Точка покоя

5

Толику повезло — они поехали на повозке. Им двоим (сопровождал Анатолия тот самый парнишка, который удивлял его возможностями сэнсов по просьбе наставника Трая) предоставили запряженный парой лошадей фургон. Фургон был открытым, имел лишь невысокие наклонные борта в локоть высотой. В привычных для Толика мерах длины — около сорока сантиметров. При необходимости на повозку устанавливался тент, но погода была хорошей, и ставить его не стали.

Локоть был местной мерой длины. Шаг — мерой расстояния. Так уж было принято: длину — мерить локтями, расстояние — шагами. И то и другое было стандартным, а не как кому вздумается: в шаге было два локтя. Соответственно шаг был длиной около восьмидесяти сантиметров. Проверить точно у Толика возможности не было по причине отсутствия метра. Но это как раз печалило его меньше всего.

Более протяженная мера расстояния называлась лига. Она насчитывала тысячу шагов, то есть примерно восемьсот метров. Это гораздо меньше, чем в той лиге, которая принята у англичан в родном мире Толика. Но почему бы местным жителям не иметь свою собственную лигу?

Повозкой управлял Илик, чему Анатолий был рад. За прошедшее время он немного привык к лошадям, но ученик сэнса знаком с ними с детства, а значит, ему и вожжи в руки. Да и о чем спорить, когда тебя везут в повозке, ведь это совсем не то же самое, что ехать верхом в тряском седле. В повозке тоже тряско (это не легковой автомобиль), но все же не настолько, чтобы отказаться от поездки в пользу пешего похода.

— Далеко нам ехать? — поинтересовался Толик, как только они выехали за ворота.

Илик весело улыбнулся:

— Лиг тридцать. К вечеру будем на месте.

Лошади трусили легкой рысью, переходящей порой в шаг, и проделывали добрых восемь километров в час, то есть десять местных лиг. По расчетам Толика выходило, что ехать им часа три. Почему они доедут только к вечеру? Толик переспросил, правильно ли он расслышал. Оказалось, правильно. Тем более удивительно. Но когда доедут, тогда и станет ясно, в чем здесь секрет.

Ясно стало гораздо раньше. Впереди показалась небольшая деревня. Три-четыре десятка домов, расположившихся на площади почти в квадратную лигу, были окружены редким, скорее символическим забором. Деревня была не так велика, как то село, в которое они направлялись, но все же это был далеко не хутор. Илик весело подмигнул, достал из-за пазухи широкополую белую шляпу, расправил поля и водрузил ее на голову. При этом у него был такой загадочный вид, что без всякого сэнса было понятно — парень что-то задумал.

Толик сделал вид, что не замечает ничего необычного. Не похож парнишка на заговорщика, а если он затеял мелкую шалость, то посмотреть на это будет даже забавно.

Далеко в поле паслось стадо коров, но на полях, окружавших село, не было ни души.

— Почему так пусто, — поинтересовался Толик, кивнув в сторону обочины.

— Праздник завтра. Готовятся. Заготовка сена закончена, а к уборочной еще не приступали. Сразу после праздника начнут.

Толик пожал плечами. Что когда начинать и что когда заканчивать сельским жителям, им лучше ведомо. Он где-то слышал, что летом отдыхать крестьянину некогда. С другой стороны, не могут же люди с весны до зимы работать без отдыха, они же не машины.

Ребятня с криком выбежала к околице, а затем помчалась по улице, разнося по деревне новость.

Илик остановил повозку на площади у колодца, не спеша достал деревянное ведро (нечто вроде кадушки, стянутой обручами) и направился за водой. Все это он делал нарочито неторопливо.

Толпа ребятишек прыгала неподалеку, не решаясь подойти. Люди более зрелого возраста были посмелее. На удивление многим вдруг потребовалось набрать воды именно на площади, и это при том, что в каждом дворе был свой собственный колодец. То ли вода с площади вдруг в одночасье стала вкуснее, то ли еще что. Объяснение этого феномена не укладывается в рамки обычных представлений. Появились и просто любопытные. Кто может запретить человеку постоять на своей деревенской площади, если у него вдруг возникло такое желание? Илик делал вид, что все это не имеет к нему никакого отношения.

Наконец один из местных жителей подошел к повозке. Крестьянин, по виду весьма зажиточный, несмело откашлялся и спросил:

— Господин сэнс, позволите вас побеспокоить?

Как он узнал? На Илике не написано, кто он такой. Или все-таки написано? Толик улыбнулся, вспомнив белую шляпу, которую ученик водрузил себе на голову. Крестьянин назвал ученика сэнсом, хотя тот, насколько знал Толик, был пока еще учеником.

— Некогда мне, — отозвался парнишка. — Видите, коней поим, да и путь нам предстоит неблизкий.

— Может, господа хотят пообедать? — спросил крестьянин.

— Пообедать? — Илик сделал вид, что задумался. — Нет, вряд ли. Ехать нам надо.

Вопреки сказанному, ехать Илик не спешил. Он не торопясь обошел фургон, внимательно его осматривая.

— Может, нужен какой ремонт? — поинтересовался крестьянин. — У нас и кузнец имеется.

— Пожалуй, еще поездит, — вынес заключение Илик. Имелся в виду фургон, а вовсе не деревенский кузнец.

— Не пора ли нам в путь? — спросил Илик, то ли обращаясь к Анатолию, то ли просто размышляя вслух.

Крестьянин понял, что путешественники через минуту уедут, и решил перейти к решительным действиям:

— Господин сэнс, окажите содействие, только вы можете помочь.

— Спешим мы. Если у вас какой непорядок, вызывайте префектора.

— Какой непорядок? Никакого непорядка нет. Мне нужен совет знающего человека. Выручите. А я уж… Снеди какой в дорогу или пару монет, если вы поиздержались, — это мы завсегда.

— И правда, отчего не выручить доброго человека, — неожиданно согласился парнишка. — Что у вас случилось, любезный?

— Здесь дело деликатное. — Крестьянин зашептал что-то Илику на ухо.

— Сомневаешься, значит? — переспросил тот.

— Сомневаюсь, — подтвердил крестьянин.

Парень сосредоточенно прикрыл глаза.

— Дело верное, обмана быть не должно, — наконец сказал он.

— Спасибо. — Крестьянин рассыпался в поклонах, положил на облучок повозки пару медных монет и поспешил удалиться.

Люди зашумели. Увидев удачный пример односельчанина, к фургону заспешили другие. Получить советы в нехитрых бытовых затруднениях хотели многие. Некоторым, выслушав вопрос, парень отказывал в совете. Но большинству все же отвечал. Кто-то уходил довольным, кто-то, напротив, озадаченным. Медяки сыпались в фургон. Некоторые из хозяек пытались всучить крынку молока или десяток яиц. Парнишка в таких случаях делал недовольное выражение лица, но в просьбе не отказывал. Лишь часа через полтора путешественники выехали из села и продолжили движение по своему маршруту.

Белая шляпа перекочевала на дно фургона. Толик был весьма заинтригован произошедшим, его переполняло любопытство.

— Белую шляпу ты специально надел? — Этот вопрос был первым.

— Точно, — улыбнувшись ответил парнишка. — Одноцветный плащ мне носить не по чину, в службе пока не состою.

— А шляпу, значит, можно?

— А что шляпа? Шляпа — она и есть шляпа. Она к форме не относится.

— Тайный знак?

— Что-то вроде того. На службе-то, особенно на стороне, не подработаешь. Там насчет этого строго. Да и нужды нет, платят в префектурах исправно, а нашему брату тем более. Но служба когда еще будет… А завтра ярмарка, может, чего прикупим.

— Выходит, про шляпу все знают?

— Выходит, так, — согласился Илик. — Бывает, и старики так забавляются, из тех, кто по возрасту в отставку вышел. Хотя редко, в основном от скуки. У них и от магистратур, и от владетелей предложений столько, что только выбирай.

— А я думал, что префекторы бесплатно работают, — удивился Толик.

— Работают, — подтвердил парнишка. — Если идет тревожная волна, то ее гасят непременно и денег ни с кого за это не берут. В деревне ничего тревожного не было. По-настоящему тревожного. А если крестьянину интересно, не собираются ли его надуть, подсунув крашеную лошадь…

Парнишка рассмеялся, вспомнив кого-то из вопрошающих.

— Скажи, а почему ты не всем отвечал? Не мог узнать, что им надо?

— Как же я узнаю, когда они сами не знают? Одна милая старушка все выспрашивала, какую козу ей лучше купить: серую или пегую.

Толик широко улыбнулся, представив затруднения Илика при ответе на этот вопрос.

— Вот видишь, ты смеешься, а тетка никак не хотела поверить в то, что она сама должна выбрать, какая коза ей больше нравится.

— А наставник тебя ругать не станет? — поинтересовался Толик.

Парнишка пожал плечами:

— Он же не дал нам денег в дорогу. Репой люди добрые путников и так накормят, с голоду пропасть не дадут, только от одной репы в желудке пусто. Не можешь себе на прокорм заработать, так сиди на месте и не пеняй на пустое брюхо.

— Извини. — Толик почувствовал в сказанном долю упрека. — Я не знал, чем тебе помочь.

— Что ты, я не к тому вовсе, — поспешил сказать Илик. — И в мыслях подобного не было. Мы же из одной обители, да и ехать в компании веселее.

— Стой, — спохватился Анатолий.

Илик натянул было поводья лошадей, но Анатолий поправил себя:

— Нет-нет, ты езжай дальше, я не к тому, что надо останавливаться. Вспомнил кое-что. Ты говорил, что за работу префекторы с жителей денег не берут. На что же тогда префектуры существуют?

— А я почем знаю, — отозвался парень. — Ты же с хранителем приехал, вот у него бы и спросил.

— С хранителем? — переспросил Анатолий, но ученик посмотрел на него с недоверием и пояснять не стал. Зато рассказал нечто другое:

— Полевая стража, что к префектурам придана, та, знамо дело, из королевской казны деньги получает. Может, и префектуры тоже, но чего не знаю, о том врать не буду.

— Слушай, а давно это у тебя? Ну, мысли угадывать можешь.

— Не мысли. Эмоции и отзвуки мыслей. Какое у человека настроение я сказать могу, а вот понять, о чем он думает, сложнее. Вот у тебя почти всегда настроение хорошее, поэтому ехать с тобой приятно.

Толик и не подумал о таком. Действительно, если парень чувствует настроение, с тем, кто постоянно угрюм, ему и самому будет невесело.

Считывать легко лишь самую общую информацию, — рассказывал Илик. — Сэнсы, которые на связи работают, учатся, прежде всего, правильно передавать сигнал. Чем качественнее передача, тем более полная информация читается.

— И ты передавать можешь?

Парень печально покачал головой:

— Что-нибудь простенькое передам. Простейшие сигналы вроде сигнала тревоги могут без подробностей передавать почти все работники префектур. А вот работать на уровне, который требуется от сэнса… — Илик вздохнул. — С передачей у меня пока не очень, если к осени не подтяну, сэнссай сердиться будет.

— Разве ему положено сердиться? — удивился Толик.

— Конечно, он не будет кричать как сельский пастух. Но может сказать, что недоволен моими успехами. — Парнишка вздохнул.

— Не переживай. Зато чтение у тебя получается отлично. Я уверен, ты сдашь экзамены.

— Хорошо бы. А замечать за собой способности я стал лет с десяти. В двенадцать на меня обратил внимание сэнс, на следующий год я получил приглашение из обители наставника Трая.

— И родители тебя отпустили?

— Конечно. Учиться у наставника почетно. Многие из благородных рады попасть в ученики.

— Так в обители есть и простолюдины, и благородные? — удивился Толик. — А я и не заметил. Там все как один.

— Нет. Нет там благородных, и простолюдинов нет. Поступая в ученики, человек отказывается от сословия, каким бы оно ни было.

— И благородные на это идут?

— Хм, еще и берут далеко не каждого. Здесь от желания мало что зависит. То есть если не хочешь, можешь не ходить, а вот прийти и попроситься не получится. Попасть в обитель можно только по рекомендации префекторов, и то наставник может отказать в приеме или выгнать, если ему что не понравится. Но уж если отучился и попал в службу, то здесь почет и всенародное уважение. Префекторам ни магистратура, ни благородные не указ.

Парнишка рассуждал слишком серьезно. Наверняка пересказывал чужие слова, но относился он к ним с большим доверием. А поскольку обмануть сэнса — занятие довольно затруднительное, словам можно было верить.

— А король? — поинтересовался Толик.

— Не знаю. — Парнишка пожал плечами. — Не принято властям вмешиваться в дела хранителей. Префекторы на владение землей не претендуют, существующие порядки не меняют. Их дело — хранить покой. У короля и без того дел хватает.

Толик с сомнением покачал головой. В то, что такой серьезный рычаг, как префектуры, никто не пытался использовать в своих интересах, ему верилось с трудом. Впрочем, рычаг слишком серьезен, чтобы пытаться им пользоваться. Одни только сэнсы (а их, судя по всему, в организации насчитываются десятки, если не сотни) многого стоят. А за ними еще отлично отлаженная машина силового воздействия из префекторов и приданных им полевых стражников. Такая организация сама по себе может являться властью. Но, судя по всему, не является. То есть является, но в строго определенных областях жизни, не выходя за обозначенные пределы. Чтобы подобная система работала, она должна быть отлично сбалансирована, высчитана и уравновешена. Кроме того, все это должно быть подкреплено серьезной идеологической базой. Без этого никак. Убей в людях веру в правильность существующего порядка вещей — и порядок этот станет хрупким и ненадежным.

— Скажи, а войны у вас бывают? — спросил Анатолий.

— А как же. Вот в следующем году очередная начнется, — ответил Илик, чем немало удивил Анатолия.

Понятно, что о войнах минувших знают все, но чтобы так уверенно говорили о войне предстоящей… Толик отнес было это знание к способностям сэнса, но все оказалось намного проще.

— Что-то я не заметил в деревне тревоги, — сказал Анатолий.

— Какой тревоги? — удивился ученик. — Не было там никакой тревоги. Будь иначе, я не замедлил бы связаться с сэнссаем, а тот вызвал бы местных префекторов.

— Как же, а предстоящая война? — Теперь удивляться пришла очередь Анатолия. — Или это секрет?

— Скажете тоже, нет здесь никакого секрета. Война когда еще будет. Следующей весной только начнут добровольцев набирать.

— Добровольцев? А как же армия?

— А что армия? Из служивых людей тоже добровольцев набирают.

Толик удивленно потряс головой. То ли он чего-то не понимает, то ли они говорят о разных вещах.

— Добровольцев? Из армии?

— Чем же они хуже других? — удивился парнишка.

— Да ничем они не хуже. Я думал, что они и так должны на войну идти независимо от своего желания.

— Зачем? — удивился парнишка. — У полевой стражи и без того дел хватает. Вот если совсем добровольцев не будет…

Илик задумался и вынес довольно странное заключение:

— Хотя тогда, наверное, войну в следующем году отменят.

— Как отменят? А противник? Противник куда денется?

— Пойдет воевать с кем-нибудь другим.

Толика стал пробирать нервный смех. То, что он услышал, плохо укладывалось в голове. По словам будущего сэнса выходило, что войну могут отменить из-за того, что один из противников не подготовился. Это и не война никакая уже получается, а олимпиада. Потешные кулачные бои.

— А с кем война ожидается? — спросил он, чтобы подтвердить свои сомнения.

— С кем назначать войну — дело короля. Но я думаю, что с Трондиром. Давно мы с ним не воевали.

Подозрения в том, что они говорят о разных вещах, у Толика крепли.

— И как все это происходит? — решил он уточнить.

— Каждые пять лет весной король рассылает глашатаев, — начал рассказ парнишка. — Глашатаи доносят до народа указ о созыве добровольческого ополчения. Ополчение собирается по округам, а затем двигается к общему месту сбора. Из числа благородных король назначает командиров, простолюдинов же разбивают на отряды. Когда все готово, войска встречаются на границе с противником, и начинается бой.

— И что затем? — поинтересовался Толик.

— А что затем? Кто-то проигрывает, кто-то побеждает. Война — она и есть война.

Толик покачал головой. Что знает о войне этот парнишка?

— Победившим достаются трофеи — все имущество побежденных, — добавил Илик.

— Все?

— То, что у них при себе. С простолюдинов-то мало что возьмешь, разве что оружие да медь в карманах. А у благородных и кони, и доспех. Обоз опять же.

— А дальше что?

— А что дальше? Похоронят павших и расходятся. Победители с триумфом, проигравшие с печалью.

— Я понимаю проигравших, но победившая армия… Почему она не идет на территорию противника?

— Зачем? — удивился парнишка. — Битва же закончена.

— Как зачем? А трофеи? Там целое государство, оставшееся без армии.

— Как без армии? Куда же она делась? Из полевой стражи в ополчение лишь каждый десятый записывается. Реже — каждый восьмой. Из полевой стражи, приданной префектурам, — и того меньше. Противник не дурак. Стоит ему нарушить правила ведения войны… — Парнишка задумался.

Игра мысли явно отразилась на его лице, и это заставило Толика отвернуться, чтобы скрыть смешинку. Хотя о чем это он, что можно скрыть от сэнса? Но не читает же он его постоянно. С другой стороны, ничего плохого он о парнишке не подумал. Но слишком уж озадаченным и удивленным был его вид. В общем, было ясно, что зарвавшегося противника ждет суровый прием. Непонятным было другое.

— А что мешает королю двинуть все войска на территорию противника? Не только ополчение, а всю армию.

Парнишка взглянул на Толика со странным выражением лица. Поразительная смесь страха и удивления, пусть и мимолетная, едва различимая. Сказанная Анатолием фраза чуть было не привела их непринужденный разговор к неожиданному для него финалу. Что-что, а испортить отношения с Иликом Анатолий не хотел ни в коей мере. На несколько секунд сэнс замер, изучая настроение спутника, и успокоился. Он не нашел в вопросе ничего, кроме любопытства.

— Такого не бывает, — сказал парнишка.

— Что, вообще никогда не было?

— Давно, в темные годы, когда не было хранителей и префектур, безумию случалось овладевать людьми и целыми народами. И не было мира в душах людских, и смерть уносила целые города и опустошала края. И разливалось горе, и не было ему края. Так было до тех пор, пока первый хранитель не сказал: «Хватит».

Парнишка говорил быстро и без запинки. Было ясно, что он цитирует чьи-то слова. Хотя почему чьи-то? Наверняка слова наставника Трая. Неудивительно, что он знает их наизусть.

— Извини, если я спрашиваю что-то не то, я не знаю местных обычаев, — на всякий случай сказал Толик.

— Я понимаю, — кивнул парнишка.

— Почему ты отказался от обеда? — спросил Анатолий, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Ученик улыбнулся:

— Впереди будет еще деревня.

Лошади исправно тащили фургон. Вскоре их повозка догнала одинокого путника в странном одеянии, похожем на пончо светло-коричневого, почти песчаного цвета. Случись путнику в таком одеянии оказаться в пустыне, и он слился бы с окружающим пейзажем естественно и гармонично. Поравнявшись с идущим, Илик придержал коней и предложил:

— Садитесь, почтенный странник.

Странный путник поднял взгляд, чуть иронично кивнул и запрыгнул в повозку.

Лет тридцати пяти, подвижный, с внимательным взглядом. Толик гадал, кем может быть их попутчик и почему ученик сэнссая назвал его почтенным.

— Не желаете ли перекусить? — поинтересовался Илик. — Добрые люди поделились с нами пищей.

Илик имел в виду продовольственную часть своего заработка.

— Всевершитель дает нам пищу, чтобы мы не забывали о ближнем своем, — сказал человек в пончо и принял кувшин с молоком.

Илик тронул вожжи, и кони прибавили шаг. Их спутник покончил с молоком и отложил кувшин в сторону.

— Направляетесь на ярмарку? — поинтересовался Толик.

— Суета не лучшая спутница для того, кто в дороге, — отозвался человек в пончо.

Оставалось только догадываться, как это понимать. То ли этот человек не спешит, то ли не едет на ярмарку.

— Хотите поговорить о ярмарке? Вас беспокоит поездка на нее? — спросил их необычный спутник чуть погодя.

— Поговорить я всегда рад. А поездка меня не беспокоит, — отозвался Толик.

— Слава Всевершителю, дух ваш пребывает в смирении, — вынес заключение собеседник.

Странная манера его говорить была сама по себе удивительна. Но человек в пончо еще не знал, с кем именно ему довелось вступить в беседу. Беседовать Толик очень любил. Порой он за это расплачивался, заводя случайный разговор с человеком неадекватным.

Как-то раз на остановке, ожидая автобуса, он поинтересовался у такого же ожидающего, который час. И все: прилипчивый как лист гражданин двадцать минут рассказывал ему о своей жизни, невежливо тащил за рукав, когда Толик пытался отойти в сторону, и настойчиво предлагал продолжить знакомство в ближайшем баре. И все это случайному прохожему, которого видит в первый раз в жизни. По прошествии двадцати минут внешне невозмутимый Толик стал уже основательно закипать. Хорошо, что подошел автобус, и разговор с неадекватным гражданином закончился сам собой. Позже Толик стал издалека опознавать подобных личностей по бегающему взгляду, так и ищущему, за что бы ему зацепиться, и в разговоры с ними вступать избегал. Поговорить же с нормальными людьми он был совсем не против.

Севший к ним в повозку человек был весьма любопытным, но чересчур навязчивым не выглядел. И почтительное отношение Илика к путнику тоже говорило в его пользу.

— Дух так переменчив. Бывает, что он в смирении, а бывает, что-то его тревожит, — сказал Толик.

— Ничто не бывает постоянным, — отозвался человек в пончо. — Главное, чтобы волнения наши не переросли в бурю. Если хотите поговорить о том, что вас тревожит, более внимательного слушателя вам не найти.

Человек сложил руки и замер в бесстрастном молчании. Весь его вид говорил о том, что он желает всей душой выслушать собеседника.

Странно. С таким Толику сталкиваться не приходилось. Обычно человек очень охотно говорит и не слишком охотно слушает. Этот же был настроен как раз на обратное.

От такого подхода Толик на минуту растерялся. О чем он хочет рассказать? Он, напротив, о многом хотел бы узнать. Окружающее вызывало множество вопросов.

— В данный момент меня ничего не тревожит, кроме любопытства, — сказал он.

— Любопытство любопытству рознь, — отозвался незнакомец. — В чем заключается ваше любопытство?

Толик и не заметил, как разговор опять перешел на него. Он бросил мимолетный взгляд на ученика сэнса. Тот едва заметно улыбался. Как ни странно, подобный подход собеседника к делу совершенно сбил Толика с толку. Сотни толпившихся в его голове вопросов вдруг разбежались, и он замолчал.

На горизонте показалась деревня. Их попутчик спрыгнул с повозки у первого дома и поблагодарил за то, что его подвезли.

— Доброй дороги, почтенный, — пожелал ему Илик.

Белую шляпу ученик сэнса надевать не стал. Толик был уверен, что подобные намерения у парнишки были, но он решил их изменить. Не иначе, на него повлияло присутствие в деревне их неожиданного спутника.

— Кто это был? — поинтересовался Толик, когда незнакомец остался позади.

— Слушающий.

— Слушающий?

Должно быть, это объясняло все, но Толику это название ни о чем не говорило.

— Ну да, странствующий слушающий.

— Кто он такой? Откуда взялся?

— Шел по дороге от одной деревни к другой. В ордене слушающих почти все странники, редко кто из них сидит на месте.

Все интереснее и интереснее. Оказывается, этот человек не сам по себе, а член какого-то ордена.

— И что они делают, слушающие?

— Так ясно же. Слушают, — отозвался Илик.

— Кого слушают?

— Всех, кто желает с ними поговорить. Они странствуют от села к селу. Подвезти слушающего или накормить его считается делом, угодным Все вершителю. Порой слушающий задерживается в селе на несколько дней, если там есть кого слушать.

— И о чем он говорит?

— Говорит он мало, больше слушает. Бывает, человеку надо с кем-то поделиться мыслями, поговорить по душам. Кто-то находит собеседника, но не все. Не все откроют свои тревоги случайному человеку, а говорить со слушающим — все равно что доверить свои тайны немому. Слушающие не рассказывают чужие секреты посторонним.

Толик удивленно покачал головой. Орден слушающих был, без сомнения, интересен. Цели и задачи его не были понятны. Ясно только, что к слушающим люди относятся с большим почтением.

Илик свернул к одному из домов, над входом в который висел нарисованный калач.

— Пообедаем? — Он тряхнул мешочком с медью, полученной в прежней деревне.

— А почему ты не надел свою шляпу?

Парень слегка смутился:

— Еще успею.

— Из-за нашего попутчика? — догадался Анатолий.

— Не будем мешать его славной работе во благо Всевершителя.

Толик пожал плечами. Не будем так не будем. Деньги Илика, ему и решать, пускать ли их в ход. Кто бы мог подумать, что это путешествие принесет так много информации. А ведь они еще не доехали до конечной цели. Новый мир не переставал удивлять. Толик задумался, пытаясь сложить мозаику из уже полученных сведений. Мозаика не складывалась, сведений было много, но их определенно не хватало для того, чтобы составить полную картину.