Собрание сочинений в шести томах. Том шестой

Переписка с А. К. Гладковым

Дорогие Эмилия Анатольевна и Александр Константинович.

Спасибо за приветы. Прочел 5-й номер «Прометея». Прочитал и заметки, о которых мы говорили, Александр Константинович.

Сильная сторона народовольцев — в безымянности жертвы. Честолюбие Гончарова не может жить в безымянности: Флеминг у Моруа написан очень тонко. Там есть гений — это Райт[396]. Страсть Флеминга это как бы отпечаток, слепок с вылепленной огнем судьбы неудачника Райта. И без Флеминга Райт остался бы в медицине. Раствор Райта на брюшной тиф, солевой раствор на гнойные раны — раствор Райта — до сих пор не улучшен, известен врачам всего мира многих поколений. Но, увы, — это все же не пенициллин. Это — благодеяние человечества другого масштаба. Райт заслужил открытие своего ученика, без Райта книга бы не написалась. Но все это — аргументы в Вашу же пользу, Александр Константинович.

Дорогой Александр Константинович.

Книга для Эмы Анатольевны (о Фрунзе) может быть дана Вам в любой день и час и на какой угодно срок. Это желает Э. А. Шлю ей привет.

Привет Ваш Н. Я. я передал. С. Ю. Трифоновым могу повидаться в любое время.

Приезжайте с ним прямо ко мне домой. Я занят только вечером в воскресенье и в понедельник (вечером). О. С. сейчас в Ленинграде, Сережа на даче. В другое время я берег бы одиночество, но сейчас работа не заладилась.

Ваш В. Шаламов.

Дорогой Александр Константинович, адрес мой Вы записали верно: Москва — Д-56, Васильевская 2, кв. 59, а телефон: 2-54-19-25 — если я не буду рядом, то кто подойдет, сможет мне помочь. Я не имею возражений о встрече — когда хотите, могу приехать к Вам в любой час.

Я сейчас занят одним стихотворческим трактатом, так хочу сам написать это стихотворение. У нас вовсе нет никаких трудов по такому, кажется, вопросу — поэтика поэта. Я никогда не был с Ахматовой после ее легкого замечания о золотом веке поэзии[397].

Интерес к стиху это ведь не одно и то же, что сами стихи. Ахматовский способ — макулатура мер, о котором столь серьезно Куняев в разговоре с поэтом позволил <говорить>, когда связался с Фединым.

«Война и мир» Льва Толстого — разумеется, прозу ставлю на I ступень.

В «Юности» четыре талантливых поэта, знаю это.

Гораздо больше и лучше: сотрудники-герои. Злотников, Чухонцев, Ряшенцев, Мстислав, первый был Дрофенко[398].

Эту всю героическую борьбу со стиховой макулатурой [нрзб]. Редакционная работа сушит мозг.