение фотографов — подшучивать над окружающими. Снимать то, чего не видят другие. Обычно это называется «искать интересный кадр», но, по сути, самое настоящее издевательство. Лялечка с вожделением смотрит на торт и давится овощным салатиком. Один из актеров пялится на Лялечку и обнимает свою жену за шею (видимо, не смог разобраться, где талия). Жених вытирает ботинок краем скатерти. А вот… хм… Варежка липнет к какому-то неизвестному субъекту в лиловом твидовом пиджаке. Субъект радостно смеется. Она хочет заставить Гошу ревновать?..

Только я собралась просветить Варю, что это избитый прием, да и Гоша никогда не был особенно ревнивым, как в зале эффектно появилась Лика. Золотистое платье, макияж с пятой (шестой? седьмой?) попытки, а за спиной… Они похожи на охранников. В очень дорогих, но абсолютно одинаковых костюмах и начищенных ботинках. Только галстуки разные: Вовочка в красном, Гоша в зеленом. Если золотистую Лику поставить в середине, получится светофор.

Гоша коротко подстригся — раньше у него были длинные рыжие кудри. Варежка, похоже, в ярости. Ее твидовый знакомый все еще хохочет, никак не может успокоиться. Интересно, чем она так его рассмешила?

Я подошла к Лике, она покровительственно чмокнула меня в щеку.

— Кто это с Варей? — нахмурился Гоша в сторону лилового пиджака.

Варежка заметила его взгляд и рассмеялась еще громче своего нового знакомого.

— А, не парься, — махнула рукой Лика. — Это Филя, он гей.

— Жень, это я просил Лику ничего тебе не рассказывать, — начал оправдываться Гоша.

— Забыли, — отрезала я и отправилась спасать Варежку.

На сцену как раз выскочила Лялечка в полупрозрачном свадебном платье, так что Филя отвлекся, а я незаметно увела Варю.

— Ты чего? — зашипела она. — Мы так чудесно общались! Гоша с ума от ревности сходит!

— Он гей.

— Гоша?! Так я и знала!

— Да нет, Филя, — улыбнулась я. — И Гоша в курсе, так что ревновать не собирается.

Лялечка на сцене принялась рвать на себе платье.

— А Билл как относится к тому, что его невеста раздевается перед гостями? — поинтересовалась Варежка.

— Это же искусство! — сказал Филя, умудрившийся незаметно подкрасться к нам сзади.

— Для тебя искусство, а для натуралов — бесплатный стриптиз, — уверенно заявила Варя.

Он снова расхохотался. Лялечка произносила какой-то длинный прочувствованный монолог, но ее не слушали — все пытались найти ракурс, откуда поинтереснее смотреть сквозь разорванное платье. Вовочка тоже увлекся этой порнографической игрой. Гоша подошел к нам, а Лика и вовсе исчезла.

— Нам нужно поговорить, — буркнул Гоша.

Варежка изобразила удивление:

— Зачем? Мы чудесно поговорили утром!

Но то, что она ужасно довольна, заметил даже Филя.

— Пошли уже, — настаивал Гоша.

Я немножко потопталась у сцены, глядя, как Лялечка голыми руками крушит праздничный стол (за убийство этой буйной невесты с Синей Бороды можно снять все обвинения), но быстро заскучала и отправилась обследовать зал. Ряды кресел из партера были убраны, но на полу остались крепления для них, о которые гости все время спотыкались. Чтобы народ не отвлекался от Лялечки, в зале почти весь свет выключили, поэтому мало кто мог разобраться, что именно таскают на подносах официанты. Большинство гостей скопились вдоль стен, где стояли столы с угощением, и лопали все подряд, потому что в темноте сориентироваться было трудно. Один именитый режиссер в белом френче ходил по залу с тарелкой, полной черной икры, и поглощал ее деревянной ложкой.

— Как это по-русски! — ахнула одна из молодых артисток, и режиссер уж было обратил на нее благосклонный взор, но тут она неизящно споткнулась в самый неподходящий момент.

Мне пришло в голову посмотреть на эту тусовку с балкона, и я, осторожно переступая через крепления, пробралась в фойе. Там на одном из диванчиков рыдала Варя. А я-то уж начала надеяться, что у них с Гошей все наладится…

— Варь, может, тебе водички принести?

— Только тебя тут не хватало! — простонала она. — Неужели нигде нельзя хоть минуту посидеть одной и чтобы никто не предлагал водички?!

Я поспешно ретировалась на балкон. Когда Варежка в таком настроении, с ней лучше не связываться. Но на балконе тоже было занято. Там устроила себе любовное гнездышко Лика. Ни за что не догадаетесь, с кем! С Синей Бородой! Правда, борода болталась у него на шее, как слюнявчик, но от этого не легче, потому что он сегодня жених.

— Все эти молодые парни вокруг тебя, — шептал Билл на ушко скромно потупившейся Лике. — Они выводили меня из себя! Мне казалось, что я недостоин такой великолепной женщины, как ты. Что я слишком стар…

Я даже подумать не могла, что Лика в состоянии разработать такой долгосрочный план по укрощению Билла. Это она использовала Вовочку, а не он ее. А еще она использовала Гошу. И Варежку. Меня, конечно, тоже, но в этом уже нет ничего удивительного. Классика жанра, в лучших традициях эгоистической эксплуатации. Я пару раз сфотографировала новоиспеченную парочку для свадебного альбома.

Билл посмотрел в мою сторону и отпрыгнул от мамы на добрых полметра.

— Не стыдно тебе подглядывать? — весело улыбаясь, спросила Лика.

— Черт, у меня моральные принципы в сумочке остались! — всплеснула руками я и хотела удрать, пока не поздно.

Поздно.

— Ты как раз вовремя! — остановила меня мама. — Представляешь, Борису через три минуты нужно рубить на сцене голову Лялечке, а он никак не может…

— Почему это? — заинтересовалась я. — Мне кажется, как раз сейчас у него это отлично получится.

Лика посмотрела на меня укоризненно:

— Мы уезжаем. Нужно будет выйти на сцену и сказать гостям, что помолвка отменяется.

Она повесила мне на шею синюю бороду Билла, как орден, и торжественно вручила огромный топор.

— Выражение лица не меняй, — уходя, пошутила Лика. — Сейчас просто идеально!

— Не забывай, что у меня в руках топор…

В зале на мой маскарадный костюм никто не обратил внимания — было слишком темно. Я незаметно подкралась к сцене и затаилась в уголке, пряча топор за спиной. Лялечка выдала очередную напыщенную фразу и уставилась за кулисы. Я поднялась по лестнице на сцену, стараясь не стучать каблуками, и встала прямо у невесты за спиной. Зрители явно не ожидали такого поворота действия и испуганно затихли. Лялечка обернулась и весьма правдоподобно взвизгнула. Да, это будет ее лучшая роль…

— А где Синяя Борода? — осторожно поинтересовалась она.

— Его больше нет, — честно ответила я, сняла с шеи бороду и помахала ей в воздухе. — Вот его скальп!

Гости захихикали.

— Помолвка отменяется! — заорала я и швырнула бороду в зал.

Попала прямо в тарелку с икрой, которую таскал режиссер в белом френче.

Лялечка упала в обморок (точно притворяется!), я для порядка взмахнула над ней топором, но убивать передумала и только сфотографировала. Контрольный выстрел. Внизу у сцены меня поджидал Вовочка:

— Где Лика?

— Она теперь с Биллом. — Я отдала ему топор. — Хочешь совет?

— Ну, да…

— Займись Лялечкой.

Всеми забытая невеста стойко изображала обморок посреди сцены. Вовочка подбежал и принялся брызгать ей в лицо шампанским. Честное слово, сейчас мне ее даже жалко…

Через десять минут оказалось, что больше всех мне стоит пожалеть себя. Варежка уехала, мама с Биллом тоже, а я без сумочки. Ни денег, ни телефона, а до дома… В общем, пешком не дойдешь. И я понятия не имею, в какую сторону. Попробовала объяснить ситуацию дежурной в метро, но она покосилась на мою шубку и ткнула пальцем в табличку: «Дежурный справок не дает».

Иду, куда глаза глядят. Глаза от холода глядят в разные стороны, так что слегка пошатываюсь. Каждые три минуты рядом останавливается машина и оттуда раздается:

— Дэушка, вас подвэзти?

Я по простоте душевной сначала думала, что нравлюсь всем без исключения грузинам-автомобилистам, но потом боковым зрением разглядела, что машина одна и та же. Вот привязался-то!

— Дэушка, вас подвэзти?

— Нет!! — не выдержала я и быстро пошла в сторону от дороги.

За спиной взвизгнули тормоза, хлопнула дверца. Неужели он за мной погонится? На каблуках далеко не убежишь…

Но все равно стоит попробовать. Я побежала через сквер, цепляясь платьем за кусты. Сзади так хрустят ветки, как будто за мной гонится не один мужик, а целое стадо слонов.

Мамочки!!

И вдруг случилось чудо. «Грузин» заговорил абсолютно без акцента, да еще и голосом Юры:

— Ты что, с ума сошла?! — орал он, пытаясь отдышаться. — Шуток не понимаешь или вообще ничего не видишь?

Я резко остановилась и обернулась:

— Так я на тебя не смотрела. Если к тебе пристают, нужно не обращать внимания. Я в журнале читала!

— А ты там не читала, что девушкам нельзя гулять ночью по проезжей части?

— Читала… Но там не написано, как можно добраться до дому без денег.

— Вообще-то, ты идешь в противоположную сторону, — засмеялся Юра.

— А ты думал, в мои часики от «Булгари» встроен компас?! — разозлилась я.

— Как будто ты умеешь пользоваться компасом! Ладно, не кипятись, я тебя подвезу.

Мы вернулись к дороге как раз в тот момент, когда эвакуатор с джипом Юры сворачивал на соседний бульвар.

— Нет, ну надо же! — восхитился гитарист. — Когда эвакуатор нужен, его ни за что не дождешься, а тут такая оперативность!

— Надеюсь, ты носишь в кармане компас? — плачущим голосом спросила я.

— He-а. Зато ношу кошелек.

Я бросилась ему на шею.

— Не ожидал от тебя такой пылкой благодарности, — удивился Юра.

— Это от холода, — честно призналась я.

Ехать в метро с гитаристом популярной группы — тот еще аттракцион. На несчастного Юру бросались все, кому не лень, даже милиционеры, и просили автографы. Когда мы добрались до дому, он так вымотался, что я решила оставить его ночевать.

— Да нет, ты что… — благородно отказывался Юра. — Я же буду тебе мешать.

— Только попробуй! — рассмеялась я. — Завтра утром позвоним Варежке, и она тебя отвезет к штрафной стоянке.

В конце концов, если Лике можно приводить в квартиру мужчин, почему мне нельзя?

Утром я встала раньше всех и сварила кофе. Зашла в гостиную, где на диване спали Юра с Трюфелем, и обнаружила там бабушку. Ирина Родионовна умильно смотрела на гитариста, склонив голову набок.

— Ка-а-акой мужчина… — вдохновенно прошептала она.

Трюфель, видимо, решил, что она про него, и звонко тявкнул. Юра проснулся. Бабушка в крайнем смущении пулей вылетела из комнаты.

— Что, красавец? — спросил Юра и зевнул.

Тут я поняла, что пялюсь на него уже минуты три без объяснения причин.

— Бывают и покрасивее! Твой кофе стынет.

— Вот грубиянка! — рассмеялся он.

За завтраком гитарист всех очаровал. Расхваливал мой кофе (наглая ложь, но как приятно!), пододвинул бабушке стул, отчего она совсем сомлела и пустилась в разглагольствования о «современной молодежи». Основная мысль получасовой речи: раньше все парни были как Юра, а теперь стали поголовно хамами, за редким исключением. Тут непременно взгляд на меня: «Не упусти».

После завтрака мы вместе пошли гулять с Трюфелем. Варежка приедет через два часа, так что времени навалом. Скорее всего она решила сделать укладку в салоне, чтобы не ударить в грязь лицом. Точнее, волосами. Но с Юрой у Варежки ничего не выйдет. Он хотел поцеловать меня во дворе. Слегка наклонился, прикрыл глаза. Я отвернулась.

— Не сейчас.

— «Не сейчас» или вообще — «нет»? — спокойно спросил Юра.

И тут во мне сработал хитрый механизм, который встроен в каждую девушку — оставлять про запас все, что само идет в руки. Даже мужчин. Поэтому пришлось ответить:

— Не сейчас.