Только когда мы вдвоем

Глава 16. Райдер

Плейлист: Dermot Kennedy — A closeness

Теперь я помню, почему я ненавижу праздники. Ну, по крайней мере, с тех пор, как мой слух оказался похерен.

Чистый, неразбавленный хаос.

Чтобы уменьшить страдания моих ушей, слуховой аппарат, само собой, снят, но это означает, что меня часто застают врасплох налетающие тела и движение. Вчерашний день не был ужасен. Мы относительно мирно поели, а потом пошли в долгий поход, который оказался умиротворяющим и целительным для моей психики после всей этой шумихи, но заставил меня ещё сильнее скучать по дому.

Но сегодня мы все в гостиной, расположились на поразительно огромном диване, который мама заказала на какой-то фабрике для семей со слишком большим количеством детей. Он с лёгкостью вмещает двадцать человек. И это хорошо, поскольку мои братья и сестры, их спутники жизни, два папиных брата, их жены и дети все в гостиной и готовятся смотреть матч Уиллы.

Ну типа, они не думают об этом матче в таком плане. Для них это всего лишь тот факт, что женская команда КУЛА вышла в четвертьфинал. Мы в семье очень любим футбол, и пусть не все учились в Калифорнийском университете, сложно не гордиться женской командой нашего штата.

Я сижу на том конце дивана, что ближе всего к гигантскому плоскоэкранному телевизору, закреплённому над камином. Я сижу нарочно спиной ко всем. Язык моего тела ясно говорит то, что не сообщает тело: не говорите со мной, не трогайте меня, дайте посмотреть игру.

Рен уехал на серию игр (у него матч сегодня попозже), но он как будто знает, что сейчас я хочу, чтобы меня оставили в покое. И естественно, он начинает меня донимать.

Мой телефон вибрирует от его сообщения. «Твоя леди выглядит готовой надирать задницы».

Я позволяю себе издать стон, не разжимая губ. После встречи с Уиллой такое случается всё чаще и чаще.

«Она не моя леди», — пишу я в ответ.

«Но это ведь она, верно? Та, что с косичкой? Форвард, которая забивает все голы? Хм. По описанию похоже на меня. Впечатляющий форвард. Машина по забиванию голов. Если она для тебя ничто, может, мне стоит пригласить её на свидание».

Я печатаю в ответ: «Она для меня не ничто. Она МОЙ друг, и она недоступна».

Я буквально вижу его чёртову раздражающую ухмылку. Он лежит, его массажируют, обкладывают льдом и крепят специальные тейпы перед игрой, а он улыбается своей всезнающей ухмылкой. «Мы слишком взрослые, чтобы вот так забивать девчонок. Или ты встречаешься с ней, или она свободна для всех».

Я чертовски близок к тому, чтобы смять телефон в кулаке, но всё же просто убираю его в карман и игнорирую подколки Рена. Помимо Уиллы, он лучше всех знает, как задеть меня за живое.

Уилла и её команда рассеиваются из кучки, и я вижу, как её компактное тело пересекает поле к центральному кругу. Я отсюда чувствую её нервозность, а может, я просто помню, каково это. Как сжимается твоё нутро, как конечности слегка вибрируют, пока ты встряхиваешь их, и адреналин активизирует твоё тело. Звон в ушах, слепящие огни стадиона.

Раздаётся свисток, и Уилла резко разворачивается, совершая удачный пас защитнице. Затем пробегает через поле и находит своё место в верхней части.

Я абсолютно сосредотачиваюсь, следя за Уиллой в первой половине матча. Команда штата Флорида атакует её на каждом шагу, но для Уиллы это мало что значит. Даже с двумя людьми, мешающими ей, её тело находит тот просвет между четырьмя ногами защитников и ударяет. Внутреннее касание, «ножницы» ногами — фокус, который я как защитник всегда пытался предвидеть, часто опасался и часто проигрывал из-за него. Её приём в духе Марадоны молниеносно быстрый, стремительное движение передаёт мяч другому игроку, развернувшись, уведя мяч за собой и используя инерцию оппонента.

Уилла — звезда, но она выводит своих товарищей по команде в стратосферу. Их пасы безупречны, мяч летает от игрока к игроку, дальние передачи улетают в место, где тут же оказываются их нападающие. Они все хороши, а Уилла великолепна.

Мой телефон вибрирует. «Чёрт возьми, сынок. Серьёзно, если ты не будешь за ней ухлёстывать, я сам приударю».

Я открываю камеру на телефоне, сердито смотрю в экран и показываю средний палец. Как только я отсылаю это Рену, от него тоже приходит фотка. Он свёл глаза к переносице и высунул язык.

Рен врёт как дышит. Уилла ему не интересна. Даже женщину, с которой ему суперкомфортно, он едва может пригласить на свидание, что уж говорить о полной незнакомке. Рен — просто король в том, что касается неразделённой любви и неловких фраз не в тот момент. И это уморительно, потому что куда бы он ни пошёл, женщины падают перед ним штабелями. Он просто понятия не имеет, что делать. Я бы предложил помочь ему, но… как и доказывает переписка только что… он слишком меня бесит, чтобы я был таким услужливым.

«Тебя предупредили. Заяви на неё права, иначе она свободна для всех, — пишет он. — И помни, что из нас красивый — я, так что…»

Прежде чем я успеваю пригрозить расправой моему брату, нежная рука дотрагивается до моего плеча, застав врасплох и вынудив поднять взгляд. Мои глаза опускаются к маминым губам.

— Тут свободно? — спрашивает она.

Я смотрю на кусочек подушки, занимаемый моими расставленными ногами и широким телом, и пытаюсь подвинуться. Кивнув, я похлопываю по сиденью дивана.

Мама улыбается мне, садясь и кладя ладонь на мою спину.

— Я скучаю по тебе, Райдер. Ты не приезжаешь домой так, как в прошлом году.

Я открываю телефон и пишу: «Я тоже по тебе скучаю. Этот семестр оказался неожиданно сложным, — я мотаю головой в сторону Эйдена, который незаметно лапает Фрейю, и это едва не заставляет меня слегка блевануть. — Твой любимый зять превратил мою жизнь в ад».

Мама тихо смеется, снова похлопывая меня по спине, затем берёт меня за руку.

— Дело правда только в этом?

Я перевожу взгляд с телевизора на маму, потому что пытаюсь не пропустить ни секунды игры, но в то же время не хочу быть грубым с мамой. Я пожимаю плечами и одними губами говорю: «Да».

Взгляд мамы скользит к телевизору, и с минуту она смотрит игру вместе со мной, после чего снова похлопывает меня по руке, чтобы я читал по губам:

— Она очень хороша, та, что в верхней части. Очень… боевая.

Как раз когда я поворачиваюсь обратно, камера показывает крупный план, запечатлев, как Уилла борется за мяч возле трибун. Уилла делает финт, затем разворачивается, перепрыгнув через защитницу. Одно финальное касание, после чего она отправляет мяч в дальний угол и забивает. Мы все встаем, свистим и хлопаем в ладоши.

Уилла вскидывает руки и выпячивает грудь, упиваясь моментом, пока её товарищи по команде напрыгивают на неё, затем быстро рассеиваются. Четверо из них наполовину наклоняются и сцепляют руки, образуя ровную поверхность. Руни прикладывает ладонь к уху, другой имитирует движения диджея за пультом. Уилла опускается и несколько раз двигает бёдрами, отчего за моей ширинкой сразу становится тесно. Затем она встаёт на колени, опирается на плечо и выполняет движение из брейкданса.

Все в комнате взрываются хохотом, кроме мамы. Шведы не любят выделяться, не терпят любых проявлений высокомерия или гордости. Она склоняет голову набок, будто пытается решить, что же вообще может подтолкнуть человека вести себя так, как это делает Уилла.

— Интересный способ празднования, — говорит мама.

Мой смех шумно вырывается через нос. Взяв меня за руку, мама опирается и встаёт, затем накрывает ладонью мою щёку.

— Ну, может, ты и реже бываешь дома, зато определённо улыбаешься чаще, — её внимание устремляется к телевизору, затем обратно ко мне. — Что бы ни делало тебя счастливее, с моей точки зрения это хорошо.

Это мгновенно вызывает у меня подозрения. Мама как будто знает, что я связан с Уиллой. Когда мама уходит, я осматриваю комнату в поисках Эйдена. Это он заинтересован в нас с Уиллой. Если он болтает с мамой о ней и преувеличивает природу наших отношений, возможно, мне всё-таки придется выбить из него дерьмо. Давно уже пора.

Наши взгляды встречаются. Его глаза раскрываются шире. Бросаются к маме, чьё лицо всё ещё освещено лукавой улыбкой, пока она уходит из комнату, затем снова находят меня. Эйден медленно отстраняется от Фрейи на диване и начинает пятиться.

Я кошусь на телевизор. Последние секунды до перерыва, так что я ничего не пропущу. Идеальное время, чтобы отмутузить его. Эйден, похоже, понимает это и выбегает из комнаты. Я даю ему секунду, затем перескакиваю через диван и гонюсь за ним. Но это неважно. Эта заноза в моей заднице наконец-то поплатится.

— Как насчёт такого… если мы выиграем чемпионат, то я получаю право сбрить твою бороду.

Уилла тычет меня пальцем в руку. После похода мне приходится считать до трёх и только потом реагировать на неё, когда она заговаривает с мной. Мне требуется морально подготовиться, прежде чем смотреть на неё, иначе я выдам тот сложный узел чувств, что скручивает мою грудь. И есть добавочный бонус — это её бесит.

— Я знаю, что ты меня слышишь, Лесоруб.

Наконец, я поворачиваюсь к ней. Приподняв голову, я притворяюсь, будто задумался, затем одними губами говорю: «Нет».

— Да броооось, — ноет она.

Эйден награждает нас взглядом. Он устроил очередную контрольную. Мы оба уже доделали, но ещё не все закончили.

Я снимаю блокировку с экрана телефона. «Ты же понимаешь, что говоря, как тебе хочется видеть меня без бороды, ты только поощряешь меня отращивать её до бесконечности, да?»

Уилла закатывает глаза. «Да мне твой вид вообще не приносит удовольствия. Я просто хочу, чтобы мне перестали сниться кошмары о сасквоче и безумных молчаливых викингах».

«Выходит, я снюсь тебе, да?»

Щеки Уиллы розовеют, когда она это читает. Прочистив горло, она выпрямляется на сиденье и печатает: «Да. Эти сны — мой анти-мастурбационный материал. Когда я вижу настолько горячего парня, что просто хочу затащить его в постель, я думаю об этом комковатом хвосте неопознанного животного на твоём лице, и моё либидо сразу скукоживается».

Я прищуриваюсь, затем печатаю: «Что это за горячие мужчины, которых ты хочешь затащить в постель?»

Она усмехается, машинально накручивая прядь волос на палец, и не отвечает.

«Уилла».

Полностью игнорируя меня, она пишет: «Нам нужно просмотреть индивидуальные отчёты друг друга про наш счастливый поход, прежде чем сдавать их Маку. У меня нет кучи свободного времени, так что, может, просто встретимся у тебя и просмотрим их одновременно?»

Я сжимаю переносицу, затем печатаю: «Ладно. Сегодня вечером, а то я потом не смогу до выходных, а там у тебя игра, так что… сегодня».

«Идеально. Предупреждаю, тренер пообещала, что после сегодняшней тренировки мы захотим умереть, так что я буду сварливой и голодной. Мне хотелось бы подать официальный запрос на легендарные фрикадельки Надувшегося Шведа».

«Я не надулся, — печатаю я. — Просто ты не отвечаешь на мой вопрос».

Эйден собирает контрольные и начинает обсуждать задание, которое я уже сделал. Уилла притворяется, будто сосредоточена на его словах, а когда Эйден заканчивает, она поворачивается ко мне. Удерживая мой взгляд, она складывает учебники в сумку и застёгивает молнию. Когда она встает, я впервые вижу её наряд полностью и с трудом сглатываю.

Тёмные джинсы облегают её мускулистые ноги, низко сидя на бёдрах. Полоска загорелой кожи выглядывает под облегающей майкой в мелкий цветочек в таких тонах, которые вызывают ассоциации с Уиллой — золотистый, багряный, алый, карамельный. Её кардиган кремово-белого цвета спадает с загорелого плеча. Она снова взялась за своё сексуальное дразнение. Я хмурюсь, потому что это сработало. Мне придётся посидеть за партой несколько минут после её ухода, чтобы остыть.

Улыбнувшись, она повыше приподнимает сумку на плече.

— Пока, Мужчина Гор. Надо бежать.

Я смотрю ей вслед и прикусываю щёку изнутри, чтобы не застонать, потому что у Уиллы знатная задница, и в этих джинсах она особенно эпична. Повернувшись к своей парте, я тру лицо руками.

Спустя очень важную минуту, в течение которой я представляю самые отвратительные вещи, о которых только могу подумать (а с шестью склонными к розыгрышам и мстительными братьями и сестрами у меня предостаточно воспоминаний), я встаю, не рискуя опозориться, и ухожу.

Я не могу сказать вам, почему пересекаю двор, хотя обычно после пары ухожу прямиком домой и обедаю. Я не могу сказать вам, почему бреду в сторону кафетерия кампуса, который предлагает смузи, приличный кофе и свежие салаты — место, где Уилла обедает в этот день недели, потому что скоро у неё пара по феминистской литературе, и у неё нет времени идти домой и готовить, а размякшие бутерброды она ненавидит… как и все ланчи с собой, вообще-то… ненавидит с пылкостью тысячи палящих солнц…

Не то чтобы я помню, как она мне всё это рассказывала.

Я не могу сказать, почему встаю в очередь, когда вижу Уиллу через четыре человека передо мной. Она кусает эти соблазнительные пухлые губы и читает меню.

Ну, я могу сказать. Но тогда бы мне пришлось признать, чему я противостою. Признать, что после похода держать Уиллу в зоне «друзья-враги» стало сложнее, чем прежде. Признать, что мои чувства к ней становятся большими, страшными и серьёзными. Что моё сердце совершает нервирующий кульбит всякий раз, когда я смотрю на Уиллу.

Я смотрю на неё сейчас. Пялюсь, если честно. Грежу наяву о том, чтобы провести пальцами по её безумным волосам, по путанице волн и прядей, по шоколадным завиткам, карамельным струйкам и малиновым отливам, которые отражают полуденное солнце. Наблюдаю, как высокий темноволосый парень с голубыми глазами, которого нельзя назвать уродцем, подходит к ней и обнимает за плечи.

Моё сердце ухает в пятки. Чрезвычайно глупо с моей стороны было предполагать, что Уилла ни в ком не заинтересована. Но я видел лишь то, что она не награждает ни одного пялящегося на неё парня даже повторным взглядом. Она не тащится по парням, не ходит на свиданки, и учитывая её многочисленные мужененавистнические тирады, которые она вплетает в наши совместные вечера подготовки, я предположил, что Уилла практически ненавидит мужчин. Ну разве что за исключением меня. И, может, Такера и Бекса, к которым она, похоже, привязалась, пока мы работали над проектом у меня дома.

Этот парень, похоже, является исключением. Он улыбается ей и шутливо трёт ей волосы кулаком⁵. Дурак.

Я не могу сказать вам, почему я делаю это. Почему я наблюдаю за ними, хотя моё сердце разъедает кислота ревности. Но я не могу отвернуться.